Голубая страна. 3. Шведские друзья

Доброта не относится в Швеции к несомненным достоинствам. Есть даже шведская пословица-предостережение, гласящая «не ешь слишком много пряников, а то слишком добрым станешь!». Я все удивлялась, когда это слышала, а разве можно быть «слишком добрым», ведь мы воспитаны на русских народных сказках, которые говорят, что чем добрее ты будешь, тем лучше для тебя и для других. Оказывается у шведов это по-другому, добрым надо быть в меру, то есть не слишком много, иначе другие тебя использовать станут, и можешь все нажитое потерять. Трудно сказать, кто прав, русские сказки или шведские пословицы?

Многие считают скупость недостатком, но шведы считают ее достоинством, необходимой бережливостью и для них являются очень странными такие черты русского характера, как открытость, радушие, гостеприимство, поведение типа «рубаха-парень». Они бы сочли людей с такими чертами характера простачками или проще говоря, дурачками.

Висит здесь почти на каждой входной двери в квартиру или в дом табличка с радушным словом «Valkommen!”, что означает «Добро пожаловать!», но ни в коем случае не надо понимать это буквально. «Добро пожаловать!» только в том случае, если вы были приглашены в этот день и в этот час, и никак не иначе.

Мне пришлось столкнуться с этим довольно скоро после моего приезда в Швецию. Я оказалась в маленьком городке, точнее в шведской деревушке. Все мои соседи усердно выращивали цветочки, а я, приехавшая из перестроечной России и озабоченная проблемами пропитания, занялась более, на мой взгляд, полезным делом и начала выращивать огурцы. Семена я привезла из России, и надо сказать, что русские семена на шведской земле произвели необыкновенный, сказочный урожай. Я каждый день снимала по 40-50 огурцов и это всего лишь с одной грядки. Мы просто не знали, что с ними делать, мы съедали от силы 6-7 огурцов в день, а закатывать их в банки я не могла, их у меня просто не было и купить было не на что. Тогда я решила поделиться моим урожаем с соседями, нагрузила пакеты огурцами и пошла «в люди».

Позвонила в первую дверь с красочной надписью «Добро пожаловать!”, и долго ждала, когда же мне откроют дверь. В конце концов открыли, точнее, слегка приоткрыли с подозрительным вопросом:
-Что вам здесь надо?-
Я ответила:
-Да, ничего мне от вас не надо, а вот может быть вам огурцы мои нужны?-
Дверь тут же закрылась и начались за закрытой дверью переговоры и перешептывания. Потом дверь приоткрыли снова:
-Сколько стоят?-
-Да нисколько, возьмите если вам нужно, у меня большой урожай, вот  захотелось и соседей угостить.-
Дверь опять плотно закрылась и опять начались сложные переговоры.
В конце концов приоткрылась она пошире, высунулась рука, схватила мой пакет, нагруженный огурцами, и дверь опять теперь уже насовсем закрылась. Я почувствовала себя обиженной, чуть ли не оплеванной, «какие странные шведы, даже спасибо не скажут», но все равно продолжала начатое дело и таким же образом доставила пакеты с огурцами всем моим соседям.

Прошло 3-4 недели и тут начали происходить небывалые для этого захолустного городка события. В нашу дверь начали раздаваться звонки и один за другим стали приходить улыбающиеся соседи с подарками: с ведром яблок, или с булкой свежеиспеченного домашнего хлеба, или с букетом цветов. Мой шведский муж, был просто ошарашен, он не понимал, что происходит, он не имеющий никакого контакта со своими соседями в течение 20 лет и лишь слегка кивающий им из окна машины, проезжая мимо, вдруг стал тоже популярен, как муж «этой странной русской женщины с огурцами».

И дальше больше, расположение  и доверие соседей ко мне все возрастало, наверное была я для них каким-то уникумом, непонятным явлением из России. Муж мой опять сидел без денег, не мог заплатить счета за дом, не знал, что делать и в отчаянии стал посылать меня к соседям, чтобы занять денег. Я идти не хотела, было мне стыдно это делать, ведь я никого здесь близко не знала. Но муж мой был непреклонен:
-Иди, мне они ни за что не дадут, а тебе, кто знает?!-
Пришлось идти, скрепя сердце, просить деньги в долг. И соседи, как ни странно, но прямо мне сказали:
-Мужу бы твоему не дали, не доверяем, а тебе дадим! Конечно, под расписку, все как полагается, но поверим и дадим.-
Они меня жалели, они понимали, что жить нам было нелегко. Я им с благодарностью обещала, если муж деньги во время отдать не сможет, то поеду в Россию, все что оставила там продам и деньги обязательно верну. Для скуповатых шведов дать в долг деньги, это доверие необычайно высокое, они друг другу деньги не одалживают, не рискуют. И правда, пришлось мне в конце концов в Россию ехать, деньги добывать, но с соcедями мы расплатились, как и договаривались, день в день.

Мне кажется, что сказка датского писателя Г. А. Андерсена «Снежная королева» довольно точно описывает «ледяное, холодное» сердце скандинавского жителя (Кая), которое нелегко растопить, ведь сколько подвигов пришлось ради этого совершить его сестренке Герде! Только большие усилия или же определенное стечение  обстоятельств могут растопить шведские сердца, но это чудо вполне возможно совершить.

С моим шведским мужем мы, к большому сожалению, через три года развелись, но соседи наши отношения своего ко мне не изменили, а одна пожилая шведская пара, живущая  с нами по-соседству, Гулли и Ингве, даже взяли над нами шефство и стали о нас заботиться. Они понимали, что я с детишками после развода оказалась в очень трудном, отчаянном положении, мы были совершенно одни в чужой, незнакомой стране. И они решили на первых порах нам помочь освоиться и на ноги встать. Ведь они были не обременены никакими особенными заботами, чувствовали себя одинокими и никому особенно не нужными. Дети их, а у них были взрослые сын и дочь, встречались и общались со своими родителями крайне редко, как нередко бывает это в Швеции.

Мы с детишками к этому времени были вынуждены переехать в районный центр, лежащий в 40 км от нашего городка, где я начала проходить практику в поликлинике, стараясь подтвердить мой русский врачебный диплом. Гулли или Ингве звонили нам буквально каждый день, и настаивали, чтобы мы к их навещали в выходные дни. Они не помогали нам материально, да и не приняла бы я такую помощь, но они помогали мне советом, теплой дружбой, они стремились нас душевно отогреть и хотели нам искренне помочь. И если в начале нашей дружбы они нам просто сочувствовали и желали нас поддержать, то постепенно они нас полюбили и мы стали их настоящей семьей.

Гулли и Ингве были такие хорошие, такие теплые и, как и многие шведы, чрезвычайно одинокие люди. С появлением нас их жизнь совершенно изменилась, они почувствовали себя нужными, они получили, наконец, большую, шумную и веселую семью. Как-то приехала к ним в гости их дочь и поразилась, что стало с ее папой, он, обычно такой угрюмый и раздраженный, теперь просто светился от радости. И причиной, как она думала, было общение с моими маленькими детьми, которые осветили своим присутствием, своей радостью, своей наивной и милой детскостью, одинокую и грустную жизнь ее родителей. Мы стали им действительно очень дороги, не меньше, чем они нам. Гулли говорила иногда: «Мы вас никогда-никогда не отпустим, вы -наша радость».

Они так мне однажды и сказали, «мы тебя, Полина, очень полюбили и ты для нас стала не менее дорога, чем наши родные дети. Ты- наша «русская дочь», а детишки твои- наши «русские внучата». Так и появились в моей одинокой трудной жизни «шведские мама и папа», а у моих младших детишек появились «шведские бабушка и дедушка»! И мне и моим детям это было очень нужно, ведь моей дочке было всего четыре года, а сыну- восемь лет. Я к этому времени осиротела, мои настоящие русские родители уже несколько лет, как умерли, и были похоронены в Царском Селе, в России. И мои младшие дети практически не знали своих русских бабушку и дедушку.

Гулли и Ингве были людьми хорошо обеспеченными, но жили, как здесь нередко бывает, очень экономно и скуповато. У Гулли не было чайника, она кипятила воду в кастрюле, не было микроволновой печки, она все грела на плите, на которой функционировали лишь две конфорки из четырех, ее пылесос «дышал на ладан». Нам хотелось их порадовать и почти всегда приезжали мы к ним с подарками, то с микропечкой, то с чайником, то с тостером. А как-то при мне пожаловалась Гулли своему мужу Ингве, что мерзнет, ведь пальто у нее тонковато и греет плохо. На что Ингве только отмахнулся, дорого покупать новое, обойдешься.

Как же приятно было нам с детишками  выбирать в магазине пальто или шубку для нашей дорогой Гулли, для нашей «мамы» и «бабушки». Мы приехали на следующую неделю с шубкой, конечно, она была искусственной, недорогой, но красивой и теплой. Наших шведских «родителей» наши подарки, конечно, радовали, но одновременно и пугали, им это казалось непонятной «русской» расточительностью, ведь они хорошо знали, что жили мы в это время бедновато, с трудом сводили концы с концами. Но как мы могли что-то ради них пожалеть, ведь они нам столько душевного тепла дарили. Мне казалось, что мы друг для друга ничего не должны жалеть.

Они вникали во все мелочи нашей повседневной жизни и старались нас во всем поддерживать. Эта пожилая шведская пара на нас просто надышаться не могла и каждую неделю жили они в ожидании нашего приезда в выходные дни. Они принимали с распростертыми объятиями не только нас, но и всех близких мне людей, радовались приезду моих старших дочерей, когда те навещали нас в Швеции. А как-то попросила меня Гулли назвать мою маленькую дочку Любочку в честь нее и дать ей еще одно имя - Гулли. И получила моя Любочка двойное имя, стала Люба- Гулли, так и записали ее в шведской системе регистрации населения.

Когда моей Любочке исполнилось 5 лет, то устроила «бабушка» Гулли большой праздник, ее день рождения. И что только она не придумала, и склеила шапочки всем смешные, и торт испекла, и еды наготовила, и разные игры и забавы придумала. В разгар нашего праздника пришел неожиданно их сын, и недовольно сморщился, «что это вы здесь развеселились». И было видно, как Гулли и Ингве хотят, чтобы он поскорее ушел, боясь, что он может испортить наш замечательный праздник. Постепенно настоящие дети Гулли и Ингве стали понимать, что в жизни их родителей происходит нечто неординарное, что именно мы, а не они стали для их родителей, по-настоящему, родными людьми.

Они стали высказывать свое недовольство и препятствовать нашим частым встречам. Непонятно, чего они перепугались, потерять наследство? Или посчитали, что слишком хорошо и весело их родителям теперь живется? Но ведь мы ни на какое наследство не претендовали, да и не могли официально претендовать. Мы и их родители просто заполнили пустующую нишу в жизни друг друга, заполнили ее душевной теплотой и любовью. Но осложнять их семейные взаимоотношения я не хотела и мы стали отходить, встречаться все реже. Но несправедливо и неправильно это было по отношению к их родителям, их жизнь опять стала одинокой и пустой, да и мы счастливее не стали.

А потом все пришло к типичному шведскому концу. Ингве стал чувствовать себя хуже, ослаб, его положили в больницу, а из больницы забрать его обратно домой и дети и жена Гулли категорически отказались. Он был теперь слабым и беспомощным, и таким он был им не нужен. Это нам кажется диким, а в Швеции- это дело обычное, за немощными стариками ни дети, ни жена ухаживать не будут, и помещают их в дома престарелых или в дома хроников. Ингве не хотел попасть в дом престарелых, он протестовал, но бесполезно, и в конце концов перестал он со своими родственниками общаться и отказывался с ними разговаривать до самого последнего дня, до дня своей смерти. Мне было его очень жаль, я приезжала к нему в больницу, но он был или в беспамятстве или глубоко спал. Я бы взяла его к себе и позаботилась о моем «шведском папе» и было бы это мне не в тягость, а в радость. Он от отчаяния и безнадежности умер в этой больнице, так и не дождавшись места в доме престарелых. А позже и Гулли состарилась и с ней поступили ее дети таким же образом,  поместили ее в дом для престарелых, а родительский дом продали.

Иногда я ей звоню. И каждый раз она, которая уже плохо видит и довольно плохо слышит, все вспоминает, как каждую субботу приезжали мы к ним в гости, и как бежали к их дому мои детишки и я шла за ними, и какое это было счастливое, незабываемо прекрасное время! И все-таки удивительно, что эти совершенно незнакомые нам люди, люди чуждой шведской культуры, действительно полюбили нас, как самых близких и родных людей и были нашей поддержкой и опорой в течение долгих 10 лет.

Но не только с соседями и с моими дорогими «шведскими родителями» складывались у меня сердечные отношения, но и со многими моими пациентами. Особенно дети, или серьезно больные люди, или люди нуждающиеся, бедные, то есть в чем-то люди незащищенные, очень ценили «русское» милосердие и доброту и в этом случае почему-то никогда им не казалось, что этой доброты может быть слишком много. Мне уже и хотелось бы работать поменьше, но встречаю в городе моих шведских пациентов, которые просятся прийти на прием, и чувствую себя опять им нужной и чрезвычайно им за это благодарной. И продолжаю работать. Может быть все-таки больше правды в русских сказках, а не шведских поговорках, и доброты в избытке не бывает?


Рецензии
Полина!

Даже представить страшно - очутиться в чужой стране с маленькими детьми...
Какая Вы сильная и смелая! А шведы, холодные и скупые, тоже имеют сердца,
только растопить их смогла такая же замечательная женщина, как Герда.

Спасибо!
С уважением,
Татьяна.

Пыжьянова Татьяна   21.12.2021 21:41     Заявить о нарушении
Да нет, Танюша, самая обыкновенная, просто надо было выживать, когда на руках дети, и ни родных, ни близких рядом. Помните, как та лягушка, которая билась-билась и молоко в масло сбила, ну и выбралась!

Полина Ребенина   22.12.2021 23:25   Заявить о нарушении
На это произведение написано 12 рецензий, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.