Часть 1. 16 лет. 27 ноября

...Привет, меня зовут Ева, мне шестнадцать лет и сегодня двадцать седьмое ноября. Вторник....
Я собираю рюкзак в школу, попутно выпивая крепкого экспрессо, оставляя  на столе бежевые пятна от кружки. Смотрю в окно. Белое небо испускало маленькие пушинки снега, мороз украшал дома, а вся улица была похожа на сказочный мир из диснеевских фильмов. Снег проходил у нас очень редко, этот был едва не первым, но явно самым запоминающимся. Взяв портфель и одевшись, я вышла из дома.  Царил холод. Мои ноги путались в огромных сугробах, доходивших до колена. Ветра почти не было, что дало мне преимущество не продрогнуть насквозь. Белый пуховик сливался с зимней атмосферой. Тыльная сторона ладони обсохла и покрылась красными волдырями. Чёрт! Каждый год прохожу через это, так как ни одна зима не обходилась без моей аллергии на мороз. Засунув руки в карманы, я уже дошла до перекрёстка, где плитка не была рассчитана на зиму. То есть, каждый год, именно здесь, я неуклюже поскальзывалась и грохалась прямо под светофором. В одиннадцать у меня даже случился перелом позвоночника, в тринадцать – сотрясение мозга. Но правительству наплевать, какие ставить в Самаре плитки, поэтому я всегда ненавидела этот город. Есть множество факторов, доказывающие мою неприязнь, но этот – один из самых главных: дороги. Были бы они хоть чуточку безопасней, я бы жила в этом городе намного спокойней. Проходя плитку без приключений (на этом моменте я выдохнула), включаю плеер и слушаю Грэйсов. Утро желает ожидать лучшего: машин не видно, людей нет. Бывает же, что человек может ходить по городу и чувствовать себя его повелителем. Но сейчас повелителем была, отнюдь не я, а снег. Он был уж слишком волшебным для России. Лёгкий, невинный, блестящий, серебристый, он внушал что-то очень душевное. Мне было уютно в его окружении, я будто снова оказалась дома. Поэтому, не удержавшись, я высунула язык, ловя снежинки, ощущая, как те таят от его тепла. От первой меня повеяло радостью и весельем, что вскоре позволило вытянуть ладони к небу, ощущая холод зимы на ладонях.  Однако вскоре я взяла себя в руки и пошла в школу. Никогда не раскрывалась перед людьми, хоть мне глубоко плевать на их мнение. Все ужасы и переживания держу при себе и никогда не допущу, чтобы о них кто-нибудь узнал. Отгоняя мысли, за десять минут дохожу до своей общеобразовательной школы. Смотрю на часы. Пятнадцать минут девятого. Пятнадцать минут химии. Посрать, потом справку напишу, если что. Раздеваясь, захожу в столовую, покупая молочный коктейль, и сажусь за стол. Двадцать пять минут покоя до следующей физики. Надеюсь, никто меня не заметит.
Мои желания оправдались: в учебное время ученики вряд ли отлучаются от уроков, лишь для того, чтоб пожрать (кроме пятых классов, видимо они на редкость мелкие наглецы). Пока все учились, я рисовала. Рисовала то, что является мне во снах. Обычно мне снились «мусорные сны» (*здесь и далее примеч. ав. - Сны классифицируются на три группы «мусорные», «кошмарные» и «вещие». «Мусорные» не имеют никакого смысла, обычно это те сны, которые перемешивают наши представления из глубины сознания в странную смесь, которая для нас ничего не значит и быстро забывается), но именно этот сон возбудил во мне страх. Мне снилась больница. Больница, населяющая ужас. Решётки на окнах, белые стены, дешёвые кровати и длинные ряды кабинетов… А дверь, она запиралась снаружи, и пока я стучалась, моля о помощи, моя палата сужалась, пытаясь впечатать меня в стенку. Я царапала на стене длинными ногтями «Помогите», после чего они, накрашенные блеклым лаком, раскрошились и в конец, сломались окончательно. Но это было не важно. Мне казалось, что воплям не будет конца, пока стены сужались и сужались с невероятной скоростью. Маленький огонёк надежды не угасал, прося воображаемых помощников, чтобы хоть кто-нибудь из них меня спас. Я надеялась на это до последнего, пока дверь, наконец, не отперли. Но после вида моих спасителей, превратился в самый настоящий кошмар. Хорошо хоть, что именно это было последним видением сна.
 
«Люди в чёрных костюмах и белых масках…»

От пережитого меня буквально протрясло вдохновением. То, что воображалось в моём мозгу, напоминало мне, что-то вроде последнего образа Johnny 3 Tears (*Участник группы Hollywood Undead) и преступников «Судной Ночи» в одном лице. Или образ Гая Фокса с Пилой. Странно всё это, ведь у тех людей, что мне приснились, даже не было прорези для глаз. Карандаш резко спускался сверху вниз, мягко прочерчивая тени и контуры маски. Пока я рисовала, на меня несколько раз наорали поварихи, по причине, почему я не на уроках, но было некогда с ними беседовать, и я просто показала средний палец. Вроде бы, они на меня даже не смотрели, так как не стали наезжать на, якобы, довольно невоспитанную молодую особу, да ещё и женского пола. Почти что все старые такие. Они любят поворчать, а их любимый аргумент на то, чего им уже не дано сделать (или же на поступки, которые они бояться совершить), это «Как так можно, ты же девочка». КАК ТАК МОЖНО ТЫ ЖЕ ДЕВОЧКА. КАК. ТАК. МОЖНО. ТЫ. ЖЕ. ДЕВОЧКА. Мама. Я всегда издеваюсь над ней из-за её любимой фразы, потому что она привыкла жить по стереотипам. Я же их ломаю. Потому что не понимаю, как люди могут жить в зависимости от других. У нас с мамой было много бесед насчёт этого. Один раз она говорила, что делать так, как надо, а не так, как хочешь, один из множества секретов общения. Некая система взаимопонимания между людьми. Ведь ты можешь быть самим собой лишь тогда, когда совершенно один или же находишься на необитаемом острове. Наверное, поэтому она светская леди, а у меня нет друзей. Но, думаю, они мне и не понадобятся. Я не хочу жить по чьим – то правилам, я хочу создавать свои. Думаю, это одновременно и моё преимущество, и недостаток. То, что выделяет меня, как индивида.
Пока я дорисовывала, прозвенел звонок, и я пошла по лестнице на четвёртый этаж. Пока одной рукой я держалась за перила, второй просматривала сообщения с телефона. Ничего особенного, все от мамы.
9:07. Мама. «Ты где?»
9:07. Мама. «Я сейчас в школе, у твоего кабинета химии, но тебя что-то там не вижу».
9:07. Мама. «И Светлана Анатольевна не видела…».
Мда….кажется, сегодня сгорели все мои карманные расходы, если они ещё остались после прошлой двойки по географии. Тогда виновата была лишь учительница, она сама сказала мне ничего не делать и выгнала из класса, и за что у меня, вдруг, два?
9:07. Мама. «Вообще-то, я сама хотела тебя забрать, но вижу, тебе не до этого. Что ж, приду после уроков, потом и поговорим».
Мама хотела забрать меня после уроков. Надеюсь, случилось что-нибудь безобидное.
Я положила телефон в карман и пошла дальше. Мама у меня странная, почти как я, но ни разу за пять лет (то есть с пятого класса), она меня не забирала. Что мне нравилось, так это то, что почти всегда и во всём она давала мне свободу. Она считала, что люди должны учиться на собственных ошибках,  но никогда не распускала меня. Дети таких матерей, как моя, обычно, курят, пьют и колются. Я же ничего из этого даже не пробовала. Хоть я и подавно не приличная, интеллигентная и женственная леди. Я просто не хочу разочаровать единственного, любящего меня человека.
Кажется, лестнице нет конца. Мелкие радостно смеются и бегают по этажам, рядом толпятся однокашники, подростки, тесно прислонившись друг к другу, медленно продвигаются вверх. Они согревают. Батареи в нашей школе сильно подводят, поэтому я, как и многие, пришла в толстом свитере, хотя школьные правила этого не подразумевают. В начале года я выступила с предложением отменить школьную форму, и именно тогда на меня впервые кто-то обратил внимание. Но популярность продлилась недолго: после того, как меня послали, остальные начали издеваться. Я никого не обвиняю, это их выбор. Они сами хотели ходить в джинсах, толстовках, кедах, но упустили свой шанс, после такой возможности. И потерпев поражение, стараются само реализоваться, за счёт стёба надо мной. Обожаю свою школу….
За окнами до сих пор шёл снег, солнце светило сквозь белесую пелену запотевшего стекла, а его лучи мягко заигрывали с учениками. Моё настроение отражало небо: тусклое, мрачное и самое обыкновенное. Внизу люди, такие маленькие, словно не растворившиеся  песчинки сахара в кружке холодного кофе, шли туда – сюда, выполняя какие-то свои дела, если те у них имелись. Ведь на сегодняшний момент лишь малая частичка общества выходит на свежий воздух просто так. Следовало бы побольше подумать над этой ситуацией, но не в этот раз, мозг не был настроен на психологические мысли. Но, если судить здраво, я люблю думать. Вообще я по натуре задумчивая. Из ровесников таких немного. И это, наверное, последнее отличие меня от них.
Мысли обрываются, пока я слышу крик. Он исходит с четвёртого этажа, к которому я и направляюсь. Ученики его тоже слышат и начинают паниковать. Кто-то из любопытства бежит к источнику звука, кто-то из страха убегает от него. Что бы то ни было, надо помочь. Даже самые гадкие люди, порой, нуждаются в поддержке.
Бегу на голос, а после туда, где должно быть много народу. Никто не бесчувствен. У всех или ужас или жалость отражены в лице. Все обеспокоены.
Голос явно принадлежал девушке. Из-за пронзительного визга, ей невозможно было дать возраст, но что-то мне подсказывало, что она примерно как я. У меня тоже был такой визг во сне. Но визга в школе, я ещё не встречала.
В итоге я всё увидела. Не сразу, но персонал и ученики битком рвались в женский туалет. Когда подошла я, те уже образовали полукруг, что позволило мне краем глаза взглянуть на происходящее.
Я сразу поняла, в чём дело.
Образ в глазах затуманил рассудок. Этого просто не могло быть.

"Во вторник, двадцать седьмого ноября, четырнадцатого года, в МБОУ СОШ №88, г.о. Самара, произошло чрезвычайное происшествие. По словам очевидцев, увиденное ими событие не соответствует реальности. Примерно в 8:54 учителя и учащиеся услышали крик. Через три минуты, они вместе поднялись на четвёртый этаж к порогу женского туалета. На полу истошно вопила девушка, с её живота, по кафелю, растекалась кровь, а лицо было прикрыто белой маской. Меньше, чем через минуту, девушка скончалась. Экспертиза показала, что труп принадлежит Косенко Еве Дмитриевне, являвшейся ученицей десятого «А» класса данной школы. Позднее, свидетели утверждают, что Ева стояла в кругу людей, рядом с туалетом и, не выдержав собственного крика и мёртвого тела, побежала с места преступления. Личность Евы, не показывает клонирований и близких, похожих на неё родственников. Убийца не найден.
Дело взято 1.12.14.»