Из книги К. Соболева Лохматая жуть Геморрой

               
Антонина Геннадьевна страдала геморроем. На вопрос соседки, что это такое, отвечала:

- У тебя зуб болел?

- Ну, болел.

- А теперь представь, что болят все зубы и все они почему-то в заднице. Представила?

- Ужас!

- Вот то-то и оно!
 
И чем только не лечила геморрой Антонина Геннадьевна! Свечами, различными мазями, сырым картофелем, сидела на спиле свежей березы, предварительно нагрев его в русской печи, сидела и на горшке с горячим молоком, в которое бросала четыре луковицы, да не просто сидела, а сначала закрывала горшок деревянной крышкой с небольшим отверстием в середине и садилась точно по отверстию, плотно закутавшись шалью и одеялами.

Вот и недавно напарница Светка посоветовала лечить геморрой карбидом.
 
- Не поверишь, соседка за неделю вылечилась! Разводишь карбид в ведре водой и сидишь, сидишь.

- Это что? Задницей дышать что ли?

- А ты попробуй, попробуй! – убеждала Светка. - А то смотреть жалко! Ходишь вся скособоченная, лицо, словно мышь дохлую жуешь!

Антонина Геннадьевна работала маляром на стройке, поэтому карбид у знакомых сварщиков достала легко. Дома закрылась в ванной, развела карбид и села на ведро. Карбид новогодне шипел и дышал на попу колким теплом.

«Пусть подышит! - усмехнулась Антонина Геннадьевна. – Что только человек не выдумает, чтобы страданий избежать!» - и вспоминала, как лечилась сама. Особенно памятно ей лечение огурцом.

 Ехала в электричке на дачу и  от скуки начала читать брошенную газету – гори синим огнем та газета! В газете повествовали о чудодейственном излечении от геморроя огурцом – еще не сорванным, растущим на грядке. Надо было откусить кончик огурца и, не отрывая его от ботвы, смочить слюней и вставить в задницу. Целебные силы земли, писалось в газете, устремятся по корням, стеблю, плоду, и вот уже больной – не больной, а Антей, герой какой-то древнегреческий, обладавший просто бычьим здоровьем и никогда не болевший, хотя насчет этого Антея Антонина Геннадьевна не совсем поняла.
Чтобы никто не видел, встала пораньше. Солнце еще тяжело лежало на росных грядках моркови, свеклы, салата. Хрипло пел у кого-то петух. Антонина Геннадьевна даже помнит, что подумала тогда: «Может, из города привезли! Держат ведь некоторые».

Сделала всё как надо. Села. Огурец приятно холодил заднепроходное отверстие. Уже повеял ветерок, дохнув тяжелым запахом укропа. Рыжий кот, похожий на бочонок, прошел по забору к ранетке, где задушевно пела малиновка.
Ноги затекли. Встала, потянув за собой «привязанный огурец», и вдруг услышала:

- Мать твою! Тонька, да ты никак извращенка!

Сосед. Глаза по-детски большие-большие и даже испуганные.

Антонина Геннадьевна, оборвав стебель (огурец, сволочь, так и остался в заднице) и на ходу натягивая трусы, рванула в дом.

С соседом в то лето старалась не встречаться. А как? Дача ведь – не забор – название одно!

- Огурцы-то, Тонька, крепчают?

- А иди ты … лысый …!

Даже сегодня, вспомнив то лечение, краснеет Антонина Геннадьевна. Достает папиросу, закуривает.

«Проветрить до Степана надо, а то спросит…А-а! Скажу: сварщики в подъезде варили, вот и натянуло. Ерунда все эти самолечения! Оперироваться надо!» - привстала и по привычке бросила окурок в ведро.

Снизу ахнуло, и кто-то тугой горячей волной так двинул под голый зад, что Антонина Геннадьевна вышибла головой дверь, вылетела из ванной, летела, а в голове огненно стучало: «Это не огурец – это полный копец!» - и уж  совсем нечто глупое: «Ай, какой я молодец!»