Керченский капкан борьба за Крым

БОРЬБА ЗА КРЫМ. октябрь 1943-май 1944 года
По материалам государственных и личных архивов, воспоминаний участников событий

Часть вторая. Керченский капкан
Керченско-Эльтигенская операция Черноморского флота и Северо-Кавказского фронта

В этой части исследования автором рассмотрены основные этапы операции Черноморского флота и Северо-Кавказского фронта по высадке десантов и удержанию плацдармов на Керченском полуострове в период с ноября 1943 года по январь 1944 года. Отдельные этапы борьбы за Крым, начиная с ноября 1943 года, неоднократно описывались в воспоминаниях участников событий, привлекали внимание военных историков и краеведов, но чаще исследователи не выходили за временные рамки Керченско-Эльтигенской десантной операции, без какой либо связи с операциями наших войск на Тамани и на севере Крыма. В первой части исследования были рассмотрены основные этапы Новороссийско-Таманской наступательной операции. Последний этап этой операции предусматривал разгром Таманской группировки 17-й армии вермахта и высадку войск Северо-Кавказского фронта на побережье Крыма. С учетом результатов первых двух этапов этой операции, Ставкой было предложено операцию по высадке в Крым выделить в отдельную операцию, получившую название Керченско-Эльтигенской . Используя подборку документов из отечественных и немецких архивов по исследуемой теме, автор приводит данные по процессум эвакуации противника с Таманского полуострова на фоне борьбы нашего флота с морским противником. Используя наиболее аргументированные публикации по отдельным эпизодам исследуемой темы и документы, введенные в оборот в последние годы, автор поэтапно производит анализ боевых действий, проведенных войсками Северо-Кавказского фронта и Черноморским флотом в процессе Керченско –Эльтигенской операции . Параллельно дается краткое описание боевых действий на севере Крымского полуострова, имевших непосредственное отношение к событиям на Керченском полуострове. В ходе описания проводится сравнительный анализ тактики противоборствующих сторон, выявляются причины отдельных успехов и неудач. Даются краткие характеристики военачальников, руководивших операциями, и анализируется их роль в процессе подготовки и осуществления стоявших перед ними задач.
 Исследование рассчитано на читателя, знакомого с основами военного дела, и с военной и морской терминологией.
 


В качестве необходимого вступления

1943 год стал годом значительных, решительных изменений на советско-германском фронте. При оценке событий войны нам редко удается избежать ставших привычными глуповатых штампов, таких как - «…год великого перелома», «…пора второго и третьего «сталинских ударов» и проч. Вообще, в периодике Великой Отечественной войны очень много спорных вопросов. Кто-то из историков называет «переломным»(?) моментом в войне разгром под Сталинградом армии Паулюса, другие называют Курскую битву… У каждого из них свои аргументы и обоснования. Ну, «перелом», так – «перелом». Да и «переломившись» на одном из направлений или фронтов еще не было очевидным фактом, что германская военная машина окончательно развалится, не «выпрямится» и не «срастется»… Спонтанно сложилась периодизация этапов боевых действий второго и третьего периодов войны на южном участке фронта в фундаментальных иссследованиях: «Битва за Кавказ», «Разгром противника на Кубани и в Северной Таврии», «Сражение за Крым»… Не просто и неоднозначно развивались события на фронтах осенью-зимой 1943 и ранней весной 1944 годов. Была ли в этом процессе стратегическая основа или, как сейчас говорят - генеральная концепция, и как она формировалась и осуществлялась? Как реагировали Ставка ВГК и Генеральный штаб на изменяющуюся на юге обстановку? На большинство этих «глобальных» вопросов ответили в своих воспоминаниях маршалы Василевский, Жуков, Бирюзов, генерал армии Штеменко… Остается проследить как эти события на южном участке фронта развивались в «статике» вынужденных пауз и «динамике» побед и поражений. В процессе исследования событий, для лучшего врастаения в «процесс», спустимся с «маршальского» уровня на многострадальную землю Тамани и Крыма, в окрашенную людской кровушкой, без того солоноватую воду Черного моря.
 
 В советской и в немецкой историографии этим кульминационным и вместе с тем самым трагическим эпизодам борьбы за Тамань и Крым посвящено немало исследований, но многие вопросы в них и отражены либо неглубоко, либо необъективно, либо лживо. К тому было много причин. Большая часть исследователей, изучавших и анализировавших эти события, были ограничены в использовании отечественных архивных материалов, не имели доступа к архивам бывших противников, а главное - в своих выводах редко выходили за рамки «исторически сложившихся» концепций. В этом далеко не всегда прослеживалась вина или злой умысел авторов. Проведению подлинно научных исследований мешала необходимость придерживаться политических установок руководителей своих стран. К тому же в распоряжении исследователей зачастую не было многих документов, которые составляют ту основу, которая, будучи дополненной воспоминаниями участников событий и размышлениями историков, дает реалистическую картину событий. Первые исследования и мемуары участников событий, создаваемые, казалось бы, "по горячим следам", зачастую грешили излишней политизированностью, отсутствием либо слабой отработкой данных о противнике. Что можно было ждать от воспоминаний и исследований, написанных пленными немецкими военачальниками в период нахождения их в плену? Вам не приходилось сравнивать «Роковые решения» фельдмаршала Манштейна, изданные в СССР в 1956 году с английским изданием 1954 и с оригиналом воспоминаний, изданных в ФРГ в 1953? Надо полагать, что подобные метаморфозы претерпели и воспоминания прочих немецких военачальников. Перевод Военного дневника генерал-полковника Гальдера был опубликован в СССР только в 1971 году и охватывал период до сентября 1942 года,- до отставки генерала с поста начальника Генерального штаба. Любопытно было бы ознакомиться с воспоминаниями генерал-полковника Енеке, написанными им в советском плену. Судя по тому, что советское руководство отдало Енеке на расправу югославским коммунистам в 1948 году можно предположить, что следователи СМЕРш не нашли с генералом «общего языка». Генерал, решительно и смело отстаивавший свои взгляды и убеждения перед Гитлером, вряд ли стал «сотрудничать со следствием», представлявшим интересы бывших военных и идиологических противников.

 Может быть, именно сейчас наиболее благоприятное время для исследований и осмысления событий, происходивших в то грозное, трагическое и одновременно героическое время: политика разрядки позволила исследователям получить доступ к еще недавно сверхсекретным документам, и еще живы последние участники тех боев.
 Для более объективного суждения по событиям в Крыму и ведения боевых действий со стороны противника за основу взяты материалы немецких военных архивов , переведенные на русский язык участником боев за освобождение Крыма, стрелком-радистом штурмовика «Ил-2», а впоследствии переводчиком и историком Георгием Афанасьевичем Литвиным. В основном - это документы армии и флота Германии, относящиеся к исследуемому нами периоду боев в Крыму, взяты из военного архива Потсдама. Документы эти, до момента опубликования их переводов, были недоступны российским исследователям и малознакомы немецким читателям. Георгий Литвинов обозначил своим «соавтором» сотрудника музея героической обороны и освобождения Севастополя - Евгения Ивановича Смирнова. В чем обычно выражается подобное «соавторство» нам хорошо знакомо, но за помощь в издании большой подборки переведенных документов мы уже должны быть благодарны Евгению Смирнову. Использованы также воспоминания бывшего командира 98-й пехотной дивизии вермахта генерала Мартина Гарайса. Полки этой дивизии составляли основу группировки немецко-румынских войск, противостоявшей нашим войскам в боях на Керченском полуострове в 1943 -1944 годах.

 Документы немецких архивов требуют тщательного анализа, критической и всесторонней оценки, грамотного сопоставления с нашими отечественными документами. И, тем не менее, анализ этих документов открывает новые факты и позволяет более полно воссоздать картину событий, происходивших на крымской земле, в небе и водах Черного моря в 1943 и 1944 годах - в завершающий период борьбы за Крым. В силу того, что исследуемые события уже описаны в большом количестве военно-исторических и мемуарных источников, в работе Литвина и Смирнова приведены лишь наиболее существенные, по мнению авторов, либо ранее не опубликованные документы и свидетельства очевидцев. В качестве основы для анализа боевых действий на Керченском полуострове с ноября 1943 гогда по январь 1944 гогда я использовал материалы из исследования Андрея Кузнецова: «Большой десант» и воспоминаний Георгия Никитича Холостякова «Вечный огонь». Список остальных работ и мемуарныъх источников приведен в соответсвующем разделе и ссылки на них я буду делать по ходу исследования.
 
Раздел 1. Военно-политическое и стратегическое положение Крыма к концу 1943 года.

Как правильно отметил в своей монографии [39] Мирослав Морозов: «Ключ к пониманию событий весны 1944 года во многом лежит в анализе планов сторон по использованию разнородных сил и средств в борьбе за Крымский полуостров, стратегическое положение которого в бассейне Черного моря признавалось обеими сторонами. Однако, осенью 1943 года оба противника совершенно по разному подходили в своих оценках к вопросу о необходимости обладания этой территорией.
 О своем решении удерживать Крым несмотря на изменившуюся обстановку в Северной Таврии Гитлер сообщил впервые 25 октября 1943 г. начальнику румынского Генштаба бригадному генералу Штефлеа. Напротив, перед румынским руководителем маршалом Антонеску на первом плане стояли заботы, вызванные осложнившимся положением 6-й армии в Ногайских степях, что могло иметь катастрофические последствия для румынских дивизий, находившихся в Крыму.
28 ноября новые тревожные сообщения с фронта потребовали от Антонеску сделать второе, срочное обращение к Гитлеру в форме письма[21] . В своем ответном послании фюрер заверил своего союзника, что он также озабочен крымским вопросом, который он подробно рассмотрел со всех точек зрения. Анализ показал следующее:
"I. Значение Крыма как важнейшей авиабазы для нанесения удара по румынским нефтяным месторождениям и в качестве опорного пункта для нанесения удара по румынскому и болгарскому побережью.
2. Советские средства вторжения ограничены. Оборону от них можно обеспечить.
3. Снабжение Крыма можно будет продолжать морем.
4. Эвакуация по суше больше невозможна, так как она продлится от трех до четырех недель. За это время могут быть перерезаны перешейки или приняты другие контрмеры. Эвакуация морем возможна всегда".
На основании этого Гитлер решил принять следующее решение:
"I. Крым должен обороняться при любых обстоятельствах и всеми средствами.
2. 6-й армии будут приданы силы, чтобы восстановить положение.
3. 6-я армия в любом случае должна расположиться таким образом, чтобы прикрыть подступы к Крыму.
4. В Крым по суше, воздуху и морю будут направлены новые батальоны.
5. Люфтваффе применят новые соединения.
6. Кригсмарине получило приказ отражать попытки, десантирования противника с морского направления.
7. После восстановления положения от 1-й танковой армии будет направлена в Крым мобильная группа.
8. На всякий случай будет подготовлена эвакуация морем.
Если действующие соединения будут выполнять свой долг до конца, задача может быть выполнена".
 В заключение своего послания фюрер просил маршала "…повлиять на свои войска в этом смысле".
Как видно из приведенного послания уже на тот момент враг решил удерживать полуостров всеми имеющимися силами. Насколько же велико было стремление советского высшего командования овладеть Крымом? К сожалению, точную оценку этому дать достаточно сложно. Безусловно, освобождение полуострова от немецко-фашистских захватчиков было желательно, однако бесспорно также и то, что в свете ожидаемых успехов зимне-весенней кампании 1944 года стратегическое значение обладанием полуострова отступало на второй план. Крым уже мало интересовал нас как база для ударов по Румынии, поскольку уже сама эта страна становилась объектом военных действий. Более того, с приближением нашего фронта к границам Румынии участились массированные бомбардировки нефтепромыслов авиацией союзников, преследовавшими, как обычно, свои «особые» стратегические цели. Совершенно очевидным было и то, что крымская группировка противника не представляет серьезной угрозы южному флангу наступающей Красной Армии.
В то же время советская сторона не желала упустить шанс нанести тяжелое поражение противнику, который объективно созревал при эвакуации германо-румынских войск. Однако, неверная оценка обстановки, сделанная в конце октября — начале ноября 1943 года, уже привела к затяжным и весьма кровопролитным боям в районе Керчи и на Сиваше. Тот факт, что трем {1.1} ослабленным немецким пехотным дивизиям удалось удержать фронт свидетельствовал, что штурм полуострова — дело довольно затратное, во всех отношениях, а с учетом роли Крыма на тот момент — вовсе и необязательное.
И все-таки немецкая оккупация Крыма не могла продолжаться бесконечно. Располагая достаточными силами для ведения наступательных операций на нескольких направлениях Ставка ВГК, в конце концов, решила вышвырнуть гитлеровцев из Крыма, не дожидаясь их собственного желания.
В оценку обстановки, реконструируемую сухопутным командованием, "не вписывались" лишь интересы Черноморского флота. Система базирования во все времена являлась одной из составляющих боевого потенциала морских сил, и с этой точки зрения значение Крыма было трудно переоценить. Мнение моряков, подчиненных с начала войны сухопутному командованию, "успешно" тонуло в море других проблем, но в начале 1944 года положение стало меняться. В конце марта 1944 года Нарком ВМФ стал Главнокомандующим ВМС с условием непосредственного руководства флотами и флотилиями, при прямом подчинении Верховному Главнокомандующему,
Сроки начала очередного « сталинского» удара неоднократно переносились. Сначала они увязывались с ликвидацией никопольского плацдарма (февраль 1944 г.), затем были перенесены на март, но после серии сильных снегопадов, сменившихся оттепелью —сориентированы на завершение боев за Одессу (освобождена 10 апреля). Красивый замысел — заставить немцев одновременно эвакуировать два порта — на практике не принес ничего хорошего. Одесса была оставлена противником в те дни, когда события в Крыму еще не привели Верховное командование Вермахта к мысли о неизбежности отхода. Впрочем, обо всем по порядку.

1.1. ОБСТАНОВКА В КРЫМУ К НОЯБРЮ 1943 ГОДА ИЗ АНАЛИЗА НЕМЕЦКИХ ДОКУМЕНТОВ
 Для объективной оценки обстановки в Крыму в октябре 1943 года, воспользуемся подборкой немецких документов.
На первый взгляд, предлагаемые Вашему вниманию выдержки из немецких документов могут всерьез заинтересовать разве только адъюнкта академии тыла, взявшего на кафедре Истории военно-морского искусства тему: «Организация тылового обеспечения островного тылового района армии, ведущей боевые действия в проливной зоне с привлечением флота и авиации». В качестве классического исторического примера рассматривается деятельность Крымского тылового района «Карюк-550» 17-й армии вермахта при ведении ей оборонительной операции по удержанию Таманского плацдарма, а затем – Крыма.
Если даже считать, что я неудачно пошутил, и немцы - нам, русским, не самый лучший пример для подражания или заимствования боевого опыта, тем не менее, материал этот может представлять интерес для всех интересующихся поучительныыми историческими сопоставлениями.

Итак, Крым, начало 1943 года. Примерно середина войны.
В начале февраля, после поражения немецких армий в районе Сталинграда, в Крым с целью проверки готовности к обороне полуострова и выработки мероприятий по ее усилению прибыл командующий группой "А" генерал-полковник Э. фон Клейст. 12 февраля он провел учебную тревогу в войсках, а затем произвел ее разбор действий войск и командования.
Дело WF-05/28579. лл.974-976: Секретно [35]
153-я полевая учебная дивизия
Опер.отдел 1а № 580/43
КП дивизии, 13.02.1943 г.
Разбор учебной тренировки 12.02.1943 г. 18 час. 30 мин.
Генерал-фельдмаршал сказал следующее:
«... Положение на Восточном фронте является напряженным... Русские действуют... в оперативном плане очень умело и проводят операции в таком объеме, который никто в мировой истории еще не применял, а поэтому русские должны высадиться в Крыму.
Так как противник находится на Таманском полуострове, он попытается отрезать пути подвоза, чтобы создать для наших войск в Крыму еще больший Сталинград. До декабря Крым был этапом. Сейчас Крым стоит на переднем плане принятия решений на Восточном фронте. От Крыма зависит также не только исход боев на Восточном фронте, но и всей войны. Это должен знать каждый, но пока не все это понимают.
Все то, что было упущено за период с июля (имеется в виду период оккупации Крыма с июля 1942 года - Б.Н.) теперь уже не восполнить... Мы находимся в Крыму уже давно в состоянии повышенной боевой готовности. Это рок, что мы - немцы, забываем военный опыт, когда сложности проходят. Мы не только забыли опыт мировой войны, но даже забываем опыт этой войны уже через несколько недель и не обращаемся к нему. Немногие обладают воображением, чтобы обучать войска и управлять ими. Командир должен иметь 50% воображения и 50% здравого смысла. Военный опыт не везде учитывается. Действительно, лучше действовать, чем отсиживаться, но это положение тоже невыполнимо, если нет укрытий. Люди и оружие могут быть уничтожены прежде, чем они начнут действовать. Нужно все сделать, чтобы оружие действовало. Даже тогда, когда укрытие разрушено, солдат должен действовать.
Линейная оборона невозможна. Оборона должна строиться в шахматном порядке. Не все укрытия нужно строить в одну линию, ибо туда попадет каждый снаряд, пулеметная очередь. Поэтому неправильно, что тяжелые орудия и артиллерия находятся близко к берегу. Защита от осколков и непогоды - это не боевые позиции. Существует опасность больших потерь, когда противник начнет обстрел. Окопы нужно не только укреплять деревом, но и прикрывать землей. Лучше иметь небольшие укрытия для пары солдат, или щели. Резервы так малы и так слабо вооружены, что проводимые контратаки могут быть малоэффективны. Контратаки могут тогда иметь успех, когда они проводятся сразу, пока противник не успел укрепиться на берегу. В этом сегодня слабость противника. Поэтому местные резервы должны быть под рукой... Русские высаживаются везде. Противник имеет баржи, которые могут перевозить 5-тонные танки, и грузить он может по 10 штук на баржу...».{1.2}
 Трудно сказать насколько грамотно и верно был сделан перевод речи генерала Клейста на подведении итогов инспекторской проверки укреплений Крыма, но сделанные им выводы конструктивны и предполагали конкретные меры. Наши вожди и наши военачальники неоднократно отмечали, что среди немецкого генералитеты было много талантливых полководцев, организаторов обороны и мастеров наступательных действий. Очень печально, что в послевоенные годы у нашего руководства не хватило ума и политической воли для привлечения наиболее достойных немецких генералов и адмиралов для преподавания специальных курсов в наших академиях. Была сделана судорожная попытка собрать наиболее опытных и заслуженных генералов Вермахта во Владимирском лагере, где им были созданы условия для обобщения опыта по основным сражениям прошедшей войны. Но, если судить по тем документам, что остались от «вопоминаний» генерала Эрвина Енеке, сделанных в Воркутинском лагере, то это не более чем отписка, если не целенаправленная дезинформация. Не мог грамотнейший инженер-фортификатор и талантливый, волевой военачальник сознательно сделать те выводы и заключения, что были в его «записках».
После этой инспекторской поезки Клейст, возвращаясь с Кубани, снова побывал в Крыму, и проверял выполнение своих указаний по укреплению обороны. Внимательно следил за событиями в Крыму и Гитлер. В оперативном приказе ставки вермахта № 5 от 13 марта 1943 года он писал: "... Задача группы армий "А"(Южная Украина) состоит в удержании любой ценой Кубанского плацдарма - Крыма. Необходимо всеми средствами совершенствовать оборонительные позиции на побережье Крыма с тем, чтобы, как и на Западе, сделать их неприступными для вражеских десантов». {1.3}
В дневнике ОКВ {1.4} о тех событиях осталась запись: "…Немецкое командование настаивало на удержании Крыма не только из оперативных соображений, но учитывало и политические последствия этого мероприятия. Крым был важнейшей авиабазой на направлении румынских нефтепереработок и мог служить базой для отправки десантов на болгарское и румынское побережье. Сдача Крыма могла оказать влияние на Румынию, Болгарию, Турцию и общую обстановку на Балканах в масштабах, которые трудно было предугадать.
Оборона Крыма рассматривалась в тесной взаимосвязи с обороной Таманского полуострова. Чтобы защитить подступы к Крыму с востока, немецкое военное командование создало на Таманском полуострове сильно укрепленную позицию: Готский вал (позицию "Готенкопф", она же "Голубая линия"), проходившую от Азовского моря северо-восточнее Темрюка (станицы Петровская, Славянская, Крымская, Абинская) до Новороссийска.
К апрелю 1943 г. 17-я армия вермахта располагала в Крыму значительными резервами.
Дело WF-05/28579. лл.903-904: Штаб, 2.04.1943 г.
Начальник штаба командующего Крыма
Господину полковнику-генштабисту фон Гильденфельдту.
Для ориентировки сообщаю:
«Всего в Крыму находится в резерве 17-й армии: 43600 чел., 8300 лошадей, 1200 автомашин, 1300 повозок.
Сюда не входят части 13-й танковой дивизии, 3-й румынской горнострелковой дивизии и 19-й румынской пехотной дивизии(4.).
Если учесть, что 30% личного состава, 60% лошадей с повозками, а также 50% автомашин останутся в тыловом районе 17-ой армии, а остальные (70%, 40% и 50%) должны будут уйти на позицию "Готенкопф" и если это произойдет до 15.05 (40 дней), то получается, что ежедневно нужно будет передвигать с запада на восток: 360 чел., 83 лошади, 15 автомашин и 13 повозок.
Возникают вопросы:
а) Можно ли выполнить эту переброску на Тамань вместе с другими грузами снабжения? (Ответить на это может начальник переправы через Керченский пролив и штаб 17-ой армии).
б) Какая средняя пропускная способность железной дороги при направлении грузов в Керчь? (Ответить может начальник железнодорожных войск).
в) В каком объеме можно использовать дороги в направлении Керчи?
Это нужно знать для планирования перевозок из района расположения резервов в направлении запад - восток. (Задание командующего войсками Крыма).
Подпись
полковник-генштабист {1.5}
 Здесь же находилась и словацкая дивизия, имевшая на 18 апреля 1943 г. 6860 человек и 496 лошадей. Боеприпасами дивизия снабжалась из Словакии. Одна зенитная батарея 88-мм орудий этой дивизии находилась на Таманском полуострове.
Переброска резервов на Таманский полуостров шла по железной дороге Симферополь - Керчь, а дальше - через Керченский пролив и воздушным путем{1.6}.

 Дело WF-05/28579. л.883: Оперативный отдел
Заметки для начальника штаба от 22.04.1943 г.[35]
...2. ...21.04. из 153-й учебно-полевой дивизии была отправлена в Керчь группа рекрутов (150 артиллеристов, 50 саперов для 17-й армии), но в связи с железнодорожной катастрофой между Сарабузом и Китаем они возвращены в Симферополь. Было сообщено: 6 чел. погибло и 30 чел. ранено. После пополнения команды она снова была отправлена по назначению.
3. 250 чел. 125-го пехотного полка были отправлены по воздуху из Сарабуза в Анапу. Предназначенные к отправке по воздуху лица из 4-й горнострелковой дивизии (400 чел.) из Сарабуза из-за ж.д. катастрофы были отправлены с аэродрома в Джанкое. Перевозка по воздуху продолжается...
Подпись. [35]
 Необходимость в резервах на Таманском полуострове для 17-й армии вермахта была вызвана ожесточенными боями, развернувшимися весной 1943 г. на южном крыле советско-германского фронта, в которых обе стороны несли существенные потери.
 Большое значение южному участку советско-германского фронта придавало и советское командование. 18 апреля 1943 г. на Северо-Кавказский фронт вылетели генерал армии Г.К.Жуков, нарком Военно-морского Флота адмирал Н.Г.Кузнецов, командующий Военно-Воздушными Силами Красной Армии маршал авиации А.А.Новиков и первый заместитель начальника Оперативного управления Генерального штаба Красной Армии генерал С.М.Штеменко. Ознакомившись с обстановкой, силами и средствами фронта и Черноморского флота, все участники группы пришли к выводу, что наступление войск Северо-Кавказского фронта в районе Крымской необходимо временно прекратить и всесторонне подготовиться к новому этапу, создав для него более благоприятные условия. Ставка ВГК согласилась с таким выводом, спланировав ликвидацию Таманского плацдарма противника на лето 1943 г. Решением Ставки был освобожден от должности командующего Черноморским флотом вице-адмирал Ф.С. Октябрьский. Пояснения этому факту будут даны по ходу исследования.
 Активные боевые действия на Кубани продолжались, в том числе ожесточенные воздушные сражения 17 - 24 апреля, 29 апреля - 10 мая, 26 мая - 7 июня. Лучшие соединения немецкой истребительной авиации: 3-я эскадра "Удет", 51 эскадра "Мельдерс", 52-я и другие понесли серьезные потери. Советская авиация получила в этом районе преимущество в воздухе, что имело важное значение для завоевания стратегического господства в воздухе в дальнейшем на всем советско-германском фронте. По воспоминаниям маршала авиации Покрышкина, преимущество это было достигнуто в том числе за счет массового использования в боях истребителей «Китти-Хок» и «Аэрокобра», поставляемых для наших ВВС английскими и американскими союзниками.
28 июня 1943 г. директивой Ставки ВГК № 30143 Северо-Кавказскому фронту была поставлена задача сломить (сильно сказано, наверное, автором Директивы был Василевский, это его любимый термин – Б.Н.) оборону противника с целью освобождения района Нижней Кубани и Таманского полуострова {1.6}. Но события развернулись так, что главное внимание приковало к себе сражение на Орловско-Курской дуге, и Ставка ВГК вторично сдвинула срок начала наступательной операции по ликвидации Таманского плацдарма. {1.7}
 Командующий немецкими войсками, дислоцированными в Крыму, воспользовавшись этой паузой, стремился усилить оборону побережья Азовского моря.
Дело WF-05/28597. л.340: Секретно Командующий войсками Крыма КП, 19.07.1943 г.
Опер.отдел № 1522/43 [35]
Относительно охраны побережья Азовского моря.
Донесение в группу армий "А".
На участке «Корюк – 550» для охраны побережья на Азовском море (Арабатская стрелка) используются части резерва 4-ой горно-стрелковой дивизии силой 31 офицер и 251 чел. унтер-офицерского состава и рядовых. Охрана осуществляется сторожевыми заставами и патрулями. На основании приказа 17-й армии, оперотдела № 176/43 от 17.07.43 г. остатки дивизий, отошедших с позиции "Готенкопф" и находящихся в Крыму, должны дать часть солдат для отправки на фронт, поэтому следует ожидать большой их исход с позиций по охране побережья, особенно из 4-ой горно-стрелковой дивизии. Так как «Корюк-550» в настоящее время не имеет других сил для охраны побережья, то охрана в районе Арабатской стрелки и дороги на участке Джанкой-Ички очень ослаблена. Сообщаю, что «Корюк -550» получите группы армий "А" дополнительные силы для охраны побережья. Использовать для этой цели "тюрк-батальоны"{1.8} нежелательно. Необходимо иметь немецкие подразделения. Командующий войсками в Крыму не располагает немецкими резервами, которые можно было бы использовать для этой цели. 625-й охранный батальон сменит 49-й батальон тыла и будет охранять пути подвоза. В связи с вышеизложенным, прошу срочно направить в мое распоряжение один охранный батальон.
Подпись начштаба
 Разрабатывались и совершенствовались инструкции для комендантов крепостей и населенных пунктов.
Дело WF-05/28597. лл.336-338:
Секретно КП, 19.07.1943 г.
Комвойсками Крыма
Опер.отдел № 1828/43
Служебная инструкция для коменданта Симферополя.
1. Комендант Симферополя отвечает за оборону города. Он подчиняется непосредственно комвойсками Крыма. Его район действий - городская черта. Границы указаны в приложении.
2. Боевые задачи:
а) Комендант города обязан всеми средствами, находящимися в его распоряжении, поддерживать дисциплину и порядок в городе, не допуская паники.
б) В случае нападения противника на город он обязан всеми наличными силами, включая всех немцев и союзников, способных носить оружие, защищать город до последнего человека и патрона.
в) Комендант является представителем вермахта... Обладает неограниченной властью... Он господин над жизнью и смертью всех горожан…
г) Комендант обязан и имеет право применять все меры, которые он считает нужными для выполнения поставленных задач.
3. Обязанности:
а) Комендант руководит обороной города Симферополь...
б) Комендант в случае вражеского нападения на город имеет право привлекать для обороны штабы, воинские части, подразделения и службы, находящиеся в городе, а также и проходящие через город воинские подразделения...
...д) Комендант отвечает за строительство оборонительных сооружений в городе, за их содержание в боеспособном состоянии...
е) Комендант обязан предусмотреть безупречную работу тылов.
ж) Комендант обеспечивает устойчивую связь со штабом комвойсками Крыма.
з) Комендант отвечает также, в случае необходимости, за эвакуацию, уничтожение важных объектов в городе...
и) Против гражданского населения, в случае необходимости, применяются драконовские меры с целью пресечения беспорядков, саботажа и паники.
4. Подготовку к обороне города начать немедленно.
5. Комендант лично проверяет проведение этих мероприятий. Выезды на местность, планирование проведения учебных тревог проводит по согласованию с командованием частей вермахта.
Подпись [35]
Уточнялись обязанности во время тревоги. Так, например, в одном из документов указывалось: "ВМФ своими созданными подразделениями, поднимаемыми по тревоге, в первую очередь должен защищать портовые сооружения. Требования использовать эти подразделения в боях определяет только командование участка обороны или коменданты крепостей по согласованию с главным командованием или морскими комендантами. [35]

 Отрабатывалось взаимодействие железнодорожного бронированного поезда 9-й зенитно-артиллерийской дивизии с пехотой в районе Владиславовки. О большой тревоге за укрепление обороны полуострова свидетельствует и донесение командующего войсками Крыма в группу армий "А" 9 августа 1943 г., о недокомплекте войск Крыма по состоянию на 1 августа 1943 г.
 Дело WF-05/28597. л. 184: Секретно
КП, 9.08.1943 г.
Командующий войсками Крыма
Оперотдел № 2142/43
Относительно численности личного состава и недокомплекта по штату.
Донесение в штаб группы армий "А".
В распоряжении командующего войсками Крыма на 1.08.43 г. находится: 1335 офицеров, 1019 чиновников, 8646 унтер-офицеров и 35 410 рядовых. Кроме того, 5490 человек из вспомогательных сил ("Хиви") {1.9}.
153-я полевая учебная дивизия имеет: 228 офицеров, 31 чиновника, 1959 унтер-офицеров, 11 924 рядовых и 134 человек из состава вспомогательных сил.
9682 чел. войск разных союзников.
11 508 словаков.
34 936 румын.
Недокомплект Командующего войсками Крыма по состоянию на 1.08.43 г.
Соединения:
153-я полевая учебная дивизия - 229 и 792 "Хиви";
615-й полевой учебный полк – 553;
355-я ПД - 1038 и 1471 "Хиви";
Приданные 355-й ПД части – 6.
Строительный штаб
Артиллерийская команда -114, для приданных частей - 18
Для армейских и корпусных частей - 708 и 321
Всего - 2552 и "Хиви" - 2584 чел.
Подпись начштаба[35]
 
 Из тех же немецких штабных документов следует, что командующий войсками Крыма имел 61 900 чел. Кроме того, войска союзников имели 56 126 чел., но в документе показан недокомплект только по немецким соединениям, которые были подчинены начштаба на тот день.
В свете предстоящих событий вспомогательные войска усиливались немецким персоналом. Внимание к "Хиви" было вызвано тем, что, "…учитывая положение немцев, многие из этих лиц подумывают, как своевременно уйти от немцев. Советская пропаганда на них тоже действует... ибо им предлагается переходить к своим и обещается прощение. Немцы часто сами их считают рабочей скотиной, недостаточно обеспечивают всем необходимым. Поэтому предлагается улучшить к ним отношение и готовится издание специальной газеты на русском языке под названием "Верные собратья по оружию". [35]
 Первый номер еженедельной газеты для "Хиви" вышел 15 октября 1943 г.
А советские войска между тем с боями приближались к Крыму. 13 августа - 22 сентября 1943 г. войска Южного фронта под командованием генерала Ф.И.Толбухина в ходе Донбасской наступательной операции продвинулсь до рубежа рек Днепр и Молочная, создав условия для освобождения Северной Таврии и Крыма.
Здесь уместно привести приказ Гиммлера от 7 сентября 1943 г. о разрушении инфраструктуры Донбасса: "Необходимо добиться того, чтобы при отходе из районов Украины не оставалось ни одного человека, ни одной головы скота, ни одного центнера зерна, ни одного рельса, чтобы не оставались в сохранности ни один дом, ни одна шахта, которая бы не была выведена на долгие годы из строя, чтобы не осталось ни одного колодца, который не был бы отравлен. Противник должен найти действительно тотально сожженную и разрушенную страну...». [21]
Военно-морское, военно-воздушное и сухопутное командование германских вооруженных сил стремились не допустить потери Крыма.
 Дело WF-05/28599. лл.33-35: Секретно
Командующий войсками Крыма КП, 31.08.1943 г. Опер.отдел № 2460/43
Приказ об обороне Перекопа (карта 1 : 300000) Рис. 1.1
I. Противник имеет намерение захватить Крым, а поэтому необходимо считаться с тем, что он может нанести удар по жизненно важным коммуникациям в районе Перекопа, как с моря, так и с воздуха. Противник, прежде всего, попытается захватить ж.д. линию Джанкой - Мелитополь, Джанкой - Херсон, чтобы отрезать связь с материком.
II. 1-я словацкая пехотная дивизия обороняет проход через Перекоп и держит линии связи с материком свободными.
III. Ведение боевых действий:
1) Необходимо, прежде всего, охранять мосты и узкие места на железной дороге.
Главное в обороне:
а) Берег Азовского моря: железнодорожная насыпь между Таганашем, Чонгаром и Геническом.
б) На побережье Черного моря: гавани Порт Хорлы, Перекопская бухта и Каркинитский залив.
Главные участки обороны занимать и оборудовать так, чтобы была возможность отбить атаки на переднем крае контратакой, для этого необходимо иметь резервы под рукой. В глубине обороны следует держать также артиллерию, тяжелые орудия, противотанковые средства.
2) На побережье и на дорогах иметь опорные пункты, чтобы отбить неожиданные атаки небольших сил противника как с моря, так и с воздуха. Непрерывно проводить наблюдения.
3) С участками, обороняемыми корпусными частями тыла No 550 («Корюк 550») и частями группы армий "А" на побережье, иметь тесную связь.
4) Ввиду недостатка сил и средств все участки нельзя равномерно прикрыть, поэтому необходимо иметь подвижные резервы и тревожные подразделения. Резервы распределить в удобных для передвижения местах.
IV. Участки обороны и распределение задач:
1-я словацкая пехотная дивизия (ПД )получает следующие участки для выполнения задач:
1) Участок Азовского моря с подучастком Чонгар и подучастком Геническ.
2) Участок Черного моря с подучастком Перекоп и подучастком Ишунь.
3) Для обороны важной гавани Геническ предлагается создать спецкомандование.
4) Границы и разгранлинии:
а) До сего времени установленные дивизионные границы остаются неизменными.
б) Общее прохождение разграничений подучастков:
аа) Участок Азовского моря:
Чюрюк-Тюб - ст.Чимбулук - коса Бирючий Остров (населенные пункты и Остров относятся к подучастку Геническ).
бб) Участок Черного моря:
Зентюп 3 - Армянск - мыс юго-восточный Чурюм (населенные пункты подучастка Перекоп).
V. Резервы командующего:
1-я словацкая ПД выделяет следующие силы и резерв:
Один усиленный батальон с одной моторизованной батареей, одной саперной ротой, одним моторизованным взводом противотанковых 45-мм пушек. Маршевая готовность этих подразделений устанавливается не более 10 часов после получения сигнала тревоги.
VI. Связь.
Начальник связи командующего войсками обеспечивает проводную и радиосвязь с 1-ой словацкой ПД, а также с обоими командирами боевых участков.
VII. Донесения 1-я словацкая ПД предоставляет к 6.09.43 г. следующее:
1) Предполагаемые приказы и распоряжения по дивизии.
2) Распределение сил, их размещение на участках, указав все это на карте масштаба 1:100000, а также границы с разграничительными линиями, места расположения резервов, КП вплоть до роты и батареи включительно, а также самостоятельные боевые группы, посты и патрули (охрана дорог).
3) Обоснованные предложения, если таковые имеются.
Подпись
Рассылка:
1-я словацкая ПД,
«Корюк 550», группа армий "А",
ком.ВВС, 1-й воздушный корпус,
морской комендант.[35]
 Дело WF-05/28598. л.615 Секретно
Командующий войсками Крыма КП, 3.09.1943 г.
Опер.отдел № 2338/43
Численность находящихся в распоряжении командующего войсками Крыма вспомогательных сил по состоянию на 1 сентября 1943 г.
1. Тюрк-части (включают тюрк-легионеров, в том числе занятых на строительстве и в тыловых частях). Всего 7420 чел. Из них 7197 чел. бывшие военнопленные.
2. Охранные части (в основном крымские татары, входящие в охранные подразделения по месту жительства). Всего 20 чел.(7)
3. Вспомогательные силы, которые уже давно служат при вермахте. Всего 3065 чел. Из них бывших военнопленных - 2043 чел. Кроме 4-го и 75-го азербайджанских подразделений, которые должны будут поступить в наше распоряжение.
Всего 10 505 человек.
Подпись: начштаба. [35]
 Следует учесть, что в этом документе перечислены военнослужащие вспомогательных частей Вермахта. В процессе эвакуации войск 17-й армии с Кубани и с Тамани, число «Хиви» в составе войск Крыма возрастет до 28 тысяч человек. Этот процесс мы с Вами проследим по немецким документам.
Непрерывно велись строительные работы и разведка. Для этого также использовались перебежчики и пленные.
Дело WF-05/28579. лл.2-3: Секретно
Командующий войсками Крыма КП, 31.08.1943 г.
Опер.отдел № 2475/43 Оперативный приказ № 1
1). Сообщение о новой организации строительных частей сухопутных войск.
2). Дается указание по "Хиви": в случае их применения в боевых действиях, использовать только совместно с немцами.
3). О порядке наименования особых боевых групп.
4). Солдаты и офицеры, которые проявляют особое внимание к дислокации и т.п. других частей, должны быть направлены в комендатуру.
5). В последнее время отмечаются случаи, когда в тылу немецких войск выбросившиеся с парашютом советские летчики обстреливаются немцами и многие из них гибнут. Это недопустимо, ибо их нужно допросить, получить от них интересующие командование сведения. Запрещается стрелять по парашютистам, исключая случаи:
а) Когда видно, что спускающийся на парашюте вражеский летчик приземлится на своей территории.
6) Когда вражеские парашютисты приземляются в тылу наших войск, и нет возможности их захватить в плен. Об этом немедленно нужно сообщать в соседние воинские части, чтобы организовать их поимку.
Захваченных парашютистов немедленно сдавать в разведотдел.
6) Не трогать парашютов, которые остаются после приземления парашютистов, если они сами ушли. Это необходимо для того, чтобы противник считал, что все в порядке, ибо по положению парашютов летчики с воздуха оценивают обстановку.
Подпись начштаба. [35]

Ну, что ж, - толковая, конкретная инструкция, ее можно было бы в полной мере рекомендовать и нашим разведывательным и контрразведывательным структурам на передовой и в тылу.

1.2. Изменение ситуации в Крыму после завершения Таманской операции. Анализ немецких документов в период эвакуации в Крым Кубанской группировки 17-й армии вермахта
Успехи советских войск на Украине создали условия, способствовавшие для наступления на Крым не только с востока, но и с севера. Уже тогда Гитлер хотел перебросить 17-ю армию с Таманского плацдарма на помощь группе армий "Юг" для усиления обороны "Восточного вала" (на участок Киев - Мелитополь). Но военно-политические соображения взяли верх и на этот раз.
23 августа 1943 г. Гитлер прибыл в свою полевую ставку в районе города Винница. На совещании руководящего состава группы армий "Юг" он обещал помощь ей войсками, не указывая источники пополнения.
Советские войска вели наступательные бои от Великих Лук до Черного моря, надежно сковывая войска противника. Обстановка сложилась так, что эвакуация немецкой группировки с Таманского полуострова, получившая кодовое наименование "Маневр Кимхильда"[21], стала неизбежной.
Поскольку все стадии борьбы за Кубанский плацдарм и Тамань мы рассмотрели в первой части нашего исследования, то из приказа Гитлера от 4-го сентября «Об отходе с Кубанского плацдарма и обороне Крыма», мы рассмотрим только те пункты, которые непосредственно касаются Крыма.
"…Чтобы высвободить соединения для решения других задач, я решил сдать Кубанский плацдарм и отвести 17-ю армию через Керченский пролив в Крым...
Для осуществления отхода, проведения работ по разрушению и строительству оборонительных сооружений в Крыму следует создать специальные штабы, в которые включить также представителей от военно-воздушных и военно-морских сил, организации Тодта и др...
Особое внимание обращаю на следующее:
1. Проведение отхода.
а) В руки противника не должно попасть никакое вооружение, запасы и имущество.
б) Все военные и хозяйственные запасы, оружие и имущество должны быть планомерно эвакуированы.
в) Все гражданские лица должны быть переправлены в Крым…{1.10}
г) Все прочее сельскохозяйственное имущество, как повозки, тару всех видов, а также скот и пр. перевезти в Крым.
2. Проведение разрушений при отходе.
а) Все сооружения, жилые здания, дороги, постройки, плотины и пр., которые противник может использовать в своих интересах, должны быть разрушены на длительное время.
б) Все железные дороги, в том числе полевые, должны быть демонтированы или полностью разрушены.
в) Все бревенчатые покрытия дорог привести в негодность или убрать.
г) Все находящиеся на Кубанском плацдарме сооружения для добычи нефти должны быть полностью уничтожены.
д) Порт Новороссийск следует разрушить и заминировать, чтобы русский флот длительное время не мог пользоваться им.
е) К мероприятиям по разрушениям относится также установка в широких масштабах мин, в том числе замедленного действия и др.
ж) Противнику должна достаться полностью непригодная на длительное время для использования и жилья пустыня, где на протяжении месяцев будут взрываться мины.
3. Оборона Крыма.
а) Все высвобождающиеся строительные силы и весь строительный материал централизованно использовать таким образом, чтобы в первую очередь были обеспечены находящиеся под угрозой участки (Керченский полуостров, Феодосия, Судак и т.д.). Это следует проводить максимально быстрыми темпами.
б) Сначала необходимо возводить в Крыму оборонительные сооружения полевого типа, а затем по возможности быстрее перейти к строительству оборонительных сооружений крепостного типа.
в) Обеспечить беспощадное - без какой-либо ложной мягкости привлечение гражданского населения к выполнению этой задачи, ускоренное его использование и формирование из него строительных батальонов (в том числе женских строительных батальонов).
г) Оборона Крыма должна быть организована непременно так, чтобы ни в коем случае не допустить прохода русских кораблей через керченский пролив в Азовское море. Поэтому следует своевременно произвести необходимое блокирование и минирование этого пролива, а также поставить его под обстрел достаточных сил артиллерии.
Группе армий "А" к 10.9 доложить свои соображения и расчет времени для отвода войск и проведения разрушений, а также для организации обороны Крыма, имея в виду, что из ее состава будут выведены три - четыре немецкие дивизии.
Подпись: Адольф Гитлер
Верно: Граф Кильманзаг" [21] .

 14 сентября 1943 г. под руководством командующего войсками Крыма генерал-лейтенанта фон Шееля состоялась плановая штабная игра по отражению нападения на полуостров Крым, а 16 сентября изменены границы размещения и укрытия войск.
 Ночью 16 сентября 1943 г. немецким войскам, оборонявшим таманский плацдарм, удалось незаметно отвести части за так называемую «позицию Зигфрида».
 Шли ожесточенные, упорные бои за каждый метр советской земли. С 9 сентября по 9 октября 17-я армия вермахта потеряла убитыми и ранеными 57800 человек (без учета потерь, понесенных при переправе через Керченский пролив). Советские войска захватили 337 орудий, 229 минометов, 719 пулеметов, 184 склада с различным военным имуществом и другие трофеи [18]
За это же время противник потерял в Керченском проливе, Азовском море и различных районах Черного 52 корабля и судна, что подтверждено данными обеих противоборствующих сторон [45]. В ходе Новороссийско-Таманской операции завершилась борьба за Кавказ, был ликвидирован Таманский (Кубанский) плацдарм 17-й армии, обеспечивавший ей оборону Крыма с востока и возможность наступления на Кавказ.
Немецкому флоту пришлось покинуть Азовское море. Благодаря этому улучшилось базирование кораблей Черноморского флота и Азовской военной флотилии, открылась прямая, хоть и очень трудная, дорога в Крым.
23 сентября командующий войсками Крыма был назначен и командующим войсками Западной Таврии. Перед ним была поставлена задача - охрана Перекопского перешейка, побережья Черного моря и устья Днепра. Штаб в Алешках.
5 октября генерал Енеке в приказе по 17-й армии изложил меры по подготовке к обороне Крыма, а 6 и 8 октября телеграммами поставил задачи по повышению боеготовности частей 17-й армии.
Дело WF 03/23455. лл. 701-702: Совершенно секретно. Только для командования
Командующий 17-й армией КП армии, 5.10.1943 г.
Опер. отдел (1а) № 14628/43
17-я армия получила задачу оборонять Крым. Эта задача должна быть выполнена с огромнейшим напряжением и для этого должны быть сосредоточены все силы.
Я знаю, что могу рассчитывать на длительное сотрудничество всех командных инстанций и служб частей вермахта и организаций всех видов. Нельзя допускать дискуссий, споров о компетенции, ибо это будет мешать делу. Все то, что служит делу обороны и повышения боевых возможностей, должно иметь преимущественное право перед другими мероприятиями.
В частности я предлагаю:
1. Охват всех боеспособных:
а) Складывающаяся обстановка в Крыму может потребовать откомандирования на определенное время полностью или частично солдат из штабов, тылов, береговых батарей, обслуживающего наземного персонала люфтваффе и т.п. Они могут быть использованы для охраны побережья, давая тем самым возможность частям пехоты создавать подвижные резервы... Они могут быть объединены в армейские так называемые "подразделения тревоги" и использоваться в боевых действиях...
б) В случае высадки противника в Крыму каждый боеспособный воин должен быть использован для боя. Исключения составляют только оперативные службы штабов, связисты, транспортные и санитарные подразделения и пункты питания, обслуживающие боевые действия...
Я прошу всех перечисленных в прилагаемом списке рассылки доложить к 20.10 о силах, распределении, вооружении и местах сбора "подразделений тревоги" корпусов, а также приданных вам немецких и румынских соединений. В донесениях указать, какова обеспеченность этих подразделений транспортом, смогут ли они сами обеспечить транспорт, а также его грузоподъемность.
в) Наличие достаточных резервов - главное для отражения высадки десантов противника, а поэтому необходимо на побережье создать укрытия для всех частей и подразделений, береговых батарей, подразделений ВМС; КП истребительной авиации и т.д., чтобы обеспечить охрану побережья и тем самым высвободить пехоту от этой службы. Я прошу командование корпусов и дивизий следовать сказанному. Из тех же соображений необходимо взять под охрану железные дороги, пути снабжения, склады, которые будут переданы пехотой.
2. Единообразие действий обучения всей артиллерии, находящейся на побережье:
Находящуюся на побережье Крыма артиллерию подготовить для выполнения следующих задач:
а) Для стрельбы через Керченский пролив по целям.
б) Для уничтожения морских целей.
в) Для уничтожения высадившегося противника, и в том случае, когда он вклинится глубоко в нашу оборону.
Для выполнения этих задач использовать береговую артиллерию ВМС и сухопутных войск, а также подвижную дивизионную артиллерию, а в отдельных случаях и зенитную артиллерию. Я обязал командование артиллерии армии «Харко – 304» {1.11} взаимодействовать с другими артиллерийскими частями, а также взять на себя обучение всех артчастей для выполнения поставленных задач. Командиры корпусов и дивизий и их артиллерийское командование несут ответственность за это дело на своих участках обороны.
3. Использование гражданского населения:
Кроме всего прочего для обороны необходимо также использовать на строительстве оборонительных сооружений гражданских лиц. Я прошу следовать моему приказу по армии № 4230/43 от 1.10.1943 г., но обращаю ваше внимание на то, что не следует допускать чрезмерного увеличения количества гражданских лиц при подразделениях и штабах.
...6. За борьбу с бандитами ответственны в своих районах командиры корпусов. Все службы, которые занимаются этим делом, взаимодействуют с командованием корпусов и дивизий.
Енеке - генерал инженерных войск
См. рассылку.
Рассылка (Дело WV 03/23455. л.707):
Командованию 49-го горнострелкового корпуса
Командованию 5-го армейского корпуса
Командующему войсками Керченского пролива
Командующему войсками Крыма
Артиллерийскому командованию – «Харко № 304»
Командованию 1-го воздушного корпуса
Командованию воздушного района VI - Сарабуз
Командованию ВМС - Адмиралу Черного моря
Командованию 9-й зенитной дивизии
Командованию 3-й румынской армии
СС и полицай-фюреру Крыма
В порядке информации:
Командованию группы войск "А"
Командованию транспортом при группе армий (для всех организаций)
Начальнику отдела связи при группе армий.
А также отделам 17-й армии.
Дело WF 05/28598. л.407: Секретно
Командующий войсками Крыма Телеграмма, 6.10.1943 г.
Оперативный отдел
1) 153-й полевой учебной дивизии.
2) Немецкой группе связи при 1-ой словацкой пехотной дивизии.
3) «Корюк 550» (войскам корпусного тыла).
4) Немецкой группе связи № 19 при румынском горнострелковом корпусе.
5) Командованию ВМС (Адмиралу Черного моря)
1. Вражеская разведка на море и с воздуха Крыма, включая Перекопский и Чонгарский перешейки, особенно усилилась после оставления Кубанского плацдарма.
6.10.43 г. утром лидер «Харьков» обстрелял Ялту и Алушту. Два мелких военных катера обстреляли полевую заставу возле Чокрака на Арабатской стрелке. Два миноносца, которые были замечены в районе Феодосии, вели разведку, а также огневой бой с нашими быстроходными катерами.
2. Задача вражеской разведки: уточнить наши силы в Крыму и наносить беспокоящие удары.
3. Необходимо иметь в виду неожиданные высадки противника, как с моря, так и с воздуха.
4. С целью усиления боеготовности с 17.00 до 6.00 для всех частей, находящихся на побережье (включая и береговую артиллерию) объявляется "готовность № 1".
5. Средства связи работают пока нечетко: воинские части получают данные с опозданием или вообще не получают. Донесения не проверяются на полноту и правильность. Телеграфная связь не в порядке, и поэтому возникают недоразумения. Срочно исправить положение.
6. Огонь по морским целям вести только в случае приближения противника к берегу, чтобы не выявлять свои огневые позиции.
Подпись: начштаба[35]
 Дело WF-05/28598. лл.390-391: Секретно
Командующий войсками Крыма Телеграмма, 8.10.1943 г.
Оперативный отдел
1). В 17-ю армию.
2). Для сведения - в группу армий "А".
Относительно: приказа 17-й армии.
Командующий войсками Крыма предлагает:
1.Командующий 17-я армии 10.10.43 г. с 12.00 принимает на себя все полномочия Командующего войсками Крыма, а Командующий войсками Крыма принимает назначение Командующего войсками в Западной Таврии.
2. Проведение мероприятий:
а). Командующий войсками Крыма передает до 12.00 10.10.43 г. румынский горно-стрелковый корпус и 153-ю полевую учебную дивизию командиру 49-го горно-стрелкового корпуса.
б). Командующий войсками Северной Таврии с 10.10.43 г. подчиняется непосредственно командующему 17-й армии. Находящиеся на Чонгарском перешейке 1-я словацкая ПД и другие части, тактически подчинявшиеся Ком. Сев. Крыма, находится там до смены их 153-й полевой учебной дивизией.
г). Румынский кавкорпус еще пока без войск, но с 12.12.43 г. согласно приказу он получит свой участок.
3. Детальное расписание передачи войск:
В этом пункте указано, кто, что делает (прим. перевод.).
4. Командующий войсками Крыма просит о получении согласия на его предложения.
Подпись [35]

 8 октября 1943 г. был издан приказ о распределении зенитной артиллерии для обороны Крыма. В этот же день телеграммой в группу армий "А" командующий войсками Крыма сообщил, что «Бергман-батальоны» (охранные батальоны) I - III задействованы на участке командующего войсками Северного Крыма».
Проводились и многие другие мероприятия по укреплению обороны Крыма, в том числе усилилась борьба с партизанами.
 Советским войскам не удалось, как планировалось, рассечь 17-ю армию, отрезать ей пути отхода в Крым и разгромить по частям. Об этом свидетельствует донесение от 9 октября 1943 г начальника штаба 17-й армии генерал-майора фон Ксиландера в группу армий "А" о завершении эвакуации с кубанского плацдарма.
Дело WF-03/26185. лл.40-48: Секретно
Штаб 17-й армии КП, 9.10.1943 г.
Опер.отдел (1а) № 14674/43
Утреннее донесение.
1) Армия закончила переправу через Керченский пролив.
Последними переправились 97-я егерская дивизия, а также 13-й и 91-й горнострелковые полки 4-й горнострелковой дивизии. Их отход прикрывался сосредоточенным настильным артогнем тяжелой артиллерии, находящейся на позициях северо-западнее Керчи, а также уничтожающим огнем тяжелых минометов... С ними переправились в Крым командующий 17-й армией генерал инженерных войск Енеке и командир 49-го горнострелкового корпуса генерал горнострелковых войск Конрад....
2) Шестая, последняя, оборонительная битва на Кубанском плацдарме началась 10 сентября 1943 г. после почти 4-недельной паузы - подготовки русскими захвата Новороссийска. Одновременно противник пытался сильными атаками против восточного фронта 49-го АК связать здесь наши силы. Всего против 17-й армии на Кубанском плацдарме на 10.09.43 г. противостояло три армии и четыре корпуса силой в 21 стрелковую дивизию, пять бригад, один отдельный полк, два батальона морской пехоты и резервные части. Противник понес большие потери. Только в гавани Новороссийска противник потерял несколько судов, 1380 чел. убитыми. Нами было захвачено 500 пленных.
15.09.43 г. начался наш планомерный отход. Противник пытался ударом с юга через Новороссийск на Анапу расчленить наш фронт... Несмотря на сильные атаки наземных войск и авиации, противнику не удалось выполнить эту задачу. Противнику также не удалось и ускоренное продвижение по побережью вдоль Черного моря на Тамань. Потери противника: 1000 чел. убитыми и 655 пленными. Нами было захвачено 20 орудий, 53 миномета, 231 пулемет. Уничтожено 209 танков, сбито 190 самолетов, в том числе 9 самолетов сбито пехотой.
Мы потеряли 921 убитыми, 3729 ранеными и 250 чел. пропало без вести. Потери румын: 109 убитых, 470 раненых, 32 пропало без вести.
3) Уход с Кубанского плацдарма
Предусматривалось провести эвакуацию Кубанского плацдарма за 8 - 10 недель, но, учитывая положение на других фронтах и потребность освободить силы, пришлось сократить период эвакуации до четырех недель. При этом удалось вывезти запасы, предназначенные для зимы, способное к работе население, а также оружие, боеприпасы, автотранспорт и другое имущество. Уничтожен в основном строительный материал, уголь, грубый корм (фураж). Особо хочу отметить при проведении этих работ командира 700-го инженерного полка полковника Вотца, морского коменданта Кавказа и командира 770-го инженерного полка полковника Хинко. Несмотря на сильное воздействие авиации противника, а также в последней фазе и обстрела артиллерией противника, переправа всей армии через Керченский пролив была полностью обеспечена.
С Кубани через Керченский пролив в Крым переправлено:
177 355 немецких солдат и офицеров;
50 139 солдат и офицеров союзников;
28 436 т.н. "Хиви";
27 456 эвакуированных;
60 тысяч гражданского населения (за период с февраля по август);
72 899 лошадей;
27 791 повозку;
21 230 автомашин;
1815 орудий;
115 477 т. военных грузов. Из них:
27 670 т. боеприпасов, 29 500 т. продовольствия, 13 940 т. фуража, 74 штурмовых орудия и танков.
Было уничтожено самими войсками: всего 82 300 т. Из них: 53 200 т. рельсов, шпал и т.д., 10 150 т. угля, 16 500 т. фуража,
По воздуху было переброшено:
15 661 солдат и офицеров, 1153 т. военного имущества.
109 локомотивов, 1150 вагонов, а также большое количество шпал, 253 км рельсового пути было взорвано. Все, что могло представлять ценность для противника, полностью уничтожено. Для быстрого отрыва от противника на западном берегу северной части Таманского полуострова было построено 18 мостов общей длиной 1742 м.
4) Общий обзор оборонительных боев на Кубанском плацдарме
Вследствие отхода немецкой Кавказской армии зимой 1942/43 г. 1.02.43 г. возник Кубанский плацдарм, который удерживала 17-я армия силой 10 немецких и 5 румынских дивизий, которая провела шесть оборонительных битв, пока 7.10.43 г. не отошла планомерно, на основании приказа, в Крым.
В течение восьми месяцев противник силами семи армий, восьми корпусов и 39 стрелковых дивизий, 11 танковых соединений, большим количеством отдельных штрафных {1.12}и морской пехоты батальонов атаковал наши позиции....
 
Несмотря на сильный сосредоточенный артогонь при артподготовках, сильнейшую поддержку авиацией и массовое применение танков, противнику не удалось за все шесть оборонительных сражений прорвать наш фронт и добиться поставленной цели: уничтожить немецкие и румынские войска на Кубанском плацдарме, несмотря на помощь десанта, высадившегося в нашем тылу.
Противник нес при этом большие потери: 114 373 пленных и перебежчика, 41 271 чел. подсчитано убитыми. Это только часть от общего числа убитых.
Противник за период с февраля по сентябрь 1943 г. получил пополнения с Северо-Кавказского фронта 123 209 чел. Таковы достоверные данные разведки. Можно считать; что противник потерял в боях с нашей армией (безвозвратные потери) порядка четверти миллиона человек.
Противник потерял: 886 танков, 158 танков было повреждено, 53 самолета было сбито пехотным оружием. Сколько было потеряно противником арторудий, тяжелого и легкого пехотного оружия, военного снаряжения - не подсчитано. Только в шестом сражении было захвачено: 83 арторудия, 243 миномета, 1066 пулеметов, а также большое количество легкого пехотного оружия, военного имущества и боеприпасов.
Силами сухопутных войск, ВМС и воздушных сил потоплено: 3 эскадренных миноносца, 3 больших транспорта по 800 брутто-регистро-тонн, 8 мелких судов, 20 десантных судов, 4 быстроходных катера, 6 канонерок, тральщик, танкер, 48 надувных лодок, 10 понтонов, 107 лодок.
Повреждено: 3 быстроходных катера, 6 мелких судов, теплоход, 5 десантных барж.
Через Керченский пролив переправлено в обе стороны: 1 147 820 чел., 192 463 лошади, 72 483 автомашины, 60 178 повозок, 706 738 т. различных грузов.
Потери немецких соединений 17-й армии за этот период составляют: 10 008 чел. убитыми, 36 225 ранеными и 3562 пропавшими без вести.
Потери румын: 1598 убитыми, 7264 ранеными, 806 без вести пропавшими.
Всего 17-я армия потеряла на Кубанском плацдарме 59 463 чел.
Среди погибших четыре командира дивизий:
генерал-лейтенант Хацаус - 46-я ПД
генерал-лейтенант Руп - 97-я егерская дивизия
генерал-лейтенант Шмидт - 50-я ПД {1.13}
 генерал-лейтенант Крое - 4-я горнострелковая дивизия.
 Действия ВМС и авиации.
Соединения 1-го воздушного корпуса и силы ВМС действовали и поддерживали 17-ю армию отлично.
Зенитная артиллерия поддерживала бои истребительной авиации и взаимодействовала с пехотой, особенно в борьбе с танками противника.
За период с 1.02.43 г. по 30.09.43 года 1-й воздушный корпус совершил 72 395 боевых вылетов. Из них 30 567 с целью непосредственной поддержки сухопутных войск. А также 13 536 вылетов по транспортировке людей и грузов. 2901 вылет совершили грузовые планеры,
1896 самолетов противника было сбито в воздушных боях, 338 - зенитным огнем.
135 230 чел., в том числе раненых, было переброшено по воздуху.
ВМС обеспечивали фланги Кубанского плацдарма, перевозили людей и грузы через Керченский пролив во взаимодействии с инженерными войсками сухопутных войск.
Начальник штаба фон Ксиландер
9.10.43. 07 часов 30 минут [35]
 
 Есть все основания доверять информации, приведенной в этом итоговом по боям на Тамани документе, но некоторые цифры вызывают восхищение, некоторые - удивление, а отдельные – недоумение.
Данные по танкам и самоходным орудиям немцев. В самом начале боев на Таманском плацдарме в составе 17-й армии их было 100, с учетом того, что основные силы 1-й танковой армии успели отступить в направлении Ростова. Причем, это данные, подтвержденные советскими источниками. В Крым после шести напряженных сражений было переведено 74 единицы бронетехники. То есть потери составили 26 танков и самоходок. За этот же период наши потери в танках и самоходных орудиях составили 886 единиц, 158 было повреждено. По самому примитивному подсчету на одну потерянную машину противника пришлось 34 наших машин. Верится в это с трудом. Но потери в танках и самоходках еще можно как-то объяснить спецификой напряженных наступательных боев на сильно укрепленные позиции врага. Что касается наших потерь в авиации в ходе несколько затянувшегося периода боев за Кубань и Тамань: в воздушных боях – 1896 самолетов, от огня зенитной артиллерии – 338 и от огня пехоты – 53. Притом, что 17-ю армию во время боев поддерживало несколько более 300 самолетов. Если даже допустить, что все самолеты противника погибли в этих боях (что маловероятно) то на один уничтоженный немецкий самолет пришлось более 6 наших сбитых самолетов. Во время боев «за Кубань» у нас уже целые летные полки воевали на «Аэрокобрах» и «Киттихоуках», не уступавших лучшим образцам немецких самолетов. В официальных источниках тиражируется информация о том, что в процессе битвы за Кубань наша авиация впервые достигла господства в воздухе. Теперь мы можем оценить ту цену, что была заплачена за это господство. Должно быть, чтобы вникнуть в суть этой проблемы следует обратиться к воспоминаниям маршала Покрышкина - участника воздушных боев на Кубани. Мы же пока только ограничимся приведением данных по потерям.
 По данным немцев наши потери только убитыми составили 41.271 человек. Потери немцев определены в 10.008 человек убитыми, 36.225 ранеными и 3562 без вести пропавшими. Потери румын убитыми -1598, ранеными – 7264, без вести пропавшими – 806 человек. По нашим данным потери немцев составили 57.800, с учетом румын – всего потери по 17-й армии- 59.464 человека. Удивляет и настораживает, что по немецким документам - число пленных и перебежчиков с нашей стороны определено в 114.338 человек. Объяснения этому явлению найти непросто. Немцы показывают 27.456 эвакуированных и 60 тысяч гражданских лиц, перешедших с немецкими подразделениями с Тамани в Крым.
 Очередной раз обращаю внимание на число так называемых «Хиви» в рядах дивизий 17-й армии- 28.436. Причем, это только солдаты «Восточных» батальонов и рот, проследовавших в Крым из Тамани, а до этого в Крыму мы уже наблюдали по документам численность этой категории в пределах 10.000 человек. Следует учесть, что им немецкое командование доверяло оружие и использовало более активно, чем румын или словаков. Уточнение по последним двум категориям следует искать в документах НКВД, СМЕРШа и проч. «контролирующих» миграцию населения инстанциях. В число эвакуированных граждан могли попасть рабочие и служащие, работавшие на производстве при оккупантах, семьи кубанских казаков, поверивших лживой пропаганде генералов Краснова и Шкуро и изъявивших желание служить в казачьем корпусе Панвица. Не исключено, что и немецкие генштабисты практиковали в своих отчетах «двойной» счет. В любом случае, эти цифры настораживают, возмущают, и печалят… Вы спросите, а стоит ли вообще доверять данным немецких документов? Обладали ли немцы достоверной информацией? Все, что касается данных по своим войскам, им не было особых причин вносить дезинформацию. Все, что касается данных по нашим войскам, то разведка 17-й армии получала информацию из весьма информированных источников. Так по материалам Абвера, начиная с сентября 1943 года, одним из источников информации был офицер оперативного отдела штаба 18-й армии в звании майора. Можно себе представить уровень и степень достоверности информации, получаемой от такого агента. Как мы убедились, знакомясь с документами штаба 17-й армии, значительную часть текущей разведывательной информации немецкие контрразведчики получали от военнопленных советских офицеров, владевших соответствующей информацией. В этой связи напрасно иронизирует исследователь Евгений Смирнов, оценивая степень достоверности данных, представленных генералом Ксиландером в отчетных и директивных документах. Имея некоторое представление о кодексе чести немецких офицеров-генштабистов, информация, представленная в сводках, скрепленная их подписями, заслуживает доверия, по крайней мере, - в ходе исследуемого периода.
 Генерал Енеке выполнил приказ Гитлера. Немецкие войска отошли в Крым, сохранив значительную численность личного состава дивизий и солидный боевой потенциал. Причем, касалось это не только армейских но и военно-морских сил. Профессор А.Басов, использовавший в своих исследованиях самые авторитетные отечественные архивные документы, отмечал: «Свыше 200 небольших судов и плавсредств 8 - 10 октября отошли из Керченского пролива в Севастополь [5] .
Вывод: по совокупности рассмотренных нами документов вести речь о полном разгроме войск 17-й армии на Тамани не корректно.


2. ПРЕДВАРИТЕЛЬНОЕ ПЛАНИРОВАНИЕ ДЕСАНТОВ В КРЫМ
 
Между тем, общее положение немецких войск на южном крыле советско-германского фронта резко ухудшалось. С севера к Крыму подступали войска Южного фронта, (с 20 октября 1943 г. ставшего 4-м Украинским). С 26 сентября по 5 ноября они провели Мелитопольскую наступательную операцию.
Опасность нового «котла», подобного сталинградскому, теперь уже в Крыму, генерал Енеке почувствовал, когда, 24 октября 1943 г., прорвав оборону 6-й немецкой армии севернее Мелитополя, 19-й танковый корпус генерала И.Д. Васильева устремился к Перекопу. Уже 25 октября следом за ним двинулись гвардейский Кубанский казачий кавалерийский корпус генерала Н.Я. Кириченко и стрелковые части. Общее направление - Перекоп, Сиваш, нижнее течение Днепра.
 Зная примерный состав сил 4-го Украинского фронта, штаб 17-й армии не ожидал столь решительного броска танкистов генерала Васильева. Но ожидая нечто подобное, штаб армии заранее подготовил план "Операции Михаель", в соответствии с которым 29 октября 17 армия должна была уйти из Крыма через Перекоп на Украину. Были уже отданы соответствующие распоряжения, приказания, но за несколько часов до начала операции, в 21 час 28 октября, Гитлер запретил ее проведение. Трудно сказать насколько успешным был бы рейд ударной группировки 17-й армии с учетом выдвижения к крымским перешейкам боеготовой советской танковой группировки, усиленной кавалерийскими частями. Быть может, был прав Гитлер, запретивший выход 17-й армии из Крыма? И на этот раз он исходил не только из военно-политического и стратегического значения полуострова. Надо отметить, что такому решению Гитлера способствовал главнокомандующий военно-морскими силами гросс-адмирал К.Дениц, заверивший, что моряки сумеют при необходимости эвакуировать 200-тысячную армию в течение 40 дней, а при плохой погоде - за 80. [59]
 Сам Гитлер по целому ряду политических и стратегических соображений склонялся к тому, чтобы оборонять Крым до последней возможности. В первую очередь его волновало, что потеря полуострова негативно повлияет на позицию Турции и на ситуацию в Балканских странах. Существенную роль играло опасение, что советская авиация налетами из Крыма парализует добычу нефти в Румынии. Оценка фюрером текущей ситуации в Крыму сводилась к двум пунктам. Во-первых, Красная Армия не располагает достаточными свободными силами для вторжения на полуостров. Во-вторых, для эвакуации по суше все равно времени не осталось, так как Крым будет отрезан через несколько дней, а операция «Михаэль» заняла бы 3–4 недели. Эвакуация же по морю возможна всегда.
Тем временем ситуация на фронте быстро ухудшалась, и командующий 17-й армией генерал-полковник Э. Енеке, руководствуясь, прежде всего своими соображениями, 26 октября отдал приказ готовиться к выполнению операции «Михаэль». Но в тот же день вечером в ставке Гитлера «Вольфшанце» прошло обсуждение положения в Крыму. Фюрер за вечер дважды обращался к положению на полуострове]. Он опасался в первую очередь не морских десантов, а выброски советской воздушно-десантной бригады на перешеек у Феодосии. Начальник генштаба Цейцлер доложил, что есть непроверенные сообщения агентов о такой возможности. Однако он (Цейцлер) в возможность воздушного десанта не верит, так как для обеспечения боевой деятельности крупного воздушного десанта потребовалось бы перебросить слишком много грузов. Ожидалось, что одновременно последуют высадки с моря в Феодосии и Ялте, но опять же в это верится с трудом, зная ситуацию с морским транспортом у русских. Гитлер продолжал настаивать на опасности воздушного десанта. Ткнув в неопределенное место на карте (предположительно, Ак-Монайские позиции), фюрер заявил, что сюда должно быть переброшено все, что стреляет. Если высадка здесь все же состоится, положение станет отчаянным. Представитель флота в ставке Гитлера контр-адмирал Фосс заявил, что при необходимости даже десантные баржи будут сражаться с русскими эсминцами. В конце обсуждения Гитлер выразил уверенность, что, если побережье Керченского пролива будет оборонять пехотная дивизия, усиленная береговыми и зенитными батареями, флот прикроет побережье от Феодосии до Ялты, а авиация будет готова вмешаться, в восточном Крыму не должно произойти ничего плохого.
27 октября Цейцлер и командующий группой армий «А» фельдмаршал фон Клейст безуспешно пытались получить у Гитлера согласие на эвакуацию Крыма (Клейст участвовал в переговорах по телефону). Это им не удалось, и 28 октября Гитлер издал директиву об обороне Крыма. Еще до появления этого документа Клейст начал давить на командующего 17-й армией Енеке, чтобы заставить его сражаться за Крым. Сохранились записи телефонных переговоров Клейста, Енеке и их штабов по этому поводу. К их содержанию мы еще вернемся.
 В 14:30 28 октября генерал Енеке сообщил Клейсту, что разослал в корпуса телеграммы с приказом начать операцию «Михаэль» на следующий день. Фельдмаршал осторожно заметил, что ОКХ решение об эвакуации Крыма еще не приняло. Через час с небольшим начальник штаба группы армий «А» позвонил Енеке и сказал, что приказ о выполнении «Михаэля» не имеет смысла, так как выполнить его уже невозможно. Тот упрямо возразил, что с имеющимися силами удержать Крым не удастся. Далее весь день шло настоящее препирательство между Клейстом и Енеке по поводу эвакуации. Наконец в 20:30 Енеке сообщил Клейсту телеграммой, что на завтра назначил день «А» (начало операции «Михаэль»). Вечером 29 октября 5-й корпус начнет отход с Керченского полуострова на Парпачскую (Ак-Монайскую) позицию, которую будет удерживать до вечера 31 октября. Через 10 минут штаб группы армий во встречной телеграмме повторил, что фюрер не утвердил решения об эвакуации.
Стоит ли после этой информации вести речь о том, что сроки проведения высадки наших десантов под Керчью были выбраны неверно?
 В десять вечера Клейст в очередной раз позвонил Енеке. Разговор принял весьма крутой оборот. Енеке напомнил, как в Сталинграде Паулюс в присутствии пяти командиров корпусов (включая самого Енеке, в то время командира 4-го армейского корпуса) терзался сомнениями и в итоге принял роковое решение, приведшее к катастрофе. Командарм-17 заявил, что не хотел бы оказаться в той же роли. На восклицание «Вы должны защищать Крым!» Енеке ответил: «Я не могу выполнить приказ. Никто другой также не сможет это выполнить. Командиры корпусов того же мнения». Клейст угрожающе констатировал: «В общем, сговор о неповиновении». Енеке продолжал твердить, что не может выполнить приказ, и вновь вспоминал о Сталинграде. На него не подействовали и аргументы, что такая позиция подрывает боеспособность армии. Клейст напомнил Енеке, что пока еще Крым никто не атакует. Прибудут подкрепления для обороны узостей, и все будет в порядке. Русские нацелены скорее на запад и на заход в тыл 1-й танковой армии, а вовсе не на Перекоп. Енеке в очередной раз предрек, что русское наступление на Крым приведет к скорой катастрофе. В конце разговора на прямой вопрос «Так выполните вы приказ или нет?» Клейст получил невероятный ответ: «Пожалуйста, дайте время посоветоваться с начальником штаба».
Последовал разговор начальника оперотдела 17-й армии с начальником штаба группы армий. Вновь пошли в ход утверждения, что попытка удержания Крыма приведет к мгновенной катастрофе и что отмена приказа об эвакуации вызовет шок в войсках. Начальник штаба группы армий на это заявил, что в случае отказа Енеке выполнить приказ, в Крым будет прислан новый командующий, который, конечно же, менее знаком с обстановкой. Для начальника штаба армии это был серьезный аргумент, поколебавший его позицию. В 23:30 Енеке послал в штаб группы армий телеграмму, в которой заявил, что приказ об обороне невыполним из-за недостатка сил. Того же мнения придерживались все командиры корпусов, 9-й зенитной дивизии и люфтваффе в Крыму. Командующий 17-й армией подтверждал свой приказ об эвакуации и брал всю ответственность на себя.
 Высокой ответственности и смелости генерал-полковника Енеке могли бы позавидывать не только генералы вермахта но и военачальники наших, советских вооруженных сил.
 Но уже через 25 минут в разговоре с Клейстом Енеке каким-то образом переборол «сталинградский синдром» и согласился отменить эвакуацию. Что же изменилось за это время? Сам Енеке сказал фельдмаршалу, что поменял свою позицию из-за новости об успешном контрударе группы армий «Юг». Появились шансы на последующий удар с целью деблокады Крыма. Возможно, впрочем, что командующий 17-й армии просто успел обдумать последствия неповиновения приказу и искал выход. А хорошая новость позволила ему «сохранить лицо». Так или иначе, Енеке согласился оборонять Крым. В ответ Клейст пообещал забыть все, что Енеке наговорил в течение дня. Впрочем, фельдмаршал своего слова не сдержал и ничего не забыл. 31 января 1944 года в письменную характеристику Енеке Клейст включил следующие фразы: «Очень активен и импульсивен, поэтому ему требуется твердый и спокойный начальник штаба… 28.10.43 он [Енеке] приказал эвакуировать Крым вопреки директивам фюрера и Группы армий. Сейчас он подает это не как акт неповиновения, а просто как средство давления с целью получить дополнительные силы».
 Благодаря недавнему рассекречиванию части фондов Генштаба мы можем увидеть ситуацию и глазами самого Енеке. Генерал, сидя в лагере в Воркуте, оставил письменный анализ обороны Крыма в 1943–1944 годах. Не слишком складный 63-страничный перевод этого документа сохранился в фонде Военно-исторического управления Генштаба. Бывший командующий 17-й армии продемонстрировал неожиданную для крупного военачальника узость взглядов. Усилия Клейста по удержанию линии Днепра (важнейшая задача немецкой армии на тот момент) в описании Енеке вы глядят какой-то мышиной возней по сравнению с проблемами обороны Крыма. Енеке утверждал, что Клейст перебрасывал значительные силы из Крыма в состав 6-й армии под надуманными предлогами. А Цейцлер, бывший ранее начальником штаба у Клейста, «…молча терпел все махинации своего старого командующего». Енеке обвинил фельдмаршала в том, что тот не хотел себя компрометировать перед Гитлером предложением об эвакуации Крыма, но делал все, чтобы эвакуация стала неизбежной.
Действительно, Клейст, как и пишет Енеке, был противником обороны Крыма. Но он делал единственно возможную в той ситуации вещь — пытался на участке своей группы армий остановить Красную Армию на линии Днепра. А положение 6-й армии, отходившей к Нижнему Днепру, было не просто тяжелым, а реально близким к катастрофе».[6]
Как на столь противоречивую ситуацию реагировали войска вермахта в Крыму?
Командир 98-й пехотной дивизии генерал Мартин Гарайс пишет: «И вот при такой установке 26 октября как гром среди ясного
неба в дивизию спускается приказ: в рамках операции ;Марс; начать
отвод частей к Севастополю; больные незамедлительно эвакуируются,
полевой госпиталь в Паша-Салыни с этого момента
прекращает прием раненых!
И это теперь, когда большевик закончил сосредоточение своих
сил! Никто не готов к такому повороту. В качестве средств передвижения
только одному пехотному полку требуется 198 гужевых
повозок, в наличии же всего двадцать пять. По опыту вывода войск
с Кубанского плацдарма можно не сомневаться, что большевик немедленно
развернет преследование. А Крым —степная равнина!
Следующий день тоже проходит под знаком отвода войск. Подготовка
идет полным ходом, не теряется ни минуты, ибо на Таманском
берегу уже просматриваются установленные погрузочные аппарели…
…28 октября в 18 часов 30 минут поступает приказ: отвод войск
начать 29 октября!

В 23 часа того же дня командиру дивизии звонит командующий:
«Приказ фюрера: Крым не сдавать!».[14]

 
 Итак, поздним вечером 28 октября запущенный уже процесс эвакуации начал раскручиваться в обратную сторону. К счастью для нас, противник уже успел многое взорвать и уничтожить и долго расхлебывал последствия душевных метаний своего командования. Впрочем, Енеке и после этого продолжал добиваться эвакуации. Уже 3 ноября он прилетел в «Вольфшанце» к Гитлеру и обрисовал ситуацию в самых мрачных тонах, надеясь на отмену директивы. Вместо этого Гитлер пообещал деблокировать Крым ударом с Никопольского плацдарма, а также перебросить на полуостров танковую дивизию. После этого штаб 17-й армии начал самовольно разрабатывать первый план эвакуации морем. Впоследсвие этот план получил название «Рудербот». В последующие недели командиры и штабы всех уровней время от времени посылали наверх запросы об отходе и эвакуации и одновременно транслировали вниз суровые приказы об удержании Крыма.
Фюрер оба своих обещания не выполнил. 1 декабря штаб группы армий «А» обратился к Цейцлеру с просьбой не посылать новые войска в Крым, так как и тех, что уже имеются, нельзя ни эвакуировать, ни нормально снабжать. Безусловно, штаб сгущал краски. Оборона Крыма предсталялась штабу Цейтлера до поры до времени выполнимой задачей. Как и прогнозировал Гитлер в октябре, советское командование не смогло выделить достаточных сил для решительного освобождения полуострова. Но за полугодовую отсрочку потери Крыма противник весной 1944 года заплатил разгромом 17-й армии.
Советское Верховное командование вплотную занялось крымской проблемой в сентябре 1943 года. В докладе по плану операций Южного (вскоре ставшим 4-м Украинским) фронта начальник Генерального штаба A.M. Василевский и командующий фронтом Ф.И. Толбухин наметили операцию по освобождению полуострова. Войска Южного фронта частью сил должны были ворваться в Крым через Перекоп и Сиваш. В районе Джанкоя по плану выбрасывался воздушный десант силами двух-трех бригад, а Азовская флотилия высаживала часть сил Северо-Кавказского фронта для перехвата железной дороги в районе Джанкоя. Основные силы СКФ предлагалось перебросить в район Мелитополя для последующего участия в освобождении Крыма с севера. В ночь на 24 сентября план был утвержден директивой Ставки с некоторыми изменениями. Так, Азовская флотилия высаживала десант у Геническа, чтобы перерезать пути снабжения войск противника, оборонявших Мелитополь. Основные силы Северо-Кавказского фронта (СКФ) высаживались в районе Керчи, от их переброски к Мелитополю отказались. Основной задачей Южного фронта в обоих случаях оставалось форсирование Днепра.(Рис.2.1)
 Командующий Северо-Кавказским фронтом генерал армии И.Е. Петров и командующий Черноморским флотом вице-адмирал Л.A. Владимирский доложили в Ставку свой план Крымской операции 30 сентября. По этому плану 18-я армия высаживала по одной дивизии в районах Мама Русская и Кыз-Аула (соответственно, северный и южный берега Керченского полуострова). Затем на захваченные плацдармы высаживалось еще по одной дивизии, войска брали Керчь, а после переправы всей 18-й армии с частями усиления наступали в направлении Владиславовки. Срок готовности к операции был совершенно нереальным — 10–12 октября. Освобождение Таманского полуострова завершилось лишь 9 октября, а нужно было успеть, как минимум, восстановить разрушенные пристани, построить новые, соорудить паромы и т. д.
Можно было бы посочувствовать генералу Ивану Петрову и адмиралу Льву Владимирскому в том, что Генеральный штаб и Ставка ставили им по всем признакам невыполнимые задачи. Но, быть может, стоило вспомнить о том, что завершающим этапом Новоросийско-Таманской наступательной операции предусматривалось форсирование Керченкого пролива с высадкой морских десантов. Что же при планировании операции они не обратили внимание Ставки на столь реально наметившиеся проблемы? Или, быть может, они надеялись, что штаб 17-й армии любезно предоставит в их распоряжение подвесную канатную дорогу и понтонный мост через Керченский пролив, которые немцы столь успешно использовали при эвакуации своей Таманской группировки?
Кстати, немцы (видимо, как всегда, «посвященные» в планы нашей операции ) ожидали высадку наших войск именно в эти дни. И будь на месте генерала Петрова - Манштейн, он бы так и поступил…
 56-я армия, действуя по этому же плану, должна была высадиться в районе Ялта — Алушта. По предварительным расчетам именно этот десант рассматривался как основной. В докладе Петрова и Владимирского Сталину 30 сентября он уже назван «преждевременным», хотя и «вполне целесообразным»(?). Справедливо отмечалось: если сопротивление противника в Крыму затянется, флот не сможет снабжать высаженные войска. Теперь такой десант планировалось высадить лишь при благоприятной ситуации, то есть при быстром продвижении наших войск с севера Крыма и на Керченском полуострове.(Рис 2.1)
Согласно рассмотренного Ставкой плана 56-я армия и главные силы ЧФ должны были готовиться к этому «дальнему» десанту независимо от проведения и подготовки «ближнего» десанта 18-й армии. В первом эшелоне в район Ялта — Алушта планировалась к высадке одна дивизия и две бригады, а всего в трех эшелонах — 8 стрелковых дивизий. Готовность к операции — 15 октября, то есть через 2 недели с момента представления плана. При особо благоприятных условиях вместо района Ялта — Алушта планировалось высадить десант непосредственно в Севастополь. 1 октября этот план «…как более осуществимый, чем предыдущий» был утвержден директивой Ставки и начались мероприятия по непосредственной подготовке к операции.
5–6 октября произошло событие, изменившее ситуацию на море и повлекшее за собой изменение планов десантной операции. Это был печально известный выход лидера и двух эсминцев к южному берегу Крыма, закончившийся гибелью отряда под бомбами немецких пикирующих бомбардировщиков. В результате Сталин директивой от 11 октября запретил использовать крупные корабли в «…дальних морских операциях» без разрешения Ставки. Таким образом, участие крупных надводных кораблей в планируемой десантной операции исключалось . В соответствие с этим условием отпали и все планы «дальних» десантов в районе Южного берега и тем более - Севастополя. Безусловно, на изменение планов повлияла и более трезвая оценка наличия и состояния высадочных средств.
13 октября Иван Ефимович Петров направил в Генштаб новый план.(Рис.2.2) По этому плану 56-я армия (основной десант) высаживалась северо-восточнее Керчи двумя группами (на участке мыс Варзовка — поселок Опасная и в районе мыса Тархан), 18-я армия (3-я десантная группа) — на участке Камыш-Бурун (исключая) — мыс Такиль. Высаженные передовые армейские группировки брали, соответственно, Керчь и Камыш-Бурун, через эти порты высаживались остальные эшелоны обеих армий, и потом войска фронта наступали в западном направлении. Отмечалось, что по новому плану отпадает необходимость привлечения главных сил флота. Предполагалась высадка воздушного десанта. Во многом этот план повторял схему высадки групп десанта в ходе Керченско-Феодосийской операции в декабре 1941 года. Петров сам назвал такое решение прямолинейным, реально осуществимым. Выбор мест высадки основных десантных групп определялся крайне ограниченным числом высадочных средств и желанием использовать для поддержки десанта мощную артиллерийскую группировку с таманского берега. В тот же день Ставка утвердила план, исключив из него воздушный десант.
 Впрочем, даже на этот усеченный вариант десантной операции сил флота не хватало. Последовали новые изменения в плановых таблицах операции. 23 октября местами высадки 1-й и 2-й десантных групп были определены участки пос. Рыбный промысел — Опасная и Еникальский маяк — Жуковка. То есть теперь обе группы высаживались в ближайшие к косе Чушка пункты с учетом зон эффективной поддержки артиллерии. На мыс Тархан планировалась высадка демонстративной группы. Десант в район этого мыса планировался только на третий день операции. Но и этот вариант плана после неудавшейся высадки первой группы в ночь на 1 ноября претерпел существенные изменения.
 В соответствии с последним планом первые три эшелона 18-й армии ( дивизии 20-го корпуса) должны были высадиться южнее порта Камыш-Бурун, на участке мыс Камыш-Бурун — коммуна «Инициатива» (южнее Эльтигена). Затем планировался захват порта Камыш-Бурун, после чего в этом порту должны были высаживаться дивизии 22-го корпуса. Одновременно планировалась демонстрация высадки на южное побережье Керченского полуострова (район пристани Дуранде, западнее горы Опук).
Поддержка армейской артиллерией с таманского берега придавала десантной операции черты форсирования войсками широкой водной преграды. Общевойсковые начальники с большим трудом усваивали ту очевидную истину, что самый узкий морской пролив — более сложное препятствие, чем самая широкая река. Не в полной мере учитывалось и то, что операция пришлась на самое неблагоприятное время года. В октябре-ноябре ветры (в основном, северо-восточного направления) в проливе наиболее сильны. На период ноябрь-март приходится и наибольшее число густых и длительных туманов.
 Планируя высадку десантов в Крым наше командование, кроме всего прочего, учитывало развитие событий в Северной Таврии. Именно в эти дни передовые части Южного фронта приближались к району крымских перешейков, угрожая северной группировки 17-й армии прорывом в Крым.


 По объективной оценке обстановки на Тамани в Северной Таврии и в Крыму в октябре 1943 года следовало большую часть боеготовых соединений 18-й и 56-й армии по возможности скрытно перебросить в район Мариуполя и Ейска для усиления левого крыла группировки Южного фронта. При этом морские бригады и горнострелковые части 18-й армии следовало нацелить на локальные десантные операции в район Геническа и Арабатской стрелки, используя силы и средства Азовской флотилии, усилив ее легкими силами флота. Кстати, примерно такой Замесел был первоначально предложен маршалом Василевским Сталину 22 сентября 1943 года. Но, как известно, уже 24 сентября этот Замысел был воплощен в План со значительными изменениями. В «доработанном» плане в качестве усиления Южного фронта предусматривалось привлечение основных сил Северо-Кавказского фронта, совместно с Азовской военной флотилией. Этот вариант плана в большей мере соответствовал общей обстановке, складывающейся на южном фланге и имел значительные шансы для успешного осуществления. Кстати, судя по дальнейшим событиям, быстрая передислокация в ноябре 18-й армии в район Мелитополя, происходила в соответствии именно с этим планом.
Анализ дальнейшего процесса «Эволюции» планов освобожденния Крыма подводит нас к весьма любопытным выводам. Мы уже вели речь о том, что по первоначальному Замыслу маршала Василевского задача овладения Крымом ставилась исключительно Южному фронту. Наверняка в разработке документа приняли участие командующий фронтом с его начальником штаба. И, тем не менее, особое значение этого документа было уже в том, что он был разработан и предложен не командующим фронтом, а представителем Ставки при штабе фронта, одновременно являвшимся начальником Генерального штаба. Наверняка, специфика разработки и «авторство» плана были учтенны Ставкой и Верховным Главнокомандующим.
 «Замысел», предложенный Василевским, 22 сентября был рассмотрен Верховным Главнокомандующим и Ставкой. 24 сентября этот «замысел» трансформируется в План, который уже предусматривал привлечение к операции части сил Северокавказского фронта и Азовской военной флотилии. Схема этого варианта плана приводится в правой верхней четверти обзорного листа (Рис 2.1)
 30 сентября «вдруг»(?) появляется План Десантной операции в Крыму, разработанный командующим Северо-Кавказским фронтом и командующим Черноморским флотом. Причем, как мы можем убедиться, этим планом ставились нереальные задачи и указывались еще более нереальные сроки их выполнения. Более того, на схеме, приложенной к плану, участие в операции Южного фронта, вообще не предусматривалось(?). Теперь речь шла исключительно о десантной операции в Крым силами Северо-Кавказского фронта с высадкой десантов на севере и юге Керченского полуострова, в Ялте и Алуште с перспективой наступления на Симферополь… Что явилось причиной столь резкого изменения планов? Посмотрите, на последнем плане (в левом, нижнем секторе обзорного листа) даже указаны конкретные сроки готовности к операции. Кстати, сроки - совершенно нереальные с учетом фактической обстановки на Тамани, состояния гаваней, причалов, наличия и состояния плавсредств и готовности войск к операции.
 Возникает подозрение, что кто-то из высшего военного руководства жаждал получить лавры Освободителя Крыма. Более того, этот «кто-то» был способен слегка отодвинуть в сторону не только командующего Южным фронтом генерала Толбухина, но и начальника Генерального штаба маршала Василевского.
Для ответа на этот вопрос, достаточно взглянуть на фотографию и комментарии к ней.
Никто не спорит, после грандиозного сражения под Курском и Белгородом Ставка и лично Верховный Главнокомандующий товарищ Сталин большое внимание уделяли событиям на южном участке фронта… В подтверждение тому в первых числах октября в Новороссийске и на Тамани побывали представители Ставки маршал Г.К. Жуков и адмирал Н.Г. Кузнецов, Штеменко, Воронов. Судя по срокам пребывания маршала Жукова на Тамани, он оценивал результаты Новороссийско-Таманской операции, утверждал победные реляции о «разгроме»(?) дивизий 17-й армии вермахта и подписывал наградные листы на «особо отличившихся» представителей командования фронта и флота.
 Мы уже вели речь о том, что 7 октября 1943 года при нахождении на КП флота адмирала Кузнецова произошла трагическая развязка рейда нашего лидера и двух эсминцев к берегам Крыма, завершившаяся гибелью всех трех кораблей. Это один из характерных примеров, когда присутствие высоких начальников не способствовало багоприятному развитию боевых действий.
 Казалось бы, после Харьковской катастрофы мая 1942 года Сталин должен был настороженно относиться к Семену Константиновичу Тимошенко. С другой стороны, - Тимошенко - заслуженный маршал, герой Советского союза, бывший начальник Генерального штаба, бывший Народный комиссар обороны… Видимо, пытаясь любыми средставами реабелитароваться в глазах Сталина и других членов Ставки, Семен Константинович, не желая объективно оценить обстановку на южном участке фронта, своим характером и напором подобно бульдозеру, «убедил»(?) командующего Северо-Кавказским фронтом генерала Петрова в том, что не стоит дожидаться наступления на Перекопе, а решительным броском через Керченский пролив овладеть Крымом. Тем более, что разведывательное управление фронта имело «неопровержимые»(?) данные о том, что немцы не сегодня, так завтра начнут проспешную эвакуацию своей крымской группировки.
 На фотографии слева от маршала над картой склонился командующий 18-й армией генерал Леселидзе,- это его «десантной» армии предстояло совершить бросок через пролив на вспомогательном направлении со стороны Эльтигена. Неужели Леселидзе не знал, что не пройдет и двух недель, как его армия будет спешно вырвана, что называется «с мясом» из фронтовой операции, переброшена в район Мелитополя и войдет в состав 4-го Украинского (бывшего Южного) фронта?{2.1} И этим, прости меня Господи, - «мясом» окажутся полки двух дивизий - 318 и 117 гвардейской, высаженные на берег под Эльтигеном и ставшие на долгие 40 дней потенциальными смертниками и заложниками легкомыслия, тупости и поразительной беспомощности пославших их на смерть военачальников. А маршал с блестящим громадным черепом и басом, приводящим в трепет нервных генералов, спокойно убудет в Ставку за получением нового, еще более «ответственного» задания… А ему на замену в штаб Северо-Кавказского фронта прибудет еще больший «дуболом» с маршальскими погонами и с такими же наполеоновскими амбициями - маршал Ворошилов… В «активе» Климента Ефремовича к этому времени уже будет «минский» котел июля 1941 года, трагедия Северо-Западного направления и Ленинградского фронта, завершившиеся блокадой Ленинграда, представительство Ставки на Волховском фронте, в период его развала и гибели 2-й ударной армии генерала Власова… Невольно складывается впечатление, что кто-то в Ставке настойчиво и решительно старался окончательно «добить» командование Северо-Кавказским фронтом, а затем и Приморской армии, посылая туда самых «одаренных» своих представителей. И как покажут дальнейшие события, цель эта вскоре будет достигнута.
 Посмотрите на выписки из послужных списков маршалов, - следов «кипучей» деятельности в качестве Представителей Ставки при командующем Северо-Кавказским фронтом у Тимошенко не прослеживается. Начиная с этого периода ни ему, ни Ворошилову уже не будет доверено командование фронтами. Быть может, не стоило бы так резко судить этих старых, заслуженных ветеранов Первой Конной армии, ведь рядом с ними находились представители Генерального штаба, ответственность которых была значительно выше, и спрос с которых был значительно больше. Почитайте воспоминания генерала армии Штеменко о том, как не просто ему было «курировать» в тот период маршала Ворошилова. И ведь пострадал таки тов. Штеменко, когда по результатам проведения Крымской наступательной операции апреля-мая 1944 года он был награжден не 1-й , как ожидалось, а только 2-й степенью ордена Богдана Хмельницкого. А о том насколько успешно шли здесь «дела», и сколько людей полегло на боевом участке Приморской армии за период с января до апреля 1944 года - Штеменко не упоминает.
 Мы уже вели речь о том, что завершая процесс «эволюции» планов, Ставка 13 октября утвердила «План операции по овладению Крымом». В развитие этого плана была разработана Схема решения командующих СКФ и ЧФ на операцию, согласно которой и предстояло действовать войскам фронта и кораблям флота.
 Я не делаю секрета из того, что при анализе боевых действий в ходе Керченско-Эльтигенской десантной операции я использовал материалы, представленные в исследовании Андрея Кузнецова «Большой десант». Так карты, доработанные Кузнецовым с его авторскими пометками я нашел очень удачными и привожу их для иллюстрации своего обзора без каких-либо изменений.

А тем временем в результате Мелитопольской наступательной операции советские войска, разгромив 8 дивизий противника и нанеся еще 12 дивизиям большие потери, продвинулись на 50 - 230 километров и освободили почти всю Северную Таврию. 2-я гвардейская армия генерала Г.Ф. Захарова вышла к нижнему течению Днепра.[73]
Крымская группировка немецкой армии и ее союзников теперь уже окончательно были отрезаны от своих войск, расположенных на Украине в районе Никопольского плацдарма.
К исходу дня 31 октября передовые части 19-го танкового корпуса подошли к Турецкому валу, с ходу преодолели его и на рассвете 1 октября уже вели бой в районе Армянска. Танкистов поддерживал 36-й гвардейский кавалерийский полк подполковника С.И. Ориночко.
1 ноября в 5 часов 25 минут генерал-лейтенант танковых войск И.Д. Васильев (это воинское звание ему было присвоено 27 октября 1943 г.) докладывал командующему фронтом: "19-й ТК в 00.30 1.ХI.43 овладел проходом Турецкого вала, ворвался в Крым. Прошу с утра прикрыть истребителями".[69]
Удар танкистов и кавалеристов был для противника настолько неожиданным, что за Турецким валом, у железной дороги, к группе танков из 79-й танковой бригады полковника М.Л. Ермачека подъехал на легковой автомашине румынский полковник, чтобы выяснить, какая часть отходит на Перекоп. Ответ на свой вопрос он получил, уже находясь в плену.
В фондах музея героической обороны и освобождения Севастополя хранятся пока неопубликованные рукописи воспоминаний командира 19-го танкового Перекопского Краснознаменного корпуса Героя Советского Союза генерал-полковника танковых войск И.Д. Васильева (3.10.1897 - 24.02.1964 гг.) о боевых действиях корпуса. Даже короткие выдержки из них позволяют оценить обстановку в районе Перекопа в ноябре 1943 г.
"Штурм Турецкого вала начался так: около 0.30 1 ноября 1943 года. Мотопехота бесшумно, молча пошла к валу; в 0.45 танки завели моторы и двумя колоннами по обочинам дороги двинулись к проходу; в голове колонны танков в строю "боевая линия" - идут четыре танка в готовности открыть огонь по валу у прохода. В 800 - 1000 м от Турецкого вала в районе исходного положения в 100 - 150 м по обе стороны дороги стоят два "ИС" и три СУ-85 на прямой наводке в готовности открыть огонь по дотам на валу у прохода. Но вот гул моторов танков сливается с криком "ура!". Это пехота атакует доты. Через проход прорвались танки - 79-я танковая бригада пошла на Армянск. Отдельные выстрелы, несколько пулеметных очередей и взрывов ручных гранат. Мотопехота овладела Турецким валом".
Вместе с танкистами действовали спешившиеся казаки. Гвардейцы 36-го кавполка захватили окраинные дома и строения колхоза им. Буденного, заняли оборону и стали окапываться.
На рассвете на подступах к станции Армянск завязался сильный бой. Противник уже понял, что через вал прошли советские войска. 79-я танковая бригада овладеть с ходу Армянском не смогла. Сильное воздействие на наши части оказывал бронепоезд противника, вооруженный 88-мм орудиями. Поддержки со стороны 4-го гвардейского корпуса не было, стрелковые части отстали. "Вся беда заключалась в том, что корпус имел один дивизион 76-мм пушек, 2 дивизиона 120-мм миномётов и 4 дивизиона «М-13», у которых осталось по одному залпу, вынуждены были вести огонь отдельными установками. Весь день продолжался бой - 26-я мотострелковая бригада была усилена 36-м кавалерийским полком; в резерве рота саперного батальона и сводная команда из шоферов, связистов и других», свидетельствует генерал Васильев.
В ночь на 2 ноября противник ударом с флангов снова овладел Турецким валом. Прорвавшиеся за Перекоп советские части оказались в окружении и заняли круговую оборону. Весь день 2 ноября шли ожесточенные бои, атаки противника следовали одна за другой, но все они были отбиты. Генерал Васильев получил тяжелое ранение, но остался в строю и продолжал руководить боем.
После таких напряженных боев в частях на 3 ноября осталось по 6 - 7 снарядов на орудие и по 20 - 25 патронов у стрелка. Генерал Васильев писал: "В результате донесений штаб фронта дал шифрованное распоряжение "выходить из окружения, но если есть возможность - плацдарм удержать". Подписи: Василевский, Толбухин, Бирюзов. Рекомендовали командиру 19-го ТК самому на месте решить, а нельзя ли удержать плацдарм? Не приказывали, а спрашивали, заставляли анализировать обстановку в динамике боевых действий».
Командир 19-го танкового корпуса решил удержать плацдарм и ударом с юга ( с плацдарма) вновь овладеть участком вала от железной дороги до деревни Перекоп.
В этот период авиация противника на бреющем полете атаковала коноводов 36-го кавполка. Табун лошадей в 150 - 200 голов устремился вдоль дороги в проход через вал на Чаплинку. Слабый огонь с вала и отсутствие мин в проходе подтверждали данные разведки о наличии на валу небольших сил противника. Притом они занимали доты и дзоты, амбразуры которых были направлены на север.
 Вот яркий пример последствий того, что генерал Енеке доверил румынским и словацким частям обеспечивать оборону в районе Перекопского перешейка. Мобильные резервы из немецких частей из центральной части Крыма подошли только тогда, когда танкисты Васильева и кубанские казаки успели закрепиться в районе Армянска.
Снова обратимся к воспоминаниям генерала Васильева: "Ночной удар со стороны плацдарма был организован так: еще засветло вывели с каждого мотострелкового батальона 26-й мотострелковой бригады, батальона автоматчиков 79-й танковой бригады и 36-го кавалерийского полка по 15 - 20 человек; от саперов - 20 человек, шоферов без машин, связистов 15 - 20 человек. Всего около 200 человек.
Сформировали два штурмовых отряда. Отряд №1 - из мотопехоты и связистов - около 100 человек. Командование этим отрядом принял начальник штаба корпуса полковник И.Е. Шавров. В отряде были сформированы две штурмовые группы. Задача отряда: овладеть дотом на валу восточнее дороги Чаплинка - Армянск, захватить и до особого распоряжения удерживать участок Турецкого вала от д. Перекоп до дороги Чаплинка - Армянск. Подойти к противнику возможно ближе без огня. Двигаться восточнее дороги. Левая (смотрели с плацдарма, с юга на Турецкий вал) штурмовая группа штурмового отряда № 1 двигается по канаве обочины дороги, чтобы не сбиться с направления... Отряд №2 - из конников и танкистов - тоже около 100 человек. Командование этим отрядом взял на себя заместитель командира 10-й гвардейской кавалерийской дивизии полковник Н.И. Самодуров. Задача отряда: овладеть дотом на валу западнее дороги Армянск - Чаплинка и до особого распоряжения удерживать его.
Саперов разделили пополам - в оба отряда по 10 - 12 человек. Каждому бойцу объяснили, что наша цель - открыть дорогу на плацдарм подошедшим частям с севера. Напомнили, как трудно было брать Турецкий вал в Гражданскую войну в ноябре 1920 г. Именно поэтому мы обязаны удержать плацдарм".[11]
Оборону плацдарма возложили на командира 79-й танковой бригады полковника М.Л. Ермачека, который после ранения передал командование командиру мотострелковго батальона майору А.В.Борщову.
Общее руководство осуществлял генерал И.Д.Васильев.
О решении на бой доложили командованию фронта. Она было утверждено. Сообщалось, что передовые части 51-й армии и 4-го гвардейского кавкорпуса начнут наступление с севера одновременно с наступлением отрядов с плацдарма южнее Перекопа.
3 ноября 1943 г. Васильев докладывал начальнику штаба фронта: "К 4.00 3.ХI, произведя перегруппировку, оставив сильное прикрытие против Кулла и Армянск, с группой в составе 220 человек в 5.00 нанес внезапный удар с тыла по турецкому валу с задачей овладеть проходом и очистить вал от противника. Задача выполнена. К 6.00 3.ХI .43 г. проход взят. Продолжал очищать вал от противника силами 26-й МСБр и частью 36-го КП совместно с частями 54-го СК. Танки 101-й ТБр прошли через проход и были к 7.00 в районе колхоза им. Буденного».
Плацдарм южнее Турецкого вала шириной 3,5 км и глубиной до 4 км удалось удержать.
За массовый героизм, проявленный воинами 19-го танкового корпуса в боях на Перекопе в ноябре 1943 г., приказом Верховного Главнокомандующего корпус удостоен почетного наименования Перекопского. Командиру корпуса генерал-лейтенанту танковых войск И.Д.Васильеву присвоено звание Героя Советского Союза. Многие танкисты и кавалеристы были награждены орденами и медалями.
Маршал С.С. Бирюзов писал: « Успех в районе Перекопа мог быть еще большим. К сожалению, командир 4-го гвардейского Кубанского кавалерийского корпуса генерал Н.Я. Кириченко проявил не свойственную ему медлительность и в первый момент выбросил на Перекоп гораздо меньше сил, чем мог бы и должен был выбросить". [7]
 4 ноября генерал Н.Я. Кириченко был заменен генералом И.А. Плиевым. Но поправить дело и прорваться за Перекоп большими силами уже не удалось. В ноябре 1943 г. здесь повторилась ситуация схожая с ноябрем 1920 года.
С 1 по 3 ноября 1943 г. шла переправа через Сиваш войск 10-го стрелкового корпуса генерал-майора К.П. Неверова. Она осуществлялась на трехкилометровом участке от мыса Кугаран к мысу Джангара. Перед войсками ставилась задача овладеть рубежом Чигары, Хаджи-Булат, Биюк-Кият, Уржино и, таким образом, создать угрозу удара во фланг и тыл частям противника на Перекопе.
Первым провел через холодные воды Сиваша разведчиков и передовые подразделения 346-й стрелковой дивизии генерала Д.И. Станкевского колхозник В.К.Зауличный. За этот подвиг он был награжден орденом Красной Звезды.
К вечеру обстановка усложнилась: поднялся ветер, пошел дождь, начался прилив, противник усилил артогонь и авиационные удары. Но, несмотря на это, 257-я дивизия вышла в район мыса Той-Тюбе, деревни Каранки, 216-я продвигалась в направлении Тархана. За два дня боев части корпуса, пройдя 23 - 25 км, освободили девять населенных пунктов, в том числе Тарханы и Томашевку.
 Представляя опасность, исходящую от плацдарма, удерживаемого нашими танкистами, мотострелками и кавалеристами, генерал Енеке бросил против него подкрепления с артиллерией и танками. Главные события развернулись на участке Томашевка - Каранки, удерживаемом 257-й стрелковой дивизией. Противник усиливал натиск. Советские войска, имевшие на плацдарме только легкое вооружение, вынуждены были по приказу генерала Неверова оставить Тарханы, Томашевку, Каранки, отойти за Киятское и Айгульское озеро и занять оборону.
Командующий 51-й армией генерал Я.Г. Крейзер приказал 5 ноября для усиления 10-го стрелкового корпуса переправить на плацдарм 263-ю стрелковую дивизию полковника П.М. Волосатых. Она приняла участок 257-й дивизии севернее Каранки и в районе мыса Той-Тюбе. На плацдарм стали поступать артиллерия, минометы, боеприпасы. Орудия доставлялись на лодочных плотах примерно за 6 - 10 часов. Тащили самодельные "паромы" сразу по 60 - 70 бойцов. Саперы сутками не выходили из соленой сивашской воды, разъедавшей тело до язв. Некоторые из них прошли в ледяной воде по 150 - 160 км.
Получив подкрепление, 10-й стрелковый корпус 7 - 9 ноября перешел в наступление на уржинском направлении, расширив плацдарм на южном берегу Сиваша до 18 км по фронту и 14 км в глубину.
Итак, Мелитопольская операция закончилась захватом войсками 51-й армии и 19-го танкового корпуса плацдармов на Перекопе и южнее Сиваша, сыгравшими большую роль в период проведения Крымской наступательной операции.

Глава 4. Десанты на Керченский полуостров
4.1. Оценка обстановки противостоящими сторонами. Цель, задачи операции
 
Что касается военно-географических особенностей Керченского полуострова. Местность там везде открытая, лишенная лесов, по большей части степная. Источников пресной воды крайне мало, озера соленые, вода в немногочисленных колодцах солоноватая и для употребления в пищу не всегда пригодна. Недостаток пресной воды требовал дополнительных мер и средств по водоснабжению войск. Населенные пункты в большинстве своем были сильно разрушены в ходе боев 1941–1942 годов, население из прифронтовой полосы выселено. Твердое покрытие имела только дорога Керчь — Семь Колодезей, остальные дороги в период дождей становились труднопроходимыми. Существенно облегчала противнику снабжение и маневр силами одноколейная железная дорога из глубины Крыма до Керчи с ответвлениями на завод Войкова, на мыс Ак-Бурну, а также на Камыш-Бурун и Васильевку.
Наиболее удобна для обороны была северо-восточная часть побережья полуострова. Сильно пересеченная местность с крутыми скалистыми высотами напоминает предгорья. К сожалению, из-за недостатка переправочных средств и необходимости артподдержки через пролив основной десант приходилось высаживать именно в этих местах. Берега восточной части полуострова, в основном, скалистые, обрывистые. Подходящих для высадки мест немного, что упрощало для противника организацию противодесантной обороны.
На крымском берегу Керченского пролива находилось два порта — Керчь и Камыш-Бурун. Еще во время подготовки операции возник вопрос, почему местом высадки 18-й армии не выбрали непосредственно Камыш-Бурунский порт. Казалось бы, это упрощало переброску последующих эшелонов десанта. Впоследствии данный вопрос неоднократно поднимался в исторических работах и исследованиях. Основной автор плана - начальник штаба 3-й группы высадки капитан 2-го ранга И.М. Нестеров объяснял отказ от высадки в порт просто: «… противник, зная нашу тактику высадки в оборудованные порты (Феодосия, Новороссийск), сильно укрепил и заминировал подходы к порту Камыш-Бурун».[44] Это значительно позже выяснилось, что минная обстановка в районе Камыш-Буруна была не сложнее чем в остальных районах Керченского пролива По числу же огневых средств участок Эльтиген — коммуна «Инициатива» выглядел даже более угрожающе, чем Камыш-Бурун. Казалось бы, имелся опыт успешных высадок десанта в порты Феодосии Новороссийска и Евпатории. Очевидно, основная цель была все же в другом. Первое – это желание избежать ранее использованных вариантов высадки. Немалое значение имело и то, что артиллерия с таманского берега с трудом доставала до Камыш-Бурунского порта, а создать огневую «завесу» вокруг него, как это удалось в Эльтигене, вообще не смогла бы. Дальнобойные морские батареи вышли на позиции значительно позже, были немногочисленны, и избегали стрельбы на полную дальность, экономя ресурс стволов. Недалеко от Камыш-Буруна находилась коса Тузла. Но она не могла служить местом сосредоточения достаточных сил артиллерии. Эта песчаная полоска земли была совершенно открыта для наблюдения и обстрела со стороны противника. Опыт боев подтвердил, что те немногие батареи, которые размещали на косе, быстро подавлялись вражеской артиллерией и авиацией. То есть, те большие надежны, что возлагались на поддержку десанта батареями полевой артиллерии - не оправдались. Кроме того снабжение батарей на косе Тузла влекло дополнительную нагрузку на плавсредства, которых и без того не хватало.
 Следует признать, что наличные силы береговой и полевой артиллерии не в полной мере обеспечивали поддержку десантной операции и в последующем с трудом обеспечивали устойчивость обороны плацдарма. На одну авиацию, тем более в условиях плохой осенней погоды, полагаться было нельзя. Риск, что десантники будут сброшены в море до того, как удастся накопить на плацдарме достаточные силы, был велик. Камыш-бурунский вариант высадки имел и другие недостатки.
Выбранный штабом 3-й группы высадки участок у Эльтигена назывался лучшим из возможных мест для высадки с перспективой последующего удара на Камыш-Бурун. К сожалению, единственным достоинством этого места была реальная возможность артподдержки через пролив. У берега при господствовавших ветрах восточной половины горизонта, а иногда даже при ветрах западной четверти возникал сильный прибой, который делал высадку невозможной или крайне опасной для плавсредств с ограниченной по погоде мореходностью. В первую же ночь операции оказалось, что в 30–50 метрах от берега находился песчаный бар. Такие бары в проливе периодически намываются и размываются прибоем. В конкретном случае глубина над баром была всего 50–80 см, поэтому крупные катера не могли подойти близко к берегу. Между баром и берегом глубина доходила до 3 метров, что не позволяло десантникам самостоятельно достигать берега. Разведку и оценку условий прибрежной полосы обязаны были произвести специалисты гидрографии флота. Сделать это было непросто. Процесс промера глубин в штормовую погоду при наличии противодесантных препятствий на «осушке» и немецких моторизованных патрулей вооруженных пулеметами, на берегу представлял большую проблему. Каждый метр глубины на участке в 5 километров не промеришь. Сегодня он есть , этот бар, завтра, с измененим ветра, он бесследно исчезнет….
 Камыш-Бурун, как объект для захвата со стороны Эльтигена, тоже не очень подходил. На пути к порту находилось заболоченное дефиле между морем и Чурбашским озером, шириной около двух километров. Противник легко мог создать здесь прочную оборону вдоль дамбы, пересекавшей северную часть дефиле. То, что впоследствии в ночь на 7 декабря эльтигенцам удалось легко прорваться на север именно в этом месте - не показательно. На тот момент противник ничего подобного от находившейся на краю гибели группы Гладкова не ожидал. Поэтому на пути прорывавшихся десантников оказались лишь слабые румынские заслоны. А в начале ноября немцы ожидали удара на Камыш-Бурун и поэтому начали свои контратаки именно с севера, со стороны порта, а в сам порт срочно перебрасывали войска.
 В отчетах, а также в исследовательских работах, в той или иной степени касающихся Керченско-Эльтигенской операции, утверждается, что решение о высадке на двух направлениях было в принципе верным, но, возможно, следовало выбрать для высадки 18-й армии другой участок. И все таки приходится признать, что район Эльтигена при всех отмеченных недостатках был единственным местом южнее мыса Ак-Бурну, которое обеспечивалось артогнем береговых батарей. А без артподдержки с Тамани (напомним, артподдержка силами флота считалась невозможной и не планировалась) в первые дни операции десант при решительном противодействии противника был обречен на уничтожение. У нас были основания критически оценивать деятельность Ф.С. Октябрьского на посту командующего флотом в период обороны Севастополя. Но следует признать, что на высадке десанта непосредствеенно в порту Феодисии в последний день декабря 1941 года настоял именно он. И как выяснилось по ходу событий – это было единственно правильное в тех условиях решение.
 Ситуация могла бы резко измениться в нашу пользу, если бы подтвердились прогнозы разведки о предполагавшейся эвакуации 17-й армии из Крыма. В этом случае серьезного сопротивления противника под Керчью не ожидалось.
Существует мнение, что лучше было бы сосредоточить все плавсредства для высадки 56-й армии под Керчью с перспективой наступления более крупными силами на более широком фронте и с большими шансами на быстрый прорыв в глубь Крыма. Впрочем, в свете имевшихся разведданных более перспективными казались фактически принятые решения. Мнение Генштаба и командования Северо-Кавказского фронта о том, что немцы не будут оборонять Крым, постоянно укреплялось и в последнюю неделю октября приблизилось к абсолютной уверенности.
 К тому были все основания. Немецкое командование в Крыму к октябрю 1943 года находилось в своеобразной ситуации. Считалось, что полуостров будет оставлен без боя. Поэтому все планы обороны рассматривались как привентивные, гораздо большее внимание уделялось будущей эвакуации.
 После вывода 17-й армии с Таманского плацдарма группа Конрада (49-й горно-стрелковый корпус) отвечала за оборону Перекопа , северного, западного и южного побережий Крыма, а Керченский полуостров и Арабатскую стрелку должен был оборонять 5-й армейский корпус. На наиболее опасных направлениях оборону держали 98-я пехотная и 6-я румынская кавалерийская дивизии с сильной артиллерией. На их участках в море патрулировали десантные баржи. Слабая 19-я румынская пехотная дивизия контролировала Арабатскую стрелку, а 3-я румынская горно-стрелковая дивизия — северное побережье Керченского полуострова. Для обороны основания Керченского полуострова («бутылочного горлышка») и района Феодосии взамен убывшей в конце октября 50-й пехотной дивизии была сформирована группа полковника Кригера.
 В качестве передовой линии обороны рассматривалась береговая черта. По возможности десанты еще до высадки должны были отражать артиллерия и флот. Высадившиеся части предусматривалось сковать контратаками и после подхода мобильных резервов сбросить в море.
То, что высадка в Крым последует - немцы не сомневались. Приблизительное содержание наших первоначальных планов стало известно немцам из агентурного сообщения уже в начале октября. Агент Герольд сообщал, что на побережье Керченского пролива будут захвачены плацдармы у Еникале, в 10–15 км и 25–30 км южнее Керчи. Одновременно Керчь будет атакована воздушными десантниками с западного и юго-западного направлений. Кроме того, будут захвачены плацдармы в районе Ак-Монайского перешейка, Феодосии, Судака и Алушты. Для этих высадок имеются 42 грузовых судна по 500–3000 брт общей вместимостью 56 000 брт, 250 десантных катеров на 200 человек каждый и 150 — на 60 человек каждый. Строятся паромы общей вместимостью 2000 брт. Донесение содержало подробный, но довольно далекий от реальности перечень соединений и частей, намеченных к высадке. Это вполне объяснимо, если учесть часто меняющиеся планы. Готовность к операции называлась в конце октября, что точно соответствовало плану.
 Как видно из приведенных данных, в сообщении содержалось немало ошибок, но в общем первоначальный замысел операции был передан верно. Агент принципиально ошибся лишь в одном. Он утверждал, что десантная операция будет проведена, если не удастся ворваться в Крым через Перекоп. Откуда именно черпал информацию шпион, неизвестно. Окончательный план десантной операции к немцам не попал. В результате утечка информации пошла нам на пользу. Хотя и имелись большие сомнения в способности нашего флота высадить (а главное — снабжать) новые десанты, немецкое командование постоянно учитывало угрозу новых высадок. Даже после высадки у Эльтигена и под Керчью немцы удерживали на южном побережье Крыма значительные силы. Несомненно, устаревшее агентурное сообщение также играло в этом определенную роль. Похоже, этот легендарный «Гарольд» пользовался доверием у немецкого командования.
Поскольку командование 5-го корпуса сомневалось в том, что успешно отразит удар на берегу, считался вероятным отход на Парпачскую позицию. Работы по ее укреплению после отмены эвакуации спешно возобновились. На земляные работы немцы согнали большое количество гражданского населения, в основном женщин.
Известно, что радиоразведка немецкой 17-й армии в начале октября «потеряла» радиостанции штаба Северо-Кавказского фронта. Работа штабов наших фронтов на Украине фиксировалась на регулярной основе, часть сообщений оперативно дешифровывалась. А штаб Северо-Кавказского фронта из эфира пропал. Разведотдел 17-й армии считал, что причина — в резком сокращении работы радиостанций. Регулярно перехватывались, в основном, радиограммы нескольких артполков, а также соединений и частей 4-й воздушной армии. Например, о переформировании Северо-Кавказского фронта в Отдельную Приморскую армию немецкие радиоразведчики узнали только 20 ноября из перехватов радиограмм частей 4-й воздушной армии. Но несмотря на все усилия до самого конца операции немцы были озадачены «исчезновением»(?) из эфира радиостанции штаба фронта. Офицеры-генштабисты в штабе 17-й армии и штабе 5-го корпуса , привыкшие мыслить логично и практично , даже в пьяном угаре не могли себе вообразить, что русское командование в процессе начавшейся крупномасштабной операции начнет реарганизацию штабов и управлений фронтового и армейского уровня…
 24 сентября штаб группы армий «А» передал Адмиралу Черного моря вице-адмиралу Г. Кизерицки любопытные данные от агента в шведском посольстве в Бухаресте. Агент передал, что, якобы, на Кавказ были доставлены из США 1200 десантных катеров (по 5–10 тонн) и 300 более крупных единиц для десанта в Крым. Кизерицки отметил, что указанные цифры явно завышены, но возможности сосредоточения большого количества десантных средств не отрицал. К этому времени из-за недостатка самолетов разведка южных кавказских портов давно не проводилась. Пользуясь случаем, адмирал нашел способ заставить 1-й авиакорпус произвести воздушную разведку побережья от Туапсе до Батуми. 1 октября два «Ju-188» впервые за три месяца сфотографировали Поти и Хоби. По итогам их вылетов 1–3 октября стало ясно, что «американской армады» десантных средств там нет.
Адмирал Кизерицки с тревогой наблюдал за постепенным сосредоточением судов в ближайших к Крыму портах. 23 октября он безуспешно запросил у командования 4-м воздушным флотом организовать налет на скопление катеров в Анапе. Затем адмирал решил нанести удар по Анапе торпедными катерами в ночь на 26 октября. Рейд закончился провалом, группа торпедных катеров была обнаружена в море нашим эскадренным миноносцем и отогнана артиллерийским огнем. Повторные просьбы о налетах на ближайшие порты не были удовлетворены. Таким образом, попытки ослабить наши десантные силы на этапе подготовки операции не имели конкретного результата. На фоне оборонительных мероприятий , предусмотренных штабом 5-го АК, наиболее важным и перспективным смотрится план «Ильтис» — диверсионный рейд, нацеленный на южную часть косы Чушка. Операция была подготовлена к 23 октября. Ударная группа в составе 80 человек из 3-го батальона 282-го пехотного полка с 4 саперами-подрывниками должна была при поддержке артиллерии высадиться с 25 штурмботов из 911-й команды штурмботов для уничтожения пристаней, складов и т. п. Рейд наметили на утро 28 октября, но из-за чехарды с приказами о начале и отмене эвакуации он не состоялся. Учитывая концентрацию наших войск и огневых средств на косе, это мероприятие вряд ли могло закончиться для немецких «командос» успешно.
 Серьезные потери понес немецкий флот при эвакуации Геническа. По плану эвакуации сильный отряд кораблей, базировавшийся там, должен был перейти в Керчь и усилить оборону полуострова.{4.1} Однако из-за начавшегося 27 октября шторма малотоннажные суда пересечь Азовское море не решились.
 Мы уже вели речь о том, что 13 октября 1943 г. Ставка ВГК утвердила разработанный штабами Северо-Кавказского фронта и Черноморского флота план операции по освобождению Керченского полуострова, вошедшей в историю как Керченско-Эльтигенская десантная операция 31 октября - 11 декабря 1943 года. В большинстве фундаментальных изданий конца-80-х-начала 90-х годов эта операция названа «крупнейшей десантной операцией периода Великой Отечественной войны».
 Не лишне уточнить, что эта операция была крупнейшей десантной операцией второго периода войны, потому как в январе 1942 года войсками Закавказского фронта и Черноморского флота была осуществлена Керченско-Феодосийская десантная операция, по масштабам большая и в отличие от исследуемой нами операции – в большей степени завершенная, а значит и более успешная и на том этапе войны.
 Целью операции, которой руководили командующий Северо-Кавказским фронтом генерал армии И.Е. Петров и его помощник по морской части - командующий Черноморским флотом вице-адмирал Л.А. Владимирский, было освобождение Керченского полуострова вплоть до рубежа Владиславовки. Предполагалось высадить около 130 тысяч человек из состава 56-й и 18-й армий, с 762 тяжелыми и 120 легкими орудиями, 148 реактивными установками, 125 танками и 430 автомашинами. Обеспечивать высадку должны были 119 катеров различных классов, 159 вспомогательных судов и другие транспортные средства, а прикрывать с воздуха и наносить удары по позициям противника 612 самолетов 4-й воздушной армии и 393 самолета ВВС Черноморского флота. На косах Тузла, Чушка и побережье Таманского полуострова располагались боевые позиции 612 орудий 56-й и 18-й армий, 55 орудий береговой артиллерии и 90 реактивных установок, готовых поддержать десант огнем через пролив. [17]
 Керченский полуостров оборонял опирающийся на мощные противодесантные сооружения 5-й армейский корпус генерала К. Альмендигера, входивший в 17-ю армию. В октябре - ноябре 1943 г. в составе корпуса было до 60 тысяч человек, до 175 орудий, до 50 минометов, 23 зенитных батареи, 40 - 60 танков и штурмовых орудий. Артиллерия и минометы держали под огнем все подходы к берегу. В Камыш-Буруне, Керчи и Феодосии базировалось до 30 быстроходных десантных барж (БДБ), 37 торпедных катеров, 25 сторожевых катеров и 6 тральщиков, к которым в конце октября отошли немецкие корабли из Азовского моря{4.1}, а в ноябре была переброшена первая флотилия десантных барж из Севастополя. [31]
Для того, чтобы в полной мере представлять силы и средства противника, непосредственно нацеленные на отражение возможнлого десанта, обратимся к воспоминаниям бывшего командира 98-й дивизии вермахта генерала Мартина Гарайса, чья дивизия составляла основу группировки войск противника на Керченском полуострове.
«С 1 октября, после смены 10-й румынской дивизии, вахту на 120 км береговой линии несут подразделения 98-й пехотной дивизии. На юге, у Тобечикского озера, в соприкосновении с румынскими соединениями начинается участок 282-го пехотного полка, который тянется через Керчь до Еникале. За восточную оконечность
Керченского полуострова несет ответственность 290-й пехотный полк. Вместе с тревожными подразделениями участок дивизии простирается вдоль Азовского моря до мыса Зюк, где снова примыкает к румынской зоне…
 …Боевая подготовка к предстоящим сражениям занимает весь день полевого запасного
батальона под командованием капитана Фрёба. Точно так же готовятся дивизионный батальон капитана Меца — в Багерове; корпусный резерв, 1-й батальон 282-го пехотного полка капитана Фокентанца, — в форте Тотлебен; боевой резерв, истребительно-противотанковый дивизион капитана Янушкевича, — в Сказиевом Фонтане. Из тыловых служб выделены и обучены для использования на фронте 200 человек. Из всех штабов без исключения, административных и снабженческих служб формируются тревожные роты, проходящие ежедневную подготовку. Их командирами становятся чиновники и пожилые унтер-офицеры, которые также не избегнут тяжелых боев». [14]
 Эту информацию дополняют сведения, полученные противником по ходу наших приготовлений к десантной операции и действия, предпринимаемые для отражения десанта. «В конце октября увеличивается поток разведывательных донесений
об активной подготовке неприятеля к переправе. В порту Тамани собралось 26 судов, среди них — канонерские лодки. Возобновляются налеты штурмовой авиации. Усиливается огонь артиллериина Капканг, Джанкой и особенно на Баксы. Воздушная
разведка дополняет картину предстоящего. Моторизованные транспортные средства дивизии приводятся в готовность к быстрой переброске резервов. В усиленном режиме обе инженерно-саперные роты, приданные пехотным полкам, возводят проволочные загражденияи закладывают минные поля».[14]
 Большое влияние на ход операции оказали особенности театра военных действий. Нарком ВМФ адмирал Н.Г.Кузнецов отмечал, что "... несмотря на превосходство Черноморского флота на море, здесь, в узком и мелководном Керченском проливе, мы оказались в весьма затруднительном положении. Крупные корабли в проливе плавать не могли из-за минной опасности и угрозы с воздуха.{4.2} Немцы же к этому времени сосредоточили в районе Керчи несколько десятков быстроходных десантных барж... Эти небольшие суда, специально построенные для действия в узкостях, были хорошо бронированы и имели сравнительно сильную артиллерию. Наши катера были слабее их в вооружении, и им приходилось считаться с этим. Не случайно командующий флотом вице-адмирал Л.А.Владимирский в пылу полемики однажды официально донес в ставку и мне, что ему приходится в Керченском проливе "драться телегами против танков"... Основная трудность была с высадочными средствами. В качестве их нам пришлось привлекать часто совсем не приспособленные для таких операций гражданские суда вплоть до шлюпок"[31].
 Что же касается историков, исследовавших данную тему, то многие из них в течение десятков лет старательно и бездумно тиражировали версию о том, что «…проведение операции затрудняли господствующие осенью в проливе холодные северо-восточные ветры и штормы, безлесная степная местность с многочисленными солеными озерами, отсутствие пресной воды, а также то, что с целью борьбы с партизанами и разведчиками немецкие войска эвакуировали большое количество местных жителей из Керчи, Феодосии, сел Керченского полуострова и ряда деревень побережья». Все эти явления действительно были, и о них стоит упомянуть, но при этом следует учесть, что в декабре 1941 года условия были не легче, когда в два приема передовыми эшелонами 2-х армий, используя средства флота, Азовской флотилии и Керченской ВМБ произвели высадку десанта в пяти пунктах: мыс Зюк, мыс Хрони, Камын-Бурун, Керчь, Феодосия, - что позволило если и не уничтожить, то «выдавить» противника с Керченского полуострова.
 Немецкое командование внимательно следило за действиями советских войск. В дневнике боевых действий 5-го армейского корпуса 18 октября 1943 года записано: "... противник подтягивает свою авиацию ближе к побережью. Разведка считает, что русские имеют против нас 487 боевых самолетов, а также в районе Тимашевской отмечено еще 113 боевых самолетов. Отмечается также концентрация перевозочных морских средств".
22 октября 1943 г.: "... русские имеют на Азовском море 70 единиц переправочных средств, которые в состоянии перевезти 2000 человек, а в Черном море тоже 70 единиц, которые могут перевезти 2500 человек. Кроме того, они имеют 35 мелких военных катеров".
Накануне высадки десанта немецкие наблюдатели отметили усиление разведки советской авиацией, а также повышение активности бомбардировочной и штурмовой авиации.
30 октября оперативный отдел 5-го корпуса составил разведсводку, подписанную генералом пехоты К.Альмендингером. Приведено в сокращении:
Дело WF-03/26185. лл.6-15: Секретно
5 АК КП, 30.10.1943 г.
Оперотдел № 400/43
Разведсводка.
1. Оценка противника.
О том, что вскоре ожидается высадка, можно судить по тому, что за Керченским проливом в гаванях Таманского полуострова концентрируются перевозочные средства.
Большие суда находятся южнее, в основном, в гаванях Кавказа. В Туапсе и Геленджике отмечено 18 - 20 судов и некоторое количество барж общим тоннажем 8 - 9 т. брт. На косе Чушка противник проводит мероприятия по подготовке к высадке. Вследствие нашего артиллерийского обстрела противник перевел оттуда часть орудий в район - Ильич-Запорожская. На косу Тузла противник перебрасывает в настоящее время гарнизон. Замечено шесть лодок, которые вышли из Тамани на косу Тузла. Противник подтягивает поближе к берегу и свою авиацию.
С 28.10.43 г. противник особое внимание уделяет действиям наших войск, их передвижению с востока на запад, взрывам и пожарам в Керчи и окрестностях. Его командование требует от своих наблюдателей немедленного сообщения об изменении обстановки.
2. Разведка противника в Новоивановке в ночь на 20/21.10.43 г
Допрос захваченных там 20 пленных показывает следующее:
20.10.43 г. в 17.00 из Анапы вышли два быстроходных катера. На одном из них было вооружение: два зенитных пулемета и две 45-мм пушки, а также 25 красноармейцев 2-й роты 3-го штрафного батальона. На втором, меньшем, катере было три зенитных пулемета и одна 45-мм пушка, а также 12 чел. 11-ой разведроты. На обоих катерах старшими были лейтенанты. Общее руководство осуществлял старший лейтенант. Солдаты были вооружены пулеметами и автоматами. Красноармейцы, принимавшие участие в десанте, были перед этим направлены из Варениковской в Анапу. Боевая задача им была поставлена во время перехода на море. Задача десанта: разведка берега и позиций, захват пленных, уничтожение артпозиций. В случае выполнения задачи всем штрафникам обещали снять судимость. Оба скоростных катера имели на буксире еще по одной моторной лодке. Около 20 часов 30 минут катера стали в 500 м от берега и на таком же расстоянии друг от друга южнее Новоивановки. Под прикрытием огня катера подошли к берегу на 100 м и оттуда солдаты должны были идти по воде. Впереди шли штрафники, чтобы снять мины. В это время по ним с берега открыли огонь два немецких пулемета. Один из лейтенантов бросил против наших пулеметов боевые группы. Противнику удалось создать плацдарм шириной 600 м и глубиной до 300 м южнее Новоивановки. Оба немецких пулемета перенесли к доту, который находился в 300 м от берега.
На горе Дюрмен находилась наша артиллерия, но огонь трех батарей был все же неэффективен. Бой длился почти всю ночь. Во время огневого боя между охраной побережья и высадившейся командой, большая часть штрафников использовала темноту для того, чтобы спрятаться. Катера ждали солдат почти до утра, а потом, пользуясь темнотой, отошли.
До 23.10.43 г. было захвачено 14 штрафников и шесть разведчиков. Один солдат упорно сопротивлялся и был убит. Получается, что 2/3 десантников не возвратились к своим. Пленные утверждают, что ожидается высадка морского и воздушного десантов на Керченском полуострове. В Анапе очень много войск. Северо-западнее города расположена 8-я гвардейская стрелковая бригада, а также, возможно, и 20-я горнострелковая дивизия, 93-я стрелковая бригада находится в том же районе...
Командир 5 АК
генерал пехоты Альмендингер. [35]
Сейчас трудно сказать, на что надеялось и что ожидало наше командование, направляя на вражеский берег такие группы. Для разведывательной и диверсионной группы – слишком демонстативно действовали десантники.
 При анализе ситуации, складывающейся в Северной Таврии и на Тамани, можно сделать следующие выводы:
О внезапности для противника высадки нашего десанта и речи не было. На момент планируемой высадки десанта реальных условий для наступления наших частей в районе Армянска не было. Танкисты и кавалеристы с большим трудом удерживали захваченный ими плацдарм. В этой связи, попытка увязать действия десанта с боевой обстановкой в районе Перекопа выглядела весьма зыбко и неконкретно. Чувствовалась слабость общего стратегического руководства и согласования действий командования 4-м Украинского и Северо-Кавказским фронтами. Остается признать, что основной побудительной причиной к немедленной высадке десанта была не оперативная цель – разгрома группировки противника и освобождения Крыма, а исключительно тактическая целесообразность , базирующаяся на информации о начавшейся эвакуации противником своей крымской группировки. .
С учетом ожидавшегося наступления группировки 4-го Украинского фронта в направлении Армянска и Джанкоя достаточно было создавать видимость подготовки десанта на Керченский полуостров, чтобы не дать возможность генералу Енеке использовать войска корпуса генерала Альмендингера для помощи немецко-румынской группировки в северной части Крыма. Более того, следовало тщательно подготовить и при более благоприятной обстановке провести несколько демонстративных десантов с целью связать войска 5-го корпуса в самый ответственный момент наступления наших войск в районе Перекопа и на севере Крыма. До этого момента активизировать деятельность флотской и армейской авиации, направив большую часть ударов по частям противника на севере Крыма. Учитывая сильнейшую, глубокоэшелонированную противодесантную оборону на побережье Керченского пролива и в целом по берегу полуострова, ни в коем случае не следовало проводить полномасштабную десантную операцию, неминуемо грозящую громадными потерями с труднопредсказуемым результатом.
В апреле 1944 года войска Отдельной Приморской армии начнут боевые действия против войск 5-го армейского корпуса противника только на третьи сутки после начала операции на севере Крыма, когда разгром группировки противника будет предрешен.
Но, чтобы «дозреть» до подобного решения нужно было потерять в боях под Керчью десятки тысяч наших воинов.

 Рассмотрим выдержки из плана и отчета по Проведению десантной опарации и прокомментируем их.
Начать следует с того, что замысел операции постоянно менялся. Начало детального планирования стало возможным лишь после выхода директивы командующего Северо-Кавказским фронтом от 12 октября. Сроки готовности в первое время определялись совершенно нереальные. Чуть ли не каждый день в планы вносились изменения. Например, Азовская флотилия весь октябрь получала отменявшие одна другую директивы и приказания. Иногда они поступали с запозданием и требовали ответа в прямом смысле вчера. Регулярно менялись и исходные условия. Все это не оставляло штабам никаких шансов на качественное планирование, даже если бы они работали идеально. Вероятно, в этой чехарде немалую роль сыграла уверенность в том, что противник уходит из Крыма и особо противодействия высадке не ожидалось.
Вот как характеризовал офицер Генштаба при штабе СКФ подполковник Лебедев один из ключевых моментов планирования — расчет средств на переправу через пролив: «… расчеты оказались нереальными и затраченный труд и уйма разных бумаг свелась к нулю… расчеты и планы остались как ненужный архивный материал».
 Можно принять к сведению мнение подполковника Лебедева, (тем более, что с его «комментариями» еще неоднократно придется разбираться) но сразу же возникают попутные вопросы: На каком этапе Лебедев ознакомился с планом десантной операции? С учетом требований сохранения тайны, таких как Лебедев ближе, чем на «пушечный выстрел» не подпускали к разработчикам операции. А когда операция состоялась, со всеми ее плюсами и минусами, и стали подводить ее итоги, естественно, многое из того, что было спланировано осуществить не удалось, прежде всего из-за недостаточного обеспечения плавсредствами. Такие как Лебедев «представители» ГШ должны были об этом вовремя информировать свое руководство для принятия соответствующих мер…
Капитан 2-го ранга Нестеров Илья Михайлович – основной разработчик плана высадки 3-й группы был одним из самых талантливых офицеров штаба флота и лучшим, на тот момент, оператором штаба. Показателем его бовой работы были ордена, которыми он был награжден за разработку предыдущих десантных операций. В 1948 году Илья Михайлович, не имея диплома об окончании Военно-морской академии, единственным среди офицеров флота его служебного положения, был направлен на учебу в Академию Генерального штаба и окончил ее с золотой медалью.
В этой связи принимать всерьез комментарии военного чиновника, который при написании донесений путал падежи, в чем мы сможем убедиться, читая его очередные донесения, пока не стоит.
 Среди материалов по подготовке операции сохранилось немало вариантов расчетов перевозки войск. Они весьма отличаются друг от друга. Во многом это объясняется постоянными изменениями планов. Но есть и одна примечательная общая черта. Все расчеты сделаны без должного учета возможных потерь по погодным условиям, иначе и планировать не было смысла.


4.2. Состав сил и средств для проведения операции. Расчет сил и подготовка высадки
 
 В докладе, который командующий Черноморским флотом Владимирский и член Военного совета флота Кулаков 22 октября направили наркому ВМФ Кузнецову, было отмечено: « Флоту поставлена задача - высадить десант, захватить и удерживать плацдарм, и переправить на Керченский полуостров две армии за 25 дней. Переброске подлежат 130 тысяч человек, 15,5 тысячи лошадей, 4300 автомашин, 9500 повозок, 762 тяжелых и 1270 легких орудий, 125 танков, 148 установок PC, 8100 тонн боеприпасов, 900 тонн ГСМ в бочках, 3360 тонн продфуража и 2000 тонн разных грузов. По расчетам штаба флота наличными мелкими плавсредствами, а также паромами СКФ такая бы операция заняла от 2-х до 3-х месяцев. Чтобы сократить срок до одного месяца нужно иметь в строю в течение месяца до 200 единиц (80 тендеров, 40 мотоботов, 40 паромов, 40 мелкосидящих катеров-буксиров). С учетом потерь от воздействия противника, от условий погоды и из-за износа механизмов общее число плавсредств требовалось хотя бы в полтора раза больше, то есть 300».
Черноморский флот с Азовской военной флотилией расчитывали иметь к началу операции 240 единиц (включая пополнение с других флотов и флотилий, учитывая 20 тендеров, которые должны были прибыть в Ейск 24–25 октября). Этим числом плавсредств можно было бы «поднять» две дивизии по 6000 человек с ограниченным числом легких орудий, но без автотранспорта и тылов. Из 240 плавсредств примерно три четверти не годятся для перевозки тяжелой техники и лошадей. Учитывая к тому же вероятные потери в первые дни операции, флот не может обеспечить выполние поставленной задачи. Ремонт выходящих из строя плавсредств был организован, но затруднен отсутствием запасных моторов «ГАМ-34» для «малых охотников», «ЗИС-5» и «ГАЗ-MM» для мотоботов и мотобаркасов. Кроме того, не было запчастей к последним двум маркам моторов.
Исходя из изложенного, флот просил прислать до 100 тендеров, до 60 мотоботов, а также моторы «ГАМ-34», «ЗИС-5», «ГАЗ-MM», по 50 штук каждой марки и запчасти к ним».
 В расчетах учитывалось, что в то время флот выполнял перевозки вдоль кавказского побережья. Вдобавок предстояло траление Керченского пролива, что требовало немалого отвлечения сил. Данные по вариантам загрузки катеров приводились в соответствующем приложении.
 Нетрудно заметить некоторые противоречия в расчете требуемых плавсредств по сравнению с наличными при заданных сроках перевозок. Но важнее другое. В докладе учитывались реальные условия, при которых среднее число катеров в строю будет заметно ниже их общего числа. При этом, в расчетах, согласованных с командованием фронта, эти условия не оговаривались. Более того, расчеты «слегка» подгонялись под установленные армией объемы и сроки перевозок. Наличных плавсредств в любом случае не хватало, поэтому заведомо нереальные требования не стали опротестовывать, усложняя условия с учетом простоев, аварий, в том числе навигационных. Не стали заострять внимание штаба фронта на неибежных потерях по погодным условиям. Поскольку считалось, что противник уходит из Крыма с целью выполнения задачи в расчет принимались большие суда. Офицеры штаба исходили из опыта высадки вторых и третьих эшелонов армиий в ходе Керченско-Феодосийской десантной операции января 1942 года.
 Единственный расчет, который имел реальное значение, — расчет погрузки первого эшелона высадки. И вот он был сделан основательно и профессионально. Впрочем, и тут спешное комплектование 7-го отряда в 3-й группе высадки после разработки основных документов внесло дополнительную неразбериху.
 56-я армия, которую должна была высадить Азовская флотилия, разбивалась на семь эшелонов, из них первые два — десант. 18-я армия, которую на вспомогательном направлении высаживала 3-я группа высадки, была разбита на шесть эшелонов, из них десантом считался только 1-й эшелон. На демонстративные высадки сил не хватило и, в конце концов, в плане осталась только демонстрация одним катером у горы Опук. На переправу всех эшелонов 56-й армии отводилось 15 суток, а 18-й — 30 суток. Чтобы высадить максимум сил в первом эшелоне, в план включили практически все наличные плавсредства, не оставив резерва. Так как в отряды вошли все тральщики, полностью отказавшись от траления. Проводка десанта за тралами также не предусматривалась. Организация отрядов будет рассмотрена ниже, при описании высадки.
 Опыт десантных операций имели лишь некоторые части и подразделения обеих армий (батальоны морской пехоты, 1337-й и 1339-й полки 318-й сд, 166-й гв. сп 55-й гв. сд, 83-я омсбр). Морские пехотинцы, назначенные в первый бросок, проходили усиленные тренировки. Часть сил 18-й армии получила опыт погрузки и выгрузки во время перевозки морем. С остальными войсками проводили простейшие учения: войска грузились на катера, отходили от берега метров на сто, возвращались и высаживались. Конечно, это сложно назвать основательной подготовкой. Кроме того, проводились тактические учения на суше. Наиболее ценным был, пожалуй, обмен опытом с частями, которые уже участвовали в десантах.
 В первом броске шли штурмовые группы, каждая из которых размещалась целиком на одном катере. Каждая из этих групп на первых порах могла действовать самостоятельно. Это была стрелковая рота с двумя-тремя приданными саперами и инструкторами-минерами. Кроме того, в каждой роте по 10–15 человек прошли обучение и тренировки по разминированию. Личный состав был обеспечен лопатами, кирками, топорами. Каждая группа получила по 4–5 трапов и столько же матов для преодоления проволочных заграждений. В десант выделялись лучшие связисты и радисты. Было оговорено, что в каждом отдельном случае окончательное решение на высадку или по критическим обстоятельствам отказ от нее будет приниматься совместно морским и сухопутным командирами, но окончательное решение оставалось за моряком. Если катер начинал высадку, отходить от берега до ее окончания запрещалось при любых обстоятельствах. Высадка в воду допускалась только для первого броска (морской пехоты) при глубине не более 75 см. Все остальные группы десанта должны были высаживаться прямо на сушу. Как мы увидим, это условие при высадке в районе Эльтигена выполнить не удалось.
Штабы разработали различные наставления на операцию, в которых многие вопросы были продуманы до мельчайших деталей. Это, безусловно, заслуга штабов групп высадок и непосредственно - капитана 1-го ранга Свердлова (основная группа высадки) и капитана 2-го ранга Нестерова (третья группа высадки). Уже в ходе операции вскрылись и серьезные недостатки. Так, организация взаимодействия войск, кораблей, артиллерии и авиации была практически не отработана. Взаимодействие катеров с артиллерией и авиацией ночью не предусматривалось, при том, что высадка первого броска десанта планировалась в ночное время. На Эльтигенском направлении это сказалось самым пагубным образом. Эти вопросы должен был разрабатывать и организовывать штаб флота, и это звено управления оказалось самым слабым.
4.3. Неудачные попытки высадки.
К 27 октября подготовка к десантной операции была, в основном, закончена. Командование торопило с высадкой — по всем данным, противник готовился к отходу. Собственно, на тот момент так и было — в силе оставался приказ Енеке об эвакуации крымской группировки войск. Командующий фронтом генерал И.Е. Петров приказал форсировать пролив в ночь на 28 октября. С 04.10 до 12.35 27 октября из Темрюка вышли все плавсредства, назначенные к погрузке войск и техники в Пересыпи и Кучугурах. Днем погода постепенно ухудшалась, к трем часам дня ветер дошел до 6 баллов, море — 4 балла. Посадка войск везде, кроме Темрюка, стала невозможной. Через час генерал Петров отменил высадку основного десанта.
Развертывание 3-й группы высадки по плану началось позднее, так как часть пунктов посадки находилась на видимости у противника. Катера 1-го и 2-го отрядов к шести часам вечера перешли из Анапы к Соленому озеру. С наступлением темноты началась погрузка, которая из-за сильного наката заняла 3–4 часа. 3-й и 4-й отряды в три часа дня вышли из Анапы в Кротков, но из-за ухудшения погоды через 2 часа бросили якоря у Соленого озера. 5-й и 6-й отряды, уже находившиеся в Тамани, с наступлением темноты подошли к пристаням, но посадка войск оказалась невозможной. Часть катеров выбросило на берег. В семь вечера высадка вспомогательного десанта была также отменена. Нужно отдать должное мастерству, с которым соблюдалась скрытность. Противник ни одним видом разведки не зафиксировал ничего, что говорило бы о попытке начать операцию.
Андрей Кузнецов в своем исследовании обратил внимание на тот факт, что высадка частей 56-й армии, предназначенных для основного десанта, была отменена в 14 часов, а попытки погрузить войска 18-й армии продолжались еще четыре часа. Кузнецов объяснил это тем, что командование Северо-Кавказским фронтом «…уже тогда допускало неодновременную высадку десантов вопреки всем планам».[30] Несмотря на основательную работу с материалами, относящимися к флоту, Андрей Кузнецов, видимо, слишком высокого мнения о воинской и флотской организации. Подобное явление стало возможным только при том условии , что руководство десантной операцией не обеспечило должную организацию и надежную связь основного командного пункта с отдельными пунктами посадки войск и отрядами высадки; не в полной мере контролировало обстановку на местах.
 К сожалению, отдельные организационные «неувязки»(?) не особенно насторожили руководителей десантной операции, так как все данные разведки продолжали сообщать о том, что противник покидает берег пролива. Днем 28 октября генерал Петров, явно нервничая, приказал высадить перед рассветом 29 октября восточнее или юго-западнее Керчи (по обстоятельствам) 300 человек из 386-го отдельного батальона морской пехоты. В случае сильного противодействия командир отряда имел право отменить высадку. При благоприятных же условиях надлежало высадиться со сторожевых катеров и действовать в направлении Керчи с целью ее захвата. Позже из-за сильного шторма эта высадка была отменена.
Во время шторма 27–28 октября пострадали десятки плавсредств. В 3-й десантной группе помимо плавсредств, выброшенных на берег, затонули «РТЩ№398» и «РТЩ№400» (первый из них вскоре был поднят), разбиты два баркаса. На Азовском море были унесены в открытое море и погибли три десантных бота, затонул «ДБ№383», из числа выброшенных на берег плавсредств 4 десантных бота были разбиты. Один из унесенных ботов 9 суток носило по морю и 5 ноября выбросило на Арабатскую стрелку. Находившиеся на нем 3 члена команды были пленены румынами, но сам бот, насколько известно, противником не использовался. В итоге - из 12-ти только что прибывших на Азовское море десантных ботов в операции могли быть использованы только четыре — серьезный удар по возможностям Азовской флотилии.
С 29 октября, когда шторм несколько утих, начались энергичные работы по снятию с мели и ремонту пострадавших плавсредств. 30 октября Петров назначил высадку на 3 часа ночи 1 ноября, а начало движения от линии старта — на 2 часа ночи. С 11 часов дня 31 октября плавсредства группами перешли из Анапы к пристани Соленого озера. 5-й и 6-й отряды во второй половине дня начали собираться в Тамани. Приказом от 26 октября дополнительно был сформирован не предусмотренный планом и расчетами погрузки 7-й десантный отряд из 8 бочечных плотов и 8 катеров-тральщиков для их буксировки, а также катера «ЗK№073» с командиром отряда старшим лейтенантом Ф.И. Усатенко. В Отчете по операции утверждается, что предварительные опыты по буксировке плотов дали положительные(?) результаты. Но это первые и последние добрые слова, которые можно встретить о бочечных плотах в документах (в том числе и в вышеупомянутом Отчете). Судя по их констукции, эти с позволнния сказать, «плоты» даже без нагрузки при штормовой погоде имели мало шансов дойти до места назначения. Единственно-реальный способ их буксировки – это была буксировка «лагом». Но для этого требовалось два однотипных «буксира» с каждого борта плота. О такой «роскоши» не могло быть и речи. В отчете стоило бы указать, что во время пробной буксировки бочечного плота на него не были загружены орудия, для транспортировки которых он предназначался. На плоты загрузили 5 виллисов 490-го иптап, 12 полковых 76-мм пушек с расчетами, а во все отсеки — боеприпасы. Днем 31 октября плоты заранее отбуксировали из Тамани в Кротков, а катера-буксировщики в целях маскировки вернулись в Тамань.
Продолжали поступать разведданные об уходе противника и уничтожении им своих объектов, в том числе и портовых сооружений. Да и визуально с таманского берега можно было видеть зарево пожаров над Керчью. Незадолго до полудня авиаразведка зафиксировала в Керчи 5 очагов пожаров в самом городе и еще один очаг у пристани. Снова возник вопрос — а остался ли вообще противник на берегу пролива? В полдень 31 октября командующий 18-й армией генерал Леселидзе от имени командующего ЧФ приказал контр-адмиралу Холостякову немедленно произвести разведку боем в районе Горкома ( район между Керчью и Камыш-Буруном - Б.Н.). В период проведения операции мы неоднократно отметим случаи слабого(?) взаимопонимания между флотским и армейским командованием.{4.3} В представлении генерала Леселидзе – в разведке боев должна была участвовать как минимум усиленная рота, или батальон. Контр-адмирал Холостяков, действуя в соответствии с обстановкой, направил к керченскому берегу торпедные катера с группой разведчиков. В 13:10 «ТКА№35», «ТКА№94» и «ТКА№82» вышли из Тамани с 15 разведчиками. Они должны были высадиться в случае, если не будет огневого противодействия. Однако в 13:53 немецкие батареи открыли огонь. Катера прикрылись дымзавесой и вернулись в Тамань («ТКА№82» из-за поломки машины ушел в Анапу).
Приказ о разведке боем неоднократно критиковался в исторической и мемуарной литературе за то, что выход катеров, якобы, насторожил немцев. В воспоминаниях адмирала Холостякова этот приказ расценивается как очередное самодурство сухопутных начальников. Поскольку тактической внезапности десанта уделялось первостепенное внимание, закономерен вопрос: как этот выход расценило немецкое командование? Ответ: никак. Донесение от командира 613-го дивизиона морской артиллерии немцев поступило своевременно. Но смысл задания, выполняемого катерами, остался для немцев загадкой. Ведь катера повернули на юг с середины пролива. Без комментариев y немцев остался выход в два часа дня «ТКА№65» и «ТКА№105» в пролив на поиск экипажа упавшего «Ил-2». Немцам эти события показались одинаково малозначащими. Не исключено, что и высадка разведчиков мало о чем сказала бы немцам, поскольку такие высадки неоднократно предпринимались со второй половины октября. То, что десант готовился и должен был состояться, немцам и так было понятно. Поскольку повышенная «преддесантная» суета наблюдалась на всем побережье выявить возможные места высадок было сложно.
Море, бушевавшее с 27-го числа, к 31 октября стихло. Прогноз не обещал серьезного ухудшения — ветер норд-ост 2–3 балла, море до 2 баллов. Сначала погода была даже благоприятнее — ветер норд-ост 1 балл, море до 1 балла. Но в 10 часов утра гидрометеорологическая служба флота дала штормовое предупреждение. Ожидался ветер 4 балла, море — 3 балла со всеми признаками дальнейшего ухудшения. К двум часам дня прогноз начал подтверждаться. Перед Петровым встал тяжелый вопрос — рискнуть и произвести высадку или вновь отложить операцию. Документальных свидетельств того, как принималось решение, нет. Насколько можно судить по воспоминаниям очевидцев (они частично противоречат друг другу), армейские командиры выступали за немедленную высадку, Горшков и Холостяков предлагали ее отложить, а Владимирский, по одним воспоминаниям, был согласен рискнуть, по другим — предлагал перенести высадку еще на два дня.
С одной стороны, был риск, что второй раз подряд придется прекращать начатую операцию и нести потери в штормовом проливе. С другой стороны, на момент принятия решения погода оставалась приемлемой, а неточные прогнозы погоды были не редкостью. И слишком много было аргументов «за»: боязнь упустить уходящего противника, опасность «расхолодить» войска длительным ожиданием, желание ударить одновременно с 4-м Украинским фронтом (его передовые части уже подходили к Перекопу). Кроме того, было непонятно, что будет с погодой в последующие дни. Чем ближе к зиме, тем больше дней с плохой погодой. Поколебавшись, Петров приказал начинать операцию. 3-я группа высадки, проявившая наибольшую организованность, наибольшую мобильность и наибольшую настойчивость приступила к выполнению операции.
4.4.Вторая попытка высадки 56-й армии
Вечером 30 октября в штаб Азовской военной флотилии поступило распоряжение штаба фронта осуществить высадку десанта в 03:00 1 ноября. Кроме того, генерал Петров лично поставил контр-адмиралу Горшкову задачу высадить во второй половине дня 31 октября (в светлое время суток) сильный разведотряд северо-западнее Еникальского маяка, но затем эта высадка была отменена. В восемь часов утра Азовская флотилия начала развертывание. В Кучугуры и Пересыпь были направлены суда, которые должны были принимать там войска. Прогноз погоды на ночь был следующим: норд-ост 2–3 балла, море 2 балла, днем ветер 3–4 балла, море 2 балла. До двух часов дня погода оставалась удовлетворительной. Но затем все резко изменилось. Ветер достиг 4 баллов и продолжал усиливаться, море — 3 балла. В Темрюке посадка была начата в полдень, Горшков приказал ускорить выход судов, чтобы дать им запас времени на более длительный переход в связи с плохой погодой. В 17:00–18:15 из Темрюка вышли транспортные отряды с десантом, примерно в это же время начали выходить бронекатера штурмовых групп. Всего в Темрюке погрузились 1684 человека при трех 45-мм и трех 76-мм орудиях. В 18:12 при выходе из реки Кубань уклонился с фарватера и погиб на донной мине заграждения «А-8» «БКА№114». Часть десантников удалось спасти.
Сильный накат в Кучугурах и Пересыпи не позволял принимать войска. Лишь три бронекатера смогли взять в Пересыпи 100 человек. С учетом изменившейся обстановки Горшков приказал находившимся там отрядам идти в Кордон, где принять войска, предназначенные для второго эшелона десанта. Но и там погрузка оказалась невозможной по погодным условиям. Командир 2-го транспортного отряда по собственной инициативе пошел к южным пристаням косы Чушка в надежде принять войска там. Ветер уже достиг 6 баллов, море — 4 баллов. К этому времени у Кучугур уже выбросило на берег «БКА№31» и полуглиссер «ПГ№83». У колесного парохода «Коммунар» (на борту 300 десантников и две 76-мм пушки) оторвало руль, был поврежден «БКА№322». На отмель косы Чушка выбросило волной «КЭМТЩ№4» и один десантный бот. К 4 часам ночи на линию старта вышли всего 60 % судов, принявших на борт не более 1000 десантников. Стало ясно, что высадка такими малыми силами бессмысленна. В 04:00 Петров приказал отменить десантирование. В 04:15 отрядам был дан отбой. Но еще в 04:10 командир сил высадки успел дать сигнал: «Начало артподготовки». По этому сигналу часть катеров двинулась к берегу. К счастью, видя, что артподготовка не началась, некоторые катера через 5 минут застопорили ход. В 04:20 командир сил высадки, наконец, получил сигнал «Отбой» и смог остановить остальные катера, которые уже были на подходе к пунктам высадки. В общем, между 04:00 и 04:20 ситуация развивалась непредсказуемо. Высадка могла начаться малыми силами без предварительной артподготовки. К счастью, опасное развитие событий удалось в последний момент остановить.
Контр-адмирал Горшков приказал судам возвращаться в Темрюк. Семь бронекатеров, возглавляемые капитан-лейтенантом C.B. Милюковым, удалившиеся в направлении Керченского пролива, из-за шторма не смогли повернуть назад и по приказу Горшкова ушли в Тамань. При этом «БКА№302» выбросило на отмель косы Чушка, «БКА№415» сел на мель в Таманском заливе, а остальные пять — «БКА№414», «БКА№422», «БКА№423», «БКА№71», «БКА№73» с большим трудом добрались до Тамани. О последнем приказе бронекатерам командующий АВФ вскоре пожалел. Шесть катеров, добравшихся до Тамани, адмирал Холостяков, испытывавший острую нехватку в боевых катерах, переподчинил себе, и командующий флотом утвердил его решение.
Возвращение десантных отрядов в Темрюк сопровождалось большими потерями. У мыса Ахиллеон погибли на мине сейнер «М№17» и «дубок № 18», который он вел на буксире. Двинувшийся к ним на помощь сейнер № 2800 также погиб. При этих подрывах погибли 246 десантников, были потеряны две 76-мм полковых и две 45-мм противотанковые пушки. У Темрюка на заграждении «А-8» подорвался, оставшись на плаву, «БКА№111». Сейнер № 267 из-за аварии потерял ход и дрейфовал вдоль косы Чушка. В 05:45 1 ноября на предупредительные выстрелы 4-й батареи 103-го истребительного противотанкового артиллерийского полка (иптап). Сейнер дал ошибочные опознавательные сигналы и был ею расстрелян, выбросился на косу и сгорел. Немцы также вели огонь по сейнеру № 267 и отнесли его уничтожение на свой счет. Утром противник видел отход наших судов и посчитал, что десант не был высажен благодаря противодействию немецкой артиллерии.
Теперь самое время уточнить, что происходило этой ночью в районах, назначенных к высадке вспомогательного десанта.

4.5.Высадка вспомогательного десанта в ночь с 31-го октября на 1-е ноября

При оценке общей организации в местах посадки десанта, организации перехода высадочных средств и боя за высадку у нас есть возможность сравнить условия и возможности в процессе десантных операций в Озерейку, в Станичку, в Новороссийский порт, в Веселовку на Тамани. У нас уже была возможность оценить эффективность артиллерийской подддержки десанта кораблями эскадры в процессе высадки десанта в Озерейке. Не забыли мы и о том, что в ходе трагического десанта в Озерейке были использованы болиндеры, способные доставить в район высадки десятки танков, автомашин, гаубицы, противотанковые орудия, десятки тонн боеприпасов. Там же были использованы три канонерские лодки, вооруженные мощной корабельной артиллерией, каждая из которых была способна высадить на плацдарм до 1000 бойцов с тяжелым вооружением и с различными средствами усиления. Мы не станем накалять страсти воспоминаниями о печальной судьбе десанта в Южную Озерейку, но напомним о десанте в Станичку, который был высажен сторожевыми катерами, поддержан огнем десятков орудий, в том числе мощными орудиями береговых батарей. Мы не успели забыть и о том, что в первой волне этих десантов были использованы штурмовые группы, усиленные батальоны морской пехоты, специально подготовленные к десанту пехотные полки. В трех последних десантных операциях активно привлекалась штурмовая авиация. Теперь, учитывая опыт предыдущих десантных операций, мы вправе ожидать, как минимум, нечто подобное при высадке десантов на Эльтиген и на Еникале. Насколько реалистичны наши ожидания станет ясно из анализа дальннейших событий.
 4.5.1. Посадка войск и состав сил высадки
 Командир 3-й группы высадки Холостяков приказал начать прием войск на суда в четыре часа дня 31 октября, хотя по плановой таблице в это время должна была начаться погрузка техники, а прием войск планировалось начать с наступлением темноты для достижения большей скрытности. Полученное дополнительное время компенсировало бы потери времени на погрузке техники из-за зыби. Но командарм 18-й армии генерал Леселидзе потребовал производить посадку строго по плановой таблице. В результате - суда 1-го и 2-го отрядов у Соленого озера и 5-го, 6-го и 7-го отрядов в Тамани полтора-два часа ожидали подхода войск. Вот вам очередной пример нежелания армейского командования динамично реагировать на погодные условия и изменение обстановки. Из-за вынужденной задержки, связанной с заправкой топливом, плавсредства 3-го и 4-го отрядов прибыли из Анапы в Кротков с опозданием, что позволило начать прием войск только в 22:45.
Во всех трех пунктах посадки возникли проблемы из-за нарушения очередности подхода подразделений, предназначенных для посадки на катера. Хуже всего сложилась обстановка в Тамани, где грузился в числе других не предусмотренный начальными планами 7-й отряд. Он начал погрузку первым, так как его требовалось как можно быстрее отправить в Кротков для приема бочечных понтонов с орудиями. После того, как в 21.00 7-й отряд ушел, погрузка ускорилась. Плавсредств не хватало, погрузка шла медленно, прибывшие подразделения накапливались в районе причалов. Из-за обмеления промоины на косе Тузла СКА не могли принять запланированное число десантников, так как осадка с полной загрузкой не позволила бы им выйти из Таманского залива. Поэтому десантники грузились на торпедные катера, а после прохода промоины пересаживались на сторожевые катера. Часть сил 1339-го полка разместили на катерах 7-го отряда, то есть они теперь должны были высадиться на участке 1337-го полка. Тем не менее 220 человек из числа прибывших на посадку, погрузить не удалось. В других пунктах посадки также не удалось принять на суда целые подразделения десантников. У нас с вами не академическое исследование, мы не станем анализировать различные приложения и таблицы со сведениями по стандартной загрузке отдельных плавсредств. Мало того, что на суда не попал личный состав «запоздавших»(?) к погрузке подразделений, отмечались отдельные роты, прибывшие в район причалов уже после отхода последних плавсредств. К сожалению, следует признать, что установленные сроки посадки везде были сорваны, развертывание началось с сильным опозданием. В этом - прямая вина армейского командования, не обеспечившего должную организацию. Боты и баркасы шли на буксире у катеров. Иногда их буксировали катера других отрядов, выходивших из той же точки. Несвоевременный подход подразделений при разрозненном подходе плавсредств к пристаням вызвали перемешивание подразделений десанта. Кроме того, высадочные средства перемещались во время ожидания сигнала к началу движения на линии старта. Это можно проследить по отчетным документам за десантную операцию, где боты и баркасы перечислены по каждому пункту погрузки без разделения на отряды.
 На катере «ЗK№053», оборудованном дополнительными средствами связи, находился офицер штаба высадки, диспетчер движения катеров, капитан 3-го ранга В. Петров. Находясь в районе сосредоточения он должен был дать сигнал о начале движения к вражескому берегу.
Состав десантных отрядов {4.4} и данные по погруженным войскам и технике{4.5} :
От пристаней Соленого озера:
1-й десантный отряд (капитан 3-го ранга Д.А. Глухов: 4 сторожевых катера{4.6} («СКА№081», «СКА№0101», «СКА№0111», «СКА№0112»); 6 малых СКА («КМ№057», -«КМ№0107», «КМ№0127», «КМ№0188», «КМ№4503», «Р№07»), 3 КАТЩ ( «КАТЩ№522», «КАТЩ№562», «Сухуми») — погрузился 17:35–21:45 31 октября.
2-й десантный отряд (капитан 3-го ранга A.A. Жидко: 3 сторожевых каттера («СКА№018», «СКА№075», «СКА№0141»), 5 малых СКА («КМ№0158», -«КМ№0168», «КМ№0178», «КМ№0198» и связной «МКМ№0138»), 3 КАТЩ («КТЩ№151», «КТЩ№156», -«КТЩ№165») — погрузился 19:00–21:30 31 октября.
Боты и баркасы: 5 десантных ботов («ДБ№9», «ДБ№11», «ДБ№12, «ДБ№14», «ДБ№19»), 3 мотобаркаса (№ 3, №4, №7).
Приняты на борт 1331-й сп и сводный батальон 255-й омсбр (1769 человек, 4- 45-мм пушки, 7 минометов, 10,5 тонны боеприпасов).
Из Кроткова:
3-й десантный отряд (капитан 3-го ранга Н.И. Сипягин: 3 сторожевых катера («СКА№044», «СКА№058», «СКА№068»), 3 малых сторожевых катера («ЗК№033», «КМ№087», «КМ№0117»), 3 КАТЩ ( «КАТЩ№173», «КАТЩ№576», «Орел»), 1 моторная шхуна (ЧФ МШ-27) — погрузился 22:50–03:00 1 ноября.
4-й десантный отряд (капитан-лейтенант М.Г. Бондаренко: 3 сторожевых катера («СКА№055» «СКА№0105», «СКА№0115»), 3 малых сторожевых катера («КМ№0123», -«КМ№0135», «КМ№0145»), 2 КАТЩ («КАТЩ№0411», «КАТЩ№563») — погрузился 22:50–03:00 1 ноября.
Боты и баркасы: 7 десантных ботов («ДБ№2», «ДБ№9а», «ДБ№15», «ДБ№16», «ДБ№23», «ДБ№27», «ДБ№306»), 7 мотобаркасов (№ 1, №30, №36, №37, №39, №44, №56), 3 гребных баркаса (№ 6, №7, №11).
Приняты на борт 1337-й стрелковый полк с 91-й отдельной штрафной ротой (1640 человек, 6 -45-мм орудий, 11 минометов, 13,5 тонны боеприпасов).
Дополнительный 7-й десантный отряд (старший лейтенант Ф.И. Усатенко): 1 малый СКА («ЗK№073»), 8 КАТЩ («КАТЩ№081», «КАТЩ№082», КАТЩ№559», «КАТЩ№568», -«КАТЩ№569», «КАТЩ№570», «КАТЩ№5385», «ДЗ№11»), 4 гребных баркаса, 8 бочечных паромов (№ 1 — № 8) — катера погрузились в Тамани в 18:00–21:00 31 октября, затем перешли в Кротков и взяли на буксир паромы до 03:15 1 ноября. Отряд был подчинен командиру 3-го десантного отряда капитану 3-го ранга Сипягину.
Приняты на борт часть сил 1339-го сп (748 человек, 12 — 76-мм орудий, 35,5 тонны боеприпасов, 4 тонны продовольствия, 5 автомашин виллис; в том числе из Тамани 588 человек, 8 тонн боеприпасов и 4 тонны продовольствия).
Из Тамани:
5-й десантный отряд (старший лейтенант В.Е. Москалюк): 2 сторожевых катера («СКА№052», «СКА№079»), 1 КАТЩ («КАТЩ№524»), 9 РТЩ («РТЩ№105», «РТЩ№110, «РТЩ№304», «РТЩ№306, «РТЩ№364», «РТЩ№373», «РТЩ№398», «РТЩ№420», «РТЩ№422») — погрузился в 18:00–24:00.
6-й десантный отряд (капитан 3-го ранга Г.И. Гнатенко): 3 сторожевых катера («СКА№019», «СКА№046», «СКА№0912»), 1 малый СКА («КМ№076»), 1 КАТЩ («КАТЩ№0211») — погрузился 18:00–23:00 31 октября.
Боты и баркасы: 13 десантных ботов («ДБ№1», «ДБ№3», «ДБ№4», «ДБ№5», «ДБ№8», «ДБ№10а», «ДБ№ 17», «ДБ№20», «ДБ№24», «ДБ№25», «ДБ№29», «ДБ№30», «ДБ№340»), 7 гребных баркасов.
Приняты на борт штабная группа 318-й сд, 1339-й сп, 386-й обмп, 613-я отдельная штрафная рота моряков (1695 человек, 8- 45-мм пушек, 5 минометов, 9,5 тонны боеприпасов, 5 тонн продовольствия).
Кроме того, в операции участвовали 2 малых СКА (катер управления «ЗK№053» и связной катер «МКМ№067»).
Всего 105 самоходных (18 сторожевых катеров, 21 малый СКА, 23 КАТЩ, 7 РТЩ, 1 шхуна, 25 ДБ, 10 мотобаркасов) и 22 несамоходных плавсредства (14 гребных баркасов и 8 бочечных паромов). Кроме того, в море вышел отряд прикрытия. Его действия описаны ниже.
4.5.2.  Движение отрядов и бой за высадку

Погрузка и движение отрядов к линии начала движения проходили при ухудшении погоды. К десяти часам вечера закончили погрузку 1-й и 2-й отряды. Движение с рейда Соленого озера началось в 22:15. Впереди шел командир 2-го отряда капитан 3-го ранга Жидко на «СКА№018», за ним длинной колонной катера 2-го и 1-го отрядов с плавсредствами на буксире (катера отрядов частично перемешались). Замыкал колонну на «СКА№081» командир 1-го отряда капитан 3-го ранга Глухов, который подгонял отстающих. Движение одной колонной было принято для того, чтобы уменьшить вероятность подрыва на минах. Все тральщики были включены в состав отрядов в роли десантных судов или буксиров. Да и в любом случае погода исключала возможность проводки за тралами. Фарватер, разрешенная ширина которого не была оговорена, (фактически — рекомендованный курс) протралили на ширину всего в 1 кабельтов, да и то не на всю длину, и почти не оградили. На пути 1-го и 2-го отрядов были только поворотные буи у мысов Железный Рог и Панагия.

В обычных условиях район мыса Панагия рекомендовалось проходить в светлое время суток, но сейчас отряды шли в темноте, ориентируясь по синим кильваторным огням впереди иущего судна. Понятно, что в таких условиях да еще в бушующем море выходы за пределы «фарватера» были неизбежны. До района сбора судов десантных отрядов предстояло пересечь 4 линии мин. Донное заграждение никак себя не проявило, а все три линии якорных мин были ранее обнаружены тралением. Но границы заграждений четко не определялись, расширить проходы в них не успели. В результате потерь на минах избежать не удалось. На подходе к поворотному бую на траверсе мыса Панагия подорвались на минах и «КАТЩ№156» и «СКА№01012». «СКА№1012» остался на плаву и стал на якорь правее фарватера. Потери десантников при этом превысили 200 человек. Третьей жертвой стал «СКА№0111». Он отстал от своего отряда и был по ошибке направлен офицером штаба высадки по створу 3-го отряда. При повороте на створ катер подорвался на мине, но остался на плаву и был отбуксирован в Кротков. При взрыве мины погибли 16 десантников. Однако для десанта это сыграло более тяжелую роль, чем большие потери у мыса Панагия, — в числе погибших оказались командир 1331-го полка полковник А.Д. Ширяев и часть штаба полка. В целом благодаря движению одной колонной потери 1-го и 2-го отрядов на минах оказались меньше, чем можно было бы ожидать в такой ситуации.
К 23:30–24:00, в основном, закончили погрузку в Тамани 5-й и 6-й отряды. Их командиры Москалюк и Гнатенко, стремясь компенсировать задержку с погрузкой, после выхода с рейда порта Тамань увеличили ход. Из-за этого буксируемые боты и баркасы заливало водой, а тихоходные плавсредства отстали. Часть судов пошла к линии старта самостоятельно, а командир отряда речных тральщиков лейтенант Л.M. Назаров растерялся и привел 6 речных тральщиков обратно в Тамань. В результате остались не высаженными около 150 десантников. Но главное — 5-й отряд лишился большей части высадочных средств, так как речные тральщики были остро востребованы при пересадке десантников с глубоко сидящих сторожевых катеров. За этот поступок Назаров получил по приговору военного трибунала 10 лет лагерей. Его действия часто приводились в армейских документах как яркий пример того, что флот не приложил достаточных усилий для успешной высадки. Несомненно, Назаров действовал не лучшим образом. Но стоит вспомнить, что речные тральщики его отряда — волжские баркасы, имевшие мореходность не выше 3-х баллов, команды которых не имели практики плавания в море. После возвращения на рейд Тамани один из баркасов был захлестнут волной и затонул, еще четыре РТЩ в результате этого плавания вышли из строя.
После прохода тузлинской промоины отряды сделали остановку у зеленого поворотного буя, принимая десантников с торпедных катеров и поджидая отставших. В районе этого буя находились две линии немецких заграждений, и последствия не заставили себя ждать. В два часа ночи находившийся в дрейфе «ТКА№72» снесло на мину, и от взрыва он быстро затонул. Через некоторое время та же судьба постигла «ТКА№45». Там же подорвался и «СКА№019». С него успели снять всех оставшихся в живых десантников и членов команды прежде, чем он затонул. Все эти катера погибли на заграждении «К-12» (120 якорных мин FMB в два ряда), которое и в дальнейшем причинило нам немало бед.
Первые катера прибыли на исходную линию после часа ночи. В 01:55– 01: 57 два «Ил-4» 5-го гмтап подожгли зажигательными бомбами пустое селение Орта-Эли, чтобы создать световой ориентир для десантных отрядов. Сигнал о начале движения к берегу по плану предполагался в два часа. Но к этому времени стало ясно — нужна отсрочка. В Кроткове еще полным ходом шла погрузка рот 1337-го полка. Объективно оценить, что происходит с остальными отрядами, было сложно. У Холостякова была радиосвязь только с тремя старшими командирами — Глуховым, Сипягиным и Гнатенко, а также с диспетчером движения капитаном 3-го ранга Петровым, находившимся на катере «ЗK№053». Но и этим офицерам было не просто контролировать ситуацию со своими отрядами. Связь по УКВ они имели лишь с младшими командирами отрядов. Было ясно только, что многие суда отстали, на исходной линии находится небольшая часть катеров. А времени до рассвета становилось все меньше и меньше. Десантников выматывала сильная качка. Приходилось ожидать подхода остальных судов с десантом.
Ситуация, сложившаяся к трем часам ночи, показана на приведенной схеме. (Рис.4.1) В районе исходной линии на своих створах находились основные силы 1-го, 2-го, 5-го и 6-го отрядов. Естественно, катера не могли долго оставаться на условленной линии, а потихоньку смещались по ветру к местам высадки. Глухов вел поиск отставших катеров. Гнатенко вернулся к зеленому бую, чтобы взять на буксир два бота и баркас, которые до этого вел подорвавшийся на мине «СКА№019». Но их уже увели в Тамань. 3-й, 4-й и 7-й отряды к этому моменту заканчивали погрузку в Кроткове (вышли вскоре после трех часов ночи). Норд-ост достиг силы 4–5 баллов, волнение моря — 3 балла. Боты и баркасы заливало водой, буксировать их стало сложно. Немцы периодически освещали пролив прожекторами в районе Керчи и Камыш-Буруна, но в районе линии старта все было спокойно. Враг ни о чем не подозревал. Наши самолеты своим гулом заглушали шум моторов катеров. Попутно авиация наносила отвлекающие бомбоудары и пыталась «погасить» вражеские прожекторы. Штурмовка прожекторов старыми истребителями 62-го иап оказалась успешной. Например, на 173-мм береговой батарее 2./613 к утру вышли из строя оба прожектора.

Время уходило, требовалось принять решение. Холостяков и его штаб по-прежнему не имели ясной картины. Смещение по времени начала артподготовки грозило срывом операции. Получив сигналы от 1-го, 2-го, 5-го и 6-го отрядов о прохождении около 3 часов ночи исходной линии и зная, что остальные отряды уже выходят из Кроткова, Холостяков назначил начало артподготовки на 04:30. Понятно, что сигнал о начале движения к местам высадки многие из разбросанных в штормовом проливе катеров не получили бы. Ориентируясь на флагманские катера отрядов, остальные плавсредства отрядов следовали за ними.
Несмотря на все сложности и проблемы в 04:27 пришел сигнал от командира 6-го отряда — «…открыть огонь № 1». Это означало, что 5-й и 6-й отряды уже в 10–15 кабельтовых от берега. В 04:29 Холостяков приказал начать артподготовку. Группа артиллерийской поддержки десанта подполковника Малахова (48 - 152-мм гаубиц-пушек и 35- 122-мм пушек обеспечивали плотность огня 16-ти орудий на километр фронта) открыла огонь по первому рубежу у Эльтигена и севернее коммуны «Инициатива». Кроме того, огонь вели 12 76-мм дивизионных пушек с косы Тузла.
К этому времени, помимо 5-го и 6-го отрядов, к месту высадки приближались 3-й и 4-й отряды. 7-й отряд с трудом буксировал неуклюжие бочечные паромы, - при этом плоты эти неотвратимо сносило к югу. 1-й и 2-й отряды, собирая отставшие катера и боты, находились все еще в районе линии старта. С началом артподготовки эти два отряда поспешили к берегу в район коммуны «Инициатива». Около 04:40 катера первых четырех отрядов начали отдавать буксиры ботов и баркасов. Сразу же начались неприятные сюрпризы. У многих высадочных средств, до этого момента буксируемых катерами, не завелись залитые водой моторы. На части гребных баркасов не оказалось весел — их требовалось буксировать к самому берегу. Оставшиеся без хода плавсредства были взяты на буксир другими ботами и и катерами.
 Примерно в 04:50 высадка у Эльтигена началась. Полная тактическая внезапность, на которую никто уже всерьез не надеялся, была достигнута. Противник первое время вообще не оказывал сопротивления — высадка десанта в такую погоду оказалась для него полной неожиданностью. Через некоторое время заработали несколько пулеметных точек, но артиллерия противника продолжала молчать. Наши орудия с таманского берега перед началом высадки перенесли огонь на промежуточный рубеж, а затем на второй. Всего за 35 минут были выпущены 5976 снарядов (2476 152-мм и 3500 122-мм). Огонь велся по площадям, плотность на первом рубеже составила 21,6 снаряда на гектар, на промежуточном — 2,8 и на втором — 5,5 (для сравнения — в Новороссийской операции плотность огня по первому рубежу равнялась 47, по второму — 25). В результате - огневая система противника пострадала слабо. По данным немецких источников были отмечены «…отдельные нарушения связи из-за обрывов телефонных линий». Можно сказать, что немецкие источники бессовестно врут, пытаясь оправдать тот очевидный факт, что «проспали» немцы и особенно румыны появление наших катеров в районе Эльтигена. Не тот артиллерист был подполковник Малахов, чтобы впустую потратить столько боезапаса, обстреливая прибрежную полосу в районе высадки десанта.
Высадочные средства при подходе к берегу столкнулись с сильным накатом. Те, которые были без хода, в большинстве сразу выбросило на берег. Для разгрузки глубокосидящих катеров осталось слишком мало средств. Эта неожиданная помеха, грозящая срывом операции , наложилось еще на одну серьезную проблему — уже упоминавшийся песчаный бар в 30–50 метрах от берега перед поселком Эльтиген {4.8}. Командиры некоторых катеров, выскочив на этот бар, посчитали его прибрежной отмелью и высаживали людей в воду. Идя к берегу, десантники попадали в ямы с глубинами до 3 метров. На переходе через пролив моряки советовали бойцам: если катера не смогут подойти вплотную к берегу, смело прыгать в воду и идти вперед. Этот в обычных условиях правильный совет в данном случае сыграл пагубную роль. Тяжело нагруженные десантники, пройдя бар, попадали на глубокое место и тонули, не успев сбросить снаряжение, или же добирались до берега вплавь, сбросив снаряжение и оружие.
 Тем временем 1-й отряд, наконец, подошел к берегу в районе коммуны «Инициатива» и в 05:05 начал высадку. 2-й отряд отдал буксиры своих десантных ботов только в 05:20. Высадка проходила уже под огнем противника. В ответ десантники били по огневым точкам из установленных на ботах и катерах противотанковых пушек и ДШК.
В 04:50 у Яныш-Такиля (южнее коммуны «Инициатива») высадились с одного катера 30–40 человек. Румыны при поддержке батареи 10./613{4.9} после короткого боя уничтожили эту группу, взяв 15 пленных. Катер был, по одним донесениям, потоплен, по другим — поврежден и захвачен. В любом случае противник его в дальнейшем в строй не вводил. Пленные показали, что они шли на катере в составе десантного отряда и столкнулись с десантным ботом. Из-за повреждений катера их вынесло южнее района высадки, а бот примерно с 60 десантниками при столкновении затонул. Катером у Яныш-Такиля был, видимо, «КМ№4503» из 1-го отряда, пропавший без вести в ту ночь, а ботом мог оказаться «ДБ№11» или «ДБ№9», судьба обоих одинаково неизвестна. Для того, чтобы наше исследование имело хоть какое-то прикладное значение, уточним, что с погибшего бота спасся моторист, который самостоятельно выплыл на берег и был взят в плен. В плену он назвался Николаем Ковалевым, что еще не говорит о его настоящем имени. Главное, что его показания о гибели бота, записанные допрашивавшим его немецким офицером, совпадают с показаниями пленных из состава десантников с малого катера. По данным моториста его бот с 60-ю десантниками вышел в 22-30 из Соленого озера, значит, он входил в состав 1-го или 2-го отрядов. Эти отряды потеряли два бота – «ДБ№9» и «ДБ№11». Более вероятно, что при столкновении погиб «ДБ№11», данные о судьбе которого в наших, отечественных документах наиболее противоречивы.
 Факт высадки группы десантников с одиночного плавсредства в стороне от основного района десантирования вызвала дополнительные волнения в немецких штабах, поскольку был сначала принят за отдельный десант. Забегая вперед, нужно сказать, что в тот же район вынесло штормом бочечный паром 7-го десантного отряда с двумя пушками и одним виллисом, а около полудня прибило поврежденный десантный катер с убитыми и ранеными (возможно, «КМ№0188», который утром на отходе из Кроткова был поражен снарядом и числился погибшим со всем личным составом). Всего в этом месте были взяты в плен 41 человек (видимо, в основном, раненых), обнаружены тела 22-х убитых, включая 2 офицеров, захвачены 2 орудия, 1 автомобиль, 2 легких миномета, 1 ПТР, 11 ручных пулеметов, 1 автомат и 22 винтовки.
 Первоначально создавалось впечатление, что немцы и румыны, за исключением оказавшихся под ударом гарнизонов береговых опорных пунктов, долгое время не подозревали о начале высадки — возможно, из-за порванных линий связи. Наша артподготовка была, естественно, замечена. Из официальных немецких документов от полкового до армейского уровня невозможно понять, почему реакция на это событие оказалась такой замедленной. Береговая черта и пролив в районе Эльтигена первый час боя не освещались. Изредка лучи прожекторов пробегали по нашим катерам, заставляя моряков и десантников инстинктивно замирать. Вероятно, сыграли свою роль и плохая видимость в штормовом проливе, и удары штурмовиков по прожекторам, и неверие в возможность десанта при такой погоде.
Мартин Гарайс пишет: «В ночь с 31 октября на 1 ноября между 2 часами 30 минутами и
3 часами 30 минутами противник открыл массированный артиллерийский огонь по городу и порту Керчь, Еникале и участку побережьяу Эльтигена. Только в район этого поселка из 40 стволов было выпущено 4 тысячи снарядов. Дивизия поднята по тревоге.
Уже в 3 часа 45 минут все на ногах. Затем приходят первые сообщения: еще в темноте враг высадился с 50-ю катеров на участке 5-й роты 282-го пехотного полка у Эльтигена, обошел расставленные посты, взорвал их, занял старые морские бункеры и окопы и теперь готовится к продвижению значительными силами на запад. Растянутые на 5 км 80 немецких солдат - пост через каждые 60 м - мало что могут противопоставить в темноте силам врага в5000 человек!». [14]
Нам следует смириться с тем, что генерал Гарайс в своих воспоминаниях склонен к некоторому «усугублению» обстановки и трудностей, испытанных его дивизией в процессе боев на Керченском полуострове. Так, Гарайск «забывает»(?) о существовании мощных батарей береговой артиллерии, о наличии румынских подразделений в непосредственной близости от района высадки наших десантников.
 Наконец, в 05:20 (через полчаса с лишним после начала высадки и через 50 минут после начала артподготовки!) вражеская артиллерия вышла из затянувшегося оцепенения. Над проливом повисли «люстры» осветительных снарядов, заливая пространство неестественно-ярким светом. Враг с изумлением обнаружил у берега десятки катеров. Например, личный состав береговой батареи 2./613 (между Эльтигеном и коммуной «Инициатива») обнаружил прямо перед батареей около 30 катеров. К счастью для наших катеров «мертвая» зона 173-мм орудий не позволила тяжелой батарее в упор расстрелять наши отряды. 2./613 открыла заградительный огонь по пристрелянному рубежу в районе Эльтигена. Огонь по катерам открыли 150-мм батарея 1./613 с мыса Такиль и 130-мм батарея 3./613{4.9} с Павловского мыса. Кроме того, из глубины обороны подключились полевые и минометные батареи.
 СКА и большие катера-тральщики с десантом болтались на волнах недалеко от берега и ожидали возвращения малых высадочных средства, на которые они могли бы пересадить десантников. А таковых возвращалось от берега очень мало. Лишь некоторые из них смогли сделать больше одного челночного рейса. Выброшенные на берег боты и баркасы, у которых до этого еще оставались шансы сняться и уйти, теперь поражались артогнем. Приближался рассвет, а большинство десантников еще не высадились. Командир «СКА№0912» из 6-го отряда, старший лейтенант И.В. Кращенко решил самостоятельно высадить десант вопреки приказу, запрещавшему камерам подходить вплотную к берегу. В 05:35 ему удалось подойти настолько близко, чтобы десантники не утонули при высадке. Выгрузка тяжелого оружия и боеприпасов с борта катера затянулась. В какой-то момент катер развернуло волной и выбросило левым бортом на мель. Два мотора забило песком. После безуспешных попыток спасти свой катер экипаж сошел на берег и присоединился к десанту. На рассвете неподвижный «СКА№0912» был расстрелян артиллерией. Другие большие катера самостоятельно высадить десантников не пытались.
Командир 318-й стрелковой дивизии полковник В.Ф. Гладков со своим штабом находился на борту «СКА№044». Наконец в 05:40 показались идущие от вражеского берега мотобот с «каэмкой». СКА двинулся к ним, и в этот момент его накрыл залп из трех снарядов. «СКА№044» получил тяжелые повреждения. В числе погибших оказался командир 3-го отряда десантных судов (3-го ДО) капитан 3-го ранга Сипягин. Полковник Гладков остался невредим. Уцелел и командир звена СКА старший лейтенант С.Н. Попов, стоявший рядом с Сипягиным. Погружавшийся носом катер с большим трудом смог самостоятельно дойти до Кроткова.
 С рассветом эффективность вражеского огня, естественно, усилилась. Катера начали ставить дымзавесы. В 08:40 дымзавесы поставили также две четверки «Ил-2» 8-го гшап. Но эти меры не могли существенно изменить ситуацию. Разгружать катера и доставлять десантников и снаряжение на берег было уже нечем. Холостяков передал приказ возвращаться. Гладков вспоминал, что в этот момент он увидел на берегу человека, который потрясал руками над головой. Нетрудно представить, что подумали и сказали вслед уходящим катерам десантники. Примерно половина десантников осталась на катерах и не смогла попасть в тот день на плацдарм.
 На отходе катера подвергались обстрелу вплоть до мыса Панагия. Погиб от прямого попадания «КМ№0188» (возможно, его разбитый корпус вынесло к противнику, см. выше). В 06:29 в «СКА№0101» попал крупнокалиберный снаряд, пробил насквозь и разорвался снаружи. Катер с трудом дошел до пристани Соленого озера. В девятом часу у мыса Панагия прямым попаданием был потоплен «КАТЩ№165», при этом погибли 43 десантника и 2 моряка из состава команды.
 Описание высадки первой волны десанта на Эльтиген завершает печальная судьба командира 7-го отряда, который буксировал бочечные паромы. О его действиях известно немного. По итогам выхода на командира отряда старшего лейтенанта Усатенко завела дело военная прокуратура. Возможно, в делах этого сурового учреждения имеются донесения по выходу 7-го отряда, в других же архивных фондах ничего обнаружить не удалось. Отряд вышел из Кроткова в четвертом часу ночи и должен был подвести свои паромы по створам 3-го и 4-го отрядов к пляжу у Эльтигена. Но буксировать их в штормовом море оказалось практически невозможно. Катера-буксировщики вместе с паромами сразу начало сносить к югу. С неимоверными усилиями к рассвету удалось подвести паромы к вражескому берегу на расстояние 200–300 метров. В каком месте это произошло - неизвестно. На картах в военно-исторических исследованиях путь отряда выглядит как прямая от Кроткова в район севернее мыса Такиль. В действительности отряд не мог быть южнее рыбацкой пристани у Яныш-Такиля, куда в конце концов и вынесло один из паромов. К этому времени противник уже вел сильный огонь из всех видов оружия, а маневрировать с паромами на буксире под артиллерийским огнем было невозможно.
После неоднократных безуспешных попыток приблизиться к берегу вместе с паромами, старший лейтенант Усатенко приказал снять с паромов людей и обрубить буксиры. Лишь главный старшина И.В. Бучнев сумел довести свой «КАТЩ№569» с паромом до берега. Из описания подвига Бучнева известно, что расчеты с орудиями высадились, но берег оказался занят противником. Артиллеристы привели орудия в негодность и в темноте прошли по воде вдоль берега до Эльтигена. Вероятно, это был тот самый бочечный паром, который вынесло у Яныш-Такиля к румынам (см. выше). «КАТЩ№ 569» получил при высадке 4 попадания, но смог уйти. Так как противник в своих трофеях от 1 ноября числит лишь один паром, то, скорее всего, остальные паромы были разрушены штормовой волной до подхода к берегу.
Потеря двенадцати 76-мм пушек, которые были на паромах, стала серьезным ударом для десанта. Но командование, видимо, понимало, что особой вины Усатенко в происшедшем нет. Скорее, вопросы следовало задать тем, кто принял поспешное решение об использовании этих треклятых паромов. Поэтому дело на Усатенко завели, но с учетом прошлых заслуг дали возможность искупить вину, оставаясь на прежней должности. В прокуратуру был направлен самый положительный отзыв на Усатенко, и дело прекратили. В последующие ночи Усатенко продожал водить отряд к Эльтигену.
Отдельные неприятные случаи не должны заслонить массовый героизм моряков в ночь высадки. Само по себе форсирование пролива на не пригодных для плавания в неспокойном море суденышках требовал немалого мужества и мастерства. Некоторые боты все-таки сумели сделать по несколько челночных рейсов под огнем. Команды выброшенных на осушку катеров сошли на берег и сражались вместе с десантниками.
Подведем итоги первой ночи операции. Они оказались печальными. Основной десант (56-я армия) вообще не высадился. У Эльтигена высадились меньше половины взятых на борт десантников. Сколько именно — не было известно в 1943 году и тем более нельзя точно выяснить сейчас. Дело в том, что часть катеров утром 1 ноября вернулась на Таманский полуостров не со своими отрядами, подошли не к тем причалам, с которых уходили накануне, и там же высадила десантников. По этой причине командиры отрядов при составлении донесений утром 1-го ноября не могли знать про многие катера, высадили они десант или нет. На тот момент было неизвестно, сколько всего десантников погибло в море и при высадке. Учет личного состава вести было сложно, так как попытки переправить очередные партии десантников предпринимались постоянно в ходе последующих ночей. Учет убывающего и прибывающего личного состава должны были вести офицеры обеспечивавшие посадку, офицеры штаба высадки и штаба дивизий 20-го корпуса. О каком контроле и качестве учета могла идти речь, если в штабе 20-го корпуса до 4-го ноября не могли выяснить местонахождение двух батальонов 1331-го полка. Это при том, что один из «пропавших» батальонов все эти дни находился в нескольких километрах от штаба. Как это не дико выглядит, но в попытках прояснить фактический ход событий и потери сторон в значительной степени приходится ориентироваться на немецкие источники.

И все-таки начнем со свои «родных» источников информации:






Отправлено






Высажено






Возвращено






Погибло
Штаб высадки (донесение 1 ноября)
5661
4000
…
…
Он же в Отчете по операции
5752
2964
2530
258
Донесения командиров отрядов
…
2610
…
…
Штаб 20 ск
…
2500
…
1490
Командир 318 сд
…
2000
…
…
Оценка разведотдела немецкого 5-го корпуса по итогам допросов пленных в декабре 1943 года
4100
1600
2000
500

 Таблица 4.1


Получается, что наиболее полные и достаточно достоверные данные дают немецкие источники.
К Отчету по операции штаб 3-й группы высадки приложил таблицу, из которой можно узнать сколько и чего каждый катер доставил или не доставил за каждые сутки операции. К сожалению, эти данные иногда противоречат даже тексту самого Отчета. Так, в потери десантников в ночь на 1 ноября включены только погибшие на «СКА№01012», «КАТЩ№156» и «КАТЩ№165». Между тем в описаниях событий в том же Отчете имеется информация о гибели офицеров штаба 1331-го полка при подрыве «СКА№0111». Всего по отчетам командиров катеров можно насчитать примерно 300 десантников, погибших на катерах при подрывах на минах и при поражении от снарядов. Отчеты сохранились (если вообще существовали) далеко не по всем катерам. Нет почти никаких данных по ботам и баркасам, где командирами были старшины. Сколько человек утонуло, добираясь до берега вброд и вплавь, вообще установить было нереально даже на следующий после высадки день. Общие потери на плацдарме известны, но вычислить число погибших в первые сутки операции при переходе морем и утонувших при высадке невозможно. По самым приблизительным подсчетам за все время боев на плацдарме их было около полутора тысяч. Кроме того, не менее 100 человек убитыми и ранеными потеряли команды катеров.
Нет ясности и с количеством погруженной, потеряной и доставленной техники и вооружения. Источники противоречат друг другу. Точно известно, что были потеряны погруженные на бочечные паромы 12 полковых 76-мм пушек и 5 виллисов (мехтяга для 45-мм пушек 490-го иптап). При этом идет речь о том, что было доставлено на плацдарм некоторое(!!?) количество 45-мм пушек (в том числе из 490-го иптап), 120-мм и 82-мм минометов, а также 107-мм горных минометов. Неоднократно делались попытки доставить на плацдарм зенитное вооружение. Тяжелым ударом для последующего обеспечения плацдарма стали неожиданно(?){4.10} большие потери плавсредств. Из 105 единиц 3-й группы высадки, задействованных в ночь на 1 ноября, погибли 26 и вышли из строя по разным причинам 34, то есть в строю осталось меньше половины. Высадочных средств осталась одна треть, от того числа, что имелось накануне 1-го дня высадки. Пополнение и ремонт далеко не компенсировали потери. Большая часть погибших единиц была разрушена береговым накатом, и добита артогнем. Катера и боты выбрасывало на берег, где они разбивались волнами или получали повреждения от артогня и уже не могли сойти на воду. В отдельных случаях после временной потери хода от осколочных повреждений боты выбрасывало волной на берег. Основную массу вышедших из строя плавсредств составляли небоевые потери. Полный список потерь катеров и малых десантных средств ночью и утром 1 ноября дан в отдельном приложении, но едва ли стоит задерживать на нем внимание, обстановка с плавсредствами примерно ясна.
 Казалось бы, самую полную и объективную информацию по процессу подготовки и ходу высадки десанта в район Эльтигена в первую ночь должен был дать командир 3-й группы высадки контр-адмирал Г. Холостяков. Обратимся к его воспоминаниям:
«…30 октября Тимошенко вызвал к себе меня, Бакаева, Нестерова, Малахова, всех командиров отрядов. Прибыло также много армейских командиров вплоть до комбатов. Присутствовало командование фронта, флота, 18-й армии.
— Сегодня войска генерала Толбухина, — начал Семен Константинович, открывая совещание, — освободили Геническ и вышли к Сивашу. Завтра они будут у Перекопа, ворвутся в Крым с севера. Теперь дело за вами, товарищи!
Мы поняли, что откладывать десант больше нельзя.
Все, кому было приказано, доложили о готовности к решению боевой задачи. Докладывал и я. Сказал, что моряки-новороссийцы [67] свой долг выполнят. У нас все было на «товсь».
В заключение командующий фронтом И. Е. Петров, объявил: высадка назначается в ночь на 1 ноября.
Шторм как будто стихал. Днем 31-го ветер, по-прежнему норд-остовый, не превышал четырех баллов, волнение в южной половине пролива — около трех.
В штабе высадки, под Таманью, прошел последний инструктаж командиров корабельных отрядов. Сосредоточенные, собранные, они уже жили приближавшимся боем. Как-то мрачновато выглядел капитан 3 ранга Глухов, и я, отпустив остальных, задержал его:
— Что хмуришься, Дмитрий Андреевич? Не болен?
— Здоров, товарищ контр-адмирал. А вот ветер, думаю, скоро опять усилится. «Охотники»-то выдержат, а с перегрузкой на «малышей» будет морока. Как бы их там не повыбрасывало...
«Малыши» — это мотоботы, баркасы. Для них три балла — предел. И я не мог рассеять опасений опытнейшего моряка: синоптики предсказывали неустойчивую погоду. А просто в ободряющих словах Глухов не нуждался, и не ему было объяснять, что высадку, пока она все-таки возможна, никто сейчас не отменит. Хмурым и уехал он к своему отряду, принимавшему войска близ Соленого озера. Хмурым, но твердым, готовым сделать все, чтобы одолеть и врага, и стихию. Глухов оказался прав: норд-ост вновь крепчал.
Из катерных флагманов не было с нами капитана 3 ранга Державина. Несколько дней назад его перевели с заслуженным повышением на Азовскую флотилию — командиром бригады бронекатеров, и сейчас он должен был вести их к крымскому берегу в северной части пролива.
Ушедшие корабли поглотила непроглядная тьма непогожей ночи. Враг на том берегу пока молчал. Может быть, он, исключая вероятность десанта в такую ночь, ослабил бдительность?.. Если так, то коварная непогода помогала нам хоть этим. Молчали и наши орудия — им было еще не время. Артподготовка планировалась за 30 минут до начала высадки.
Радиосвязь, сведенная, понятно, к минимуму, работала четко. Из коротких донесений командиров отрядов скоро стало ясно, что к линии развертывания — в шести милях от места высадки — корабли в срок не выйдут: волнение усиливалось и замедляло движение. Артподготовку потребовалось отодвинуть.
Пятьдесят одно{4.11} тяжелое орудие артиллерийской группы Малахова и сто сорок армейских ударили по четырехкилометровому фронту высадки в 4 часа 29 минут. Через четверть часа огонь был перенесен от уреза воды дальше. В 5:00 — 5:05 Гнатенко с правого фланга и Глухов с левого первыми донесли: «Высадку начал».
... Пока корабли не появились у крымского берега, гитлеровцы так и не открыли огня по десантным отрядам, которые медленно, борясь со штормом, пересекали пролив. Больше того, неприятельские батареи, хотя наш огневой налет подавил их лишь частично, не сразу вступили в бой и после того, как первые группы десантников выбрались на сушу. Внезапность начала высадки, на что мы не очень надеялись, все же была достигнута. Если бы еще удалось провести ее достаточно быстро!
Почти везде вплотную подойти к берегу могли только мотоботы и баркасы. Да и те не всегда там, где надо. Легкие суденышки захлестывало, расшвыривало сильной накатной волной, относя многие в сторону. Ступив на землю, бойцы подчас не знали, где их командиры. А впереди — проволочные заграждения (артподготовка не могла снести их полностью), предполагаемые или фактические минные поля. Начали включаться прожекторы, оживали огневые точки вражеской противодесантной обороны.
В такой обстановке возможны и растерянность, и замешательство. Но там, где не оказывалось командиров, находились люди, готовые их заменить, увлечь за собой товарищей. И на первых же метрах крымской земли десантники совершали первые свои подвиги.
Была в геленджикском госпитале медицинская сестра Галина Петрова, зачисленная на военную службу после оставления Новороссийска вместе с другими работниками городской больницы. Она запомнилась мне в сорок втором году, когда поступил по команде ее рапорт с просьбой перевести из госпиталя в морскую пехоту. Отпускать Петрову не хотели: высококвалифицированная медсестра, почти фельдшер. К тому же у нее был маленький сынишка, а муж погиб на фронте. Но молодая женщина проявила столько настойчивости, что ее просьбу удовлетворили.
В Эльтигенский десант Петрова шла, имея уже звание главного старшины, в составе морского батальона капитана Белякова. Она высадилась с одной из первых групп, которым пришлось всего труднее. Путь преградила колючая проволока, кто-то из бойцов крикнул, что тут должны быть мины, что нужны саперы... И тогда медсестра, почувствовав себя старшей и, значит, ответственной за то, чтобы не произошло гибельной заминки, быстро проползла под проволокой, вскочила на ноги и, притопывая сапогами, дважды обежала по кругу то место, где предполагалось минное поле. «За мной! — скомандовала она краснофлотцам. — Никаких тут мин нет!»
Мины все-таки были, совсем рядом. Одну или две кто-то на свою беду задел. Но это уже не могло остановить рванувшихся вперед матросов. Задержка штурмового броска, чуть не возникшая на этом участке боя за высадку, была предотвращена. А на других участках находились свои герои.
На поддержку десантников поднялись «илы» полковника Губрия. Малахов, начав получать целеуказания от высадившихся на крымский берег корпостов, направил огонь самых мощных батарей на позиции не подавленных еще вражеских орудий. Катера-охотники гасили выстрелами своих сорокапяток немецкие прожекторы.
А мотоботы и баркасы сновали, как челноки, между берегом и теми кораблями, которые не могли подойти к нему сами. Только «челноков» этих все убавлялось. Некоторые выводил из строя вражеский огонь. Гораздо больше выбрасывало на берег клокочущим накатом, и людям не под силу было быстро стащить их обратно на воду.
 Командиры отрядов и кораблей, задерживавшихся у крымского берега с десантниками, всячески искали выхода из положения. Там, где накат был послабее, высаживали бойцов в воду. А иные шли — ради того, чтобы доставить их на берег сухими, — на крайний риск для самого корабля. Старший лейтенант Кращенко ухитрился приткнуть свой катер-охотник носом к отмели так, что по трапу, который держали на руках стоящие в ледяной воде матросы (способ, применявшийся уже не раз), не замочившись, сошли на крымскую землю 60 солдат с оружием — все, сколько их было на борту. Обошлось это, однако дорого: развернутый ветром и волной катер не смог сняться с мели и был потом разбит вражеским артогнем. Экипаж его ушел сражаться на суше.
Наступал рассвет. Держать дальше у того берега корабли, не закончившие высадку, означало бы обречь их на гибель вместе с находившимися на борту людьми. Всем отрядам был передан приказ вернуться в таманские базы.
Поджидая корабли в защищенной береговым выступом бухточке Кротково, я уже знал, что многих не встречу — все отряды имели потери.
Еще до начала высадки, на полпути к Крыму, подорвался на мине катер-охотник, на котором шли командир 1331-го стрелкового полка полковник Ширяев и его штаб... А на исходе ночи с борта «МО-44», флагмана 3-го отряда, поступила радиограмма, острой болью отдавшаяся в сердце: «Убит Сипягин... »
Флагманский катер накрыло залпом вражеской батареи. Двенадцать моряков и армейцев было убито, больше двадцати ранено. Сипягину осколок попал прямо в сердце. Командир катера старший лейтенант Попов, стоявший рядом с ним на мостике, остался невредим. Посчастливилось и находившимся на борту полковнику Гладкову, офицерам штаба его дивизии.
Попов доносил, что пробоины в корпусе заделываются, один мотор действует, и ему было разрешено, передав десантников на другой корабль, вести поврежденный катер в Геленджик.
Николая Ивановича Сипягина, так и не успевшего получить свою Золотую Звезду, похоронили в Новороссийске, на площади Героев. Жена и сын героя спешили на церемонию награждения, подоспели к торжественным похоронам. Теперь прямо перед его могилой горит Вечный огонь. А напротив — могила Куникова...
Я не видел Сипягина мертвым и до сих пор представляю только живым. Но верю: знай Николай Иванович, что ему суждено погибнуть, оп не пожелал бы себе иной смерти, чем такая — на корабельном мостике, в трудном бою. Это был моряк в самом высоком смысле слова, истинный рыцарь моря. Штурман дальнего плавания, знакомый с океанскими просторами, он самозабвенно полюбил маленькие сторожевые катера именно за то, что в войну они плавали хоть и вблизи берегов, но больше всех. И доблестным новороссийским катерником навсегда вошел в боевую историю флота.
... Вернувшиеся командиры докладывали на причале об итогах первой эльтигенской ночи — сколько и как десантников высадили, что из высадочных плавсредств осталось на крымском берегу. Выбросило их волной немало: из 1-го отряда — пять мотоботов и баркасов, из 3-го и 4-го — семь, из 6-го — пять...
Рейдовый катер прибуксировал мотобот № 5. В моряке, устало поднявшемся на причал, я узнал Павла Потерю — парторга. Он рассказал, как старшине бота Горчакову удалось одну за другой переправить со стоявших в полумиле от берега кораблей четыре группы десантников — без потерь и сухими. В пятый раз бот все-таки зашвырнуло на камни. Но мотоботчики — под вражеским огнем, по горло в клокочущем прибое — целый час настойчиво стаскивали свою «пятерку» с камней. И стащили. Лопасти винтов были покорежены, один мотор заглох, и все же бот № 5 совершил до рассвета шестой «перевалочный» рейс, доставив на плацдарм боеприпасы.
Героические усилия катерников и мотоботчиков помогли десанту, хоть и не полностью высаженному, закрепиться, вопреки всем неблагоприятным обстоятельствам, на крымском берегу. Больше всех высадил за эту ночь отряд капитана 3 ранга Гнатенко — 620 бойцов и командиров из батальона Белякова и 1339-го стрелкового полка.
Чтобы продолжить с наступлением темноты переброску войск через пролив, требовалось организовать экстренный ремонт тех кораблей, которые могли быть приведены в порядок до вечера, переформировать поредевшие отряды. Поглощенный этими заботами, я по пути в Тамань заехал на наш КП. Тут меня огорошил Нестеров:
— Георгий Никитич, вам известно, что главный десант сегодня не высадился?
Нет, в Кроткове эта тревожная новость дойти до меня не успела. Как выяснилось, на Азовском море шторм был еще сильнее. В некоторых пунктах даже погрузка войск на суда оказалась невозможной, и кораблям, начавшим выходить из других баз, дали в пятом часу утра сигнал возвращаться…».[67]
Из подробного, последовательного и эмоционального описания событий первой ночи высадки десанта на Эльтигене Холостяковым мы так и не уяснили: в чем была основная причина гибели наших катеров и высадочных средств? Почему более половины десантников не были высажены на плацдарм? Почему сорвалась высадка второй очереди десанта?
При всем нашем уважении к Георгию Никитовичу Холостякову, следует признать:
1. В стремлении избежать «шаблона» в действиях по выбору места десантирования, штаб высадки отказался от высадки десанта непосредственно в порт Камыш-Буруна, где имелись причальные стенки и соответствующие условия для высадки тяжелого вооружения. Штабом неверно была оценена минная опасность в районе порта. Как показала первая же ночь десантной операции, никакое огневое противодействие высадке в районе Камыш-Буруна не могло сравниться с проблемами высадки десанта не столько на «необорудованном», сколько - труднодоступном (!) берегу под Эльтигеном. Планируя и готовя вспомогательный десант, штаб высадки, возглавляемый капитаном 2-го ранга Ильей Михайловичем Нестеровым, не предполагал, что вспомогательному десанту на ближайшие двое суток предстояло стать основным и единственным…. Как впоследствии неоднократно утверждал адмирал Холостяков задача вспомогательного, или отвлекающего десанта не предполагала длительного удержания захваченного плацдарма. Хотя, опыт десанта на Мысхако, когда из вспомогательного десант «вдруг»(?) превратился в основной и на первые сутки операции – единственный, - должен был многому научить руководителей при планировании десанта на побережье Крыма.
2.  Не были выявлены и в полной мере были учтены временно действующие природные факторы, такие как песчаногалечные бары, препятсвовавшие подходу катеров к берегу. Не была произведена качественная разведка и гидрографическое обследование мест предполагаемой высадки десанта. Эту задачу должны были выполнить разведочные партии гидрографического отдела флота.
i. В своих воспоминаниях Георгий Никитич ни одним словом не обмолвился о том, что именно треклятые «бары», явились основной причиной, поставившей на грань срыва высадку вспомогательного десанта, и в последующие дни, препятствовавшие полноценному пополнению десанта, и снабжению его катерами. Трехлетний опыт службы в базах Кавказского побережья делает подобную ошибку для Холостякова, получившего морское образование по специальности гидрографа, еще более досадной, должно быть, поэтому Георгий Никитич в этой главе своих воспоминаний проявил несвойственную ему «забывчивость». Так, в своих воспоминаниях Георгий Никитич пишет: ««…А мотоботы и баркасы сновали, как челноки, между берегом и теми кораблями, которые не могли подойти к нему сами…». Насчет «челноков» Георгий Никитич, явно выдавал желаемое за действительное. Если бы все подошедшие к Эльтигену мотоботы совершили хотя бы по два рейса от катеров к берегу, то более половины десантников не вернулись бы обратно в Тамань… Имеются многочисленные свидетельства того, что все без исключения высадочные плавсредства, не имевшие хода, были сразу же выброшены на берег(предположительно, высадив десантников Б.Н.), а старшины большей части мотоботов и моторных баркасов, преодолевших прибрежный прибой, на повторный подход к берегу не решились. Должно быть, поэтому Георгий Никитич с таким воодушевлением доводит до нас информацию о старшине десантного бота №5 (ДБ№5)Горчакове и о парторге – Павле Потеря. По словам Павла, которым у нас нет оснований не доверять, его мотобот сделал четыре рейса с десантниками и был выброшен на берег при попытке отойти от берега после пятого рейса. С большим трудом сняв мотобот с камней, его команда в шестом - «челночном» рейсе доставила на плацдарм боеприпасы. Поскольку, информация о других ботах отсутствует, следует принять к сведению, что в процессе первой ночи высадки из 108 плавсредств погибло 26, а 34 было выведено из строя и требовало ремонта. Кстати, о 25 потеряных плавсредствах упоминает и сам Холостяков. Большая часть плавсреств, выброшенных прибоем на берег в первую ночь операции, не числилась в числе потерь, до тех пор, пока «хозяйственные» немцы не уничтожили их своими катерами или расстреляли полевой артиллерией, подтянутой к эльтигенскому плацдарму. К сожалению, среди этих плавсредств оказался один из СКА - старшего лейтенанта Кращенко.
3. Командуру 3-го отряда высадки капитану 3-го ранга Сипягину не был назначен заместитель, способный в критической ситуации принять на месте решение, соответствующее изменяющейся обстановке. Десятки кораблей с десантниками на борту находились в течение нескольких часов в зоне интенсивного обстрела противником, неся потери, не имея реальных возможностей высадить на берег десантников и не получая четких указаний командования.
4. Вследсвие длительной задержки кораблей с первой волной десанта в районе высадки, приближавшийся рассвет не оставлял шансов на высадку второй волны десанта.

 4.5.3.Действия отряда прикрытия
В отряд прикрытия 3-й группы высадки были выделены 19 торпедных катеров во главе с командиром 1-й БТКА капитаном 1-го ранга A.M. Филипповым. К вечеру 31 октября отряд ТКА состоял из (13 катеров первой бригады и 6 из второй), из них 16 в строю. 6 катеров находились в Тамани, 5 в Анапе и 8 (включая 3 в ремонте) в Геленджике. По плану в операции должны были участвовать 17 катеров. Две пары прикрывали движение отрядов с севера и с юга, шесть — сопровождали отряды и на рассвете прикрывали их отход дымзавесами. Еще 6 катеров должны были находиться в дозоре у мыса Опук, а большой катер СТК-ДД по первоначальному плану посылался в Феодосийский залив. Затем ему изменили задачу на демонстрацию десанта у мыса Опук.
1-й отряд («ТКА№94», «ТКА №45», «ТКА№35», -«ТКА№65», «ТКА№105», «ТКА№72»), капитана 3-го ранга А.П. Тууль вышел из Тамани в половине первого часа ночи для обеспечения действий 5-го и 6-го отрядов. Четыре из шести катеров имели на борту десантников, которых они после прохода Тузлинской промоины передали на СКА. Как уже упоминалось выше, во время ожидания у буя с зеленым огнем на минах погибли «ТКА№72» и «ТКА№45». Пока другие катера передавали десантников на борт СКА, эти два катера лежали в дрейфе и их снесло на минное поле… С началом движения десантных отрядов по створам «ТКА№65» и «ТКА№105» направились в дозор на линию Камыш-Бурун — коса Тузла. Вскоре «ТКА-94» из-за поломки ушел в Тамань, поэтому отряды сопровождал только «ТКА№35». Он ставил дымзавесы при подходе катеров к берегу и на отходе. Дозорные катера, никого не встретив, утром также прикрыли отход отрядов дымзавесами.
2-й отряд («ТКА№42», «ТКА №102», капитан-лейтенант A.A. Сутырин) вышел в 22:50 от причала Соленого озера, вступил в охранение 1-го и 2-го десантных отрядов, и далее все время находился с ними, прикрывал дымзавесами при подходе к берегу и отходе от него.
Отдельный «ТКА-82» поступил в оперативное подчинение командира 4-го десантного отряда и также прикрывал его дымзавесами.
Из 3-го отряда («ТКА№43», «ТКА№83», «ТКА№103», «ТКА№104», «СТК-ДД», капитана 3-го ранга В.И. Довгая. «ТКА№43» и «ТКА№103» вскоре после выхода вернулись в Геленджик из-за неисправностей, а остальные в 21:45 прибыли к мысу Опук. Противник не появлялся, а погода все ухудшалась. В условиях 5-балльного волнения и 6-балльного ветра в 01:20 «ТКА№83» и «ТКА№104» ушли в Геленджик, и на линии дозора остался только «СТК-ДД», обладавший большей мореходностью. Выполняя задачу по демонстрации высадки, катер в 02:30 подошел на расстояние 7–8 кабельтовых к мысу Опук и выпустил по берегу 2 торпеды, но взрывов не последовало. В 02:42 с дистанции 6 кабельтовых катер выпустил еще 2 торпеды, которые на сей раз сработали нормально. Продолжая демонстративно «поднимать шум», катер сбросил 5 больших глубинных бомб Б-1 и обстрелял берег из пушек и пулеметов. После нескольких очередей обе пушки (25-мм и ШВАК) вышли из строя, и огонь до 03:07 продолжался из трех пулеметов ДШК. Всего «СТК-ДД» израсходовал на демонстрацию высадки 4 торпеды, 5 глубинных бомб, 30 25-мм выстрелов, 65 — 20-мм ШВАК, 450 патронов ДШК. В документах противника нет никаких упоминаний об этом событии, то есть демонстративные действия не были оценены противником как таковые. Не исключено, что расчеты румынских береговых постов укрылись от непогоды и ничего не слышали. В 03:20 на «СТК-ДД» залило водой два мотора и рацию, они вышли из строя. Пока катер возвращался в базу под одним мотором и без связи, на его поиски выслали авиацию. «СТК-ДД» прибыл в Геленджик в три часа дня 1-го ноября.
4-й отряд («ТКА№81» и «ТКА№101») капитан-лейтенанта С.Н. Котова нес дозор у южного входа в пролив, противника не встречал.
Немецкий флот в проливе так и не появился, поэтому роль отряда прикрытия свелась, в основном, к постановке дымзавес. В условиях сильного волнения катера типа «Г-5» не смогли бы эффективно применить оружие. Лучшее, на что были способны в этих условиях катера – это связать боем немецкие суда в случае их появления в районах высадки и дать возможность десантным отрядам выполнить свои задачи.

 
4.5.4.Реакция немецкого флота на действия наших морских сил

 В базах Керченского полуострова сосредоточились немалые силы противника. К вечеру 31 октября в Киик-Атламе имелось 5 торпедных катеров. В Феодосии находились 16 БДБ (из них 12 боеготовых и 1 ограниченно боеготовая), 3 катера-тральщика типа «RA», катера охраны рейда и даже подводная лодка «U23» (зашла утром пополнить запасы топлива). Еще 4 БДБ, в их числе 3 боеготовых, базировались на Керчь. Конечно, подводная лодка вряд ли могла чем-нибудь помешать катерам в проливе. Но что произошло бы, если бы на пути наших отрядов оказались 5 шнельботов и полтора десятка БДБ? Вряд ли бы немцам удалось сорвать высадку, но известные проблемы нашим десантным отрядам они создали бы.
Если бы немецкие катера и баржи обнаружили нашу десантную «армаду», о тактической внезапности не было бы и речи, а фактически - первые группы десантников высадились, не встречая сопротивления, ни в море, ни на берегу. В бой они вступили минут через двадцать после высадки.
Адмирал Черного моря днем 31 октября отдал на ближайшую ночь следующие приказы. Трем торпедным катерам предстояло действовать на коммуникации Туапсе — Геленджик с центром района у мыса Идокопас. Атаки по подводным лодкам были запрещены в связи с запланированным выходом «U23» из Феодосии к кавказскому побережью. Двум оставшимся катерам было приказано находиться в базе в готовности к немедленному выходу.
Из Феодосии в дозор высылались три пары БДБ. Две пары должны были охранять побережье от мыса Чауда до мыса Опук, а одна — от мыса Опук до мыса Такиль. С восточным звеном выходили три сторожевых катера феодосийской флотилии охраны рейда (мотобаркас и два инспекторских катера). Они должны были перейти в Керчь на замену катерам, которые, действуя по плану подготовки к эвакуации, уничтожили сами немцы. Все три боеготовых БДБ из Керчи обеспечивали дозорную полосу между входами в Керченскую и Камыш-Бурунскую бухты. Таким образом, дозоры перед районом высадки нашего вспомогательного десанта не предусматривались.
Еще 30 октября в ожидании нашего десанта Адмирал Черного моря Кизерицки приказал каждую ночь высылать из Феодосии в дозор не менее 6 БДБ, а при явных признаках скорой высадки, с учетом благоприятной погоды — направлять в дозор все наличные баржи. Но и в этом случае все дозорные полосы планировались у южного берега Керченского полуострова. Самое восточное дозорное звено при нормальной погоде предлагалось не возвращать в Феодосию, а оставлять днем под защитой зенитных батарей у мыса Опук или даже в южной части пролива у Яныш-Такиля. На ночь это звено в любом случае уходило из пролива за мыс Такиль. Дозоры между Такилем и Камыш-Буруном планом не предусматривались. Берег у Эльтигена немецкими штабами считался не доступным для высадки пехоты с тяжелым вооружением. По крайней мере, Кизерицки не считал эту угрозу реальной, и был прав. Наиболее вероятными местами высадки считались некоторые участки северного и южного берегов Керченского полуострова, а в самом проливе — Еникальский полуостров, Керчь и Камыш-Бурун.
Адмирал Кизерицки был, по всем признакам, высокообразованным, опытным, умным военачальником и грамотным моряком. Он был, наверное, прав - район Эльтигена не годился для высадки двух пехотных дивизий с тяжелым вооружением, как это планировалось штабом фронта. И это подтвердили дальнейшие события. Не смотря на неоднократные попытки доставить на плацдарм полковую и среднюю зенитную артиллерию, ни одна из них не завершилась успешно.
 По общей оценке обстановки адмирал Кизерицки в складывающихся условиях считал оборону Крыма делом безнадежным и хотел сохранить больше сил флота для неизбежной эвакуации. Недавний опыт с отрезанными в Геническе силами, когда пришлось затопить 4 БДБ и 5 артиллерийских паромов, также отбивал желание у адмирала загонять в дальний угол ценные боевые корабли. Именно поэтому до начала высадки групп десанта в Керчи находились всего 4 БДБ, главной задачей которых было не допустить высадку непосредственно в Керченской бухте.
Вечером 31 октября погода в Черном море испортилась сильнее, чем в проливе. Выход торпедных катеров был отменен, хотя два шнельбота ночью оставались в готовности к немедленному выходу. В 19:45–20:30 из Феодосии вышли на запланированные дозорные участки три звена БДБ. 3 сторожевых катера вышли в Керчь, но вскоре из-за непогоды вернулись. Быстроходные баржи вернулись из дозора только утром, никого не встретив. Очень похоже, что их командиры, действуя «по обстоятельствам», штормовали в открытом море. На стыке двух дозорных полос, у мыса Опук, с 21:45 находились 3 наших торпедных катера, с 01:20 остался только «СТК-ДД». Он, как уже упоминалось, с 02:30 до 03:07 обстреливал берег, в том числе торпедами, и вообще создавал шумовые эффекты. Все это время БДБ противника он не наблюдал.
Три керченских БДБ находились в дозоре с 20:30 до 07:45 и также никого не видели. Большую часть времени они провели у входа в Керченскую бухту. Нашу артподготовку команды барж слышали, но высадки из-за большого расстояния не наблюдали. Начальник морской обороны Кавказа за ночь так и не разобрался в обстановке, никаких приказов дозорным баржам не давал. В результате немецкий флот даже не пытался помешать высадке.
 Прежде чем перейти к описанию процесса борьбы за удержание плацдарма в районе Эльтигена, я хотел бы уточнить один немаловажный момент. Андрей Кузнецов до того как перейти к описанию мероприятий непосредственно связанных с десантной операцией, привел блок информации, взятой из Отчета по высадке десанта. Я не отрицаю того, что материал этот представляет определенный интерес для читателя, но он приподносится исследователем как описание плана по обеспечению операции. Но это, как говорят у нас в Одессе – «две большие разницы». Уважаемый коллега, по-видимому, не знаком с фактическим процессом планирования и отчетности по проводимым на флоте мероприятиям. Да, действительо, грамотно и обстоятельно составленный план любого ответственного мероприятия, тем более боевой операции, является непременной основой для последующего отчета по результатам проведенной операции. Но этот отчет рассматривается и оценивается только после подведения итогов проведенной операции. Поскольку план и отчет по проведенной десантной операции на Эльтиген составлялись начальником штаба 3-й группы высадки капитаном 2-го ранга Нестеровым И.М. , естественно, оба документа несут авторский «почерк» исполнителя. И в этой связи, используя многократно выдержки из этих документов, Кузнецову было бы уместно назвать имя «создателя» плана и отчета и отметить особую роль начальника штаба в управлении силами и средствами обеспечения десантной операции. Операции по трудности проведения, по потерям и трагичности исхода, сравнимой разве с высадкой десанта в район Южной Озерейки.
 
 4.6. Соответствие плана операции фактическому ходу событий

 Планом операции предусматривались следующие виды обеспечения.
4.6.1. Разведывательное обеспечение
Основная информация о противнике в период подготовки операции была получена воздушной разведкой. Большую часть этой работы выполнили 366-й орап 4-й воздушной армии и 30-й орап ВВС ЧФ. Много летали на разведку 249-й и 790-й истребительные полки 229-й дивизии, эпизодически участвовали и другие части. 18–31 октября на разведку было произведено 550 самолето-вылетов днем и 44 ночью.
Катера до 26 октября произвели 9 выходов для высадки разведгрупп и разведки береговой обороны, но высадить удалось всего две группы. При этом, 19 октября при выходе из Темрюка погиб на мине «БКА№72». Среди 28 погибших оказались 17 человек из разведотдела штаба флота. Из высаженных вечером 20 октября у горы Опук 42 разведчиков и штрафников удалось снять только 16, остальные погибли или попали в плен. В целом высадка разведгрупп стоила немалых потерь и не дала существенных результатов.
 С печальной судьбой этой группы мы познакомились из немецких документов[35].
О ситуации на берегу пролива непрерывно поступала информация от постов СНиС и технических средств наблюдения артиллерии. Немало ценного дала агентурная разведка (партизаны и разведчики разведотдела штаба флота), а также радиоразведка.
Разведка достаточно точно вскрыла состав и численность группировки противника на Керченском полуострове, систему противодесантной обороны и многое другое. Но основной вывод, полученный из разведданных — что противник уходит из Крыма, — устарел 28 октября, когда Гитлер принял решение оборонять полуостров. Наша разведка окончательно установила этот факт (в основном из показаний пленных и захваченных документов) лишь примерно через неделю после начала операции. Слишком бесспорными казались октябрьские данные об эвакуации немецкой группировки. Ну как еще можно было истолковать уничтожение немцами бетонного покрытия на своем основном аэродроме Керченского полуострова в Багерово? Учитывая, что аналогичных фактов насчитывались десятки, сразу поверить в отмену эвакуации было нелегко. Отмена эвакуации как установленный факт впервые была зафиксирована в утренней разведсводке фронта только 10 ноября: «Данными, заслуживающими доверия от 8 ноября, Гитлером отдан приказ об удержании Крыма и усилении войск, находящихся в Крыму. До этого упорная оборона противника расценивалась лишь как попытка прикрыть эвакуацию»[34].
То, что в первую неделю операции командование фронта и флота в корне неправильно представляло себе ситуацию в Крыму, крайне негативно отразилось на ходе операции.
4.6.2. Меры маскировки и сохранения тайны операции
Для сохранения замысла операции в тайне офицерам боевые задачи были объявлены утром накануне высадки, остальным — за три часа до посадки. Посадка войск на катера производилась после наступления темноты. Как обычно, до последнего момента не менялся режим повседневной деятельности на побережье, принимались другие стандартные меры(дезориентации противника –Б.Н.) . Планировавшиеся ранее демонстративные высадки из-за недостатка катеров пришлось отменить, осталась только демонстрация у горы Опук катером «СТК-ДД».
Усилия по маскировке увенчались полным успехом. Первая попытка начать операцию вечером 27 октября осталась незамеченной противником. Хотя наше командование не верило, что будет достигнута тактическая внезапность, о начале операции в ночь на 1 ноября противник на берегу узнал лишь по гулу артподготовки, а частично — после начала высадки.
Выше уже упоминалось, что меры по соблюдению радиодисциплины привели к тому, что немецкая радиоразведка еще в начале октября «потеряла» штаб фронта (затем ОПА) и до конца операции так его и не нашла. К сожалению, того же нельзя сказать о некоторых соединениях и частях (в первую очередь — авиационных и артиллерийских).
4.6.3. Противоминное обеспечение
 Во время предыдущих высадок десанта дело ограничивалось учетом известных минных полей при планировании, потерь на минах не было. Особенно впечатляет отсутствие подрывов при высадке в Новороссийский порт, буквально нашпигованный донными минами за несколько дней до этого. Таким образом, штабы привыкли к мысли, что минная опасность — не самая большая проблема в десантной операции. Это наложило определенный отпечаток на планирование и последующее обеспечение операции.
Между тем минная обстановка в проливе была очень непростой. С начала войны по 31 октября 1943 года Черноморский флот выставил в проливе и на входах в него 429 мин, в том числе 127 донных, и 32 защитника; противник — более 1900 мин, из них более 300 донных, а также 762 защитника. Учитывая результаты траления до ноября 1943 года и естественную убыль боеготовых мин, можно считать, что на этом небольшом пространстве оставались опасными примерно полторы тысячи мин. Часть из них находилась на пути десантных отрядов. В ходе операции были поставлены новые заграждения, которые выставлялись в ночное время, с плавсредств не имевших надежного специального и навигационного оборудования, что делало их не менее опасными для своих кораблей.
 К сожалению, нехватка катеров привела к решению использовать все тральщики в роли транспортов и высадочных средств. Правда, с середины октября производилось систематическое траление от Анапы до порта Тамань — небольшими силами и с перерывами на непогоду. До начала операции удалось протралить фарватер шириной всего в один кабельтов, причем не на всю длину. Были обнаружены ранее неизвестные заграждения в районе м. Панагия, но проходы в них получились слишком узкими для безопасного плавания. Фарватер, проложенный вдоль берега, нельзя было обеспечить ведущими створами. В поворотных точках форватера были поставлены освещаемые буи. Но этого условия для уверенного плавания по узкому фарватеру было недостаточно, что и привело в ходе операции к потерям катеров и последующему закрытию фарватера для плавания. Заграждение «К-12» в районе мыса Тузла было обнаружено только утром 31 октября, за считаные часы до начала операции, когда на поверхности было замечено 5 мин. Границы этого заграждения без контрольного траления определить было сложно, поэтому «К-12» стало причиной немалых потерь. Поскольку во время проведения операции все тральщики были загружены десантниками, проводка отрядов за тралами не предусматривалась. Можно было бы посчитать это решение ошибкой, но проводка за тралами в ночь на 1 ноября все равно оказалась невозможной из-за плохой погоды.
 Похоже, немецкие минеры проявляли завидную инициативу и выдумку. Так, в Новороссийском порту за несколько суток оживленного движения прямо по минному полю не произошло ни одного подрыва. Срабатывание мин началось уже после окончания Новороссийской операции. Как выяснилось из последующего ознакомления с немецкими документами, установка приборов срочности и кратности мин как раз предусматривала создание в Новороссийском порту длительной, перманентной минной опасности. Как мы увидим далее, в приказе немецкого командования по оставлению Тамани и Новороссийска шла речь о минах замедленного действия.
 Из двух заграждений донных мин, имевшихся в зоне 3-й группы высадки, «К-9» в районе мыса Железный Рог вообще никак себя не проявило и не было обнаружено даже при послевоенном тралении. На минах заграждения «К-11» в районе Тузлинской промоины было зафиксировано несколько подрывов. Несколько странно складывалась обстановка по донным минам в Керченской бухте. Об этом пойдет речь в разделе по Митридатской части десантной операции.
 На Азовском море перед операцией траление не производилось, докладов от постов НиС о сплывших минах в тот период не проступало . Заграждение «К-13» у мыса Ахиллеон было обнаружено наблюдением с берега. В отличие от донных заграждений в Керченском проливе и далее на юго-восток, заграждение «А-8» (10 донных мин LMB), выставленное противником в сентябре при эвакуации Темрюка, оказалось просто убийственным для наших плавсредств. Не исключено, что заграждение «А-8» стало самым эффективным из всех, выставленных на наших морских театрах (на 10 минах за несколько месяцев подорвались 7 катеров Б.Н.). Явная недооценка минной опасности привела к серьезным потерям наших кораблей и судов.

4.6.4. Противовоздушная оборона
Все пункты сосредоточения и погрузки войск, a также аэродромы и железнодорожные станции были плотно прикрыты зенитной артиллерией Северо-Кавказского фронта (см. схему на Рис ). Имелось (включая аэродромные полки ПВО 4-й воздушной армии) 95 85-мм и 32 76-мм орудий, а также 256 37-мм автоматов, не считая 21 авиационной пушки ШВАК и многочисленных пулеметов ДШК. Перед операцией и в ее начале прикрытие осуществлялось также барражем истребителей. Затем они, в основном, перешли к прикрытию способом дежурства на аэродроме. Была развернута широкая сеть постов ВНОС. Кроме того, ситуацию в воздухе контролировали PЛC «Пегматит» в Фонталовской, приданная 229-й истребительной авиационной дивизии (иад), «Редут» в совхозе Бугас и отчасти РЛС «Пегматит» в Анапе (последние две станции принадлежали флоту).
Движение десантных отрядов и высадку войск также было намечено обеспечить прикрытием истребительной авиации и рядом предварительных ударов по аэродромам противника.

4.6.5. Противокатерная оборона
Поскольку ожидалось вмешательство немецкого флота, во время перехода десантных отрядов морем и во время высадки планировалось развернуть катерные дозоры на опасных направлениях. Всего по плану действия 1-й и 2-й групп высадки обеспечивали 4 ТКА и 4 БКА, а 3-й группы высадки — 15 ТКА. Дозоры сразу после высадки 1-го эшелона должны были усилить торпедные катера и бронекатера из сил охранения и групп дымзавесчиков. Нашей разведке не удалось вовремя установить, что у немцев не осталось флота в Азовском море. Поэтому дозоры севернее входа в пролив оказались напрасным отвлечением сил.
Непосредственное охранение десантных отрядов на переходе должны были осуществлять отряды охранения, состоявшие из торпедных, сторожевых катеров и бронекатеров (фактически отряды охранения созданы не были из-за нехватки боевых катеров). При встрече с противником отражать атаки врага вынуждены были сами катера с десантом. Десантные войска также могли в случае необходимости участвовать в морском бою. Для этого к ведению огня было подготовлено перевозимое вооружение, вплоть до 45-мм противотанковых пушек. Кроме того, на части десантных плавсредств были установлены зенитные пулеметы ДШК, привлеченные вместе с расчетами из частей ПВО. В портах погрузки (Тамань, Кротков, Соленое озеро) были установлены в роли противокатерных 76-мм дивизионные пушки 796-го артполка 318-й стрелковой дивизии.

4.6.6. Инженерное обеспечение
Так как противнику в целом удалось осуществить планомерный отход с Таманского полуострова, он успел разрушить здесь всю инфраструктуру. Наиболее болезненно на подготовке операции сказалось разрушение железнодорожных путей и портовых сооружений. Восстановление старых пристаней и строительство новых началось 12 октября. К концу месяца удалось ввести в строй 23 пристани: 13 для войск 56-й армии (Темрюк — 4, Пересыпь — 1, Кучугуры — 3, Кордон Ильича — 2, коса Чушка — 3) и 10 для войск 18-й армии (порт Тамань — 2, Гадючий Кут (Комсомольск) — 2, Кротков — 3, Соленое озеро — 3).
Постройкой причалов занимались три понтонно-мостовых батальона Северо-Кавказского фронта (19, 37 и 54 омпмб) и инженерные роты баз флота. К работам привлекался и личный состав войск. Постройка велась из подручных средств. Бревна и доски брались из разрушенных строений или вылавливались из воды, гвозди собирались на развалинах. В районе Кордона и на косе Чушка работы проводились по ночам из-за активного противодействия немецкой артиллерии. И все равно понтонеры несли потери. Помимо артогня пристани разрушались штормами и их неоднократно приходилось восстанавливать заново. Была проведена определенная подготовка к быстрой постройке пристаней на захваченных плацдармах.
Пристани в Пересыпи, Кучугурах и Комсомольске было невозможно использовать из-за погодных условий в ноябре-декабре. По той же причине вскоре после начала операции практически прекратилось использование пристаней в районе Соленого озера. То есть значительная часть усилий и средств по их постройке была растрачена впустую.
Не менее важной задачей были постройка и дооборудование переправочных средств, способных преодолеть пролив. Опыта такой работы у инженерных частей СКФ не было.
Еще одной сложной задачей стала организация судоремонта на Таманском полуострове. Керченская ВМБ к октябрю не имела стационарных судоремонтных средств. Азовская флотилия располагала крайне скудными ремонтными силами, к тому же они остались далеко в тылу в местах недавнего базирования флотилии. Между тем, сразу было понятно, что собранные со всех портов разнотипные, сильно изношенные плавсредства потребуют частого и быстрого ремонта. Даже если не брать в расчет возможные боевые и навигационные повреждения, интенсивное использование судов в условиях непогоды предполагало постоянное ремонтное обеспечение. Многие двигатели проработали без планового ремонта вдвое дольше установленных норм. Мы ведем сейчас этот, казалось бы, малоинтересный анализ, в связи с тем, что эти раздолбанные рыбацкие лайбы, наспех собранные «бочечные» паромы, латанные-перелатанные корпуса сторожевых катеров стали причиной трагической гибели многих сотен и тысяч солдат и морских пехотинцев, многие из которых погибли, так и не достигнув своего места назначения на плацдармах Крыма.
 В течение долгих лет войны, на ремонтных предприятиях Туапсе, Поти, Геленджика тратились сотни миллионов рублей, привлекались тысячи квалифицированных рабочих и инженеров для ремонта и поддержания в боевой готовности линкора, четырех крейсеров, десятка миноносцев и тральщиков. И это при том, что после 7-го октября 1943 года ни один из этих кораблей не вышел в море для выполнения боевых задач, в том числе и для поддержки десантных операций. Примерно тоже самое можно сказать о подводных лодках, техническое поддержание которых стоило немалых средств и усилий и у которых до 1943 года, по сути, не было в Черном море достойных их назначения целей. А когда появилась возможность их активного применения, то оказалось, что из более чем 60-ти единиц, имевшихся на начало войны, не более 12-14 могут выйти в море на выполнение боевых задач. Если бы вся судоремонтная база Черноморского флота была перенацелена на постройку универсальных средств, подобных немецким БДБ, то моряки получили бы надежные в плавании и эффективные в бою с врагом на море и на берегу средства и были бы сохранены многие тысячи жизней наших воинов.
 В нашем же случае в ходе операции боевые катера с серьезными повреждениями и неисправностями приходилось отправлять для ремонта и восстановления в южные базы. Ремонт же мобилизованных судов, десантных ботов и т. п. организовали на месте. Спешно собрав ремонтников и оборудование из различных баз флота, постепенно удалось создать ремонтную базу, но это произошло уже в ходе неудачно начавшейся операции. Сначала основная ремонтрная база размещалась в Тамани, а с 6 ноября — в районе Сенной. Дело постепенно налаживалось, но до конца операции возможности ремонтной базы оставались очень скромными. Значительная часть боевых катеров и десантных средств простаивала в ремонте или в его ожидании, что негативно сказалось на ходе операции.
К инженерному обеспечению нужно также отнести подготовку подразделений саперов, включенных в первый эшелон десанта. Они должны были высадиться в первых рядах со средствами борьбы с минами, проволочными заграждениями и т. п. Кроме того, личный состав штурмовых отрядов получил ножницы, «кошки» и другие инженерные средства для обеспечения первого броска десанта.

4.6.7. Материально-техническое обеспечение
Очень похоже, что ни одна фронтовая операция в ходе войны не проводилась в таких тяжелых условиях снабжения, как эта. Проблемы со снабжением стали одной из основных причин того, что операция быстро превратилась из фронтовой - в армейскую, а затем и вовсе зашла в тупик.
Обе армии фронта, предназначенные для участия в операции, еще до высадки оказались далеко от ближайших железнодорожных станций. Немецкие саперы, выполняя указания своего командования, блестяще справились с задачей – вся инженерная и транспортная инфраструктура Тамани особенно в районе портов, была разрушена и требовала длительного восстановления. Если участок железной дороги от Краснодара до Крымской был в приличном состоянии, то дорогу от Крымской до Варениковской только что восстановили. Она работала с большими перебоями и пропускала всего 60–80 вагонов в сутки. Дальше грузы доставлялись автотранспортом по грунтовым дорогам в условиях жестких лимитов на бензин.
Соединения, переброшенные в Крым в процессе проведения операции, оказались в еще более сложной ситуации. Грузы доставлялись через пролив в условиях осенне-зимней непогоды с использованием малоприспособленных для таких условий мелких плавсредствах. Поскольку ни одного порта в Крыму освободить не удалось, выгрузка на временные причалы и на необорудованный берег представляла собой особую проблему, превращаясь в отдельную операцию обеспечения полкового или бригадного масштаба. Мало того, что переправа и причалы находились под постоянным воздействием артиллерии и авиации противника. Так обстояли дела на основном плацдарме под Керчью. О наглухо блокированном и осажденном Эльтигенском плацдарме и говорить нечего.
Поскольку общая продолжительность операции по освобождению Керченского полуострова и Крыма жестко не устанавливалась, более-менее детально оговаривалось лишь обеспечение первого эшелона войск{4.13}
Планировалось постепенно довести суточные перевозки через пролив до 600 тонн. Вообще проблема планирования перевозок через пролив упиралась в расчет наличия плавсредств. А с этим, как уже отмечалось, изначально имелись серьезные проблемы.
Станция снабжения 56-й армии находилась в районе станицы Варениковской. Оттуда грузы доставлялись автотранспортом через Курчанскую в Темрюк, а также по реке Кубань в тот же Темрюк. Станцией снабжения 18-й армии также была таже Варениковская, а после восстановления железной дороги до Старотитаровской ее планировалось перенести в эту станицу. Ожидалось, что это произойдет к 1 ноября. Подача грузов к портам осуществлялась автотранспортом (к Соленому озеру — морем). Станция снабжения 4-й воздушной армии находилась в станице Крымской.
Глубина армейского тылового района до начала операции равнялась 50 км, затем увеличилась на ширину Керченского пролива и далее, вплоть до переправы армейских тылов, — еще на глубину продвижения десанта в глубь Крыма. Самые трудные километры, конечно, приходились на пролив. Они-то и вызвали основные проблемы.
Несмотря на массу проблем армейские службы тыла работали в целом удовлетворительно, чего нельзя сказать об аналогичных службах Черноморского флота и Азовской военной флотилии. С удалением от основных мест базирования структуры флотского тыла перестали справляться со своими обязанностями. Остовными причинами такого положения стала острая нехватка транспорта и недостаточный уровень подготовки руководящих кадров служб тыла. Больших проблем с обеспечением катеров топливом и боеприпасами удалось избежать, а с обеспечением личного состава флота всеми положенными видами довольствия возникли проблемы. Команды катеров не получали нормального питания, были перерывы в выдаче положенных водочных порций. Бывали случаи, когда моряки, замерзшие и мокрые с ног до головы после тяжелых ночных боев, не имели возможности обсушиться и получить кипяток. При этом разместившиеся рядом красноармейцы, еще не участвовавшие в боях, жили в сухих и теплых землянках, хорошо питались и исправно получали водку. Моряки открыто выражали законное недовольство, но проблемы с их обеспечением до конца операции так и не удалось решить, несмотря на приказы, вмешательство политотделов и замену отдельных «специалистов» тыла флота и флотилии.

4.6.8 Навигационно-гидрографическое обеспечение

Поскольку Таманский полуостров был недавно освобожден от противника, требовалось установить навигационное ограждение фарватеров, створные огни, произвести промерные работы, организовать военно-лоцманскую и манипуляторную службы и т. д. Этим занимались гидрографические партии от АВФ, Керченской и Новороссийской баз. Главная проблема заключалась в том, чтобы обеспечить навигационный режим переходов десятков и сотен сотен мелких плавсредств, большая часть которых не имела навигационного оборудования. Особую сложность представляли ночные переходы к местам высадки десанта. Задача была очень сложной. Ведь значительная часть судов была оснащена самыми примитивными средствами навигации, не имела средств связи и подготовленных сигнальщиков. Команды волжских баркасов вообще не имели опыта плавания в море, тем более в таких сложных условиях.
Для каждого десантного отряда была установлена пара ведущих створных огней определенного цвета (7 пар на косе Чушка и 6 пар в районе мыс Тузла — Кротков). В отдельных поворотных пунктах фарватеров должны были стать на якорь специально выделенные катера. Линия начала дижения отрядов перед Еникальским полуостровом обозначалась секущими створными огнями из района Кордон, а перед Эльтигеном — с косы Тузла. С целью маскировки ведущие огни были включены так, чтобы их было видно только до середины пролива. За 15 минут до высадки они включались на полную мощность, чтобы суда видели направление движения вплоть до подхода к берегу. С первым эшелоном высаживались манипуляторные группы, которые должны были сразу установить на берегу ориентирные огни.
Гидрометеорологическое обеспечение осуществляли гидрометеорологические службы Керченской ВМБ и Азовской флотилии. В целом прогнозы погоды оказались довольно близки к реальности. Перед операцией было своевременно дано штормовое предупреждение. К сожалению, по известным причинам им пренебрегли. С учетом того, что временные особенности дна в зоне предполагаемой высадки (наличие галечно-песочного бара) , не были выявлены и препятсвовали подходу к берегу катеров, гидрографическое обеспечение не может считаться удовлетворительным.

4.6.9 Медико-санитарное обеспечение
Имеет смысл сказать лишь о специфических для десантной операции моментах. Потребовалось разделить функции медико-санитарных служб армии и флота. На долю флота выпали оказание медпомощи при посадке, переходе морем и высадке десанта, а также эвакуация раненых через пролив. Все катера десанта были укомплектованы флотскими боевыми санитарами и снабжены медимуществом. Армия должна была доставлять раненых автотранспортом в распределительные пункты и затем в армейские госпитали. Поскольку специально оборудованных санитарных судов не было, эвакуация проводилась теми же катерами, которые доставляли на плацдармы войска и грузы. В Эльтигене погрузка раненых проходила в тяжелейших условиях с необорудованного берега и под огнем противника. Ходячим раненым иногда приходилось добираться до катеров вброд. Впервые на Черноморском флоте была осуществлена замкнутая система эвакуации, то есть все попавшие в армейские госпитали раненые моряки (за исключением 36-ти нетранспортабельных) были переведены во флотские медучреждения.
Я неспроста практически полностью привел подразделы отчета о десантной операции на Эльтиген. По фактическому выполнению каждого из этих видов обеспечения можно было бы построить отдельное исследование. Но стоит ли? Мы хорошо знаем истинную цену большей части отчетов по проведенным военным операциям. Обратите внимание на последний пункт отчета: «Медико-санитарное обеспечение». Спрашивается - насколько для нас важна информация о том, что в процессе медицинского обеспечения операции «…впервые на Черноморском флоте была осуществлена замкнутая система эвакуации, то есть все попавшие в армейские госпитали раненые моряки (за исключением 36-ти нетранспортабельных) были переведены во флотские медучреждения». Можно ли из этого раздела выяснить число раненых, оставалось в госпитале плацдарма на момент прорыва десантной группировки в сторону горы Митридат? Можно ли из этого отчета выяснить судьбу большей части раненых и медицинского персонала госпиталя, оставшихся на плацдарме? В процессе нашего исследования мы вернемся к этим непростым вопросам.
Примерно так же с некоторым пристрастием можно оценить все остальные пункты элементов обеспечения проведенной десантной операции.

4.7 Этапы борьбы за плацдарм в районе Эльтигена
4.7.1 Борьба за Эльтигенский плацдарм 1–7 ноября
 Бои на плацдарме 1 ноября
Итак, высадка состоялась. Мало кому из десантников удалось достичь берега сухим. Из тех, кто добирался вплавь, многие вышли на сушу без боеприпасов, некоторые и без оружия. Бойцы были измучены многочасовой качкой в штормовом море. Тем не менее, наступательный порыв десантников был очень высок. Среди множества примеров героизма особое впечатление производит подвиг санинструктора 386-го обмп Галины Петровой. Ее подвиг подробно описал в своих воспоминаниях Г.Н. Холостяков.
Высадившиеся штурмовые группы начали действовать по плану — очищали от противника берег на участке высадки, уничтожали огневые точки. Затем десантники двинулись во всех направлениях в глубь суши, стремясь быстрее захватить выгодные для обороны рубежи и обеспечить высадку основных сил. Никаких признаков организованной борьбы со стороны ошеломленных немцев и румын в первое время не наблюдалось. Тем не менее, отдельные узлы обороны, особенно вокруг батарей, ожесточенно сопротивлялись.
 В большинстве источников по исследуемой теме, указывается, что в ночь на 1 ноября удалось высадить чуть более 2550 человек из 5700 спланированных к высадке. При этом упоминаются 18 противотанковых орудии, 15 минометов, 19,5 т боеприпасов, доставленных на плацдарм. Не лишне было бы уточнить, что запланированные для поддержки десанта орудия, были погружены на 8 бочечных плотов, семь из которых были разбиты волнами , а орудия с последнего –восьмого плота, прибитого к берегу, занятому противником, были выведены из строя самими артиллеристами. В первых боях на плацдарме артиллерии у десантников не было.
 Численность первого броска десанта прослеживается по отчету, представленному штабом 20-го стрелкового корпуса 18-й армии. Потери, понесенные при переходе морем и в процессе, высадки составили 1490 человек (убитыми и утонувшими 1313 и пропавшими без вести – 177). Число потерь в 1490 человек, поданное в сводке штабом 20-го корпуса, вызывает некоторое изумление. По некоторым признакам операторы штаба, не разобравшись в обстановке, поспешили включить в число безвозвратных потерь, личный состав 2-х батальонов, не высаженных на плацдарм, а утром 1-го ноября после возвращения катеров, не прибывших к месту нахождения своих полков. Немецкие разведчики из штаба 5-го корпуса, использовавшие информацию, полученную от пленных и от румын, называют 500 человек, потерянных нами в первый день высадки. Это более достоверная цифра потерь, по крайней мере, «стыкующаяся» с остальными данными по расходу личного состава, участвовавшего в операции. Более точные данные по потерям в первую ночь высадки в дальнейшем не уточнялись и по всем признакам должны считаться – неустановленными. По тому, как на плацдарме утром 1-го ноября с учетом потерь в бою при высадке оставалось около 2500 человек, можно считать данные разведки немцев о 2000 десантников вполне достоверными.
 Основные потери катеров были от подрывов на минах, многие десантники, в том числе командир 1331-го стрелкового полка полковник А.Д. Ширяев и офицеры его штаба, погибли. Всего было потеряно 37 судов различных классов, 29 было сильно повреждено. Из-за сильного повреждения сторожевого катера «СКА№ 044», на котором они шли, не смогли высадиться командир 318-й стрелковой дивизии полковник В.Ф. Гладков и начальник политотдела дивизии полковник М.В. Копылов. Тем же снарядом был убит находившийся на катере командир дивизиона сторожевых кораблей Герой Советского Союза капитан 3 ранга Н.И. Сипягин. Также из-за повреждений десантных кораблей не смогли высадиться шедший со 1339-м стрелковым полком начальник штаба 318-й стрелковой дивизии полковник П.Ф. Бушин, и заместитель командира дивизии полковник В.Н. Ивакин, который шел со 1331-м стрелковым полком.
Только по этим фактам и по числу погибших плавсредств можно себе представить сложности высадки десанта в ночь 1-го ноября.
Первыми высадились в районе Эльтигена бойцы 386-го отдельного батальона морской пехоты капитана Н.А. Белякова и 2-го стрелкового батальона капитана П.К. Жукова из 1339-го стрелкового полка 318-й стрелковой дивизии. Успех высадки, захвата плацдармов в районе Эльтигена и их обороны на первом этапе решили исключительно быстрые, инициативные, разумные и смелые действия, храбрость, самоотверженность и боевое мастерство бойцов, командиров отделений, взводов, рот и батальонов.
На левом фланге отряд, собранный командиром батальона майором А.К. Клинковским из разрозненных групп десантников 1331-го стрелкового полка, взял важную в тактическом отношении высоту и отразил 19 контратак танков и пехоты противника. По соседству с ним сражался сборный батальон из личного состава 255-й бригады морской пехоты под командой майора С.Т. Григорьева{4.14}. Батальон продвинулся вперед на 900 метров, но, встретив упорное сопротивление, был вынужден закрепиться на захваченном рубеже. В бою за высадку майор Григорьев получил тяжелое ранение и был эвакуирован с плацдарма.
 В первые часы десантники действовали разрозненными боевыми группами, без единого командования. Не высадились командир и штаб 318-й дивизии, командиры всех трех полков. Кроме того, при высадке было потеряно много оружия и имущества. Не удалось доставить ни одной полковой пушки.
В отчетах начальника артиллерии 18-й армии фигурируют три полковых 76-мм орудия, якобы доставленных на плацдарм. Фактически в ночь на 1-е ноября ни одного орудия на берег не попало, если не считать орудий с одного из бочечных плотов, выведенных из строя самими артиллеристами, во избежание их захвата противником. Больше всех десантников смогли высадить 5-й и 6-й десантные отряды из Тамани, и только потому, что высаживали их южнее, и избежали проблемы преодоления прибрежного бара. 386-й батальон морской пехоты с 613-й штрафной ротой (моряков) по плану направлялся к мысу Камыш-Бурну, а оказался на северной окраине Эльтигена. Из 1339-го полка высадились, в основном, подразделения 1-го батальона без 1-й роты. Эта рота была на ботах и баркасе, которые буксировал «СКА№019». После его подрыва на мине боты и баркас были отведены в Тамань. На борту «СКА№019» находилась штабная группа 1339-го полка во главе с начальником штаба майором Д.С. Ковешниковым. Офицеры штаба перебрались на «СКА№046» и к утру высадилась с десантных ботов у Эльтигена.
25-летний майор Ковешников {4.15}, не имевший опыта самостоятельного командования полком, оказался самым старшим командиром на плацдарме. Первые попытки выйти на связь с командиром дивизии Гладковым или со штабами на таманском берегу не удались. Тогда Ковешников взял командование в свои руки и управлял боевыми действиями до прибытия Гладкова во второй половине 1 ноября. Как отметил в обзоре операции офицер Генерального штаба, подполковник Лебедев: «…руководство частями перешло к второстепенным лицам и было недостаточно твердым и организованным» .
В доброе, старое время офицеры Генерального штаба находились при штабах боевых частей, а не ограничивали свою деятельность диспетчерскими и писарскими обязанностями. Так что мнение этого «писаря» от Генерального штаба не стоит принимать всерьез при анализе событий.
386-й обмп с 613-й штрафной ротой, высадившись в 05:15–06:00, к 7 часам утра заняли северную часть поселка Эльтиген, а к 8 часам вышли на мыс Камыш-Бурну, где захватили двухорудийную 75-мм батарею, прожекторную станцию и другие трофеи. Кроме того, морские пехотинцы заняли противотанковый ров, начинавшийся у берега севернее мыса. Отдельные подразделения батальона и 1339-го полка вели бои за центр Эльтигена, заняли высоту 37,4 и курганы севернее высоты. Десантники захватили несколько орудий, стрелявших по району высадки, и еще одну прожекторную станцию.
По отчетам прослеживается, что: «…из-за того, что 1-я рота 386 обмп не была высажена, не удалось решить важную задачу первого дня — выйти к дамбе у Камыш-Буруна». Учитывая, что из Камыш-Буруна выдвигались резервы противника для атаки плацдарма, вряд одна рота смогла бы существенно изменить ход боя. Взвод штрафников из 613-й роты занял важную высоту 47,7 северо-западнее Эльтигена и закрепился на ней. В районе Эльтигена было захвачено несколько бетонированных бункеров, в том числе старый командный пункт 613-го морского дивизиона береговой артиллерии. В последующие дни немцы, пытаясь выбить десантников оттуда, неоднократно пожалели, что построили эти сооружения.
Из 1337-го полка на пляже перед Эльтигеном смогли высадиться разрозненные подразделения всех трех батальонов. Они заняли южную часть поселка и повели наступление на высоту 56,7.
Хуже всего обстановка складывалась на юге плацдарма. У коммуны «Инициатива» высадилось меньше всего десантников — в основном, 1-й батальон 1331-го полка и часть сводного батальона 255-й омсбр. Опытный командир сводного батальона майор С.Т. Григорьев, отличившийся еще в Новороссийском десанте, вскоре после высадки получил тяжелое ранение и был эвакуирован на Тамань. В отличие от Эльтигена, где удалось хоть как-то организовать управление, в районе коммуны «Инициатива» бой принял беспорядочный характер. В ходе боя разрозненные группы десантников, обтекая опорные пункты противника, просочились в северном направлении и вышли к Эльтигену. 173-мм береговая батарея 2./613, находившаяся на их пути, была обойдена стороной, и, к большому сожалению, не пострадала.
Чуть севернее коммуны «Инициатива» высадил десантников потерявший ориентировку десантный бот из Кроткова. О том, что довелось пережить этим людям, можно узнать из документов разведотдела 5-го немецкого корпуса по показаниям пленных — командира взвода роты автоматчиков 1337-го полка лейтенанта М. Виникова и девушки-санинструктора того же полка A.M. Сухоруковой. В ночь на 1 ноября с их бота высадились 24 автоматчика во главе с командиром роты и минометчики, рядом разгрузился еще один бот. Бойцы заняли близлежащую высоту, но на рассвете попали под минометный обстрел с севера и с юга. Потеряв 5 человек убитыми и имея многих раненых (был ранен и Виников), десантники отошли ближе к берегу. Вечером 1 ноября к ним пробрался посыльный из Эльтигена, который передал приказ, оставив раненых, прорываться на север. В районе высадки остались санинструктор и около 10 раненых, из которых трое в течение суток скончались. До 13 ноября оставшиеся в живых десантники скрывались под берегом, пили морскую воду (!) и питались сухими пайками — своими и скончавшихся товарищей. По ночам наблюдали морские бои, днем — сброс грузов в район Эльтигена. Через неделю измученных и истощенных десантников обнаружили румыны, прочесывавышие береговую черту. Один кошмар кончился, но начался другой — плен.
 В первой половине дня 1-го ноября действиями всех высадившихся подразделений руководил начальник штаба 1339-го стрелкового полка майор Д.С. Ковешников. Ему помогал политработник майор А.А. Мовшович.

О действиях противника в первый день высадки наших десантников под Эльтигеном мы узнаем из воспоминаний командира 98-й дивизии вермахта генерала Мартина Гарайса: «Как только начался ураганный огонь на Эльтиген, полковник Фаульхабер начал действовать. Он поднимает на ноги спящий под фортом Тотлебен 1-й батальон 282-го полка, высылает его с грузовиками в Камыш-Бурун, чтобы там дожидаться дальнейших распоряжений, а сам направляется на передовую, в направлении Эльтигена.
Перед ним туда же выезжают капитан Фокентанц с лейтенантом Боксхорном и лейтенантом Кохом, чтобы на бывшем медном руднике установить связь со старшим командиром на участке обороны - капитаном доктором Финке.
Уже на подъезде, за 1500 м от места, машина попадает под обстрел с обеих сторон. На полном газу все-таки удается добраться до КП 2-го батальона 282-го пехотного полка. Поездка проходит в темноте, через ряды десантных групп, которые как раз переходили дорогу от Камыш-Буруна на Комммуну «Инициатива». Командный пункт блокирован. Капитан доктор Финке совсем не против пополнения в лице капитана Фокентанца и его сопровождающих. Примерно так же поначалу обстоят дела и на 2-й батарее 198-го артиллерийского полка капитана Хайбека, на чьих огневых позициях
в рассветных сумерках внезапно вынырнул большевик. Батарея уверенно и спокойно прямой наводкой загоняет врага на горные склоны к западу от Эльтигена. Пока что неприятелю не сунуться на западные равнины полуострова. Похожая ситуация сложилась и на 3-й батарее 198-го артполка под командованием капитана Тони на юго-западе плацдарма. Капитан звонит на КП румынской роты, стоящей в 100 м от его позиций, - и отвечает ему большевик! Пулеметным огнем, управляемым с наблюдательного пункта, неприятелясдерживают до тех пор, пока немецкая пехота не выбивает врага.
Между тем ранен полковник Фаульхабер и командование 1-м батальоном
282-го полка принимает обер-лейтенант Дей. Вначале южный отвесный берег Чурубашского озера охраняет лишь 2-я рота. Она находится под сильным беспокоящим огнем и несет потери. Уже ранены командир и его заместитель. С наступлением дня полковник Фаульхабер обозревает всю критическую обстановку и, ни секунды не колеблясь, сам возглавляет 2-ю роту и ведет ее в контратаку на северный фланг вражеского плацдарма. Никаких средств для помех непрекращающимся налетам штурмовой авиации нет; на удивление хорошо вооруженный противник, затаившись в ямах, воронках, изгибах траншей, ожесточенно стреляет из автоматов и
пулеметов - но сила удара роты, которую ведет в бой сам командир полка, так велика, что удается отбить и дорогу, и позиции, угрожавшие 2-й батарее и КП Финке на старом медном руднике. Большевик снова отброшен на горные вершины около Эльтигена. Таким образом, в результате контратаки было достигнуто и радикальное сужение вражеского плацдарма. Задача дня большевика, вторгнутьсяна 20 км в глубь немецкой обороны, так и осталась несбыточной мечтой. И хотя потери в офицерском и унтер-офицерском составе велики, тем не менее, контратаку Фаульхабера можно считать большой удачей. Все новые попытки неприятеля снова расширить свой плацдарм потерпели крах... Попытке капитана Фокентанца с подошедшими остатками 1-го батальона 282-го полка оттеснить северный фланг противника
южнее Нижнего Бунина удача улыбнулась меньше. Хотя батальон и отвоевал несколько сотен метров территории, но затем пришлось залечь в чистом поле».[14] Нам приходится мириться с формой изложения материала отдельными недостатками перевода воспоминаний генерала Гарайса, помня о том, на данный момент - это основной и чуть ли не единственный мемуарный источник по действиям противника на Керченском полуострове.
 Очевидным фактом было то, что основными узлами сопротивления противника на плацдарме стали позиции батарей береговой обороны и опорные пункты в старых бетонированных сооружениях, приспособленных для эффективной обороны. С учетом того, что на плацдарм было высажено не более 50% от запланированного числа десантников, и их не удалось усилить артиллерией и тяжелыми минометами, рассчитывать на больший успех не приходилось.
 По итогам высадки десанта на Эльтиген и первого дня боев за удержание и расширение плацдарма, можно сделать один общий вывод. Недостатки в организации посадки десанта на суда, проблемы на переходе и в процессе высадки, вызванные штормовой погодой и рельефом дна в районе высадки грозили повторением южноозерейской трагедии. Частичная высадка десанта стала возможной лишь при отсутствии активного противодействия со стороны противника в течение полутора часов.
 .
К восьми часам утра наши войска, стремясь занять как можно больше территории, вытянулись в тонкую линию по периметру плацдарма. Дальше они и без немецких контратак продвинуться не смогли бы из-за недостатка сил. Требовались подкрепления и боеприпасы, десантники были утомлены длительным переходом по морю и непрерывными боями на берегу. Тем не менее, они сражались с поразительной стойкостью. Например, высоту 47,7, которую оборонял взвод 613-й штрафной роты во главе с лейтенантом А.Д. Шумским, немцы смогли занять лишь после гибели всех 18-ти ее защитников.
В 07:20 связь с Большой землей по радио установили один из артиллерийских корректировочных постов и командир 386-го батальона капитан H.A. Беляков. Штабная группа Ковешникова смогла выйти на связь к половине одиннадцатого. Это сыграло важную роль в сохранении плацдарма, так как появилась возможность нацеливать авиацию и артиллерию на отражение немецких атак. Связи с 1337-м и 1331-м полками у Большой земли не было до вечера. К счастью, основные события разворачивались на северном участке плацдарма .
К 10:15 штаб 5-го корпуса оценивал наши силы на плацдарме в 450 человек, то есть занижал их в несколько раз. Командир 98-й дивизии получил приказ подготовить контратаку и покончить с десантом. Тем временем в 11:30 1-й батальон 282-го полка, прибывший на автомашинах, при сильной поддержке артиллерии (3 легкие и 1 тяжелая полевые батареи, 1 батарея 88-мм зениток, тяжелая береговая артиллерия) пошел в очередную контратаку. После тяжелого боя немцы были отброшены.
К этому времени над полем боя почти непрерывно висели наши штурмовики. Так как высадка десанта под Керчью не состоялась, на немцев у Эльтигена навалились и ВВС ЧФ, и авиация 4-й воздушной армии. Немецкая ударная авиация 1 ноября была занята на Перекопском перешейке, отражая атаки наших танкистов и кавалеристов. У Эльтигена действовали немногочисленные истребители. В роли штурмовиков выступали несколько ночных истребителей «Me-110». Некоторые зенитные батареи пострадали в боях с десантниками, а личный состав 2-й батареи 89-го зенитного дивизиона, потеряв матчасть, даже использовался в роли пехоты. Оставшиеся зенитные батареи быстро расстреляли боеприпасы, а подвоз новых из-за атак штурмовиков оказался невозможен до наступления темноты. В общем, бороться с нашей авиацией немцам оказалось нечем. После 10 часов корпосты десанта наладили устойчивую связь с артиллерией на таманском берегу. В результате контратаки обходились противнику все дороже и дороже.
Командующий 17-й армией в этот день больше всего был озабочен прорывом советских войск через Турецкий вал на Перекопе, то есть наш десант у Эльтигена не произвел на генерала Енеке ожидаемого впечатления. С утра командир 5-го корпуса получил приказ отправить к Перекопу 191-й дивизион штурмовых орудий без одной батареи. Однако, сообщения о безуспешных контратаках против десанта заставили ограничиться переброской лишь 2-й батареи дивизиона.
В 12:30 в Васильевку прибыли по железной дороге 6 штурмовых орудий. Они начали выдвижение на исходные позиции на склонах высоты 47,7. В 13:45 немцы пошли в контратаку с решительными целями. В ней участвовали все, кого удалось собрать к этому моменту: 1-й батальон и остатки 2-го батальона 282-го полка, 282-й саперный взвод, личный состав оставшихся без орудий батарей (2-й 198-го артполка и 2-й 89-го зенитного дивизиона). Видимо, участвовали также 198-й учебно-полевой батальон и портовые команды. Атаку поддерживали 3 легких и 5 тяжелых батарей (возможно, без учета береговых батарей). Главной ударной силой стали, естественно, штурмовые орудия, поскольку десантникам практически нечем было бороться с бронетехникой.
После тяжелых боев немцы захватили высоту 37,4, ворвались в противотанковый ров, отдельные подразделения прорывались почти до берега. 386-й батальон, 613-я штрафная морская рота и подразделения 1339-го полка оборонялись с огромным упорством, которое в своих донесениях отметил и противник. К вечеру наши войска понесли большие потери, кончались боеприпасы. Но и противник был совершенно обескровлен. Огромную роль в отражении атак сыграли наши штурмовики и тяжелая артиллерия с таманского берега. Штурмовым орудиям приходилось действовать с опаской. Так, в 15:06 по ним открыл огонь 214-й отдельный подвижный артдивизион (опад). Сразу после того, как вокруг стали рваться тяжелые снаряды, штурмовые орудия начали отползать за высоту 47,7. Вражеская пехота также откатилась. 214-й опад вел огонь до 15:24, выпустив 55 152-мм и 14 122-мм снарядов.
Во второй половине дня прибыл 46-й саперный батальон из армейского резерва, который бросили в бой в качестве обычной пехоты. Не подготовленные к такой роли немецкие саперы понесли огромные потери. Был ранен и командир батальона капитан Хорн. Саперы атаковали центральный участок нашей обороны с запада, пытаясь разрезать плацдарм пополам. Их действия и результаты произвели тяжелое впечатление на немецкое командование.
Хотя серия контратак не принесла решительного результата и стоила больших потерь, командир 98-й дивизии Гарайс не терял оптимизма. Приближалась ночь, и скоро бесконечные удары с воздуха должны были прекратиться. Было очевидно, что десант понес также тяжелые потери и израсходовал значительную часть боеприпасов. Никакие подкрепления и грузы через пролив не поступали. К немцам же, напротив, подходили из глубины свежие войска. Гарайс рассчитывал ночью сбросить десант в море.
Действительно, ситуация для десантников становилась все сложнее. Имевшиеся небольшие резервы уже были введены в бой. Минометчики оставили по два человека на каждый миномет, а остальные ушли на передовую в качестве пехоты. Люди были измотаны многочасовыми непрерывными боями. Скопилось много раненых, боеприпасы приходилось экономить. Но командующий 18-й армии генерал Лесилидзе пообещал по рации, что с наступлением темноты переброска войск на плацдарм возобновится. Это придавало силы. Примерное положение наших войск к 6 часам вечера показано на схеме.
 Во второй половине дня 1-го ноября на плацдарм прибыл командир 318 дивизии полковник Гладков с двумя командирами полков и частью управления дивизии. Документы и мемуары содержат противоречивые подробности того, когда именно доставили и как это произошло. По воспоминаниям Гладкова он пересек пролив на одиночном боте. По воспоминаниям Холостякова он лично подбирал и инстуктировал командира этого бота. Кстати, этот бот, был один из немногих сохранившихся после высадки первой волны десанта. Опытный комдив быстро взял управление в свои руки.
Около 8 часов вечера к Эльтигену начали подходить наши катера с войсками и грузами. К этому времени десант был прижат к морю. Вражескому командованию казалось, что плацдарм будет ликвидирован до конца суток. Но ситуация уже изменилась. Наши войска, усиленные свежими подразделениями, к 9 часам вечера отбили высоту 37,4.
Подводя итоги дня, Гарайс удрученно отметил, что немецкие части за день боев у Эльтигена потеряли третью часть личного состава. Основной причиной таких значительных потерь стали налеты штурмовиков. Наши войска на северном фланге также поредели на треть, но на других участках потери оказались меньше. Нужно сказать, что немцы в течение дня действовали не лучшим образом. Основной удар вынужденно наносился на наименее благоприятной для атаки местности — по северной части плацдарма. Такой выбор немцев был вызван стремлением защитить Камыш-Бурунский порт.
Наши штурмовики весь день буквально висели над плацдармом. За день они сделали 277 (272) самолето-вылетов, в том числе 262 (258) по целям в районе Эльтигена, 4 (3) — в районе Керчи, 1 на разведку, 8 на постановку дымзавес и 2 на поиск своих катеров.
Здесь и впредь при оценке эффективности применения авиации - первая цифра – число вылетов на пыполнение боевого задания, вторая - число успешно выполненных полетных заданий. В ходе операции такое количество самолето-вылетов за день больше сделать не удалось. Даже 4–5 декабря, когда для спасения Эльтигенского плацдарма наша авиация работала с максимальным напряжением, удалось лишь приблизиться к рекордной цифре. Многие группы штурмовиков проявили завидное упорство при поражении целей. Рекордсменом стала пятерка «Илов» 47-го полка, сделавшая 8 заходов для подавления двух зенитных батарей в районе Орта-Эли. И наши наземные войска, и немцы единодушны в признании большой роли штурмовиков в этот день. Немецкие донесения от 1 ноября пестрят жалобами на действия наших «Илов». Вражеская пехота, поднимаясь в контратаки, несла тяжелые потери от бомбо-штурмовых ударов. Резервы прибывали медленно, так как колонны на марше подвергались ударам, несли потери и требовали время для приведения в порядок после налетов. По свидетельству Гарайса, полное господство русских в воздухе производило гнетущее впечатление на войска. Во второй половине дня шесть «Пе-2» нанесли безрезультатный удар по феодосийскому порту.
Немецкие истребители, значительно уступая в числе нашим самолетам, не могли сколько-нибудь заметно влиять на ситуацию. Хотя пилоты заявили о 15 сбитых самолетах, войска вообще не почувствовали их присутствия в воздухе. Ударная авиация противника работала исключительно по целям в районе Перекопского перешейка. Утром Гарайс безуспешно просил подавить наши батареи на мысе Тузла налетом пикировщиков.
Для нас день оказался гораздо удачнее прошедшей ночи. Немногочисленные части десантников смогли удержать плацдарм до вечера. Но этот успех не отменял факта, что операция пошла не по плану,- основной десант силами 56-й армии не был высажен, Между тем командование 18-й армии и командование Северо-Кавказского фроонта смотрело в будущее с оптимизмом. Сохранялось убеждение, что противник все равно уходит из Крыма. Еще утром 1 ноября командир 20-го корпуса получил приказ выделить для преследования отходящего противника мобильный отряд с танками и переправить его в ночь на 2 ноября. Отряд должен был двигаться на Феодосию и овладеть городом и портом. Но скоро выяснилось, что до этого еще очень далеко.
Более будничные проблемы решал начальник штаба фронта генерал-лейтенант Ласкин. В штабе фронта утром 1 ноября еще надеялись повторить попытку высадки основного десанта вечером. Начальник штаба фронта генерал-лейтенант И.А. Ласкин приказал не отводить суда в Темрюк, а оставить в районе Пересыпь — Кучугуры и докладывать о ситуации каждый час, а личному составу выдать водку, утвердив ее перерасход за счет «фронтовых» запасов. Наверное, водка помогла бойцам немного отойти от событий тяжелой ночи. Однако суда из-за непогоды долго находиться у открытых всем ветрам пристаней не могли, и их пришлось увести в Темрюк.
Провалившаяся попытка начала операции обошлась Азовской флотилии недешево. Но был и положительный момент. Вскрылись многие недостатки в организации и планировании, и штаб флотилии успел до 2 ноября внести необходимые изменения в планы. В результате очередная попытка прошла на удивление гладко. Но до этого момента еще нужно было «дожить» и удержать плацдарм на Эльтигене…
 Не без основания, пасаясь возможного десанта на Еникальский полуостров, Енеке усиливал группировку 5-го корпуса в районе Керчи. В Багерово были направлены штаб и 1-й батальон 218-го полка 153-й учебно-полевой дивизии. При необходимости его планировалось использовать под Эльтигеном.

4.7.2. Действия 3-й группы высадки в ночь на 2 ноября
 
 В штабах Северо-Кавказского фронта и Черноморского флота подводили итоги первого дня операции. Итоги эти были очень скромные. Учитывая сложные погодные условия, риск потерять плавсредства и личный состав, выделенный для первой волны основного десанта, командующий 56-й армией генерал-лейтенант Мельник и командующий Азовской военной флотилией контр-адмирал С.Г. Горшков приняли решение и в этот день отказаться от высадки десанта.
 Смелый и решительный, но в тоже время выдержанный и прагматичный контр-адмирал Горшков слишком хорошо помнил трагическую ночь 2-го января 1942 года, когда выполняя грозный приказ адмирала Октябрьского, корабли его флотилии со вспомогательным десантом, предусмотренным планом Керченско-Феодосийской десантной операции, вышли в жесточайший шторм к мысам Тархан, Зюк и Хрони. Тогда, в борьбе со стихией, не достигнув берега, погибло более половины маломерных судов с десантом. А высадившиеся на берег, разрозненные, малочисленные группы десантников, не имея тяжелого вооружения, окруженные сильнейшим противником, попали в смертельную ловушку и сами нуждались в спасении. О том насколько правильно поступили Горшков и Мельник в последнем случае, сложно судить, тем более, что командующий фронтом генерал армии Петров и командующий флотом вице-адмирал Владимирский, «объективно»(?) оценив обстановку, утвердили решение Горшкова и Мельника. Я умышленно назвал первым командира группы высадки, а следом – командующего войсками, выделенными для десантирования, потому как основное решение на высадку принадлежало контр-адмиралу Горшкову.
 Пока группировка 56-й армии, предназначенная для высадки в составе основного десанта, что называется, «…выжидала у моря погоды», командующий фронтом, оценив ситуацию, потребовал от Леселидзе решительных действий по наращиванию сил на плацдарме под Эльтигеном. Вопрос стоял в том, какими средстами решать поставленную задачу…
 Весь день шел лихорадочный ремонт катеров. Днем из-за противодействия вражеской береговой артиллерии переправлять войска было невозможно. Исключение, как уже говорилось, составил отчаянный рейс одиночного десантного бота с командиром и офицерами штаба 318-й дивизии. К вечеру часть плавсредств, поврежденных накануне, удалось ввести в строй. Пришли и подкрепления. Самое существенное пополнение 3-я группа высадки получила случайно. Как уже упоминалось, контр-адмирал Холостяков с ведома командующего флотом переподчинил себе 6 бронекатеров Азовской флотилии, которые утром 1 ноября пришли в Тамань искать убежище от шторма. «БКА№71», «БКА№73», «БКА№414, «БКА№422» и «БКА№423 добрались до порта, а «БКА№415» сел на мель неподалеку, но к вечеру был снят с помощью «БКА№422». При этом «БКА№422» получил повреждения, и оба бронекатера в ночь на 2 ноября в перевозках не участвовали. Плюс к этому, в Кротков с юга прибыл «БКА№26» (однобашенный катер типа «С-40»). Таким образом, к вечеру 1 ноября в распоряжении Холостякова оказались 7 бронекатеров, из них 5 исправных. Они оказались очень востребованы для продолжения высадки десанта и последующих перевозок в Эльтиген.
В первую очередь следовало перебросить на плацдарм подразделения, невысаженные накануне в составе 1-го эшелона десанта. Учитывая большие потери плавсредств и невозможность дневных перевозок, выполнение этой задачи в установленный командованием срок было нереально. Тем не менее, командующий фронтом требовал от командующего флотом обеспечения требуемых перевозок.
 В организации десантных отрядов произошли вынужденные изменения. Из-за гибели капитана 3-го ранга Сипягина 3-й и 4-й отряды в Кроткове были объединены в отряд Бондаренко. 5-й и 6-й отряды в Тамани из-за потерь и, главное, из-за потерь или выхода из строя почти всех речных тральщиков объединились в отряде Гнатенко. Вместе с ним должны были действовать и бронекатера, прибывшие с Азовской флотилии. 7-й отряд, сформированный для буксировки плотов, сохранился, но уже как обычный отряд под командованием того же старшего лейтенанта Усатенко. Ему подчинили также три катера из злополучного отряда речных тральщиков лейтенанта Назарова , арестованного представителями особого отдела. 1-й и 2-й отряды, как и накануне, отправлялись с пристаней Соленого озера. Но теперь они должны были высаживать войска у Эльтигена, а не у коммуны «Инициатива». Планировалось после высадки десантников оставить десантные боты у Эльтигена для разгрузки судов с большой осадкой, а быстроходные катера (СКА и БКА) должны были совершать до утра челночные рейсы между Кротковом и плацдармом.
Состав отрядов к вечеру 1 ноября (по нескольким катерам данные требуют подтверждения):
Соленое озеро:
1-й отряд капитана 3-го ранга Глухова: «СКА№081», «КАТЩ№0411», «Сухуми»; высадочные средства — «ДБ№19» и «каэмка» «Р№07».
2-й отряд капитана 3-го ранга Жидко: «СКА№018», «СКА№068», «СКА№075», «КАТЩ№151», «КАТЩ№522»; высадочные средства — «ДБ№14», «ДБ№340», «КМ№0158».
Кротков:
Отряд Бондаренко: «СКА№0105», «СКА№055», «СКА№0115», «КАТЩ№173»,»КАТЩ №0211»; высадочные средства — «ДБ№23», «ДБ№27», «КМ№087», «КМ№0123», «КМ№0135», «КМ№0145».
Тамань:
Отряд Гнатенко: «СКА№046», «СКА №052», «СКА №079»; высадочные средства — «ДБ№1», «ДБ№4», «ДБ№5», «ДБ№24», «ДБ№29», а также командир дивизиона десантных ботов на «КМ№076».
Отряд Усатенко: «КАТЩ№081», «КАТЩ№082», «КАТЩ№559», «КАТЩ№568», «КАТЩ№570», «КАТЩ№538», «РТЩ№105», «РТЩ№110», «РТЩ№371» и 5 гребных баркасов.
Отряд бронекатеров: «БКА№71», «БКА№73», «БКА№414», «БКА№4232».
В течение ночи к перевозкам из Кроткова подключились «СКА№058», «БКА№26» и «ДБ№25»{4.16}. Таким образом, всего в перевозках участвовали 49 единиц (11 СКА, 5 БКА, 12 КАТЩ, 3 РТЩ, 11 ДБ и 7 «каэмок»), а также 5 гребных баркасов. Для прикрытия этих отрядов в дозор вышли две пары торпедных катеров: «ТКА№42» и «ТКА№102» на линию Такиль — Опук, «ТКА№82» и «ТКА№105» на линию Камыш-Бурун — мыс Павловский.
Отряды из Тамани и Кроткова начали выходить около 18 часов. Сравнительно спокойное море и слабое противодействие противника позволили произвести высадку полностью и без потерь. Как и планировалось, высадочные плавсредства и «КМ№076» для управления ими остались на рейде Эльтигена, а сторожевые катера и бронекатера начали курсировать между Кротковым и плацдармом. До утра некоторые катера успели сделать по несколько рейсов. По одному дополнительному рейсу сделали даже высадочные средства — «ДБ№23» и «КМ№0145». Причем во втором рейсе «КМ№0145» был подбит артогнем и выброшен на берег, но снят и отбуксирован в Кротков.
«СКА№055», выйдя во второй рейс из Кроткова, погиб на мине заграждения «К-12», которое причинило нам столько потерь прошлой ночью. Погибли 36 десантников из 51-й минометной роты и 11 человек команды, еще 6 моряков получили ранения. «СКА№ 079» за ночь получил два прямых попадания снарядами. Личный состав не пострадал, но «охотник» на сутки вышел из строя.
Несколько сложились обстоятельства с отрядами, выходившими от Соленого озера. Они начали движение около 7 часов вечера, за исключением «КАТЩ№562»{4.17} К Эльтигену отряды подошли за полночь, когда противник уже заметил оживление у плацдарма. Немцы осветили место высадки и открыли огонь по береговой черте. Несмотря на огневое противодействие оба отряда сумели полностью разгрузиться.
Эта ночь оказалась самой удачной за всю операцию. Удалось доставить на плацдарм практически все принятые войска и грузы — 3271 человека, 4 пушки 45-мм, 9 минометов (3 — 120-мм, 4 — 107-мм, 2 — 82-мм), 22,7 тонны боеприпасов и 2 тонны продовольствия. Исключение составила лишь минометная рота, которую из-за своей гибели на мине не доставил на плацдарм «СКА№055». Была, в основном, закончена высадка стрелковых частей 318-й сд, перевезены первые 550 человек из состава 117-й гв. сд. На плацдарм было доставлено почти в два раза больше воинов и вооружения, чем в первую ночь, а потери благодаря сравнительно тихой погоде оказались существенно ниже, хотя малыми их не назовешь: «СКА№055», «КАТЩ№082», «КМ№0123», «ДБ№4», «ДБ№14», «ДБ№19», «ДБ№25», «ДБ№27», «ДБ№29» и три гребных баркаса. Основной причиной гибели высадочных средств стали, как и в предыдущую ночь, прибрежный накат, вражеский огонь и различные аварии, в том числе - навигационные. Так, «КМ№087» в результате посадки на мель вышел из строя.
Противодействие выгрузке оказывали только батареи противника. Где же опять был немецкий флот? Адмирал Черного моря днем 1 ноября издал приказ по дозорам на ночь с двумя вариантами действий, в зависимости от того, будет плацдарм ликвидирован или нет. Мартин Гарайс заверил командира 5-го корпуса в том, что к вечеру 1-го ноября противник будет сброшен в воду. К вечеру стало ясно, что ликвидация плацдарма не состоялась, и Кизерицки приказал четырьмя баржами из Керчи блокировать Эльтиген. Две БДБ из Феодосии должны были поддерживать их с юга, а всего в дозоры высылались 10 барж. Так впервые была предпринята попытка морской блокады плацдарма.
Но в эту ночь у немцев все пошло не по плану. В отличие от Керченского пролива в Черном море погода испортилась. Поэтому баржи феодосийского базирования и 3 шнельбота до своих линий дозора не дошли. С баржами керченского базирования получилась совсем непонятная история. Вышли они почему-то только в 22:45, то есть «несколько» опоздали к началу наших перевозок. «F449» с минами на борту осталась в дозоре перед Керчью, а остальные три якобы заняли линию дозора от Камыш-Бурунской косы до южной границы плацдарма. «Якобы» — потому что, находясь непосредственно на пути наших идущих к Эльтигену катеров не менее 5 часов, они умудрились никого не встретить. Правда, немцы видели на юге какие-то суда, которые приняли за БДБ из Феодосии. Для ночных условий ноября это вполне естественое явление. У нас в дозоре на северном фланге (на линии Камыш-Бурун — мыс Павловский) находились поочереди «ТКА№82» и «ТКА№105», но и они противника не встретили.
Бесспорно, «керченские» баржи находились значительно севернее, чем должны были, — то ли по ошибке, то ли командир группы лейтенант цур зее Ротермель проявил, мягко говоря, осторожность. В общем, немецкий флот не препятствовал операции 3-го отряда наших кораблей по снабжению плацдарма. Более того, в штаб 5-го корпуса было доложено, что ночью подкрепления на плацдарм не поступали. Эта информация повлекла за собой очередные ошибочные решения командира корпуса на 2 ноября с неприятными последствиями для немцев. Первые двое суток бездарных действий немецкого флота не предвещали того, что вскоре Эльтиген будет прочно заблокирован с моря.
Шесть «Ил-2» 8-го гшап, вылетевшие утром 2 ноября на штурмовку плавсредств в Феодосии, в 09:30 у мыса Чауда настигли три БДБ и отчитались о двух поврежденных баржах. Безусловно, объектом атаки стала группа Дитмера («F301», «F307», «F312»), следовавшая в базу. Это единственный за весь период операции налет на отряд судов в море, почему-то не отраженный в немецких документах. Судя по тому, что все три БДБ остались в строю, немцы не посчитали уместным отражать этот эпизод в отчетах
Несмотря на удачную ночную операцию, отставание от графика перевозок сохранялось. Защитники Эльтигена несли тяжелые потери, требующие восполнения. Остро стояла проблема эвакуации раненых с плацдарма. Еще днем 1 ноября командующий фронтом отдал распоряжение: «…наращивание сил на плацдарме производить круглосуточно». Интересно, как себе это представлял адмирал Владимирский? Контр-адмирал Холостяков, выполняя приказание, не мудрствуя лукаво, решил направить в пробный дневной рейс самые мобильные средства, находившиеся на тот момент в его распоряжении - «БКА№423» и «СКА№046». Сторожевой катер из-за осадки не мог подойти к берегу ближе 50-ти метров, так как в 30–50 метрах от береговой черты проходил обозначенный вехами песчаный бар. Таким образом, бронекатер должен был сначала разгрузиться сам, а затем разгрузить СКА. И все это предстояло сделать днем, на виду у вражеских батарей. Казалось бы, разумнее было вместо СКА послать второй бронекатер. В документах по принятому решению нет пояснений, но скорее всего, были использованы единственные находящиеся в строю быстроходные катера. Идея пробного рейса предусматривала проверку дневного варианта с перегрузкой людей и вооружения. Этот выход должны были обеспечить береговые батареи и штурмовики. Но взаимодействия не «сложилось» , артиллерия и авиация в этот день были нацелены на борьбу со штурмовыми орудиями и пехотой. Приняв в Кроткове штрафников («БКА№423» — 80 человек, «СКА№046» — 53 человека и 0,6 т боеприпасов), в 08:30 2 ноября катера начали движение к Эльтигену. На середине пролива они попали под сильный артиллерийский огонь. «БКА№423» получил одно попадание в носовую часть, но все же прорвался к берегу и начал высадку. «СКА№046» маневрировал перед баром, ожидая бронекатер для разгрузки. При разгрузке у берега «БКА№423» попал еще и под минометный огонь. Высадив 37 человек, катер отошел от берега, поскольку противник пристрелялся, и задержка у берега грозила катеру гибелью. В 10:20 катер получил прямое попадание и потерял управление. Следующий снаряд поразил машинное отделение и вывел оба двигателя из строя. Неподвижный катер стал получать одно попадание за другим. Сбило пулеметную башенку, затем снаряды поразили обе танковые башни. Команда отчаянно боролась за спасение катера, но в 10:30 он затонул в полутора милях от Эльтигена. Спаслись двое десантников и 12 из 19 человек команды, включая 5 раненых. В числе погибших был и командир — лейтенант С.И. Сафроненко. «СКА№046» пытался прикрыть подбитый бронекатер дымзавесой и взять его на буксир, но из-за сильного огня не смог даже приблизиться к нему. По анализу немецких документов, бронекатер был потоплен огнем 76 мм. орудий 198-го истребительно-противотанкового дивизиона. По немецким отчетам за этим дивизионом на 2-е ноября числится уничтожение двух десантных катеров, в том числе одного «…с двумя танками». Бронекатер был оснащен двумя танковыми башнями, так что - это явно о нем.
 Дневной рейд 2-х наших катеров к Эльтигену без поддержки авиации и огня береговых батарей должен расцениваться как дешевая авантюра, не добавившая авторитета командованию флота и 3-й группы высадки.
В довершение этого дня в районе мыса Панагия погибли на минах катера-тральщики «ДЗ№11» и «КАТЩ-151».

 4.7.3 Бои на плацдарме 2-го ноября
 Действуя в соответствии с несколько подкорректированной плановой таблицей операции, командующий 18-й армией генерал-полковник Леселидзе и командующий 3-й группой высадки контр-адмирал Холостяков, несмотря на исключительно сложные погодные условия, не многим отличавшиеся от обстановки на участке предполагаемой высадки основного десанта, продолжили выполнять боевую операцию, - в эстримальных условиях преодолевая многочисленные трудности, приступили к высадке второго эшелона десанта. Группы десантников, высаженных вечером и ночью с 1-го на 2-е ноября, не позволили противнику сбрость наш десант в воду и позволили вернуть часть ранее утраченных позиций.

 Среди высаженных на плацдарм подразделений были четыре корпоста флотского 224-го отдельного разведывательного артдивизиона (орад), которые не смогли высадиться в предыдущую ночь. Это помогло артиллеристам полковника Гладкова с плацдарма управлять огнем батарей с Тамани. В течение ночи немцы продолжали слабые атаки на плацдарм, но практически не продвинулись и к рассвету даже были выбиты из западной части противотанкового рва.
 В утренних сводках 282-го полка 98-й дивизии вермахта было отмечено, что относительно доставки подкреплений на плацдарм никакой ясности нет. Немецкий флот умудрился не заметить оживленные ночные перевозки. Обобщив имеемые данные, командир 5-го корпуса пришел к ошибочному выводу: под впечатлением тяжелых потерь русские новых высадок за ночь не предприняли. Эта ошибка повлекла неправильный расчет сил и средств для новой атаки на плацдарм.
Гладков со своим штабом всю ночь разрабатывал план обороны плацдарма. Изучив местность, командир дивизии пришел к выводу, что немцы будут атаковать с юга и с запада. Эти направления и были усилены. Саперы сняли с береговых немецких минных полей сотни мин и установили их на опасных направлениях перед передним краем. Войска окапывались, оборудовали блиндажи, склады. Ночью высадка основного десанта севернее Керчи опять не состоялась, поэтому день защитникам плацдарма предстоял тяжелый.
Утро выдалось ясное и прохладное. Как и накануне, еще до рассвета начали подниматься в воздух штурмовики. Первые бомбо-штурмовые удары пришлись по огневым позициям артиллерии и по пехоте, изготовившейся для контратаки. Подключилась также артиллерия с таманского берега.
 Немцы были полны решимости покончить с плацдармом до вечера. Генерал Альмендингер выделил для контратаки 191-й дивизион штурмовых орудий (без 2-й батареи, отправленной к Перекопу). На вечер 1 ноября 1-я и 3-я батареи дивизиона имели 18 исправных штурмовых орудий. Из них 1-я батарея уже находилась под Эльтигеном, остальные орудия были направлены по железной дороге в Багерово. Подтянули и дополнительную артиллерию, в том числе 173-мм пушки из армейского резерва и дополнительные зенитные орудия. Из-под Феодосии началась переброска 275-го зенитного дивизиона (впрочем, его прибытие ожидалось лишь к утру 3 ноября). Командир 17-й армии пообещал более активную помощь авиацией. В Васильевке сосредоточился и резерв корпуса — 1-й батальон 290-го пехотного полка. Одновременно, опасаясь возможного десанта на Еникальский полуостров, генерал Енеке усиливал группировку войск 5-го корпуса в районе Керчи. В Багерово были направлены штаб и 1-й батальон 218-го полка 153-й учебно-полевой дивизии. Его также планировалось использовать под Эльтигеном, но батальон прибыл на станцию лишь к трем часам дня[14].

В восемь утра немцы начали артподготовку (в основном, по позициям 1337-го полка в центре плацдарма) и провели отвлекающую атаку на высоту 37,4. Затем последовал удар пикировщиков по тому же участку и по КП Гладкова. Вышла из строя одна из радиостанций, были разбиты обе трофейные противотанковые пушки, выделенные для обороны КП. Затем началась атака пехоты на центральном участке.
Вскоре немцы ворвались в первую траншею, дошло до рукопашной. Из-за разбитой рации целеуказание авиации и артиллерии на таманском берегу задержалось. Но, когда связь удалось восстановить, немецкая пехота подверглась эффективным ударам и с тяжелыми потерями откатилась назад. В 09:15 Гарайс доложил Альмендингеру, что без подкреплений пехотой и штурмовыми орудиями дальнейшее наступление не имеет смысла. По приказу командира корпуса в десять часов 1-й батальон 290-го полка (корпусной резерв) направился из Васильевки к Эльтигену. Штурмовые орудия прибыли с опозданием. Выдвигавшиеся резервы на марше подвергались частым ударам штурмовой авиации. Хотя немецкие истребители были активнее, чем накануне (с аэродрома Багерово начала действовать группа II./JG52), войска противника не ощущали изменений в воздушной обстановке.
Генерал Альмендингер потребовал ликвидировать плацдарм сегодня же, так как создавалась угроза обороне всего Крыма. К 12:00 штурмовые орудия наконец прибыли в Васильевку и под ударами штурмовиков двинулись на исходные позиции. Новая атака началась в два часа дня после сильной артподготовки и налета пикирующих бомбардировщиков. По нашим данным противник наступал с запада и с юга, но одновременноного удара не получилось. Сначала атака немцев развивалась достаточно успешно. В половине третьего Гарайс пообещал Альмендингеру, что все будет кончено через полтора часа. К счастью прогнозы немецкого командования не осуществились. По наступающей пехоте открыли мощный огонь батареи с таманского берега. Огромные проблемы создавали врагу постоянные налеты штурмовиков. В документах противника отмечено, что эти налеты не только причиняли тяжелые потери, но и подавляли боевой дух бойцов. Если Илы ВВС ЧФ по-прежнему применяли, в основном, бомбы «ФАБ-100» и частично «АО-25», то штурмовики 4-й воздушной армии начали широко использовать более мелкие осколочные бомбы, вплоть до «АО-2,5». Немецкой пехоте, наступавшей по открытой местности, это стоило большой крови. Начальник штаба 5-го корпуса запросил у штаба армии маршевый батальон и потребовал отозвать отпускников для восполнения потерь.
 Десантники оборонялись не с меньшей стойкостью, чем накануне. Гарайс отметил, что на плацдарме чувствуется рука беспощадного и решительного командира. К трем часам дня немецкое командование пришло к неприятному выводу, что ночью на плацдарм все-таки прибыло пополнение. Тем не менее, при сильной артиллерийской поддержке в сопровождении штурмовых орудий немцы продолжали наступление. В центре они подошли на расстояние 100 метров к КП дивизии, на юге — дошли вдоль берега до Эльтигена и заняли южную половину поселка. Полковник Гладков срочно организовал контратаки, используя учебную роту и подразделения с неатакованных участков. Снова хорошие результаты показали батареи с Тамани и удары штурмовиков. К вечеру немецкое наступление захлебнулось. Благодаря тому, что удары нашей авиации и артиллерии задерживали любые перемещения противника, Гладков успевал перебросить резервы и подразделения со спокойных участков плацдарма на опасные направления.
 Штурмовики сделали 235 (233) самолето-вылетов для поддержки десантников, 1 на разведку и 6 по БДБ. Проштурмовали войска и не менее 20 истребителей, прикрывавших плацдарм.
Насколько эффективно действовала наша авиация в первые два дня операции? Для обеспечения десантной операции в районе Эльтигена была создана сводная морская авиагруппа ВВС ЧФ, в состав которой, помимо флотских авиачастей, вошла 214-я шад 4-й ВА, имевшая 58 Ил-2 и 28 ЛаГГ-3. Всего группа имела 230 боевых самолетов, из них: Пе-2 - 25, Ил-2 -113, истребителей разных типов - 92.
В период с 1 по 2 ноября, т. е. с момента высадки десанта и до момента его закрепления в поселке Эльтиген, штурмовики Ил-2 сводной морской авиагруппы непрерывными бомбоштурмовыми ударами в составе по 8-10 самолетов в группе уничтожали огневые точки и технику противника на плацдарме, обеспечивая огневой подержкой десантников, позиции которых противник в течение этих двух дней атаковал 37 раз, в том числе с применением танков. Только благодаря напряженной "работе" штурмовиков морской авиагруппы все контратаки противника были отбиты с большими для него потерями.
Так, экипажи 11-й шад, выполнив в течение 1 и 2 ноября 263 боевых самолето-вылетов, доложили об уничтожении 8 танков, 33 автомашин и 4 минометных батарей. Кроме того, штурмовики подавили огонь 4 артбатарей, одной батареи ЗА и 4 батарей МЗА и подбили одну БДБ. В воздушных боях над полем боя сбиты 2 "мессера". Свои потери составили 4 Ил-2 и 2 истребителя.
В последующие дни активность штурмовиков Ил-2 на эльтигентском плацдарме несколько снизилась, но их действия оставались эффективными.
В процессе отслеживания действий немецких и румынских войск в боях против наших десантников мы обречены использовать отчетные документы 5-го армейского корпуса[35] и воспоминания бывшего командира 98-й дивизии вермахта Мартина Гарайса [14]. Если базироваться только на эти источники информации, то мы не обнаружим объективных сведений по использованию противником бронетехники и артиллерии береговых батарей. В тоже время, по воспоминаниям участников событий с нашей стороны, в ходе боев немецкая сторона самым активным образом использовала танки, в том числе и тяжелые – типа «Тигр». Это ставило в крайне тяжелые условия наших десантников, лишенных артиллерийских орудий для борьбы с тяжелыми танками.
Вспоминает бывший ведущий хирург медсанбата 279-го отдельного санитарного батальона 318-й Новороссийской стрелковой дивизии 18-й армии 4-го Украинского фронта майор медицинской службы Владимир Андреевич Трофимов: «С группой бронебойщиков сержант Хасанов захватил один из капониров, который был приспособлен для ведения кругового огня. Отбитый у врага капонир стал местом расположения комдива полковника Гладкова и его штаба. Вокруг командного пункта все гремело и рвалось. Одна из бомб упала около окопа Хасанова и взорвала две трофейные пушки, подготовленные ночью бронебойщиками к бою. У расчета осталось единственное оружие против танков – бронебойное ружье, да связки гранат.
– Костьми лягу, но не допущу танки к командному пункту дивизии, – сказал Хасанов.
Выпущенный им из ружья бронебойный снаряд с тридцати метров поразил головной танк, он резко остановился и стал кружиться на одной гусенице. Второй танк поразить из противотанкового ружья Хасанов не смог. Это был «тигр», его снаряд не брал. Хасанов мгновенно опустился в окоп, и эта громадина прошла над его головой. Однако сержант не растерялся – бросил одну за другой в зад громадине две связки гранат. Танк остановился от повреждения гусениц. А Хасанов был тяжело ранен в голову и обе руки. Единоборство сержанта с танками наблюдал комдив Гладков. Потом он сказал своим командирам штаба:
– Вот кто спас штаб дивизии. Вот кто помог мне планировать контратаку, а начальнику штаба нацеливать авиацию на скопление вражеских войск, управлять огнем с Тамани».[79]
 Потери обеих сторон были высоки. У нас особенно пострадал сводный батальон 255-й бригады. К вечеру число раненых на плацдарме достигло 300 человек. Медики делали все, что могли. Но обстановка в течение дня складывалась так, что даже операционный взвод медсанбата три раза менял дислокацию. От обстрелов несли потери и раненые, и медперсонал.
У немцев 46-й отдельный саперный батальон противника снова потерял много людей и фактически утратил боеспособность. Первый батальон 282-го полка (I./282) уже утром фигурировал в донесениях как «остатки батальона». Гарайс отметил, что русские эффективно компенсируют отсутствие тяжелого оружия в Эльтигене применением авиации. Несомненно, не меньшие проблемы создавала немцам артгруппа Малахова. По запросу Гарайса пикирующие бомбардировщики из III./SG3 незадолго до полудня нанесли бомбовый удар по батареям на мысе Тузла. Немцы зафиксировали взрыв боеприпасов и посчитали налет успешным. Действительно, на батарее БП-1009 сгорел 31 заряд «ЭФ-540», но потери и повреждения оказались минимальны: 2 человека погибли, 6 были ранены (все, кроме двух раненых, — из 214-го опад), повреждена 1 автомашина, временно прервалась связь. Орудия не пострадали.
Во второй половине дня наши артиллеристы вели огнь на подавление батарей противника в районе Камыш-Буруна. Это принесло неожиданный, но ценный результат. Немцы посчитали, что это артподготовка перед очередной высадкой десанта и направили в район порта батальон 218-го полка притом, что по первоначальному плану он должен был участвовать в атаке на плацдарм. Ввод в бой во второй половине дня свежего батальона мог оказаться решающим даже с учетом его невысокой боеспособности. И без этого плацдарм был сжат до клочка земли размером 1500 на 600 метров, в наших руках остались только северная часть поселка Эльтиген и Нижне-Бурунский маяк. Пожалуй, это был самый тяжелый период с начала операции.
Тем не менее, задачи дня 98-я дивизия снова не выполнила. Помимо мощной поддержки артиллерии и авиации, огромную роль сыграла поразительная стойкость наших бойцов. Показателен такой факт: немцы заняли значительную часть наших позиций, но при этом смогли взять в плен всего 11 человек (большей частью раненых). В этот же период в наши руки попали 5 раненых немцев. Число немецких боеготовых штурмовых орудий к концу суток 2 ноября уменьшилось с 18 до 11. Некоторые из них подорвались на минах. Во всяком случае, Гладков в своих мемуарах упоминает, что вечером он видел два подорвавшихся «танка» перед рубежом обороны. Саперы даже днем продолжали снимать мины с немецких минных полей и прямо в ходе боя ставить их на танкоопасных направлениях.
Ночью Гладков сделал обход частей, проверил подготовку к завтрашним боям, подбодрил бойцов. Боевой дух десантников несмотря на тяжелейшие испытания двух последних суток оставался высоким. Этому способствовали и успех оборонительных боев, и поддержка авиации и артиллерии. Комдив 318-й дивизии объяснял бойцам, что силы врага не бесконечны. По показаниям пленных в немецких ротах осталось по 20–30 человек по сравнению со 100–120 человек два дня назад.
В десять часов вечера защитники Эльтигена услышали нарастающий орудийный гул. Это началась долгожданная высадка основного десанта.
 Нас несколько озадачила слишком спокойная реакция командующих 17-й армией и 5-го корпуса на высадку и первые бои за удержание десантниками плацдарма на Эльтигене.
 Как наше высшее военное руководство оценивало высадку десанта под Эльтигеном, что оно ждало от высадки основного десанта к северу от Керчи?
 В мемуарах маршала А.М. Василевского информация о высадке под Эльтигеном отсутствует как таковая. Цитирую дословно: «Начав десантную операцию 1 ноября, корабли Черноморского флота через два дня высадили на Керченском полуострове первый эшелон 56-й армии генерал-лейтенанта К.С. Мельника. Преодолев упорное сопротивление врага, десантники сумели овладеть несколькими опорными пунктами и создать северо-западнее Керчи плацдарм 10 км по фронту и 6 км в глубину. Начались упорные бои за его расширение…».[10]
 По воспоминаниям бывшего начальника Генерального штаба и по совместительству - представителя Ставки при штабе 4-го Украинского фронта получается , что о высадке десанта на Эльтиген и последующей его героической борьбе и трагической судьбе и упоминать не стоило? Более того, во избежание нежелательных вопросов Александр Михайлович не упоминает об участии дивизий 18-й армии на первом этапе операции на Керченском полуострове. Быть может, высокое служебное положение маршала Василевского предполагало столь «поверхностный»(?) взгляд на события на Тамани и в Крыму в ноябре-декабре 1943 года? Может показаться, что маршал Василевский был «не в теме», но не далее как месяц назад он представлял Сталину свой «Замысел» по освобождению Крыма, нацеливая войска «курируемого» им Южного фронта на Перекопский рубеж с перспективой разгрома 17-й армии и освобождения Крыма. Ну а дальше…, так оно и понятно, коль «курировали» Керченского – Эльтигенскую операцию маршалы Тимошенко и Ворошилов,- к ним и вопросы , с них и основной спрос.… И, все-таки, был бы жив Александр Михайлович стоило задать ему ряд вопросов:
1. Каким образом Крымская наступательная операция, задуманная и спланированная как совместная операция Южного и Северо-Кавказского фронтов, в ноябре 1943 года «трансформировалась» в Керченско-Эльтигенскую (а правильнее было бы – Эльтигенско-Керсенскую ) десантную операцию?
2. С чего началась и как развивалась на первом этапе десантная операция на Керченский полуостров?
3. Какие потери понесли войска 18-й армии и части Черноморского флота за первые два дня ноября, и чем они были вызваны?
4. В чем причина снятия с должности и отдачи под суд начальника штаба Северо-Кавказского фронта генерал-лейтенанта Ласкина, а затем и снятие с должности командующего Приморской армией генерала армии И.Е. Петрова и командующего Черноморским флотом вице-адмирала Владимирского?
 Может, и эти вопросы были не в компетенции «куратора» южного направления и начальника Генерального штаба?
 Быть может, Александр Михайлович «запамятовал» и то, что его заместитель по Генеральному штабу генерал-полковник Штеменко был представителем Ставки при штабе Приморской армии и уж точно был обязан контролировать и направлять деятельность штаба армии и Черноморского флота?
Справедливо будет отметить и то, что генерал Штеменко, в отличие от своего начальника по Генеральному штабу в своих воспоминаниях дал сравнительно объективную оценку событиям в Крыму в период с 1-го по 11-е ноября. Так Сергей Михайлович пишет: «Операция была сложная и трудная. Успеху главных сил очень содействовал вспомогательный десант из частей 318-й стрелковой дивизии, 255-й бригады морской пехоты и 386-го отдельного батальона морской пехоты. Он высадился юго-западнее Керчи в районе поселка Эльтиген. Десантники захватили небольшой плацдарм и 40 дней в тяжелейших условиях отражали контратаки многократно превосходящих сил врага. Когда основная задача десанта - связать резервы противника и не позволить ему перебросить их, против главных сил – была выполнена, герои «огненной земли» пробились к своим в район Керчи».[71]
В отличие от Василевского, не пожелавшего тревожить свою память воспоминаниями о трагической судьбе десантников на Эльтиген, Штеменко, прибывший под Керчь только в конце декабря 1943 года мог приводить информацию по десантной операции не опасаясь за свою служебную репутацию. Быть может, за прямоту своих суждений Штеменко так никогда и не стал маршалом.
4.7.4. Налет на Тамань и первые морские бои
В ночь на 3 ноября флот планировал повторить уже опробованную схему: отконвоировать высадочные средства к Эльтигену и затем до утра обеспечить максимальное число ходок из Кроткова. Немцы к обеду 2 ноября убедились, что прошлой ночью десант был усилен, и приняли соответствующие меры противодействия. Двухдневные просьбы командира 5-го корпуса о бомбежке пунктов погрузки были наконец услышаны. В 15:40 их батареи произвели артналет на пристани и рейд Кроткова. Наши катера рассредоточились и потерь не имели, однако погрузка временно прервалась. Но худшее было впереди.
Трудно найти хотя бы пару документов, в которых время и результаты двух налетов на Тамань изложены одинаково. С таким разнообразием версий приходится сталкиваться нечасто. Частично это объясняется хаосом, воцарившимся на некоторое время в порту. Отправленные предварительные сообщения во многих случаях так и не были исправлены. Не исключено, что некоторые начальники в ожидании расследования причин безнаказанных ударов по порту постарались подкорректировать отдельные донесения и последующие отчеты.
Первый налет предприняли в вечерних сумерках до 12 «Не-111» из I./KG55, второй — предположительно 6 «Не-111» из I./KG4 уже после наступления темноты, между 17:20 и 18:20. С немецкой стороны известны только некоторые данные по налету I./KG55. Противником использовались исключительно осколочно-фугасные бомбы SD-50, при этом наблюдалось прямое попадание в пристань с большим взрывом и последующим пожаром, малые взрывы и два пожара на берегу, прямое попадание в позицию тяжелой зенитной артиллерии.
Армейские части ПВО базы в Тамани, судя по всему, подход первой группы бомбардировщиков «проспали» и дали возможность прицельно отбомбиться. Наши зенитчики посчитали свой огонь безрезультатным, но один из «Не-111» I./KG55 все-таки получил повреждения. Второй группе зенитная артиллерия уже не дала «отработать» нормально. Кроме того, после первого налета катера рассредоточились на рейде. Основной ущерб был нанесен при первом ударе. Истребительная авиация в отражении налетов не участвовала, так как последняя группа истребителей к вечеру уже ушли на аэродром. По тревоге взлетел только начальник штаба 25-го иап капитан И.К. Калинин, имевший опыт ночных полетов, но он появился над Таманью слишком поздно.
Когда начался первый налет, шла погрузка катеров, готовившихся к рейду в Эльтиген, пристань была забита грузами и бочками с бензином. Одна из бомб попала в пристань, начался сильный пожар. Сгорело 1,5 тонны бензина Б-70, 1,8 тонны автобензина, 0,4 тонны керосина, 54 заряда, разбиты 2 автомашины, еще два «студебекера» были повреждены, выгорело 25 метров деревянного покрытия пристани (восстановлена к 12:15 3 ноября). Погибли «КМ№076», «РТЩ№306» (впоследствии поднят и введен в строй), «РТЩ№364», мотобаркас № 1 и гребной баркас. Выгорел и затонул «БКА№414», из его команды 4 человека погибли и 10 получили сильные ожоги, включая командира катера, лейтенанта Н.М. Макарова. Вышли из строя «РТЩ№304», «ДБ№5», «ДБ№340», «ТКА№105», незначительно был поврежден «ТКА№65». Всего из личного состава флота 6 человек при налете погибли и 24 получили ранения. Среди погибших оказался командир дивизиона десантных плавсредств капитан-лейтенант П.И. Жуков. Официально он пропал без вести, так как тело обнаружить не удалось.
Несмотря на задержку, связанную с потерями, из Тамани к Эльтигену вышел отряд Усатенко («КАТЩ№559», «КАТЩ №568, «КАТЩ№570»), а также «БКА№26», «БКА№422» с «ДБ№1», «ДБ№24» и двумя гребными баркасами. Катера успешно разгрузились.
По уточненным данным, «КАТЩ№524» вышел с некоторым опозданием и от Тамани к Эльтигену шел отдельно. Находясь на рейде у Эльтигена, катер так и дождался разгрузки, и по приказу старшего начальника на рейде вернулся в Тамань.
Отряд Бондаренко из Кроткова («СКА№0115», «СКА№035», «КМ№0135», «ДБ№23», «ДБ№306», мотобаркас № 2 и два гребных баркаса) разгрузился полностью. При подходе к берегу в районе Эльтигена волной на берег выбросило «ДБ№23» и мотобаркас № 2. На обратном пути вышел из строя и был отправлен в ремонт «КМ№0135».
Дальше, как и планировалось, катера приступили к челночным рейсам между Кротковым и Эльтигеном. К перевозкам из Кроткова подключились также «СКА№052», «БКА№71» (2 рейса), «БКА№73», «БКА№415», «ЗK№023», «КАТЩ№173», «КАТЩ№522», «КАТЩ №525», мотобаркас № 50 и два гребных баркаса. После понесенных потерь в этот раз участие в операции приняли в два с лишним раза меньше плавсредств, чем в предыдущую ночь, — 22 единицы (3 СКА, 5 БКА, 6 КАТЩ, 1 ПК, 1 «каэмка», 4 ДБ и 2 мотобаркаса) плюс 4 гребных баркаса. В дозорах находились 4 торпедных катера, в боях с БДБ участвовали еще 2 СКА. Некоторые «охотники» ушли в Анапу и до рассвета не успели вернуться.
Поначалу все шло, как в предыдущую ночь. Однако, на этот раз у Эльтигена появились немецкие БДБ. До сих пор реакция немецкого флота на происходящее была, на удивление, вялой. Попрежнему адмирал Кизерицки пытался сберечь силы для эвакуации Крыма. Но тут в дело вмешалось командование группы ВМС «Юг», которому подчинялся Адмирал Черного моря. Оно отметило: «При имеющейся массе БДБ, торпедных катеров и раумботов использование в ключевой точке только 7 БДБ явно недостаточно. Эта запись в журнале записей событий сделана вечером 3 ноября, но соответствующие указания от своего непосредственного командования Кизерицки получил, очевидно, еще 2-го числа. В результате он в тот же день отдал начальнику морской обороны Кавказа приказ, содержащий порядок блокады Эльтигена, вплоть до ликвидации плацдарма:
1) В Керчи и Камыш-Буруне базируются по 4 БДБ.
2) Керченская группа ежедневно выходит к плацдарму так, чтобы Павловский канал пройти в темноте; возвращается так, чтобы пройти канал на рассвете.
3) К Камыш-Буруну группа выходит в сумерках, до прибытия керченской группы находится у Эльтигена, затем занимает дозорную полосу от м. Чонгелек до м. Такиль. Возвращается так, чтобы пройти Эльтиген в утренних сумерках.
4) 2 БДБ из Феодосии ежедневно от заката до рассвета занимают дозорную полосу между мысом Опук и мысом Такиль, днем становятся на якорь у берега, по возможности под прикрытием зенитных батарей.
5) Приказом Адмирала Черного моря дополнительную дозорную полосу у южного побережья Керченского полуострова занимают раумботы и торпедные катера.
6) Исполняющий обязанности командира 3-й десантной флотилии корветтен-капитан Мэлер назначается начальником дозорной службы Керченского пролива, местонахождение — Керчь.
Кизерицки приказал перебросить из западной части Черного моря дополнительные баржи, а также раумботы. Пока же в базах Керченского полуострова находились 12 БДБ (из них 10 исправных) и 5 ТКА. В Керчь были доставлены донные мины LMA для постановки противодесантного заграждения у Павловского мыса. Но их не успели погрузить на БДБ-заградители, и постановку перенесли на следующую ночь.
В ночь на 3 ноября в дозоры отправились 10 БДБ и 3 торпедных катера. Из четырех барж, базировавшихся в Керчи, «F449» оставалась у входа в Керченскую бухту, а группа Ротермеля («F335», «F446», «F578») в 19:40 направилась к Эльтигену.
В 22:28 2 ноября началась высадка частей 56-й армии на Еникальский полуостров. Кизерицки, выполняя последние указания своего командования, основное внимание уделил блокаде района Эльтигена и не оставил сил для активного противодействия нашим плавсредствам в северной части пролива. Немецкий флот упустил реальную возможность создать нам проблемы в этом районе. Зато группа Ротермеля, не в пример предыдущему выходу, действительно дошла до Эльтигена.
Относительно дальнейших событий спорят не только наши источники с немецкими, но и одни немецкие источники с другими. Общую картину восстановить можно только проанализиров источники обеих сторон.
Почти до 11 часов вечера перевозкам на Эльтиген мешали лишь батареи. В 21:40–22:40 летающие лодки «МБР-2» 119-го мрап и 82-й омраэ сделали 6 самолето-вылетов на подавление прожекторов и батарей. Погода была неспокойной, поэтому часть высадочных средств погибла. Как и в прошлые ночи, это выглядело так: залило водой или повредило осколками мотор — плавсредство теряет ход — выбрасывается накатом на берег — добивается вражеской артиллерией. Так на эльтигенском берегу погибли «ДБ№23», мотобаркасы № 2 и № 50, два гребных баркаса. На печально известном минном заграждении «К-12» погиб с большей частью команды и примерно с 40 десантниками «БКА№73». По информации, сообщенной А. Кузнецову, в 2006 году дайверы из Тольями обнаружили на дне пролива бронекатер, вооруженный двумя орудиями Лендера, как раз в районе, где было выставлено минное заграждение «К-12». По ряду признаков – это «БКА№73».
За несколько минут до 23:00 в районе высадки впервые появились десантные баржи. Произошла серия боевых столкновений без решительных результатов, но с серьезными последствиями. Из-за ошибочного сообщения командира одного из катеров о высадке немцев на нашем плацдарме Холостяков решил, что это наносится удар в тыл 318-й дивизии. Это была вполне предсказуемая реакция наших командиров катеров, впервые увидевших приближение больших десантных барж противника. Контр-адмирал Холостяков срочно принял меры — задержал перевозки и открытым текстом приказал всем катерам в море идти к Эльтигену и атаковать вражеские баржи. От Соленого озера вышел Глухов на «СКА№081», в помощь ему из Тамани был отправлен «ТКА№43». Позже из Анапы вышел отряд капитан-лейтенанта Г.В. Левищева («ТКА№44», «ТКА№75», «ТКА№114»). Три «МБР-2» получили приказ атаковать плавсредства на линии Феодосия — Керченский пролив. МБРы никого не нашли и отбомбились по батареям. «ТКА№75» в тумане столкнулся с «ТКА№44», после чего отряд Левищева ушел в Геленджик. «СКА№081» и «ТКА№43» не нашли друг друга, но по отдельности участвовали в стычках с баржами. Кроме них, с БДБ имел боевой «контакт» и «СКА№046».
После серии коротких боев (по 3–5 минут) немецкие БДБ отошли и больше не в ту ночь не появлялись. Командиры наших катеров, действуя в темноте, доложили о противнике противоречивые данные. Одни донесли о 3-х СКА, другие - о 3-х ТКА, третьи - о 2-х СКА и 1 БДБ. В один из моментов на пути у немецких барж оказался одиночный бронекатер. Он возвращался после очередного рейса в Эльтиген. Наш бронекатер получил по одному снаряду в обе башни орудий Лендера, но прорвался на восток. 7 человек, включая командира, получили ранения.
Командир группы немецких БДБ в своем донесении проявил буйную фантазию. Так, по его донесению за 12 минут, якобы, были потоплены не менее 5 катеров, многие другие повреждены, к плацдарму никто не прорвался. В действительности, кроме уже упомянутого «БКА№71», никто не пострадал. Конечно, оценка результатов ночного боя — всегда нелегкая задача. Но в данном случае Ротермель явно увлекся. Он был довольно опытным командиром, но имел склонность преувеличивать свои успехи. Адмирал Черного моря, анализируя запись в Журнале боевых действий 3-й флотилии, поставил под сомнение достоверность успехов группы Ротермеля в данном бою.
Благодаря нерешительным действиям немецких моряков в течение ночи (без учета утреннего выхода, о котором см. ниже) удалось доставить на плацдарм часть сил 335-го гв. сп 117-й гв. сд — по отчету штаба высадки, 751 человек, 5 76-мм и 2- 45-мм пушки, 2- 120-мм миномета, 19,8 тонны боеприпасов и 5 тонн продовольствия. Появление вражеских барж помешало доставить часть погруженных войск и имущества.
Поскольку пользоваться пристанями Соленого озера в осенне-зимний период оказалось сложно, после 2 ноября выходы к Эльтигену отсюда прекратились. Отряд Жидко утром 3 ноября прибыл в Кротков.
Утром адмирал Холостяков доложил армейскому командованию, что после потери или выхода из строя большого числа плавсредств поставленную задачу по обеспечению плацдарма решить не может. Наличных плавсредств не хватало. Более того: в это время года по погодным условиям имеемые плавсредства по своей мореходности были неспособны осуществлять нормальные перевозки через пролив, даже без противодействия противника. Холостяков просил выделить для перевозок обе оставшиеся в составе флота канонерские лодки (бывшие десантные суда типа «Эльпидифор» постройки 1915 года). Они на пару могли бы высадить разом 4000 десантников плюс большое количество грузов и техники. Дожили?! То, что считалось нормой при высадке десанта на побережье Турции в 1916 году - в 1943году стало непозволительной(?) роскошью… Капитан 1-го ранга Бутаков успешно использовал «Эльпидифоры» под Керчью в январе 1942 года. Теперь же, ввод канонерок в пролив стал считаться, вдруг(?), опасным из-за мин.
Адмирал Владимирский канонерок Холостякову не выделил. Теперь, когда основное внимание командование фронта было направлено на организацию переправы под Керчью, Владимирский считал, что рисковать «канонерками» под Эльтигеном не стоит.
Командующий 18-й армии генерал Леселидзе, ссылаясь на решение штаба фронта, приказал Холостякову продолжать перевозки быстроходными катерами днем, не считаясь с потерями и с тем, что войска будут высаживаться в воду. Доклад о том, что у Эльтигена находится препятствие в виде пресловутого песчаного бара, и прочие проблемы не были приняты во внимание. В отчете штаба флота по десантной операции в Эльтиген, конкретный эпизод представлен как привычная упертость армейцев, не желавших вникать во флотские проблемы и специфику. Действительно, перед 3-й группой высадки уже в который раз ставили практически невыполнимые задачи. При этом со стороны фронтового и флотского командования почти ничего не делалось, чтобы облегчить выполнение этих задач. Прежде всего, требовалось полноценное артиллерийское и авиационное обеспечение. Очередной дневной выход катеров не был обеспечен ударами артиллерии и авиации по батареям противника на берегу пролива. Даже постановка дымзавес самолетами не была предусмотрена — для этой цели выделили лишь один оказавшийся под рукой торпедный катер.
Из быстроходных катеров, оставшихся в строю, сформировали два отряда — Глухова («СКА№081», «СКА№046» и «ТКА343» в роли дымзавесчика) и Бондаренко («СКА№0105», «СКА№0115», «СКА№035», «СКА№079» и наскоро подремонтированный «БКА-№71»). Планировалось прорваться к берегу на максимальной скорости на противоартиллерийском зигзаге. В 08:10, приняв около 300 десантников и одну 76-мм полковую пушку, катера вышли из Кроткова. В 08:47 батареи противника открыли сильный огонь. По немецким данным, стреляли даже штурмовые орудия, которые в это время вели бой в поселке. Маневрируя, ведя ответный огонь и прикрываясь дымзавесами, катера к 9 часам утра прорвались в район высадки, но приткнулись к печально известному бару. Под жестоким огнем с берега десантники сразу попрыгали в воду. Повторилась история первой ночи высадки. Кому-то посчастливилось пройти вброд, кто-то попадал в ямы и тонул, не успев сбросить снаряжение. Командир базы высадки (он же — старший морской начальник) на плацдарме капитан-лейтенант Б.Д. Берначук сразу же (в 09:25) передал в штаб 3-й группы высадки, что катера высадили войска в 100 метрах от берега, «утонуло 60 %» (не уточнив, людей или грузов). По отчетам, на плацдарм доставили одну 76-мм пушка и 2,6 тонны боеприпасов. По сообщению того же Берначука, «БКА№71», на котором была эта пушка, разгужался на глубине 2 метра. Поэтому, попали ли пушка и боеприпасы на плацдарм, не совсем понятно.
 По составу катеров, направленных в этот рейс к Эльтигену, было очевидно, что доставить десантников и боезапас непосредственно на плацдарм было нечем,- в распоряжении командиров отрядов не было ни одного плавсредства, осадка которого позволяла бы преодолеть песчаный бар. На что рассчитывал адмирал Холостяков, отправляя катера к Эльтигену, в светлое время суток без высадочных средств, не совсем понятно. Если же учесть, что Холостякову в очередной раз было отказано в артиллерийской и авиационной поддержке выхода, то подобная операция видится как откровенная авантюра, или акт отчаяния, вызваннный бездумными требованиями армейского командования. Командиру базы высадки на Эльтигене – капитан-лейтенанту Борису Берначуку, отличавшемуся решительностью в действиях и откровенностью в докладах командованию, в тот день предстояло передать дела прибывшему к нему на замену - капитан-лейтенанту Ефанову. Несмотря на ранение, Берначук в ту ночь последний раз исполнял свои непростые обязанности. Видимо, этим обстоятельством и вызвано столь объективное его сообщение по результатам последнего рейда катеров. Практика многочисленных десантов последней войны показала, что командирами баз посадки и высадки десантов назначали самых решительных и распорядительных офицеров, преимуществнно из числа тех, чьи корабли погибли в предыдущих боях, находились в ремонте, либо тех, кто своей принципиальностью и резким характером досаждали начальникам в береговых штабах. Посмотрим, как проявит себя на Эльтигене капитан-лейтенант Ефанов.
 Покинув рейд Эльтигена, катера сразу же повернули на восток и под прикрытием дымзавес ушли в Кротков. Артогнем были выведены из строя «СКА№046» и «СКА-№0115», из команд катеров (не считая «СКА№079») 2 человека погибли и 8 получили ранения. На мели остался «СКА№079». Командир катера в отчаянной попытке проскочить через бар, плотно застрял на нем. Немцы начали методично расстреливать неподвижный катер. Моряки выпустили в ответ около 200 снарядов, расстреляв весь боезапас, и сошли на берег. Экипаж потерял одного матроса убитым. На этом же катере погиб командир звена старший лейтенант П.А. Бакалов. «СКА№079» сгорел, а его команду тем же вечером вывез в Тамань десантный бот. «БКА№71» окончательно вышел из строя и находился в ремонте до 12 ноября.
Всего, по отчету штаба высадки, на плацдарм были доставлены 370 человек, одна 76-мм пушка и 2,6 тонны боеприпасов. По донесению капитан-лейтенанта Бондаренко на плацдарм попали 309 человек при одной 76-мм пушке. В чем причина «разночтения»? Высаженными считались все десантники, спрыгнувшие с катеров в воду. Те, кто не добрался до берега, пополнил число потерь. По количеству десантников, доставленных на плацдарм, вроде разобрались. А как быть с орудием и боеприпасами, «выгруженными»(?) на глубине 2-х метров в расстоянии 30 метров от материкового берега? По результатам этого выхода от попыток прорыва в светлое время суток в очередной раз отказались.
 Не слишком ли дорогой ценой вице-адмирал Владимирский достигал «взаимопонимания» с командующим фронтом генералом армии Петровым? Я последовательно перевел уровень «рабочих контактов» с командарма-18 Леселидзе и командира 3-й группы высадки Холостякова на уровень «фронта - флота», - на тех, по чьей недальновидности и нерасторопности теперь на Эльтигенском плацдарме погибали батальоны и полки, десятками горели самолеты и гибли боевые корабли…
Днем 3 ноября новый старший морской начальник Эльтигена капитан-лейтенант С.И. Ефанов попробовал решить проблему песчаного бара. По высоте гребня волны он определил самое глубокое место над баром и установил напротив него огонь, после чего дал радиограмму с просьбой присылать катера осадкой не более 80 см с обязательным подходом к берегу в районе огня. Но эту рекомендацию удавалось выполнить далеко не всегда.
4.7.5. Бои на плацдарме 3 ноября и перевозки в ночь на 4 ноября
Противник торопился покончить с десантом в районе Эльтигена, так как в ночь на 3 ноября корабли и суда Азовской военной флотилии смогли высадить на Еникальский полуостров задержавшийся на несколько суток из-за сильного волнения моря главный десант, высадкой которого руководил командующий флотилией контр-адмирал С.Г. Горшков. Плотность артогня нашей артиллерии в районе Эльтигена, в связи с переброской огневых ударов на Еникальский полуостров, резко уменьшилась, что, пытались компенсировать повышением активности действий авиации.


Мы уже вели речь о том, что ситуация на Керченском полуострове за ночь со 2 на 3 ноября существенно изменилась. 56-я армия начала высадку северо-восточнее Керчи. Командир 98-й дивизии решил было прекратить атаки на Эльтиген и перебросить штурмовые орудия на Еникальский полуостров. Но Альмендингер принял рискованное решение: за день ликвидировать Эльтигенский плацдарм, чтобы высвободить силы, а северо-восточнее Керчи пока сдерживать советские войска. Тем не менее, 1-й батальон 218 полка вместо Эльтигена был направлен на север. В тот день наши силы на Эльтигенском плацдарме противник оптимистично оценивал в 1000 человек.
Гладков поставил переброшенный ночью и утром 335-й гв. сп 117-й гв. сд (комполка — полковник П.И. Нестеров) во второй эшелон на юге плацдарма. За ночь десант усовершенствовал оборонительные позиции. Оружейные мастера закончили ремонт двух 37-мм трофейных зенитных автоматов. Удалось взять «языка» — связиста, который сообщил, что командующий 17-й армией генерал Енеке приказал 3 ноября ликвидировать плацдарм. Войска противника сосредотачиваются, в основном, у Тобечикского озера, то есть главный удар следует ожидать с юга.

В 06:50 в утренней мгле после 10-минутного артналета немцы атаковали на юге и в центре плацдарма. Для нас положение осложнилось тем, что утром была нелетная погода и поддержку оказывала только артиллерия. Тем не менее, атака немцев и румын через некоторое время захлебнулась. Противник, как и в предыдущие сутки, убедился, что десантники вновь получили подкрепления. Наступая с юга вдоль берега, то есть там, где их поджидали, штурмовые орудия наткнулись на хорошо организованный огонь противотанковых орудий и ПТР. Пехота продвигалась медленно. Одно штурмовое орудие было потеряно, у остальных заканчивались боеприпасы.
Немцы перегруппировались и в три часа дня снова атаковали. К этому времени погода над Эльтигеном несколько улучшилась — появились разрывы в облачности. В районе Керчи авиацию по-прежнему применять было невозможно, и 5-й корпус получил разрешение бросить пикирующие бомбардировщики на Эльтиген. Перед атакой наземных сил «Ju-87» из III./SG3 нанесли удары по позициям десантников. Впрочем, бомбежка через разрывы в облачности существенных результатов не дала. Немецкую авиацию встретил огонь двух трофейных 37-мм автоматов. По нашим данным, удалось сбить один пикировщик.
Штурмовики 230-й шад переключились на поддержку основного десанта, 214-я шад по метеоусловиям сидела на аэродромах, и защитников Эльтигена поддерживала только 11-я шад ВВС ЧФ.
Штурмовики плохо видели поле боя и не могли обнаружить главные цели —штурмовые орудия. Ведущие групп в таких условиях или вообще отказывались от атак, или наносили удары по первым подвернувшимся целям.
Несмотря на то, что шел третий год войны, наши военачальники, зачастую игнорируя разведывательные сводки и бюллетени по боевым средствам противника, продолжали именовать немецкие штурмовые орудия – «танками».
Лишь группа Воловодова (47-й шап) обнаружила и атаковала «танки». По докладам экипажей, прямыми попаданиями реактивных снарядов были уничтожены танк и 2 автомашины. Группа подверглась атаке двух «Me-110». Затем произошло известное событие, впоследствии многократно описанное как воздушный таран. Ведущий группы «Ил-2» лейтенант Б.Н. Воловодов столкнулся с вражеским самолетом на глазах у десантников. Оба самолета рухнули на землю. По всем признакам, это было случайное столкновение двух самолетов в условиях плохой видимости. Ведомые, вернувшись на аэродром, сообщили, что Володовод при втором заходе на цель был сбит «эрликоном» или шальным выстрелом из миномета. На следующие утро в полк из вышестоящего штаба сообщили, что «…ваш «Ил» совершил таран». Основой для такого заявления послужили сообщения многочисленных оцевидцев с плацдарма. Официально считалось, что жертвой тарана стал «Ю-88», хотя в большинстве донесений, в том числе и немецких, фигурировал «Ме-110». Так или иначе, Воловодов в своем последнем вылете отличился - единственный из ведущих он вывел свою группу на штурмовые орудия и произвел штурмовку. Б.Н. Воловодову посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.
 Утром 3 ноября левый фланг десантников атаковали поддержанные авиацией и артиллерией два пехотный полка противника с 15 танками, а центр - группа полковника Крюгера с 10 танками.
Генерал В.Ф.Гладков вспоминал: "…противнику удалось прорваться вдоль берега. Он смял 3-й батальон 1331-го полка и продвинулся до южной окраины Эльтигена. Тотчас же фашистское командование стало развивать успех... Полку грозила опасность окружения. Я срочно выдвинул на южную окраину поселка роту морской пехоты из своего резерва. Саперы за ночь подготовили здесь оборонительный рубеж. Моряки заняли его, и об эту стену разбились волны вражеской атаки.
3 ноября морская пехота прославила себя на плацдарме так же, как и в день его захвата... Я как командир десанта и как очевидец, могу засвидетельствовать, что моряки в Эльтигене воевали превосходно". [15]
 Немцы при сильной поддержке артиллерии смогли продвинуться вдоль моря на север. Сказывалось почти полное отсутствие нашей авиации в воздухе. Но силы врага были уже на исходе, у штурмовых орудий заканчивались боеприпасы. Гладков сориентировал огонь тяжелой артиллерии с таманского берега на южную часть Эльтигена, а затем бросил в контратаку подразделения свежего 335-го полка. В процессе боя, доходившего до рукопашной, противник был отброшен. За день немцам удалось взять всего двух пленных.
 Противник исчерпал наличные ресурсы и временно прекратил атаки. Потрепанным немецким и румынским частям была поставлена задача - препятствовать расширению плацдарма. Развитие событий под Керчью не оставляло надежд на выделение дополнительных сил против Эльтигена. По донесению штаба 98-й пд на конец суток 3 ноября фронт вокруг Эльтигена якобы держали всего 350 «штыков». В эту информацию, приводимую Гарайсом, верится с трудом, но об активных действиях немцев речи не было. Штурмовые орудия, участвовавшие в утренней атаке, были срочно направлены на север.
Отражение последнего наступления далось защитникам Эльтигена нелегко. К вечеру число раненых на плацдарме превысило тысячу человек, ощущалась нехватка боеприпасов. А с доставкой грузов и войск начались серьезные проблемы.
Поскольку из-за высадки основного десанта ситуация для немцев ухудшилась, Кизерицки определил основной задачей флота на Черном море содействие обороне Керченского полуострова. В ночь на 3 ноября из Севастополя в Феодосию перешли 4 БДБ, из румынских портов в Крым перебрасывались еще 4 баржи. Днем в Феодосию прибыли три раумбота («R37», «R204», «R216») во главе с командиром 3-й раумбот-флотилии капитан-лейтенантом Г. Класманом. Эти хорошо вооруженные, относительно быстроходные и обладавшие хорошей мореходностью корабли составили боевую группу. К вечеру 3 ноября выделенные для действий в проливе силы насчитывали 12 БДБ (в том числе 10 в строю), 3 раумбота и 5 ТКА.
При подготовке к очередному выходу 3-й группе высадки удалось собрать примерно такие же силы, как и прошлой ночью. Усилиями ремонтников была введена в строй часть поврежденных катеров, пришло пополнение. Вечером 3 ноября к Эльтигену вышли следующие отряды (по некоторым катерам, как и в предыдущих случаях, сведения противоречивы).
Из Тамани отряд Усатенко: «ЗK№053», «КАТЩ№0211», «КАТЩ»524», «КАТЩ№568», «КАТЩ»569», «ДБ№24», два гребных баркаса и шлюпка-шестерка с грузом для связистов.
Из Кроткова отряд Бондаренко: «СКА№035», «СКА№052», «СКА№075», «СКА№0105», «БКА№31», «КМ№0138» и отряд Жидко: «СКА№018», «КАТЩ№173» «КТЩ№0411», «КТЩ№526», «КТЩ-562»?{4.17}, «Орел», «Сухуми», «КМ№0117», «КМ№0164», «ДБ№306» и мотобаркас № 3. Всего в перевозках участвовали 23 единицы (5 СКА, 1 БКА, 10 КАТЩ, 1 ПК, 3 «каэмки», 2 ДБ, 1 мотобаркас) плюс 2 гребных баркаса и шлюпка на буксире. Глухов, возглавляя группу из «СКА№081» и «СКА№068», буксировал из Соленого озера в Кротков паромы, из которых планировалось построить пристань в Эльтигене. В перевозках десантных групп катера Глухова не участвовали. Решительность Глухова не может не восхищать. После истории с «бочечными» плотами, сгинувшими в штормовом море в ночь на 1-е ноября, взяться за подобное мероприятие…
В дозор вышли 5 торпедных катеров.
Из-за погоды выход отрядов задержался. Все три отряда благополучно дошли до плацдарма, не встретив противника. Выгрузка проходила под сильным огнем. Из отряда Бондаренко разгрузились все, кроме «СКА№052» (единственное высадочное средство — «КМ№0138» — к этому времени окончательно вышло из строя, его два раза накатом выбрасывало на берег). Артогнем был сильно поврежден «СКА№075».
Отряд Усатенко разгрузился полностью, при этом «КАТЩ№524» ударился о затонувший бот, сел на мель и затем был выброшен накатом на берег. С половины третьего ночи немцы вели по катеру огонь прямой наводкой и нанесли ему массу повреждений. Команде удалось покинуть «КАТЩ№524» без потерь, но сам он так и остался на берегу. В последующие дни он неоднократно служил мишенью для вражеского огня и, видимо, стал причиной нескольких ошибочных донесений об уничтожении наших катеров.
Во время высадки на берег была разбита шлюпка-шестерка, на которой доставили на плацдарм аккамуляторы для рации. «КАТЩ№568» при ударе о грунт потерял руль и вышел из строя. После высадки пропал без вести «ЗK№053» вместе с командиром 3-го дивизиона сторожевых катеров капитан-лейтенантом Г.Д. Пупковым, исполняющим должность командира катера мичманом И.Н. Капитаном и еще 10 моряками. Очевидно, катер стал очередной жертвой минного заграждения «К-12». В документах, в том числе и немецких, встречаются ошибочные сведения, что «ЗК№053» был расстрелян на берегу у Эльтигена.
Отряд капитана 3-го ранга Жидко вышел из Кроткова только в половине одиннадцатого, к плацдарму подошел в 00:15. К этому времени норд-ост достиг силы 5 баллов, волнение моря — 3–4 баллов. До того момента, когда разгрузка стала совсем невозможной, удалось выгрузить лишь часть сил и грузов. Выбросило накатом на берег «КМ№0117» (перед этим он был поврежден огнем с берега) и мотобаркас № 3. Оба смогли сняться и уйти в Кротков.
Всего, по данным Отчета по операции, за ночь в Эльтиген были доставлены 384 человека, две 45-мм пушки, 18,2 тонны боеприпасов, 10,6 тонны продовольствия и 0,4 тонны медикаментов. По утреннему донесению штаба высадки на плацдарм было отправлено: 524 человека, две 45-мм пушки, 20 тонн и 85 ящиков боеприпасов, то есть всего около 24,3 т, 16 тонн продовольствия и 1 тонна имущества связи, вывезены 175 раненых. Минусуем данные по посадке – высадке, получаем потери в процессе высадки – 140 человек. Почти закончилась переправа подразделений 335-го полка.
Почему же и на этот раз немецкий флот не помешал перевозкам? У немцев в дозоры вышли 4 торпедных катера, 3 раумбота и 10 БДБ. Из них 5 барж должны были блокировать новый плацдарм на Еникальском полуострове, а 4 — Эльтиген. Южнее Эльтигена их должны были поддерживать 3 раумбота.
Примерно в половине двенадцатого наши катера, шедшие в Эльтиген, наблюдали команды раумботов, и сообщили о них по радио. Но из-за путано составленных радиограмм и плохой подготовки радистов на баржах, БДБ подошли в район высадки только через несколько часов, когда наши катера уже ушли от плацдарма. Лишь «ДБ№306», задержавшийся на рейде и уходивший в одиночку около 3 часов ночи, имел короткую безрезультатную перестрелку с парой БДБ.
Сами раумботы оставались в пределах своей дозорной полосы. Она располагалась там же, где и линия дозора пары торпедных катеров капитан-лейтенанта В.А. Боброва («ТКА№81» и «ТКА№101») — между мысами Такиль и Чонгелек. Наши катера из-за погоды пришли в разное время и друг друга не видели, стояли с заглушенными моторами, время от времени в случае необходимости давая ход. Из-за плохой видимости встреча с противником произошла не сразу. Лишь после полуночи, с 00:23 до 00:43, произошла серия коротких боев, в которых противники часто теряли друг друга. Немцы вели огонь то по «ТКА№101», то по «ТКА№81», считая, что это один и тот же «сторожевой катер»(?). Командир «ТКА№81» считал, что ведет бой с двумя тройками «торпедных катеров»(?). Подавляющее огневое превосходство было на стороне немцев. Применение торпед на большой волне против быстроходных малоразмерных целей исключалось. К тому же раумботы представляли собой гораздо более устойчивые платформы для стрельбы артиллерией. В конце концов, «ТКА№101» загорелся, но затонул он только в 02:47. Вероятно, все находившиеся на борту (включая Боброва — 7 человек) погибли еще во время боя. «ТКА№81» получил несущественные повреждения, раумботы вообще не пострадали. Самоотверженные действия катеров дозора сыграли свою роль. Противник был связан боем во время разгрузки отряда Жидко. А с часа ночи погода разыгралась так, что люди уже не могли стоять у орудий, и о прицельной стрельбе не было и речи.
Три торпедных катера нашего дозора между косой Тузла и Камыш-Буруном действовали поодиночке, противника наблюдали только с «ТКА№42». Он в шесть утра в случайном свете прожектора обнаружил два силуэта (звено Якобита — «F137» и «F301») и в 06:15 выпустил свою единственную торпеду в концевую БДБ. Баржа в момент выстрела начала поворот, и для немцев факт «торпедной атаки» прошел незамеченным.
Утром 4 ноября вынужденно закончились действия отряда прикрытия 3-й десантной группы. К вечеру 31 октября в составе отряда числились 19 торпедных катеров (включая СТК ДД), из них 16 в строю. За четверо истекших суток 3 катера погибли, а остальные вышли из строя. По данным отчета штаба отряда прикрытия, причины выходов из строя: 14 % — боевые повреждения, 23 % — вина личного состава, 13 % — износ матчасти, а 50 % — штормовая погода. Использование торпедных катеров при волнении моря свыше 6 баллов неминуемо приводило к выходу их из строя.
У читателя наверняка возник вопрос - в чем необходимость так подробно и нудно всякий раз перечислять боевые катера, высадочные средства, участвовавшие в каждом выходе в рейды к плацдарму и на борьбу с немецкими кораблями. Всякий раз я называю комадиров отдельных отрядов и групп катеров, иногда мы узнаем фамилии командиров катеров и наиболее отличившихся членов команд. Такой подход к изложению информации - единственное условие, позволяющее объективно оценивать результаты каждого выхода, и отслеживать меры, предпринимаемые командованием для успешного выполнения очередных рейдов. Зная тактико-технические характеристики и вооружение каждого плавсредства, учитывая погодные условия, мы способны оценить успешность и эффективноть использования каждого плавсредства в каждом из рейсов.

4.7.6. Обратимся к немецким документам за период с 1-го ноября.
 Дело WF-03/26181, лл.478-564: Из дневника боевых действий 5-го армейского корпуса.
1.11.1943 г.
После часовой артподготовки (4 - 5 тыс.снарядов) из 40 орудий, а также поддержки бомбардировочной авиацией, противник в 3 часа 20 минут высадился в Эльтигене силами до батальона. В 2 часа 50 минут 15 чел. высадились с одного катера в Яныш-Такиле (южнее Эльтигена). 47 переправочных средств отошли от Эльтигена в южном направлении. Вечером 30 малых судов подошли к Эльтигену и Камыш-Буруну, но высадиться не решились (наивные немцы даже не предполагали, чтот наши командование выбрало для десантирования район по их проедставлениям непригодный для нормальной высадки десанта с тяжелым вооружением – Б.Н.) . В 10.00 один катер высадил 30 человек, но они сдались в плен. Пленные показали, что штурмовой батальон "Григорьев" из 255-й морской стрелковой бригады имеет задачу взять Яныш-Такил. 318-я СД с 1337-м СП и 1339-м СП и приданными им штрафными подразделениями находится в Эльтигене. Пленные рассказали, как готовилась десантная операция. Утверждают, что было столкновение судов: 60 чел. при этом утонуло... (Все сказанное соответствует истине,- вследствие столкновения СКА с десантным ботом, бот утонул с 60-ю десантниками, а катер, получивший повреждения при столкновении, был снесен волнением и высадил десантников южнее коммуны Инициатива - Б.Н.).
 Действия бандитов. Не удалась попытка взрыва на железной дороге у Багерово. Осуществлено нападение 10 чел. на автомашину. Захвачены три парашютиста на высоте 95,6 (в км. севернее Огуз-Тебе).
Захвачено 54 чел. пленными.
Трофеи. Захвачено 11 ручных пулеметов, два легких миномета, противотанковое ружье, две пушки,{4.18} два поврежденных катера, боеприпасы.
Оценка обстановки: После атаки 18-й армии под Эльтигеном следует ожидать высадки через Керченский пролив 9-й армии под Керчью… (Немецкие разведчики на тот момент получили неверную информацию, к высадке под Керчью готовились дивизии 56-й армии-Б.Н.).
2.11.1943 г.
«…Ночью противник получил подкрепление в Эльтигене. Предпринятая в 5.00 атака была безуспешной. Немецкие контратаки отбиты при поддержке русской штурмовой авиации. Плацдарм имеет 1,5 км ширины и 600 м глубины. Сильные атаки русской бомбардировочной и штурмовой авиации продолжались в течение всего дня на Эльтигене и в районе переправы на Керченском проливе.
Разведка доносит о передвижениях флота.
Действия бандитов. В районе Старого Крыма действуют партизаны: отмечены обстрелы автомашин, разрушения связи, взрывы. В районе действия группы "Кригер"(абвер-команда – Б.Н.) находится грузинский батальон 1/19. Из этого батальона ушла группа грузин с оружием в составе 63 чел. из 1-ой роты под командованием командира роты, грузина. Предполагается, что они хотят связаться с бандитами, действующими юго-западнее Старого Крыма. Батальон разоружили. Редакция, издающая газету на русском языке при 5 АК, будет распространять ее и среди местного населения.
Оценка обстановки: главным десантом нужно считать десант через Керченский пролив у Керчи.
Захвачено 11 пленных и два перебежчика…». [35]
 4.11.1943 г.
«…Бои на Керченском плацдарме и под Эльтигеном. Отмечаются сильные атаки русской штурмовой авиации. Уточняются русские силы путем допроса пленных...
Действия бандитов. В 4.50 на железнодорожном перегоне Унгут - Ислам -Терек произошел взрыв: разорван рельс.
Сбито 14 самолетов (6 - истребителями, 8 - зенитчиками). Захвачено 20 пленных».
5.11.1943 г.
«…Противник расширяет плацдарм. Сильную поддержку русским оказывают штурмовики. Южнее Эльтигена прибило к берегу плот с 22 чел. (среди них три офицера). Сбито 19 самолетов (12 - истребителям и 7 - зенитчикам). Уточняются силы противника путем допроса пленных. Ожидается переброска из Тамани в Эльтиген штаба 318-й СД .
Действия бандитов. В районе Аджимушкая убит один зенитчик. В 8 км западнее Эльтигена бандитами убит один солдат.
Захвачено 27 пленных и 12 перебежчиков.
Уточняются силы противника. В Эльтигене действует 318-я СД и часть сил 117-й гвардейской СД, а также часть 255-й морской стрелковой бригады.
6.11.1943 г.
Противник расширяет плацдарм под Керчью. Сильно действует русская авиация.
Действия партизан: Восточнее Салы взорвано три телеграфных столба. В Старом Крыму взорван грузовик.
7.11.1943 г.
Бои на обоих плацдармах. Неудачная попытка противника высадить дополнительные силы на Эльтигене.
Действия бандитов. Вечером 6 ноября в Коп-Кипчаке был вывешен плакат: "Да здравствует коммунизм!" На дороге Карасубазар-Салы были обстреляны три грузовика. Один из них захвачен партизанами. Между Карагозом и Старым Крымом были взорваны телеграфные столбы. В Аджимушкае были вывешены четыре красных флага.
Оценка противника: Расширение плацдармов - главная задача.
8.11.1943 г.
Сильные бои на плацдарме под Керчью. Активность партизан: нападение на транспорт и солдат, взрывы. Основные пункты их действий: Аджимушкай, Старый Карантин, Багерово, Старый Крым...".
 
 4.8.Высадка 56-й армии
В ночь на 3 ноября, наконец, состоялась высадка основного десанта. После неудачной попытки высадки в ночь на 1 ноября число исправных катеров в основных группах высадки значительно уменьшилось, поэтому организация сил и план высадки претерпели заметные изменения. Было принято рискованное, но оправдавшее себя решение. Сначала все отряды высадочных средств принимали в Темрюке подразделения 2-й гв. сд и высаживали их на участке Глейки — Жуковка. Затем 2-й и 4-й отряды транспортных средств, а также часть бронекатеров переходила к южным пристаням косы Чушка для приема первого броска 164-го гв. стрелкового полка и в Кордон — для приема первого броска 166-го гв. стрелкового полка (оба — части 55-й гв. сд). После чего все выходили на линию старта перед Опасной — Рыбпромом, а дальше высадка шла тем же порядком, что и в первом случае (артподготовка — подход к берегу — перенос огня — высадка). Все последующие эшелоны десанта принимались уже только с южных пристаней Чушки. Пока эти катера готовили и проводили вторую высадку, остальные продолжали переброску войск на первый плацдарм, причем частично их курсы пересекались.
Групп высадки по-прежнему было две. Высадкой в район Глейки — Жуковка командовал капитан 3-го ранга П.И. Державин на «СКА№0712», а в Опасную — Рыбпром — капитан 2-го ранга Н.К. Кириллов на «СКА№0112». Но часть катеров входила только в группу Державина, а часть — сначала в группу Державина, а с середины ночи — в группу Кириллова. В общем, получилась довольно сложная организационная схема. А сложная схема в ночном море — это всегда большой риск получить неразбериху, грозящую срывом операции. К тому же последние изменения были внесены за сутки до начала операции. Но, за исключением этого усложненного эпизода, все прошло на удивление гладко.
В обоих случаях в первом броске штурмовые группы, состоявшие из морских пехотинцев 369-го батальона морской пехоты, высаживали бронекатера. Из его состава сформировали три штурмовые группы по 100 человек. Однако, половина 2-й группы была на бронекатерах, ушедших в Тамань, поэтому в высадке участвовали 250 человек, в том числе 150 в составе 1-й десантной группы, а посадка остальных 100 производилась с косы Чушка вместе с 55-й гв. сд.
По печальному опыту предыдущих дней, от посадки войск с пристаней Кучугурах и Пересыпи отказались. Демонстрацию высадки, а также демонстрационный десант в районе Тархан — Хрони отменили из-за нехватки средств. Число отрядов транспортных средств сократили с семи до пяти. В результате - штаб Азовской флотилии оставил в резерве 9 десантных плавсредств. Это очень помогло динамичной организации операции.
Состав отрядов транспортных средств (ОТС) и штурмовых групп (ШГ)
1-й ОТС: «СКА№0412», «КЭМТЩ№5», «КАТЩ№6», «ЭМТЩ-86», сейнеры № 266, «Бессемеровец», «Москва — Донбасс», всего 7 единиц.
2-й ОТС: «СКА№02», «СКА№05», «КЭМТЩ№110», «КЭМТЩ№111», сейнер № 21, ГИСУ-28 - всего 6 единиц.
3-й ОТС: «СКА№01», «КАТЩ№176», «КАТЩ №182», сейнер № 2804, всего 4 единицы.
4-й ОТС: «СКА№03», «КЭМТЩ№1», «КЭМТЩ№3», «КАТЩ№179», «КАТЩ№190 «Таганрог» (из-за ремонта машины вышел позднее), сейнер № 2223, всего 6 единиц.
5-й ОТС планировался в составе: «СКА№06», «КАТЩ№193 «Азовец», «ЭМТЩ№82» и «ЭМТЩ№85», сейнеры № 19, № 20, № 2406, № 2824, «Путина». Однако, «ЭМТЩ№85» не успели снять с мели, а сейнер № 2824 вышел из строя. Поскольку имелся резерв, их заменили на сейнеры № 320, № 2230, № 2350, а также «ДБ-382». Таким образом, в 5-м отряде оказалось 11 единиц вместо 9.
1-я ШГ планировалась в составе «БКА№112», «БКА№131», «БКА№132», «БКА№134». Но «БКА№131» вышел из строя и был заменен на «БКА№81» из резерва. Всего 4 катера, действовали с 1-м отрядом. Все катера, кроме «БКА№81» входили в состав 1-го ДБКА.
2-я ШГ: «БКА-301», «БКА-303», «БКА-322», «БКА-323», всего 4 катера, действовали со 2-м отрядом, кроме «БКА-303». Все катера входили в состав 3ДБКА. «БКА№303» при выходе из Темрюка сел на мель и был снят только утром 3 ноября.
3-я ШГ планировалась в составе «БКА№414», «БКА№422», «БКА№423», «БКА№424». Но первые три катера командующий 3-й группы высадки не отпустил обратно из Тамани, несмотря на грозные телеграммы из штаба АВФ. Заменить их было нечем, да и некогда, поскольку надежда вернуть эти бронекатера окончательно угасла только ко времени выхода на операцию. Фактически в 3-й штурмовой группе остался один «БКА№424», который действовал с 4-м отрядом.
4-я ШГ: «БКА№31», «БКА№33», «БКА№75». Все 3 катера действовали с 5-м отрядом.
Стоит обратить внимание на тот факт, что для высадки штурмовых групп и последующей поддержки боя за высадку, было выделено 12 БКА, при том, что при высадке десанта на Эльтиген их было только 3!!!
Для управления движением отрядов выделялись «СКА№0112», «СКА№0712» и «АКА№116», для навигационного обеспечения — сейнер «Донец». Отряд прикрытия составили «ТКА№111» и «ТКА№23». Из 9 запасных катеров были использованы на пополнение отрядов «БКА№81», «ДБ№382» и сейнеры № 320, № 2230, № 2350. Оставались в резерве «ДБ№501», «КЭМТЩ№2» и моторные катера (буксиры) № 56 и № 62. От использования несамоходных плавсредств в первом эшелоне разумно отказались. Всего ко времени выхода из привлеченных к операции единиц в строю были 56: 8 СКА, 2 ТКА, 1 АКА, 12 БКА, 14 различных катеров-тральщиков (включая «Таганрог»), 16 сейнеров и моторных катеров, 2 десантных бота и 1 гидрографическое судно. Разгрузка судов с большой осадкой возлагалась на полуглиссеры (отряд высадочных средств), после высадки штурмовых групп к разгрузке подключались бронекатера.
На этот раз все прошло по плану, без особых проблем. С семи часов утра 2 ноября суда начали становиться на погрузку в Темрюке — строго по диспозиции. К 10 часам погрузка матчасти и боеприпасов закончилась, с 11 часов началась посадка войск. Благодаря уже полученному опыту и хорошей организации посадка прошла практически идеально и закончилась в час дня. Всего в Темрюке были приняты 150 морских пехотинцев из 369-го обмп и 2330 бойцов 2-й гв. сд. при 12 орудиях (5 — 76-мм, 7 — 45-мм) (все три батальона 1-го гв. сп с 78-й штрафной ротой — на судах 1-го, 4-го и 5-го отрядов, а также 1-й и 2-й батальоны 6-го гв. сп — на судах 2-го и 3-го отрядов).
 При выходе на рейд в 13:15 сошел с фарватера и подорвался на мине заграждения «А-8» КАТЩ№193 «Азовец» с 60 десантниками на борту. Погибли около 20 человек, в том числе 5 моряков. Вместе с катером на дно ушла 76-мм пушка. Некоторые десантники на ближайших сейнерах получили ранения, сейнеры № 21 и № 320 были легко повреждены. Эти сейнеры приняли раненых и доставили их в Темрюк. К 14:30 оба судна устранили повреждения и снова вышли в море.
В два часа дня начали движение отряды транспортных средств (за исключением «Таганрога», который смог выйти только в 17:20), в 16:30 в море вышли бронекатера штурмовых групп, а в 17:35 — звено торпедных катеров в дозор у южной оконечности Чушки. Прикрытие с юга осуществлял усиленный прожекторами 103-й иптап (истребительный, противотанковый артиллерийский полк), находившийся в южной части косы Чушка. Поскольку в Азовском море вражеские корабли не обнаруживались, дозор с севера не выставлялся. На всякий случай в готовности находились батареи 56-й армии в районе Кордона. При них и при 103-м иптап находились офицеры Азовской флотилии для обеспечения стрельбы по морским целям. В 18:25 из Темрюка вышел командир 2-й группы высадки на «СКА-0112» с «АКА-116». До наступления темноты суда прикрывали истребители.
Во второй половине дня ветер усилился до 5 баллов, волнение моря — до 4 баллов. Движение замедлилось, колонны растянулись. К 17:20 из 32 катеров и судов, вышедших из Темрюка, в походном порядке шла 31 единица. «КАТЩ№182» из-за течи в корпусе остался в районе Кучугур. На помощь ему из Темрюка вышли « КЭМТЩ№2» и моторные катера № 56 и № 62.
С минной обстановкой по-прежнему не было ясности, так как траление, даже разведывательное, не производилось. Было рекомендовано огибать мыс Ахиллеон на расстоянии не менее двух миль, так как наблюдательный пост на мысу обнаружил всплывшие мины в 4–6 кабельтовых от берега. Было учтено и то, что по этому маршруту без потерь прошли отряды в ночь на 1 ноября. Эти, лишенные серьезных оснований, соображения, к счастью, позволили свести к минимуму потери на минах на переходе. « СКА№0412» уклонился от рекомендованноого курса к мысу Ахиллеон и около 8 часов вечера подорвался на заграждении «К-13». Но и он остался на плаву и был отбуксирован к Кордону.
К 20:20 отряды начали входить в пролив. К 21:45 на линии развертывания (Ахиллеонский створ) собрались 28 единиц, включая бронекатера штурмовых групп, остальные подтягивались. Отряды развернулись поотрядно в строй фронта в две линии, первую из них образовали бронекатера. В десять вечера катера и плавсредства с десантом, не дожидаясь отставших судов, двинулась к берегу на участке Глейки — Жуковка. «БКА№31» и «АКА№116» дали залп реактивными снарядами. Этот залп и серия красных ракет стали сигналом к открытию артиллерийского огня. В 22:02 открыли огонь по участку высадки артиллерия 56-й армии и часть артиллерии 18-й армии, подтянутой к участку высадки основного десанта. Подход катеров, как обычно, обеспечивала авиация — заглушала звук моторов катеров и бомбила прожекторы и огневые точки.
В 22:10 противник осветил пролив прожекторами и осветительными снарядами. Глазам немецких наблюдателей открылась угрожающая картина. На них надвигались две линии катеров. Первая линия — бронекатера — на ходу вели огонь по берегу. Береговые батареи 5./613 и 6./613 открыли огонь. Но артиллерия, действовавшая с косы Чушка, не дала им спокойно работать. Единственным ущербом от вражеских батарей на подходе к берегу стало ранение осколками снаряда двух человек на «БКА-31».
О результативности артподготовки можно получить представление из донесений офицеров 8-й батареи 198-го артполка 98-й пд. Огневая позиция батареи (три 105-мм полевые гаубицы) находилась примерно в 1 км от берега, за западной окраиной поселка Маяк. Наблюдательный пункт размещался в каменоломне севернее Глейки, на нем находился и командир батареи. Средства механической тяги разместились в западной части селения Баксы. Сразу после начала артподготовки НП и огневая позиция батареи были накрыты снарядами. На огневой позиции загорелись несколько штабелей зарядов, взорвались два-три штабеля снарядов, было одно прямое попадание в бункер с орудием. При этом ни один человек не пострадал, все орудия остались в строю. На НП также обошлось без жертв, ранение получил лишь один артиллерист, шедший с НП на батарею. Однако, связь с НП прервалась, и в результате батарея открыла неэффективный заградительный огонь по заранее определенному участку (подходы к поселку Глейки с моря). Батареи, находившиеся у береговой черты, были полностью подавлены, а их личный состав деморализован, так же как и гарнизоны опорных пунктов вдоль берега. В результате, противник не смог оказать заметного противодействия высадке.
В 22:25 по сигналу с «БКА№112» (серия зеленых ракет) батареи перенесли огонь в глубину обороны, а через три минуты подошли и приткнулись прямо к берегу бронекатера штурмовых групп. Они удерживались машинами на месте до окончания высадки морских пехотинцев. На какое-то время противник на берегу вновь ожил, открыв минометный и пулеметный огонь. Однако огневые точки удалось быстро подавить бронекатерам с минимальными потерями в личном составе (на «БКА№301» ранены два краснофлотца и два десантника). Бронекатера после высадки своих десантников помогали разгрузиться глубокосидящим сейнерам и подавляли огневые точки. Особенно отличился «БКА№33», имевший 37-мм зенитный автомат. По донесению его командира, катер подавил две минометные батареи.
Большая часть бронекатеров получила незначительные повреждения, главным образом осколочные, имелись единичные случаи гибели или ранения моряков и десантников. «БКА№422» получил прямое попадание минометной миной, но продолжил переброску войск. Хуже пришлось «БКА№424». При высадке десантников он застрял на мели и простоял под обстрелом до середины дня 3 ноября, получив ряд повреждений. Его командир, старший лейтенант В.Е. Егоров был тяжело ранен и 4 ноября скончался. Сам же катер к 4 ноября удалось ввести в строй.
К одиннадцати часам вечера высадка штурмовых групп была закончена. В это время уже началась высадка батальонов 2-й гв. сд. 1-я штурмовая группа 369-го батальона морской пехоты (лейтенант Н.С. Айдаров) десантировалась в район Глейки. Часть группы осталась на берегу в распоряжении командира базы высадки, чтобы обеспечить высадку 1-го и 2-го эшелонов. Другая часть, действуя вместе со штурмовыми отрядами 2-й гв. сд., захватила береговую батарею 5./613 на мысе Фонарь (2 трофейных русских 102-мм орудия), заняла поселки Глейки и Маяк. 2-я штурмовая группа (младший лейтенант A.B. Михайлов — 50 человек) высадилась у Жуковки, заняла этот поселок и захватила береговую батарею 6./613 (три 75-мм орудия SK 16). После этого обе группы 369-го обмп были выведены из боя и заняли оборону на берегу, обеспечивая подход к берегу очередных плавсредств с десантом. По данным штаба 56-й армии, за ночь были захвачены 15 пленных, два 150-мм, три 105-мм и два 75-мм орудия, четыре 20-мм автомата, 16 пулеметов, склады (в том числе 3000 снарядов и 2000 минометных мин).
 По данным штаба артиллерии 56-й армии, «…трофейную 105-мм двухорудийную батарею» попутно (!) захватил корректировщик — замкомандира 1-го дивизиона 53-го гв. артполка капитан Мартынов». Он сформировал расчет и прямой наводкой вел огонь по огневым точкам противника, уничтожив 2 противотанковых орудия, 4 станковых и 2 ручных пулемета, более двух взводов пехоты. За 2 дня боев эта батарея выпустила более 760 снарядов.
На участке высадки противник имел подразделения 3-го батальона 290-го полка, саперов, артиллерию — 5-ю и 6-ю батареи 613-го дивизиона морской артиллерии, 8-ю батарею 198-го артполка 98-й пд (три 105-мм полевые гаубицы), пост АИР(артиллерийская инструментальная разведка) «Блау» 34-го дивизиона АИР, часть 634-го тяжелого артдивизиона. Донесения офицеров той же 8-й батареи рисуют впечатляющую картину паники, охватившей многие немецкие подразделения. Через огневую позицию 8./AR198 пробежал личный состав батарей, находившихся у берега. Удалось оставить на позиции только 5 человек с 6./613, остальные устремились в тыл. Прямые свидетельства беспорядочного бегства получили и наши бойцы. Так, на высоте 60,9 были обнаружены несколько пулеметов с нерастелянными лентами.
Скандальная история произошла с немецкими морскими артиллеристами. К утру часть личного состава обеих батарей 613-го дивизиона появилась в Баксах. Когда выяснилось, что орудия брошены, Альмендингер позвонил командиру дивизиона фрегаттен-капитану Бауеру. Угрожая военно-полевым судом, командир корпуса приказал ему лично отбить позиции батарей и подготовить их орудия к ведению огня. Батареи вернуть не удалось, но и все командиры остались на своих постах до окончания боев в Крыму.
Морским пехотинцам удалось обеспечить почти беспрепятственное десантирование подразделений 2-й гв. сд. Высаженные вместе с морскими пехотинцами, манипуляторные группы обозначили места высадки огнями. Ориентируясь по ним, в одиннадцать вечера к берегу подошли сторожевые катера и катера-тральщики с малой осадкой, а с глубокосидящих судов войска на берег начали перевозить бронекатера и полуглиссеры. Часть бронекатеров продолжала подавлять огневые точки. При движении к берегу в 22:45 в полутора кабельтовых от мыса Глейки подорвался на мине «СКА№06», имевший на борту около 70 десантников. Примерно 65 из них и 13 моряков погибли, еще 5 моряков получили тяжелые ранения или контузии. В районе Глейки — Жуковка высадились 1-й батальон 6-го гв. сп и 1-й батальон 1-го гв. сп. Они после двухчасового боя заняли поселок Маяк и высоту 60,9. В дальнейшем высадка на этом участке производилась в районе Маяка, где рельеф берега обеспечивал укрытие от огня.
К половине первого ночи высадка закончилась. Всего, включая морских пехотинцев, на берег попали 2274 десантника, четыре 76-мм и пять 45-мм орудий. Из-за неисправности «КАТЩ№182» и сейнера «Путина» были отбуксированы обратно в Темрюк и не были высажены 86 человек и две 45-мм пушки. Потери на переходе и при высадке оказались невелики — 85 убитых и 35 раненых (не считая экипажей катеров). Отходя после высадки 1-й волны десанта, в районе Глейки погиб на мине «ЭМТЩ№86» а сейнер № 266 также на отходе был потоплен прямым попаданием снаряда. Для обеспечения работы артиллерии сразу же были высажены корректировщики с радиостанциями от каждого артполка. Высадка пяти батальонов 2-й гв. сд закончилась к трем часам ночи.
Как и планировалось, три транспортных отряда и часть бронекатеров после высадки первых групп десанта приступили к переправе 2-й гв. сд, а 2-й и 4-й транспортные отряды и три бронекатера перешли к пристани у южной оконечности Чушки, и с половины третьего начали прием 2-й десантной группы — подразделений 55-й гв. сд. К трем часам ночи погрузились около 1700 человек. Одновременно бронекатера приняли около 100 бойцов 369-го обмп (3-я штурмовая группа). Командир группы высадки капитан 2-го ранга Кириллов на СКА№0112 еще в 21 час проверил створные огни на южной части Чушки, и теперь готовился к десантированию. И вот тут произошел эпизод, не попавший в отчеты Азовской флотилии и позднейшие исторические исследования. Видимо, С.Г. Горшков решил, что описание, в целом, удачной операции не нуждается в подобных подробностях. Но в донесении капитана 2-го ранга Кириллова этот момент сохранился.
В процесс высадки второй волны десанта вмешался представитель Политотдела флотилии на южных пристанях капитан 3-го ранга A.A. Овчинников. Не зная плана операции, он решил проявить инициативу: приказал командиру «БКА№132» и стоявшим в дозоре у южной оконечности Чушки «ТКА№111» и «ТКА№23» принять 90 человек 166 гв. сп и высадить их в районе Рыбпрома. Получалось, что три наших катера направлялись с ротой десантников к вражескому берегу задолго до начала артподготовки. Узнав об этом, Кириллов срочно приказал отложить начало артподготовки на 40 минут. Соответственно, сместилось и время высадки. Лишь к 03:15 бронекатера и транспортные отряды выстроились на линии начала движения. На всякий случай артподготовку провели только по району Опасной, чтобы не задеть своих в районе Рыбпрома.
В 03:25 артиллерия 56-й армии открыла огонь по берегу, а через пятнадцать минут огонь перенесли вглубь, и все пошло примерно так, как и на участке Глейки — Жуковка несколько часов назад. Бронекатера высадили морских пехотинцев и начали подавлять огневые точки (всего за ночь бронекатера израсходовали на поддержку высадки 422 снаряда 76-мм, 655 — 37-мм, 142 PC, 5775 патронов ДШК и 2000 — 7,62-мм). Штурмовые группы лейтенантов И.Д. Шатунова и М.Г. Спелова завязали бой на берегу и обеспечили высадку стрелковых подразделений. После этого, как и в 1-й десантной группе, морская пехота вышла из боя и заняла оборону в месте высадки. Помимо прочих трофеев, за ночь штурмовые группы захватили два 20-мм зенитных автомата. Один из них оказался исправным и впоследствии использовался во взводе ПВО 369-го обмп. Вместе с 1-м эшелоном десанта высадились две маневренно-эвакуационные группы госпиталя АВФ.
Что же касается трех катеров, которые Овчинников своим неразумным приказом послал к Рыбпрому, то они по ошибке высадили людей на захваченный несколько часов назад участок Глейки — Жуковка, и обошлось без трагедии. Одна ошибка исправила другую.
В течение ночи 132-я бомбардировочная дивизия в 165 вылетах бомбила позиции противника и подавляла огневые точки, сбросив 31 тонну бомб. Кроме того, 8 «Б-3» одиночно в течение ночи блокировали аэродром Багерово, а на рассвете 3 «Б-3» — аэродром Керчь-2.
К 04:35 2-й этап десантирования закончился. После этого катера начали переправу оставшихся частей первого эшелона, обратными рейсами вывозя раненых. В семь утра «СКА№05», только что закончивший 3-ю высадку за ночь, был поражен в районе Опасной минометным огнем и сгорел. Утром 3 ноября прибыл в Кордон и включился в перевозки «БКА№121».
Значительная часть войск противника в беспорядке отступила с берегового участка Еникальского полуострова. Но нашлись подразделения 98-й дивизии, которые не поддались общей панике. Организовав узлы сопротивления, немцы сдерживали наши войска и выигрывали время до подхода подкреплений. Один из таких узлов возник вокруг уже упоминавшейся 8-й батареи 198-го артполка. От бежавших в тыл егерей артиллеристы узнали, что между огневой позицией и русскими никого не осталось. В 2 часа ночи на батарею подошли наспех собранные 40–50 человек из 3-го батальона 290-го пехотного полка во главе со старшим казначеем, через полчаса — еще 36 человек. Разведгруппа доложила, что поселок Маяк уже занят русскими, то есть противник находится рядом с батареей. Но до рассвета атак не было. Всю ночь батарея вела беспокоящий огонь по району высадки, израсходовав около 200 снарядов. Утром немцам удалось отразить две атаки силой до роты из поселка Маяк. Особенно эффективен был огонь прямой наводкой. К десяти часам боеприпасы подошли к концу, из 4 имевшихся пулеметов 2 вышли из строя. Кроме того, наши войска обошли позицию батареи с запада, заняв высоту 44,8. После подрыва орудий немцы отошли на гору Хронева (высоту 175,0) — главный опорный пункт образовавшейся линии фронта. Из 69 человек личного состава батареи до своих добрались только 26, включая раненых.
Наши войска к 10 часам утра заняли плацдарм площадью 7 кв. км и до этого часа подавляя локальные очаги сопротивления. С переменным успехом выполнялся принцып,- сначала артиллерийская подготовка, затем выдвижение пехоты. Подразделения 2-й гв. сд вели бои на восточных скатах горы Хронева. Подразделения 55-й гв. сд атаковали высоты 98,9 и 102,0, а также очищали от противника южную часть поселка Опасная. Продолжалась переправа частей 2-й и 55-й гвардейских дивизий.
Для немецкого командования новая высадка создала большие проблемы. Командир 98-й ливизии Гарайс предложил Альмендингеру прекратить атаки у Эльтигена и использовать штурмовые орудия против десанта под Керчью. Командир корпуса категорически с ним не согласился. Он решил срочно добить эльтигенский десант (о чем см. выше), а войска 56-й армии пока сдерживать наличными резервами. Кроме того, с Ак-Монайских позиций был немедленно отправлен на грузовиках 98-й фузилерный батальон. Сюда же перебрасывался и 1-й батальон 218-го учебно-полевого полка. Командующий 17-й армией пообещал выделить один батальон из своего резерва.
Пока же довольно жидкую линию пехоты поддерживал мощный артогонь. Из глубины полуострова подтягивались новые батареи. Вместе с артиллерией сухопутных войск в отражении атак и обстрелах переправ участвовали 88-мм и 37-мм батареи 9-й зенитной дивизии. Метеоусловия не позволяли в первой половине дня использовать авиацию для ударов по пристаням, и пока она продолжала бомбить Эльтиген, где погода была чуть лучше. Удары пикировщиков по местам выгрузки планировалось нанести при первой же возможности. Все эти меры должны были предотвратить сосредоточение сильной группировки до того момента, когда Эльтигенский десант будет сброшен в море.
4.8.1. Бои 3–5 ноября
Боевые действия на Еникальском плацдарме в первую неделю боев развивались по следующей схеме. Немцы создавали линию обороны, состоявшую из опорных пунктов и опиравшуюся на одну-две господствующие высоты. Основой обороны была не пехота, а грамотно расположенная артиллерия. Наши войска после нескольких попыток брали одну из этих высот, после чего противник откатывался на такую же линию, подготовленную западнее предыдущей, подбрасывал резервы и контратаками пытался сдерживать расширение плацдарма. Наша группировка, накопив новые силы и боеприпасы, с очередной попытки брала ключевую высоту, и схема повторялась уже на новой линии.
Проблема заключалась в том, что из-за низкой пропускной способности переправы не удавалось быстро накопить силы и средства для решительного взлома очередной линии. Второй проблемой было снижение эффективности огня батарей с косы Чушка, по мере продвижения десанта на запад. А создать сильную группировку артиллерии на плацдарме не получалось из-за проблем с переправой тяжелого вооружения. В итоге - немцы получили достаточно времени, чтобы подтянуть силы и создать мощный оборонительный рубеж на линии Керчь — Булганак, о который Приморская армия потом билась полгода.

Уже к полудню 3 ноября немецкий фронт на Еникальском полуострове подкрепили два обещанных Альмендингером батальона. Центром позиции оставалась гора Хронева (высота 175,0). Наши атаки на этот опорный пункт были отбиты. Тем не менее, 55-й гв. сд удалось очистить от противника южную часть поселка Опасная. Это способствовало более безопасной выгрузке войск и техники в одноименной бухте. Авиация из-за погодных условий начала действовать лишь к полудню. За весь день «Илы» 230-й шад смогли сделать лишь 28 (27) самолето-вылетов на поддержку десанта.
Весь день шла переправа оставшихся войск 2-й и 55-й дивизий. К 8 часам вечера обе они (без тылов и большей части артиллерии) были на крымском берегу. В отличие от Эльтигена здесь вражеская артиллерия вела огонь по переправе с относительно больших дистанций. Кроме того, производилось задымление переправы, что позволяло продолжать перевозки в светлое время суток. К исходу дня на переправу с востока прибыли «БКА№304», «БКА№305», «БКА№306» и снятый с мели «БКА№303», а также сейнеры «Волжанин», «Сокол», «Донец» с тремя 16-тонными паромами.
Альмендингер запрашивал удары пикировщиков по переправе. Но 1-й авиакорпус смог выделить только истребители. Между 16 и 17 часами парами «Me-109» и ночными истребителями «Me-110» были расстреляли в проливе и затонули у косы Чушка «АКА№116» и «КЭМТЩ№111», а в 17:45 был изрешечен осколками «БКА№112». В числе погибших на нем оказались командир катера лейтенант Д.П. Левин, а также дублер командира лейтенант В.И. Косьмин. Катер получил серьезные повреждения, но к 12 ноября был временно введен в строй и впоследствии два раза ходил к Эльтигену. В целом, потери катеров в первые сутки, хотя и немалые (только потопленными 7 единиц), не достигли таких масштабов, какие у нас были у Эльтигена.
В связи с образованием нового фронтового участка, командир 98-й дивизии создал центральный участок обороны. В ЖБД 98-й пд есть расчет сил дивизии с приданными частями на восемь часов вечера 3 ноября. В первую очередь бросается в глаза, что не только полки, но и большинство батальонов было разделено на боевые группы, которые сражались далеко друг от друга, на разных участках. По этому расчету, численность «боевых сил пехоты»[14] равнялась 2070 штыков, из которых непосредственно фронт держали не более 1220 штыков (менее 350 у Эльтигена и менее 870 на Еникальском полуострове). Имелось 8 исправных штурмовых орудий. При этом, по данным отдела квартирмейстера 5-го армейского корпуса, на 3 ноября корпус насчитывал 63 тысячи человек, в том числе 98-я дивизия с частями усиления — 20 тысяч! Поскольку командир дивизии генерал Гарайс был сторонником эвакуации Крыма, в своих донесениях он рисовал чудовищное неравенство в силах — видимо, хотел дать лишние аргументы для принятия решения об эвакуации. 4 ноября штаб дивизии сообщал совсем фантастические подробности: что русские имеют на Еникальском полуострове 10–20-кратное превосходство, на плацдарм уже переброшены танки.
Какими же силами в действительности располагала 56-я армия на плацдарме к концу суток? По данным штаба Азовской флотилии, к полуночи 3/4 ноября были доставлены (включая десант) 9487 человек, из них 150 морских пехотинцев. Потери убитыми и ранеными на плацдарме за день составили менее 150 человек (немцы только пленными потеряли около 100 человек). Если допустить, что число переправленных не завышено (а в этом есть сомнения), и учесть, что какое-то число людей ежедневно выбывало по болезни, к исходу суток имелись в строю более 9000 человек. Но активных «штыков» из них было менее 3500, включая находившихся на охране побережья и в резерве. Хотя немецкие данные по числу своих «штыков» явно занижены, все равно мы имели превосходство в несколько раз (но, конечно, не в 10–20, как сообщал штаб 98-й пд).
К сожалению, это преимущество в численнности войск не являлось показателем готовности к решительному наступлению. Из-за отсутствия пристаней на плацдарм еще не перебросили ни машин, ни лошадей с повозками. Боеприпасы приходилось носить на руках от места выгрузки до передовой. С продвижением войск вглубь материка эта проблема обострялась. Орудия, выгруженные с огромным трудом, из-за отсутствия средств механической тяги в большинстве своем оставались на берегу. Те же, что вручную подтягивались на огневые позиции, ближе к передовой, страдали от недостатка снарядов. Не была налажена работа тыловых подразделений. Войска не получали горячего питания, поскольку еще не было переправлено ни одной полевой кухни. В условиях поздней осени это приводило к большому числу заболевших, и увеличению санитарных потерь.
Сказывалась и неразбериха в управлении войсками в первое время после высадки. Командование 56-й армии было недовольно тем, как управлял боем командир 2 гв. сд генерал-майор А.П. Турчинский. Первоначально планировалось первой высадить 55-ю гв. сд генерал-майора Б.Н. Аршинцева, но из-за невозможности посадки войск в Кучугурах пришлось изменить очередность высадки. Теперь стало очевидным, что упущена возможность с ходу захватить господствующие высоты в глубине обороны противника, пока противник не пришел в себя и не перебросил резервов. Это подтверждается и немецкими данными о том, что поселок Маяк был занят практически сразу, а батарея, стоявшая на его юго-западной окраине, не была атакована до рассвета.
В ночь на 4 ноября попытался нарушить процесс переправы немецкий флот. Адмирал Черного моря направил на блокаду нового плацдарма 5 из 10 имевшихся в Керчи БДБ. В немецких документах события этой ночи изложены путано и противоречиво. Оценки результатов выхода колеблются от потопленного сторожевого катера до трех поврежденных десантных катеров. Баржи «F335» и «F578» получили незначительные повреждения ответным огнем наших катеров, на «F335» один человек был тяжело ранен. По нашим донесениям, в район переправы пытались прорваться 4 баржи. После боя со «СКА№0112» и «СКА№01» они отошли из района переправы и больше не мешали. «СКА№0112» потерял мачту, получил надводную пробоину и вышел из строя до конца операции (утром получил новые повреждения от атаки с воздуха, см. ниже). Из команды катера 4 человека погибли и 1 получил ранение.
Поставленную задачу БДБ не выполнили, перевозка на переправе продолжалась сплошным потоком. Из Темрюка продолжали высылать в пролив все, что возможно было использовать на переправе. В ночь на 4 ноября на переправу прибыли буксирный катер «Стрела» с шаландой № 4, сейнер «Путина», «ЭМТЩ№82». Последние два, в ночь на 3 ноября не высадившие десанта и лишившиеся хода, утром 3 ноября были прибуксированы в Темрюк и наскоро приведены в порядок. К утру на крымский берег были переброшены боевые подразделения 85-го полка 32-й гвардейской дивизии.

4 ноября после полудня частям 2-й гв. сд удалось обойти гору Хронева с флангов и атаковать ее с тыла. Здесь в первый, но далеко не последний раз показал свою «высокую» боеспособность личный состав 153-й учебно-полевой дивизии. 1-й батальон ее 218-го полка обратился в паническое бегство, высота была оставлена. К вечеру был освобожден поселок Баксы. Были захвачены 2 вкопанных танка, 12 орудий, 5 минометов, 12 пулеметов и другие трофеи, взяты 22 пленных.
55-я гв. сд после тяжелых боев овладела важными высотами и в ночь на 5 ноября освободила поселок Джанкой (не путать с одноименным городом и железнодорожным узлом в северном Крыму – Б.Н.). За день 4 ноября через пролив были переброшены все три стрелковых полка 32-й гв. сд. В ночь на 5 ноября 82-й гвардейский полк взял важную высоту 140,7.
Успеху содействовала наша авиация. Несмотря на низкую облачность, штурмовики 230-й шад начали вылеты в 10:06. Из-за плохой погоды за день «Ил-2» выполнили только 31 (27) самолето-вылет, но в немецких документах есть упоминания об эффективных действиях штурмовиков. Ударная авиация противника начала действовать только к вечеру. Истребители появлялись эпизодически, в восемь часов утра они обстреляли «СКА№02» и «СКА№0112», уже поврежденный в бою с баржами. На катерах имелись жертвы.
Потеря высоты 175,0 заставила немцев отойти на запад и передбросить в зону боев новые части. Прибыл штаб 218-го учебно-полевого полка со 2-м батальоном полка, его командир с полуночи 4/5 ноября возглавил центральный участок обороны. Из-под Эльтигена подошел 191-й дивизион штурмовых орудий (по-прежнему без 2-й батареи), подтянулся 1-й батальон 290-го пп. Началось создание тылового рубежа («Королевская позиция»), для рытья траншей широко использовалось гражданское население. По воздуху начали прибывать первые подкрепления с центральных участков фронта. Командующий 17-й армии сразу направлял их в 98-ю дивизию.
 200 человек маршевого батальона «Запад 28» высадились во Владиславовке и 5 ноября прибыли под Керчь. Вечером Альмендингер, обсуждая с Гарайсом перспективы обороны и призывая к стойкости, сказал фразу, много говорящую об оценке стойкости защитников Эльтигена: «Наши солдаты должны сделать то же, что русские сделали в Эльтигене - то есть выстоять». [14]
Командующий 17-й армией настаивал на морской блокаде Еникальского плацдарма. Адмирал Кизерицки прекрасно понимал, что это невозможно. Причины он подробно изложил в ЖБД{4.20}. Но, видимо, опасаясь стать основным виновником в случае провала обороны, он бросил на это безнадежное мероприятие все 9 имевшихся в проливе боеспособных БДБ. Группа Шварце («F312», «F-313» «F-314» «F-315» «F-316», «F-476») получила приказ прорваться в Азовское море и блокировать участок между мысами Хрони и Фонарь. На рассвете группа по плану должна была отходить в бухту Булганак (западнее мыса Хрони) и днем отстаиваться у берега под прикрытием зенитных батарей. Участок Фонарь — Еникале должны были обеспечивать еще 5 БДБ, одна баржа - прикрывать подходы к молу Колонки.
Как и по предыдущей ночи, немецкие документы сильно противоречат друг другу. В любом случае попытки прорваться на наши коммуникации и заблокировать район переправы провалились. При входе в узость баржи были освещены нашими прожекторами и обстреляны батареями. Хотя попаданий добиться не удалось, снаряды ложились близко и кучно, что заставило командиров немецких барж повернуть назад. Сделав еще две робкие попытки, противник из-за начинающегося шторма отошел. «F446» выставила на подходах к молу Колонки заграждение «К-20» из 20 донных мин LMA на случай возможного десанта.
В ночь на 5 ноября шторм сделал то, чего не смог добиться немецкий флот. Переправа почти замерла. За отчаянные попытки продолжать перевозки Азовская флотилия заплатила немалую цену. В течение суток на берег были выброшены « СКА№01», «БКА№33», «БКА№75» и «БКА№132». «АКА№126» получил удар от одного из бронекатеров и на 2 недели вышел из строя. Был захлестнут волной, и затонул сейнер «Сокол», а два парома, которые он вел на буксире, выбросило на берег. Многие катера и суда получили повреждения.
Но самым сильным ударом стал выброс на берег по пути из Темрюка на переправу одного из двух 60-тонных паромов, которые могли перевозить тяжелую технику. Паром (№ 1) пришлось собирать заново, он вступил в строй только 12 ноября. Кроме того, затонул 12-тонный паром, который вез материалы и крепеж для постройки пристани в Глейках. Учитывая, что надежных пристаней в районе плацдарма не хватало, это событие также отразилось на снабжении войск.
В результате потерь, вызванных штормом, немцам был обеспечен очередной выигрыш времени. Альмендингер получил приказ снять с обороны побережья все, что можно, для создания резервов, а также ускорить подготовку Парпачской (Ак-Монайской) позиции. Командир 5-го корпуса забрал у группы Кригера и перебросил к Эльтигену 10-й румынский моторизованный кавполк. У 3-й румынской гсд были взяты 11-й и 22-й усиленные горно-стрелковые батальоны пятиротного состава. Продолжалось выдвижение артиллерии. Новой опорной точкой немецкой обороны стала высота 144,1. Все наши атаки на нее были отражены, однако свежая 32-я гвардейская стрелковая дивизия смогла прорваться дальше на север. После драматичных боев, включавших взаимные окружения и рукопашные бои, были заняты важные высоты, 110,7 и 106,0, а к исходу дня освобождены Оссовины.
 PЛC № 9, которая находилась в опорном пункте «Драхе» на мысе Хрони, при приближении наших войск в ночь на 6 ноября была подорвана своим расчетом. Немецкий флот и авиация лишились одного из главных источников информации по обстановке в Керченском проливе. Один из радиометристов РЛС попал в плен и сообщил важные сведения.
На море бушевал шторм, а для авиации наступила летная погода. «Илы» 230-й шад сделали 78 (77) самолето-вылетов. Немцы на поддержку 5-го корпуса бросили всю имевшуюся авиацию. Попытка бомбить пристани на Чушке была сорвана нашими истребителями и зенитной артиллерией, но войска понесли потери, а на пристанях были разрушения.
В ночь на 6 ноября адмирал Кизерицки, несмотря на шторм и на отсутствие признаков движения в проливе, послал в район нашей переправы пять БДБ. Приказ требовал прервать перевозки без оглядки на погоду и возможные потери. Пролив оказался пуст.
 И снова обратимся к дневнику боевых действий 5-го армейского корпуса вермахта: "3.11.1943 г.
Десант в районе Опасное - Маяк. Плацдарм 3 х 1 км. На плацдарме уже 3000 чел. Развитие успеха русскими в Эльтигене. Сильная поддержка десантников на обоих плацдармах русской штурмовой авиацией.
Действия бандитов. На дороге Старый Крым - Феодосия подорвано 10 телеграфных столбов. Северо-западнее Старого Карантина подожжена одна легковая автомашина.
Захвачено пять пленных. Сбито два самолета противника нашими истребителями.
Оценка противника: главный плацдарм - под Керчью». [35]


4.8.2.Бои за расширение плацдарма на Эльтигене и провал операции «Комет»
 После тяжелых боев в первой половине суток 4 ноября десант приводил себя в порядок. Противник ограничивался периодическими обстрелами. После полудня наши войска начали атаки небольшими силами, проверяя прочность немецкой обороны.
О том, насколько повлияла трехдневная борьба с десантом даже на самые закаленные немецкие части, говорит донесение командира расположенной южнее Эльтигена береговой 173-мм батареи 2./613. В час дня от расчета прожектора «Фриц» поступило сообщение, что через позицию без видимой причины беспорядочно отходит 6-я рота 282-го полка. По приказу командира батареи расчет подорвал свой прожектор и отступил на 500 метров. Затем, видя, что русские не преследуют бегущих врагов, прожектористы вернулись к обломкам прожектора. Позже командир 6-й роты смог собрать своих бойцов и вновь занял оборону. Расследование показало, что причина бегства — недостаток боеприпасов и перенапряжение в ходе последних боев.
Стало понятно, что немецкие подразделения вокруг Эльтигена без основательных подкреплений успеха не добьются. Войска прибывали по воздуху из Западной Европы и различными видами транспорта из глубины Крыма. Но все они бросались в бой против основного десанта – частей 56-й армии. Пришлось пойти на использование румынских войск, боеспособность которых в среднем заметно уступала боеспособности немецких частей. Днем 4 ноября командир 6-й румынской кавалерийской дивизии получил приказ выбрать самого энергичного старшего офицера и поставить его во главе сводного отряда из трех эскадронов, батареи полевых гаубиц и тяжелого противотанкового взвода. Этот отряд, командиром которого был назначен майор Андре, был направлен в район коммуны «Инициатива» для защиты сосредоточенной там артиллерии и для действий против Эльтигенского плацдарма.
Около 9 часов вечера после короткого минометного обстрела вражеских позиций десантники атаковали в юго-западном направлении и прорвали немецкую оборону. В наших руках снова оказалось здание поселковой « школы»(?), расположеной западнее каменоломен. Немцы называли это ключевое место на юго-западе плацдарма колхозом (иногда — совхозом). По воспоминаниям Гладкова, это был скотный двор, хотя на картах значилась школа. В качестве и «достоверности»(?) наших карт, уже неоднократно приходилось убеждаться. Как это не печально признать, но немецкие топографы лучше наших знали, где у нас школа, а где скотный двор…
 Противник собрал отступившие в беспорядке подразделения, усилил их резервами и в 02:50 контратаковал при сильной артподдержке. Ему удалось дойти почти до самого «колхоза», но на этом силы немцев иссякли. Важная позиция осталась за нами. На северо-западе нам вновь удалось вернуть себе важную высоту 37,4. Она два раза переходила из рук в руки, но к утру 5 ноября враг и здесь выдохся, оставив ее в руках наших десантников.
В проливе тоже шла напряженная борьба. Десант остро нуждался в 76-мм дивизионных пушках для поражения целей, не доступных для артиллерии с таманского берега. Бронекатера и десантные боты могли принять на борт всего одну 76-мм полковую пушку, поэтому орудия решили доставить на паромах (плотах). Днем их повели из Тамани в Кротков «КАТЩ№0211», «КАТЩ№081» и «ЗK№023». Один из паромов с 76-мм пушкой и боеприпасами погиб на мине после прохода промоины. «КАТЩ№0211», который его буксировал, не пострадал.
За день 4 ноября удалось ввести в строй несколько катеров, в половине седьмого вечера из Азовского моря прибыл «БКА№303». К вечеру удалось собрать довольно значительные по «местным» условиям силы. По отдельным катерам, как и в предыдущие дни, данные противоречивы.
В Кроткове:
-отряд капитана 3-го ранга Жидко - «СКА№018», «КАТЩ№173», «КАТЩ№0411», «КТЩ№562», «КТЩ№563», «Сухуми», «Орел», «ЧФ МШ-27»{4.21} , «ДБ№306»;
-отряд капитана 3-го ранга Глухова — «СКА№081», «КТЩ№522», «КТЩ№525», «КТЩ№526»;
- отряд капитан-лейтенанта Бондаренко — «СКА№0105», «СКА №035», «БКА№31, «БКА№303, «КАТЩ№570», «РТЩ№110» с 2 паромами (две 76-мм дивизионные пушки и 300 выстрелов к ним).
В Тамани: отряд старшего лейтенанта Усатенко — «ЗK№073», «КАТЩ№559», -«КАТЩ№569, «РТЩ№105», «ДБ№24», один гребной барка
 В боевом донесении командира «КАТЩ№526» указывалось о доставке на плацдарм 50-ти ящиков 88-мм снарядов и 23 человек из состава зенитной батареи. Это единственное документальное свидетельство того, что на плацдарм пытались доставить зенитную артиллерию среднего калибра. Видимо, переброска самих зенитных орудий планировалась той же ночью на паромах – единственно возможном средстве доставки. В самом же «Плане переброски войск и подачи боезапаса и продовольствия» 3-й группой высадки в ночь с 4-го на 5-е ноября об этом не упоминается. Логично, зачем лишний раз фиксировать в документах то, что не удалось завершить…
 Всего к Эльтигену вышли 24 единицы (4 СКА, 2 БКА, 1 ПК, 12 КАТЩ, 1 шхуна, 2 РТЩ, 2 ДБ) плюс 2 парома и 1 гребной баркас. «КАТЩ№0211» не успел загрузиться и остался в Тамани, «СКА№068» и «ЗК№023» выходили в дозор, так как торпедные катера, «потрепанные» штормами» в период несения дозоров, были направлены для ремонта. Ожидались 9 тендеров с Азовского моря. Они даже, поначалу, попали в план перевозок, но из-за шторма опоздали.
 Адмирал Кизерицки выслал в море 5 торпедных катеров, 3 раумбота и 10 БДБ. Баржи были направлены против основного плацдарма у Керчи. Блокада Эльтигена возлагалась на раумботы, для их поддержки впервые вводились в пролив 3 из 5 шнельботов {4.22} , хотя раньше Кизерицки пытался их беречь как одну из главных ударных сил флота на Черном море.
Отряд Усатенко вышел первым и успел скрытно разгрузиться до того, как погода окончательно испортилась. Противник не мешал, но накатом на берег выбросило «КАТЩ№559», «КАТЩ№569» и гребной баркас. В половине десятого из Кроткова вышел отряд Бондаренко с паромами.
Поскольку с этими паромами связаны основные события ночи с 4-го на 5-е ноября, о них нужно сказать подробнее. На этот раз использовались не бочечные плоты с отвратительной репутацией, а паромы, каждый из которых был собран из двух понтонов типа «В». Это были понтоны из трофейного переправочного парка, который немцы использовали при эвакуации своих войск с Тамани в Крым. На каждом из них закрепили по одной 76-мм дивизионной пушке и распределили личный состав 4-й батареи 2-го дивизиона 796-го артполка вместе с частью управления дивизиона — всего 44 человека. Редкий случай – в архивных документах 796-го полка артиллеристы перечислены пофамильно.
О том, что паромы были подготовлены плохо, есть свидетельства и от флота, и от армии. Командир «СКА№035» старший лейтенант Г.А. Бондаренко (однофамилец командира отряда) осмотрел один из паромов прямо перед выходом. Он отметил плохую остойчивость парома и неверное размещение пушки (перпендикулярно движению), что создавало дополнительные проблемы при буксировке. В его рапорте также констатируется, что «…личный состав плота морскому делу не обучен».
Совсем мрачно выглядит картина в описании одного из невольных «пассажиров» парома - начальника разведки артдивизиона старшего лейтенанта И.А. Огородникова. Он попал в плен и на допросе в штабе 5-го немецкого корпуса показал, что личный состав не получил ни спасательных жилетов, ни спасательных кругов, хотя, часть людей не умела плавать. Кроме того, на пароме размером 6 на 4,5 м не было ограждения, и на переходе морем артиллеристы удерживались на плоту, обхватив пушку. Таким образом им предстояло в течение несколько часов пересекать штормящий осенний пролив! Фактически же люди вообще провели всю ночь в штормовом море , неся потери от огня с малых дистанций. В общем, артиллеристам были посланы судьбой и командованием непростые испытания.
Буксировка паромов шла с большими трудностями из-за штормовой погоды и неправильной загрузки. В пути их обогнал отряд Глухова. К полуночи норд-ост достиг 9 баллов, волнение 5–6 баллов. Глухов, подойдя к плацдарму, убедился, что разгрузка в таких условиях невозможна. Вскоре подошли отряды Бондаренко и Жидко. По плану высадки «КАТЩ№570» и «РТЩ№110» должны были принять один паром и вдвоем, буксируя его лагом с двух строн, приткнуть его к берегу. Затем «РТЩ№110» должен был направиться за вторым паромом , а «КАТЩ№570» дожидался разгрузки первого парома и затем вывести его на рейд. Оценив необычайно сложные погодные условия, Бондаренко приказал обоим катерам взять по парому и «приткнуть»(?!) их к берегу.
«КАТЩ№570» с большим трудом принял буксир парома со «СКА№035». Не доходя 120–150 метров, командир катера убедился, что из-за сильного наката подойти ближе к берегу невозможно. Он решил развернуться и дать возможность парому сдрейфовать по ветру к берегу. При повороте «КАТЩ№570» буксир оборвался (по одним данным, из-за волнения моря, по другим - из-за огня с берега или с раумботов), и паром унесло. В этот момент мимо проходил «РТЩ№110». Он пытался найти «СКА№0105» с паромом, но получил от Бондаренко приказ идти к берегу. К этому времени «СКА№0105» уже упустил свой паром из-за обрыва стального буксирного троса. В 00:20 немцы с берега поймали лучом прожектора «РТЩ№110» и открыли огонь из автоматических пушек по катерам-тральщикам и по парому. Через три минуты к району высадки подошли раумботы «R37», «R204» и «R216». С 00:23 до 00:36 произошла серия коротких столкновений, в которых у немцев каждый раз участвовали все три раумбота, а у нас — поодиночке «СКА№035», «СКА№0105», «КАТЩ№570» и «РТЩ№110». Катера обнаруживали друг друга в лучах прожекторов и после короткого огневого контакта исчезали в темноте. Бронекатера не могли принять участие в бою, поскольку из-за качки их орудия зарывались в воду. Кроме того, «БКА-303» имел сильную течь и держался на плаву только благодаря непрерывной откачке воды.
 От огня раумботов серьезно пострадали «СКА№035» и «СКА№0105». У немцев все три раумбота получили по несколько попаданий из «эрликонов» и пулеметов, 2 человека были убиты, несколько ранены, в том числе один — тяжело. Шторм усилился настолько, что даже на раумботах, при их сравнительной устойчивости на волне, невозможно стало обслуживать орудия. К этому моменту боевая группа немецких судов якобы потопила некий двухтрубный буксир(?), но из-за шторма начала отход. Наши отряды, в свою очередь, направились в Кротков, так и не разгрузившись. «СКА№0105» с Бондаренко на борту до 4 часов утра безуспешно искал в бушующем проливе свой потерянный паром и затем вернулся в базу.
 Быть может, не стоило доводить до вас эту мешанину из донесений, собранных утром офицером штаба 3-й группы высадки, но другой информации о событиях той ночи, извините, собрать не удалось.
Как следует из немецких документов, оба наших парома, дрейфующие на рейде, были обнаружены раумботами на отходе. Немцы, не имея возможности применить артиллерию, подошли вплотную и забросали паромы ручными гранатами, а также вели огонь из стрелкового оружия. Паромы, якобы, затонули, но утром один из них был найден немцами на берегу южнее плацдарма. В плен попали с десяток человек, в их числе не менее трех офицеров.
По показаниям старшего лейтенанта Огородникова, его паром после полуночи атакам не подвергался. Это дает основание утверждать, что раумботы в условиях плохой видимости два раза атаковали один и тот же паром.
Тем не менее, из Отчета по операции «…за ночь на плацдарм были доставлены 199 человек, 2 пушки, 13,6 тонны боеприпасов и 4 тонны продуктов». Составители «липового» отчета исходили из предположения, что оба парома, гонимые ветром и волнами, рано или поздно будут вынесены к берегу и с рассветом артиллеристы с помощью десантников выгрузят на плацдарм орудия, боезапас и продовольствие. Если бы паромы прибило к берегу в пределах нашего плацдарма, то так бы и произошло. Но, видно, - не судьба… По «табличным» данным отчета выходит, что «КАТЩ№570» и «РТЩ№110» передали свой груз и десантников на плацдарм, поэтому возникает подозрение, что плановая таблица выхода, без корректур и учета потерь была приложена к отчету. С печальной судьбой паромов и всех, кто на них находился, мы разобрались. Складывается впечатление, что даже такие признанные мастера морских операций как Бондаренко, Жидко и Глухов признавали, что все связанное с дальнейшим снабжением и обеспечением Эльтигена превращалось в сплошную авантюру, и, потому, поступали в соответствие со своей служебной и житейской практикой, не «зацикливаясь» на отчетных документах. Не отдавать же было им себя в потные, мохнатые лапы особистов и следователей военной прокуратуры, из-за тупости откровенных авантюристов фронтового и армейского штабов. Никто не сомневался и не сомневается в том, что наши моряки предприняли все возможное и невозможное, чтобы выполнить поставленную задачу, но стихия оказалась сильнее…
 Утром 5 ноября в Тамань прибыли долгожданные ладожские тендеры. Правда, из 10 вышедших с Азовского моря дошли только пять (№ 16, 26, 36, 66, 75). Тендеры № 86 и № 95 остались из-за неисправностей у косы Чушка, № 55 и № 65 по пути выбросило штормом у пристани Гадючий Кут, при них остался командир отряда старший лейтенант Л.П. Петунин на тендере № 76 .
На суше десант продолжал улучшать свои позиции. Днем 5 ноября при поддержке штурмовиков удалось немного продвинуться на юг и юго-запад. Снова не лучшим образом показал себя немецкий 46-й отдельный саперный батальон. Он отступил под ударом подразделений 335-го гвардейского полка, открыв брешь в линии обороны на юге. Немцам с трудом удалось остановить наше продвижение мощным артогнем. Вечером в боях на южном участке участвовал только что прибывший румынский батальон майора Андре.
Шторм, начавшийся в ночь на 5 ноября, не ослабевал целые сутки. Несмотря на явно неподходящую погоду, поздно вечером 5 ноября к Эльтигену все же вышли отряды Глухова и Жидко, но к 3 часам ночи они вернулись в Кротков. В море перед плацдармом оставалась лишь дозорная группа Москалюка («СКА№052» и «ЗK№023»). С 22:30 до 06:15 она восемь раз вступала в перестрелки с огневыми точками на берегу. Немцы основной удар своих морских сил направили на переправу 56-й армии, а Эльтиген почти всю ночь блокировало(?) звено Якобита («F137», «F578»). Эти баржи вышли из Керчи в 22:30 и вернулись через 8 часов, то есть, не менее пяти часов должны были находиться перед плацдармом. При этом, они за ночь так и не встретились с нашим дозором у Эльтигена, который регулярно демаскировал себя стрельбой по немецким огневым точкам. Видимо, как уже случалось, БДБ до плацдарма просто не дошли.
В ночь на 6 ноября и днем советские войска продолжали расширять плацдарм. 335-й гвардейский полк медленно продвигался в сторону отметки +1,9 на юг от Эльтигена. Часть подразделений немецкого 282-го полка была деморализована предыдущими боями. В донесении командира береговой батареи 2./613 за 6 ноября снова приводится случай, когда пехота побежала без видимой причины. Пленный из 1-го батальона 282-го полка показал, что его батальон в ночь на 5 ноября получил 100 солдат пополнения, в ту же ночь половина новичков была потеряна. В ночь на 6 ноября в батальоне, имевшем более 200 человек, после ожесточенных боев осталось не более сотни.
Боевой дух прибывших румынских подразделений оказался не на ожидаемой(?) высоте. Так, один из эскадронов должен был занять позицию у батареи 2./613. Из-за начавшейся стрельбы румыны остановились и лишь после личного вмешательства полковника Фаульхабера выполнили приказ. Вечером 6 ноября в район коммуны «Инициатива» выступил 10-й румынский моторизованный кавалерийский полк.
6 ноября приказом командира 98-й пехотной дивизии вся зона ее ответственности была разбита на участки обороны побережья. Район Эльтигена пришелся на участок «Юг», который обороняла так называемая бригада Фаульхабера. К этому времени штаб 98-й пд разработал операцию «Комет» — очередную попытку ликвидации плацдарма. Предыдущие попытки были импровизациями и не принесли успеха. Теперь был составлен детальный план. Наступать должны были две группы. Южную группу составили румыны — 10-й моторизованный кавалерийский полк и батальон майора Андре, они наносили удар с юга на север при поддержке двух групп артиллерии восьми тяжелых батарей. Северная группа включала 282-й полк (без 3-го батальона) при поддержке одной группы артиллерии из девяти легких батарей. Мощная артиллерийская поддержка должна была компенсировать отсутствие штурмовых орудий, задействованных северо-восточнее Керчи.
Уже на этапе планирования шансы на успех операции «Комет» выглядели сомнительными. Действительно, несколько дней назад провалились удары полнокровных немецких батальонов, поддержанных штурмовыми орудиями. С тех пор немецкие подразделения понесли серьезные потери. Румыны изначально имели невысокую боеспособность. Единственным плюсом было увеличение числа артиллерийских батарей.
Поскольку в проливе штормило, десантники уже сутки не получали боеприпасов и продовольствия. 6 ноября стало первым днем, когда за доставку грузов взялась авиация. Еще 4 ноября командующий ВВС ЧФ Ермаченков приказал 11-й шад подготовить для выброски грузов пять «Ил-2». 5 ноября доставку грузов фронт возложил на 8-й гшап 11-й шад. 6 ноября полк выполнил первые 32 (31){4.23} самолето-вылета на снабжение, сбросив 7750 кг грузов. Вылеты приравнивались к боевым. Позже мы остановимся подробно на организации снабжения по воздуху. Пока же нужно отметить, что это было весьма дорогое во всех смыслах мероприятие. Кроме того, самолеты отрывались от боевой работы. В тот же день 210-й шап аналогичным образом доставлял грузы для десанта 56-й армии. Но если для основного плацдарма этот случай остался единичным, снабжение Эльтигена по воздуху пришлось проводить до самого финала. Постепенно к вылетам на сброс грузов были привлечены и другие полки, в том числе из 4-й воздушной армии.
 Подробно описывая успехи нашей флотской и армейской авиации по подержке наших десантников на Эльтигене, по нанесению ударов по базам противника и по его судам, блокировавшим тот же Эльтиген, мы вынуждены сделать несколько неприятных выводов. В момент формирования авиационной группы никто из командования не предполагал, что штурмовой авиации придется решать не свойственные ей «транспортные» задачи по обеспечению десантников основными видами снабжения и боевого обеспечения. Начиная с 6 ноября штурмовые авиаполки морской авиагруппы приступили к сбросу в расположение десантников боеприпасов, медикаментов и продовольствия, Причем, выполнение этой задачи отвлекало «штурмовиков» от выполнения основной задачей штурмовой авиации - воздействия по наземному и морскому противнику.
 Пока попытки блокады слабо сказались на защитниках Эльтигена. Их боевой дух оставался высоким. Обеспеченность десанта боеприпасами на вечер 6 ноября составляла: винтовочных патронов — 75,6 тысячи, патронов ППШ — 14 тысяч, патронов ПТР — 690, 45-мм выстрелов — 525, 120-мм мин — 80, 107-мм мин — 40, 82-мм мин — 450, 50-мм мин — 220. Войска на плацдарме за последние дни получили некоторое пополнение и жизненно необходимые грузы.
Поскольку 3-я группа высадки понесла тяжелые потери, 6 ноября Холостяков запросил у командующего ЧФ новые мотоботы и деревянный плашкоут, а также шесть исправных сторожевых катеров, так как все наличные отправлялись в ремонт. Насчет сторожевых катеров он чуть-чуть усугублял положение. В строю оставались «СКА№068» и «СКА №081», не считая «ЗK№023». Но этого числа катеров явно было недостаточно. Днем «БКА№26», «КАТЩ№570» и «РТЩ№110» безуспешно пытались снять с мели «БКА№81», с 27 октября сидевший на камнях рифа Трутаева (у мыса Панагия).
6 ноября ветер постепенно стихал. Севшие на мель тендеры удалось снять, вечером все 8 тендеров начали собираться в Кроткове (включая № 75 на буксире с не работавшим мотором).
Было сформировано три отряда.
Отряд капитана 3-го ранга Глухова: «СКА№081», «БКА№26», «КАТЩ№522», «КАТЩ№525, «КАТЩ№526».
Отряд капитана 3-го ранга Жидко: «СКА№0182, «СКА№068», «КАТЩ№173», КАТЩ№0411», «КАТЩ №562», «КАТЩ№563», «КАТЩ№570», «КАТЩ №572, «Сухуми», «Орел», «РТЩ№27», «РТЩ№110», «ДБ№306».
Отряд капитан-лейтенанта Бондаренко: «БКА№31» и «БКА№303».
Помимо этого, по мере готовности в отряды вечером-ночью включались 8 тендеров.
Всего к Эльтигену вышли 28 единиц (3 СКА, 3 БКА, 11 КАТЩ, 1 шхуна(?), 1 РТЩ, 1 ДБ, 8 тендеров).
Кроме того, был сформирован дозорный отряд Москалюка («СКА№052», «ЗK№023»). С южных баз вечером 6 ноября к пристаням Соленого озера группами и поодиночке прибыли «СКА№082», «СКА№098», «БК№017», «ТКА№75», «ТКА№114», «АКА№96». Эти катера получали боевые задания и, не задерживаясь, направлялись в пролив для прикрытия перевозок. Они появились в районе плацдарма уже ночью, в разгар боевых столкновений. Для подавления прожекторов и огневых точек ВВС ЧФ выделили МБРы и старые истребители 62-го иап.
У немцев снова все БДБ были заняты борьбой против северного плацдарма и охраной побережья в районе Керчи на случай новых десантов. Дополнительно туда же направлялись 4 баржи из Феодосии. К Эльтигену выходили опять три раумбота, с юга их поддерживали 2 ТКА, еще 2 ТКА охраняли южный берег Керченского полуострова. Кроме того, адмирал Кизерицки направил из Севастополя в Феодосию еще два раумбота («R196» и «R207») и артиллерийскую баржу «MAL4» (баржа из-за технического состояния в пункт назначения не дошла и вернулась в Севастополь).
Во второй половине дня погода снова ухудшилась. Но под сильным давлением армейского командования Холостяков выслал отряды к Эльтигену с приказом произвести выгрузку любой ценой. К 9 часам вечера на Эльтигенский рейд прибыли отряды Глухова и Жидко. Норд-ост уже дошел до 5 баллов, волнение моря — 4–5 баллов. Несмотря на это, отряды начали высадку.
«БКА№26», имевший небольшую осадку, высадил 15 человек с 76-мм полковой пушкой и 1,5 тонны боеприпасов и до утра успел сделать еще один успешный рейс. У других все шло не так гладко. Отряд Жидко сразу же потерял все высадочные средства («ДБ№306» и «РТЩ№110» были выброшены накатом, тендер № 66 при отходе от берега потоплен артогнем). Глухов на «СКА№081» отправил к берегу шедший у него на буксире тендер № 36, пересадив на него и своих десантников. Тендер вернулся к «СКА№081» только через 1 час 20 минут, уже изрядно побитый артогнем.
ВВС ЧФ в сложнейших метеоусловиях самоотверженно поддерживали высадку. С 18:00 до 06:05 самолеты 3-й эскадрильи 62-го иап штурмовали прожекторы и батареи, сделав 26 самолето-вылетов (24 «И-15», 2 «И-153»). Два «И-15» были повреждены зенитным огнем и при посадке на свой аэродром в сложных условиях разбились, их летчики не пострадали. С 20:55 до полуночи те же цели бомбили 4 «МБР-2» 119-го мрап.
Нужно ли пояснять, что истребители - старенькие бипланы, вооруженные пулеметами, а МБР-2- это морские разведчики, безнадежно устаревшие еще задолго до войны, с корпусами из дерева и парусины.
Не имея возможности полностью разгрузиться, Жидко и Глухов в 22:20 повели свои отряды в Кротков. Примерно в 22:25–22:30 дали о себе знать раумботы. «R37», «R204» и «R216» наконец дошли до назначенной им полосы и с ходу атаковали «…конвой из примерно 25 единиц(?), который после короткого боя отошел на восток». При этом «…был потоплен сильно дымящий сторожевой катер». В действительности, в этот момент наши отряды уже двигались на восток и, соответственно, никуда не отворачивали. Потерь в этом бою мы не понесли, а раумботы «классифицировали» как торпедные катера. Видимо, немцы, в свою очередь, приняли за гибель нашего катера постановку дымзавесы. Примерно через час та же тройка раумботов еще раз безрезультатно атаковала наш тихоходный конвой, возвращающийся в Кротков. Немцы засчитали себе еще один «потопленный» сторожевой катер. На этот раз, в качестве «отчетной жертвы» был выбран «КАТЩ№526», который получил два попадания 37-мм снарядами в район машинного отделения, но хода не потерял и дошел до Кроткова. По донесению командира катера, это боевое столкновение произошло в 00:30.
Около 23-00 часов к Эльтигену подошел отряд Бондаренко. «БКА№31» при высадке десантников ударился о грунт, потерял руль и оказался на осушке. «БКА№303» произвел высадку благополучно, но снять с осушки «БКА-31» не сумел. Приняв около 100 раненых, он начал отходить от берега, но выскочил всем корпусом на печально известный бар, потерял рули и левый винт, описал циркуляцию и оказался на берегу. Можно представить себе состояние раненых, почти спасенных, но снова оказавшихся в аду эльтигенского медсанбата. Оба бронекатера, находясь вблизи берега, вели огонь по огневым точкам противника на берегу до полного израсходования боезапаса. Получая все новые повреждения от огня противника катера были окончательно уничтожены артогнем 12-го ноября. Вечером 22-го ноября оставшиеся в живых члены экипажей этих катеров были эвакуированы на таманский берег.
Тендеры № 16 и № 26 при подходе к берегу попали под огонь (видимо, батарей, а не раумботов). Первый из них получил прямое попадание, потерял управление и был выброшен накатом на берег. № 26-й остался невредим и благополучно разгрузился, но при отходе от берега потерял ход и также оказался на эльтигенском пляже. Эти два тендера доставили зенитно-пулеметную роту 272-го зенитного полка (11 пулеметов ДШК — единственные зенитные средства, попавшие на плацдарм за все время операции).
Около часа ночи к Эльтигену подошли тендеры № 55, 65, 76. Все они разгрузились под огнем раумботов или батарей, при этом № 55 и № 65 получили по несколько попаданий. Тендер № 55 после этого сумел прорваться в Кротков, тендер № 65 был при отходе расстрелян и затонул, тендер № 76 пропал без вести на обратном пути — скорее всего, был потоплен раумботами. На его борту находился командир отряда тендеров старший лейтенант Л.П. Петунин. Последним в ту ночь погиб тендер № 36. Он, несмотря на полученные повреждения, смог сделать еще один рейс, но был расстрелян раумботами на отходе.
Немцы считали, что блокада плацдарма осталась непроницаемой. Утром 7 ноября начальник штаба 5-го корпуса заявил начальнику морской обороны Кавказа контр-адмиралу Граттенауеру, что ночью флот не пропустил подкреплений в Эльтиген и предотвратил новые десанты. В действительности на плацдарм попали 923 человека, три 76-мм полковые пушки и одно 45-мм противотанковое орудие, 11 пулеметов ДШК, 7,5 тонны боеприпасов, 1 тонна продовольствия и 1,5 тонны разных грузов. Но за это пришлось дорого заплатить. Были потеряны 2 бронекатера, 6 тендеров, 1 речной тральщик и 1 десантный бот — все, кроме 5 тендеров, без воздействия противника. Тендер № 66 потоплен береговой артиллерией (к моменту его гибели раумботы еще не появились). Остальные 4 тендера потоплены береговой артиллерией или раумботами, точные причины их гибели установить невозможно.
По донесению командира группы раумботов Класмана, немцами были потоплены 3 тендера, еще один стал тонуть, с него выпрыгивали люди. Но Класман не слишком точно определил свои успехи (в донесении присутствуют, кроме тендеров, два потопленных СКА и загоревшийся и выбросившийся на берег ТКА). Это и не позволяет отнести на счет раумботов гибель всех четырех «спорных» тендеров.
Команды тендеров проявили героизм и волю к выполнению боевой задачи. Они высадили 70 % десантников, доставленных в ночь на 7 ноября. Лишь тендер № 75 с не работавшим мотором не смог произвести высадку.
Логично задать вопрос, а как бы оценивался результат ночного рейда, без участия тендеров, посланных к плацдарму после практически завершившейся операции? Холостяков представил моряков отряда к наградам. Но потери оказались удручающими. Из 8 тендеров к утру осталось в строю только 2, оба поврежденные. Около 30 человек из команд тендеров на некоторое время остались на плацдарме. 15–17 ноября они во главе с механиком группы тендеров, старшим техником-лейтенантом Андреевым подлатали выброшенный на берег катерный тральщик. К сожалению, 17 ноября при попытке провести ходовые испытания этот тральщик был обстрелян немецкой артиллерией, получил несколько пробоин и окончательно вышел из строя. Моряки с плацдарма были вывезены катерами 18 ноября.
Впервые с начала операции 3-я группа высадки понесла серьезные потери от действий немецких легких сил. Почему же это произошло? Хотя в районе боя находились в дозоре 3 больших СКА, 2 малых СКА, 2 торпедных и 1 артиллерийский катер, они были разбросаны, действовали разобщенно и оказать противодействия противника не смогли. Немцы вели себя осторожно. Накануне ночью они понесли потери в личном составе и теперь при встречах с нашими катерами, которые могли оказать серьезное противодействие, перестреливались с безопасных дистанций. Закономерно, что боевые катера обеих сторон в этих стычках не пострадали, как и тендеры, пока они шли на буксире у боевых катеров. Но на отходе в условиях плохой видимости тендеры не всегда встречались со своими буксировщиками и шли самостоятельно. Встреча с тройкой раумботов для них заканчивалась печально.
Операция «Комет» была назначена на 7 ноября. Но накануне вечером Альмендингер заявил Гарайсу, что вся авиация в этот день будет задействована на Перекопе. Он предложил командиру 98-й дивизии провести ограниченную атаку с целью улучшения позиций. Хотя Гарайс лишился поддержки авиации, он все же решил провести операцию в полном объеме. Правда, при этом оговорил право прервать атаку, если она будет развиваться без должного успеха.
Операция началась по плану. Отсутствие бомбардировочной авиации противник попытался компенсировать повышенным расходом снарядов. После мощной 20-минутной артподготовки немцы в центре (282-й пп без 3-го батальона, приданные части) и румыны на юге (10-й моторизованный кавалерийский полк и батальон Андре) пошли в атаку в половине девятого. Гладков срочно вызвал огонь тяжелой артиллерии. К этому времени группировка артиллерии на мысе Тузла испытывала острую нехватку боеприпасов. В отражении вражеского наступления участвовали только 69-й гв. апап и 1169-й апап, выпустившие за день всего 59 152-мм снарядов. Впрочем, этого хватило, чтобы немецкая пехота залегла. Несмотря на ограниченно летную погоду, подключились и штурмовики. Они опять смогли дезорганизовать перемещение войск в ближайшем вражеском тылу. Наступление северной группы противника быстро захлебнулось. Румыны на юге сначала продвигались успешно, но затем натолкнулись на грамотно подготовленную систему полевых и долговременных укреплений, опиравшихся на захваченные десантниками бетонные бункеры. Не имея заранее подготовленных штурмовых групп, противник отошел на исходные позиции.
Результат операции свелся к временному и незначительному уменьшению плацдарма. По предварительному донесению в штаб 5-го корпуса немцы и румыны потеряли до 100 человек убитыми и ранеными. Относительно небольшие потери говорят о том, что противник не особо упорствовал в своих атаках. Немцы в очередной раз отметили отсутствие наступательного порыва у румын, но и сами в данном случае особой настойчивости не проявили.
8–10 ноября стороны обменивались атаками мелких подразделений без заметных результатов. Противник почти на месяц прекратил активные попытки ликвидировать плацдарм, а у группы Гладкова не было сил для активных действий. Началась изнурительная блокада.

Краткие выводы по рассмотренному периоду
Для начала следует напомнить о том, что десант на Эльтиген планировался как вспомогательный, предназначенный исключительно для облегчения высадки основного десанта под Керчью. И эту задачу он выполнил с лихвой. Все же происходившее в течение первого этапа нашей операции в Крыму напоминало поединок громадного бурого медведя с матерым волком в компании со злобным, хитрым шокалом. Опытные хищники, кружа вокруг медведя, пользуясь его неповоротливостью, наносили ему опасные раны. Сами жестоко страдая от его мощных лап, продолжали рвать его шкуру и мясо. И уже было не понять, кто был большей жертвой в этой схватке. Толи медведь, разворошивший волье логово, толи волчара, насмерь отстаивавший свое лежбище… Надо ли уточнять какую из наших противоборствующих сторон олицерворял медведь и какую матерый волк с приблудившимся шокалом?
 Что же произошло в районе Эльтигена в первую неделю ноября, если не вдаваться в подробности? Для начала, десантная операция в первую же ночь пошла не по плану:
- по погодным условиям не был высажен основной десант севернее Керчи;
- штормовые условия и специфика прибрежного участка, не позволили в первую ночь высадить весь вспомогательный десант;
 - как естественное следствие - на направлении вспомогательного удара не удалось захватить значительный по размерам плацдарм;
- затягивание на два дня высадки основного десанта под Керчью привело к кризисной ситуации и позволило противнику направить против плацдарма на Эльтигене резервы и не допустить его дальнейшего расширения;
- резервы десантно-высадочных средств 3-й группы высадки были крайне ограничены и изначально не расчитаны на многократное, напряженное, использование. Гибель или выход из строя большого числа катеров в первые двое суток операции не позволили в нужном темпе наращивать массштабы перевозок и, тем более, бороться с немецким флотом;
- для расширения плацдарма и последующего наступления вспомогательной десантной группировки не была выполнена одна из первостепенных задач - не удалось занять Камыш-Бурунский порт и тем обеспечить нормальные условия доставки войск и тяжелого вооружения. Впрочем, при тех проблемах, что сложились в первые два дня операции, Камыш-Бурунский порт, лежавший за пределами радиуса эффективного действия артиллерии с таманского берега, вряд ли удалось бы удержать. Быстрая доставка достаточного количества артиллерии на плацдарм была маловероятной — достаточно посмотреть на темпы переправы артиллерии 56-й армии в более благоприятных условиях.
-потери десанта за 1–10 ноября (подавляющая часть пришлась, естественно, на 1–7 ноября) составили, по докладу офицера Генштаба подполковника Чухно, 3016 человек (убиты 621, утонули 1308, ранены 1087).
В итоге: десант 18-й армии не выполнил всех поставленных перед ним задач. Высаженные войска попали в сложное положение. У противника был шанс разгромить наш десант до высадки дивизий 56-й армии. К счастью, немецкое командование не воспользовалось этой возможностью. Имея достаточно сил, оно вводило их в бой по частям. Каждый раз на основании ошибок в оценке наших сил на плацдарме, атаки противника проводились недостаточными силами.
Отсутствие тяжелого оружия на плацдарме было в значительной мере компенсировано активным применением авиации и тяжелой артиллерии с берега Тамани. Огромную роль сыграли стойкость десантников и твердое руководство со стороны полковника Гладкова.
К концу первой недели операции число катеров 3-й группы высадки в строю уменьшилось в разы (в первую очередь из-за штормов и технических аварий). Перевозки днем исключались из-за огня батарей, ночью по мере ослабления нашего флота в проливе все эффективнее становилась немецкая блокада. Дальнейшее наращивание сил на плацдарме в Эльтигене теряло смысл, так как не хватало сил для нормального снабжения уже высаженных войск. Посаженный на голодный паек, десант быстро потерял способность к активным действиям, что позволило противнику высвободить больше сил для борьбы с основным десантом.
Эльтигенский десант, который нельзя было ни нормально снабжать, ни эвакуировать, превратился в камень на шее командования фронта и флота. В то же время он оставался немалой головной болью и для противника.
 
4.8.3. Безуспешные атаки 6–8 ноября
В первой половине дня 6 ноября шторм продолжался, переправа войск и техники на еникальский плацдарм не производилась. Затонул буксирный катер № 56. За сутки шторма на плацдарме начались проблемы с боеприпасами, закончились продовольствие и пресная вода. В 07:30 командир 2-й гвардейской дивизии сообщил по радио открытым текстом: «Говорит хозяин, я Турчинский, прошу Вас еще раз доставить продовольствие, его нет, не имею даже лично воды и сухарей»{4.24} . Пришлось впервые в ходе операции использовать для сброса грузов штурмовики. К счастью, в отличие от Эльтигена, это осталось единичным эпизодом. Илы 210-го штурмового полка сделали 29 самолето-вылетов, сбросив в район горы Хронева 5300 кг грузов. Таким способом было доставлено 2150 кг сухарей, 165 кг сахара, 213 кг шпика, 440 кг концентратов, 246 кг консервов, 132 кг табака, 59 кг соли, 10 кг чая, 26 тысяч патронов «TT», 8, 8(?) {4.25} тысячи винтовочных патронов.
Атаки против высоты 144,1 успеха не принесли. Вечером к немцам прибыл 11-й румынский горнострелковый батальон (пять рот, 650 человек). Его сразу бросили в контратаку. Но подготовка и боевой дух горных стрелков оказались ниже всякой критики. Не выдержав огня, они обратились в бегство и остановились только в полутора-двух километрах от линии фронта. Немецкая контратака при поддержке штурмовых орудий и авиации у Джанкоя, напротив, была отражена с трудом. Противник получил новые подкрепления. Подошел 22-й румынский горнострелковый батальон, по воздуху прибыли из Западной Европы оставшаяся часть (488 человек) маршевого батальона «Запад 28» и рота из батальона III./920 (третьего батальона 920-го полка – Б.Н.)
Когда во второй половине дня шторм ослаб, Азовская флотилия возобновила перевозки. Наконец, переправилось управление 11-го гвардейского стрелкового корпуса. Это произошло с большим опозданием и сказалось на темпах расширения плацдарма. Вечером началась переправа 339-й сд 16-го корпуса. Помимо вылетов с грузами, «Илы» 230-й шад сделали лишь 10 самолето-вылетов на штурмовку. Истребительная авиация снова не смогла помешать вражеским налетам на войска и пристани на плацдарме.
К вечеру 6 ноября в Керчи было по-прежнему 10 БДБ, из них 8 боеготовых. По приказу адмирала Кизерицки 4 баржи остались в дозоре в Керченской бухте, так как имелись ложные сведения о готовящемся десанте в Керчь. Остальные четыре БДБ командир 3-й десантной флотилии корветтен-капитан Мэлер лично повел в атаку на переправу. Для обеспечения прорыва одиночные бомбардировщики несколько часов бомбили батареи и прожектора на косе Чушка, по тем же целям работала и артиллерия. Но этих мер оказалась недостаточно для успешного прорыва. На входе в узость замыкающая баржа «F335» была освещена прожектором и подверглась ожесточенному обстрелу. Получив попадание и имея одного убитого и двух тяжелораненых, она с трудом вырвалась из луча прожектора и ушла в Керчь. Остальные баржи («F446» «F578», «F316») прорвались в район переправы. В течение 2,5 часов группа Мэлера провела три коротких боя, в которых якобы потопила сторожевой катер и 3 десантных катера, заставив остальные отвернуть на восток. Немецкие БДБ получили незначительные повреждения от ответного огня и при обратном прорыве в Керчь.
По нашим данным, все это время с БДБ сражались дозорные «БКА№81» и «БКА№323». Последний получил легкие повреждения, был ранен пулеметчик. В дозоре также находились «БКА№304» и «БКА№322». Из донесения о бое командира «БКА№304» видно, что он участвовал в бою и выпустил 25 снарядов. Наши флотские документы расходятся в оценке немецкого рейда к переправе. В одних утверждается, что он никак не повлиял на переправу, в других — что переправа ненадолго приостанавливалась, а сейнеры попадали под обстрел, но о каких-либо повреждениях не упоминается.
День 7 ноября прошел сравнительно спокойно. Наши войска приводили себя в порядок, пополняли боеприпасы, подтягивали артиллерию, отразили несколько контратак. Продолжалась переправа 339-й сд. На плацдарм были переправлены первые 7 автомашин, первые 9 лошадей и первые 4 полевые кухни. Большая часть грузов по-прежнему переносилась бойцами. Между тем, расстояние от пристаней до передовой составляло в этот период от трех до девяти километров! Немецкая авиация действовала на Перекопско-Сивашском направлении, а «Илы» 230-й шад из-за плохой погоды в течение дня сделали лишь 10 самолето-вылетов.
Днем при расстреле всплывших мин погиб со всей командой «ТКА№111». В ночь на 8 ноября Адмирал Черного моря снова послал 4 БДБ атаковать переправу. На этот раз прорыв не удался. Группа барж была освещена прожектором и обстреляна. После того как «F446» получила прямое попадание в ходовую рубку, противник ретировался. Еще 4 баржи находились в дозоре в Керченской бухте. Они попали под огонь с плацдарма и понесли некоторые потери в личном составе. Той же ночью прямо у мола Колонки было выставлено еще 6 мин LMA, чтобы перекрыть проход между выставленным ранее заграждением и берегом.
В ночь на 8 ноября наши войска после 15-минутного артналета предприняли ночное наступление. На отдельных направлениях удалось немного продвинуться, но утром немцы при поддержке штурмовых орудий вернули утраченные позиции. Днем из-за плохой погоды «Илы» 230-й шад смогли сделать всего 13(10) самолето-вылетов.
Очевидная стабилизация фронта позволила генералу Енеке 8 ноября перебросить штаб 191-го дшо с 3-й батареей (6 штурмовых орудий) из-под Керчи на север Крыма. Но командование 5-го корпуса не чувствовало спокойствия. Ежедневные потери достигали 200 человек. В ответ на жалобы о нехватке бойцов оперативный отдел 17-й армии пообещал ускорить переброску подкреплений. 7 ноября 98-я пд получила 249 человек с флота, 8 ноября — 172 человека из персонала люфтваффе.
В связи с жалобами командования 5-го корпуса на нехватку войск интересно взглянуть на реальное соотношение сил. По справке оперотдела 17-й армии, на 8 ноября в «боевом составе» четырех дивизий и одной группы 5-го армейского корпуса числились 14 470 человек. В данном случае под «боевым составом» понимается численность батальонов, используемых в качестве пехоты, то есть, речь шла все о тех же «штыках» {4.26}, В «боевом составе» 98-й пд, удерживавшей фронт перед обоими плацдармами на Керченском полуострове, насчитывалось 4226 человек. Сюда нужно добавить приданные подразделения, в том числе румын. Общая численность 5-го корпуса на 8 ноября составляла при этом 63 100 человек.
11-й гвардейский стрелковый корпус имел на 8 ноября 3520 «активных штыков» (в эльтигенской группе были 3668 человек личного состава, число «активных штыков» неизвестно, но уж никак не больше половины). Силы противника перед фронтом 11-го гвардейского корпуса оценивались в 3340 «активных штыков». Это число, видимо, было недалеко от истины. В течение суток закончилась переправа 339-й сд и началась переправа 383-й, но, в целом, соотношение сил для немцев было далеко от критического. Днем на плацдарм прибыли первые пять 122-мм гаубиц (21-го гв. ап 2-й гв. сд).
Неудачные действия десантных барж в северной части пролива заставили Адмирала Черного моря сменить подход к блокаде Еникальского плацдарма. Он отказался от еженочных рейдов и приказал в ночь на 9 ноября поставить на переправе минное заграждение. Мэлеру на «F449» в сопровождении «F578» удалось в густом тумане проскочить мимо батарей в район переправы. Прожекторы густого тумана не «пробивали», а огонь артиллерии на звук моторов успеха не принес. С «F449» было выставлено 40 донных мин LMA. Наши источники указывают на низкую точность постановки мин в густом тумане, но нашим судам от этого не стало легче преодолевать проливную зону. На обратном пути «F449» ударилась об остатки опор бывшей подвесной канатной дороги, села на мель и была подорвана своей командой. Взрыв получился очень сильным — видимо, сдетонировали остававшиеся на борту мины (резерв для экстренного минирования Керчи). С берега были слышны 2 взрыва, поэтому наши посты решили, что 2 баржи подорвались на минах. «F449» стала первой БДБ, потерянной немцами в ходе операции. « F578» тоже наскочила на остатки опоры, но смогла сняться и уйти. Поставленное заграждение оказалось единственным реальным вкладом немецкого флота в борьбу с переправой, проводимой силами Азовской флотилии.
Адмирал Кизерицки после этой ночи перестал посылать баржи против еникальской переправы. 10 ноября он предложил командующему 17-й армией минировать пролив самолетами, но получил отказ. В люфтваффе посчитали глубины слишком малыми для постановки мин с воздуха. Интересно, что именно в ночь на 10 ноября наши посты зафиксировали сброс 5 мин в районе Глейки. Очевидно, в действительности это были обычные бомбы. 9–10 ноября Азовская флотилия понесла серьезные потери на минах. В ночь на 9 ноября у Глейки погиб тендер № 25, днем получил повреждения «БКА№301», 10 ноября в проливе погибли «БКА№81» и моторный катер (буксир) № 62. Насколько можно судить, только «БКА№301» подорвался на донной мине — возможно, из числа поставленных БДБ «F449». Остальные погибли, видимо, на дрейфующих минах, во множестве сорванных с якорей последним штормом.

4.8.3. Бои за расширение плацдарма 9-10 ноября
Во второй половине дня 9 ноября закончилась переправа стрелковых полков 383-й сд, переправлялись 227-я сд и дивизионная артиллерия 32-й гв. сд (58-й гв. ап). Началась переправа 63-й танковой бригады. До ночи 60-тонный паром № 2 перевез 6 «Т-34», 1 тягач на базе «Т-34», 2 БТР, разведвзвод и взвод автоматчиков. Наконец, на плацдарме появились танки.
Немцы с тревогой следили за оживленной переправой. Погода не позволяла применить против мест выгрузки бомбардировщики, а батареи между 13 и 14 часами провели массированный артналет на пристани в Опасной и Жуковке. Однако 56-я армия уже успела переправить достаточно сил для нанесения ответного удара. В 17.00 после 30-минутной артподготовки наши войска перешли в наступление по всему фронту. 2-я гвардейская дивизия смогла занять высоту 115,4. Вечером успех обозначился на участке 32-й дивизии. Атаки на высоту 144,1 были отбиты, но севернее высоты 11-й румынский батальон не выдержал удара и отошел в беспорядке. После этого гарнизон оставил охваченную с севера и с юга высоту 144,1. С потерей этого ключевого пункта оборонять прежнюю линию стало невозможно.
Из-за плохой погоды штурмовики 230-й авиадивизии смогли начать вылеты лишь в 16:06 и сделали всего 28 (27) самолето-вылетов. Немцы подняли в воздух истребители, но из-за плохой видимости разбились два «Me-109». Видимо, облачность повлияла и на точность наших ударов. Согласно оперсводке 11-го корпуса, в 17:00–18:00 четверки «Ил-2» дважды бомбили боевые порядки наших войск.
В ночь на 10 ноября части 32-й гв. сд просочились в тумане между немецкими опорными пунктами, освободили Ляховку, Юраков Кут и вышли на восточный склон горы Темирова (высота 154,4). Эта гора была ключом новой немецкой позиции на северном участке. Альмендингер срочно приказал перебросить из района Феодосии 3-й батальон 23-го учебно-полевого полка, хотя и сомневался в его боеспособности. Утром в Булганак прибыл Гарайс, чтобы лично руководить обороной. Он бросил в контратаку между высотой 106,6 и горой Темирова последний резерв дивизии (1-й батальон 290-го пп) и все 6 имевшихся в наличии исправных штурмовых орудий в сопровождении 35 саперов 198-го батальона. Положение на этом участке стабилизировалось.
Но около полудня 2-я гвардейская дивизия смогла взять штурмом гору Иванова (высота 129,6) и курган Марьина могила. Пока два полка наступали с фронта, третий прорвался севернее и ударил во фланг. Грамотно выполненная атака сделала свое дело. По немецкой оценке, гарнизоны опорных пунктов сражались до последнего, но были сломлены многочисленной пехотой, имеющей «бесчисленное количество» автоматического оружия. Собрав остатки разбитых подразделений, Гарайс в 18:30 бросил их отбивать гору Иванова. Кроме новых потерь, немцам это ничего не принесло. Командир 5-го корпуса доложил в штаб армии, что отход на новую позицию неизбежен. Енеке согласился с этим, но приказал держаться еще сутки, пока не будет подготовлена и занята прибывающими войсками новая позиция.
В ночь на 11 ноября свежая 383-я дивизия глубоко вклинилась в немецкую оборону по обе стороны высоты 82,5. К полуночи линия фронта была разорвана на две части. В центре образовался 2,5-километровый разрыв, в котором находилось лишь то, что осталось от двух немецких рот после контратаки на гору Иванова. Гарайс бросил в бой тыловиков, в связи с чем, с полудня следующего дня ожидал проблем со снабжением войск. По немецким сообщениям, из Аджим-Ушкайских каменоломен вышли партизаны и взяли под контроль район между Колонкой и Аджим-Ушкаем. В 23:30 Альмендингер сообщил в штаб армии, что в сложившейся ситуации целые сутки на старой позиции не удержаться. В три часа ночи 98-я дивизия получила разрешение на отход, но гору Темирова и Колонку было приказано удержать. Отвод войск затянулся до начала наступления 56-й армии утром 11 ноября.
В течение всего дня из-за тумана наступающие эшелоны наших корпусов обходились без поддержки с воздуха. Пикирующие бомбардировщики противника в 15:15 провели налет на пристани, но из-за плохих метеоусловий не нанесли заметного ущерба. Артиллерия сторон действовала очень активно. Пытаясь отразить наступление, немцы израсходовали рекордное с начала операции количество боеприпасов — 136,8 тонны. 5-й корпус начал ощущать нехватку 105-мм, 150-мм и 173-мм снарядов. Как обычно, войска почти до нуля израсходовали 81-мм минометные мины. В 98-й пехотной дивизии к исходу 9 ноября их имелось 0,12 боекомплекта, к исходу 10 ноября — не было вообще. Немногим лучше обстояло дело с 75-мм фугасными снарядами для штурмовых орудий. 5-й корпус затребовал срочную доставку боеприпасов по воздуху.[14]
У нас весь день переправлялась 227-я сд, закончилась перевозка танковой роты 63-й бригады (10 «Т-34»). Ночью танки не перевозились из-за ремонта парома.
В ночь на 11 ноября части 32-й гв. сд предприняли несколько неудачных атак на гору Темирова, а остальные войска приводили себя в порядок и подвозили боеприпасы. Командующий 56-й армии поставил войскам задачу выйти к Керчи и Булганаку. В бой снова вводилась 55-я гв. сд. Вместе с ней решили использовать танковую роту, не дожидаясь переправы всей 63-й бригады. Танки должны были выйти на высоту 133,3 и закрепиться на ней до подхода войск.
В 09:15 после артналета началось наступление в районе горы Темирова. Гора была охвачена со всех сторон и взята штурмом. Гарнизон не смог отойти и был уничтожен. В плен попали 70 человек, были захвачены 15 пулеметов, 6 зенитных орудий. Быстрая потеря очередной укрепленной высоты объяснялась тем, что немецкие подразделения южнее высоты были ошеломлены первым появлением танков и в беспорядке отступили.
Танковая рота увлеклась преследованием и оторвалась от пехоты. Северо-западнее Аджим-Ушкая «тридцатьчетверки» раздавили 3-ю батарею 89-го зенитного дивизиона. 7 танков без боя заняли три кургана южнее высоты 133,3. А взвод боевой разведки (3 «Т-34»), не видя перед собой противника, дошел до кирпичного завода у северной окраины Керчи. Там танки были расстреляны огнем 88-мм зениток с южной окраины Булганака.
Получив сообщение о первой танковой атаке (число танков было завышено в два с лишним раза), Альмендингер приказал удерживать фронт, не обращая внимания на прорвавшиеся танки, и вернуть к вечеру утраченные позиции. Впрочем, вскоре оптимизм командира корпуса иссяк. Днем он в переговорах со штабом армии говорил о чудовищном численном превосходстве русских (12 тысяч против оставшихся в строю 700 бойцов), просил перебросить самолетами подкрепления и несколько раз спрашивал, не пора ли отходить к Феодосии. Енеке потребовал удержать фронт и пообещал перебросить подкрепления по воздуху.
 Если допустить, что Альтмендингер, ориентируясь на доклады Гарайса, склонного к преувеличениям сил противника, превысил наши силы на плацдарме в 2 раза (что очень сомнительно), даже при этом состояние немецкой обороны на тот момент было критическим.
Наши войска быстро продвигались вперед. К десяти утра подразделения 383-й дивизии вышла к морю на восточной окраине Керчи, отрезав южное крыло немецких войск. Оказавшийся в окружении в районе Колонка — завод Войкова противник ожесточенно сопротивлялся. 32-я и 55-я гвардейские дивизии вышли во второй половине дня к новой немецкой линии обороны в районе высот 125,6 и 133,3; 2-я гвардейская сд освободила Аджим-Ушкай.
На юге 339-я дивизия к четырем часам овладела заводом Войкова и начала очищать от противника Колонку. По нашим данным, среди немецких войск началась паника, они бросились к берегу, в надежде попасть на баржи. Огнем противотанковой и полковой артиллерии одна баржа и два катера были потоплены. Лишь небольшой части южной группировки удалось уйти морем. В числе трофеев за день боев числятся 2 баржи, захваченные в Колонке (фактически, давно брошенные и притопленные у берега –Б.Н.). К шести часам вечера остатки немецких войск в поселке были уничтожены.
Немецкие источники отмечают лишь потерю Колонки. В документах штабов всех уровней, от полка до штаба группы армий «А», нет никаких упоминаний об окруженных войсках. Видимо, гибель части отступавших через Колонку войск осталась незамеченной на общем фоне больших потерь в процессе отхода, местами переходившего в бегство. Единственное упоминание, связанное с боями в Колонке во второй половине 11 ноября, удалось найти в ЖБД начальника морской обороны Кавказа. С 16:30 до 18:30 группа Тьяркса (4 БДБ) обстреливала позиции советских войск в этом поселке, не встретив противодействия. Участие флота в эвакуации войск, если бы таковая имела место, обязательно нашло бы отражение в документах Адмирала Черного моря и нижестоящих инстанций. Возможно, часть немецких войск безуспешно пыталась спастись на каких-то малых плавсредствах, находившихся у берега.
К концу дня 383-я и 339-я дивизии вели бой на восточной окраине Керчи. Немцы в течение дня срочно перебрасывали на новую линию обороны войска. Из северного Крыма прибыл 1-й батальон 121-го полка 50-й пд, с южного побережья — 1-й и 3-й батальоны 23-го упп, по воздуху в Багерово из-за Днепра — 1-й и часть 3-го батальонов 123-го полка 50-й пд. Чтобы не отвлекать 191-й дивизион штурмовых орудий для обороны Перекопа, командующий группой армий «А» забрал у 6-й армии ее единственный 279-й дшо (21 штурмовое орудие) и передал его группе Конрада (49-й горнострелковый корпус). Дивизион планировалось переправить в Крым 13–20 ноября.
К вечеру немцам удалось стабилизировать обстановку. По мнению Гарайса, очень вовремя прибыл 1-й батальон 123-й пехотной дивизии. Его бойцы сразу после приземления в Багерове были посажены в грузовики, доставлены к передовой и немедленно брошены в контратаку. Большую роль в обороне, как обычно, сыграла немецкая артиллерия. Она установила очередной рекорд, израсходовав за день 140,7 тонны боеприпасов (еще 24,5 тонны пришлось на стрелковое оружие). К вечеру практически закончились снаряды у 105-мм пушек обр. 1918 года. У нас положение с артиллерией было еще сложнее. Войска продвинулись на расстояние, на котором батареи с таманского берега уже работали на пределе стрельбы по дальности. Артиллерия, которая находилась на плацдарме, отстала от наступавших подразделений. В общем, наступающие части временно лишились артподдержки. Авиации мешала нелетная погода. В первой половине дня штурмовики 230-й шад смогли сделать только 7 самолето-вылетов.
Во второй половине дня погода немного улучшилась, и Илы сделали по войскам еще 15(12) самолетовылетов — в основном, по подходящим резервам. К этому времени в воздухе появились немецкие истребители, активно работала зенитная артиллерия. Единственный раз за всю операцию истребителям противника удалось полностью сорвать один из ударов штурмовиков. Сводная пара «Ил-2» (по одному самолету из 765-го шап и 43-го гшап) по условиям погоды шла под низкой облачностью без истребительного сопровождения. «Me-109» повредили «Ил» 43-го гшап и ранили его экипаж, поэтому пара была возвращена приказом с земли. Всего из восьми групп «Ил-2», дошедших до цели, 3 отработали по десантным баржам в порту, 4 — по пехоте и технике (в том числе 1–2, возможно, попутно проштурмовали минометные точки), и только у одной группы среди основных целей фигурировали полевые батареи. На штурмовку летали также истребители 229-й иад, выполнившие 27 самолетовылетов с этой целью.
У немцев во второй половине дня нанесли три удара по нашим войскам «Ju-87» из III./SG3. Одной из главных целей немецких самолетов были наши танки, два из них были, якобы, уничтожены (по нашим данным — один, хотя некоторые источники относят его к жертвам артиллерии). Эти налеты сыграли свою роль в остановке нашего наступления.
Впервые в ходе операции штурмовики 230-й шад были привлечены к ударам по БДБ. До этого дня баржи базировались на Керчь, не испытывая воздействия с воздуха — явная недоработка наших штабов. Утренний удар, видимо, был связан с обстрелами «катерами»(?) противника косы Чушка и Еникале прошедшей ночью. В действительности огонь вели береговые батареи. В течение дня 14(12) «Ил-2» нанесли по баржам в порту два удара. Летчики доложили о повреждении большой баржи и парохода. Данные ЖБД инженера 3-й десантной флотилии позволяют предположить, что несколько БДБ получили пробоины от осколков и пулеметно-пушечного огня.
Судьбу Керченской базы немцев решила не авиация, а выход частей 16-го корпуса на восточную окраину города. Теперь наша артиллерия могла расстреливать Керченский порт прямой наводкой. К вечеру БДБ навсегда ушли из него. Перед уходом в 17:15 11 ноября немцы подорвали глубинными бомбами «F-419», ранее поврежденную, и два армейских катера. «F446», замыкающая отход, выставила 46 якорных мин FMC. Новое заграждение, получившее кодовое наименование «К-19», протянулось от порта до выхода из бухты. После ухода барж из Керчи угроза их появления на переправе 56-й армии перешла в разряд маловероятных событий.
В ночь на 12 ноября и весь день наши войска продолжали безуспешные атаки на новую вражескую линию обороны. Противник всю ночь массированным огнем сковывал нашу пехоту и контратаковал с участием штурмовых орудий. Во второй половине ночи переправу прервал шторм. День также прошел в атаках и контратаках. Из-за шторма и затем из-за ремонта паромов танки не переправлялись. Оставшиеся в строю 5 «Т-34» (в бою 11 ноября 4 погибли, а один вышел из строя по техническим причинам) в атаках не участвовали, поддерживая пехоту огнем с места.
К вечеру, в основном, закончили переправу стрелковые полки 227-й дивизии. В половине шестого после 15-минутного артналета наши дивизии возобновили наступление по всему фронту. Наступление продолжалось всю ночь и закончилось незначительным продвижением. Основная причина — отрыв наших войск от рубежа действенного огня артиллерии. В то же время артиллерия и авиация противника буквально свирепствовали на поле боя и над ним.
ПВО за день зафиксировала 200 самолето-пролетов, из них ударные — 149 «Ju-87», 12 «Не-111», а также 15 «Ме-110» в роли штурмовиков. Стоит напомнить, что все это пришлось на фронт протяженностью всего 7 километров. По донесениям штаба 56-й армии, авиация противника бомбила наши войска «…непрерывно до наступления темноты».
Штурмовики 230-й шад сделали 80 (70) самолетовылетов, но сильно уступили вражеской ударной авиации в числе вылетов, не говоря уже о весе сброшенных бомб. В отличие от предыдущего дня большое внимание было уделено ударам по позициям артиллерии. Из 17 групп, дошедших до цели, две имели батареи в качестве основных целей, а остальные 15 рассматривали батареи «…в числе прочих целей». К сожалению, этого оказалось недостаточно, чтобы всерьез осложнить работу вражеской артиллерии, поскольку между ударами во многих случаях имели место продолжительные паузы. По донесениям экипажей, были уничтожены или повреждены 8 полевых и 1 зенитное орудие.
Истребители произвели 167 самолетовылетов на прикрытие войск и плавсредств и на перехват (частично — к Эльтигену), еще 79 пришлось на сопровождение штурмовиков и 46 — на разведку. Однако, заметно помешать вражеским бомбардировщикам они не смогли. Известно, что румынские «Ju-87» сделали тремя группами 29 самолето-вылетов, и ни один из них не пострадал. Каждую группу пытались атаковать от 8 до 20 советских истребителей, но ни один из них не прорвался к бомбардировщикам, все оказались связаны боем с истребителями сопровождения (по 6 «Me-109» на каждую группу). Не пострадали и «Не-111» из I./KG55, совершившие днем и последующей ночью 17 самолето-вылетов. Похоже, что и в других случаях имело место то же самое.
Немецкая артиллерия действовала почти столь же интенсивно, как и накануне (расход боеприпасов 101,45 тонны, еще 18,6 тонны — стрелковое оружие). Обращает на себя внимание расход снарядов штурмовыми орудиями: 4 тонны, накануне — всего 0,3 тонны. В течение дня прибыл штаб 123-го пехотного полка с полковыми подразделениями и 3-м батальоном (389 человек), 297 человек маршевого батальона III/863 «Запад», вернулся от группы Конрада штаб 191-го дшо с 3-й батареей (6 штурмовых орудий). К вечеру немцы имели 10 исправных штурмовых орудий, еще 6 числилось в краткосрочном ремонте и 2 — полностью разбитыми. C учетом наших потерь в танках, данные по использованию немцами бронетехники вызывают невольное восхищение.
В ночь на 12 ноября вступила в силу новая организация — 98-й пд (с приданными частями). Теперь за оборону южного участка (от Эльтигена до Керчи) отвечала бригада полковника Фаульхабера (штаб 282-го полка), центрального (от Керчи до Булганака) — 218-й учебно-полевой полк, северного (от Булганака до Азовского моря и по берегу) — бригада полковника Бирмана (штаб 123-го полка). Все эти бригады представляли собой сборные соединения из батальонов и более мелких подразделений различных частей 98-й, 50-й пд, 153-й упд, румынских 6-й кд и 3-й гсд.
В ночь на 13 ноября 6-я румынская кавалерийская дивизия приняла у 98-й дивизии эльтигенский участок, высвободив немецкие подразделения. Войска 56-й армии в первой половине дня приводили себя в порядок, во второй половине безуспешно наступали. Противнику 4-й день подряд удавалось поддерживать расход боеприпасов примерно на одном уровне. На этот раз израсходовали 85,1 тонны снарядов (без учета армейской артиллерии, приданной 98-й пд, — это еще примерно 10 тонн) и 12,35 тонны боеприпасов к стрелковому оружию.
У нас завершилась переправа через против матчасти 63-й танковой бригады. Помимо 10 танков, переправленных 9–10 ноября, за 12–13 ноября удалось перебросить еще 11 «Т-34» и 7 «Т-70», то есть все исправные танки бригады. Немцы получили еще 130 человек маршевого батальона III/863 «Запад», к вечеру 7 штурмовых орудий били в строю и 9 в краткосрочном ремонте.
Плохая погода свела участие 230-й шад к вылету одной четверки Илов по машинам и скоплениям войск в тылу. Немецкие ударные самолеты летали активнее. Всю ночь проводились тревожащие налеты. Днем «Ju-87» и «Не-111» несколько раз бомбили наши войска и пристани. Особенно довольны остались немецкие сухопутные командиры налетом пикировщиков на юго-восточные скаты высоты 133,3 — вплотную к позициям своих войск.
В ночь на 14 ноября переправу опять прервал шторм. В половине одиннадцатого после 30-минутной артподготовки 56-я армия перешла в очередное наступление. Основной удар наносила 55-я гв. сд с 1-м батальоном 63-й тбр севернее Булганака. В атаку вышли 14 «Т-34», а впереди в качестве боевой разведки — 3 «Т-70». Танки ворвались на высоты 133,3 и 125,6, взяли пленных, вышли на восточную окраину Булганака. После того как пехота была отсечена от танков огнем и прижата к земле, танки вели огневой бой на высоте 133,3. Не имея пехотного прикрытия, они понесли большие потери. Вскоре комбат укрыл свои танки от огня на восточном скате высоты. Там танковый батальон до конца дня отражал огнем контратаки.
К четырем часам дня пехота заняла 1-ю линию траншей по скатам высоты 133,3, но дальше продвинуться не смогла. В семь вечера танки были выведены из боя. За день батальон потерял 4 «Т-34» и 1 «Т-70» сгоревшими, 3 «Т-34» и 1 «Т-70» подбитыми. Из подбитых, 2 «Т-34» удалось эвакуировать, а 1 «Т-34» и 1 «Т-70» остались на вражеской территории. Основную роль в борьбе с нашими танками опять сыграли зенитчики сухопутных войск (батарея 1./275).
Вечером немцы контратаковали при поддержке штурмовых орудий, но были отбиты. Последней попыткой добиться успеха стала неудачная атака в ночь на 15 ноября двумя полками 227-й дивизии. После этого, наступление выдохлось окончательно. Хотя немецкая оборона устояла, пехота противника понесла большие потери, так как из-за каменистой почвы было невозможно быстро окопаться.
Штурмовики 230-й шад сделали 76 самолето-вылетов. Из 19 групп 6 работали по батареям, еще 8 штурмовали позиции батарей наряду с другими целями, 4 работали по живой силе и транспортным средствам, одна — по железнодорожному эшелону на станции Чистополье.
Бои 11–14 ноября показали те проблемы, с которыми нашим войскам пришлось столкнуться и в дальнейшем при попытках вырваться с Еникальского пятачка на оперативный простор. Приходилось атаковать на узком фронте с удобным для обороны рельефом местности. Немцы сосредоточили здесь серьезные силы артиллерии. Подавить батареи не удавалось, в результате атакующая пехота или залегала под огнем, или доходила до немецкой передовой с большими потерями и в расстроенном виде. Танки по условиям местности могли действовать только на отдельных участках, которые немцы, естественно, знали и заранее готовились отражать здесь танковые атаки.
Наша артиллерия не могла подавить немецкую в первую очередь из-за недостатков в работе артиллерийской разведки и из-за необходимости ведения огня на предельных дальностях. Войска продвинулись за пределы действенного огня артиллерии с косы Чушка. На плацдарме в это время еще не было ни одной артиллерийской части РГК. Дивизионная артиллерия была частично переправлена, в том числе к началу наступления на плацдарме было пять 122-мм гаубиц. Однако, большая часть орудий не обеспечивалась механической тягой, доставка боеприпасов от пристаней была по-прежнему затруднена. Поэтому артиллерийская поддержка оказалась слабой, а главное - малоэффективной. Из гвардейских минометных частей 6 ноября был переправлен 3-й горный дивизион (12 установок «БМ-8»). Хотя с 9 ноября он ежедневно производил несколько залпов, от действий одного дивизиона PC сложно было ждать заметных результатов.
Видимо, единственным выходом было организовать работу штурмовой авиации так, чтобы во время атаки пехоты несколько четверок «Ил-2» все время находились в воздухе. Они в первую очередь должны были засекать и подавлять проявившие себя батареи. Однако этому мешали частые периоды нелетной или ограниченно летной погоды. Но и в том случае, когда погода благоприятствовала, штурмовая авиация распылялась по многим целям, часто — второстепенным. Идея бросить штурмовики в первую очередь против батарей определилась только к наступлению 4 декабря. Но, как мы увидим, в нем-то штурмовики почти не участвовали из-за событий у Эльтигена.
На результаты наступления повлияло также неумение старших командиров организовать взаимодействие родов войск, и сохранявшиеся трудности со снабжением через пролив. Помимо ударов артиллерии, наши части страдали и от вражеской ударной авиации, которая использовалась очень интенсивно и при меньшем, чем у нас, числе самолетов сделала больше самолето-вылетов. Удары с воздуха были во многих случаях тесно увязаны с действиями сухопутных войск. Наша истребительная авиация не смогла надежно прикрыть войска, несмотря на большое число вылетов. ПВО на плацдарме пока была представлена зенитно-пулеметными ротами. Зенитная же артиллерия с косы Чушка эффективно прикрыть плацдарм на всю глубину не могла.
В общем, с ходу прорвать новую немецкую позицию не удалось. Если в первые дни мощная группировка артиллерии на косе Чушка компенсировала ряд недостатков в организации боя, то теперь этот источник побед находился слишком далеко от линии фронта. 56-я армия столкнулась с необходимостью накапливать силы на небольшом плацдарме без удобного порта и при острой нехватке переправочных средств.

4.8.4.Организация переправы и снабжения Еникальского плацдарма
 Боевая мощь 56-й армии (а затем Отдельной Приморской армии) на основном плацдарме во многом зависела от потока грузов через Керченский пролив. Получился своеобразный замкнутый круг: пока армия не освободила Керчь, ее снабжение затруднялось отсутствием порта, а сложности снабжения были одной из причин того, что овладеть Керчью не удавалось. Ширина северной части пролива, через которую шло снабжение, в самом узком месте равна четырем километрам. Основная часть перевозок шла с пристаней косы Чушка и с Кордона Ильича. Таким образом, длина морских коммуникаций составляла всего от 4 до 10 км. Но в условиях осенне-зимних штормов и это небольшое расстояние было серьезным препятствием для успешного использования тяжелогруженных маломерных плавсредств. Особой проблемой была выгрузка, о чем будет сказано ниже.
Переправа частей 56-й армии и их снабжение через пролив возлагались на Азовскую флотилию. Штабами армии и флотилии были составлены план переброски грузов, вооружения и личного состава, сделаны соответствующие расчеты. Всего требовалось переправить 3429,8 тонны различного имущества, 58 615 человек, 5703 лошади, 3582 орудия и миномета, 84 танка и т. п. Согласно оперативной директиве фронта от 26 октября, армию требовалось переправить семью эшелонами за 15 суток. Однако планом переправы, подписанным 29 октября командованием 56-й армии и Азовской военной флотилией (АВФ), предусматривалось разбить армию на 8 эшелонов и переправить ее за 19 суток.
Вряд ли имеет смысл принимать эти сроки всерьез. В расчетах не учитывались ни влияние штормов, ни возможная аварийность плавсредств, ни противодействие противника. В расчетах погрузки соединений и частей отсутствовали тендеры, которые должны были поступить в ближайшее время, а в реестрах перевозок отдельных эшелонов они были учтены. Имелись и другие явные несуразности. То, что по мере наращивания группировки на плацдарме приходилось все большую часть плавсредств отвлекать на снабжение войск, это в расчетах не было учтено. По всем признакам, документы составлялись «для галочки», и изначально подразумевалось, что немцы в Крыму не задержатся, и можно будет корректировать планы по обстановке. А с корректурой планов в соответсвии с меняющейся обстановкой постоянно возникали проблемы.
В расчетах по снабжению войск на плацдарме исходили из следующих исходных условий. В сутки на одну дивизию требовалось доставлять 80 тонн: 20 тонн продовольствия (1 сутодача), 40 тонн боеприпасов (0,3 боекомплекта), 20 тонн пресной воды. После сосредоточения на плацдарме двух стрелковых корпусов с частями усиления планировалось ежедневно доставлять почти 500 тонн грузов: 150 тонн продовольствия (1 сутодача), 240 тонн боеприпасов (0,3 боекомплекта), до 100 тонн прочих грузов.
Планом была предусмотрена немедленная постройка пристаней на Еникальском полуострове сразу после высадки. Но из-за того, что при переправе материалов для пристани в Глейке затонул весь крепеж, пришлось использовать подобранные на месте случайные материалы. К утру 4 ноября временная пристань была готова, однако в течение операции она трижды разрушалась штормами, обстрелами и бомбежками. Более-менее нормально построенные пристани начали функционировать только 6 ноября. До этого суда вынуждены были подходить вплотную к берегу с риском быть выброшенными на осушку. Разгрузка велась надувными лодками «А-3» или прямо по воде вброд. В результате плавсредства разгружались очень медленно, подолгу стояли на рейде. Две пристани в бухте Опасной были построены к 9 ноября. Одна из них, не прикрытая крутым берегом, строилась по ночам под огнем противника.
К концу операции на плацдарме имелось уже 6 пристаней (3 в Опасной, 1 в Жуковке и 2 в Глейках). Пристани часто повреждались по разным причинам, и часть грузов по-прежнему часто выгружалась на необорудованный берег. Из-за нехватки (а сначала вообще отсутствия) транспорта вывоз грузов происходил медленно. В местах выгрузки, которые регулярно обстреливались, скапливалось большое количество боеприпасов, что создавало угрозу их подрыва при бомбардировках и артобстрелах. Все это, вместе взятое, замедляло переправу, процесс снабжения и сказывалось на боеспособности войск на плацдарме, на успешности наступления войск.
По окончании высадки основного состава войск и техники все плавсредства Азовской флотилии переключились на обеспечение переправы. Первоначально руководство осуществлял рабочий аппарат штаба АВФ.
6 ноября была создана временная штатная структура —« Переправа», назначен начальник, штаб, тыл и техотдел. Все плавсредства были разбиты на 5 отрядов, выделены отряд прикрытия и отряд траления. Для поддержания технической готовности плавсредств была создана ремонтная база — сначала в Сенной, затем в Кордоне. То, что не сохранилось официальных документов по составу этих отрядов и средств обеспечения, предполагает, что состав отрядов постоянно менялся, обновлялся. Причиной тому были значительные потери плавсредств от огня противника, от подрывов на минах, от штормов и пр. Педантичный и основательный во всем командующий флотилией контр-адмирал Горшков, наверняка, организовал тщательное документирование всех процессов, относящихся к переправе. Другое дело, что с учетом тех потерь и тех проблем, что пришлось решать командованию флотилии, став Главкомом ВМФ Сергей Георгиевич, видимо, не посчитал целеообразным сохранять всю подборку документов в архиве ВМФ.
 Немецкие БДБ представляли некоторую опасность для переправы лишь в первую неделю работы переправы, о чем мы уже вели речь. В узком проливе рядом с косой, буквально уставленной нашими батареями, они были бессильны существенно нарушить процесс переправы. Авиация противника часто атаковала пристани, но зенитная артиллерия и истребительная авиация редко допускали прицельное бомбометание. Самой серьезной угрозой оставались артиллерийские батареи противника. Для уменьшения этой угрозы в светлое время суток катера прикрывали переправу дымзавесами. Затем была разработана целая система задымления. Ее осуществлял 64-й отдельный отряд дымомаскировки и дегазации АВФ. В среднем в сутки расходовались 8 тонн дымсмеси и 32 дымовые шашки. Система оказалась эффективной, ущерб от артогня был минимальным. Наибольшие потери причинили мины. Борьба с ними началась с большой задержкой, так как все тральщики использовались в роли буксировщиков.
К 11 ноября на переправе сосредоточены 10 БКА, 1 СКА, 5 КАТЩ, 7 КЭМТЩ, 2 ЭМТЩ, 13 тендеров, 19 сейнеров, 2 несамоходные баржи, один 60-тонный паром, один 100-тонный паром, 3 парома по 10 тонн — всего 64 единицы. Число вроде бы внушительное, но заметная часть плавсредств постоянно находилась в ремонте. Бронекатера, которые интенсивно использовались на перевозках, один за другим быстро вышли из строя. На ходу остались только «БКА№75» и «БКА№305». Из 16 бронекатеров, побывавших к тому времени на переправе, (11 дошли до пролива в десантных отрядах в ночь на 3 ноября, еще пять ( «БКА№121», «БКА№303», «БКА№304», «БКА№305», «БКА№306) прибыли к вечеру 3 ноября, пять( «БКА№31 — 3 ноября, «БКА№303» — 4 ноября, «БКА№304», «БКА№306», «БКА№323» — 9 ноября) ушли в 3-ю группу высадки в Тамань, «БКА№81» погиб, «БКА№121», «БКА№132» и «БКА№301» стояли неисправные у косы Чушка, «БКА№322» — неисправный в Темрюке, «БКА№112» и «БКА№134» — неисправные в Сенной, «БКА№33» и «БКА№424» — на мели в районе Глейки. Уже к 11 ноября остро ощущалась нехватка мореходных буксиров и барж.
В отчетных документах штаба ОПА встречаются другие данные, но к ним приходится относиться с осторожностью. Так, по донесению штаба армии в оперуправление Генштаба от 1 декабря названы находящимися в строю на 29 ноября: 1 СКА, 2 БКА, 2 ТКА, 3 КАТЩ, 6 РТЩ, 18 тендеров, 10 мотоботов, 1 сейнер, 5 моторных катеров, 3 буксирных катера, 1 пароход, I мотодуб, 4 дуба, 4 баржи, 3-60-тонных, 5- 40-тонных и 1- 16-тонный паромы, 11 бочечных плотов, а всего 81 единица, «…остальные в ремонте и на мели»{4.27}. Между тем, в период 22 ноября — 3 декабря в перевозках в сутки участвовали максимум 32 единицы (в среднем — гораздо меньше). Очевидно, примерно две трети перечисленных плавсредств простаивали из-за неисправностей, но не числились в ремонте. Одни катера просто еще не успели отправить в перегруженные ремонтные базы, на других личный состав устранял поломки на месте собственными силами.
В документах несколько отличаются между собой и данные по объемам перевозок. Учитывая сложности с организацией переправы и с учетом перевозимых грузов в первые дни, точные цифры установить невозможно. В «Боевой летописи ВМФ за 1943» приведены следующие данные: «… с 3 ноября по 11 декабря 1943 года Азовская флотилия переправила в Крым 84 235 человек, 3295 лошадей, 702 орудия, 191 миномет, 175 установок PC, 155 танков и САУ, 11 бронетранспортеров, 1016 автомобилей, 155 тракторов, 1170 повозок, 173 передка, 197 полевых кухонь, 10 916 тонн боеприпасов, 5103 тонны продовольствия, более 2160 тонн других грузов».
 Не станем придираться к отдельным нестыковкам в донесениях и в докладах, - в целом, несмотря на трудности, флотилия переправила армию через пролив и обеспечила ее снабжение. Правда, плановые сроки периодически не выдерживались.
Часть снабжения шла по воздуху. Сброс грузов штурмовиками потребовался, к счастью, только один раз — 6 ноября. После расширения плацдарма были созданы две взлетно-посадочные площадки — у поселка Маяк и между Жуковкой и Опасной. Основной объем перевозок осуществлял 9-й авиаполк ГВФ. Легкие самолеты 2-й, 3-й и 4-й авиаэскадрилий («У-2», «У-2с», «СП») летали с площадки возле Фонталовской на площадку у Маяка, а «Ли-2» — с аэродрома Ахтанизовская на площадку у Жуковки. Кроме того, на полуостров летали 5-я отдельная санэскадрилья (на 1 ноября из 14 самолетов — три «С-2», четыре «С-3», пять «С-4» и два «Як-6») и эскадрилья связи. На плацдарм доставлялись командированные офицеры и медицинский персонал, медицинское оборудование и медикаменты, консервированная кровь, имущество связи, а также срочно необходимые виды боеприпасов. Обратными рейсами забирались тяжелораненые и командированные. Для использования этих площадок и полетов через пролив были разработаны жесткие инструкции. Благодаря их исполнению в течение операции потерь транспортных самолетов над проливом и на площадках не было, несмотря на большое число полетов.
4.9.Организация немцами блокады плацдармов и проблемы базирования
 Морская блокада наших плацдармов была организована следующим образом. Адмирал Кизерицки на основании анализа обстановки ежедневно отдавал начальнику морской обороны Кавказа приказ, в котором содержались наряд сил на ночь (БДБ и раумботы), время выхода, районы патрулирования и т. д. 1-й флотилией торпедных катеров Адмирал Черного моря распоряжался напрямую. Командир флотилии получал аналогичный приказ. Кроме того, у командира 1-го авиакорпуса обычно запрашивалось истребительное прикрытие для легких сил, которые выходили из Феодосии и Киик-Атламы засветло, чтобы к ночи успеть в район блокады, и также в светлое время возвратиться назад. Но эти просьбы удовлетворялись далеко не всегда.
Из Камыш-Буруна и Керчи баржи выходили с наступлением темноты. Из-за кардинальных отличий в обстановке в северной и южной частях пролива, блокадные силы действовали по-разному. Проникнуть на переправу между косой Чушка и Еникальским полуостровом можно было только по узкому фарватеру. Сам пролив между Чушкой и Еникале имел ширину чуть более 4 км. На косе стояли батареи с прожекторами, позднее батареи появились и на западном берегу пролива. В таких условиях дневной прорыв немецких БДБ на переправу исключался. Ночные выходы были возможны, но весьма рискованны. Оставались еще авиация и артиллерия. Но с удалением линии фронта от берега эффективность артогня по переправе снижалась, сказывалось и искусственное задымление переправы. Авиация же разрывалась между разными целями, к тому же нужно учесть и большое число нелетных дней. Кроме того, ПВО переправы постепенно усиливалась и ко второй половине ноября превратилась в серьезную проблему для люфтваффе.
В южной части пролива, у Эльтигенского плацдарма, ситуация была принципиально иной. Пролив здесь был достаточно глубоководен, широк, и более доступен для действия БДБ и катеров. Расстояние от Кроткова (ближайшего исходного пункта снабжения) до Эльтигена превышало 17 км. Блокадные силы, патрулируя недалеко от Эльтигена, ночью могли не опасаться огня батарей с таманского берега. Легкая артиллерия, которая имелась на плацдарме, не представляла серьезной опасности. К тому же десантники не имели прожекторов и испытывали острую нехватку боеприпасов.
Серьезную роль в блокаде играли немецкие батареи, часть которых располагалась близко к месту высадки. Днем немецкая артиллерия становилась практически единственным средством поддержания блокады. Но ее было достаточно, чтобы сделать дневные выходы наших катеров к плацдарму неоправданно опасными. Изредка катера в проливе атаковали немецкие самолеты. Вражеские катера и баржи днем старались в проливе не появляться, опасаясь нашей авиации и береговой артиллерии.
Таким образом, по ночам в обеих частях пролива кипела жизнь. И лишь штормовая погода время от времени заставляла делать перерывы. Днем же северная и южная части пролива резко отличались. На севере шел не прерываемый почти ничем, кроме погоды, грузопоток. В южной части с рассветом всякое движение обычно замирало.
Существенно влияли на ситуацию со снабжением и морской блокадой условия базирования флотов. У Черноморского флота ближайшим пунктом со приемлимыми условиями базирования была Анапа. Немцы основательно разрушили и заминировали эту базу перед отступлением. За месяц с небольшим, прошедший со дня освобождения Анапы до начала операции, создать здесь полноценный пункт базирования было сложно. Основная ремонтная база наших катеров и средств перевозки находилась в южных портах Кавказского побережья. Анапа оставалась всю операцию ближайшим пунктом, где, например, могли зарядиться сжатым воздухом торпедные катера. Западнее Анапы не было ни одного места, где во время шторма катера могли бы себя чувствовать в безопасности, поэтому потери от непогоды оставались исключительно большими. Для Азовской флотилии ближайшим надежным укрытием от шторма служил Темрюк. Районы причалов в Кучугурах, Кордоне и на косе Чушка в период штормов были опасными местами. Потери и повреждения судов от непогоды здесь были не меньше, чем в южной части пролива.
Немецкие блокадные силы имели четыре базы. В любой из них можно было надежно укрыться от непогоды. В проливе базировались только десантные баржи — сначала на Керчь, затем на Камыш-Бурун. Поскольку возможности базирования Камыш-Бурунского порта были ограниченны, предпочтительным считался Керченский порт. Но с выходом наших войск 11 ноября на восточную окраину Керчи немецкому флоту пришлось отсюда уйти. При всех достоинствах Керчи эта база имела и существенный недостаток. Чтобы блокировать Эльтиген, БДБ должны были проходить между мысом Ак-Бурну и косой Тузла узким фарватером — Павловским каналом. Так как на косе Тузла находились наши батареи, проходить к Эльтигену и возвращаться обратно приходилось затемно.
А это означало, что некоторое время после заката и перед рассветом блокировать Эльтигенский плацдарм из Керчи было невозможно. Конечно, Керченский порт находился близко к переправе на Еникальский плацдарм. Но, как уже отмечалось, атаки на эту переправу были сопряжены с большим риском и прекратились еще до ухода немецкого флота из Керчи.
Камыш-Бурун предоставлял меньшие условия для базирования. Но зато он располагался идеально для блокады Эльтигена — главной задачи немецкого флота почти на весь период операции. Теоретически этот небольшой порт находился в пределах досягаемости нашей береговой артиллерии. Однако, огонь с косы Тузла быстро подавлялся немецкими батареями, так как коса представляла собой плоскую и абсолютно открытую для наблюдения полоску суши. А батареи с мыса Тузла «доставали» Камыш-Бурун с трудом, и их огонь оказывался неэффективным. Узкая Камыш-Бурунская коса и батареи на ней затрудняли удар торпедных катеров по баржам у причалов. Сложная навигационная обстановка на подходе к базе и необходимость действовать только в темноте еще более снижали шансы на успешный торпедный удар. Единственной серьезной угрозой для немецких барж в Камыш-Буруне оставалась авиация.
На Киик-Атламу (Иван-Бабу) базировались немецкие торпедные катера. Адмирал Черного моря использовал их в проливе осторожно и с большой неохотой. Шнельботы были слишком ценными боевыми единицами, чтобы рисковать ими в непрерывных боях у Эльтигена. Даже без боевых повреждений и потерь частые переходы в неспокойном или штормовом море сулили катерам и шнельботам неизбежные повреждения от штормов и аварий. А торпедные катера и авиация, становились основными боевыми средствами для ударов по советским коммуникациям. Считалось также, что они необходимы для противодействия возможным выходам крупных кораблей Черноморского флота.
Феодосия представляла собой достаточно оборудованную базу легких сил, но располагалась она слишком далеко от Эльтигена — более 100 км. На нее базировались раумботы и та часть БДБ, которая «не умещалась» в Камыш-Буруне. Чтобы не попасть под огонь наших батарей, противник должен был проходить мыс Такиль в обоих направлениях в темное время суток. Это ограничивало возможность блокады плацдарма из Феодосии. Оставалось время после заката и перед рассветом, когда наши катера могли бы пройти к Эльтигену без помех со стороны немецкого флота. Кроме того, баржи из Феодосии просто не успевали каждые сутки ходить на линию блокады. Дорога туда и обратно плюс ночь в проливе занимали у БДБ более суток. А экипажи, вымотанные ночными боями, нуждались в отдыхе на берегу раз в сутки; баржи требовали заправки топливом, пополнения боеприпасами и устранения мелких неисправностей в условиях порта.
Сначала планировалось, что БДБ днем будут отстаиваться у берега недалеко от входа в пролив под прикрытием зенитных батарей, а к ночи возвращаться на линию блокады. Но от этого сразу же отказались — в первую очередь из-за опасности воздушных налетов. В общем, для поддержания даже неполной блокады из Феодосии требовалось бы как минимум вдвое больше барж, чтобы работать посменно. А отвлечь на неопределенное время дополнительно десяток барж, снимая их с линии между Крымом и Констанцей было сложно — план перевозок и без того не выполнялся.
Раумботы благодаря своей относительной быстроходности и мобильности успевали участвовать в блокаде каждые сутки. Но их количество было невелико, а решение снять дополнительные единицы с траления и охранения конвоев каждый раз давалось с трудом. Да и артиллерия моторных тральщиков была слабее, чем на БДБ. К тому же часть пути из Феодосии и обратно баржи и раумботы проходили засветло. Это позволяло ВВС ЧФ наносить по ним удары на переходах. Обычно Адмирал Черного моря просил выделить истребители для прикрытия переходов, но получал он их не всегда. Да и наличие истребителей в воздухе вовсе не гарантировало безопасности этих частых переходов. Время от времени на переходах немцы несли потери. Если бы нашей авиации удалось «выдавить» немецкий флот из Камыш-Буруна, можно было бы выделять достаточное количество штурмовиков, чтобы превратить каждый переход БДБ и раумботов к проливу и обратно в еще более опасное мероприятие.
Очевидным было, что без базирования немецкого флота в проливе эффективная блокада Эльтигена стала бы практически невозможной. В противном случае, немецкое командование просто отказалось бы от попыток ценой большого напряжения сил блокировать наш плацдарм с моря неполную ночь. А береговые батареи в темное время суток полностью нарушить снабжение Эльтигена не могли.
 Конечно, не стоит полагать, что при условии снятия морской блокады удалось бы настолько улучшить обеспечивать нашу группировку на Эльтигенском плацдарме, что позволило бы ей наступать с решительными целями. Общий недостаток плавсредств не позволял выполнить это условие. Но нормально снабжать и пополнять группу Гладкова, доставлять необходимую артиллерию и вывозить раненых наш флот оставался в состоянии. Как следствие, десант получал возможность отражать атаки противника. А возможно, немцы и сами бы отказались от попыток ликвидировать наш плацдарм. Последние решения противника о решительных атаках на плацдарм принимались именно потому, что десантники были истощены блокадой.
 Написал я последний абзац, навеянный массой отчетного материала, по большей мере - оправдательного, и сам удивился своей легковерности, наивности и как следствие – глупости. После того, как группе Гладкова, обескровленной бесконечными атаками, лишенной возможности пополнения людьми и боеприпасами, имевшей большое число раненых, удалось грамотно спланированным и решительно проведенным рейдом по тылам противника выйти с тыла в район керченского порта и на гору Митридат, можно утвержать, что получив пополнение в тяжелом вооружении и в танках мобильная группировка «эльтигенцев» была бы способна взломать оборону противника в районе порта и соединиться с нашими войсками. Еще с большей вероятностью, группа Гладкова могла бы, надежно удерживая керченский порт, обеспечить массовую высадку в порту наших десантников, с перспективой прорыва немецкой обороны с тыла.
Проблема была лишь в том, что каждый героический этап боевой деятельности десантников Эльтигена слишком рельефно высвечивал слишком очевидную немощь наших войск на Керченском плацдарме, их неспособность к решительным наступательным действиям, и поразительную инфантильность командования фронтом.
Для проверки наших предварительных заключений  обратимся к немецким источникам, относящимся к событиям тех дней, то есть – оценим обстановку с позиции противника.

4.9.1. Бой в ночь на 8 ноября и утренний прорыв раумботов
 Активная фаза боев на Эльтигенском плацдарме закончилась 7 ноября. Еще некоторое время предпринимались попытки усилить группу Гладкова до состояния, в котором она могла бы наступать. Это вылилось в серию жестоких морских боев. К вечеру 7 ноября немцы сосредоточили для действий в проливе 20 БДБ (13 в Керчи, 1 временно на мели у Камыш-Буруна, 6 в Феодосии), 5 раумботов и 5 ТКА. В общем, противник к этому времени имел подавляющее превосходство в силах даже с учетом того, что еще несколько дней приходилось часть БДБ посылать на переправу Чушка — Еникале.
На ночь с 7 на 8 ноября адмирал Кизерицки выделил 8 БДБ для очередного удара по переправе 56-й армии и для охраны Керченской бухты. Основная нагрузка по блокаде Эльтигена была возложена на боевую группу Класмана («R-37», «R-196», «R-204», «R-207», «R-216»), а 5 БДБ должны были поддерживать блокаду до подхода раумботов. С юга блокаду обеспечивала пара торпедных катеров («S-47» и «S-51»), еще одна пара охраняла южный берег Керченского полуострова.
3-я группа высадки получила существенное подкрепление — в Кротков прибыли с юга «СКА-098», «СКА-0102» и «СКА-0122», «ГК-057», «ДБ-7» и «ДБ-10» (пришел неисправным), деревянный плашкоут «ДДБ-1» и четыре гребных баркаса. Вечером 7 ноября подорвался на мине у Кроткова и вышел из строя «ЗK-073». Активное противодействие немецкого флота заставило адмирала Холостякова сформировать ударную группу под командованием капитана 3-го ранга Жидко в составе: «СКА-098», «СКА-068», «ГК-057», «ТКА-75», «ТКА-114» и «АКА-96». Она предназначалась для защиты плавсредств, направляемых с пополнением и вооружением на плацдарм. Остальные катера малыми группами по готовности направлялись к плацдарму с десантниками и вооружением. На рейде Эльтигена планировалось оставить на всю ночь «КАТЩ-0411» (сейнер, с осадкой позволявшей высаживать десантников непосредственно на берег – Б.Н.). Находивщиеся при «КАТЩ-0411» высадочные средства должны были переправлять войска с него на берег. То есть схема предполагала двукратную пересадку войск с учетом реального противодействия противника. Всего намечалось доставить 1000 человек, шесть 76-мм полковых пушек, 60 тонн боеприпасов, 40 тонн продовольствия и 8 горных реактивных установок «БМ-8» из состава 2-го горного дивизиона PC (2-й гв. гмд) с одним боекомплектом!!!.
Первой вышла ударная группа. Жидко, убедившись в отсутствии противника у Эльтигена, в 19:40 дал сигнал «Добро» в адрес штаба высадки и заступил в дозор. К плацдарму последовательно вышли:
- « БКА-26» и «КАТЩ-0411» с плашкоутом «ДДБ-1» на буксире;
- «СКА-082» (на борту старший лейтенант В.Е. Москалюк), «СКА-0102» и «СКА-0122» — все поодиночке, каждый с одним гребным баркасом на буксире;
- группа старшего лейтенанта П.Д. Чеслера («СКА-081», «КАТЩ-525» с тендером № 75 и «Орел» с тендером № 55);
- «ЗК-023» (для управления высадочными средствами, на борту капитан-лейтенант М.Г. Бондаренко);
- «КАТЩ-0211»с «ДБ-7» на буксире вышел в четвертом часу ночи.
Всего 13 единиц: 4 СКА, 1 БКА, 1 ПК, 4 КАТЩ, 2 тендера, 1 ДБ; плюс плашкоут и 3 гребных баркаса. Кроме того, 6 единиц находились в дозоре, не считая вышедших в ближний дозор у Кроткова «СКА-018» и «СКА-052» - катеров, имевших по одному исправному мотору, с ограниченной возможностью маневрирования.
Сразу последовавли организационные «накладки». Одиночные «СКА-082», «СКА-0102» и «СКА-0122» пришли на эльтигенский рейд раньше катера-терминала - «КАТЩ-0411». Сторожевые катера частично разгрузились с помощью своих гребных баркасов, при этом все три баркаса в первом же рейсе выбросило накатом на берег. Высадка проходила под огнем немецких батарей. По огневым точкам с вечера работали все 6 исправных «И-15 бис» 62-го иап. Они сделали в сложных метеоусловиях 19 самолето-вылетов и подавили, по докладам летчиков, три зенитные орудия, 4 прожектора и взорвали склад боеприпасов. Наша артиллерия также пыталась подавить огневые точки. Ответным огнем немцев по району мыса Тузла были убиты 2 человека, включая заместителя командира 252-го артдивизиона капитана Г.С. Беличенко. Были разбиты автомашина и рация.
До 22-х часов немецкий флот не проявлял себя в районе высадки. Группа Дитмера (3 БДБ) направлялась к Эльтигену, но в 19:40 наблюдала на юге три катера и, посчитав их немецкими, ушла стаскивать с мели «F386» (эта баржа сидела у Камыш-Бурунской косы с предыдущей ночи). Данное событие по «забывчивости»(?) не внесено в ЖБД «отличившейся» 3-й десантной флотилией, зато упомянуто с резкими комментариями в документах всех вышестоящих инстанций. Сняв в 21:50 с мели «F386» и отбуксировав ее в Камыш-Бурун, Дитмер неспешно направился к Эльтигену. С группой Злекова, присоединившейся к нему, Дитмер имел уже 5 БДБ.
Вскоре после 22-х часов с юга подошли раумботы, значительно усилив ударную группу немецких кораблей. В этот момент у Эльтигена находились «СКА-082», «СКА-0102», «СКА-0122», безнадежно(?) ожидавшие возвращения гребных баркасов{4.29}. С 22:10 началась серия боев, продолжавшаяся до утра. Пять раумботов, постоянно действуя единой группой, всегда имели преимущество в силе огня. Время от времени раумботы поддерживал огнем 40-мм «Бофорса» «S-51», но шнельботы далеко от мыса Чонгелек не уходили.
Первое столкновение закончилось безрезультатно. На вспышки выстрелов подошел на флагманском катере капитан 3-го ранга Жидко. Он присоединил к своей группе «СКА-082» и «СКА-0102» и в 23:20–23:28 в строю фронта провел бой с «…5 ТКА и 2 БДБ»(?). Фактически со стороны немцев участвовали 5 раумботов и 2 шнельбота, силуэты которых были неразличимы на фоне берега. Флагманский катер Жидко «СКА-098» получил два попадания 37-мм снарядами, но серьезных повреждений не имел. На «СКА-068» вышел из строя один мотор, на одном из катеров имелись раненые. Немцы, встретив достойный отпор, временно отошли. В 00:14 Жидко обнаружил пять силуэтов южнее плацдарма и снова атаковал их строем фронта. Перестрелка с теми же «5 ТКА и 2 БДБ» на больших дистанциях закончилась безрезультатно. В ходе боя два залпа реактивными снарядами сделал «АКА-96».
До этого момента Жидко достаточно успешно выполнял свою задачу. Но дальнейшее его поведение тяжело объяснить и оправдать. Хотя ударная группа наших катеров находилась в море до утра, больше она не сделала ни одного выстрела и держалась в стороне от Эльтигена. И это происходило в то время, когда команды других катеров буквально истекали кровью в неравной борьбе с немецкими катерами и баржами. В два часа ночи, наблюдая очередной бой со стороны, Жидко дал радиограмму в штаб Холостякова: «Конвой не посылать, ТКА противника находятся в засаде в разных местах».
Но и после этого Жидко ничего не сделал для помощи катерам, ведущим бой. В донесении штаба высадки о гибели «ГК-057» отмечено, что Жидко: «…потерял боевое управление своим отрядом». По самому примитивному анализу обстановки, - в базу был отпущен «ГК-057», имевший на борту 2-х раненых. Несколько странным выгдядит тот факт, что катер с 20-ю членами экипажа, выполнявший боевую задачу, был отпущен в базу для эвакуации 2-х раненых членов команды. Вернувшись в базу утром следующего дня, Жидко «не заметил»(?) отсутствия «ГК-057». Хватились «незаметного» катера лишь через сутки, когда спланировали его для буксировки «СКА-0102», поврежденного накануне. Из объяснений Жидко следовало, что «ГК-057», имея малую скорость, отстал от отряда и был утоплен немецкими раумботами. Это маловероятно, так как район действия раумботов был сориентирован значительно западнее предполагаемого маршрута «ГК-057». Судя по всему, направляясь в Кротков с ранеными на борту, катер взорвался на мине заграждения «К-12». {4.28}
 Пока немцы были связаны боем, в 00:35 на эльтигенский рейд подошел отряд старшего лейтенанта Чеслера. Тендеры начали высадку, а катера-тральщики легли в дрейф в ожидании разгрузки. Сам Чеслер на «СКА-081» прикрывал район высадки. В 01:08 на встречном курсе им была обнаружена колонна из пяти раумботов, идущая с севера ( опознаны как 6 ТКА и 1 БДБ). Они прижимали наш СКА к берегу, дистанция уменьшилась до 200–300 м. Тогда «СКА-081» резко повернул вправо под сосредоточенным огнем всей группы и прорезал строй между 4-м и 5-м катерами, ведя огонь из всех стволов. Прежде чем нашему катеру удалось скрыться в темноте, он получил массу повреждений. Был пробит один мотор, разбита радиорубка, в корпусе позже насчитали 28 надводных пробоин от снарядов и осколков, а также 69 пулевых пробоин. Погибли 3 человека, в том числе командир звена П.Д. Чеслер, был смертельно ранен помощник командира катера лейтенант М.В. Саакян, а всего ранения получили 14 человек, включая командира катера старшего лейтенанта С.Г. Флейшера. Избитый осколками и пулями катер своим ходом дошел до Кроткова. Главное же было в том, что «СКА-081», связал боем и на какое-то время отвлек группу раумботов, направлявшихся к плацдарму.
«КАТЩ-525» и «Орел» так и не разгрузились — помешали все те же клятые раумботы. По донесению командира «КАТЩ-525», после боя со «СКА-081» семь «… торпедных катеров»(?) в 01:45 прошли к плацдарму в 20–30 метрах правее «КАТЩ-525», вероятно, не заметив его на фоне берега. Вражеский отряд открыл шквальный огонь по плацдарму. Наш катер, задевая килем грунт, укрывался среди свай разрушенной пристани, а затем обошел вражеский отряд и добрался до Кроткова. Удалось уйти и «Орлу», но оба катера-тральщика не разгрузились. В Отчете по операции нет данных о разгрузке тендера № 75. Фактически, тендер №75 был прибуксирован к самому берегу, высадил десантников на Эльтигенскому пляже и затем самостоятельно вернулся в Кротков.[45]
В какой-то момент, заметно «припозднившись», к плацдарму подошел «КАТЩ-0411» с плашкоутом. Роль терминала для пересадки десантников с морских охотников этот катер-тральщик в таких условиях играть уже не мог. Он переправил 40 своих десантников на плацдарм плашкоутом, где тот и остался. Сам «КАТЩ-0411» при возвращении погиб на мине перед Тузлинской промоиной.
В 02:28 к плацдарму, наконец, подошла группа БДБ Дитмера. По отчету Дитмара, «…бнаружив пять катеров, баржи вступили с ними в ожесточенную перестрелку». Группа Жидко, как уже отмечалось, после часа ночи в боевых столкновениях не участвовала, бой наблюдала со стороны. Упоминаний о бое в это время других наших катеров с противником также нет. Не исключено, что группа барж в темноте сразились с пятеркой своих раумботов. Флагманская БДБ Дитмера «F335» получила несколько попаданий «40-мм (?) снарядами» (скорее всего,- это были 37 мм снаряды автоматических орудий раумботов, по пробоинам в корпусе их не различишь – Б.Н.), 1 человек получил тяжелое ранение и 2 — легкие. Дитмер на «F335» ушел в Керчь спасать жизнь своих раненых моряков, а командование группой передал Злекову. Тот в течение оставшихся ночных часов боевых столкновений не имел — вероятно, отошел подальше на север.
На «ЗK-023», с которого должен был управлять высадкой капитан-лейтенант Бондаренко, открылась течь. В полузатопленном состоянии «ЗК-023» в 03:15 вернулся в Кротков, а Бондаренко перешел на «СКА-0122». Этот катер загрузился для второго за ночь рейса и одновременно с «КАТЩ-0211» и «ДБ-7» вышел к Эльтигену. Тем временем тендер № 55 закончил прием 70 раненых и пленных на плацдарме и направился в Кротков. В полутора милях от крымского берега он встретил «СКА-0122». Бондаренко принял раненых и пленных с тендера, пересадил на него своих десантников и повернул в базу. Однако, вскоре его настигла пятерка раумботов. Бондаренко в 03:50 успел донести, что десант высажен (пересажен-? –Б.Н.). Около 4 часов ночи посты СНиС наблюдали бой одиночного СКА с несколькими вражескими катерами. Огонь нашего катера постепенно ослабевал, а через некоторое время он взорвался. Из команды катера и 70 человек, принятых с тендера, никто не спасся.
 3-я группа высадки потеряла еще одного блестящего офицера-катерника. 22 января 1944 года капитан-лейтенанту М.Г. Бондаренко было посмертно присвоено звание Героя Советского Союза.
Тяжелая ночь подходила к концу. Тендер № 55, высадив людей и приняв еще около 40 раненых, в половине пятого пошел в Кротков. Пройдя две мили, он встретил 5 «БДБ» (это были все те же раумботы, шедшие к плацдарму после расстрела «СКА-0122»). Пытаясь оторваться от противника, тендер повернул назад. В 100 метрах от берега его настигли раумботы. В тендер попало 3 снаряда, накатной волной сорвало гребной винт, но он все же смог на якоре спуститься к берегу и высадить людей. Из бывших на борту раненых один был убит, один вторично ранен. Тендер остался на эльтигенском пляже. В какой-то момент к Эльтигену смог проскочить «ДБ-7». Он доставил плацдарм 20 человек, два 107-мм миномета и 2,5 тонны боеприпасов, но был разбит артогнем на берегу.
Больше всех той ночью отличился «БКА-26». Действуя самостоятельно, он сделал три успешных рейса и высадил 119 человек (в том числе управление 117-й гв. сд), три 76-мм полковых пушки и 3,3 тонны боеприпасов. Во время последней высадки бронекатер получил пробоину в носовой части при ударе о грунт и вернулся в Тамань с затопленным носовым отсеком.
Всего, по данным Отчета[45], за ночь на плацдарм удалось перебросить 374 человека, три 76-мм пушки, два 107-мм миномета, 5,8 тонны боеприпасов и 8,1 тонны продовольствия. Эта ночь оказалась последней, когда в Эльтиген удалось доставить сколько-нибудь ощутимое подкрепление. Наши потери той ночи: «СКА-0122», «ГК-057», «КАТЩ-0411», тендер № 55, «ДБ-7», плашкоут «ДДБ-1», три гребных баркаса, тяжелые повреждения получил «СКА-081», вышли из строя без воздействия противника «СКА-068», «БКА-26» и «ЗK-023». Кроме того, утром на переходе из Кроткова в Тамань на мине погиб «КАТЩ-0211»[45].
Как и в предыдущих боях, раумботы старались не ввязываться в ближний бой с группами наших катеров, а перехватывали одиночные катера. Тем не менее, в ходе многочисленных ночных столкновений «боевой группе» раумботов тоже досталось. Перечень повреждений неизвестен, но к концу ночи на «R37» вышло из строя все оружие, примерно то же самое было еще на двух раумботах. Имелось двое тяжелораненых, и, видимо, это далеко не все потери в личном составе. Скорее всего, основной ущерб немцы понесли, когда прорываясь сквозь их строй «СКА-081» бил по противнику в упор из своих «сорокапяток» и ДШК.
Немецкие моряки были «достойные»! во всех отношениях противники, они не отличались особой щепетильностью при составлении отчетов,- часто очевидные промахи и потери они представляли как достижения…
Командование нашей 3-й группы высадки не смогло (или не желало? –Б.Н.) объективно разобраться в событиях той ночи. В «Отчете по десантной операции в Эльтиген» действия противника описаны следующим образом: «…действовали 5 БДБ, прикрываясь завесой СКА или ТКА, которые охраняли их и при сосредоточении огня по БДБ прикрывали их дымзавесами; не выпуская БДБ без охранения, противник, видимо, боялся атак наших ТКА». В донесении командира ударной группы Жидко сказано: «… ТКА противника имеют хорошо налаженное взаимодействие с прожекторами и батареями...»[45].
 Не все соответствовало действительности. Уровень подготовки немецких экипажей, особенно БДБ, был неоднороден. Многие офицеры, служившие на баржах, были призваны из резерва ВМФ. Не все командиры барж и групп кораблей подходили для отведенной им роли. Часть радистов имели неудовлетворительную подготовку. Постоянно случались какие-то накладки в процессе передачи и приеме донесений. В решающие моменты, когда того требовала обстановка, группы барж возглавлялись командиром флотилии. Следует учесть, что в активное использование десантных барж в роли боевых кораблей производилось впервые в практике немецкого флота. До этого периода главными задачами БДБ были перевозки в составе конвоев.
Адмирал Кизерицки {4.30} понимал, что в такой ситуации сложные схемы управления боем работать не будут. Поэтому группы и звенья заранее получали конкретные задачи в ограниченных районах. Попытки вносить по радио какие-либо изменения после выхода барж в дозор часто приводили к организационным накладкам. Личный состав и командиры торпедных катеров и раумботов были подготовлены заметно лучше, заметна была работа профессионалов. Взаимодействие разнородных сил на уровне командиров групп БДБ и раумботов было отработано слабо.
Если вернуться к событиям ночи с 7 на 8 ноября, то торпедные катера противника не только не взаимодействовали с расчетами береговых прожекторов, но и постоянно страдали от них. Шнельботы регулярно освещались и велись своими прожекторами. А это грозило внезапной атакой со стороны противника из темноты.
Раумботы часто задерживались в проливе и не успевали до рассвета отойти на приличное расстояние от проливной зоны. Кроме того, нужно было быстрее сдать на берег раненых. Так, Класман приведя свою группу БДБ в Камыш-Бурун, простоял из-за тумана с 7 до 12 часов у Камыш-Бурунской косы, не имея возможности войти в базу. Затем он запросил у Кизерицки разрешения уйти в Феодосию, ссылаясь на опасность воздушных налетов. Адмирал Черного моря согласился на переход трех раумботов с вышедшим из строя оружием, а два боеспособных катера запланировал использовать будущей ночью в дозоре перед Камыш-Буруном.
Несмотря на туман, наша воздушная разведка в 10 часов утра обнаружила в порту 5 «торпедных катеров»(?) . 8-й гшап получил приказ уничтожить их группой из 4-х «Илов». Задача была получена в 11:42, сорок минут заняла подготовка к вылету, в том числе замена фугасных бомб на осколочные. Взлетев в 12:25, четверка «Ил-2» в 12:48 обнаружила цели уже в порту. Таким образом, от обнаружения цели до момента нанесения удара прошло почти 3 часа, да и наряд сил был мал для успешного выполнения поставленной задачи.
Поскольку с начала операции Камыш-Бурунский порт почти не использовался, он был слабо прикрыт зенитной артиллерией. Штурмовики почти без помех сделали три захода. Так состоялся первый в ходе операции налет на Камыш-Бурунский порт. Вскоре он стал одной из основных целей нашей авиации.
Хотя раумботы не пострадали, потенциальная воздушная угроза , наконец, стала суровой реальностью, и Класман в начале второго часа дня вышел в Феодосию всей группой. Раумботы шли на максимальной скорости зигзагами, прикрываясь дымзавесами. Вскоре группу БДБ безрезультатно проштурмовали 8 «аэрокобр» 11-го гиап. Противник впервые с начала операции появился в проливе днем. Лихорадочные попытки его уничтожить выявили массу недостатков наших ударных сил и средств. Береговые батареи вели беспорядочный огонь с 13:35 до 14:10, сделав 114 выстрелов и не добившись ни одного попадания. Условия ведения огня были не самые лучшие — туман, дымка. Стрельба велась по быстроходным целям с дистанции 80–90 кабельтовых. Цели были опознаны как 5 БДБ, идущие со скоростью 12–14 узлов. Конечно, в таких условиях можно было спутать БДБ с раумботами. Но два момента следует отметить:
— командный состав батарей береговой обороны имел слобое представление о действительных ТТХ десантных барж (максимальная их скорость не превышала 10,5 узлов);
— скорость целей была определена неверно (поскольку раумботы шли полным ходом, они давали не меньше 20 узлов).
Оказалось, что наши подвижные береговые батареи к стрельбе по скоростным морским целям не подготовлены. Удивляться нечему - батареи береговой обороны ЧФ очень за два с половиной года войны почти не имела опыта ведения огня по морским подвижным целям. С учетом выявленных недостатков, были приняты следующие меры:
— батареям запретили самостоятельно открывать огонь по морским целям;
— провели тренировки личного состава, особенно управляющих огнем, в стрельбе по морским целям включая резервные варианты стрельбы;
— была произведена пристрелка рубежей, особое внимание обращено на узкие места противной зоны;
— большинство подвижных батарей на Таманском полуострове перевели на открытые позиции, позволявшие вести огонь прямой наводкой;
— решением Военного совета ЧФ группировка берегой обороны была усилена 100-мм стационарными батареями БС-640 и БС-663.
Авиация сработала не лучше береговых батарей. Штурмовики ВВС ЧФ были вызваны в 13:35, вскоре после выхода отряда Класмана из Камыш-Буруна. Тем не мене, первая группа «Илов» «настигла» боевую группу немецких кораблей уже за пределами пролива. Всего вылетели 14(13) «Ил-2», из них раумботы обнаружили 10. Потеряв два «Ила» от зенитного огня с суши, штурмовики не причинили раумботам никакого вреда. В общем, был упущен реальный шанс нанести удар по группе самых эффективных морских средств противника. И за эту неудачу нашим морякам еще долго предстояло платить кровью. Правда, немцы наглядно убедились, что базироваться на Камыш-Бурун опасно. Раумботы в течение всей операции в этот порт больше не заходили и до рассвета в проливе не задерживались. Менее ценным боевым единицам — БДБ еще долго пришлось использовать Камыш-Бурун в качестве базы и платить за это немалую цену.
 Из немногих оставшихся в строю катеров для выхода на ночь с 8 на 9 ноября Холостяков собрал два отряда:
— отряд прикрытия Левищева («ТКА-75», «ТКА-114», «АКА-96»), отдельно от них действовал «СКА-098» (Жидко);
— транспортный отряд Москалюка («СКА-082», «СКА-0102», «КАТЩ-173», «КАТЩ-562», «КАТЩ-563», два гребных баркаса).
 Командир базы высадки в Эльтигене донес: «Штиль, море 3 балла, густой туман — принимать не могу». Тем не менее штаб 3-й группы высадки решил выход не отменять. Катерам в случае сильного наката к берегу подходить запрещалось. Отряд Левищева противника у Эльтигена не обнаружил и дал сигнал на выход. Несмотря на туман, наши катера были замечены с берега и подверглись сильному обстрелу. Москалюк приказал продолжить переход под огнем. Из высадочных средств до плацдарма добрался только один гребной баркас, который там и остался. «КАТЩ-173» получил прямое попадание, сумел проскочить через бар и приткнуться к берегу. Его успели разгрузить до того, как он был окончательно разбит артогнем. Всего на плацдарм попали 15 десантников, 1 тонна боеприпасов и 8,5 тонны продовольствия.
Блокаду в эту ночь обеспечивала группа Дитмера (4 БДБ). Из-за тумана она подошла, когда наши катера уже пытались разгрузиться. За полтора часа произошло 3 короткие стычки, стороны с трудом находили друг друга в сплошной пелене. На «СКА-0102» прямым попаданием оторвало ствол кормовой 45-мм пушки, а у немцев пострадала «F211». Баржам удалось вытеснить с рейда «КАТЩ-562» и «КАТЩ-563». Они ушли, не разгрузившись, на «КАТЩ-562» погиб командир. После часа ночи туман сгустился так, что видимость упала практически до нуля. И наши катера, и немецкие баржи по всему проливу бросили якоря там, где их застал туман. Южнее плацдарма пережидала туман группа Фельда (3 БДБ), которая шла из Феодосии в Керчь.
Туман стал рассеиваться ближе к утру, начиная с южной части пролива. Группа Фельда двинулась на север. Около 7 часов утра впереди показалась группа Дитмера, шедшая навстречу. Видимость оставалась посредственной. Наблюдатели на «F304» (третья БДБ в колонне Дитмера) не смогли правильно опознать баржи Фельда. Дело в том, что перед выходом из Феодосии все три БДБ получили пусковые установки для пуска ракет «RAG» и это изменило их силуэт. «F304» выстрелила из 75-мм пушки в головную «F419» и начала палить из зенитных автоматов. Почти сразу же ошибка обнаружилась, но было уже поздно. 75-мм снаряд попал в рулевую рубку «F419». Взорвались сложенные на палубе снаряды, погибли на месте 6 человек, включая Фельда, двое получили тяжелые ранения и еще двое — легкие. Горящую развороченную взрывом баржу взяла на буксир «F211», после чего обе группы ушли в Керчь. Через два дня, 11 ноября, обгоревший остов «F419» был уничтожен перед уходом барж из Керченского порта.
Туман этой ночью немало навредил немцам. В северной части пролива из-за него погибла « F419» . В тяжелое положение попала группа Якобита («F312» и «F476»). Она состояла из ограниченно боеспособных барж и ночью должна была уйти на ремонт в Феодосию. Но сняться с якорей удалось только в 07:20. Баржи проходили зону огня наших батарей 40 минут. Недавний опыт артиллеристами нашими был учтен. Огонь вели только две батареи: 152-мм БП-1009 и 122-мм БП-1010. С 07:47 до 08:28 они выпустили, соответственно, 62 и 56 снарядов. Корректировали огонь лично командиры батарей. Хотя попаданий вновь добиться не удалось, немцы отметили, что снаряды ложились достаточно близко (до 10 метров от обоих бортов). Сразу после открытия огня баржи начали ставить дымзавесы. С плацдарма по ним вел огонь из обеих башен выброшенный в ночь на 7 ноября на берег «БКА-303». Он успел выпустить 94- 76-мм снаряда, но попаданий также не добился. Баржи в ответ вели огонь по плацдарму.
Для удара по БДБ вылетели три шестерки «Ил-2». Атаки с воздуха начались у мыса Такиль и закончились западнее мыса Опук. Обе БДБ имели только по одному исправному «эрликону», но слабость их ответного огня с лихвой компенсировалась огнем зенитных батарей с берега. Два «Ила» получили повреждения. Но в отличие от раумботов баржи были более крупными и менее маневренными целями, с меньшей скоростью. Поэтому результаты атак оказались лучше вчерашних. «F312» получила попадание бомбы, a «F476» от попавших осколков загорелась. К концу налетов эта баржа, получившая много осколочных пробоин, держалась на плаву только благодаря непрерывной откачке воды. Если бы очередную группу «Илов» направили против группы Якобита, а не в Камыш-Бурун (о чем еще пойдет речь), возможно, с этими баржами было бы покончено. Баржи смогли дойти до Феодосии, через неделю перешли на ремонт в Севастополь и до конца операции в строй не вступили.
Во время третьего налета произошел любопытный случай. На его примере видно, как иногда появлялись ложные заявки на уничтожение целей. При выходе в атаку воздушный стрелок одного из штурмовиков случайно выстрелил внутри кабины из сигнальной ракетницы. Загорелась обмотка электропровода, повалил дым. Пилот прервал атаку и через некоторое время благополучно приземлился на своем аэродроме. Как же это выглядело с барж? Немцы, включая командира группы, видели, как самолет получил множество попаданий из переднего зенитного автомата с «F312», сильно задымил, развернулся и упал в воду. Поднялся высокий водяной столб, из самолета выпрыгнуть никто не успел. Позднее Адмирал Черного моря признал уничтожение самолета. Вероятно, «высокий столб воды» возник от падения очередной бомбы, а богатое воображение дополнило картину.
Немцы продолжали наращивать силы в восточном Крыму. Утром 9 ноября в Киик-Атламу из Констанцы прибыли три торпедных катера («S26», «S45», «S72»). На « S45» был установлен 40-мм зенитный автомат. Но в ночь на 10 ноября два из них («S26», «S72») были переброшены в Балаклаву, так как появились ложные данные о подготовке нашего десанта на южный берег Крыма.
Поскольку натиск на Эльтиген прекратился, штурмовики ВВС ЧФ высвободились для борьбы с вражеским флотом. Впервые с начала операции 11-я штурмовая дивизия получила эту задачу в качестве основной. Собственно, реальные проблемы с морской блокадой Эльтигена возникли лишь в две последние ночи. До этого немецкий флот не проявлял повышенной активности — соответственно, и особой нужды в отвлечении авиации на борьбу с ним не возникало.
9 ноября воздушная разведка опять обнаружила в Камыш-Буруне «сторожевые катера»(?) 6 «Ил-2» в 14:05 нанесли удар по одному катеру. В него попала бомба АО-25. Но на втором заходе летчики увидели, что катер был разбит раньше. Поэтому они переключились на штурмовку зенитных батарей и пехоты, ответным огнем один «Ил» был сбит. Очевидно, удару подвергся остов одного из рыболовных судов. На всех фотографиях Камыш-Буруна того периода хорошо видны несколько таких судов, корпуса некоторых из них частично возвышались над водой. Нужно отдать должное пилотам, они честно донесли, что «атаковали» разбитый катер. Но в сводках ВВС ЧФ среди результатов вылета все равно значится потопление сторожевого катера.
В эти же дни на основной плацдарм под Керчью продолжали высаживаться войска 56-й армии. К 11 ноября здесь находилось уже 27 700 человек, 229 орудий и 60 минометов. Перевозка войск шла беспрерывно, днем и ночью.
15 ноября 1943 г. решением Ставки ВГК на базе 56-й армии и управлений упраздненного Северо-Кавказского фронта была создана Отдельная Приморская армия в составе 11-го гвардейского, 3-го горно-стрелкового, 16-го и 20-го стрелковых корпусов. Оперативно ей была подчинена 4-я воздушная армия генерал-полковника авиации К.А. Вершинина. 18-я армия была выведена в резерв Ставки ВГК. Черноморский флот и Азовская военная флотилия по-прежнему находились в оперативном подчинении теперь уже Командующего Отдельной Приморской армии.
Очень несвоевременная реорганизация. Наверняка, непростые взаимоотношения возникли между командованием вновь созданной Приморской армией и командующим 4-й воздушной армией. Еще в большей мере обострились отношения между командующим Приморской армией и командованием Черноморским флотом во главе с вице-адмиралом Владимирским. К чему приведет этот конфликт, мы вскоре узнаем.
Советские войска временно перешли к обороне. 21 ноября 1943 г. на плацдарм северо-восточнее Керчи прибыл генерал И.Е. Петров с оперативной группой штаба.
В районе Эльтигена события развивались неблагоприятно. Немецкие БДБ, авиация и береговая артиллерия сумели к 9 ноября обеспечить эффективную блокаду плацдарма с моря. С целью ослабления блокады советские войска 19 ноября и 8 декабря нанесли артиллерийские удары по порту Камыш-Бурун. Четыре удара по порту - 9 и 20 ноября, 5 и 9 декабря нанесла авиация. ВВС Черноморского флота и 4-я воздушная армия нанесли 16 ударов, по кораблям противника в море. Трижды, 16 ноября, 5 и 9 декабря, специальные поиски вели торпедные и бронекатера. В районе порта Камыш-Бурун было поставлено новое минное заграждение. Но все эти удары не смогли даже ослабить блокаду, так как носили эпизодический характер.
Мы уже вели речь о постановке нашими катерами минного заграждения на подходе к Камыш-Буруну. Невольно возникает естественный вопрос – против кого оно было поставлено? Дело в том, что основную опасность для наших сторожевых катеров и различных десантных средств представляли быстроходные десантные баржи противника, а они в силу малой осадки свободно ходили над нашими минными полями.
 На 8 ноября 1943 года на плацдарме под Эльтигеном в боевом составе находилось 3669 человек: 1331-й стрелковый полк - 301 человек, 1337-й стрелковый полк 481, 1339-й стрелковый полк - 848, 335-й гвардейский стрелковый полк - 731, 386-й отдельный батальон морской пехоты - 380, штурмовой батальон 255-й морской стрелковой бригады - 232, 490-й противотанковый артполк - 158, в шести отдельных ротах - всего 317 человек, медико-санитарный батальон – 105 человек, управление двух дивизий - 109 человек. Несмотря на попытки наладить снабжение десантников с воздуха, на вооружении у десантников осталось всего 23 станковых, 61 ручной пулемет, 1121 винтовка, 1456 автоматов, четыре 76-мм и двенадцать 45-мм орудий, 53 миномета. Не хватало медикаментов, теплой одежды, продовольствия. Десантники получали в сутки 100 - 200 граммов сухарей и по полбанки консервов. Но больше всего они жаловались на нехватку боеприпасов, ибо приходилось беречь каждый снаряд, каждый патрон в то время, когда противник вел огонь из всех видов оружия.
8, 10, 11 и 18 ноября были предприняты попытки прорваться на Эльтиген морским путем. В проливе завязывались ожесточенные схватки, в которых особенно проявилось превосходство в вооружении немецких БДБ и раумботов перед советскими катерами. Но все наши сторожевые катера вели бой до конца и нередко наносили врагу потери. Так, в ночь на 11 ноября во время доставки десантникам продовольствия и боеприпасов два наших катера вступили в неравный бой с 12 катерами противника и два из них потопили.
В этом бою был смертельно ранен герой обороны Севастополя и Новороссийска командир 1-го дивизиона сторожевых катеров капитан 3 ранга Д.А. Глухов. Его катер получил более 250 пробоин и был приведен в порт на буксире. 8 ноября 1943 г. в морском бою погиб командир 9-го дивизиона катеров-тральщиков капитан-лейтенант М.Г. Бондаренко - участник обороны Одессы, Севастополя, Новороссийска, участник многих десантных операций. 22 января 1944 г. Глухов и Бондаренко были посмертно удостоены звания Героя Советского Союза.

 4.9.2. Последний бой Дмитрия Глухова
 К вечеру 9 ноября в распоряжении Холостякова оставались совсем скромные силы. В 19:30 в Тамань с Азовского моря прибыли «БКА-304», «БКА-306» и «БКА-323». Но они требовали ремонта. Еще в 16:40 командир базы высадки в Эльтигене донес, что достроена (в очередной раз) пристань для десантных ботов и мотобаркасов. К сожалению, высадочных средств почти не осталось. Были сформированы ударный отряд Москалюка («СКА-0102», «ТКА-114» и «АКА-96») и транспортный отряд старшего лейтенанта И.Н. Молодцова : «СКА-098» ; «КАТЩ-562» с гребным баркасом; «КАТЩ-563» с «ДБ-1» и шлюпкой-шестеркой на буксире, а также «БКА-26» (с временно заделанной носовой пробоиной) с гребным баркасом на буксире. «СКА-068» и «СКА-082», имевшие по одному исправному мотору, вышли в дозор у Кроткова.
На немцев налеты штурмовиков в проливе в предыдущие два дня произвели неприятное впечатление. Чтобы избежать подобных проблем, Кизерицки решил в ночь на 10 ноября использовать для блокады только баржи, уже находившиеся в Керчи.
Таких имелось 13 (не считая разбитой «F419»). Все они были в строю, несмотря на различные повреждения и неисправности. На 5 из них уставшие команды были сменены командами барж, стоявших в ремонте в Севастополе.
Поскольку атаки на Еникальскую переправу в ближайшие дни не планировались, основные силы (8 БДБ) были брошены против Эльтигена. Группа Дитмера («F335», «F574», «F573») получила ответственную полосу перед плацдармом, группа Шварце («F316», «F341») — южнее Эльтигена, группа Тьяркса («F386», «F307», «F301») — севернее. Группа Злекова («F304», «F211») высылалась в дозор перед Камыш-Бурунской бухтой и группа Майса («F137» и «F578») — перед Керченской бухтой. Кроме того, «F446» должна была поставить минное заграждение на пути из Кроткова в Эльтиген, позднее получившее наименование «К-18». Однако из-за тумана и поломки минного ската «F446» осталась в базе.
Около восьми часов вечера, когда отряды Москалюка и Молодцова подходили к Эльтигену, их атаковала группа Дитмера. После 5–7-минутного боя наши отряды отошли. Это не удивительно, так как три БДБ заметно превосходили наши силы в огневой мощи. Около 21 часа Москалюк второй раз попытался пробиться к плацдарму — опять неудачно. Однако, после этого боя Дитмер запросил поддержку. Реакцию начальника морской обороны Кавказа трудно назвать оперативной. Он приказал группе Тьяркса идти на помощь Дитмеру только через полтора часа после запроса. За это время произошло еще не менее трех коротких боевых столкновений. По донесению Москалюка, в 22:35 противник, наконец, отошел на север. Но через пять минут туман сгустился настолько, что высадка оказалась невозможной. Судя по всему, немцы просто потеряли в тумане наши катера. Для обеспечения высадки 5 «И-15» и 2 «И-153» 62-го иап пока позволяли метеоусловия наносили удары по огневым точкам в районе Эльтигена. Наша артиллерия вела огонь по прожекторам и батареям.
Группа Дитмера, усиленная тремя БДБ группы Тьяркса, до трех часов ночи ходила в тумане перед плацдармом, а затем до утра стояла на якорях. Незадолго до полуночи группа Шварца также получила приказ идти на помощь, но из-за тумана отстаивалась у мыса Чонгелек.

На середине пролива к двум часам ночи туман почти рассеялся, и наши катера приблизились к эльтигенскому рейду. В береговом штабе 3-й группы высадки было получено сообщение: «Начал выгрузку». Но берег по-прежнему был скрыт туманом, найти его не удавалось. В 05:02 штаб высадки получил сообщение «Высадку окончил, возвращаюсь [в] базу». Не исключено, что Молодцов перепутал сигнал из ТУС (таблицы условных сигналов ). Простояв до утра на якорях, катера вернулись в Кротков. В течение ночи «ТКА-114» и «АКА-96» получили по одному попаданию (видимо, из 20-мм автоматов), один человек был ранен, катера остались в строю. При одном из поворотов перевернулся и затонул гребной баркас, который вел за собой «БКА-26».
Когда туман у крымского берега рассеялся, уже рассвело. В результате баржам пришлось уходить в Керчь под огнем наших батарей БП-688 и БП-740, а также 108-го гв. иптап с косы Тузла. Кстати, последний отчитался о потоплении(?) одного катера. Фактически попаданий в корабли противника не было. Но напоминание, что надо пораньше уходить в базы, было сделано. Таким образом, в предрассветный период, когда противник ночную блокаду уже снимал, а рассвет еще не наступил, у нас появилась возможность прохода в Эльтиген,
За ночь на плацдарм не попало ни одного человека и ни одного килограмма грузов. В эту ночь впервые немцам удалось полностью сорвать снабжение десанта по морю. Теперь оставалась надежда на снабжение по воздуху. И если сброс грузов 6 ноября был лишь эпизодом, то теперь эта задача постепенно становилась одной из основных для ВВС ЧФ, а затем и для 4-й воздушной армии. В 10:40 командир 8-го гшап получил приказ снять подвесное вооружение с шести «Илов» и подготовить их к вылету для сброса грузов на плацдарм. В 16:02 пять из них вылетели к плацдарму. Процесс снабжения по воздуху стал набирать обороты, в значительной степени задействуя значительную часть нашей штурмовой и ночной авиации.
Посты СНиС в условиях плохой видимости послали ошибочное сообщение о том, что 4 БДБ утром зашли в Камыш-Бурун. 11-я шад получила приказ уничтожить их. Погода позволила начать вылеты только во 2-й половине дня. Всего 11-я шад сделала 16(15) самолето-вылетов « Ил-2», еще 16 — 214-я шад. Из них только одна четверка не подтвердила наличие барж в порту, отработав по запасным целям. Остальные, видимо, били по полузатопленным рыбацким судам, доложив о потопленных и поврежденных БДБ и сторожевых катерах.
За сутки удалось ввести в строй несколько катеров, в том числе два из трех прибывших накануне бронекатеров («БКА-304» и «БКА-306»).
Правда, около двух часов дня 10 ноября немецкая 150-мм батарея 1./613 с мыса Такиль обстреляла Кротков. В результате осколочных повреждений вновь вышел из строя невезучий «БКА-26». Погибли его энергичный командир лейтенант C.Л. Леонов и еще 3 человека команды, 5 человек получили ранения. Взорвалось 5 стеллажей армейского боезапаса на берегу, сгорела бензоцистерна, со страшной силой рванул склад с глубинными бомбами. Для тушения пожара использовали роту пленных румын. Пристань № 1 была серьезно повреждена, но отремонтирована к 14 ноября, а пристань № 3 до конца операции не восстанавливалась.
Г.Н. Холостяков подготовил очередной (и как оказалось, последний) выход к Эльтигену в «классическом» варианте, тихоходные плавсредства и катера выделялись в качестве «транспортов» в охранении боевых катеров. Транспортный отряд Глухова должен был доставить на 5 паромах (4 из металлических спаренных понтонов и 1 деревянный, конструкции Пекшуева) пять 76-мм пушек, 20–25 тонн боеприпасов и 10–15 тонн продовольствия. В роли буксировщиков выступали катера-тральщики. Кроме того, планировалось прибуксировать два малых деревянных плота с техническим лесом для восстановления причала. Почти все буксировщики сами были загружены. В качестве основного высадочного средства им придавался «ДБ-1». Плановый состав сил из-за неготовности отдельных катеров постепенно менялся, уменьшаясь в течение дня.
Вечером 10 ноября к Эльтигену вышли:
- ударный отряд Жидко («СКА-098», «ТКА-114» и «АКА-96»);
- транспортный отряд Глухова («СКА-0102», шхуна ЧФ МШ-27 с паромом № 1, «КАТЩ-60» с паромом № 2, «КАТЩ-572» с паромом № 4, «КАТЩ-562» с паромом № 6, «КАТЩ-525» с паромом Пекшуева, «КАТЩ-081» с плотом). На паромы были погружены две 122-мм гаубицы, три 76-мм дивизионных пушки, боеприпасы и продовольствие.
Отдельно вышел «ДБ-1», а после полуночи — «БКА-304» и «БКА-306». В дозоре у таманского берега остались «СКА БК-017» и «МКМ-067».
Выход, как обычно, планировалось обеспечить авиацией и артиллерией. Но из-за плохих метеоусловий в воздух поднялся лишь один «МБР-2» на разведку погоды. В девять часов вечера Глухов приказал «…корабли к бою приготовить». В боевом донесении командира «СКА-0102» лейтенанта Маркова приводятся слова Глухова при постановке задачи: «Довести караван… к месту высадки. Чего бы это ни стоило, задание должны выполнить, хотя бы для этого пришлось отдать жизнь». [45] Наступавшая ночь показала, что это не просто громкая фраза. Ситуация со снабжением десанта становилась критической, и командир отряда отнесся к поставленной задаче с крайней решимостью.
Немцы из радиоперехватов уже знали, что на плацдарм почти не поступают грузы. 10 ноября части немецкого флота в Керченском проливе подбодрил лично гросс-адмирал Дёниц. Он прислал телеграмму с благодарностью начальнику морской обороны Кавказа Граттенауэру и личному составу 3-й флотилии раумботов, 1-й флотилии ТКА, 1-й и 3-й десантных флотилий. Гросс-адмирал особо выделил 3-ю флотилию раумботов. Телеграмма завершалась словами: «Борьба должна продолжаться жестко и решительно». Кизерицки для блокады Эльтигена отправил «боевую группу» из 5 раумботов, их должны были поддерживать 3 ТКА (из них два с 40-мм «бофорсами»).
Важным новшеством было прямое подчинение торпедных катеров командиру 3-й флотилии раумботов Класману, что должно было упростить взаимодействие. Часть экипажей БДБ получила день отдыха. Только 6 барж высылались в дозоры у Керчи и Камыш-Буруна, и «F446» вторично получила приказ выставить минное заграждение между мысом Тузла и Эльтигеном (30 якорных мин FMC в одну линию).
Около 8 часов вечера раумботы заняли свою дозорную полосу перед Эльтигеном. В 23:17 командир отряда шнельботов на «S51» подошел в район плацдарма для увязки взаимодействия с Класманом. В этот момент в свете прожекторов были обнаружены два сторожевых и несколько десантных катеров. Было решено провести импровизированную торпедную атаку. Глубина моря здесь составляла всего 7,5 метра, и в условиях волнения моря результат представлялся сомнительным. В 23:35 «S51» произвел двухторпедный залп. Одна торпеда отклонилась, а вторая якобы потопила один катер. В это время ни одного нашего катера у плацдарма еще не было. Скорее всего, были атакованы остовы катеров, выброшенных на берег в предыдущие ночи.
В 23:53 капитан 3-го ранга Жидко, двигаясь к Эльтигену, выслал вперед на разведку «АКА-96». Тот через полчаса вернулся с затопленной кормой, под одним мотором и с раненым на борту и. Командир доложил о бое с 5 «ТКА», в ходе которого наш катер получил 4 попадания «45-мм» снарядов (видимо, 37-мм). В действительности, помимо 5 раумботов, его два раза атаковал торпедами вдохновленный своим предыдущим «успехом» S51. По наблюдению немцев, обе торпеды сначала шли хорошо, но затем отклонялись от курса — видимо, из-за касания дна. «АКА-96» больше не мог долго находиться в море и ушел в Кротков. Так наши немногочисленные силы лишились в самом начале событий одного из катеров.
Тем временем Глухов привел свой отряд в район Эльтигена. В полночь он обошел на катере конвой и приказал: «Всем катерам-тральщикам оружие держать в готовности. При встрече с ТКА противника вести бой и продолжать движение к месту высадки». Вскоре к Глухову подошел Жидко с докладом об обстановке. Тот со словами: «почему возвращаетесь назад?» отправил Жидко к Эльтигену и сам пошел за ним, чтобы отогнать немцев от района высадки. Вот вам типичный случай, когда из-за таких вот «жидков» срывались боевые задачи и гибли лучшие офицеры флота.
Далее с половины первого ночи последовала серия коротких боев, в ходе которых Глухов на своем катере пытался при явном неравенстве сил прорвать блокаду. Вероятно, командир отряда не случайно выбрал именно «СКА-0102». Этот катер имел самое мощное вооружение среди охотников. В дополнение к стандартной паре 45-мм пушек и двум ДШК он вместо «эрликона» получил 25-мм автомат 72-К. К сожалению, не было установлено кранцев для 25-мм выстрелов, поэтому как они страдали от влаги. Боезапас сушили в машинном отделении, но все равно он давал большое количество осечек.
Обратимся к официальной хронике:
«…Катера отряда капитана 3-го ранга Жидко («СКА-098» и «ТКА-114») поддерживали Глухова, но часто отставали и иногда отходили назад. Жидко той ночью был контужен, у него лопнула барабанная перепонка. Возможно, этим и объясняется его нерешительное поведение, хотя он и раньше действовал мягко скажем –«нерешительно». Катера-тральщики, связанные буксируемыми паромами, при встрече с противником отстреливались и отходили назад. Насколько им приходилось нелегко с плотами при 5–6-балльном норд-весте и 3-балльном волнении моря, показывают донесения командира «КАТЩ-525». В 02:35 оборвался буксир, на котором катер тащил за собой паром. При попытке подать другой конец он намотался на левый винт, мотор заглох. При такой погоде освободить винт не удалось, и катер продолжал буксировку правой машиной за винт и вал левой машины. Поворотливость при этом была совсем утрачена. К трем часам ночи «КАТЩ-525» лег в дрейф и за час был снесен к Кроткову.
Глухов неоднократно приказывал катерам-тральщикам идти к месту высадки, не обращая внимания на бой. В 01:50 в район боя подошли «БКА-304» и «БКА-306» из Тамани. Теперь в распоряжении Глухова имелось 5 катеров. Они каждый раз атаковали противника, выстроившись фронтом. С немецкой стороны в боях участвовали все пять раумботов, маневрировавших в одной колонне. С крайней северной точки своей дозорной полосы их поддерживали огнем 40-мм автоматов «S51» и «S45». Для третьего катера («S47») с его двумя 20-мм автоматами дистанция для боя была великовата.
В 02:08 Глухов отошел на восток, чтобы собрать рассеянные боем и штормом катера-тральщики. К этому времени на «СКА-0102» было уже двое раненых. До сих пор из 13 катеров, участвовавших в бою с обеих сторон (7 немецких и 6 наших, не считая катеров-тральщиков), серьезно пострадал только «АКА-96». Все боевые столкновения носили скоротечный характер, противники теряли друг друга в темноте и за дымовыми завесами. В 02:50 Глухов радировал Холостякову, что «…дозор и катера-тральщики вперед не идут…». Холостяков в 03:00 приказал заставлять катера-тральщики «…идти вперед силой оружия». К счастью, до этого не дошло. К четырем часам ночи Глухов собрал корабли конвоя и вновь повел их к Эльтигену. Как раз в это время немцы, уже два часа не встречавшие противника, начали обстрел правого фланга десантников из 37-мм автоматических орудий.
 Примерно в это же время в район, назначенный для постановки минного заграждения, подошла из Керчи «F446. Район этот находился на линии Кротков — Эльтиген чуть восточнее середины пролива. Это было не самое подходящее время и место для скрытной минной постановки. По-видимому, именно эту одиночную баржу в 04:08 обнаружил «ТКА-114», отставший от отряда и самостоятельно направлявшийся в Кротков. В 04:10 «ТКА-114» выпустил торпеду, однако она, при сходе в условиях волнения ударила катер по консолям, сломала их и ушла в сторону от заданного курса. «ТКА-114» ушел в Кротков, а БДБ безнаказанно удалилась, не заметив торпедной атаки. До или после этого «F446», действуя по плану, выставила линию из 30 мин FMC с углублением 1 метр и интервалом 50 метров и без помех вернулась в Керчь. Глубина установки мин предполагала их использования для борьбы с нашими СКА. Заграждение «К-18», выставленным скрытно, на трассе движения наших судов из Кроткова на рейд Эльтигена, могло принести много бед. По имеемой информации, эти мины не нанесли вреда и, очевидно, были сорваны с якорей во время зимних штормов.
 Около 5 часов ночи конвой вновь подошел к Эльтигену. Начался последний, самый ожесточенный бой. Видимо, Глухов поставил себе целью, во что бы то ни стало, отогнать немцев от места высадки и обеспечить выгрузку на плацдарм. «СКА-0102» шел головным и принял на себя сосредоточенный огонь пяти раумботов. Рядом с ним слева шел «БКА-304», ему также досталось, на нем были убиты 5 человек и еще 3 ранены. «СКА-098» и «БКА-306» действовали чуть сзади. Вскоре отряд Класмана поддержали шнельботы, до той поры державшиеся в стороне. «СКА-0102» получил 9 прямых попаданий, погибли расчет кормовой пушки, все мотористы, корпус был избит, рули заклинило. Неустрашимый Глухов получил смертельное ранение в голову, СКА потерял ход и был выведен из боя на буксире.
К этому времени на наших катерах боеприпасы были на исходе{4.31} , и они покинули район рейда. Немцы, как и в предыдущих столкновениях, их не преследовали, иначе наш отряд имел бы мало шансов на спасение. Мы в ходе боя не потеряли ни одного катера, даже «СКА-0102», избитый снарядами и осколками, довели до Кроткова. Еще более удивительно то, что катера смогли сохранить и увести с собой все понтоны. Но на плацдарм в эту ночь ничего не удалось доставить. Блокада в этих условиях была признана непреодолимой.
Оставшийся в живых командир «СКА-0102» лейтенант A.C. Марков в своем донесении о бое особо отметил дерзкие действия «БКА-304» ( командир -лейтенант Д.И. Фомин), а также «КАТЩ-562» (командир - старший лейтенант Остренко), который вывел разбитый «СКА-0102» из боя на буксире.
При возвращении в базу у поврежденного в бою «БКА-304» вышли из строя моторы, и он сдрейфовал на мель у мыса Тузла. Из-за начинающегося шторма у Кроткова на берег выбросило «ДБ-1», понтон-причал и деревянный понтон. Один из сдвоенных понтонов получил в бою ряд пробоин и затонул в Кроткове (впоследствии поднят). У «КАТЩ-081» попаданием снаряда был выведен из строя мотор. «СКА-098» получил ряд пробоин и мелких повреждений, но остался в строю. Тяжело поврежденный «СКА-0102» требовал отправки в ремонт на юг, у него были повреждены снарядами все три мотора. Не считая Глухова, экипаж «охотника» потерял 5 человек погибшими (включая одного пропавшего без вести — очевидно, был убит и упал за борт) и 8 ранеными, один из которых скончался.
Остается вопрос: почему Глухов с такой непреклонностью пытался выполнить явно невыполнимую задачу? По воспоминаниям, это был очень мужественный, но одновременно спокойный и уравновешенный человек, с большим опытом (на флоте с 1928 года), много раз бывал в тяжелых боях, получал ранения. И вот теперь этот бывалый моряк вдруг пошел напролом без видимых шансов на успех. Почему? Только ли в строгом приказе Холостякова было дело? Очевидно, Глухов не считал свои шансы нулевыми. В предыдущий раз он выходил к плацдарму 6 ноября. По опыту последнего выхода, когда немцы не проявляли особого рвения, Глухов надеялся, что и в этот раз нужно лишь посильнее надавить, и противник отступит, даже имея превосходство в силах. И он пошел на риск, который на этот раз себя не оправдал.
Капитан 3-го ранга Д.А. Глухов, один из лучших офицеров-катерников, не приходя в сознание, скончался от ран 17 ноября. Указом от 22.01.44 ему было присвоено звание Героя Советского Союза посмертно. Тем же указом звание Героя Советского Союза было присвоено и командиру «СКА-0102» старшему лейтенанту A.C. Маркову.
Немецкие катера в ходе всех этих столкновений практически не пострадали — вопреки нашим донесениям. Шнельботы, точно, остались целы. Раумботы если и получили какие-то повреждения, то несущественные, все они к утру оставались в строю. Очевидно, под сосредоточенным огнем противника в условиях волнения моря наши катера были просто не в состоянии вести прицельную стрельбу. В первую очередь это касалось «СКА-0102». У него прямым попаданием пробило ствол носовой 45-мм пушки и при следующем выстреле ствол разорвало. Кормовая 45-мм пушка и левый ДШК также вышли из строя после прямых попаданий. 25-мм автомат, как уже упоминалось, давал большое число осечек. То есть к концу боя огонь можно было вести только из одного ДШК.
Расход боеприпасов оказался чрезвычайно высок. Известно, что СКА-098 выпустил 500 45-мм снарядов и 1100 патронов ДШК. У немцев известен лишь расход 40-мм снарядов шнельботами: «S51» — 250 выстрелов, «S45» — 140 выстрелов. Обе стороны безрезультатно использовали торпеды («S51» — четыре, «ТКА-114» — одну). Несмотря на многочисленные упоминания в наших документах об участии барж в этом бою, в действительности они оставались далеко на севере. Единственная БДБ, появившаяся в южной половине пролива — « F44», занималась постановкой мин.
 В процессе работы с материалами по Керчь-Эльтигенской десантной операции неоднократно возникал вопрос,- не делаю ли я бесполезную и никому не нужную работу? Казалось бы, после выхода в свет книги Андрея Кузнецова «Большой десант», в очередной раз могло показаться, что уже «приподнят» пласт материала, достаточный для того, чтобы провести основательный анализ с убедительными выводами… Так вот,- если первая часть исследования, действительно, проведена основательно, то, что касается анализа и, тем более - выводов - то анализ не достиг требуемой глубины, и выводы, естественно, не всегда были обоснованны и верны. Было бы наивно предполагать, что такой сложный, кровопролитный и противоречивый период боев, каким, несомненно, является - октябрь-декабрь 1943 года под Керчью – может быть глубоко исследован и объективно оценен одной-двумя исследовательскими работами. Это относится не только к морской составляющей части исследования. Взять, хотя бы, один из узловых этапов морской опреции - выход к Эльтигену в ночь с 10-е на 11-е ноября… Теперь, когда вы, казалось бы, обладаете достаточным (?) объемом информации по боевым столкновениям наших морских сил с немецкими, знаете подробности боя, в ходе которого получил смертельное ранение капитан 3-го ранга Дмитрий Глухов, вы, вдруг(?) появляется (документально не подтвержденная) информация о том, что в ходе последнего выхода рядом с Глуховом на ходовом мостике «СКА-0112» находился и руководил всей операцией начальник штаба 3-й группы высадки капитан 2-го ранга И.М. Нестеров. Что нам дает эта информация , и что она меняет в нашем представлении о стиле руководства операцией, о «методологии» составления отчетов по боевым выходам?
Казалось бы, что здесь необычного? Планируется и проводится морская операция силами 3-й группы высадки. В операции задействованы все наличные силы боевых, транспортных, и приданных(23) средств. «Транспортной» и обеспечивающей группами катеров командуют командиры дивизионов морских охотников. Почему бы, начальнику штаба группы высадки, учитывая исключительно сложную ситуацию, лично не возглавить операцию? Вот он ее и возглавил. Тем более, что, по результатам операции, требовалось принять авторитетное решение о возможности, или невозможности дальнейшего обеспечения плацдарма по морю. О том, как ситуация развивалась в ночь с 10-го на 11-е ноября мы с вами отследили. В том, что в ходе операции требовалось жесткое руководство, мы с вами убедились, по инциденту, когда старший группы катеров обеспечения, капитан 3-го ранга А.А. Жидко «…не совсем правильно выполнял поставленную перед ним задачу…».
Почему, скажите вы, факт руководства операцией начальником штаба высадки не предавался гласности все послевоенные годы? Об этом факте , да и о других подробностях всей операции Илья Михайлович Нестеров рассказал своему сыну-офицеру флота только тогда, когда появилась уверенность, что тот его правильно поймет. А тогда, 11-го ноября, чудом оставшись в живых, возвратившись в Кротков, не выполнив поставленной задачи, с умирающим Глуховым на борту… Была ли необходимость в боевом донесении уточнять «отдельные» детали операции, которые могли превратно истолковать такие «великие стратеги морских баталий», как члены военного совета Азаров и Кулаков, давно и страстно «жаждущие крови» Ильи Михайловича Нестерова. Видимо, Григорий Никитич Холостяков не был уверен и в том, что адмирал Лев Владимирский объективно оценит обстановку по обеспечению Эльтигена морем...
Я привел этот эпизод для того, чтобы напомнить о том, сколько дополнений, изменений и последующих коректур может еще появиться, если настойчиво, кропотливо без лишних эмоций отслеживать и оценивать всю возможную информацию по каждому боевому эпизоду , каких было немало в ходе морских и сухопутных боев за Эльтиген и Керчь. Следует «оживить», «очеловечить» анализ боевых эпизодов, исключительно базирующийся на документах, сухих, путаных, и иногда – заведомо лживых…
 Вот этим и продолжим заниматься…
 «…Отряд Класмана не смог безнаказанно вернуться в Феодосию. Поначалу ему везло — с утра штурмовики 11-й шад сидели на аэродроме из-за плохой погоды и не могли преследовать «боевую группу». Но в 07:40 в районе мыса Чауда немцев обнаружила пара «киттихауков» 30-го рап, вылетевших на разведку. Несмотря на сильный огонь зенитных автоматов, старший лейтенант И.Т. Марченко (будущий Герой Советского Союза) и младший лейтенант Н. Крайний проштурмовали колонну раумботов. Разведчики израсходовали 2000 12,7-мм патронов «Кольт-Браунинг» и доложили о пожаре на одном из катеров. Действительно, «R204» был изрешечен пулеметным огнем, часть команды погибла. При подходе к Феодосии борт о борт с ним шел «R37», так как опасались, что поврежденный раумбот может затонуть. «R204» вышел из строя до конца операции. 15 ноября он после аварийного ремонта был уведен на буксире в Севастополь, а затем поставлен в док в Одессе, откуда вышел только 25 февраля 1944 года.
В 08:23 для удара по баржам в Камыш-Буруне вылетели 6 «Ил-2» 47-го шап. Но порт оказался пуст (БДБ все еще базировались на Керчь), и штурмовики отработали по запасным целям у Эльтигена. 8-й гшап с утра был переключен на доставку грузов по воздуху. Но вскоре в борьбу с десантными баржами подключилась 230-я шад 4-й воздушной армии, о чем еще пойдет речь.
Нашим десантникам на Эльтигене предстояло выдержать многодневную напряженную блокаду в условиях крайнего дифицита в боеприпасах и в продовлольствии.
 В.Ф. Гладков вспоминал: «К сожалению, генерал И.Е.Петров не мог помочь десанту людьми, боеприпасами и продовольствием. Поэтому он дал мне радиограмму: "Рекомендую вам собрать военный совет, где решить, куда вам пробиваться. Помочь вам живой силой не могу. Артиллерия и авиация будут действовать по вашему указанию. Рекомендую маршрут через Камыш-Бурун, Горком на Ак-Бурун"{14}.
 Десятки лет публикуемые документы и воспоминания участников событий выстраивались в схему, которая должна была убедить всех в жертвенном подвиге десантников и в мудром руководстве командования армии и флота. Полностью соглашаясь с первым положением, требуется отметить поразительную инфантильность штаба фронта, лично командующего генерала Петрова в процессе проведения десантной операции и последующего управления и обеспечения боевой деятельности войск на плацдармах. Флот, поставленный в подчиненную и исключительно обеспечивающую роль, со своими задачами справлялся вполне удовлетворительно. Он обеспечил подготовку, высадку десантов и удержание плацдармов,- все последующие действия, в том числе и процесс обеспечения сил и средств, потребных для развития успеха зависел от уровня армейского руководства и боевой способности армейских частей. И обеспечение этой – второй составляющей со стороны командования следует признать - неудовлетворительной. В довершение всего, по линии Ставки этап подготовки и ход операции курировали «великие» стратеги и «признанные» военачальники – маршалы Семен Тимошенко и Клим Ворошилов.
А что творилось в это время у наших противников? Из дневника боевых действий 5-го армейского корпуса вермахта: 16.11.1943 года.
Действия бандитов. Два парашютиста в немецкой форме утверждают, что 12.10.43 г. были сброшены в 35 км западнее Старого Крыма. Их было 10 чел. Они из 48-го парашютного полка 94-й парашютно-десантной дивизии. Полк находится в Краснодаре, дивизия в Сочи. Парашютисты были захвачены в Александровке, где им удалось установить контакт с бандитами. Эта банда насчитывает 27 гражданских лиц и 8 бывших "Хиви".
25.11.1943 г.
Перебежчик, капитан, командир батальона из 318-й СД на Эльтигене сообщил, что 18-я армия, кроме 318-й СД и батальона "Григорьев", находящихся на плацдарме, ушла на запад 10 ноября.
30.11.1943 г.
Свыше 100 штурмовиков и 90 истребителей поддерживали десант на Эльтигене; сбрасывали бомбы и штурмовали наши позиции. Авиация противника сбрасывала также грузы десантникам. Сбито восемь самолетов противника нашими истребителями и девять зенитчиками.
1.12.1943 г.
«…На земле более-менее спокойно. В воздухе сильные бои. Особенно в Эльтигене, Камыш-Буруне. Самолеты сбрасывают грузы десантникам. О готовящемся нашем наступлении противник узнал от румына, взятого в плен на Эльтигене. Партизаны проявляют активность. Сбито шесть самолетов противника истребителями и 11 зенитчиками…».
Возвращаемся на плацдарм под Эльтигеном. 4 декабря рано утром, после 45-минутной артиллерийской и авиационной подготовки, немецкая пехота при поддержке танков пошла в атаку с юга и по центру, по-прежнему стремясь рассечь и уничтожить десант по частям. На помощь десантникам пришли артиллерия с Тамани и летчики 4-й воздушной армии, которые совершили 574 самолето-вылета, в 25 воздушных боях сбили 20 самолетов противника уничтожили и повредили 12 танков, до 30 автомашин. Десантники отразили 12 атак противника, сохранив большую часть плацдарма.
Чтобы помочь эльтигенцам войска 16-го стрелкового корпуса во взаимодействии с 11-м гвардейским стрелковым корпусом после часовой артподготовки в 8 часов 30 минут начали наступление со своего плацдарма с задачей прорвать оборону врага в ее центре, северо-восточнее Керчи, и овладеть городом. Но атаки советских войск на Булганак и высоту 101,3 не достигли цели, было потеряно 11 танков.

4.9.3. Организация снабжения плацдарма по воздуху
Еще 5 ноября Гладков обратился к Военному совету 18-й армии с просьбой о снабжении по воздуху. Меры были приняты незамедлительно. В тот же день Военный совет фронта возложил задачу доставки грузов на 8-й гвардейский штурмовой полк ВВС ЧФ. Вылеты засчитывались как боевые. Первые вылеты на плацдарм с грузами провел 8-й гшап уже утром 6 ноября. Это демонстрирует весьма оперативную реакцию, ведь вопрос был поднят лишь накануне!
Устранение выявленных по итогам этого дня недостатков заняло несколько дней. Поскольку по морю снабжать Эльтиген явно не получалось, с 10 ноября начались регулярные «грузовые» полеты. Были выделены дополнительные силы: 12 ноября к перевозкам подключился 622-й шап 214-й шад, 14 ноября — 210-й шап 230-й шад. Кроме того, в составе 622-го полка в доставке грузов на Митридатский плацдарм 7 декабря участвовала четверка «Илов» 7-го гшап, а 8 декабря — четверка из 43-го гшап.
Все перечисленные полки, помимо доставки грузов, продолжали выполнять и обычные боевые задачи. Максимальное число вылетов «Ил-2» с грузами пришлось на 12 ноября — 110 (107), плюс один вылет для контроля сделал лично комдив 214-й шад. Всего штурмовики с грузами сделали 811 (782) самолето-вылетов в Эльтиген. Из них 4 (3) были сделаны днем 7 декабря, когда плацдарм был уже в руках врага.
Вечером 14 ноября начались ночные транспортные вылеты бипланов «У-2» 889-го ночного полка. 4 декабря на аэродром этого полка перелетели 10 «У-2» 46-го гнбап, также принявшие участие в доставке грузов. Всего «У-2» сделали 1273 (1260) ночных вылетов в Эльтиген, в том числе 11 вылетов в ночь на 8 декабря — через сутки после падения плацдарма, когда еще оставались надежды, что какие-то группы бойцов продолжают сопротивление. Максимальное число вылетов (144) пришлось в ночь на 4 декабря — перед началом вражеского наступления.
Когда позволяла погода, «ночники» летали с очень большим напряжением. Например, в ночь на 28 ноября некоторые экипажи сделали по 10–11 вылетов. Один раз ночные вылеты фактически получились дневными. Всю ночь на 25 ноября погода была нелетной, туман рассеялся лишь к шести утра. К Эльтигену тихоходные бипланы 889-го полка подходили один за другим уже в светлое время суток. На удивление - противник «проспал» подлет первых самолетов и в течение 45 (!) минут почти им не мешал. Девять самолетов с 07:05 до 07:50 успешно сбросили грузы практически без помех на бреющем полете с высоты 5–30 метров. И лишь 10-й самолет был встречен настолько плотным ружейно-пулеметным огнем, что ему пришлось вернуться на аэродром не сбросив груз.
После прорыва десантников на Митридат спешно было организовано снабжение и этого плацдарма. 7–8 декабря штурмовики сделали 31 самолето-вылет. При этом, 8 декабря произошел трагический случай, когда огнем зенитных пулеметов были подожжены мешки с боеприпасами, подвешенные под крыльями двух «Илов», оба экипажа погибли. Еще один «Ил-2», поврежденный зенитным огнем, сел вынужденно вне аэродрома и позже был эвакуирован. В ночи на 8 и на 9 декабря самолеты «У-2» сделали 114 (111) самолето-вылетов, сбрасывая грузы у горы Митридат.
Техническая сторона дела выглядела следующим образом. «Илы» сбрасывали с парашютами грузы в мешках-контейнерах «ПДММ-100», «ПГ-2К», «ПД-БК». Экспериментально определили оптимальную высоту сбрасывания грузовых парашютов — 75 метров. При этом обеспечивалось полное наполнение купола воздухом, устранение раскачки и приземление на амортизаторы. «У-2» для экономии дорогостоящих парашютов сбрасывали небьющийся ассортимент (сухари, хлеб, рыба, мясо, колбасы) прямо в мешках с изготовленными из деревянных брусьев ребрами жесткости, скрепленными проволокой. С парашютами ночники сбрасывали только боеприпасы, медикаменты и т. п. Днем грузы сбрасывались южнее Эльтигена на площадку, которую войска должны были обозначать полотнищами, но часто полотнища не выкладывались. Ночью «У-2» сбрасывали грузы на площадку севернее Эльтигена, обозначенную кострами.
Из первых же донесений Гладкова стало ясно, что большая часть грузов приходит в негодность. Так, из 25 тонн свежего картофеля годными оказались лишь 200 кг (0,8 %), мясные консервы в жестяных банках по 2,5 кг при ударе раскрывались и превращались в смешанную с землей массу. После этого стали производить эксперименты со способами упаковки и ассортиментом грузов. Выяснилось, что при беспарашютном сбросе патроны деформируются на 80–90 %, мясные консервы приходят в негодность на 90 %, зато хлеб лишь незначительно деформируется. Постепенно положение с сохранностью сброшенных грузов несколько улучшилось. После провала попыток снять морскую блокаду штаб ОПА 20 ноября поставил задачу ежедневно подавать по воздуху 12 тонн продовольствия и 10 тонн боеприпасов. Поскольку часть грузов сбрасывалась неточно или со слишком большой высоты и к десантникам не попадала, решили установить более жесткий контроль. Все мешки пронумеровывались, записывалось, какие мешки под какой самолет подвешены. Для учета поступления грузов в ночь на 21 ноября в Эльтиген был сброшен на парашюте инструктор парашютно-десантной службы 214-й шад старший сержант Безносов.
Поначалу «Илы», летавшие к Эльтигену с грузами, встречал в худшем случае слабый огонь с земли, а часто реакции вообще не было, так как после 7 ноября противник перебросил от Эльтигена большую часть зенитных средств. Пожалуй, самым неприятным был обстрел мест падения грузов, затруднявший их сбор. «Грузовые» штурмовики поначалу чувствовали себя над плацдармом достаточно уверенно и после сброса грузов иногда проводили штурмовку вражеских позиций. Немецкие истребители были заняты главным образом над основным плацдармом и серьезных хлопот не доставляли. Впервые «грузовые» Ил-2 пострадали от воздушного противника 14 ноября, когда пара «Me-109» повредила самолет 8-го гшап (он с раненым стрелком благополучно сел на своем аэродроме, выполнив задание). Позже в тот же день произошел единственный за все время транспортной эпопеи случай, когда «Ил-2» натолкнулся в воздухе на сброшенный другим самолетом груз и разбился.
Лишь 25 ноября ПВО противника добилась первого успеха. Один «Ил-2» 622-го шап был сбит зенитным огнем, когда после сброса грузов штурмовал огневые точки. Интересно, что противник этого не заметил, в документах отсутствуют заявки от зенитчиков, истребители также в этом районе никого не сбивали. В тот же день в связи с готовящимся наступлением на Эльтиген командующий 17-й армией поставил 1-му авиакорпусу задачу воспрепятствовать воздушному снабжению.
К концу дня 27 ноября немцы значительно увеличили число зенитных орудий. Еще при подходе самолетов к берегу открывался сильный огонь, в том числе из пехотного оружия. Наши экипажи отметили резкое усиление ПВО, но меры приняты не были, и следующий день прошел тяжело. Из 48 «Илов» в течение дня один был сбит в воздушном бою, еще три подбиты зенитным огнем (один из них еще и истребителем) и сели вынужденно вне аэродромов (все отремонтированы). В воздушных боях погибли два истребителя сопровождения. Потери, конечно, не катастрофические, но на точности сброса грузов все это сказалось. По немецким данным (вероятно, преувеличенным), половина мешков упала в море.
По итогам дня решили выделять специальные группы для подавления зенитных батарей перед подлетом «грузовых» групп. 29 ноября из-за погоды на снабжение не летали, а на следующий день полеты возобновились. Перед каждой из четырех групп три-четыре «Ила» били по позициям зенитной артиллерии осколочными бомбами АО-25, эрэсами и пушечно-пулеметным огнем. В этот момент на высоте 75 метров подходили «Ил-2» с грузами. Всего за день 28 штурмовиков сбрасывали мешки и еще 14 наносили обеспечивающие удары. Мера оказалась очень эффективной — ни один самолет не получил даже повреждений. Истребители сопровождения также оказались на высоте и отразили все атаки. Один «ЛаГГ-3» получил незначительные повреждения.
По данным 4-й воздушной армии (впрочем, очень сильно завышенным), к концу ноября в районе Эльтиген — Камыш-Бурун и смежных с ними были сосредоточены до 34 батарей зенитной артиллерии, 32 батареи МЗА и 36 точек зенитных пулеметов. В условиях, когда большая часть штурмовой авиации начала работать по войскам и артиллерии вокруг плацдарма, выделение групп подавления прекратилось. Но и вражеская ПВО была занята, в основном, отражением налетов, и потери «грузовых» Ил-2 оставались весьма умеренными.
Число вылетов и потери в ходе дневных вылетов на снабжение войск приведены в таблице:

Успешн с/в
Безвозвратные потери самолетов
Процент потерь


огонь с земли
истребители
катастрофы
итого

Эльтигенский плацдарм
782
3
2
1
6
0,77 %
Митридатский плацдарм
31
2
—
—
2
6,45 %
Еникальский плацдарм
29
—
—
—
0
0,00 %
Итого Ил-2 с грузами
842
5
2
1
8
0,95 %
истребители сопровождения
695
—
8*
—
8
1,15 %
«Ил-2» обеспечивающие
40
1
—
—
1
2,50 %
истребители сопровождения
50
—
—
—
0
0,00 %
Общий итог
1626
6
9
1
17
1,05 %
* В том числе 2 «ЛаГГ-3», подбитых и разбившихся при вынужденных посадках. Один из них, предположительно, подбит по ошибке «Аэрокоброй» 329-й иад.

Кроме того, 6 «грузовых» «Ил-2» (в том числе 1 над Митридатом) и 1 обеспечивающий «Ил-2», а также 1 «ЛаГГ-3» были подбиты и совершили вынужденные посадки вне аэродромов, но были введены в строй.
Любопытно отметить послевоенную характеристику потерь наших самолетов при снабжении Эльтигена, данную генерал-лейтенантом люфтваффе Г. Плохером. В своем исследовании, написанном для американцев, он утверждал: «Советское командование… было вынуждено прибегнуть к сбросу грузов с самолетов… Большинство самолетов, вовлеченных в эти операции, сбили немецкие зенитчики»(24). Очевидно, 1 % потерь трудно назвать «большинством». Непонятно, на чем основано утверждение Плохера. В донесениях 9-й зенитной дивизии ее успехи, конечно, несколько преувеличены, но в разумных пределах.
Летавшие ночью «У-2» 132-й дивизии практически не встречали противодействия. Единственной потерей стал «У-2» 889-го полка, не вернувшийся в ночь на 1 декабря. Его посчитали жертвой зенитного огня. Но впоследствии его экипаж вернулся и доложил, что у биплана над Эльтигеном отказал мотор и самолет сел на улице в Эльтигене. Снижению и без того неэффективного противодействия способствовали удары «ночников» по прожекторам и огневым точкам, которые проводились в ходе обычных тревожащих налетов.
Относительно общего объема отправленных, сброшенных и полученных грузов разные источники приводят противоречивые цифры. Прямой счет по документам авиаполков также не дает надежного результата из-за неполноты данных. В таблице приведены данные из отчета «Итоги работы тыла 318 гсд в операции Эльтиген, Керчь, Севастополь»(25) (за период 1 ноября — 6 декабря 1943, тонн):

Вес сут./дачи, боекомплекта
Отгружено
Получено


морем
по воздуху
всего
морем
по воздуху
всего
Продовольствие
5,1
188,2
168,0
356,2
52
64
116
Боеприпасы
35,0
172,0
225,0
397,0
68
92
160
Итого

360,2
393,0
753,2
120
156
276

 
В расчет принятых, естественно, не включены грузы, пришедшие в негодность при ударе о землю.
В любом случае можно сделать вывод, что объемы доставки по морю и по воздуху были сопоставимы. Относительно того, сколько именно грузов, в конце концов, попадало к десантникам в пригодном к использованию виде, ясности нет. Документы, которые велись на плацдарме, были уничтожены перед прорывом. В докладе офицера Генштаба, написанном еще в ходе боев в конце ноября, приводятся следующие данные. 19–23 ноября подано по воздуху 27 355 кг, получено 10 271 кг, списано на боевые потери 17 084 кг. В докладе ошибочно посчитано, что это 53 %, фактически — 62,5 %. До 20 % мешков разбивалось, их содержимое приходило в негодность, до 15 % падало в море или к противнику, до 15 % уничтожалось артогнем противника или расхищалось отдельными подразделениями на передовой, особенно ночью. Нужно заметить, что расхищаемые оголодавшими десантниками продукты все же можно отнести к полученным грузам, хотя их потребление и носило неорганизованный характер.
Оценки «воздушного моста» в документах заметно отличаются. Сначала казалось, что это весьма дорогостоящее мероприятие продлится лишь несколько дней. Но в итоге на «грузовые» рейсы пришлась почти четверть боевых вылетов «Ил-2» и более 40 % боевых вылетов «У-2». Естественно, это уменьшило возможности ударной авиации по решению других задач. Для сравнения: по кораблям в базах и в море «Илы» сделали почти в два раза меньше вылетов, чем на снабжение плацдарма. Не исключено, что массированные штурмовки районов базирования БДБ, заставили бы немецкий флот покинуть Камыш-Бурун к двадцатым числам ноября, и снабжение Эльтигена по морю было бы восстановлено. Не было гарантии и того, что защитники плацдарма без снабжения с воздуха смогли бы выдержать первую неделю блокады. Судя по тому, что за два транспортных рейса нашими катерами бвло доставлено на плацдарм продовольствия и боеприпасов не намного меньше, чем за весь период авиацией, то идеальным вариантом снабжения была бы хорошо организованная и обеспеченная поддержкой артиллерии и авиации регулярная доставка большого количества грузов по морю. Десантники были бы обеспечены снабжением на время, достаточное, чтобы высвободившаяся авиация смогла если и не уничтожить, то уж точно - «выдавить» немецкий флот из Камыш-Буруна. Неясно, прорабатывались ли такие варианты.
Насколько недешево обходилась доставка грузов боевыми самолетами, говорят сравнительные данные о весе доставленного груза и израсходованного горючего. Так, 214-я шад с 28 ноября по 8 декабря сбросила 39 920 кг грузов, израсходовав при этом (включая истребители сопровождения) 105 251 кг горючего. То есть на один сброшенный килограмм груза приходилось 2,64 кг горючего, а на килограмм, полученный десантниками, — более 6 кг дифицитного авиационного топлива!
То, что плацдарм в течение продолжительного периода снабжался почти исключительно по воздуху и при этом войска смогли сохранить боеспособность до самого конца, произвело определенное впечатление на немцев. Этот факт несколько раз особо отмечен в различных документах противника, посвященных анализу операции. Часть снабжения Еникальского плацдарма также осуществлялась по воздуху. Но там, за исключением единичного случая 6 ноября, это снабжение осуществлялось в рабочем режиме — транспортными самолетами с посадкой на плацдарме.

4.9.5. Прорывы бронекатеров
 Утро 11 ноября застало 3-ю группу высадки в плачевном состоянии. В строю остались лишь два боевых катера — «ТКА-104», прибывший в Тамань днем 10 ноября, и поврежденный «СКА-098». Наконец-то, с юга пришли первые пять ботов ПВО («ПВО-13», «ПВО-14», «ПВО-15»,»ПВО -16»,»ПВО-19»), но они после перехода требовали мелкого ремонта. Объективно оценив ситуацию, командование 3-й группой высадки , основательных рейдов для снабжения Эльтигена не планировало. Вплоть до падения плацдарма совершались отдельные экстренные выходы для доставки самого необходимого. Параллельно шла череда попыток снять блокаду самыми разными способами.
Ночью с 11 на 12 ноября Эльтиген блокировал отряд Класмана (4 оставшихся в строю раумбота и 3 ТКА), с юга его поддерживали еще 2 ТКА (полоса Чонгелек — Такиль). Не имея достойных морских целей, немцы занялись уничтожением катеров, выброшенных на берег у Эльтигена. В эту ночь взорвался от прямого попадания снаряда, выпущенного одной из полевых с батарей, «БКА-31», выброшенный на берег в ночь на 7 ноября. В числе погибших оказался помощник начальника штаба бригады бронекатеров старший лейтенант Г.И. Яковенко, который сгорел в боевой рубке. «БКА-303», находившийся на плацдарме с той же ночи, избежал попадания двух торпед, но вечером 12 ноября был уничтожен огнем полевых батарей. Оставшиеся в живых катерники были собраны в команду по разгрузке катеров, сбору грузов, сбрасываемых с воздуха, и т. п. До того как вечером 22 ноября команды катеров были вывезены на Большую землю, при сборе грузов были убиты и ранены несколько человек. Все это время вместе с командами находился на плацдарме командир 4-го дивизиона капитан 3-го ранга А.Н. Шальнов.
 После выхода 56-й армии 12 ноября к окраине Керчи немецкие БДБ навсегда покинули керченский порт. Дитмер увел 6 БДБ («F211», «F-335», «F-341», «F-386», «F-574», «F-578») в Феодосию. 7 барж, которые в ночь на 12-е ноября находились в дозоре перед Керченской и Камыш-Бурунской бухтами, к утру прибыли в Камыш-Бурун, ставший новой базой блокадных сил. Здесь, ввиду постоянной угрозы налетов авиации, экипажи БДБ размещались в бункерах на берегу, на баржах оставались только зенитные расчеты.
Командование фронтом требовало от моряков решительных действий по снабжению Эльтигегна. Прорывать морскую блокаду ночью было нечем. 12 ноября Холостяков вернулся к идее, неудачно опробованной в первые дни операции, — прорыву боевых катеров днем с обеспечением авиацией и артиллерией. Для этого варианта идеально подходили бронекатера. Они были достаточно быстроходны, имели бронирование, осадка позволяла подойти вплотную к берегу. Утром 12 ноября прибыли с Азовского моря «БКА-112» и «БКА-134», но и они находились в плачевном состоянии: первый пришел под одним мотором, а второй — у него на буксире. Ремонтники выбрали четыре бронекатера, которые можно было быстро реанимировать, и принялись за работу.
Параллельно, чтобы ослабить противника, авиация начала регулярные удары по базам. 622-й шап 214-й дивизии и 8-й гшап 11-й дивизии занимались выброской грузов десантникам, поэтому для налетов оставались 47-й шап, 190-й шап и 40-й пбап. Камыш-Бурун был закрыт облаками, действовать пришлось по «дальним» базам блокадных сил. 6 «Ил-2» нанесли удар по Киик-Атламе, 10 — по Феодосии. В обеих базах пострадали некоторые объекты на берегу, но корабли остались целы. В Киик-Атламе от зенитного огня получили повреждения 3 «Ил-2» и был сбит один истребитель сопровождения («Як-7Б» 9-го иап). 15 «Пе-2» летали на Феодосию, но ее закрыли облака. 9 «пешек» вернулись, а 6 отбомбились с горизонтального полета по Киик-Атламе с тем же результатом, что и штурмовики. Правда, из-за налета на полчаса задержался выход торпедных катеров к Эльтигену. Возможно, это сыграло некоторую роль в благополучном результате рейда бронекатеров.
В половине пятого наскоро подремонтированные «БКА-71», «БКА-112», «БКА-134» и «БКА-323» под командованием командира 1-го дивизиона бронекатеров капитан-лейтенанта C.B. Милюкова вышли из Тамани. На переходе их прикрывал дымзавесами отряд Левищева («ТКА-104» и «АКА-96»). С той же целью сделали 5 самолето-вылетов «Илы» 8-й гшап. Артгруппа Малахова открыла огонь на подавление батарей.
Все прошло на удивление гладко. Бронекатера под огнем прорвались на плацдарм, за 10 минут разгрузились и благополучно вернулись в Кротков. Удалось доставить 14,9 тонны боеприпасов и 2,8 тонны продовольствия, а также 16 человек, сопровождавших грузы. Для сравнения: этот день был рекордным за всю операцию по числу дневных самолетовылетов на сброс грузов. В 172 вылетах ( 110 (107) «Ил-2» на сброс, 1 «Ил-2» на контроль сброса и 71 истребитель на сопровождение) было сброшено около 24-х тонн грузов. При этом были подбиты и сели на вынужденную посадку 2 «ЛаГГ-3», из них один разбился. Если судить по среднему проценту получения грузов за операцию, десантникам в руки попало, в лучшем случае, тонн десять — то есть меньше, чем доставили 4 бронекатера за один рейс.
После наступления темноты действия бронекатеров в сложнейших метеоусловиях обеспечивали 3 «И-153», 2 «И-15» и 4 МБР-2. Одна из летающих лодок пропала. Бронекатера готовились ко второму выходу, но из-за появления блокадных сил его пришлось отложить. Отряд вышел перед рассветом, когда блокадные силы противника покинули пролив. На этот раз батареи противника открыли такой массированный огонь, что прорвался только «БКА-134». Под шквальным огнем за 10 минут с него выгрузили 56 ящиков с 120-мм минами и высадили 10 человек. Начальник медсанбата отказался от погрузки раненых под таким обстрелом. Тем не менее, «БКА-134» принял на борт 6 раненых бойцов, 12 человек с погибших катеров и 5 армейских работников. «БКА-112» с Милюковым на борту после трех попыток подойти к берегу сел на мель, но смог самостоятельно сняться и уйти. «БКА-134» на обратном пути два раза терял ход из-за заклинивания гребного вала( вал проворачивали ломом). В этом выходе катера отделались мелкими осколочными повреждениями, отряд потерял 4 человек ранеными. Кроме того, на «БКА-134» погиб армейский майор, еще 3 человека получили ранения. «БКА-112» после посадки на мель вернулся с течью и окончательно вышел из строя (главным образом из-за износа механизмов).
Для подавления батарей были высланы 6 «Ил-2». Но из-за плохих метеоусловий они вылетели с запозданием и появились над целью за две минуты до прекращения огня вражескими батареями. Удару подверглась артиллерия на мысе Такиль, ответным огнем один штурмовик был поврежден. Немцы потеряли прожектор на батарее 1./613.
В ночь на 13 ноября в Кротков прибыли еще пять ДБ ПВО («ПВО-10», «ПВО-11», «ПВО -12», «ПВО-17», -«ПВО-18»). Все они требовали ремонта. Теперь в распоряжении Холостякова были 10 ботов ПВО, и еще 10 вскоре должны были подойти с юга.
Действия авиации по Камыш-Буруну и последствия шторма 13–15 ноября

4.9.5. Действия авиации по Камыш-Буруну и последстаия шторма
 Попытки нашей авиации перехватить утром блокадные силы во время их возвращения из пролива в Феодосию или Киик-Атламу стали регулярными. Утром 13 ноября с этой целью безрезультатно вылетели две пятерки «Илов». Погода позволила работать авиации только до полудня. За это время 8-й гшап и 622-й шап сделали 22 самолетовылета на сброс грузов, а 190-й шап — 14 (11) самолетовылетов тремя группами по баржам в Камыш-Буруне. Если бы не плохие метеоусловия, эти три налета можно было бы считать первой серьезной попыткой «выдавить» флот противника из Камыш-Буруна. Но цель была все время перекрыта облаками, и большая часть экипажей не наблюдала результатов ударов.
Днем 13 ноября произошло важное событие. Поскольку катера-тральщики использовать для снабжения Эльтигена стало невозможно, их наконец решили применить по прямому назначению. Контрольным тралением «КАТЩ-081», «КАТЩ-5385» и «РТЩ-105» приблизительно определили границы минного поля западнее Тузлинской промоины, одну мину подорвали.
Вечером 13 ноября была предпринята попытка снова прорваться к плацдарму бронекатерами. В условиях начавшегося шторма вышел только «БКА-71», но и его вернули. Шторм наделал немало бед. В Кроткове сорвало с якорей «БКА-134» и «БКА-323». Первый вышвырнуло на мель, после чего он полузатонул. «БКА-323» швыряло 7-балльными волнами, как игрушку, несколько раз разворачивало на 180 градусов. Два человека, в том числе командир катера лейтенант П.А. Козин, были смыты за борт и погибли. Командование принял краснофлотец, рулевой Райчев, который сумел привести полузатопленный катер в Тамань. Все это время на катере находились 30 человек, которых планировалось доставить в Эльтиген. Из них погибли 5 человек, смыло за борт также тонну боеприпасов, погруженных для Эльтигена.
На косу Тузла выбросило боты «ПВО-15», «ПВО-16» и «ПВО-19», доставлявшие туда грузы. Разбушевавшаяся стихия разрушила причалы в Кроткове и у Соленого озера (там затонули буксир «Н-33» и водолазный бот «ВРД-25», выбросило на берег баржу № 101). Немецкие синоптики дали на ночь ошибочный благоприятный прогноз, поэтому шторм застал 4 раумбота в море. Потрепанные штором, все раумботы вышли из строя на сутки. При ночном обстреле Кроткова получил осколочные пробоины «КАТЩ-606». Повреждения были устранены в течение двух суток.
В тот же вечер прибыл с Азовского моря «БКА-305», оказавшийся неисправным. В Темрюк отправили выгоревший при авианалете 2 ноября «БКА-414».
14 ноября шторм продолжался, но при этом погода оставалась летной. Четверка пушечных «Илов» (то есть оснащенных 37-мм пушками ОКБ-16) из 47-го шап дошла до мыса Чауда в безуспешных поисках катеров противника. 8-й гшап и 622-й шап сделали 70 (69) самолетовылетов на сброс грузов. Один «Ил-2» погиб от столкновения с мешком в воздухе, два получили повреждения.
190-й шап «работал» по Камыш-Буруну тремя группами (13 «Ил-2»). По донесениям экипажей, были потоплены 3 БДБ. В действительности баржи лишь незначительно пострадали от осколков. На «F307» сгорела, не взорвавшись, одна глубинная бомба, на «F137» две глубинные бомбы были повреждены. Более существенным оказалось то, что часть зенитных автоматов на баржах из-за интенсивного использования вышла из строя. Флот затребовал прикрытие Камыш-Буруна дополнительными зенитными батареями и истребителями. В ходе трех последующих налетов два «Ил-2»» получили повреждения от зенитного огня.
Вечером 14 ноября произошло заметное событие. Единственный раз за всю операцию удалось взять в плен вражеского летчика. Незадолго до 10 часов вечера в районе Комсомольска наша ПВО засекла звук пролетающего самолета. 85-мм зенитки 1333-го зенитного полка и 2-й батареи 21-го зенитного дивизиона РГК открыли «…заградительный огонь по неосвещенной цели». Вероятность поразить таким методом одиночный самолет очень невысока, но на этот раз счастье нам улыбнулось. В 21:55 самолет, принятый по звуку за «Ю-88», был поражен и вскоре упал на косу Тузла. Из 4 членов экипажа падение пережил только радист Курт Шпранг. Оказалось, что к нам залетела довольно редкая «птица» — «Do 217М-1» из 1-го отряда ночных разведчиков (Aufkl.1.(F)/Nacht). Пленный рассказал о своем отряде, но в целом мало что добавил к представлениям наших штабов о вражеской авиации в Крыму.
В ночь на 15 ноября попыток снабжения Эльтигена не было из-за шторма. Между тем за ночь шторм постепенно стих, что позволило шнельботам перед рассветом подойти к Эльтигену и обстрелять выброшенные на берег катера. Кизерицки, встревоженный регулярной охотой наших ВВС за возвращавшимися по утрам катерами, несколько дней добивался истребительного прикрытия. Утром 15 ноября такое прикрытие было, наконец, предоставлено. В этой роли выступил… один « FW-189» — знаменитая «рама». Вряд ли тихоходный ближний разведчик мог чем-нибудь помешать группе штурмовиков в сопровождении истребителей. Самолет появился над катерами за двадцать минут до их входа в базу, и к началу налета благоразумно исчез. 4 «пушечных» «Ил-2» 47-го шап настигли шнельботы во время их входа в Киик-Атламу. Ущерб оказался невелик — на «S52» вышел из строя радиопеленгатор. На берегу, по нашим данным, взорвался склад боеприпасов.
До вечера Киик-Атламу атаковали еще пять групп «Илов» 8-го гшап, 47-го и 622-го шап, а также пикировщики 40-го пбап. Всего за день по этой базе было произведено 30 (28) самолетовылетов «Ил-2» и 8 — «Пе-2» . Торпедные катера при этом не пострадали, но одной из пятерок 622-го шап удалось добиться прямого попадания бомбы в укрытие личного состава береговой батареи 8./601. 3 человека погибли и 6 получили ранения, вышли из строя два зенитных автомата, прикрывавших батарею. Ответным огнем были сбиты 1 «Ил-2» и 1 «ЛаГГ-3», 4 «Ил-2» и 1 «Пе-2» получили повреждения. Вечером того же дня немцы приняли решение вернуть в Киик-Атламу две тяжелые зенитные батареи (8 орудий), которые всего двое суток назад забрали для прикрытия Ак-Монайских позиций. Заодно в Феодосию решили перебросить одну легкую батарею из Багерово.
Такому же интенсивному воздействию с воздуха подвергся и Камыш-Бурун. В течение дня его атаковали 6 групп штурмовиков 11-й, 214-й и 230-й шад — 32 (28) самолетовылетов. Впервые в ходе операции была предпринята попытка использовать против БДБ фосфорные бомбы. Но по разным причинам из четырех «Илов» 210-го шап «спец-боезапас» сумел применить только один. По наблюдениям экипажа, одна БДБ загорелась. Штурмовики, имевшие обычное оружие, доложили о повреждении еще нескольких судов. Достоверно известно о трех поврежденных БДБ. На «F446» были выведены из строя оба 20-мм автомата, она получила множество повреждений от осколков, появилась течь в трюме; на «F307» частично затопило машинное отделение, были вырваны 3 бортовые двери в трюм, выгорел груз; «F137» получила, как минимум, сотню пробоин от осколков и пушечно-пулеметного огня, в машинное отделение поступала вода, 75-мм орудие и оба 20-мм автомата были повреждены. Вероятно, менее серьезные повреждения получили еще несколько БДБ. Три «Ила» получили осколочные повреждения. Истребительная авиация противника время от времени безрезультатно пыталась оказать противодействие одной-двумя парами «Me-109».
230-я штурмовая авиадивизия приняла участие в налетах, так как на фронте под Керчью наступило временное затишье. В ходе ударов 15 ноября по Камыш-Буруну ни одна баржа не была потоплена или выведена из строя. Все они, несмотря на полученные повреждения, в ночь на 16 ноября были направлены для несения дозора. При этом, Кизерицки отметил, что при усилении давления с воздуха базу придется покинуть. Из-за налетов экипажи не могут отдохнуть после ночных выходов, расчеты должны постоянно дежурить у орудий. Адмирал запланировал использовать для смены экипажей команды выведенных из строя БДБ. Таким образом, удары по Камыш-Буруну даже ограниченными силами авиации заставили противника подумать об эвакуации базы.
Казалось бы, ничто не мешало в течение нескольких дней заставить баржи уйти из пролива. К сожалению, этого не случилось. 16 ноября Камыш-Бурун плотно закрыли облака, а 17–18 ноября погода вообще была нелетная. На 20 ноября было намечено наступление под Керчью. Естественно, основные силы 4-й воздушной армии должны были его поддерживать. То есть между 15 и 20 ноября остался только один день, когда можно было всеми силами ударить по Камыш-Буруну, — 19 ноября. Ниже мы увидим, как этот день был использован.
Значительную часть самолетовылетов штурмовики делали для сброса грузов десантникам. Это, естественно, ослабляло ударную мощь авиации. Возможно, если бы эти штурмовики вместо полетов с грузами один-два дня били бы вместе с остальными по Камыш-Буруну, то вскоре отпала бы сама необходимость снабжения Эльтигена по воздуху. Но десантники сидели на голодном пайке, и уменьшать грузопоток было нельзя. Нужно учитывать, что число летных дней в ноябре невелико, поэтому каждый день был дорог. Можно было временно переложить усилия по снабжению на ночные полки «У-2» 132-й бомбардировочной дивизии, которые также доставляли грузы. Но это требовало некоторых организационных усилий (переброска предметов снабжения и боеприпасов на другие аэродромы и т. п.).
В этот период практически не использовалась для ударов по Камыш-Буруну артиллерия, в том числе и береговая. Дело в том, что 2-й артиллерийский (корректировочный) авиаотряд, сформированный лишь 3 октября, к боевой работе смог приступить только 20 ноября. До этого эффективная корректировка огня была невозможна. А для стрельбы по площадям в масштабах, способных дать результат, у артиллерийской группы Малахова не хватало боеприпасов.
Только при подробном анализе процесса использования авиации в период самых напряженных боев за Эльтиген, можно сделать вывод о том, насколько грамотно и эффективно планировались удары штурмовой и бомбардировочной авиации. Нужно ли уточнять, что планировались удары авиации штабом фронта и штабом флота.

4.9.6. Операция в ночь с 15 на 16 ноября
 Пока авиация пыталась изгнать немецкий флот из баз, задачи на борьбу с морской блокадой ставились 3-й группе высадки. Поскольку этих сил было мало, требовался какой-то нестандартный ход. Случаи боев в проливе на предельно малых дистанциях вызвали к жизни адсурдную идею абордажного боя. Да, действительно, были случаи, когда катера противников сближались на дистанцию броска гранаты, когда морские пехотинцы, находившиеся на палубах катеров, палили по врагу из противотанковых ружей и автоматов, но весь все это происходило от бессилия, от невозможности поражать проивника более эффективными средствами. Достоверно выяснить автора идеи «абордажного боя» выявить не удалось. Но, скорее всего, это был сам Георгий Никитич Холостяков, отличавшеийся неиссякаемой фантазией. Похоже, кто-то из офицеров в штабе высадки неплохо был знаком с морскими баталиями римского периода, когда наличие на римких галерах перекидного мостика с крюком («вороном»), позволявшим римским легионерам, быстро захватывать абордируемые галеры карфагенян, позволило римским легионерам, посаженным на галеры, одержать несколько громких морских побед.
 12 ноября Владимирский направил Холостякову боевое распоряжение на соответствующую операцию. Согласно этому документу, на всех находившихся в строю боевых катерах размещались штурмовые группы. Для них выделялись 250 отборных бойцов 393-го батальона морской пехоты и 18 бойцов разведотдела штаба флота. Разведчики подбирались по возможности со знанием немецкого языка. В процессе реализации этого нестандартного плпна предполагалось провести в Эльтиген конвой с грузами.
Операция планировалась на ночь с 13 на 14 ноября, но из-за шторма состоялась двумя сутками позже. Штаб 3-й группы высадки разработал специальное боевое наставление. План боя сводился к следующему. Создавались три группы. Ударная группа (бронекатера, торпедные и артиллерийские катера), следуя в центре, завязывала бой с десантными баржами перед плацдармом и оттесняла их в сторону северной или южной (по обстоятельствам) групп, состоявших из ботов ПВО, с одним «охотником» в роли лидера каждой группы. Боты должны были по сигналу «Сюркуф» (!) взять баржи на абордаж. Очевидно, абордировать планировалось поврежденные БДБ. Об этом факте упоминает отчет 1-й бригады торпедных катеров, однако в Наставлении данный вопрос не был конкретизирован. Для ориентировки отрядов в районе Кроткова были установлены четыре пары створных огней. В связи с нехваткой катеров доставка грузов на плацдарм в ночь боя была отменена.
Участие авиации сводилось к ударам по батареям и огневым точкам на берегу. Однако, в светлое время суток штурмовая авиация была занята ударами по Камыш-Буруну и сбросом грузов десантникам. Поэтому 11-я шад ограничилась налетом шестерки «Илов» на 173-мм батарею 2./613 в 16:20 15 ноября. Немцы отметили этот налет как «тяжелый», но серьезных потерь не указали . В любом случае, удар ограниченными силами за много часов до начала событий вряд ли мог сыграть заметную роль. Ночью подвели метеоусловия. Летающие лодки 119-го полка произвели лишь 3 вылета. Два «МБР-2» еще до выхода отрядов отбомбились по огневым точкам, результатов бомбометания не наблюдали из-за облачности. Во время боя один «МБР-2» вел разведку погоды в проливе и сбросил три ФАБ-100 на селение Камыш-Бурун. Участие артгруппы Малахова ограничилось тем, что в течение ночи батареи БП-524 и БП-740 выпустили 13 снарядов по батареям противника.

Были ли у операции шансы на успех? И без того небольшие силы разделялись на три группы, не имевшие между собой надежной связи. Одна из групп ботов ПВО изначально обрекалась на бездействие. Возможности ударной группы были невелики. По плану в ее состав должны были входить 4 БКА, 3 ТКА и 2 АКА, фактически же получились 3 БКА, 1 ТКА и 2 АКА. Если бы ситуация складывалась по стандартному варианту, то они бы встретились с 4 БДБ. О неприспособленности речных бронекатеров к морскому бою уже говорилось. Танковые башни бронекатеров не имели стабилизации относительно палубы и не позволяли вести прицельную стрельбу на волне. Вероятность поражения БДБ на ходу торпедой, да еще в условиях сильного волнения, приближалась к нулю. Надеяться на эффективное использование «артиллерийских» катеров при стрельбе реактивными снарядами по маневрирующим морским целям тоже не стоило. Получается, что катера нашего «ударного отряда» вряд ли могли нанести серьезный ущебр десантным баржам противника.
 Каждый из «абордажных» отрядов (по одному СКА и по 4 бота ПВО) имел две 45-мм пушки и четыре 37-мм автомата и, в принципе, мог нанести серьезный ущерб одиночной барже. Но на волне стрельба ботов ПВО была менее точной, чем у БДБ. В конкретном случае, нашим катерам предстояло сразиться с быстроходными и маневренным раумботами - более грозным противником, чем десантные баржи.
Какие же силы удалось собрать для операции? Из 10 прибывших 13 ноября ботов ПВО три уже сидели на мели у косы Тузла, а два вышли из строя и ремонтировались. С юга шли еще 10 ботов. Но два из них остались в Геленджике из-за штормовых повреждений, остальные только вечером 15 ноября прибыли в Кротков. Причем, четыре прибывших бота нуждались в ремонте. Таким образом, для участия в операции оставались лишь 9 ботов ПВО.
В соответствии с планом были сформированы три отряда. Ударный и северный отряды с наступлением темноты перешли из Тамани в Кротков. В процессе перехода в 19:55 «ТКА-35» погиб на мине, «ТКА-75» ударился о затонувшее судно и вышел из строя. В итоге из трех торпедных катеров в строю остался только «ТКА-104».
В 20:26 было получено донесение о выходе 4-х БДБ из Камыш-Буруна. Они действительно вышли в это время, но направились не к Эльтигену, а в противоположном направлении — к Керченской бухте. За ними в дозор у Камыш-Буруна вышли и остальные три БДБ. Адмирал Черного моря использовал ночью с 15 на 16 ноября все семь камыш-бурунских барж, хотя после налетов некоторые из них имели ограниченную боеспособность. Блокаду Эльтигена он возложил на 4 раумбота («R37», «R196», «R207», «R216»). Они подошли в район плацдарма в 19:45. Не видя противника, немцы незадолго до 22-х часов обстреляли наши катера, выброшенные на отмель у Эльтигена.
В 23:35 из Кроткова вышла ударная группа, в 23:55 — северная и южная группы. Состав их был следующий:
- Ударная группа (капитан-лейтенант П.В. Красников) — «БКА-71», «БКА-305», «БКА-306», «ТКА-104», «АКА-76», «КА-86».
- Северная фланговая группа (старший лейтенант Ф.И. Усатенко) — «СКА-03», «ПВО-10», «ПВО-14», «ПВО-18», «ПВО-24», «ПВО-25», стальной «КАТЩ-5385».
-Южная фланговая группа (капитан 3-го ранга Г.И. Гнатенко) — «СКА-01», «ПВО-12», «ПВО-17», «ПВО-27», «ПВО-29», стальной «КАТЩ-081».
Вскоре бот «ПВО-14» вышел из строя и остался на месте на якоре. После боя он был приведен в Кротков на буксире. В 00:45 в районе плацдарма началась серия коротких боев немецкой «боевой группы» раумботов с нашей ударной группой, а затем и с южным отрядом ботов ПВО. Бронекатерам и торпедным катерам было тяжело действовать совместно. Старшие групп катеров не имели связи между собой, периодически потеряли друг друга и в дальнейшем действовали разрозненно. Столкновения носили беспорядочный характер. В отдельных случаях доходило до того, что морские пехотинцы с ботов ПВО открывали огонь из противотанковых ружей. Раумботы в ночной тьме опознавались нами как БДБ, то ТКА или СКА. На самом деле десантные баржи в боях не участвовали.
Смысл наших действий немцами понят не был и по достоинству не оценен. Командир группы раумботов предположил, что это очередная попытка доставить грузы на плацдарм. Поэтому раумботы не преследовали наших катеров, которые несколько раз отходили к востоку и вновь возвращались. Хотя немцы практически в каждом из эпизодов имели превосходство в силах и действовали как единое целое, их успехи оказались не слишком впечатляющими. У нас пострадали «БКА-306» и «СКА-01», причем на «БКА-304» были разбиты рубка и компас, в корпусе имелось 9 пробоин и три человека получили ранения. На «БКА-71» во время стрельбы вышли из строя обе 76-мм пушки Лендера, с большим трудом отремонтированные после боя 3 ноября. Кроме того, в его наспех залатанном корпусе открылась течь и вообще обнаружилась масса технических неисправностей.
В 02:04 «R207» получил попадание «45-мм снарядом» ниже ватерлинии. Если немцы точно определили калибр, то это работа «СКА-01», но не исключалось попадание снаряда из «сорокапятки» одного из ботов ПВО. Через некоторое время выяснилось, что повреждение угрожает раумботу гибелью, и Класман начал отход. Некоторое время по обоим бортам «R207» шли «R37» и «R196», поддерживая его на плаву. Затем экипаж временно заделал пробоину, и раумбот пошел самостоятельно.
Таким образом, поле боя осталось за нами. К сожалению, ни командиры групп катеров, ни штаб 3-я группы высадки об этом не догадывались. После непродолжительного поиска противника катера вернулись в Кротков. В период 03:10–03:16 северная группа, ранее не участвовавшая в бою, вела ожесточенную перестрелку с противником. Но затем выяснилось, что бой идет с огневыми точками на берегу, и Усатенко приказал прекратить огонь.
Всего группы (включая северную), израсходовали за ночь 114 PC, 300 снарядов 76-мм, 107 — 45-мм, 252 — 37-мм, 395 — 20-мм, 272 патрона ПТР, 2170 ДШК, 116 ДП.
 Штаб группы высадки и сами командиры групп катеров оценивали операцию как проваленную. Слишком уж все развивалось не по плану и беспорядочно. В выводах по итогам операции отмечено, что совместные действия БКА и ТКА невозможны по разнице в скоростях и в вооружении.
 В очередной раз подтвердилось, что стрельба из танковых пушек бронекатеров «исключительно неэффективна, особенно при наличии волны».По мысли создателей БКА их орудия, прежде всего, предназначались, для подавления огневых точек противника при высадке катерами десанта. Экипажи ботов ПВО, только что прибывшие и не знакомые с обстановкой, действовали нерешительно. Впрочем, как показали последующие события, эта нерешительность быстро прошла.

4.9.7. Нелетная погода и вынужденные обстановкой рейды ботов ПВО

16 ноября началось очередное ухудшение погоды. Наносить удары по Камыш-Буруну или снабжать по воздуху Эльтиген стало невозможно. Во второй половине дня погода позволила сделать несколько групповых вылетов по дальним базам блокадных сил. Для удара по Киик-Атламе вылетели три «Пе-2» 40-го пбап и две шестерки «Илов» 8-го гшап. «Пешки» отбомбились безрезультатно, хотя вроде бы наблюдали попадания. 6 «Ил-2» с тем же результатом атаковали порт Феодосии.
Незадолго до двух часов дня из Феодосии в пролив вышла группа Бурова («F333», «F386», «F535», «F 574»). У мыса Чауда на эту группу вышла еще одна шестерка «Ил-2». В результате атаки на одной БДБ наблюдался пожар после прямого попадания бомбой АО-25М-35. Затем группу Бурова проштурмовали 6 «Илов», которые возвращались от Феодосии. На добивание в 15:40 вылетели 6 «Ил-2» 47-го шап. В 16:15 они обнаружили и атаковали ее в районе все того же мыса Чауда. Летчики донесли о потоплении одной баржи и повреждении еще одной. По донесениям, одна баржа возвращалась в Феодосию, еще одна, ранее горевшая, стояла без хода, а одна с креном шла к берегу. По итогам этих ударов штаб 11-й шад посчитал группу разгромленной, а «…операцию по срыву перевозок» сорванной. В действительности, лишь «F574» получила прямое попадание бомбой в районе 75-мм орудия. Это орудие, а также носовой 20-мм автомат вышли из строя, имелись тяжелые потери в личном составе. Баржа вернулась в Феодосию и встала в док. Из остальных трех БДБ лишь «F535» получила осколочные повреждения, а группа Бурова продолжила свой путь.
Для компенсации потерь адмирал Кизерицки приказал перебросить из Севастополя в Феодосию 5 БДБ, лучших по техническому состоянию и вооружению. У нас 16 ноября закончилась установка двухорудийных 100-мм стационарных батарей БС-640 и БС-663. Так в артиллерийской группе подполковника Малахова наконец появились морские дальнобойные орудия. В тот же день с Азовской флотилии прибыли «БКА-131» и «БКА-321». Однако первый из них находился в таком состоянии, что по пути потерял ход и был приведен на буксире. Вскоре его отправили на ремонт на юг.
 К 16 ноября командование 18-й армии, действуя по плану перевода частей армии с Тамани, приняло решило эвакуировать с плацдарма штаб 117-й гвардейской стрелковой дивизии. На в Эльтигене находился лишь один ее полк этой дивизии, а переправа остальных полков теперь уже не планировалась. Более того, штаб фронта уже приступил к выполнению Директивы ГШ о передаче всей 18-й армии 4-му Украинскому фронту.
 Этими же рейсами на плацдарм Эльтигена планировалась доставка боеприпасов. План предусматривал прорыв к плацдарму вечером, до подхода блокадных сил. Но около 16-ти часов дня немецкие батареи произвели огневой налет на Кротков. В это время там шла погрузка боеприпасов. «БКА-306» получил повреждения, на нем был смертельно ранен командир дивизиона бронекатеров капитан-лейтенант П.В. Красников, тяжело ранен командир катера лейтенант И.А. Балабуха, ранения разной степени получили еще 4 краснофлотца. Катера прервали погрузку и рассредоточились на рейде. При подходе к причалу после обстрела «БКА-305» пропорол себе днище о камень и полузатонул у берега. Так как на время обстрела грузы были эвакуированы с пристани, погрузку удалось закончить только к девяти часам вечера, когда немецкие баржи уже возобновили блокаду Эльтигена. Выход отложили до предрассветного «окна» в блокаде.
 С наступлением темноты вышел в дозор отряд Левищева — «ТКА-104», «АКА-76» и «АКА-86». Около полуночи наши катера имели короткуе боевое толкновение с группой БДБ Бурова, которую днем не добила авиация на переходе. При этом были повреждены «ТКА-104» и «АКА-86», а у немцев — «F535». «АКА-76» после 02:15 пропал без вести. По последующему анализу немецких документов, шнельботы, находившиеся южнее Эльтигена, два раза отгоняли на восток одиночный катер, последний раз в 02:58–03:10. Это мог быть только «АКА-76». Поскольку на потопление катера немцы не претендовали, он, скорее всего, погиб на мине при возвращении в базу. Что касается исчезновения «АКА-76»{4.32}, то здесь не обошлось без ошибки малограмотного штабного писаря. При внесении в Журнал боевых действий черновой записи времени потери связи с катером –02 часа 17 минут превратились в 14 часов 17 минут. Некоторым писарям было неведомо, что при фиксировании событий на море традиционно используется 24-х часовой формат оперативного времени. Большая часть циферблатов часов на кораблях и в штабах по сей день исполняется в этом формате. С катерами, высланными в дозор, с грехом пополам разобрались.
 В 04:15 наши отряды вышли из Кроткова. Усатенко на стальном «КАТЩ-081» вел за собой на буксире груженые боеприпасами боты «ПВО-17», «ПВО-18», «ПВО-10» и мотобаркас № 35, а Гнатенко на «СКА-01» буксировал «боевые» боты «ПВО-25», «ПВО-23», «ПВО-24» и «ПВО-11». В проливе стоял туман, в котором в 05:10 отряд Гнатенко наткнулся на группу БДБ Бурова. Дистанция в момент встречи была всего 2–3 кабельтовых. На таком расстоянии боты ПВО имели отличные шансы своими 37-мм и 20-мм автоматами нанести серьезный урон десантным баржам. Отряд Гнатенко связал немцев боем, а в это время боты Усатенко пошли к Эльтигену, также поливая баржи огнем из автоматов. Около половины шестого внезапно сгустившийся туман прервал бой. У нас получил одно попадание «СКА-01», у немцев второй раз за ночь пострадала «F535».
Боты «ПВО-10» и «ПВО-18» благополучно достигли плацдарма, а бот «ПВО-17» из-за аварии потерял ход. Мотобаркас № 35 в тумане отстал и присоединился к отряду Гнатенко. Зато от этого отряда оторвался бот «ПВО-24» с командиром отряда ботов ПВО лейтенантом В.В. Подупейко. В тумане он наткнулся на стоявший без хода бот «ПВО-17» и прибуксировал его к Эльтигену. Всего на плацдарм удалось доставить 4,2 тонны боеприпасов и 20 человек. Приняв 60 человек управления и штаба 117-й дивизии и 62 раненых, боты вышли на рейд. Там их ждали буксировщик « КАТЩ-081» и отряд Гнатенко, но в тумане отряды друг друга не нашли. Подупейко повел боты в Кротков самостоятельно. Сам он пошел головным, а «ПВО-10» с командиром 117-й дивизии Л.B. Косоноговым поставил последним, чтобы уменьшить вероятность его подрыва на мине. В пути отряд становился на якоря, пережидая особенно плотный туман. Боты постепенно сносило к югу, и к таманскому берегу они вышли южнее мыса Панагия. В каких условиях Подупейко приходилось прокладывать курс, лучше всего говорят заключительные строки его рапорта: «Считаю долгом доложить, что на всех катерах компасы не в порядке, картушки перемагничены и показывают чепуху, катера я вел только по проблескам солнца в тумане и по часам»[45, ОЦВМА, ф. 10, д. 18479, л. 93].

Подупейко отвернул в море, чтобы обойти прибрежные камни у мыса Панагия. К этому моменту, видимо, терпение Косоногова было уже на приделе, и он начал вмешиваться в управление отрядом. В итоге «ПВО-10» вырвался вперед и вправо и пошел прямо к камням в районе мыса, не отвечая на семафоры старшего в отряде ботов. С других катеров наблюдали, как комдив стоял на мостике и что-то приказывал командиру бота «ПВО-10» лейтенанту В.А. Басалаеву, стоявшему по стойке «смирно». Вскоре бот подорвался на мине. Из 38 человек удалось спасти девятерых. В числе погибших оказался 117-й гв. дивизии генерал-майор Косоногов - косвенный виновник трагедии. Погиб и лейтенант Басалаев. Остальные катера Подупейко благополучно довел до Кроткова.
Если не считать нелепой гибели бота «ПВО-10», операция прошла успешно, и Холостяков решил ее повторить в прежнем варианте. В 18:10 17 ноября Усатенко повел к Эльтигену груженные боеприпасами боты «ПВО-12», «ПВО-23», «ПВО-24», «ПВО-25» и мотобаркас № 35 в охранении «СКА-01» и «ПВО-29». Переход обеспечивал отряд Левищева («ТКА-114», «ТКА-94», «АКА-86»). Снова стоял туман. В ту ночь Эльтиген блокировала группа Бурова в составе: «F333», «F386», «F535». Кроме того, в дозор на участке от мыса Такиль до Эльтигена вышли три шнельбота «S45», «S47», «S51» и два оставшихся в строю раумбота - «R37» и «R216». Они прибыли к плацдарму только в 20:35.
 Отряд Бурова обнаружил подход наших катеров, но сразу потерял их в тумане. Боты «ПВО-23», «ПВО-24» и «ПВО-25» прошли к Эльтигену, высадили 21 человека, выгрузили 4,5 тонны боеприпасов, взяли 27 раненых и 82 командировочных и благополучно вернулись в Кротков. Бот «ПВО-12» отстал, не нашел места высадки и вернулся неразгруженным. Мотобаркас № 35 пропал без вести. По немецким данным, баржа «F333» в 20:27 потопила небольшой десантный катер. Видимо, мотобаркас в этом столкновении уцелел, но окончательно потерял ориентировку. По немецким данным, в районе прожектора немецкой батареи 2./613 южнее Эльтигена в 21:00 с «маленького катера» высадились 15 человек. В бою с румынским подразделением и расчетом батарейного прожектора все высадившиеся погибли. Поскольку другие наши катера за ночь не имели ни одного боевого столкновения, это мог быть только пропавший мотобаркас. Немцы остались в полной уверенности, что за ночь к плацдарму не прошел ни один катер.
При возвращении в Кротков «СКА-01» в 00:15 18 ноября наскочил на подводный камень и получил пробоину. Единственный боеспособный СКА 3-й группы высадки вышел из строя. Боты ПВО готовились к следующему рейсу, но начался шторм. 17–18 ноября не летала и авиация. Лишь к ночи на 19 ноября установилась летная погода, и бипланы 889-го ночного полка сделали 133 самолето-вылета к плацдарму, сбросив десантникам более 15 тонн продовольствия и медикаменты.
Немцы продолжали увеличивать силы для поддержания блокады. В Феодосию прибыл «R208». К утру 19 ноября в Камыш-Бурун пришла группа Бастианса в составе: «F135», «F139», «F170», «F306» и «F521». Эти баржи были сняты с перевозок между портами Крыма и Румынии.

 4.9.8. Массированные налеты авиации на Камыш-Бурун и гибель Адмирала Черного моря
 Днем 19 ноября в проливе продолжался шторм. Для авиации же погода постепенно улучшалась. В 07:25 четверка «Ил-2» 47-го шап взлетела в традиционной попытке перехватить немецкие катера, возвращающиеся из дозора в Феодосийский залив. Из-за тумана пришлось действовать по запасной цели. 8-й гшап и 622-й шап начали вылеты на сброс грузов десантникам. Но в 07:45 ситуация изменилась. Пара «киттихауков» 30-го рап обнаружила в Камыш-Буруне 15 БДБ. Сообщение вызвало в наших штабах настоящий ажиотаж. Из-за нелетной погоды последний раз порт просматривался 16 ноября, и тогда там насчитали всего 7 БДБ (фактически их было 10). Получалось, что противник вдвое увеличил свои силы. Командование флота сделало вывод: баржи сосредоточены для высадки десанта. Встревоженный генерал Петров приказал немедленно уничтожить скопление барж главными силами ВВС флота и 4-й воздушной армии. На следующий день на помощь 230-й шад можно было не надеяться — утром 20 ноября начиналось наступление под Керчью. А пока появилась прекрасная возможность ударить общими силами. 8-й гшап и 622-й шап получили приказ вместо сброса грузов также «работать» по Камыш-Буруну. Подключили даже 23-й шап, до этого имевший на своем счету с начала операции только 2 самолето-вылета на поиск своих катеров. Дополнительно были запланированы удары артгруппы Малахова. На случай, если баржи попытаются покинуть Камыш-Бурун, Холостяков приказал подготовить к атаке «ТКА-94» и «ТКА-114» в обеспечении «АКА-86».
Никогда еще с начала войны на Черном море не производился такой массированный уда авиации по военно-морской базе. По такому факту была составлена отчетная таблица.
Число самолето-вылетов ВВС ЧФ и 4-й ВА по Камыш-Буруну 19 ноября 1943 года (в том числе выполнивших задание)


Бомбардировщики
Штурмовики
Истребители
Всего
Бомбо-штурмовые и бомбовые удары
6(6)
100(95)

106(101)
Сопровождение


79(79)
79(79)
Расчистка воздуха


12(12)
12(12)
Воздушная разведка
1(1)*

14(14)**
15(15)
Всего
7(7)
100(95)
105(105)
212(207)

Таблица 4.2


* «Б-3» 30-го рап — аэрофотосъемка Камыш-Бурун.

** 8 «киттихауков» 30-го рап — одновременно с Камыш-Буруном вели разведку других портов; 4 «аэрокобры» 66-го иап и 2 «ЛаГГ-3» 863-го иап — разведку Камыш-Буруна.
Расход боеприпасов: 12 ФАБ-250, 124 ФАБ-100, 145 ФАБ-50, 228 АО-25М-35, 125 АО-25, 24 АО-10, 114 АО-8 (всего около 35 тонн бомб), 350 кг фосфора и 105 кг дымсмеси, 12 PC-132, 299 РС-82, 13 575 снарядов ВЯ и ШВАК, 1122 патронов БС, 17 240 ШКАС.
На утро 19 ноября в 11-й шад, 214-й шад и трех действующих полках 230-й шад имелось 120 исправных «Ил-2». Кроме того, более 30 исправных «Илов» было в 23-м шап. Напряжение получилось менее одного вылета на исправную машину. Так вышло потому, что для большинства полков налеты на Камыш-Бурун в этот день не планировались. Приказ поступил, когда они уже начали выполнять ранее поставленные задачи. Много времени ушло на то, чтобы заменить одни бомбы на другие (или грузы на бомбы), на постановку задачи. Сказались и проблемы с управлением. Например, из-за недостаточно подготовленных радистов боевое распоряжение штаба 214-й шад на вылет начали передавать в 190-й шап в 12:05, а закончили через сорок минут.
Налеты продолжались с 10:10 до 16:50. Интересно посмотреть на результаты этого сверхусилия и на выводы, которые сделали противоборствующие стороны по итогам дня. Штаб ВВС ЧФ скрупулезно анализировал фотографии и донесения экипажей. Картина в течение дня менялась незначительно. Большинство барж просто оставались на своих местах, за время налетов местоположение изменили всего три баржи, в 17:47 очередная пара «киттихауков» наблюдала отход от стенки еще одной БДБ. Отмечена была также малая активность БДБ в ночь на 20 ноября. На основании этих наблюдений был сделан вывод: выведены из строя на разные сроки не менее 10 БДБ.
Командование ВВС ЧФ невысоко оценило точность бомбометания штурмовиков. Причины назывались следующие:
— отсутствие штатных хорошо оборудованных полигонов с наличием движущейся цели;
— отсутствие на «Ил-2» бомбового прицела. Это не давало возможности произвести бомбометание с заданным углом прицеливания, в результате получалось большое рассеивание.
Были и другие проблемы. Например, бомбардировщикам «Пе-2» были неправильно указаны места стоянок барж. Они отбомбились по другой части порта и доложили о потоплении двух сторожевых катеров (видимо, атаковали полузатопленные рыболовные катера).
Каковы же были действительные результаты налетов? Серьезные повреждения получили 4 БДБ: «F139» — 2 прямых попадания бомбами, сильно повреждена пушечно-пулеметным огнем; «F170» — 4 прямых попадания бомбами; «F446» — 1 прямое попадание бомбой, повреждены надстройки, дубель-шлюпка и спасательные плоты, ранен 1 человек; «F535» — 2 прямых попадания бомбами в артиллерийскую палубу, вышли из строя машины и рули, тяжело поврежден корпус. Другие баржи (количество неизвестно) получили повреждения от осколков и пушечно-пулеметного огня. На некоторых баржах были пожары, к вечеру все они потушены, все БДБ остались на плаву. Из личного состава барж были ранены 8 человек (в том числе 1 — тяжело). Видимо, на борту БДБ, как и в предыдущие дни, во время стоянки в порту оставались только расчеты зенитных автоматов.
Общие потери в людях, а также разрушения на берегу неизвестны — за одним весьма заметным исключением. Именно 19 ноября Адмирал Черного моря собрался посетить Камыш-Бурун, чтобы вручить награды личному составу десантных барж. Примерно в 14 часов 30 минут машина адмирала Кизерицки на подъезде к порту подверглась внезапной атаке четверки «Ил-2». По одним данным, они только обстреляли машину, по другим — еще и сбросили бомбы. В автомобиле находились сам вице-адмирал Кизерицки, корветтен-капитан Пильцекер, исполняющий обязанности командира 3-й десантной флотилией корветтен-капитан Мэлер (на тот момент — одновременно и командир над всеми баржами в проливе), адъютант адмирала и водитель. Трое, включая адмирала, погибли на месте, а Мэлер и адъютант получили тяжелые ранения.
Новым Адмиралом Черного моря 20 ноября был назначен начальник штаба группы ВМС «Юг» контр-адмирал Бринкман{4.33}. Он прилетел из Софии в Симферополь утром 22 ноября. Временно исполняющим обязанности командира дозоров в Керченском проливе стал обер-лейтенант Бастианс, а исполняющим обязанности командира 3-й десантной флотилии — капитан-лейтенант Алекси.
Немцы провели расследование обстоятельств гибели Кизерицки и установили, что штурмовики атаковали, «…несомненно, опознанный автомобиль» адмирала». В действительности никакого спланированолго удара не было. Наша разведка узнала о гибели Кизерицки несколько дней спустя. Рядовые пилоты, конечно же, не представляли себе кто находился в «Оппель-адмирале», сопровождаемом машиной охраны.
В этой связи, не удалось точно установить, кто же именно обезглавил немецкий флот на Черном море. Дело в том, что время гибели адмирала (12:30, то есть 14:30 по московскому времени) указано в немецких документах приблизительно и никаких уточнений найти не удалось. Ближайший по времени удар по порту (14:13) не подходит, так как в ходе него 4 «Ил-2» 210-го шап поливали баржи фосфором.
Кстати, наши источники неоднократно указывали на использование немцами в Крыму, в частности при третьем штурме Севастополя, отравляющих газов. Убедительных доказательств тому не было представлено. При «выкуривании» прследних защитников Аджимушкая и 30-й батареи, немецкие саперы использовали дымовые шашки. При этом можно было бы уточнить и те образцы химического оружия, что использовали наши авиаторы, танкисты и общевойсковые «химики».
 По разведданным Отдельной Приморской армии, адмирал Кизирицки был убит в 14:00–14:15. Очевидно, его гибель на счету одной из четырех четверок 7-го гвардейского штурмового полка 230-й дивизии (ведущие — Карабут, Моргачев, Тужилков, Скворцов). Эти четверки наносили удары плотно одна за другой, начиная с двух часов дня, причем прокладывали себе дорогу к цели штурмовкой зенитной артиллерии (возможно, и попутных целей) от Горкома в Керчи до Камыш-Буруна. Единственная заявка на уничтоженные машины принадлежит 190-му шап. Его пилоты донесли, что в 13:35–13:45 уничтожили две автомашины южнее Горкома, но в оперсводке 214-й шад эти машины названы грузовыми и к ним добавлена цистерна с ГСМ.
Помимо авиации, Камыш-Бурун в 14:44–17:50 обстреливали батареи группы Малахова. За три часа они выпустили 254- 100-мм и 177 -122-мм снарядов и записали на свой счет одну потопленную БДБ и несколько сильных взрывов в порту. Возможно, прямое попадание получила « F316». Огонь корректировали посты 224-го орад в Эльтигене. Место стоянки барж скрывали здания в порту, поэтому о полноценной корректировке речь не шла. Требовалось участие самолета-корректировщика, что на следующий день и попытались организовать.
Осталось сказать о противодействии, которое смогли оказать немцы нашим налетам на порт. По данным нашей разведки, ПВО Камыш-Буруна составляли две зенитные батареи и до 6 точек МЗА, а на каждой БДБ действовал один 37-мм автомат. В действительности, БДБ имели по два 20-мм автомата каждая, но часть автоматов к 19 ноября из-за боевых повреждений и поломок вышла из строя. Очевидно, огонь с БДБ могли вести немногим более 20 стволов. О зенитных батареях судить сложнее. Точных немецких данных по району Камыш-Буруна на этот период нет. В донесениях ведущих групп наших штурмовиков зенитный огонь иногда оценивался как слабый, иногда отмечался лишь сам факт ведения зенитного огня, но сильным огонь назван только при самом последнем налете. При такой интенсивной работе авиации потери оказались на удивление скромны. Зенитным огнем был сбит один «Ил-2», еще 5 получили повреждения (3 — незначительные, 1 произвел вынужденную посадку вне аэродрома, 1 сел на фюзеляж на своем аэродроме). Немецкие зенитчики претендовали на 3 сбитых самолета (неясно, входят ли сюда заявки, сделанные батареей 3./613 на мысе Ак-Бурну и находившимся в Камыш-Буруне пулеметчиком Керченской флотилии охраны рейда). В действительности, за весь день над Керченским полуостровом был сбит только один самолет. Видимо, сказалось попутное подавление штурмовиками зениток, а к концу дня — еще и нехватка боеприпасов.
Немецкие истребители из-за численной слабости не смогли прикрыть Камыш-Бурун, что и констатировал вечером командир 5-го корпуса в своем суточном докладе. Действительно, большинство наших групп штурмовиков вообще не наблюдали вражеских истребителей. В некоторых случаях пары «Me-109» находились в районе Камыш-Буруна, но в бой не вступали. Лишь в 11:38 пара «Me-109» атаковала четверку «Илов» 47-го шап и незначительно повредила три из них. Сопровождение (2 «Як-1» и 2 «Як-7Б» 9-го иап) вмешалось с запозданием, но истребители доложили об уничтожении одного «Ме-109». Кроме того, в 16:50 была атакована последняя за день группа (5 «Ил-2» 23-го шап), но сопровождавшая их пара «аэрокобр» 57-го гиап отразила нападение. В воздушном бою получил ранение один летчик-истребитель, а второй доложил об одном сбитом «Me-109».
Из 26 самолетопролетов «Me-109», которые зафиксировали наши посты ПВО за день, большинство пришлось на Еникальский полуостров. Там и развернулись основные воздушные бои. Поскольку немцы ожидали с утра 20 ноября наше наступление под Керчью, реакция на удары по базе флота была достаточно вялой. Флот решил перебросить в Камыш-Бурун дополнительно одну батарею 37-мм автоматов.
 
 
В ночь на 20 ноября продолжался шторм. 3-я группа высадки вновь не посылала катеров с грузами к Эльтигену. Командование ВВС ЧФ пыталось выяснить, сколько же барж осталось в строю после дневных налетов. Преодолевая сложные метеоусловия, одиночные «МБР-2» с 17:50 до 08:49 двенадцать раз летали на разведку плавсредств в Камыш-Буруне и в проливе. Шесть из них попутно сбросили по баржам и портовым сооружениям 12 ФАБ-100. В свете сброшенных САБов летчики зафиксировали передвижения 4-х БДБ, наземные посты наблюдали в проливе две-три баржи. Штаб ВВС ЧФ дополнительно убедился, что его дневная оценка (выведено из строя не менее 10 БДБ) верна. Как мы знаем, цифра потерь среди барж оказалась «несколько» завышенной.
Утренняя пара «киттихауков» 30-го разведывательного полка, несмотря на отвратительную погоду, в 06:45 обнаружила в Камыш-Буруне все те же 15 БДБ. Несомненно, обстановка требовала продолжать налеты на базу. Но такого количества вылетов, как 19 ноября, сделать не удалось из-за переключения 230-й дивизии на поддержку наступления на Еникальском полуострове, а 8-го гшап и 622-го шап — на снабжение плацдарма на Эльтигене. По морю уже несколько дней не было переброшено ни килограмма грузов, а бипланы «У-2» минувшей ночью смогли сделать лишь 13 самолето-вылетов на сброс. Кроме того, в первой половине дня стоял туман.
Всего за день удалось провести 4 налета: 18(12) самолетовылетов «Ил-2» и 12 — «Пе-2». На этот раз каждую группу встречал сильный зенитный огонь. Из шести «Ил-2» 11-й шад повреждения получили 5, в том числе один штурмовик вышел из строя на 15 суток. Из шести «Ил-2» 23-го шап от зенитного огня пострадали 4, в том числе один сел на воду у косы Тузла и затонул (экипаж спасся). Пикирующие бомбардировщики избежали повреждений.
Противодействие истребителей свелось к атаке пары «Me-109» против наших штурмовиков. Истребители сопровождения связали их боем и, по донесениям, сбили один «мессер». Пилоты 47-го шап наблюдали прямые попадания в две баржи (использовались бомбы ФАБ-50М-9 и АО-25М-35). Штаб 11-й штурмовой дивизии посчитал, что одна из них сгорела, а вторая повреждена. Во время первого налета «Пе-2» летчики наблюдали прямое попадание одной ФАБ-250 в БДБ, во время второго налета — еще одно прямое попадание. Считалось, что обе БДБ потоплены. Второй налет «Пе-2» практически совпал с ударом 23-го шап, они прошли с разницей в две минуты. Пилоты штурмовиков доложили об одной потопленной и двух поврежденных БДБ (23-й шап использовал ФАБ-100 и АО-25)[9].
Немецкие документы зафиксировали следующие потери в ходе налетов 20 ноября: «F307» — 2 прямых попадания бомб, однако баржа осталась на плаву и не потеряла управления; «F386» — 3 прямых попадания бомб, начали рваться боеприпасы, баржа выгорела и кормой села на грунт, к вечеру остов баржи вытащили на берег, но признали не подлежащей восстановлению; «F446» — 4 прямых попадания (из журнала инженера флотилии, как более точные; в ЖБД флотилии зафиксировано 2 попадания), пожар продолжался два часа, сгорело 800 литров топлива, однако машины остались целы. Несмотря на тяжелейшие повреждения, эта БДБ впоследствии была введена в строй. Неизвестное число барж получило повреждения от осколков и пушечно-пулеметного огня, в том числе на «F306» был поврежден и выброшен за борт дымовой прибор правого борта.
Любопытно сравнить результаты налетов 19 и 20 ноября.

19.11.43
20.11.43
Число ударных самолетов, дошедших до цели
101
24
Количество сброшенных бомб, штук
772
142
Общий вес сброшенных бомб, т
34,9
13,6
Средний вес одной бомбы, кг
45,2
95,8
Число прямых попаданий бомб в БДБ
9
9
Попало бомб, %
1,2
6,3

Легко заметить, что 20 ноября точность бомбометания оказалась в пять раз выше, чем накануне. При этом, существенно, что в цели попали бомбы большего калибра. Результат оказался соответствующий — 19 ноября ни одна из барж не была уничтожена окончательно, а 20 ноября погибла недавно прибывшая и полностью исправная «F386». Параметры цели (число барж и их скученность у заводской стенки) не изменились, а противодействие (интенсивного зенитного огня) заметно возросло. Так, в чем же причина успеха 20 ноября? Видимо, в первую очередь в более точной постановке задач. Накануне отмечались проблемы с целеуказанием.
Планировалось применить по Камыш-Буруну и артиллерию, на этот раз с корректировкой самолетом. «Ил-2-КР» (2-й аао) вылетел, но корректировка оказалась невозможной по метеоусловиям.
Налеты на Камыш-Бурун произвели тяжелое впечатление на немцев. Контр-адмирал Граттенауэр требовал срочного пополнения. Личный состав из-за налетов и обстрелов (в том числе и ночью) лишился нормального сна и отдыха. Отмечалась повышенная нервозность личного состава. Особенно примечательно выглядит жалоба командира 3-й десантной флотилии на то, что баржи вечером 20 ноября удалось «выпихнуть» в дозор только после «энергичного вмешательства всех начальников».
В ЖБД Адмирала Черного моря появилась запись о том, что поддержание блокады ставит под угрозу снабжение немецких войск в Крыму, так как приходится отрывать от перевозок все новые баржи. Еще 6 находящихся в лучшем техническом состоянии БДБ вечером 20 ноября были отправлены из Севастополя в Феодосию для последующего участия в блокаде.
Но пока противник не собирался уводить баржи из Камыш-Буруна. Чтобы немцы отказались от базирования в проливе требовалось более решительно принудить их к этому. Но опять вмешалась плохая погода, и налеты на Камыш-Бурун возобновились лишь 26 ноября.

 4.9.9 Походы ботов ПВО и бой в Камыш-Бурунской бухте
 Днем 20 ноября штаб 3-й группы высадки перебазировался из совхоза Бугас в Тамань с конкретной целью — для удобства управления и улучшения контроля за ремонтом плавсредств в Тамани и Сенной. То, что одной из главных задач штаба стал контроль за ремонтом, говорит о тревожном состоянии плавсредств 3-й группы высадки.
В 17:35 пришло долгожданное донесение коменданта базы высадки в Эльтигене: волна 2 балла, прием грузов возможен. В 19:20 из Кроткова к Эльтигену вышел отряд старшего лейтенанта К.И. Бутвина: «БКА-321», «ПВО-12», «ПВО-20», «ПВО-24», «ПВО-29» с грузами в охранении «ПВО-25» и «КАТЩ-081». Основную часть маршрута для сохранения моторесурса боты шли на буксире у стального катера-тральщика. Кроме того, в охранение вступил отряд Левищева («ТКА-94» и «ТКА-114»).
К вечеру 20 ноября в Камыш-Буруне из 14 БДБ в строю остались лишь шесть. Восемь барж, в том числе две на буксире, ночью ушли для ремонта в Феодосию, три БДБ — в дозор в Керченскую бухту, а группа Бастианса («F306», «F521», «F573») к Эльтигену. В 20:55 наши отряды встретились с этой группой. До половины двенадцатого произошло несколько коротких боев. Немцы доложили «…о потоплении, как минимум, двух десантных катеров, еще один загорелся и, возможно, также затонул. Кроме того, наблюдались попадания в сторожевой катер, который сильно задымил, и возможные попадания в другие катера». Видимо, в некоторых из этих стычек участвовал Бутвин на «БКА-321». Его донесение по конкретному выходу не сохранилось. Но, судя по действиям Бутвина в других боях, можно предположить, что он атаковал баржи, надеясь отвлечь их от ботов ПВО. Повреждений «БКА-321» не получил.
Адмирал Черного моря в своем комментарии к записям в ЖБД 3-й десантной флотилии «урезал» успехи БДБ до одного потопленного катера. Но даже и такая оценка оказалась завышенной. «ПВО-12» и «ПВО-24» сумели прорваться и доставили 2,3 тонны продовольствия и 12 человек. Взяв на борт 19 раненых, катера благополучно вернулись в Кротков. «ПВО-20», действуя в одиночку, потерял ориентировку и вернулся неразгруженным. А вот «ПВО-29» пришлось прорываться с боем. Почти сразу вышла из строя 37-мм пушка, и огонь продолжали только расчеты «эрликона» и пулемета. Когда дистанция сократилась до 40 метров, немцы не выдержали, прекратили огонь и легли на палубу. Благодаря этому тяжело поврежденный бот смог прорваться на восток. Из его мужественной команды 4 человека погибли, 7 были ранены, в строю остался только боцман. Вскоре «ПВО-29» потерял ход, однако, был уведен на буксире ботом «ПВО-25».
Активно участвовали в бою торпедные катера. В 21:45 немецкий прожектор с мыса Чонгелек случайно осветил все три немецкие БДБ. Через 5 минут «ТКА-94» выпустил одну торпеду по концевой барже, а «ТКА-114» — по головной. Обе торпеды пошли хорошо, «ТКА-94» наблюдал взрыв и черный столб дыма, но из-за сильного огня точно установить результат не удалось. Торпеда «ТКА-114» не взорвалась. Немцы атаки не заметили и попаданий не зафиксировали.
Как обычно, выход к Эльтигену поддерживали батареи артгруппы Малахова. Из-за погоды лишь один «И-153» штурмовал огневые точки. 20 ноября на немецкой батарее 1./613 (мыс Такиль) вошло в строй четвертое 150-мм орудие.
После полуночи все наши катера вернулись в Кротков. Кроме «ПВО-29», был поврежден «ПВО-24» (видимо, огнем батарей). «ТКА-94» вышел из строя из-за аварии. У немцев «F521» и «F573» получили по несколько попаданий «40-мм снарядами» — скорее всего, из 37-мм автоматов с ботов ПВО. Существенных повреждений баржи не получили, но имели довольно много раненых. Когда наши отряды уже отходили, к Эльтигену подошли немецкие торпедные катера «S47», «S26» и «S51» во главе с командиром флотилии капитан-лейтенантом Бюхтингом. Перед выходом он получил по телефону вместе с боевым приказом и информацию штаба Адмирала Черного моря, что у русских в Эльтигене боеприпасов осталось на два дня. Поэтому ожидалась попытка доставить грузы, которую, естественно, следовало предотвратить.
В Кроткове «ПВО-12» и «ПВО-25» срочно загрузили продуктами. В пять утра они вместе с неразгруженными ранее ботом «ПВО-20» и «БКА-321» опять вышли к Эльтигену под общим командованием Бутвина в охранении «ТКА-114». Боты снова вел на буксире «КАТЩ-081». Расчет был на то, что перед рассветом баржи уйдут в Камыш-Бурун. Так и случилось, но в районе Эльтигена находились еще шнельботы. Они в 06:20 также начали отход в базу. Обеспечивая проход нашего отряда, в 06:15–06:30 батарея БП-1009 выпустила пять 152-мм снарядов по прожектору батареи 2./613 и заставила его прекратить работу. Однако в 06:35 включился прожектор на мысе Такиль, и его луч выхватил из темноты шедшие к плацдарму катера.
Нужно отдать должное настойчивости Бюхтинга. Несмотря на риск остаться в проливе после рассвета, он повернул свои шнельботы на север и в 06:46 начал бой с нашим отрядом. Еще перед этим открыли огонь немецкие батареи. Тем не менее, все три бота сумели подойти к месту высадки и разгрузиться. В этом рейсе на плацдарм удалось доставить 3,4 тонны продовольствия и 15 человек. Шнельботы некоторое время были связаны боем с «БКА-321», который, естественно, не смог разгрузиться. «ТКА-114» катеров противника не видел и вел бой с огневыми точками на берегу. Немецкие катера, оттеснив бронекатер, направились к берегу и обстреляли боты ПВО. По ним же вели огонь и немецкие батареи. 173-мм батарея 2./613, расположенная ближе всех к месту высадки, доложила об одном потопленном и одном поврежденном катере. «ПВО-12» и «ПВО-20» остались на берегу в районе плацдарма, причем, «ПВО-20» был разбит, а «ПВО-12» лишь незначительно поврежден {4.33}. Часть личного состава ботов погибла или получила ранения, в том числе был тяжело ранен командир отряда ботов ПВО лейтенант В.В. Подупейко. Бот «ПВО-25» забрал команды этих ботов. В это время в воздухе появилась пара «киттихауков» 30-го рап, направлявшаяся к Камыш-Буруну. Одновременно «ТКА-114» наконец обнаружил шнельботы и обстрелял их. Бюхтинг посчитал, что огонь ведут истребители, решил больше не искушать судьбу и начал отход на 31-узловой скорости. Поврежденный бот «ПВО-25» дошел до Кроткова.
 Всего за ночь удалось доставить на плацдарм 5,7 тонны продовольствия и 27 человек. При этом 2 бота ПВО погибли, 3 получили повреждения, вышел из строя один ТКА. Из-за потерь в Камыш-Буруне немцы не смогли эффективно заблокировать Эльтиген, однако заставили 3-ю группу высадки заплатить высокую цену за каждую доставленную на плацдарм тонну. И вечерний, и предрассветный выходы делались в надежде проскочить в «окна» в блокаде. Но в данном случае первый выход запоздал и превратился в силовой прорыв. Второй не прошел гладко только из-за случайности. В результате боты потеряли время, прорываясь с боем, не успели разгрузиться до рассвета и дали возможность батареям расстреливать их при свете дня. Нетрудно заметить, что боты ПВО действовали успешнее других высадочных средств. Наличие зенитных автоматов позволяло им уверенно постоять за себя.
Утром 21 ноября для преследования шнельботов вылетели 8 «Ил-2». Четверка пушечных Илов 47-го шап настигла группу Бюхтинга в 10 км восточнее Киик-Атламы. Отход катеров прикрывала пара 2 «Me-109», но их связали боем истребители сопровождения (2 «Як-1» и 2 «Як-7Б» 9-го иап). Штурмовики отработали по шнельботам без помех, но не смогли эффективно поразить малоразмерные маневренные цели. Четверка 8-го гшап еще могла застать шнельботы у самой базы, но результат вылета был неожиданно печален. Ведущий, старший лейтенант A.M. Дорофеев, дойдя до озера Тобечик, потерял ориентировку и повел свою группу на восток, а не на запад. Приняв Кротков за пристань у мыса Такиль, ведущий атаковал наши катера. Штурман во время атаки кричал Дорофееву, что он бьет по своим. Остальные самолеты атаки не производили. Основной удар «шального» штурмовика пришелся на «БКА-304», поврежденный в ночь с 10 на 11 ноября и с тех пор сидевший на мели. Катер получил новые осколочные пробоины, погиб его командир лейтенант Д.И. Фомин, два человека получили ранения. «КАТЩ-081» получил две осколочные пробоины и ушел на ремонт в Сенную.
Старший лейтенант Дорофеев к моменту своей с трагической ошибки совершил 86 боевых вылетов, летал ведущим в группах штурмовиков на коммуникацию Такиль — Феодосия, накануне летал ведущим в Камыш-Бурун. Результативность удара по катерам в Кроткове лишний раз показывает, что он был опытным летчиком. Возможно, причиной ошибки стало накопившееся переутомление. Командующий ВВС ЧФ приказал разжаловать Дорофеева в рядовые, но оставил его служить в своем полку. Опытных летчиков не хватало{4.34}.
С утра воздушная разведка обнаружила, что в Камыш-Буруне остались всего 6 БДБ. Результат предыдущих налетов был нагляден, и требовалось продолжать удары. К сожалению, облачность в течение всего дня не позволяла проводить налеты. Она же помешала и корректировке артогня. Корректировщик «Ил-2-КР» кружил над Камыш-Буруном 25 минут, но так и не смог обнаружить цель сквозь 10-балльную низкую облачность.
Пока все вражеские базы были закрыты облаками, 8-й гшап и 622-й шап сделали 30(28) самолетовылетов с грузами для Эльтигена, сбросив около 4,5 тонны. Во второй половине дня погода чуть улучшилась. Для удара по Феодосии были подняты 12 «Пе-2» и 12 «Ил-2». Воздушная разведка еще утром засекла проход 6 БДБ в Феодосию с запада. Это была группа Арнольда («F329», «F340», «F369», «F472», «F559», «F594») — очередное подкрепление блокадным силам.[91
Момент для удара по Феодосии был исключительно удачным. Там после полудня скопились 18 БДБ, не считая раумботов, грузовых барж и т. п. Однако порт оказался вновь закрыт облаками. «Пешки» безрезультатно отбомбились по Киик-Атламе, потеряв от зенитного огня два самолета (первые потери «Пе-2» в ходе операции). Одновременно 6 «Илов» 8-го гшап, летевших на Феодосию, атаковали в Феодосийском заливе «5 БДБ»(?). В действительности это была «боевая группа» раумботов(«R37», «R196», «R207», «R208», «R216»), которая вышла к Эльтигену. На «R216» был пробит топливный бак, один человек получил тяжелое ранение, и раумботу пришлось вернуться в Феодосию. Пять «Ил-2» 47-го шап (шестой прервал вылет из-за неисправности) встретили низкую облачность, повернули назад и отработали по батарее на мысе Такиль. Контр-адмирал Холостяков на первую половину ночи с 21 на 22 ноября запланировал минную постановку на путях движения БДБ из Камыш-Буруна к Эльтигену. Штаб флота еще 10-го ноября отдал приказ доставить малые якорные мины «Р-1» из Поти. Но до первой постановки прошло почти две недели. В составе 3-й группы высадки мины мог ставить только «БКА-306». Днем были установлены специальные створы общим направлением на Камыш-Бурунскую косу, на катер погрузили 14 мин. Когда стемнело, «БКА-306» с Бутвиным на борту вышел в охранении «ТКА-114». Все прошло по плану. Немецкие дозоры (3 БДБ и 4 раумбота) ничего не заметили.
Бутвин вернулся в Кротков, и снова вышел перед рассветом во главе транспортного отряда — «БКА-321» с грузами, а также стальной «КАТЩ-5385» (заменил в этой роли «КАТЩ-081») с гружеными ботами «ПВО-21», «ПВО-27» и «ПВО-28» на буксире. К сожалению, в пролив спустился такой туман, что отряду пришлось вернуться.
Той же ночью произошло событие, после которого, наконец-то, началось траление фарватера от Соленого озера к Кроткову. Отряд из 5 шхун (ЧФ МШ-23, Мш-28, МШ-11, МШ-26, Мш-24), который шел вдоль берега в Кротков, в районе Панагии потерял на мине шхуну ЧФ МШ-26 и вернулся к Соленому озеру. Попытка оставшихся шхун пройти миноопасный район в светлое время не удалась из-за огня батареи 9./613. В четыре часа дня 22 ноября отряд вышел в третий раз. В 18:40 в районе рифа Трутаева погибла на мине головная ЧФ МШ-23.
В штабе Холостякова не исключалась версия постановки противником нового минного заграждения в районе мыса Панагия. В действительности, подрывы произошли на минах старых, ранее выявленных(?) заграждений. Ходить по узкому фарватеру глубокосидящим шхунам, не имевшим навигационного оборудования, было чрезвычайно опасно. Таманский фарватер на участке Анапа — Кротков закрыли. Прекратились отправка катеров на ремонт на юг и поступление подкреплений с юга. Теперь 3-я группа высадки вдобавок к своим потерям оказалась еще и отрезанной от главных сил флота. 23 ноября срочно началось траление, но оно велось малыми силами с перерывами на плохую погоду. Только к 25 января 1944 года фарватер расширили до 3 кабельтовых, хотя проводка за тралами началась еще во второй половине декабря. До этого в случае крайней необходимости катера ходили в пролив «морским фарватером», который отклонялся от мыса Панагия далеко в море. Поскольку его никто не тралил, фактически это был не фарватер, а рекомендованный курс, но он был по своим глубинам более безопасен от мин.
Днем 22 ноября в районе мыса Чауда были обнаружены 6 БДБ во главе с командиром 1-й десантной флотилии Гиле. Группа шла из Феодосии к Эльтигену, а после ночного дозора утром 23 ноября она должна была прибыть в Камыш-Бурун на пополнение поредевших блокадных сил. Для удара вылетели две группы штурмовиков (11 «Ил-2»). Баржи, шедшие двумя колоннами, плотным зенитным огнем расстроили строй обеих групп. В результате серьезный ущерб нанести не удалось. «F472» получила незначительные повреждения. Во второй половине дня «Илы» 622-го шап и 8-го гшап сумели выполнить 20(19) самолетовылетов с грузами для плацдарма, сбросив 3,3 тонны боеприпасов и продовольствия.


4.9.9. Походы ботов ПВО и бой в бухте Камыш-Буруна
 Штаб 3-й группы высадки на ночь с 22 на 23 ноября готовил очередной поход ботов ПВО. «БКА-321» окончательно вышел из строя и ушел на ремонт в Сенную. Три тонны продовольствия, с которыми он три раза безуспешно ходил к Эльтигену, перегрузили на «БКА-306». К этому сроку удалось отремонтировать «ПВО-26» и «ДБ-20». В итоге отряд Бутвина состоял из «БКА-306» и стального «КАТЩ-5385» с «ПВО-21», «ПВО-27» и «ПВО-28» на буксире. К ним присоединились «ПВО-26» и «ДБ-20», прибывшие из Тамани. В дозор к Эльтигену направился «ТКА-114».
Отряд Бутвина вышел из Кроткова в 17:00 23 ноября и подошел к Эльтигену в 18:05. Выход обеспечивали истребители «И-15» 62-го иап, которые из-за метеоусловий смогли сделать всего 4 самолетовылета на подавление огневых точек и прожекторов. Кроме того, с 17:16 до 18:15 122-мм батареи БП-720 и БП-20 выпустили 12 снарядов по вражеским батареям.
Перед плацдармом на этот раз находилась группа Гиле в составе 6 БДБ: «F472», «F329», «F369»,» F340», «F559» и «F594». Немцы не заметили прохода наших катеров и те благополучно разгрузились. Всего было доставлено 10,6 тонны продовольствия, 0,1 тонны медикаментов и 44 человека. Приняв раненых, катера в 19:55 начали отход. На этот раз немецкая группа их обнаружила и преградила путь отхода. В последовавшем бою Бутвин на «БКА-306» самоотверженно атаковал противника, отвлекая огонь на себя. Благодаря этому почти все боты прорвались на восток. Только «ПВО-27» с тяжелыми повреждениями выбросился у места высадки и был расстрелян артиллерией. Двое оставшихся в живых членов экипажа, в том числе командир катера лейтенант И.С. Осипов, остались с десантниками, впоследствии участвовали в прорыве к горе Митрида{4.35}. Боту «ПВО-28» пришлось буквально «протискиваться» через колонну десантных барж. Для полноты картины необходимо отметить, что на его борту находились 43 раненых из Эльтигена, то есть весь его небольшой трюм был заполнен людьми. Подходя к колонне больших десантных барж, бот получил два попадания, потерял управление и ударил БДБ «F594» в кормовую часть, затем прошел вдоль ее борта. При этом наши моряки вели огонь из стрелкового оружия и бросали гранаты. По их свидетельству, немцы прекратили стрельбу и легли на палубу. Команда бота хорошо разглядела номер «594» на корме баржи. Командир «F594» заявил, что его БДБ сама таранила и потопила «сторожевой катер»(?). «ПВО-28», двигаясь по инерции, скрылся в ночной темноте. Команда справились с пожаром, и смогла временно ввести в строй мотор. Позже бот снова потерял ход, но его обнаружил и привел в Кротков «ТКА-114». Серьезные повреждения получил «КАТЩ-5385», незначительные - «БКА-306». У противника кроме «F594» пострадали еще несколько барж, так «F472» получила попадание в надстройку, но ни одна баржа не была выведена из строя.
Новый Адмирал Черного моря Бринкман направил командующему 17-й армии очередную просьбу - ликвидировать Эльтигенский плацдарм, поскольку флот ожидают новые потери и скоро он не сможет гарантировать поддержание блокады. Несмотря на надвигавшийся шторм, Бринкман во второй половине дня 23 ноября послал раумботы в пролив и запросил истребительное прикрытие на переход. Прибыла пара «Ме-109» из II./JG52, но она в условиях практически нелетной погоды залетела в запретную зону над Феодосией, и один из «мессеров» был сбит немецкими зенитчиками. А раумботы вернулись, так как уже не могли по погоде оставаться в море. В ночь на 24 ноября наша 100-мм батарея БС-640 с 21:10 до 02:00 неоднократно открывала огонь по баржам камыш-бурунского дозора, которые попадали в луч прожектора с косы Тузла. Расход составил 121 снаряд, одна баржа, якобы, взорвалась(?) и затонула!!!. Немцы отметили неоднократные, но безрезультатные обстрелы БДБ.
День 24 ноября не принес улучшения погоды. Несмотря на доклад о погоде: «…ветер зюйд-вест 5 баллов, море 4 балла, у Эльтигена сильный накат, выгрузка невозможна», Холостяков получил от Петрова категорический приказ немедленно отправить на плацдарм боеприпасы. Понимая опасность и бессмысленность выхода, Холостяков и передал донесение об этом командующему флотом. Адмирал Владимирский утвердил решение Холостякова, но эта история добавила новую трещину в отношения между генералом Петровым и адмиралом Владимирским.
 Адмирал Бринкман на ночь с 24 на 25 ноября выслал в штормовой пролив 11 из 12 камыш-бурунских барж. Эльтигенский дозор (4 БДБ под командованием Бастианса) разбросало штормом, три из четырех барж поодиночке вернулись в базу в первой половине ночи. 100-мм батареи БС-640 и БС-663 с 19:37 до 19:55 выпустили 58 снарядов по баржам у Камыш-Бурунской косы и наблюдали(?) два попадания в одну БДБ.
Несколько дней защитники Эльтигена получали продовольствие и боеприпасы только по ночам с «У-2». В ночи на 23 и на 25 ноября удалось сбросить около 8,3 тонны грузов, ночью с 23 на 24 ноября была нелетная погода. 25 ноября погода улучшилась, и с 11 часов утра начались вылеты штурмовиков на сброс грузов. К снабжению плацдарма привлекли и 230-ю штурмовую дивизию. За день 622-й и 210-й полки сделали 38 самолетовылетов и сбросили около 6,3 тонн грузов.
В преддверии ночных операций, днем 25 ноября батареи сторон боролись друг с другом. В 12:40–13:57 100-мм батарея БС-640 выпустила 15 снарядов по батарее 2./613 и скоплению пехоты в районе коммуны «Инициатива». Батарея 2./613 обстреляла батареи БС-640 и БС-663, в 14:40 один дальномер получил повреждения. В свою очередь, 122-мм батарея БП-784 с 14:20 до 20:20 дважды вела огонь по батарее 2./613, израсходовав 13 снарядов. У немцев также был выведен из строя дальномер, один человек получил ранение.
На ночь 25/26 ноября Адмирал Черного моря послал к Эльтигену раумботы «R37», «R207» и «R208», у мыса Чонгелек их должны были поддерживать шнельботы «S51» и «S52». В дозор перед Камыш-Буруном вышла группа Дитмера («F135» и «F573»), перед Керченской бухтой — группа Бурова («F329», «F304», «F521», «F594»). В 21:20 Дитмер послал запрос на подавление прожектора на косе Тузла, который время от времени освещал его группу. В 21:53 вражеской батарее из района форта Тотлебен (видимо, 3./613) удалось вывести тузлинский прожектор из строя. Новый прожектор был доставлен на косу ботом «ДБ-5» только утром 28 ноября.
После перерыва, вызванного штормом, «БКА-306» вечером 25 ноября выставил 14 мин «Р-1» южнее предыдущей линии мин. Место постановки находилось между Камыш-Бурунской и Эльтигенской дозорными полосами, и противник ничего не заметил. К сожалению, оба заграждения оказались восточнее немецкого фарватера и никакого ущерба противнику не нанесли.
За дни штормовой погоды было отремонтировано несколько катеров. Примерно в 20:30 из Кроткова к Эльтигену вышел отряд под командованием командира 2-го отряда ботов ПВО капитан-лейтенанта Л.А. Федоровского (стальной «КАТЩ-081», «ПВО-11», «ПВО-13», «ПВО-24», «ПВО-26», «ДБ-12», «ДБ-20»). В охранении отряда должны были идти «БКА-306» и «ПВО-17». Но бронекатер еще не вернулся с постановки мин, а команда «ПВО-17» была использована на пополнение других ботов, сам катер остался в базе.
Выход получился нелепый и трагический. Федоровский, видимо, плохо ориентируясь в местных условиях, перепутал створы и пошел не по красному, ведущему к Эльтигену, а по зеленому, который был зажжен для обеспечения минной постановки и вел к Камыш-Бурунской косе. Сам Федоровский и некоторые другие командиры плавсредств впоследствии утверждали, что движение шло по красному створу. Но из части донесений следует, что отряд с самого начала шел по зеленому створу. Все сходятся на том, что с какого-то момента огни створов стали не видны. Впереди по курсу наблюдался зеленый (по некоторым донесениям — белый) огонь, который, как считалось, горел у места предполагаемой высадки. Исходя из дальнейших событий, можно предположить, что это был немецкий огонь, обозначавший северную оконечность Камыш-Бурунской косы. По донесениям участников выхода, катера взяли севернее этого огня. Нетрудно догадаться, что в результате они направились в Камыш-Бурунскую бухту.

Федоровский, считая, что находится перед плацдармом, приказал начать движение к берегу. Боты выстроились в кильватерную линию в следующем порядке: «ДБ-20», «ПВО-11», «ПВО-26», «ПВО-13», «ДБ-12», «ПВО-26», «ПВО-24». Сам командир отряда остался их ждать на «КАТЩ-081». Вскоре на «ПВО-24» вышел из строя один мотор, и он отстал. Примерно через полчаса пять ботов подошли к берегу. Против ожиданий вместо эльтигенского пляжа перед ними оказался крутой обрывистый берег. Катера около часа ходили вдоль берега, безуспешно пытаясь найти место высадки и иногда попадая под огонь из стрелкового оружия. Затем в свете прожектора команды ботов увидели на берегу большое селение с каменными двухэтажными зданиями. Некоторые моряки сразу узнали в нем Камыш-Бурун. Боты собрались примерно в 30 метрах от берега. Начался ропот, послышались возгласы: «Долго ли будем кружиться, что делать, это берег противника»(30). В это время послышались крики о помощи на ломаном русском языке (содержание фраз в донесениях воспроизводится по-разному). Подошедшие на крики боты были снова обстреляны с берега и с трудом выбрались из расставленных на кольях рыбацких сетей.
Камыш-Бурунский дозор (группа Дитмера) долгое время вообще ничего не замечал. Только в 23:50 северо-восточнее Камыш-Бурунской косы группа обнаружила и потопила десантный катер. При этом «F135» получила легкие повреждения, два человека были легко ранены. По донесению Федоровского, как раз в это время его атаковали две баржи, но быстро переключились на кого-то другого. Вероятно, именно в этой стычке погиб отставший и не имевший хода бот «ПВО-24».
В 00:45 наш отряд обнаружил восточнее себя две баржи. Это подходила группа Дитмера. Нужно было прорываться из бухты. Командиры ботов «ПВО-26» и «ПВО-11» решили связать баржи боем и отвлечь их от десантных ботов. На «ПВО-13» к этому времени остался в строю один мотор, поэтому он был малобоеспособен. Баржи открыли огонь с 300 метров, а вскоре дистанция сократилась практически до нуля. В какой-то момент «F135» неудачно пыталась протаранить один из ботов. Видимо, именно в это время десантники забросали «F135» связками гранат. Немцы приняли падение гранат за минометные выстрелы. Командир группы барж Дитмер был убит на месте, командир баржи и еще один человек получили тяжелые ранения, один человек — легкое ранение. «F135» также была повреждена огнем зенитных автоматов и ушла в порт.
Остававшаяся на рейде Камыш-Буруна баржа не смогла помешать прорыву наших ботов. Наш отряд вырвался из западни. Тяжелые повреждения имели все три бота ПВО, зато десантные боты практически не пострадали. Боты не смогли найти « КАТЩ-081» с командиром отряда, и пошли на белый огонь в районе Комсомольска (Гадючий Кут). «ПВО-26» на буксире «ДБ-20» дошел до Комсомольска и полузатонул (впоследствии списан, как не подлежащий восстановлению). Имевшие тяжелые повреждения корпусов «ПВО-11» и «ПВО-13» выбросились на мель у мыса Тузла. Чтобы достигнуть берега, уменьшая осадку бота, команде «ПВО-11» пришлось выбросить за борт ящики с боеприпасами.
Почему наши катера вышли к Камыш-Буруну, осталось для немцев загадкой. Они предположили, что это была или попытка высадить диверсионный десант для уничтожения десантных барж прямо в базе, или же попытка прорваться на плацдарм в обход эльтигенской дозорной группы. На всякий случай противник усилил дозор у Камыш-Буруна двумя БДБ керченского дозора, а на смену «F135» вышла «F340». Но больше немцев никто не потревожил. Из-за нелепой ошибки 3-я группа высадки понесла тяжелые потери и в Эльтиген ничего не получил продовольствия и боеприпасов. Раумботы и торпедные катера, не наблюдая противника, около пяти часов ночи обстреляли корпуса выброшенных у плацдарма катеров. Трудно сказать, какими соображениями руководствовался штаб 3-й группы высадки, поручая командование отрядом в ночных условиях, офицеру, ранее не руководившему переходом к плацдарму в дневное время.
 Ночь подошла к концу, но проблемы вместе с ней не закончились. «ТКА-114» ночью не смог найти отряд, который он должен был прикрывать(?) и к рассвету вернулся в Кротков. В 07:35 26 ноября он вновь вышел из Кроткова, на этот раз на поиски пропавших ботов «ПВО-11» и «ПВО-13». В 08:18 торпедный катер подвергся атаке пары «Me-109», взорвался и затонул. Участвовавший в поиске ботов «КАТЩ-081» видел в воде двух человек и пошел им на помощь. Та же пара немецких истребителей в 08:39 атаковала и катер-тральщик. В результате налета погиб командир, получил ранение рулевой, начался пожар на ходовом мостике, затопило носовой кубрик и машинное отделение, вышел из строя пулемет. Катер с трудом вернулся в Кротков.
На место гибели «ТКА-114» был направлен «КМ-0164». Он подобрал единственного, оставшегося на поверхности человека. Остальные 8 погибли, в том числе командир отряда ТКА капитан-лейтенант Г.В. Левищев и командир звена ТКА старший лейтенант К.А. Тихонов.
Всего в ходе этих событий потери в личном составе флота составили около 25 человек убитыми и утонувшими, около 20 человек ранеными. Из 68 десантников, находившихся на ботах, погибли 16 (в том числе 11 на потопленном «ПВО-24».
Интересен и тот факт, что в результате случайного захода наших катеров в бухту Камыш-Буруна можно было сделать вывод, что противокатерная оборона камыш-бурунского порта как таковая не «сработала». Не исключено, что решительная попытка высадить сильный десант в порту, при условии поддержки наших десантников с Эльтигена, могла быть успешной. Этот вариант, наверняка обсуждался в штабе 3-й группы высадки, но после «дебюта» Федоровского, эту тему не стоило затрагивать.

 
4.9.10. Очередные налеты авиации на Камыш-Бурун
 Поскольку очередная попытка снабжения по морю не удалась, основные усилия штурмовой авиации днем 26 ноября были направлены на сброс грузов в Эльтиген. 47-й, 210-й и 622-й штурмовые полки сделали 94 (89) самолето-вылетов и сбросили более 12,3 тонны грузов.
Во второй половине дня очистилось небо над Камыш-Буруном. Вражеское «осиное гнездо» атаковали 6 флотских «Пе-2» и 12 (11) «Илов» 7-го гшап 230-й шад. Кроме того, 100-мм батарея БС-663 сделала по Камыш-Буруну 56 выстрелов. Немцы отметили, что снаряды ложились хорошо, в том числе и в районе укрытий для экипажей барж в порту. Однако поражающих попаданий не было. В ходе налетов и обстрелов получили многочисленные осколочные пробоины «F135» и «F521». Первая из них приняла много воды. Обе баржи подлежали переводу в Феодосию на ремонт при первой возможности.
Тем временем, штаб 3-й группы высадки разработал очередной план операции по уничтожению десантных барж. Замысел был не менее экзотичен, чем вариант с абордажным боем. На этот раз 6–8 ботов ПВО предполагалось вооружить торпедами бортового сбрасывания. Боты должны были развернуться в строй фронта и внезапно произвести торпедный залп. Затем открывался огонь из зенитных автоматов. Группы торпедных катеров, развернутые на флангах, должны были в это время атаковать торпедами связанные боем баржи.
Штаб 3-й группы разработал специальное «Наставление для боя с БДБ противника в районе Эльтиген». Однако силы для операции еще предстояло собрать. До сих пор все приведенные в готовность боты ПВО сразу же грузились боеприпасами и продовольствием и использовались в очередных попытках снабжения Эльтигена.
Днем 26 ноября Холостяков в донесении Владимирскому в очередной раз обрисовал плачевное положение плавсредств и средстав поддержки 3-й группы высадки:
— артгруппа Малахова не обеспечена боезапасом (имеется выстрелов 152-мм — 11,122-мм — 88, 100-мм — 300);
— на 27 ноября будет в строю пять ботов общей грузоподъемностью около 20 тонн;
— катеров охранения нет (все бронекатера в ремонте, «ТКА-114» погиб, сторожевые катера отсутствуют);
— авиация имеет указание обеспечивать операции по питанию десанта и заявки Холостякова принимает, но из-за погоды бездействует;
— разработанная операция по уничтожению БДБ не обеспечена средствами.
Холостяков просил выделить 4 «охотника», 8 торпедных катеров, сменные стволы и боезапас для 100-мм батарей, а также монитор «Железняков»(31), протралить рекомендованные курсы от мыса Железный Рог до Кроткова.
Вечером 26 ноября в проливе снова начался шторм. Но Бринкман, который берег личный состав явно меньше погибшего Кизерицки, отправил все 10 боеспособных камыш-бурунских барж в дозоры. Во время выхода они в 19:00 попали под огонь 100-мм батарей БС-640 и БС-663. Но батарея 1./613 с мыса Такиль быстро подавила наш огонь. На БС-640 у одного орудия пробило ствол в 5 местах, щит в трех местах, был разбит левый прицел, погнута ручка замка, ранен один человек. Из 4 морских орудий у нас осталось три.
Ночью с 26 на 27 ноября у мыса Чонгелек погибла на дрейфующей мине «F329» (заграждения, выставленные «БКА-306», находились по другую сторону плацдарма, в четырех с лишним милях севернее, что с учетом течений направления ветра не исключает вероятности подрыва на одной из мин, сорванных с якорей ). Наши катера не выходили, а «У-2» 889-го полка в ночь на 27 ноября в 50 (49) вылетах сбросили десантникам 4,6 тонны продуктов. Утром 27 ноября «КАТЩ-081» выбросило штормом на берег, где он и оставался до конца операции.
Утром 27 ноября пара «киттихауков» 30-го рап обнаружила в Камыш-Буруне 10 БДБ. Но возможность удара долго оставалась под вопросом. Порт был закрыт почти сплошной облачностью. От дождей размок грунт на аэродромах Анапская (8-й гшап) и Анапа (47-й гшап). Взлет с Анапской в течение всего дня был вообще невозможен. С аэродрома Анапа в первой половине дня Илы могли взлетать с небольшой нагрузкой. Поэтому две группы 47-го шап слетали на сброс грузов десантникам. Всего за день 27 ноября Илы 47-го и 622-го шап сделали 67 (64) самолето-вылетов и сбросили около 12 тонн грузов.
Во второй половине дня 6(5) «Ил-2» 47-го шап все же отработали по Камыш-Буруну и наблюдали два взрыва в расположении барж. Сильным зенитным огнем два штурмовика были повреждены и вышли из строя на сутки. При возвращении два «Ил-2» столкнулись в воздухе. Один из них упал, а второй смог сесть на своем аэродроме. В немецких документах этот налет вообще не зафиксирован. Возможно, в условиях плохой видимости удар был нанесен в стороне от цели.
В ночь на 28 ноября наши катера не выходили, так как в строю оставались только «ДБ-5», «ДБ -12», «ДБ-20» и «КМ-0164». «ПВО-17» был исправен, но не укомплектован личным составом. Кроме того, на тралении находились «КАТЩ-570», «РТЩ-398» и «РТЩ-415». Понятно, что с такими силами прорыв не имел шансов на успех. В течение ночи бипланы 889-го полка сделали в Эльтиген 126 самолето-вылетов и сбросили 13,3 тонны грузов.
Днем 28 ноября установилась летная погода. Казалось, можно было попытаться разгромить немецкие баржи в Камыш-Буруне. Но авиации должна была продолжить полеты по обеспечению Эльтигена. Сложилась пародоксальная ситуация, вспомогательный десант в Элтьтигене, связав на время часть немецко-румынской группировки, теперь стал непроходящей «головной болью» для командования и нескончаемой «мясорубкой» для войск и техники на плацдарме. За день 622-й и 47-й шап сделали с целью обеспечения 48 самолето-вылетов и сбросили 8,2 тонны грузов. При этом, для ударов по Камыш-Буруну удалось выделить всего две шестерки «Ил-2» 11-й шад. Кроме того, 4 «Ил-2» 210-го полка провели экспериментальный налет с применением только что поступивших в 4-ю воздушную армию противотанковых бомб ПТАБ. Для контроля результатов удара на своем командирском «Ил-2» вылетел лично командир 230-й шад генерал-майор Гетьман.
12 «Ил-2» 11-й шад нанесли удары практически одновременно. К исходу 27 ноября немцы значительно усилили ПВО в районе Эльтигена с целью сорвать снабжение по воздуху. Поскольку Камыш-Бурун находился совсем близко, штурмовики встретили сильное зенитное противодействие. Кроме того, на отходе Илы были атакованы 4–6 «Me-109». Сопровождение 47-го шап (2 «Як-1» и 2 «Як-7Б» 9-го иап) не обеспечило должную защиту штурмовиков. В результате один «Ил-2» был подбит и затонул при посадке на воду в проливе. В группе 8-го гшап один «Ил-2» из-за повреждений от зенитного огня отстал и был сбит. Из сопровождавших эту группу 6 «ЛаГГ-3» 25-го иап один погиб в воздушном бою, еще один был подбит и произвел вынужденную посадку.
Сильный зенитный огонь не дал возможности нанести эффективный удар. В лучшем случае, баржи незначительно пострадали от осколков и пушечно-пулеметного огня. Возможно, и этот день закончился бы для немецких барж в Камыш-Буруне относительно благополучно. Однако в 13:25 над портом появились четверка 210-го шап. «Илы» высыпали на баржи 752 эксперементальных ПТАБ и наблюдали 3 больших взрыва в районе стоянки десяти «бронекатеров»(?). Затем эта же четверка проштурмовала батарею МЗА на южной окраине Камыш-Буруна и удалилась невредимой. Комдив Гетьман, наблюдавший удар из своего «Ил-2», отметил, что «…цель перекрыта на одну треть в ее южной части». Четыре «Me-109» пытались атаковать штурмовики на отходе, но были связаны боем с четверкой «аэрокобр» 57-го гиап, расчищавшей воздушное пространство в районе Камыш-Буруна. Стороны разошлись без потерь, хотя немцы и претендовали на уничтожение двух истребителей.
Результат удара оказался, вероятно, рекордным по эффективности среди налетов на Камыш-Бурун. От действий четверки «Ил-2» пострадали четыре БДБ. И это при сильном зенитном противодействии! «F594» получила несколько прямых попаданий, после взрыва боеприпасов разломилась на части и выгорела. Ее останки затем вытащили на берег. «F306» и «F369» также получили прямые попадания и осколочные повреждения, однако остались в строю. Новые повреждения получила многострадальная «F135». В общем, ПТАБы показали себя очень хорошо. Если бы каждая четверка «Ил-2» уничтожала по одной БДБ за налет, не говоря уже о сопутствующих повреждениях, немецкого флота давно бы не было в Камыш-Буруне да и на Черном море вообще.
Увы, для нашего командования этот налет никак не выделялся на фоне прочих. Ведь после многих ударов экипажи докладывали о прямых попаданиях ФАБ-100, а то и ФАБ-250, а не какой-то противотанковой мелочи. Между тем вероятность добиться прямых попаданий немногочисленными крупными бомбами была невелика, учитывая отсутствие бомбового прицела на «Ил-2». Напротив, «ковер» из ПТАБов, рассчитанных на поражение малоразмерных целей (танков), практически гарантированно поражал БДБ. Конечно, не каждая ПТАБ наносила баржам серьезные повреждения. Но в нашем случае одна из четырех попавших под «ковровое»» бомбометание БДБ была полностью уничтожена.
Поскольку реальная эффективность применения ПТАБ по баржам осталась неизвестной, эти боеприпасы в ходе операции по морским целям больше не применялись. Кроме того, вскоре для ПТАБов нашлись другие цели — штурмовые орудия, атакующие Эльтиген. Сказалось, видимо, и то, что ВВС ЧФ вообще не имели ПТАБов в отличие от 4-й воздушной армии.
К вечеру 28 ноября погода снова ухудшилась. Был выброшен на берег «ПВО-23», затонули у причала «ДБ-20» и «ДБ-388» (днем 29 ноября подняты и отправлены в Сенную на ремонт). 3-я группа высадки не располагала плавсредствами, достаточными для прорыва и снабжения Эльтигена. Требовалось пополнение с юга, а фарватер вдоль берега был по-прежнему закрыт, траление продвигалось медленно. Для перехода торпедных катеров был выбран «морской фарватер» — рекомендованный курс в открытом море в направлении мыса Такиль, а затем в Кротков по курсу, обеспеченному новым зеленым створом. Вечером 28 ноября этим путем прибыли из Анапы в Кротков «ТКА-105», «АКА-96» и «АКА-106» для участия в намеченной операции по уничтожению БДБ ботами-«торпедоносцами».
Немцы, несмотря на плохую погоду, все же выслали в море дозоры. Раумботы по пути в пролив отогнали зенитным огнем пару истребителей, два раза пытавшихся приблизиться к ним. Впоследствии выяснилось, что это была пара Me-109, присланных для прикрытия перехода по просьбе Адмирала Черного моря, — пример того, что с организацией взаимодействия проблемы были не только у нас. Штормовая погода заставила немецкие дозоры начать отход еще до полуночи.
28 ноября стало известно о предстоящем наступлении противника с целью уничтожения Эльтигенского плацдарма. Теперь все силы были направлены на срыв этого удара.

Для полноты информации по материковым участкам фронта в Крыму воспользуемся немецкими документами за период с середины ноября до середины декабря. [35]
ДелоWF-03/26186. лл.438-440: Секретно
КП, 22.11.1943 г. 5АК КП, 22.11.1943 г.
Отдел разведки № 422/43
«Оценка противника.
После того, как противнику не удалось с ходу прорваться на Перекопе и Сиваше, ибо он наткнулся на нашу быстро построенную оборону, он прекратил в настоящее время там массированное наступление. Его соединения окапываются на Перекопском перешейке, имея конечной целью задачу: не допустить прорыва немцев из Крыма. Масса подразделений противника в Ногайской степи заботится о том, чтобы обеспечить оборону в случае флангового удара с Никопольского плацдарма. Этот плацдарм противник пытается уничтожить сейчас крупными силами. На Сиваше противник строит мосты, переправы и т.д., т.е. готовит условия для будущего наступления. Недостаточная активность противника на перешейках севера Крыма восполняется действиями под Керчью. После того, как не была достигнута цель - силами 18-й армии создать большой плацдарм в районе Тобечик - Эльтиген - Камыш-Бурун из-за недостатка переправочных средств, а также активности немецких ВМС и сильного воздействия артиллерии, и расширить плацдарм на местах высадки, противник перенес направление главного удара в полосу 56-й армии на северный плацдарм. Его задача: захватить Керчь, расширить плацдарм и объединиться с плацдармом на Эльтигене. Так как снабжение Эльтигенского плацдарма сильно затруднено (в основном, по воздуху), руководство Черноморской группы войск подталкивает 56-ю армию как можно быстрее расширить свой плацдарм. Это привело к тому, что эта армия на северном плацдарме атакует беспрерывно, не имея времени и возможности хорошо подготовиться к наступлению. И, как следствие этого противник несет большие потери в людях и технике. Особенно это было видно при наступлении 20 ноября, показавшим недостаточную подготовку операции. Переправа на плацдарм артиллерии пока еще не закончена из-за трудностей, связанных с погодой. Имеющиеся в распоряжении противника танки пока тоже не переправлены на плацдарм полностью.
224-й танковый полк до сего времени отсутствует. Три дивизии гвардейского стрелкового корпуса и две стрелковые дивизии (339-я и 227-я) в предыдущих боях были ослаблены так, что самостоятельно наступать не могли. Пополнение, как по количеству, так и качеству было недостаточным. Кажется, что пополнений для Черноморской группы фронта вообще дается мало. Поэтому, было ускорено введение в дело 383-й СД, которая находилась в Темрюке и ждала пополнения, имела малочисленные роты и была недостаточно боеспособной, чтобы оказать действенную помощь войскам на плацдарме. По показаниям пленных, наступление шести полков трех стрелковых дивизий ничего не достигло. Сильный сосредоточенный артогонь немцев привел к большим потерям в людях и военной технике. Противник находится в тяжелом положении.
С одной стороны, его руководство обязано добиваться цели - как можно быстрее создать условия для улучшения положения на плацдарме в Эльтигене, а с другой стороны не сможет достигнуть успеха, если не будет иметь достаточно времени на подготовку. К какому решению придет верховное руководство противника в этих условиях, в настоящее время трудно предугадать. Не исключено, что противник, если рано не замерзнут Азовское море и Сиваш, что давало бы ему новые оперативные возможности, вынужден будет приступить к созданию новых плацдармов, возможно, южнее Керчи, на севере полуострова или в районе Феодосии, чтобы снять напряжение.
Сил пехоты для этого достаточно, ибо можно предположить, что на Таманском полуострове он держит в готовности эти силы, но использовать их на плацдарме затруднительно ввиду сложностей со снабжением и переброской через пролив. Опасность создания противником нового плацдарма возникает вынужденно из-за его неудач. В связи с этим необходимо усилить наблюдение за судами Черноморского флота.
Обращаем внимание на то, что 69-й гв. артполк отведен из района Тузлы в глубь Таманского полуострова. Не исключено, что этот полк может появиться на севере Крымского полуострова, если его не перебросили на другой фронт.
Подпись…».
 В последнем документе дается основательный анализ состояния советских войск, противостоящих 17-й армии на Тамани и в районе Керчи. По всему чувствуется эффективная работа фронтовой разведки и агентуры противника. Как опытные шахматисты операторы германского штаба пытаются оценить последние действия противника и предугадать его планы.
Отдельные выводы ошибочны,- операторы штаба 17-й армии пытаются домысливать действия своих «коллег» в советских штабах. Так они считают, что стремительное наступление наших танковых и моторизованных соединений в район Сиваша и Перекопа предпринималось с задачей препятствовать выходу немецкой группировки из Крыма. В тоже время, правильно отмечается, что основательно прорвать оборону на Перекопе и Сиваше нашим войскам не удалось, и они вынуждены были с большим трудом закрепиться на достигнутых рубежах с целью основательной подготовки весеннего наступления. Правильно подмечено, что, не имея возможности нарастить силы десантников под Эльтигеном, наше командование наращивает группировку под Керчью, с задачей расширения плацдарма и деблокады эльтигенского плацдарма.
В какой-то мере немецкие аналитики оправдывают судорожные действия командования Черноморской группы войск в попытках отчаянными атаками ослабленных боями батальонов проломить немецкую оборону, под Керчью, с целью облегчения положения на Эльтигенском плацдарме. Немцы фиксируют наши большие потери в людях и в технике, отмечают недостаточную подготовку и техническое обеспечение частей и соединений. Обращают внимание на проблемы с переправой на плацдарм нашей артиллерии и танков. В своем анализе немцы идут и дальше. Они отмечают слабость и значительную потерю боеспособности наших 339-й и 227-й дивизий, наши проблемы с пополнением людьми и техникой. Отмечают тот факт, что в течение длительного времени на Керченский плацдарм не переведен 227-й танковый полк, что поспешно переправленная из Темрюка 383-я стрелковая дивизия, не успела пополнить до норм свою численность, вооружение и повысить свою боеспособность. Обращают внимание на то, что 69-й гвардейский артиллерийский полк отведен из района Тузлы в глубь Таманского полуострова. Опасаются возможного появления этого полка на севере Крымского полуострова.
Как вывод – «…противник находится в тяжелом положении». В числе возможных действий наш противник не исключает создание советскими войсками новых плацдармов южнее Керчи, на севере полуострова, или в районе Феодосии, с целью снять чрезвычайное напряжение под Керчью и катастрофическое положение на Эльтигене.
Неплохо, если бы наши специалисты в штабах Северо-Кавказского фронта, 18-й и 56-й армий были способны оперативно дешифровать немецкие документы и своевременно доносить их содержание в оперативные и разведывательные отделы армий и фронта. Это во многом бы способствовало принятию более взвешенных, всесторонне обоснованных решений и своевременному исправлению допущенных тактических и стратегических ошибок нашим командованием. Тогда бы, нам не пришлось терять в безнадежных атаках тысячи воинов при штурме по сути, неприступных укреплений на побережье и бороться, как образно выразился Лев Владимирский «…телегами против танков», направляя сторожевые катера и мотоботы против десантных барж, раумботов и шнельботов. Адмирал имел в виду отчаянные бои наших катеров, не имевших брони и слабо вооруженных с немецкими быстроходными баржами, имевшими более мощное артиллерийское вооружение и бронирование корпусов… В этот период наши английские «союзники» владели техникой быстрой обработки и дешифрации немецких документов, но не спешили с нами делиться своими приобретениями.
Дело WF-03/26186. л.437: Секретно
5АК КП, 22.11.1943 г.
Отдел разведки № 443/43 секр.[35]
Оценка противника на плацдарме в Эльтигене.
 На плацдарме в Эльтигене находятся две стрелковые дивизии (318-я СД и 117-я гв. СД) и батальон морской пехоты № 142 "Григорьев" - общей численностью 2 000 человек{4.36}. Снабжение десанта по морю очень осложнено ввиду успешных действий наших ВМС и артиллерии в местах выгрузки. Снабжение десанта, в основном, осуществляется по воздуху. Руководство (возможно, 20-го СК) 18-й армии в радиограммах указывает на трудности со снабжением. Эти данные и пассивность противника на плацдарме приводят к размышлению, что указанные соединения утратили уже способность к сопротивлению.
Об этом же говорит и взятый в плен 21.11.43 г. представитель из батальона морской пехоты № 142 "Григорьев". { 4.36} Продовольствия не хватает, но иногда отдельным катерам удается прорываться к плацдарму. Боеприпасов, учитывая их экономное использование, пока хватает. Потери в людях тоже значительные (предположительно одна треть).
Действие нашей артиллерии по плацдарму пока не столь успешно, ибо противник укрывается в убежищах.
Кризисное положение для противника может наступить лишь, когда будет полностью прервано сообщение по морю (а этого добиться трудно, ибо сейчас много туманов и катера смогут прорываться), а также тогда, когда противник будет получать мало боеприпасов или будет вынужден израсходовать их для отражения атак.
Подпись…».
 Наш противник исключительно точно определил способы полного блокирования десанта в районе Эльтигена. В самое ближайшее время адмирал Черного моря направил в Камыш-Бурун флотилию десантных барж из Севастополя и других пунктов базирования в и обеспечил постоянный морской дозор, перекрывая, по сути, подходы к берегу наших плавсредств в районе нахождения десанта. Более того, десантные баржи периодически своей артиллерией обстреливали с тыла позиции десантников.
Дело WF-03/261в6. лл.263-278: Секретно
5-й Армейский корпус КП, 18.12.1943 г.
Отдел разведки № 490/43
Оценка противника.
О советском десанте в Эльтигене (южнее Керчи) с 1.11.43 г. и о боях за плацдарм вплоть до его очищения от противника 11.12.43 г.
I. Оперативные цели.
Высаживая свои войска в Эльтигене, противник намеревался создать здесь свой плацдарм. Одновременно в районе Опасная - Маяк, создавался второй плацдарм. Противник хотел силами двух армий: 18-й в районе Эльтигена и 56-й в районе Опасной создать два плацдарма. Затем, оттеснив противника, который отошел с Кубанского плацдарма и еще не закрепился, создать Крымский фронт. С обоих плацдармов окружить город Керчь и вынудить противника отойти на Керченский перешеек. Главным десантом считался северный, ибо там кратчайший путь и там же находятся перевозочные средства через Керченский пролив от косы Чушка. В то время, как 56-я армия своим 11-м гв. СК высаживалась в Крым, 18-я армия создавала плацдарм южнее Керчи.
II. Подготовка к созданию плацдарма на Эльтигене.
При отходе наших войск с Кубанского плацдарма 18-я армия русских вела наступление и преследовала нас до Анапы. В дальнейшем операции проводила в основном 56-я армия. Когда наше сопротивление застопорило их продвижение, их 18-й армии была подтянута сюда, в район Благовещенской. 318-ю СД, но в бой ее не ввели, так как немцы ушли в Крым, а поэтому дивизия была возвращена в Анапу.
Здесь 18-я армия пополнялась, обучалась и готовилась к переправе. 318-я СД, которая понесла большие потери в боях под Новороссийском и Анапой, теперь тоже здесь пополнялась, одновременно установлено нахождение 117-й гв. СД. Она, в основном, состояла из сражавшихся на плацдарме под Новороссийском бригад 20-го СК. Бывшая 8-я гв. стрелковая бригада стала 333-м полком, а 81-я бригада морской пехоты стала 335-м полком, 107-я стрелковая бригада стала 338-м полком. Одновременно установленный (нами –Б.Н.) 305-й артполк предположительно создан из артиллерии стрелковых бригад. 18-й армии подчинялись и другие бригады морской пехоты. Так, батальон "Григорьев" образован из остатков разбитой в Новороссийске - Южной Озерейки 255-й морской бригады, а также 386-го батальна морской пехоты, происхождение которого пока не выяснено. Были ли подчинены 18-й армии и другие подразделения, на основании агентурных данных, допросов пленных и изучения захваченных документов, пока не установлено. Отдельные пленные говорят о 5-й гв. танковой бригаде, 129-й гв. СД (ранее 176-й СД на плацдарме под Новороссийском), 128-й горно-стрелковой дивизии (ранее 83-я горно-стрелковая дивизия), 89-й армянской СД, 414-й грузинской СД и 395-й СД. Из этих дивизий уточнено нахождение на плацдарме под Керчью: 89-й армянской СД и 128-й гв. горнострелковой дивизии, они входят теперь в 56-ю армию.
В середине октября 1943 г. 18-я армия переместилась со своими соединениями в юго-западную часть Таманского полуострова. 318-я СД и 117-я гв. горно-стрелковая дивизия стали готовиться для переправы первой волной десанта.
Остальные соединения, по неточно установленным данным, находятся в резерве.
1. В частности: дивизионный штаб, 1339-й СП с подчиненными ему 386-м батальоном морской пехоты, 613-й штрафной ротой и 344-й саперный батальон находятся в Тамани. К переправе готовятся два артдивизиона, которые созданы на базе артполка 318-й СД и 195-го горно-стрелкового полка.
2. Основные силы 117-й СД находятся в Гадючем Куте (пос. Комсомольский в 8 км западнее Тамани).
3. 1337-й СП 318-й СД находится возле Кроткое (Кротков – Б.Н.) (в 10 км юго-восточнее Тамани).
4. 1331-й СП с приданным ему батальоном морской пехоты "Григорьев", а также 92-я штрафная рота находились в лагере Соленое озеро (в 15 км юго-восточнее Тамани).
В районе мыса Тузла были сосредоточены 69-й гв. артполк, 1167-й и 1169-й артполки для проведения артподготовки и поддержки десантников. В качестве передового наблюдательного пункта была избрана коса Тузла. Для переправы были подготовлены 100 средних судов и большое количество лодок. Большие силы 4-й воздушной армии должны были прикрывать переправу через Керченский пролив.
III. Переправа 31.10 - 1.11.1943 г.
а) Планы наступления.
Ночью с 31 октября на 1 ноября 1943 г. противник начал переправу, которую давно готовил. Он преследовал цель: высадиться широким фронтом между Коммуной, Инициативой(Коммуна-«Инициатива» -Б.Н.) и Камыш-Буруном одновременно в разных местах. Для первой волны были подготовлены батальоны морской пехоты "Григорьев" и 386-й, а также 1337-й СП 318-й СД, а затем, 1 ноября, должна была высадиться еще одна группа на Чурубаше для продвижения через Андреевку на Багерово. Там они должны были встретиться с 56-й армией.
б) Этот план не удалось провести в жизнь. Трудности возникли уже при посадке на корабли, так как перевозочные средства, которые должны были подойти с севера и юга, прибыли несвоевременно и в не предусмотренном по плану количестве.{4.37} Противник был вынужден изменить свои планы и импровизировать. Все же ему удалось большую часть десанта до 23:00 погрузить на плавсредства и в 1:00 отойти от берега. Предусматривалось все корабли собрать вместе, не доходя до берега, и навести порядок. Этот сбор не состоялся, ибо возникли трудности. Катера пошли к берегу, поддержанные ураганным огнем своей артиллерии, который начался в 2 ч. 30 м. Высадка была неорганизованная: один плот с пятью 76-мм пушками отнесло на юг, и находившиеся на нем высадились у Яныш-Такиля. Все эти десантники вскоре были захвачены в плен. В связи с потерей общего руководства операцией командованию не удалось достичь оперативной цели.
Несмотря на сильный артогонь батарей противника с Таманского полуострова, наши подразделения охраны побережья открыли огонь из тяжелых орудий по высаживавшемуся десанту. 50% десантных судов повернули обратно из-за больших потерь. По показаниям пленных, в этот раз утонуло около 500 чел. и много военного имущества.
Высадившийся десант в количестве 1 600 чел. был вынужден сначала перейти к обороне и наводить порядок в своих рядах, чтобы отбить контратаки немецких подразделений. Этот выигрыш во времени позволил немцам создать отсечные позиции и при помощи контратак сузить ширину и глубину плацдарма до размеров: 3 км по ширине и до 2 км в глубину. В следующие две ночи противник переправлял свои войска. Так, с 1 на 2.11. 43 г. были переправлены остатки 318-й СД, а со 2 на 3.11.43 г. части 117-й гв. СД, в том числе штаб дивизии и 335-й СП. В ночь со 2 на 3 ноября противник понес тяжелые потери. Судя по перекрестным допросам пленных, потери в живой силе увеличились до 1400 чел. в результате потопления судов. Утонули также и переправлявшиеся ракетные установки. Несмотря на это, противник был в состоянии противостоять предпринятым нами контратакам и сам переходил в наступление.
В последующие дни, вплоть до 8-го ноября были трудности с доставкой пополнения и материалов из-за большого волнения на море и действий нашей артиллерии. После того как нашим ВМС удалось блокировать десант, к плацдарму прорывались только отдельные катера, и противник был вынужден перейти к обороне. Теперь главные усилия он сосредоточил на плацдарме, созданном 56-й армией.
Расширяя здесь плацдарм, противник тем самым пытался снять напряжение боевых действий на плацдарме в Эльтигене.
Одновременно с этим 18-я армия со своими остальными соединениями покинула Таманский полуостров. По показаниям пленных, она ушла на Украинский фронт. В это время нашей разведкой был "потерян" 69-й гв. тяжелый артполк, который ушел с 18-й армией. Часть 1167-го и 1169-го артполков резерва Главного командования, которые поддерживали огнем плацдарм на Эльтигене, были передвинуты к участку высадки 56-й армии. Не совсем ясно, были ли они приданы переправившейся на плацдарм 117-й гв. СД с 335-м СП. 17.11 их снова направили в Тамань, но по пути катера были накрыты огнем нашей артиллерии и потоплены. Трупы утонувших были вынесены течением Керченского пролива в Черное море. Так, много дней спустя в районе Феодосии был обнаружен труп командира 117-й дивизии генерал-майора Косоногова (это установлено по сохранившимся при нем документам). Переправлялся этот генерал на плацдарм у Эльтигена{4.38}
На основании допроса пленных установлено, что в процессе смены частей из боевой линии выведена 5-я гв. танковая бригада после сдачи танков 63-й танковой бригаде и 95-му отдельному танковому полку.
После ухода 18-й армии должны произойти изменения в командовании. Черноморская операционная группа должна быть ликвидирована, генерал армии Петров должен стать командующим 1-й Приморской армией, то есть 56-я армия, находящаяся на северном плацдарме, будет переименована (КП предположительно в поселке Маяк). Десант на Эльтигене должен перейти в подчинение командования 20-го стрелкового корпуса вновь созданной 1-й Приморской армии...».
 Быть может, и наша фронтовая и армейская разведка действовала не хуже немецкой и имела подобную информацию по нашему противнику, но подтверждений тому, к сожалению, нет. Зато имеется печальная статистика наших повседневных армейских и флотских боевых будней.
 Ознакомившись с анализом обстановки на Керченском полуострове, слеланном операторами штаба 17-й армии, оценим ситуацию на фронте 56-й армии, готовящейся к очередному наступлению против 98-й немецкой дивизии на Еникальском полуострове.

4.10. Подготовка к операции, спланированной на 20-е ноября
 Поскольку Керченско-Эльтигенская операция явно не соответствовала фронтовым массштабам, 15 ноября Ставка дала директиву о расформировании Северо-Кавказского фронта с 00:00 часов 20 ноября. На базе управления СКФ и 56-й армии воссоздавалась Отдельная Приморская армия (ОПА, использовалась также аббревиатура ОПАРМ). В нее вошли войска 56-й армии, часть 20-го корпуса 18-й армии (в том числе и группа Гладкова), основная масса частей усиления бывшего фронта. Командующим армией остался генерал армии И.Е. Петров. Ему придавалась 4-я воздушная армия, в оперативном подчинении остались Черноморский флот и Азовская военная флотилия. 18-я армия выводилась в резерв Ставки в район Мелитополя и вскоре вошла в состав 1-го Украинского фронта.
Когда 14 ноября стало понятно, что с ходу вырваться в Крым с Еникальского полуострова не удалось, генерал Петров направил Верховному Главнокомандующему Сталину письмо с оценкой обстановки и планами на будущее. Командующий считал, что на плацдарме у нас были примерно полуторное превосходство в живой силе при равенство с противником в огневых средствах. Он решил до 17 ноября произвести усиление группировки танками, артиллерией, живой силой, накопить боеприпасы, а к 18 ноября — подготовить прорыв немецкой обороны. Одновременно с началом наступления намечалось высадить одну стрелковую дивизию в районе Мама-Русская — Тархан (в тыл 98-й пд со стороны Азовского моря). На участке 18-й армии (Эльтиген) силами Черноморского флота планировалось ликвидировать морскую блокаду, усилить группу Гладкова живой силой и артиллерией, готовить ее к переходу в наступление.
На основном плацдарме находились два стрелковых корпуса (шесть дивизий) с частью штатной артиллерии, без тылов и без транспортных средств, без специальных подразделений, а также 63-я танковая бригада (23 танка) — всего 25 000 человек, 110 орудий (76-мм и 122-мм), 210 минометов (82-мм и 120-мм). На Эльтигенском плацдарме оборону держали около 4000 человек при 6 орудиях и 40 минометах (все цифры — из письма Петрова и не в полной мере соответствовали действительному положению – Б.Н. ).
 Немцы оценивали боевой состав наших войск на основном плацдарме в 8–9 тысяч человек против 2390 своих (данные на 18 ноября). В связи с оценкой соотношения сил очень любопытно взглянуть на страницу Журнала боевых действия 98-й пд за 17 ноября. Там есть жалоба, что 40 % личного состава подразделений тыла используются в сводных группах в бою. В то же время на снабжении у дивизии находятся, включая приданные подразделения, 30 тысяч человек! Речь идет не об армии, где может быть масса тыловых учреждений, и даже не о корпусе, а о дивизии. Понятно, что 98-я дивизия, в силу своего особого положения на Керченском полуострове, кроме своих штатных тыловых подразделений, имела многочисленные части и средства усиления. Есть все основания предположить, что эти 30 тысяч — в основном входили в боевые и вспомогательные части усиления Керченского участка фронта 17-й армии. Можно было бы сделать вид, что мы приняли к сведению «двойной» учет личного состава в частях керченской группировки противника, и отнесли это явление к специфической деятельности органов комплектования войск немецкой военной администрации. Но мы, вдруг(?), вспомнили о том, что при эвакуации частей 17-й армии с Таманского плацдарма среди «эвакуантов» числились более 18 тысяч «хиви». Мы тогда же уточнили происхождение и суть этого термина в лексиконе немецких военных чиновников, и припомнили, что с 10-ю тысячами своих собратьев, уже находившихся в частях и учреждениях Крымского тылового района 17-й армии, они, составят - 28 тысяч человек. Предположим, что личный состав всех этих, недоброй памяти, «ост-батальонов», «тюрк-батальонов» и прочей человеческой «завали», горорившей на языках народов советского союза, но носящей форму нашего врага, распределили так, что 50% оставили в частях обслуживания, а остальные 50% распределили между Керченским и Перекопским участками фронта. Вот и получается, что в районе расположения частей 98-й дивизии вермахта было не менее 8-10 тысяч «хиви», то есть – 8-10 батальонов. Вернитесь к немецким сводкам , донесениям и отчетам, в которых идет речь, то о сбежавших из расположения части группы грузин-легионеров , то о группе «хиви», примкнувшей к партизанам в районе Аджи-Мушкая… Какой части из них доверили оружие, а какая часть продолжала служить конюхами, водовозами, или чистить солдатские «нужники», этого мы никогда не узнаем. Но делать вид, что мы не знакомы с подобной гримасой жестокой и беспощадной войны, не стоит, иначе нам никогда не соотнести числа «штыков» на позициях и числа «лопат» в тылу врага. Не меньший «кадровый» ребус ждет нас при попытке выявления числа и роли многочисленных штрафных рот и батальонов в рядах нашей армии. Но об этом - несколько позже.
 К концу ноября 1943 года произошло перераспределение усилий полков и батальонов противника на Керченском полуострове. 98-я дивизия уже не отвечала непосредственно за Эльтигенский участок, там действовала 6-я румынская кавдивизия. В соотношении сил нужно учесть также численность зенитных частей люфтваффе и подразделений флота, которые действовали против нашего плацдарма на суше (в первую очередь универсальных зенитных батареи).
Как это не дико, но следует признать, что одна усиленная 98-я пд по численности боевого состава и по боевой мощи была вполне сопоставима с нашими двумя корпусами 56-й армии , держащими фронт на плацдарме Еникальского полуострова. Именно поэтому, при всех жалобах на неравенство сил немцы решились на крупную контратаку. Ее ближайшей целью было вернуть три кургана южнее ключевой высоты 133,3 и тем «…улучшить начертание линии фронта».
 Вечером 16 ноября после ударов авиации и 15-минутного мощного артналета подразделения 123-го полка при поддержке штурмовых орудий атаковали три кургана, которые оборонял 2-й батальон 168-го гвардейского полка. Одновременно были атакованы и другие участки. После ожесточенного боя ценой больших потерь немцы захватили курганы. Ночью их удалось оттуда выбить. Утром 17 ноября после мощной 20-минутной артподготовки противник снова атаковал, но в результате трехчасового боя опять был отброшен. Курганы остались за нами. В ходе этого локального, казалось бы, события противник израсходовал рекордное с начала операции количество боеприпасов (215,75 тонны без учета артиллерии румын). Но усиленное применение артиллерии и удары пикировщиков не принесли желанного результата. Немцы потеряли более 300 человек. Похоже, что вражеская пехота, выбитая с курганов, бежала, побросав оружие. По ежедневному донесению квартирмейстера 5-го корпуса за 17 ноября потеряны: 65 пистолетов, 227 винтовок, 52 карабина, в том числе 16 с оптическим прицелом, 22 чешских автомата, 28 ручных и 5 станковых пулеметов, 152 штык-ножа, 4 винтовочных гранатомета «39», 30 винтовочных мортирок, четыре 5-см и один 8-см минометы, три 37-мм и три 47-мм пушки, 8 пулеметных лафетов, 22 сигнальных пистолета, 17 хронометров…». То есть оружия и имущества потеряно заметно больше, чем его находилось в распоряжении немцев, отступивших с этого рубежа. В немецких документах этот прискорбный факт никак не комментируется. Напротив, есть бодрая оценка потерь русских — 1100–1400 человек. В том числе, якобы, удалось насчитать 1100 трупов наших солдат. Между тем безвозвратные потери всего 11-го гвардейского корпуса, на участке которого шел данный бой, за три недели, с начала операции по 25 ноября, составили (помимо 555 утонувших в проливе?!!!){4.39} 1287 убитых и 17 пропавших без вести. По боевым донесениям, потери дивизий корпуса 17 ноября составили 34 убитых и 127 раненых. Наши оценки вражеских потерь, напротив, оказались вполне корректными (по разведсводке 56-й армии — до 400 человек). Захвачены 10 пленных, 3 миномета, 6 пулеметов, 150 винтовок (данные по трофеям, видимо, предварительные, еще неполные).
Из-за шторма 18–19 ноября переправа войск и грузов проходила медленнее, чем планировалось. Из стрелковых соединений к началу наступления удалось переправить только 83-ю отдельную морскую стрелковую бригаду (омсбр). Для дивизий 11-го гвардейского стрелкового корпуса прибыли 990 человек пополнения, в том числе 900 стрелков, автоматчиков и пулеметчиков. Это позволило немного пополнить обескровленные стрелковые роты. 16-й корпус не получил ничего. 2250 человек пополнения для обоих корпусов были высланы, но еще не перебрались через пролив. За счет пополнения, а также сокращения числа стрелковых рот их среднюю укомплектованность удалось немного поднять (с 23 до 27 человек, при штатном составе – 120 человек). В любом случае стрелковая рота оставалась малочисленнее штатного взвода. Вдобавок к этому в двух корпусах осталось 124 стрелковых роты вместо 162 по штату.
Закончилась переправа 63-й танковой бригады, переправились 257-й танковый полк (4 «М-3с», 14 «М-3л», 2 тягача T-III, 24 колесные автомашины) и 1449-й самоходный артполк (10 «CУ-122», 1 «Т-34»). Дивизионная артиллерия 11-го гвардейского корпуса закончила переправу лишь 20 ноября. Артиллерийские части РГК, за исключением 259-го и 260-го минометных полков, оставались на том берегу. Первый из артполков РГК (4-й гв. апап — 18 гаубиц-пушек 152 мм) вместо 18 ноября переправился лишь в ночь на 21-е. Из реактивной артиллерии, кроме переправленного ранее 3-го горного дивизиона, на плацдарме сосредоточились 1-й и 2-й дивизионы 1-й тяжелой гвардейской минометной бригады.
За 15–19 ноября удалось доставить 1167 тонн боеприпасов, но часть из них была израсходована в боях 16–17 ноября. Обеспеченность войск на плацдарме к исходу 19 ноября составила: винтовочные патроны — 0,9 боекомплекта, мины — 1 боекомплект, снаряды — 0,8 боекомплекта, продовольствие — 3,2 суто-дачи, фураж — 1,7 суто-дачи, ГСМ — 1,1 заправки. Большая часть тылов оставалась на таманском берегу, не хватало автомобильного и гужевого транспорта. Поэтому часть боеприпасов по-прежнему переносилась на руках.
Средства ПВО на плацдарме пополнил 210-й гвардейский зенитный полк (гв. азап), имевший 12 37-мм автоматов. Теперь на плацдарме имелись 16 37-мм автоматов (в том числе 4 трофейных), 3 трофейных 20-мм «эрликона» и 82 ДШК. Этого для надежной защиты войск было недостаточно. Зенитная артиллерия среднего калибра оставалась на восточном берегу. Своим огнем зенитные батареи на косе Чушка могли прикрыть только часть плацдарма, в первую очередь пристани. Конечно, имелось большое число истребителей. Но, как показала практика, они не могли предотвратить значительную часть налетов. Кроме того, иногда истребители оставались на раскисших аэродромах, а немецкие бомбардировщики работали в это время с бетонных полос. На Еникальском полуострове разместились 7 постов ВНОС, два из которых имели радиостанции, а остальные — проводную связь.
Разведывательные подразделения и усиленные стрелковые роты перед наступлением практически непрерывно вели боевую разведку. Однако в большинстве случаев они встречались плотным огнем и отходили, не выполнив задания. Поскольку в отражении наших разведок боем участвовали не все огневые точки, система огня противника на переднем крае оказалась разведана недостаточно. Из-за нелетной погоды, установившейся с 17 ноября, 366-й орап смог сделать аэрофотосъемку рубежей обороны только во второй половине дня 19 ноября. Это была ценная информация, но она поступила слишком поздно. В первую очередь это касается немецких батарей в глубине обороны. Артиллерийская инструментальная разведка (АИР), к которой и раньше были претензии, опять сработала неудовлетворительно. К тому же 9 немецких батарей РГК прибыли буквально за считаные часы до наступления и проявили себя только утром 20 ноября.
Авиацию на подавление артиллерии также должным образом не нацелили. Несмотря на то, что командование ОПА четко представляло себе ключевую роль артиллерии в немецкой обороне, задачи штурмовикам были поставлены в самом общем виде, борьба с артиллерией терялась в списке других задач. Впрочем, погода все равно помешала активно использовать авиацию с самого утра. Затем штурмовики действовали довольно интенсивно, но подавить вражескую артиллерию не смогли. Отмечались те же недостатки, что и по итогам наступления 11–14 ноября.
Немцы ждали новое наступление под Керчью и усиленно готовились к его отражению. Как уже отмечалось, 98-я дивизия сдала свой Эльтигенский участок обороны румынам и целиком сосредоточилась на керченском участке фронта. Перебрасывались батареи, строились и совершенствовались линии обороны. Впрочем, к 20 ноября первая линия обороны противника представляла собой лишь несплошную траншею с примкнутыми стрелковыми ячейками. Непосредственно около каждой ячейки — землянка с противоосколочным перекрытием. Стрелковые ячейки на расстоянии 5–7 метров друг от друга. Площадки для ручных пулеметов открытые, через 3–4 стрелковые ячейки. В 30 метрах перед траншеями — проволочное заграждение. Площадки для станковых пулеметов и 50-мм минометов в 15–20 метрах за траншеями.
Однако немцы успели сделать главное — организовать систему огня, пристрелять рубежи и т. п. В итоговой оперсводке штаба ОПА за 1943 год отмечалось: «Основная сила обороны противника заключалась в ее активности, хорошо продуманной системе огня и стойкости немецкой пехоты»(35). Тем не менее, немцы готовились и к неудачному исходу боев под Керчью. Был издан очередной приказ, подробно расписывавший возможный отход на Ак-Монайскую позицию и порядок уничтожения оставляемых объектов.
Соотношение штыков было недостаточным для прорыва обороны — максимум 5 тысяч (3962 человека в стрелковых ротах, включая 83-ю бригаду) у нас против 3,5 тысячи у противника. Артиллерия по числу стволов превосходила немецкую артгруппировку перед основным плацдармом. Но ряд факторов лишал нас этого преимущества. На плацдарме не было артиллерии РГК, а с косы Чушка батареи работали на пределе дальности со всеми вытекающими последствиями для эффективности огня. Часть немецких батарей вообще находилась за пределами дальности нашей тяжелой артиллерии, и оставалось надеяться только на подавление их ударами с воздуха. Ниже мы увидим, что эти надежды не оправдались.
Превосходство в количестве бронетехники было за нами. К утру 20 ноября группировка Приморской армии имела на плацдарме 36 исправных танков (11 «Т-34», 4 «М-3с», 14 «М-3л», 6 «Т-70», 1 «Т-60») и 2 в ремонте («Т-34» и «Т-70»), а также 10 «CУ-122» (все исправны). Противник, не считая 23 легких танков (из них 14 боеготовых) в глубоком тылу, имел только 191-й дшо (16 штурмовых орудий, в том числе 7 боеготовых и 2 условно боеготовых). Но характер местности сильно ограничивал возможности применения танков. Намеченная высадка на азовском берегу из-за нехватки плавсредств и погодных условий была исключена из плана. Армии теперь предстояла лобовая атака немецких позиций.

4.11.Ход операции 20-22 ноября
 Авиационная подготовка началась еще в ночь на 20 ноября, но по своим масштабам она мало отличалась от обычных ночных беспокоящих налетов (61 самолето-вылет «У-2» на бомбардировку одиночно плюс попутно сбросили бомбы ночные разведчики — 2 «Р-5» и 1 «ДБ-3»). В шесть утра началась артподготовка. Немцы оценили ее как достаточно мощную (5–6 тысяч выстрелов). Однако, как уже отмечалось, система огня противника была разведана слабо, и подавить ее не удалось. Штурмовая авиация из-за погодных условий начала работать после 9 часов утра, через два с лишним часа после начала наступления. По этой же причине штурмовики не поставили дымовой завесы, которой планировалось затруднить противнику применение артиллерии.
В 7 часов утра 20 ноября началось наступление. Ближайшей задачей было овладение поселком Булганак, превращенным в опорный пункт. Главный удар наносили восточнее и юго-восточнее поселка 55-я и 2-я гв. сд при поддержке танков и САУ. Поскольку немецкие огневые точки и батареи при артподготовке пострадали слабо, наступавшие сразу же попали под плотный огонь. Пехота медленно и с большими потерями двигалась вперед. Танки не отрывались от нее и вели огонь с коротких остановок. Наша артиллерия, израсходовав на артподготовку большую часть лимита боеприпасов, все остальное время вела слабый огонь. Для подавления оживших огневых точек на переднем крае боеприпасов не хватало. С продвижением войск в глубь обороны начались ставшие привычными проблемы с целеуказанием.
К счастью для нас, участок юго-восточнее Булганака оборонял 3-й батальон 23-го учебно-полевого полка. Командир 98-й дивизии сомневался в боеспособности этого подразделения и несколько дней назад безуспешно просил прислать ему замену. Эти сомнения оправдались в полной мере. При виде надвигающихся советских танков немцы дрогнули и после ранения командира батальона и командиров двух рот бросились бежать по расходящимся направлениям: часть в Булганак, другая — в северо-восточные кварталы Керчи. В тот же день «отличившийся» батальон был расформирован. Соседние подразделения держались стойко, но загнули примыкавшие к участку бежавшего батальона фланги. В линии обороны противника образовалась двухкилометровая брешь. Один из «Т-70» с разандывательными целями ночью дошел до западной окраины Булганака, но без поддержки пехоты вернулся к ручью. Утром следующего дня в том же направлении устремились два взвода боевой разведки 63-й танковой бригады (3 «Т-70») и 257-го танкового полка (3 «М-3л»). «Стюарты» вскоре преодолели балку с ручьем южнее Булганака и двинулись на запад, к Катерлезу. Как и в предыдущих случаях, увлекшийся рейдом по тылам взвод попал под огонь противотанковых орудий с разных направлений. Вернуться смог лишь один «М-3л» — с пробитой башней и убитым командиром взвода. Из трех «Т-70» один подорвался на мине, а остальные были подбиты.
Наша пехота заняла первую линию окопов и дальше не пошла. Лишь небольшие группы из 55-й гвардейской дивизии вслед за танками добрались до южной окраины Булганака. 2-я гвардейская дивизия вместе с 257-м танковым полком к 10 часам перебралась через ручей. Пехота под сильным огнем с трех направлений залегла на западном берегу, и больше ее поднять в атаку не удалось. Просматривается очень низкая организация управления боем.
16-й корпус наступал на северо-восточные кварталы Керчи с задачей сковать силы противника. Один полк 383-й дивизии вышел на западный берег ручья, остальные части продвинулись незначительно. К полудню наступление окончательно выдохлось.
Поддержка с воздуха до полудня ограничилась 30(26) самолетовылетами «Ил-2». В условиях плохой видимости штурмовики наносили разрозненные удары, часто по случайным целям, и существенного влияния на ход боев не оказали. Ударная авиация противника в это время действовала на Сивашском направлении, где погода была лучше.
Тем временем немцы подтянули резервы и подготовили контратаку. Командир 98-й дивизии решил нанести удары по сходящимся направлениям из Керчи и из Булганака при поддержке штурмовых орудий. К полудню погода несколько улучшилась. Над плацдармом появились первые «Хе-111». Около 3 часов дня немцы пошли в контратаку при поддержке штурмовых орудий и ураганного огня артиллерии. Одновременно последовали удары пикирующих бомбардировщиков по залегшей советской пехоте и по позициям нашей артиллерии. Эти налеты причинили заметные потери. Истребители 4-й воздушной армии для прикрытия войск на Еникальском плацдарме и перехвата бомбардировщиков сделали 129(126) самолетовылетов, но помешать противнику бомбить наши войска они во многих случаях не смогли. Например, 8 румынских «Ju-87» без истребительного сопровождения отбомбились по Аджим-Ушкаю и только на обратном пути были атакованы истребителями 42-го гиап и 249-го иап. Три «Ju-87» были подбиты, один из них разбился при посадке.
Этот воздушный бой по реально нанесенным противнику потерям оказался одним из самых удачных за операцию. Но румынские пикировщики вместе с двумя группами немецких «штук» успели сделать свое дело — эффективно поддержали свои контратакующие войска. В отчетных документах ОПА с нескрываемым раздражением отмечено: «Истребительная авиация боевые порядки войск прикрывала слабо, действовала нерешительно. При наличии в воздухе 12–25 истребителей авиация противника бомбила боевые порядки войск безнаказанно, совершив за день до 170 самолето-пролетов бомбардировщиков, нанесла значительные поражения войскам»[1]. Всего наши посты зафиксировали 320 самолето-пролетов — примерно столько же, сколько наша авиация сделала вылетов для содействия наступлению. Помимо поддержки своей контратаки, авиация противника сумела разрушить пристань в бухте Опасной.
С нашей стороны после полудня вылетели лишь две четверки «Ил-2». Одна из них, из состава 765-го шап, нанесла удар по «танкам» и автомашинам в Андреевке. В этой деревне располагался командный пункт 98-й дивизии, и немцы наивно заподозрили нас в попытке нарушить управление боем. Налет не принес успеха. Всего за день из восьми групп и трех пар «Ил-2» одна группа и одна пара отработали по артиллерии, еще одна группа и две пары атаковали батареи наряду с другими целями, остальные 6 групп били по «танкам», пехоте и транспортным средствам. Часть бомб была сброшена из-за облачности с неизвестным результатом. В документах противника, относящихся к событиям 20 ноября, обычные жалобы на нашу штурмовую авиацию отсутствуют.
В четыре часа дня новую атаку на Керчь начали 227-я и 339-я дивизии, однако она быстро захлебнулась и даже не заставила немцев прекратить свою контратаку. Для участия в наступлении начала выдвижение 83-я мсбр. Эта бригада получила 150 автомашин и должна была использоваться в роли подвижного соединения для преследования противника после прорыва обороны. Хотя командующий 56-й армии (с 20 ноября заместитель командующего ОПА) генерал-лейтенант К.С. Мельник клятвенно заверял офицеров Генштаба, что бригада будет использована строго по назначению,- для развития успеха наступления, теперь он собирался бросить ее в бой в качестве обычной пехоты. Впрочем, в тот день до этого не дошло. Несмотря на ожесточенное сопротивление, отмеченное и в немецких документах, наши части между Булганаком и Керчью медленно отходили. К 5 часам дня немцы вернули практически все ранее утраченные позиции. Затем бой затих в связи с полным истощением сторон.
Потери в личном составе оказались почти равными. По донесениям из дивизий, мы потеряли убитыми и ранеными около 500 человек. Немцы насчитали у себя более 400 убитых, раненых и пропавших без вести. Данные обеих сторон не полны, но дают представление о примерном соотношении потерь.
Противник израсходовал рекордное с начала операции количество боеприпасов — 328,25 тонны, без учета зенитной, морской артиллерии и штурмовых орудий. Полных данных по числу снарядов нет, но известно, что только легкие и тяжелые полевые гаубицы сделали 6554 выстрела. Наша артиллерия израсходовала 10 892 снаряда калибром 76-мм и выше. Видимо, при значительно меньшем количестве стволов немцы сделали примерно столько же выстрелов.
Потери бронетехники составили 10 танков (1 «Т-34», 2 «М-3с», 4 «М-3л», 3 «Т-70») безвозвратно. Еще 1 «М-3л» и 1 «СУ-122» были подбиты и эвакуированы. 4-я ВА при поддержке наступления потеряла 4 «ЛаГГ-3». Один «Ил-2» был подбит и сел на вынужденную посадку на плацдарме (позже был отремонтирован).
Немецкие штурмовые орудия, сыгравшие большую роль в отражении наступления, видимо, не понесли потерь. На вечер 20 ноября, как и на вечер предыдущего дня, числилось 7 боеготовых, 2 условно боеготовых и 7 не боеготовых штурмовых орудий, всего — 16. Возможно, одни орудия вышли из ремонта, а другие по боевым или техническим причинам попали на их место, но безвозвратных потерь среди штурмовых орудий не было.
О том, как действовали артиллерия и авиация противника, говорят строчки одного из докладов офицеров Генерального штаба: «Противник располагает мощными артсредствами, удачно расположенными, хорошо ими маневрирует, хорошо обеспечен артвыстрелами. Вопрос взаимодействия авиации, артиллерии и пехоты организован хорошо, что можно было наблюдать во время его контратак»[1].
До двух часов дня 21 ноября наши части приводили себя в порядок и подвозили боеприпасы. Затем вплоть до ночи на 23 ноября было предпринято несколько попыток наступления без танков и со слабой артподдержкой. Как и 20 ноября, наступающие батальоны попадали в зону эффективного артиллерийского огня противника. Штурмовая авиация из-за метеоусловий (по некоторым данным, в первую очередь из-за отсутствия бензина) не сделала в эти дни ни одного вылета. Бомбардировщики противника, напротив, 21 ноября сумели нанести несколько болезненных ударов. Истребители 4-й воздушной армии сделали 94(92) вылета на прикрытие войск и перехват, но, в лучшем случае, лишь затруднили противнику выполнение задач ценой потери 9 истребителей.
За 21–22 ноября наши стрелковые войска потеряли убитыми и ранеными до 600 человек, пехота противника — не более 200.
Итоги боев 20–22 ноября оказались неутешительны. Армия осталась зажатой на небольшом плацдарме. Ресурсы, с трудом доставленные на Еникальский полуостров, быстро истощались. В очередной раз, из-за проблем с переправой не удалось накопить достаточно сил и средств для решительного наступления. Поэтому традиционный недостаток — плохую разведку огневой системы противника — нельзя было компенсировать повышенным расходом боеприпасов. Основные силы артиллерии оставались на восточном берегу пролива и не могли оказать достаточно эффективной поддержки. Условия погоды и недостаток горючего свели авиаподдержку к минимуму. Помимо неподавленной системы огня, свою роль сыграло и неумение организовать эффективное взаимодействие родов войск. ПВО не смогла прикрыть войска на передовой, и они сильно пострадали от авиации противника. Все эти проблемы наложились друг на друга и в итоге привели к неудаче.
При перечислении причин провала нашего наступления, более всего общевойсковые начальники указывают на проблемы с переправкой техники, артиллерии, боеприпасов. Но уже через пару недель после начала операции теже начальники сетуют на перенасыщение плацдарма людьми и техникой, и ведут речь о больших потерях, слабости укрытий и пр. Генерал Гладков в своих воспоминаниях, не выходя за рамки традиционных установок, использовавшихся его бывшими начальниками, приводит эти же весьма неуклюжие обвинения моряков в неспособности организовать и поддерживать снабжение плацдарма, о штормовой погоде, не позволившей наращивать силы на плацдарме…
«…Десанты высадились, но план операции полностью не осуществился. Почему 56-я армия не захватила Керчь и не соединилась в начале ноября с нашим десантом? Одна из причин — недостаток плавсредств для переправы артиллерии и танков. Десантные части имели при себе только 45-мм пушки и 82-мм минометы. Своевременной перевозке артиллерии мешала штормовая погода. Из 30 дней только 5 — 6 были спокойными. Шторм не позволял полностью использовать Азовскую флотилию. Лишь значительно позднее, когда были переправлены артиллерия и танки, армия вышла в район Капканы, Колонка и ворвалась на восточную окраину Керчи. Дальше продвинуться не смогли. Немцы перебросили на полуостров пять своих дивизий: 73, 130, 11, 98-ю, так называемую учебную дивизию и во втором эшелоне держали две дивизии румын (3-ю и 6-ю). Они опирались на мощные оборонительные сооружения, располагали достаточным количеством артиллерии, а узкий фронт позволял противнику маневрировать огнем и наносить массированные огневые удары по любому участку нашего фронта. Кроме того, Гитлер все время пополнял войска в Крыму.
После разгрома врага на Керченском полуострове в немецких штабных документах был обнаружен разосланный по частям 17-й немецкой армии информационный бюллетень «О советско-русском десанте в районе Эльтигена 1 ноября — 10 декабря 1943 г.»(38). В нем есть интересные признания.
Выводы офицеров штаба: «Эльтигенская операция была подготовлена хорошо, и она могла быть проведена в соответствии с разработанным планом, хорошо продуманным во всех деталях, но отсутствие взаимодействия между сухопутными и морскими силами парализовало успех…».
При всем уважении к боевым заслугам и роли генерала Гладкова в боях на Эльтигене и в последующем - под Севастополем, следует обратить внимание на некоторые «неточности» в перечислении им сил и средств, привлекаемых командующим 17-й армии к боям на Керченском полуострове в ноябре 1943 года. Так, уважаемый генерал пишет: «… Немцы перебросили на полуостров пять своих дивизий: 73, 130, 11, 98-ю, так называемую учебную дивизию и во втором эшелоне держали две дивизии румын (3-ю и 6-ю)…». Гладков перечисляет дивизии, входившие в 17-ю армию в Крыму (кстати, забывая о 50-й дивизии), и пытается нас убедить в том, что все эти дивизии «…немцы перебросили» на Керченский поолуостров?!!! У нас же есть убедительные данные о том, что основу Керченской группировки составляла 98-я дивизия Вермахта. Если принимать в серьез такие «воспоминания» то будет сложно составить реальное представление о соотношении сил и о ходе боевых действий на Керченском полуострове.
 Да, действительно , в процессе подготовки и в ходе десантных операций, при последующих дейсвиях армии и флота по организации переправы войск и снабжения группировок на плацдармах, существовали отдельные разногласия между сухопутным и морским командованием, но они происходили, прежде всего, потому, что армейские военачальники тупо и упрямо не желали вникать в технические и организационные проблемы морской части операции, не желали признать того, что преодоление водной преграды в 4 километра должно было стать проблемой не моряков а саперов, понтанеров и военных инженеров, как это было накануне описываемых событий при форсировании Днепра, как это было при отстуалении с Тамани 17-й армии вермахта. Эти военачальники даже слушать не хотели о том, что, не далее как в сентябре-октябре группировка 17-й армии вермахта со всеми приданными ей частями усиления и громадными тылами успешно переправилась через тот же Керченский пролив по понтонному мосту, сооруженному и обслуживываему армейским саперно-понтонным полком.
Пользуясь, как ему казалось, неограниченным кредитом доверия у Верховного Главнокомандующего генерал Петров изложил в письме к Сталину Основное содержание своего «очередного» плана операции:
«…Полагаю — операцию по Крыму следует планировать как единую, слагающуюся из усилий части войск 4 УФ и ОПА, учитывая при этом, что узкий фронт позволяет врагу иметь большую плотность обороны, следовательно, и сила удара наших войск должна быть рассчитана на это… Прошу утвердить следующее решение: Частям, находящимся на Керченском направлении, до окончания сосредоточения… наступательных действий не производить; по-прежнему удерживать за собой участок в районе Эльтиген. Наступление предпринять после того, когда на Крымском берегу будут дополнительно сосредоточены средства усиления и войска, обеспечено тройное превосходство в артиллерии и двойное в живой силе и танках. Срок 10–12 дней… Необходимо иметь господство в воздухе. По числу действующих боевых самолетов 4 воздушная армия имеет достаточно сил. Необходимо только обеспечить единовременным отпуском авиагорючего, хотя бы в пределах той нормы, что дана была в ноябре».
Многократно используя в своих публикациях выдержки из письма генерала армии И.Е. Петрова И. В. Сталину, исследователи не указывают основную причину этого послания. В Ставке готовилось Постановление о расформировании Северо-Кавказского фронта и воссоздании на его основе Отдельной Приморской армии. Процесс этот кроме чисто организационной составляющей носил еще и скандальный характер, связанный со снятием с должности и отдачей под суд бывшего начальника штаба фронта генерал-лейтенанта Ласкина. Сейчас мы об этом эпизоде упоминаем всвязи с тем, что в ходе реорганизации наших военных структур, действовавших на Северном Кавказе, Ставка потребовала от генерала Петрова отчета о боевых действиях фронта в течение последних двух месяцев и планов на ближайший месяц. Первая часть, отчетная, в силу своего «специфического» содержания, так и не была рассекречена, а вторая – программная, неоднократно публиковалась, без указания повода послания «опального» генерала Верховному Главнокомандующему.
 Судя по анализу военной переписки И.В. Сталина с командующими фронтами и отдельными армиями, ответа на свое письмо-доклад генерал Петров не получил. Обеспечить же совместное наступление Приморской армии и 4-го Украинского фронта в Крыму Ставка на тот момент не могла, так как армии фронта в этот период вели тяжелые и безуспешные бои за Никопольский плацдарм. По анпализу обстановки на южном фланге советско-германского фронта о наступлении на севере Крыма в в конце ноября - начале декабря 1943 года и речи не было. Сталин был мудрый и по- своему справедливый вождь, оставляя на северо-кавказском «хозяйстве» генерала Петрова, он давал ему понять, что кто «…заварил кровавую кашу», тому ее и «расхлебывать». Отдельной Приморской армии предстояло, действуя в одиночку с Еникальского плацдарма, «прогрызать» немецкую оборону, без реальной перспективы на развитие успеха в Крыму. Генерал Иван Ефимович Петров был опытный военачальник и умный человек, он прекрасно понимал всю неопределенность, зыбкость и «гиблость» своего служебного положения.

4.12. Обстановка на плацдарме под Эльтигеном
 Прежде чем перейти к развязке эльтигенской трагедии коротко остановимся на периоде почти месячного затишья. Начиная с 9 ноября, снабжение плацдарма поддерживалось с большим трудом и с большими потерями. Вскоре дневной рацион дошел до 100 граммов сухарей (в отдельные дни — до 200), полбанки консервов и кружки кипятка. Были проблемы с пресной водой, приходилось собирать дождевую воду. Не было теплого обмундирования, а дни становились все холоднее.
Но проблемы носили не только материальный характер. Горячка первых дней, когда велись ожесточенные бои, прошла. Наступили изнурительные голодные будни. Люди вели ночной образ жизни, так как днем позиции на плацдарме просматривались и простреливались противником. Бойцам было известно, что 18-я армия переведена на Украину, основные силы Приморской армии завязли под Керчью. Командование армии периодически напоминало о себе, присылая выписки из приказов о награждениии отличившихся и о наказаниии провинившихся, а такие тоже были. Изголодавшиеся и одичавшие штрафники, ползая под пулями и минами, периодически «патрошили» контейнеры с продовольствием, упавшие на нейтральной полосе. Командование дивизии рассматривало такое «явление» как тягчайшее воинское преступление и частенько расстеливало «добытчиков». Частые ночные обстрелы с моря напоминали, что блокада крепка. Враг с помощью громкоговорителей и листовок постоянно пытался подорвать боевой дух, убедить воинов в том, что десант брошен и списан со счетов.
В общем, перспективы для десантников просматривались мрачные: либо пуля врага, либо смерть от истощения, либо плен. На плацдарме скопилось большое число раненых и больных , смертность среди которых превышала все допустимые пределы. Командование пыталось подбодрить людей. И боевой дух большинства десантников в течение долгих недель блокады оставался на хорошем уровне. В ночь на 18 ноября на плацдарме получили радиограмму с Указом Президиума Верховного Совета СССР о награждении участников Эльтигенского десанта. 34 человека, включая самого Гладкова, получили звание Героев Советского Союза. Многие были награждены орденами и медалями. Получение заслуженных наград, конечно же, подняло настроение десантников. В этот день выдали по 300 граммов сухарей — немалый подарок для голодных людей. Как всегда, большую роль играло получение почты от родных — ее сбрасывали по ночам с самолетов. Сам факт того, что десантников в таких сложных условиях снабжают по воздуху, что о них не забыли, поддерживал дух бойцов. Девушки-летчицы 46-го гвардейского ночного полка, сбрасывая с «У-2» мешки с боеприпасами и продуктами, иногда выкрикивали что-нибудь ободряющее. Во многих воспоминаниях десантников можно прочитать об этом самые теплые слова. Любопытно, насколько избирательна человеческая память. Женский полк участвовал в снабжении Эльтигена всего три ночи (4–6 декабря), а основную нагрузку ночью нес 889-й мужской полк. Но запомнились именно девушки.
Конечно, поддержание дисциплины на плацдарме иногда требовало и крутых мер. В мемуарах Гладкова есть упоминание о расстреле двух человек. Они растаскивали продукты, сброшенные самолетами, и при задержании схватились за автоматы. Полностью прекратить сокрытие части сброшенных продуктов не удавалось. Особенно это касалось передовой, где за мешками иногда приходилось пробираться почти к вражеским окопам и легко было оправдать себя тем, что это «законная добыча». Очевидно, в аналогичных ситуациях эта проблема возникала неизбежно. Можно вспомнить, например, что творилось с расхищением сброшенного продовольствия немцами в Сталинградском котле. Тем не менее, на Эльтигенском плацдарме удалось удержать ситуацию под контролем. Был создан небольшой запас продовольствия, который использовался в нелетные дни.
Как комплимент десантникам звучат слова разведсводки штаба 5-го немецкого корпуса, относящиеся к оценке боевого духа десантников:
«Стойкость командиров всех степеней и поведение в бою рядовых даже в очень трудном для них положении значительно выросли. Наша пропаганда, даже в период критического положения, плохого снабжения, совершенно на них не действовала. Большевистская идеология является их убеждениями и укрепляется дальше, особенно после больших успехов, достигнутых Красной Армией в этом году. Только в последние часы сопротивления наша пропаганда могла как-то воздействовать на их психологическое состояние».[45]

4.13 Подготовка Приморской армии к очередному наступлению. Подготовка к отражению удара и борьба с блокадой плацдарма Четвертое декабря, основные события дня
 Приморская армия после неудачного наступления 20–22 ноября начала подготовку очередного удара. Часть дивизий была выведена во второй эшелон для отдыха. 26 ноября 83-я омсбр вошла в состав 11-го гвардейского стрелкового корпуса, а 89-я сд — в 16-й корпус. 28 ноября последовал приказ о новом наступлении, готовность — к исходу 2 декабря. Была поставлена задача - довести неснижаемый запас войскам на плацдарме до следующих размеров: боеприпасы — 3 боекомплекта, продовольствие — 10 сутодач, ГСМ — 3 заправки. К сожалению, этого добиться не удалось. Обеспеченность корпусов к 4 декабря приведена в таблице.

Патроны, б/к
Мины, б/к
Снаряды, б/к
Продовольствие, с/д
ГСМ, заправки
11 ГВ. CK
1,6
1,1
1,2
2,9
0,3
16 CK
1,2
1,3
1,1
3,3
0,3

Обеспеченность артиллерии РГК боеприпасами была, видимо, получше (до 2 боекомплектов), но также далека от запланированной. Помимо обычных проблем с переправой, сказалась и реорганизация тылов в связи с расформированием фронта и формированием структур Отдельной Приморской армии. Тыловиков захлестнула волна бумажной работы, возникла неизбежная в таких случаях неразбериха.
За период между наступлениями были переправлены через пролив 89-я стрелковая дивизия и 244-й танковый полк, к исходу суток 3 декабря закончил переправу 85-й танковый полк, начали поштучно переправляться танки KB, предназначенные 63-й танковой бригаде. В то же время личный состав 257-го танкового полка сдал матчасть 244-му полку и временно отбыл с плацдарма. Заметным моментом была переправа на плацдарм артчастей РГК. Усилилась и ПВО плацдарма — переправились два зенитных полка и два отдельных зенитных дивизиона.
Не удалось укомплектовать, как хотелось бы, стрелковые роты. За исключением рот 383-й сд и 55-й гв. сд, подразделения почти не получили пополнений. В 339-й и 227-й дивизиях роты состояли в среднем из 20–25 человек, причем каждый полк состоял из двух батальонов, по две роты в каждом. В 11-м корпусе из положенных по штату 81 стрелковых рот имелось 65. В общем, армия была готова к наступлению далеко не полностью. Но требования командования оказать помощь Эльтигену заставляли торопиться с подготовкой.
Выбор у Приморской армии был небогат. Наступать можно было только в лоб на качественно подготовленные позиции противника. Осталось лишь назначить участки прорыва на короткой линии фронта. По новому плану, главный удар наносился через Булганак на гору Куликова и дальше на запад, одновременно 16-й корпус частью сил должен был овладеть Керчью. В дальнейшем главные силы должны были наступать на Багерово, а часть сил — через Александровку и Камыш-Бурун на соединение с многострадальной Эльтигенской группой.
По оценке штаба ОПА, на направлении главного удара удалось достичь почти трехкратного перевеса сил и средств. При этом на остальных участках фронта силы сторон были примерно равны. Успеха планировалось достичь благодаря высокой плотности боевых порядков (пять дивизий на 7,8 км фронта наступления) и артиллерии (387 орудий без 45-мм, с учетом 120-мм и 107-мм минометов — 556 стволов, с учетом еще и 82-мм минометов — 694 ствола, что давало плотность на 1 км фронта, соответственно, 49, 71 и 89 стволов). На направлении главного удара (фронт 2,6 км) сосредоточились 306 орудий и минометов (117 стволов на километр). С учетом залпов PC гвардейских минометных частей внакладку к артогню планировалось добиться плотности огневого подавления не менее 150–180 снарядов на гектар.
Поскольку провал предыдущих наступлений на ту же укрепленную линию во многом определялся неудачными действиями нашей артиллерии, Петров уделил ее подготовке особое внимание. Сохранился текст его записки, адресованной командующему артиллерией ОПА генерал-лейтенанту Дмитриеву. В ней командарм вежливо, но настойчиво требовал по-настоящему подготовить артиллерию к новому наступлению — добиться взаимодействия с пехотными командирами, составить возможно полную схему целей, заблаговременно пристрелять их и т. п. Увы, как мы увидим ниже, действия артиллерии в декабре мало отличались от ноябрьских.
В очередной раз оказалась малоэффективной «…непрерывная разведка всеми средствами». Например, не было данных о силе и составе войск противника перед фронтом 16-го корпуса, о количестве и местонахождении артиллерийских и минометных батарей. Как и раньше, особенно плохо была разведана система огня.
Для поддержки с воздуха привлекались 230-я и 214-я шад, а также полки 132-й нбад, летавшие на «бостонах». Впервые с начала операции ударная авиация (в первую очередь 230-я шад) нацеливалась, в основном, на подавление артиллерии во время атаки. К сожалению, эти планы остались по большей части на бумаге. 4 декабря, в сязи с изменением обстановки, основные силы авиации были брошены на поддержку Эльтигенского плацдарма. Лишь несколько групп 230-й дивизии до полудня наносили эпизодические удары под Керчью.
Штаб немецкого 5-го корпуса имел информацию о подготовке нашего наступления — скрыть это было практически невозможно. Генерал Альмендингер считал, что после начала наступления на Эльтиген наши войска на Еникальском плацдарме в любом случае нанесут удар, чтобы облегчить положение группы Гладкова. Командующий 5-м корпусом решил пойти на риск ради максимальной концентрации сил против Эльтигена. 98-я дивизия, державшая фронт у Керчи, временно оставалась без части артиллерии РГК, без авиационной поддержки и без штурмовых орудий.
Приближалось 4 декабря — день, когда почти одновременно началось наступление противника на Эльтиген и наше наступление под Керчью. Каково же было соотношение сил на Керченском полуострове к этому моменту?
К исходу 3 декабря Приморская армия имела на Еникальском полуострове 46 731 человека, на Эльтигенском плацдарме находились 3958 человек в строю и 700 раненых. 5-й немецкий армейский корпус имел на довольствии 62 997 человек, в том числе 98-я пд с приданными частями — 26 000, 6-я румынская кд с приданными частями, которая должна была атаковать Эльтиген, — 9700 человек.
Под Керчью соотношение сил было в нашу пользу, но отнюдь не подавляющее. Если по общей численности оно составляло примерно 1:1,8, то по числу «штыков» оно вряд ли соответствовало соотношению 1:1,5 (к сожалению, полных данных на 4 декабря нет). С учетом того, что предстояло наступать на хорошо подготовленные эшелонированные позиции, этого было совершенно недостаточно. Отчасти ситуация смягчалась безусловным превосходством в бронетехнике. Но пересеченная местность не благоприятствовала ее применению.
К исходу 3 декабря на Керченском полуострове находились:

KB
Т-34
Т-70
М-3с
М-3л
МК-3
Су-122
Всего
63 тбр
5
12
3




20
85 тп

32





32
244 тп



10
17
7

34
1449 сап

1




10
11
Всего
5
45
3
10
17
7
10
97

5-й армейский корпус имел:

Боеготовые
Небоеготовые
Итого
191 дшо — Stug III
20
2
22
51, 52 тр (р.) — легкие танки 38(t)
8

8
223 тр — легкие танки Рено R35
6
9
15
 Таблица 4.2
К тому же штурмовые орудия Stag III в первый день в полном составе действовали против Эльтигена, а легкие танки противник использовать против Приморской армии вообще не стал.
По числу стволов артиллерии Приморская армия заметно превосходила противника, но по неоднократно названным ранее причинам реализовать это превосходство не получалось.
Истребительная авиация противника в этот период, в основном, пыталась препятствовать снабжению Эльтигена по воздуху. С этой же целью к плацдарму перебросили дополнительную зенитную артиллерию. Бомбардировщики пытались наносить удары по переправе и по пристаням на Еникальском полуострове, чтобы замедлить сосредоточение новых сил и затруднить снабжение; частью сил бомбили сосредоточение войск на основном плацдарме. Артиллерия противника вела методический огонь, рассчитанный на изнурение десантников.
Наша ударная авиация сосредоточилась на снабжении Эльтигенского десанта и на ударах по плавсредствам. Истребители активно противодействовали авиации противника над обоими плацдармами. Проходили многочисленные воздушные бои.
 Подготовка к отражению удара и борьба с блокадой плацдарма
 Советской стороне о планах противника по ликвидации плацдарма впервые стало известно 28 ноября. Накануне ночью эльтигенские разведчики взяли двух «языков» из 14-го румынского пулеметного батальона. На допросе они показали, что ожидается подход свежих сил, и в ближайшее время будет наступление. 30 ноября те же данные были получены от немецких пленных с двух БДБ, севших на мель у косы Тузла. Впрочем, точная дата планируемого наступления оставалась неизвестной. Лишь 3 декабря Гладков сообщил Петрову о том, что наступление ожидается на следующий день.
2 декабря генерал Петров передал радиограммой обращение к десантникам. В нем сообщалось о грядущем наступлении противника. Кроме того, командарм обещал помощь и требовал стойкости. Обращение было зачитано во всех подразделениях. Конечно, Петров понимал, что успешно снабжать Эльтиген не было возможности. В то же время оставалась надежда, что десантники при поддержке артиллерии и авиации выдержат первые удары, а тем временем основные силы армии вырвутся с Еникальского пятачка на оперативный простор. Тогда немцам станет не до Эльтигена.
Для объективной оценки боевых возможностей нашей авиации в процессе Керченско-Эльтигенской операции помогает карта-схема, приведенная Андреем Кузнецовым[30].

Впрочем, сомнения в благополучном исходе планируемого наступления были, поэтому 3 декабря генерал Петров послал полковнику Гладкову довольно пессимистическую радиограмму: «…Рекомендую вам собрать военный совет, где решить, куда вам пробиваться. Помочь вам живой силой не могу. Артиллерия и авиация будут действовать по вашему указанию. Рекомендую маршрут через Камыш-Бурун, Горком на мыс Ак-Бурун»(40). Гладков не показал радиограммы даже ближайшим помощникам, чтобы не подрывать боевой дух, и строго предупредил принимавшего радиограмму офицера о молчании. Перед комдивом встала тяжелая проблема: как быть в случае прорыва с многочисленными ранеными? На их эвакуацию надежды не оставалось. С учетом проблемы с ранеными, Гладков в очередной своей радиограмме ответил, что не может согласиться на прорыв. Однако завершил ответ словами: «Посмотрим, что покажет первый день боя».
Поскольку Василий Федорович Гладков стал главным героем описываемых событий, уместно привести его характеристику из мемуаров бывшего начальника штаба СКФ генерал-лейтенанта И.А. Ласкина.
«Это был человек кремнисто-твердый, храбрый, по-солдатски прямолинейный, искренний, внутренне очень собранный. Он обладал железной волей и не боялся идти на риск, на смелые и дерзкие решения, принимая на себя всю ответственность за их последствия. А огромный боевой опыт выработал в нем самообладание, отвагу, решительность, развил умение разгадывать замыслы противника. Василий Федорович обладал и еще одним драгоценным качеством — исключительным спокойствием даже в самых критических ситуациях боя, что благотворно сказывалось на всех его подчиненных, командирах и рядовых»(41). Десять лет пребывания в лагерях давали Ласкину право объективно судить о людях, даже о тех, кто стал невольной жертвой его ошибок как начальника штаба фронта.
В мемуарной литературе хвалебные характеристики — не редкость. Но в данном случае Ласкин не погрешил против истины. В немецких документах также отмечены командирские качества и железная воля Гладкова. В обзоре обороны Крыма, который написал в лагере в Воркуте бывший командующий 17-й армией Енеке, командир десанта в Эльтигене — единственный русский, о котором генерал отозвался хорошо: «Тот могущий служить примером храбрости и энергии русский командир был… действительным героем Эльтигена»(42). С уважением о нем отзывается в своих мемуарах командир 98-й немецкой дивизии М. Гарайс. Того же мнения придерживался и предатель-перебежчик Андреев (см. выше). По его описанию, Гладков выглядел истощенным, однако оставался энергичным командиром. Перебежчик не сомневался, что комдив (якобы бывший царский офицер) в самой тяжелой ситуации не потеряет контроля над войсками, — и оказался прав. Кстати, усталый или изможденный вид Гладкова отмечали на допросах многие пленные. Видимо, держать ситуацию в руках было тяжело даже такому волевому человеку. Показательно, что среди немалого числа сохранившихся в делах 5-го корпуса текстов допросов пленных эльтигенцев нет ни одного плохого отзыва о комдиве.
 Пока же в проливе все шло своим чередом. К вечеру 29 ноября погода улучшилась, но доставлять грузы на плацдарм было совершенно некому и ,по сути,- неначем. Впрочем, в 21:55 все равно было получено штормовое предупреждение. При попытке снять выброшенный на берег бот «ПВО-13» катер «КМ-0164» выбросило на отмель. Его пришлось притопить, чтобы волнами не разбило корпус.
На ночь с 29 на 30 ноября вышли в дозоры из Камыш-Буруна 8 барж — 4 блокировали Эльтиген, а по паре находились перед Керченской и Камыш-Бурунской бухтами. Выведенные из строя «F135» и «F521» вечером, наконец, ушли в Феодосию. Им на смену из Феодосии вышли «F341» и «F574». Ночью они должны были находиться в дозоре южнее Эльтигена, а к утру прибыть в Камыш-Бурун.
Большая часть ночи прошла рутинно. В 05:40 группа Бастианса начала обстрел Эльтигена. Выпустив по 20 75-мм снарядов, баржи направились в Камыш-Бурун. Но вскоре события приняли для немецких моряков драматический характер. В 05:50 пришло сообщение от «F574», на которой находился командир «южной» группы барж Хольцберг: баржа села на мель у Эльтигена. Через 10 минут аналогичное сообщение было получено и от второй баржи той же группы, «F341». Через 20 минут группа Арнольда («F369» и «F304», выделенные в Камыш-Бурунский дозор), входившая в порт, получила приказ немедленно идти на помощь. Группа Бастианса («F559», «F573», «F333», «F340») должна была при необходимости поддержать группу Арнольда артогнем.
К 06:29 обе группы прошли на юг мимо Эльтигена до мыса Чонгелек, но барж не обнаружили. Командиры групп в замешательстве запросили дальнейших указаний. Группа Бастианса подверглась атаке с воздуха, на «F573» два человека получили легкие ранения. Тем временем рассвело и в 06:30 огонь по баржам, в том числе и сидевшим на мели, открыли 76-мм пушки 1174-го иптап с косы Тузла. Затем к обстрелу подключились батареи «БС-640», «БС-663» и «БП-740». За день они сделали двести 100-мм и пятьдесят 122-мм выстрелов. {4.40}
В семь утра с «F574» было получено второе сообщение — теперь Хольцберг считал, что он находится в районе пункта №7 «красного» фарватера, то есть у южной части Камыш-Бурунской косы. Через 23 минуты он уточнил: баржа находится в районе пункта №9. На этот раз Хольцберг не ошибся. Действительно, обе БДБ сидели на мели, представлявшей собой уходящее на северо-запад продолжение косы Тузла. Очевидно, Хольцберг не учел сноса из-за сильного ветра, поэтому считал себя юго-западнее своего действительного места, в темноте он «проскочил» Камыш-Бурун и посадил баржи на мель.
В половине восьмого видимость улучшилась, но немцы продолжали масштабную спасательную операцию. Командир 613-го дивизиона береговой артиллерии получил приказ вести контрбатарейную борьбу, у 1-го авиакорпуса запросили истребительное прикрытие. Вскоре над проливом появились «Me-109».
Около 8 часов утра Бастианс на «F559» и «F333» подошел в район аварии барж и убедился, что подойти к ним ближе 800 метров невозможно. Сильный ветер согнал воду с этих и без того неглубоких мест. Да и оставаться под огнем наших батарей было опасно. Из штаба Адмирала Черного моря поступил приказ взорвать баржи, а личному составу эвакуироваться на лодках. Группа Бастианса отошла ко входу в Керченскую бухту. Именно туда сильный южный ветер (4–5 баллов) должен был снести лодки с экипажами аварийных барж.
Но Хольцберг не выполнил приказа об оставлении барж. Возможно, к этому времени он уже погиб. Бастианс, не дождавшись лодок с экипажами аварийных барж, ушел в Камыш-Бурун. Через некоторое время экипажи обреченных БДБ осознали, что оставаться под обстрелом страшнее, чем пересечь пролив при 4-балльном волнении. В 09:10 три резиновые лодки (примерно по 6 человек) и шлюпка-двойка (3 человека) отошли от барж.
Тем временем Бастианс, Грэберт и еще 2 человека вызвались подойти к баржам на штурмботе. Малоразмерный и мелкосидящий катер под огнем батарей сумел подойти к «F341». Однако к этому времени личный состав гибнущих барж окончательно утратил самообладание. Когда штурмбот в 10:50 приблизился к борту одной из БДБ, на него одновременно бросился весь экипаж. Штурмбот перевернулся, погибли все четыре спасателя и неизвестное число спасаемых.
В 10:52 из Камыш-Буруна на «F333» вышел Бендер под прикрытием истребителей, чтобы перехватить дрейфующие в Керченскую бухту лодки. 1-я, 2-я, 3-я и 9-я батареи 613-го дивизиона и армейские батареи вели контрбатарейную борьбу. К полудню снаряды у немцев заканчивались, поэтому для подавления нашей артиллерии была запрошена (но не получена) помощь авиации.
Эффективный огонь наших батарей к 12:20 вынудил «F333» вернуться в Камыш-Бурун. В 12:27 последовал приказ адмирала - немедленно выйти снова. «F333» и «F340» направились в направлении Керченской бухты, но наши батареи загнали их обратно. Около двух часов дня резиновые лодки с членами экипажей севших на мель БДБ, наконец, достигли северного берега Керченской бухты.
Как минимум одна из них перевернулась, часть людей погибла. В расположение наших войск выплыли и попали в плен 8 человек (5 у Колонки и 3 у Еникале). Повезло только шлюпке-двойке, которая дошла до Керченского порта. Спаслись 3 человека, в том числе командир «F341». В 14:10 был отдан приказ прекратить спасательную операцию.[91]
«F574» и «F341» сели на мель в таком месте, что обе стороны не могли к ним добраться, но каждая сторона подозревала, что это может сделать противник. Поэтому и наши батареи их расстреливали, и немецкий 613-й дивизион в пять вечера получил приказ уничтожить баржи. Однако, с батареи 4./613 после открытия огня увидели трех человек, подающих сигналы. Немедленно была выслана шлюпка-двойка с «F472», на которой пошли три человека с пулеметом и сигнальным пистолетом. Не дождавшись спасателей, три моряка с обреченной баржи «F341», наконец решились уйти на двойке. К семи часам вечера они вышли на берег у мыса Ак-Бурну и сообщили, что больше никого на месте аварии не осталось. А шлюпка со спасателями бесследно исчезла. Немцы подозревали, что их взяли в плен русские, добравшиеся до барж вброд с косы Тузла. В действительности наша разведгруппа смогла попасть на баржи только через двое суток (см. ниже).
Вся эта драма со спасением команд «F574» и «F341» протекала на фоне налетов нашей авиации на Камыш-Бурун. 230-я шад весь день работала по войскам противника в районе Эльтигена, 214-я шад снабжала Эльтиген (фактически только 622-й шап сбросил 5,2 тонны грузов), а борьба с противником в Камыш-Буруне легла на плечи 11-й штурмовой дивизии. 47-й полк произвел три налета, 8-й гшап — один. Учитывая опыт 28 ноября, 47-й шап в каждой группе выделял по 1–2 штурмовика на подавление зенитной артиллерии. Всего отработали 24 (23) «Ил-2», из них 4 по вражеской ПВО. Впервые с начала операции часть Илов несла бомбы ФАБ-250. Все 4 группы встретил сильный зенитный огонь. В результате два штурмовика были потеряны (включая один, подбитый и севший на плацдарме), один подбит и сел вне аэродрома, еще один вышел из строя на 12 часов.
БДБ «F306» получила 2 прямых попадания бомбами и затонула{4.41}. Кроме того, серьезные повреждения получила «F304». К вечеру на ней ввели в строй рулевое устройство и временно заделали пробоины. Баржа даже пошла в дозор, но тут же вернулась из-за сильной течи. В этот день Бринкман решил в случае дальнейших потерь перебрасывать в пролив часть БДБ из западной части Черного моря в ущерб снабжению Крыма. Все было нацелено на поддержание блокады в те несколько дней, что оставались до наступления на Эльтиген.
Вечером 30 ноября контр-адмирал Холостяков выслал для осмотра севших на мель барж «АКА-96» и «АКА-106» под командованием капитан-лейтенанта Пилипенко. В 18:50 Пилипенко обнаружил три БДБ, которые по его предположению охраняли сидевшие на мели баржи. В результате залпа реактивными снарядами с «АКА-96» одна из барж загорелась и потом после серии взрывов затонула. Если «АКА-96» действительно имел попадания, то это была одна из барж на мели. Немецкие дозоры не пострадали и атаки артиллерийских катеров не зафиксировали. По брошенным баржам ночью вела огонь немецкая артиллерия, так что пожар на одной из них, скорее всего, был вызван артогнем.
По-прежнему силами флота обеспечивать Эльтиген не было реальной возможности. Шесть оставшихся в строю в Камыш-Буруне БДБ плотно блокировали плацдарм и под утро традиционно обстреляли его.
1 декабря командующий Черноморским флотом во исполнение боевого распоряжения Военного совета Отдельной Приморской армии приказал:
«1) Командиру 1-й бригады торпедных катеров: а) начиная с 1 декабря систематическими ударами торпедных катеров по десантным баржам противника, блокирующим Эльтиген, обеспечить свободное плавание наших плавучих средств на коммуникации Кротков — Эльтиген; б) для проведения этих боевых действий, кроме торпедных катеров 1-й бригады, придаются все находящиеся в строю торпедные катера 2-й Новороссийской бригады торпедных катеров.
2) Командиру высадки 3-й десантной группы: а) одновременно с действиями 1-й бригады торпедных катеров организовать доставку эльтигенской группе не менее 100 т боезапаса; б) все находящиеся в строю торпедные катера и торпедные катера с реактивным вооружением передать в оперативное подчинение командира 1-й бригады торпедных катеров; в) продолжать постановку мин «Р-1» на путях движения быстроходных десантных барж противника в проливе; г) артиллерии береговой обороны Керченской военно-морской базы и приданной артиллерии Отдельной Приморской армии вести огонь по быстроходным десантным баржам противника.
3) Командующему военно-воздушными силами флота: а) в течение 1 декабря всеми наличными силами нанести удар по быстроходным десантным баржам противника в Камыш-Буруне; б) в дальнейшем последовательными ударами не допустить базирования быстроходных десантных барж и катеров противника в Камыш-Буруне»{4.42}.
Читая строки этого приказа, невольно делается стыдно за командование флотом, за штаб, оператиный отдел которого «разрабатывал» подобные операции, за командующего подписывавшего такие приказы. В первом пункте приказа шла речь о группировке, включавшей катера 2-х бригад…
Представим себе положение командира 1-й бригады торпедных катеров. На тот момент в распоряжении комбрига имелись девять торпедных катеров.
 К утру 1 декабря в Геленджике сосредоточились 6 катеров 1-й бригады («ТКА-13», «ТКА-33», «ТКА-43», «ТКА-53», «ТКА-83», «ТКА-22»), введенные в строй в южных базах. Они имели по одной торпеде(проблема с наличием боеготовых торпед для кораблей и авиации оставалась актуальной до конца боевых действий на Черном море – Б.Н.). С 23-го ноября в Геленджике также находились «ТКА-41», «ТКА-51», «ТКА-81», но они, в соответствии с особым приказом командующего флотом готовились «…к обеспечению атаки радиоуправляемым «ТКА-41» по Камыш-Буруну и пока для действий в проливе не предназначались» (очередная авантюра командования, идущего на поводу у конструкторов морского оружия, не всегда представлявших «местные» условия и общую обстановку на театре ВД. На Азовском море к этому времени ни одного торпедного катера в строю не осталось. Три катера («ТКА-105», «АКА-96», «АКА-106») находились в Тамани, они должны были войти в подчинение командира 1-й бригады капитана 2-го ранга Филиппова.
Итого,- шесть катеров 1-й бригады плюс три катера 2-й бригады. Это даже не дивизион, это только три «звена» катеров. Это были катера разных типов из разных соединений, с командами, не имевшими практики совместных атак. У командиров не было навыков так называемой «сплаванности», что для успешных торпедных атак являлось первым условием. Двигатели катеров давно выработали моторесурс, корпуса их были латаны-перелатаны силами личного состава. Большая часть катеров имели «паспортную» мореходность в 3 балла, и ограниченный радиус действия. Кроме 2-х торпед вооружение катера составлял пулемет ДШК. Два катера из девяти («АКА-96» и «АКА-106» имели направляющие для стрельбы реактивными снарядами, не имели торпедного воружения и в конкретных условиях годились только для разведки и «обеспечения»(?) торпедных атак.
В период зимних и осенних штормов при плавании в опресненных районах моря, корпуса катеров покрывались ледяной коркой, что резко снижало их маневренные качества, уменьшало остойчивость и резко снижало возможности использования торпедного оружия. Так называемые артиллерийские катера, имели в районе рубки конструкцию с направляющими для пуска реактивных снарядов. По «задумке» конструкторов катера эти предназначались в первую очередь для поражения береговых целей, так как вести речь о прицельной стрельбе неуправляемой пусковой установкой по маневрирующей морской цели было сущим бредом. И, тем не менее, эти бредовые боевые задачи постоянно ставились командирам артиллерийских катеров. Имея смещенный метацентр, «артиллерийский» катер представлял собой маломаневренное плавсредство, был «валок» на волне и при поворотах, мог развивать скорость значительно меньше той, что позволяли двигатели. Любой маневр, тем более в процессе атаки с установленными на пусковых реактивными снярядами, грозил катеру опрокидыванием, а экипажу неминуемой гибелью в ледяной воде. В силу вышеизложенных особенностей конструкции катера, реактивные снаряды до самого момента их боевого применения приходилось держать в трюме, уже по этой причине во время переходов АКА был практически безззащитен при встрече с кораблями противника.
Старые севастопольцы хорошо помнят ветерана-катерника - Героя Советского Союза капитана 3-го ранга Шенгура. За период долгой службы на катерах Шенгуру пришлось командовать катерами различных классов и модификаций, но при воспоминании о командовании Артиллерийским катером, не было предела его возмущениям в адрес конструкторов, предложивших этот «гибрид», и в адрес командования, посылавшего в бой это «чудо» техники. Стоит только посмотреть на форографию этого катера, как многое становится ясным без дополнительных комментариев.

Представив себе состав «ударной»(?) группы, продолжим анализ Приказа командующего флотом на предстоящую операцию.
 Вторым пунктом приказа командиру высадки 3-й десантной группы предписывалось (я сознательно использовал это плазматическое – «предписывалось», так, как зная состав плавсредств, находившихся в распоряжении Холостякова, приказать доставить на плацдарм 100 тонн боепитания и продовольствия, мог отдать либо либо безнадежный идиот, или человек, задавленный обстоятельствами. Во-первых, не были оговорены сроки доставки боеприпасов. В самые удачные дни, без противодействия противника, на плацдарм удавалось доставлять от 5 до 14 тонн боеприпасов, продовольствия и вооружения. В варианте снабжения плацдарма авиацией, результат был примерно тот же, но с учетом потери грузов, упавших на территории, контролируемой противником. Значит, для доставки 100 тонн – плавсредствам 3-й группы высадки требовалось произвести, как минимум, десять успешных операциий по прорыву к Эльтигену.
Этим же пунктом приказа следовало «…продолжать постановку мин «Р-1» на путях движения быстроходных десантных барж противника в проливе.
 Остается уточнить, какими силами и средствами располагал адмирал Холостяков для выполнения поставленной задачи.
 Последние два бронекатера 3-й группы высадки («БКА-306» и «БКА-321») 30 ноября были направлены на ремонт в Ейск(45). Это были единственные корабли, годные для сопровождения десантных средств и оборудованные для постановки мин, но они прибудут в распоряжение адмирала Холостякова только в канун прорыва группы Гладкова из Эльтигена в район горы Митридат. В этой связи, Холостяков запросил у командующего флота взамен хотя бы два бронекатера из состава Азовской флотилии. Положительного решения по катерам до начала операции Холостяков не дождался,- мины в указанном районе выставлены не были.
 Как и следовало ожидать, успешно применить наши торпедные катера против кораблей противника не получилось. В 14:45 30 ноября командир ударной группы торпедных катеров получил приказ командующего ЧФ: «…не дожидаясь получения вторых торпед{4.50}, выдвигаться в пролив». В 16:30 пять катеров вышли, а «ТКА-43» из-за неисправности мотора остался в Геленджике. Из-за сложной минной обстановки отряд был вынужден задержаться у Соленого озера, а с резким ухудшением погоды и вовсе отошел в Анапу. Действия капитан-лейтенанта Пилипенко были вполне оправданы обстановкой,- волнение моря не позволяло эффективно применить торпедное оружие…
 Отдельным пунктом приказа оговаривалось использование береговой артиллерии Керченской БМб, действовавшей с таманского берега: «…артиллерии береговой обороны Керченской военно-морской базы и приданной артиллерии Отдельной Приморской армии вести огонь по быстроходным десантным баржам противника». То есть, из этого следовало указание артиллерии действовать в обычном, «рабочем»(?) режиме. К этому пункту приказа нам еще придется вернуться.
 Из анализа реальных возможностей флота, решительно воздействовать на корабли противника могла только авиация. Как раз установилась благоприятная погода. 11-я шад и 40-й полк пикирующих бомбардировщиков с утра до вечера наносили удары по Камыш-Буруну. Бомбардировщики «Пе-2» произвели 3 налета — 23(22) самолетовылета. Илы выполнили 27 самолетовылетов для ударов по баржам и еще 5 на подавление ПВО в порту. Все группы встречал сильный огонь с земли, одна из групп «Пе-2» была атакована парой «Me-109». Пилоты ЛаГГиз 25-го иап, сопровождавшие группу, доложили о сбитом «мессере», но в результате немецкой атаки один «Пе-2» взорвался в воздухе. Зенитным огнем были сбиты четыре «Ил-2», еще два получили незначительные повреждения. Были подбиты два «Пе-2», из них один дотянул до аэродрома, а второй сел на вынужденную посадку в чистом поле. Еще один «Пе-2» был основательно поврежден осколками.
Потери в авиации оказались довольно тяжелыми, были ли они оправданы, и была ли выполнена поставленная боевая задача?
 «F573» получила два прямых попадания бомбами и затонула. На «F472» после близкого разрыва затопило машинное отделение, баржа вышла из строя; «F340» получила минимум два прямых попадания бомбами и требовала ремонта в севастопольском доке. «F559» получила несколько попаданий «мелкими бомбами» (видимо, АО-10), в результате все оружие вышло из строя, баржа приняла много воды и перешла в категорию «ограниченно боеспособных». Приняв необходимые меры для защиты экипажей кораблей, немцы потеряли раненым одного члена экипажа на «F333». Наконец, после многочисленных атак нашей штурмовой авиации Камыш-Бурунский порт превратился в свалку битой техники. В строю остались лишь две БДБ («F333» и «F369»).
Окончательно ликвидировать пункт базирования немецкого флота в Камыш-Буруне помешало лишь то, что обе штурмовые дивизии 4-й воздушной армии в налетах не участвовали. 230-я шад работала по войскам и артиллерии противника вокруг Эльтигена, в результате чего выведено их строя одно 173-мм орудие на батарее 2./613. 214-я дивизия, а с вечера еще и 210-й шап 230-й шад снабжали Эльтиген, сделав 63(62) самолетовылета и сбросив 9,1 тонны грузов.
1 декабря довольно активно действовали наши береговые батареи. Накануне на батареи поступили 252 100-мм снаряда, их количество было доведено до 485 штук. С боеприпасами для подвижных батарей дело обстояло гораздо хуже — 122-мм снарядов имелось 79 штук, а 152-мм — всего 4 штуки. 100-мм батареи «БС-640» и «БС-663» выпустили (в основном, по баржам на мели) 297 снарядов, еще 22 выстрела сделала 122-мм батарея «БП-720». В результате ответного огня противника на батарее «БС-640» вышли из строя оба орудия и дальномер.
Гладкову срочно требовались новые аккумуляторные батареи для раций. Холостяков отправил шлюпку-шестерку на буксире у «АКА-96». Катеру удалось проскочить на Эльтигенский рейд вечером до начала ночной блокады. Дальше шлюпка с аккумуляторными батареями и шестью сопровождающими моряками дошла на веслах до плацдарма, где и осталась, не имея возможности преодолеть полосу прибрежного прибоя. «АКА-106» высадил на торчавший в проливе остов транспорта «Чехов» разведгруппу из трех человек для наблюдения за десантными баржами. При возвращении катер ударился днищем о затонувшее судно и вышел из строя. Даже для доставки на косу Тузла разведчиков, которые должны были осмотреть севшие на мель баржи, пришлось использовать «АКА-96». Катер подошел к косе, насколько позволяла осадка, а остаток пути разведчики прошли на резиновой лодке.
Поскольку в Камыш-Буруне остались только две исправные десантные баржи, Бринкман вынужден был в ночь на 2-е декабря послать в пролив пять раумботов. Той ночью впервые были использованы против немецкого флота самолеты «У-2». Немецкие дозоры в проливе время от времени обстреливали бипланы, летавшие на сброс грузов в Эльтиген. На этот раз в 20:40 один из «У-2» 889-го полка, возвращаясь от Эльтигена, был поврежден огнем с катеров. По существующей легенде, командир 132-й нбад приказал «…наказать врага за дерзость».
Удары дивизии «ночной» авиации по катерам были отчаянным средством обеспечить полеты «У-2» к Эльтигену, а не частью общего плана борьбы с блокадой. За ночь 889-й ночной полк сделал 74 самолетовылета на сброс грузов (сброшено 7,2 тонны продовольствия) и 15 самолетовылетов (5 экипажей по 3 вылета) для борьбы с катерами. Основные усилия 46-го полка были направлены против войск и огневых точек, но и этот полк сделал 18 самолетовылетов по морским целям. Выглядело это так. «У-2» периодически сбрасывали САБы, после чего раумботы вынуждены были давать ход и расходиться в разные стороны. Обычно в дозоре они стояли на стопе и прослушивали гидрофонами акваторию, не подходят ли наши катера. Вслед им летели бомбы «АО-25» и «АО-2,5» с бипланов. В 05:05 один из экипажей 889-го полка наблюдал прямое попадание в катер.
Только теперь, оценив морские качества и уровень боевых возможностей те же раумботов, торпедных катеров, быстроходных десантных барж противника мы можем объективно оценивать результаты боевых столкновений, степень уязвимости немецких кораблей от атак нашей авиации. Что касается использования «У-2» против немецких кораблей, не стоит особенно обольщаться,- бомбы «АО-2,5» представляли собой боевое средство, эквивалентное по поражающим свойствам противотанковой гранате. Сбрасывались они летчиками-наблюдателями бипланов вручную, ни о каких прицелах кроме обычного глазомера речи не было.
В действительности раумботы не пострадали, однако из-за постоянных атак с воздуха они отказались от запланированного обстрела плацдарма.
Утром по уходившей в Феодосию немецкой дозорной группе сделали 18(16) вылетов Илы 11-й шад. Отход раумботов прикрывали немецкие истребители, но в докладах ведущих групп «Илов» вообще не упоминается присутствие вражеской авиации. Видимо, немцы, по обыкновению, не пытались противодействовать, а ждали, когда после атаки кто-нибудь из наших штурмовиков отстанет. Но штурмовики ушли организованно, а вот ведущий истребителей сопровождения 2-й группы «Илов» (6 «ЛаГГ-3» 25 иап) потерял управление своей группой. В результате ас из 6./JG52 лейтенант X. Липферт последовательно сбил три «ЛаГГ-3». Большие потери наших истребителей в боях на Керченском полуострове объяснялись еще и тем, что в составе 52-й истребительной эскадры противника воевала группа немецких асов, возглавляемае капитаном Гердом Бакгорном, впоследствии по числу побед в воздухе, названным асом Люфтваффе №2 .
 2 декабря 230-я шад, как и накануне, работала по войскам противника у эльтигенского плацдарма. 214-я дивизия и часть сил 210-го полка сбросили около 11 тонн грузов десантникам, сделав 58 (49) самолетовылетов и еще 18 на подавление ПВО в период обеспечения сброса. До ухудшения погоды 11-я шад смогла направить против Камыш-Буруна всего одну группу (6 «Ил-2»), которая нанесла удар без ощутимого результата.
К этому сроку удалось ввести в строй несколько плавсредств, и Холостяков запланировал очередную операцию по снабжению Эльтигена. В Тамани к выходу готовились два армейских парома с двумя РТЩ-буксировщиками, 3 бота ПВО и 2 десантных бота. Боевое обеспечение возлагалось на группу торпедных катеров из Анапы, но они из-за ухудшения погоды так и не прибыли. Выход перенесли.
Блокаду Эльтигена в ночь на 3 декабря осуществляли три БДБ, включая ограниченно боеспособную «F559», и три раумбота при поддержке двух торпедных катеров. Ночью дозорные группы подвергались атакам «У-2» (13 самолетовылетов с этой целью). Перед уходом в базы раумботы и шнельботы традиционно обстреляли многострадальный плацдарм.
Весь день 3 декабря была нелетная погода, штормило. К Эльтигену с грузами снова никто не вышел, торпедные катера комбрига Филиппова не могли перейти в пролив. Защитники Эльтигена держались на скудном пайке, сбрасываемом самолетами. Раздраженный от собственного бессилия генерал Петров устроил жесткий разнос Холостякову. После этого контр-адмирал Холостяков передал вице-адмиралу Владимирскому шифрограмму следующего содержания: «Генерал армии Петров сегодня по прямому проводу указал мне, что серьезного желания у флота выполнять задачу не имеется, обвиняет меня в стремлении не выполнять задачу, ссылаясь на объективные причины. Сейчас погода не позволяет выходить на выполнение задач. Филиппов донес, что выйти не может».{4.42}
Чтобы перебросить в течение ночи как можно больше грузов, на аэродром 889-го полка были переброшены 10 «У-2» 46-го полка. Всего бипланы сделали 144 самолетовылета с грузами, сбросив около 14,2 тонны продовольствия.
Адмирал Бринкман предполагал, что в ночь на 4 декабря будет попытка провести к плацдарму большой конвой. Поэтому для блокады Эльтигена вышли все шесть боеготовых торпедных катеров. Один из-за неисправности вернулся, а остальные прибыли к Эльтигену и в 20:40 начали обстрел плацдарма. На этот раз шнельботы не остались безнаказанными. Как и в прошлые ночи, полеты на сброс грузов обеспечивали несколько «противокатерных» экипажей «У-2» 46-го полка (9 самолетовылетов). Подсветив место атаки САБами, они сбрасывали «ФАБ-50». Наблюдались прямые попадания в два катера. В действительности в 21:10 на «S49» осколками был выведен из строя один мотор, разбит главный компас, один человек получил легкое ранение. Поврежденный шнельбот вошел в строй только 8 декабря, когда ему поставили новый компас.
«ТКА-105» и «АКА-96» выходили снимать разведчиков с остова транспорта «Чехов». После выполнения задания они несколько раз встречались с противником. «АКА-96» дал два безрезультатных залпа PC, а торпедный катер выпустил одну торпеду, которая взорвалась на берегу. Судя по всему, от взрыва именно этой торпеды пострадал командный пункт полковника Гладкова, размещенный в бункере на самом берегу. После «торпедной атаки» КП пришлось перенести подальше от береговой черты.
Так флот и авиация провели последние дни «обеспечения»(?) плацдарма на Эльтигене. Единственным, пожалуй, достижением 3-й группы высадки стала доставка на шлюпке аккумуляторных батарей для радиостанции, обеспечивавшей связью КП Гладкова. Авиация же в это время смогла нанести поражающий удар по Камыш-Бурунской группировке БДБ, а также доставить небольшое количество грузов десантникам. Но удары по изготовившимся к атаке войскам противника нужного эффекта не дали.
 Поскольку нам неоднократно приходится соотносить боевые возможности наших боевых катеров и высадочных плавсредств с немецкими, целесообразно познакомиться с основными боевыми единицами немецкого ВМФ, применявшимися в борьбе с нашими боевыми катерами и десантными средствами.


4.13. Четвертое декабря, основные события дня
 Около 6 часов утра 4 декабря артиллерия противника открыла ураганный огонь по Эльтигенскому плацдарму. С 06:40 авиация начала усиленно бомбить и штурмовать позиции десантников. Бомбардировщики наносили удары практически по всем значимым целям, включая КП дивизии. Над плацдармом завязались ожесточенные воздушные бои. В семь утра (по нашим данным, в 06:50) началось наступление противника.
Противник сформировал три ударные группы. Основной удар наносила группа «Юг» вдоль моря, группа «Запад» должна была захватить колхоз со зданием школы в центре, группа «Юг» наносила отвлекающий удар в направлении высоты 37,4.
Штурмовые орудия в сопровождении взвода саперов (для преодоления минных полей и препятствий) с усиленным 3-м эскадроном 5-го румынского кавполка прорвали фронт 335-го полка и продвинулись вдоль берега в северном направлении примерно на километр. При этом пехота постоянно отсекалась огнем и прижималась к земле.