Лист Мёбиуса

(иллюстрация - кадр из фильма "Старик Хоттабыч", Ленфильм, 1956 год. Гассан Абдуррахман ибн Хоттаб, - джинн, сейчас ему 3800 лет и 5 месяцев)



Я сегодня не спал. Плохо спал. И мне кажется, что лифт многоэтажки, поскрипывая меня и потряхивая, опускает куда-то на самое дно. Вот чуть-чуть, - и я там разойдусь между домами. Растворюсь в толпе. Лопнет мой батискаф. Пропаду. Там ведь нужно быть в теме, не показывать виду, преуспевать.

Этих несколько мгновений своего не свободного падения я стою, прислонившись лбом к глади холодной стали, уходя в забой в шахте этого дома, слушаю звуки утра - шарканье ног на лестничных клетках, закрыванье дверей, повороты ключей в замочных скважинах. Люди выходят в люди… А я вот смыкаю веки в стенах тесной кабины и смотрю ненасытно на отсутствие логики: на прибрежные камни, на волну за волной, и на горы, зовущие ввысь, вон туда, где не выгодно жить одному.

Снега в этом году почти не было. На асфальте слегка припорошено место для стоянки скорой помощи. Здесь пометили краской, определили, - мол, нельзя, товарищи, ставить другой транспорт, чтобы всегда имелась возможность спасти другого человека. Если не меня, то кто этот человек?

А в ущелье бегут ручьи. Прячутся бурундуки, стоит можжевельник, приходит напиться олень.

У подъезда ждет меня моя любимая машина. Моя любимая - машина... Прямо по Фрейду ошибка…

Слышу, как приближается прогулочный катер. Против солнца его плохо видно. Щурюсь, закрываю глаза рукой. Сезон еще не закончился, и приезжие, будто им отпустили грехи, наслаждаются и глубиной неба, и широтой горизонта.

Встали. Первый серьезный затор. Желтый мигающий свет. И моя весомая помеха справа - наглый черный джип. Лезет так, что мешает всем. Нас приучили думать, что в таких ездят богатые, влиятельные граждане. Можно предположить, что власть их происходит от преданного служения людям... Преданное служение…

Навигатор твердо признал, что объезда не существует. Убираю руки с руля, и смотрю вперед, в мое чистое посередине лобовое стекло. Там проезжую часть пересекает пехота. Брюки, юбки приклеиваются к ногам, длинные волосы летят на ветру, выгибает зонты, их глаза стали узкими, недовольные лица опущены, спины горбятся, тянут лямку. Запряженные в ценности города. Им ведь кажется, что вот-вот, - и все у них переменится. Все наладится. Надо только зайти в подходящее тихое место. Им ведь кажется…

Чайки кружат, следят, не принес ли я хлеба. Море тихое. Тучи бегут с континента. Мандарины – яркие лампочки в серых садах. Если не соберут, все плоды упадут ближе к Новому Году. Нас туда загоняет инерция. Ну, а я, так совсем стал похожим на старую шину: по наклонному берегу с палкой в руке бежит мальчик в коротких штанишках… Рядом со мной.

Уф, пролез. А теперь по газам – опаздываю! Или, может, рвануть по встречке? БэБэБэ - Береженого Бог Бережет.

Надо бы в следующий раз обязательно сгонять на дольмены. Летом, с ночевками – туда ходу два дня... Водопады... Да, настоящую малосольную хамсу без консервантов здесь не найти. Все не то… Нежный рассол для нее делают на морской воде. Воду из крана нельзя, - она с хлоркой.

Как не виляй, как не ищи короткой дороги… И снова, похоже, глухо встали… Я листаю в телефоне новости из своей ленты… Репродукция старых картин русских художников: нищие бурлаки тянут чужой корабль, резвый кобель тянет свою хозяйку. Поднимаю глаза – и опять никаких перемен: в режиме реального времени, по тротуарам, сопротивляясь своей природе, в направлении надуманных целей двигаются пешеходы. Им некогда жить...

Город мой стоит на холмах, как ребенок, которого подняли на табуретку, и теперь умаляют вспомнить дурацкий стишок про маму и родину. Знаменитая речка, как кровеносный сосуд, добровольно несет свою питательную жидкость из глины и выбросов предприятий через каменное сердце цивилизации каждой клетке, каждому жителю. Хорошо поставленный голос из автомобильного радио уверенно демонстрирует историческую связь между молодежью и ветеранами. Ему ж все равно, что говорить. И я чувствую, как этот заводной диктор эмоционально стягивает, трет мою глотку, и подвешивает на веревке. Что за волна?! Где та легкая музыка? У меня иногда совершенно вылетает из головы, что змея моей безысходности грелась на моей груди еще с брежневских времен, - и теперь имеет ту же температуру, что и моя болезнь.

Я когда-то мечтал быть похожим на Гарри Гудини: чтобы меня заковали в цепи, закрыли на все замки, поместили в металлический контейнер, и медленно опустили на дно реки… Я хотел выбраться… Я хотел быть лучше их… Ведь на это все и рассчитано…

Но ведь здесь, рядом со мной, нет того моря. Нет этих диких холмов… Надо бы запретить себе просматривать фотографии отпуска... И уж если мне все равно никуда отсюда не выбраться, может, по встречке?