А хрен их с редькой разберет!..

        В уездном городе Энске, кроме полутора миллиона горожан и горожанок, жили два человека, Вадим Петрович и Геннадий.  До поры до времени, они даже и не подозревали о существовании друг друга. К слову сказать, друзьями-то они никогда и не были, даже наоборот. Но об этом позже. Вадим Петрович, года два как вышел на пенсию и сразу почувствовал, - пришла старость и беда, откуда не ждали.

Но он не хотел смиряться с этим и твердо решил заняться своим здоровьем. А именно, начал ходить по вечерам, вдоль главного проспекта по тротуару. Он старался ходить каждый вечер, «наматывал» от восьми до двенадцати кэ-мэ кряду, уставал, но не сдавался. И надо сказать, ему это стало даже нравиться, он с интересом вглядывался в родной город. Здесь, с небольшими перерывами, прошла вся жизнь Вадима. Оказывается, он совсем не знал родного города. Точнее, знал лишь формально, потребительски. А теперь появилась возможность лучше разглядеть свой город, и он все больше нравился Вадиму. Здесь случилось с ним все самое важное и романтичное, что было в жизни, та самая встреча, долгие прогулки в любую погоду, жаркие объятия и поцелуи, мечты, споры, ссоры и конечно примирения. По пути ему попадался и ЗАГС, где они регистрировались, роддом, где родилась его дочь, да он и сам тоже там родился, разные культурные памятные места, где они гуляли всей семьей, разные случаи вспоминались, теперь все это согревало душу. В общем, все бы хорошо, прямо идиллия пенсионная. Одно только портило настроение.

         По пути следования всегда в одном и том же месте Вадим Петрович не мог пройти по тротуару, так как дорогу преграждал припаркованный автомобиль. Почему он там оказывался каждый раз, не понятно, вроде место было для пешеходов. Но видно и у водителя, а им был как раз Геннадий, нашелся  свой резон там парковаться. Совсем рядом кто-то поставил новый мини - шлагбаум и повесил цепи, огораживающие захваченную территорию, - въезд в какую-то фирму. Вот Геннадий и занял часть тротуара, хоть там и не было специального кармана, но там Гена раньше всегда ставил свою любимую Тойоту, задолго до всяких там шлагбаумов. Почему он должен был менять свое привычное место парковки в двух шагах от своего дома. В результате, все пешеходы преодолевали этот участок, кто как мог, - кто перешагивал через цепи, кто подлезал под шлагбаум, кто обходил впритирку к автомобилю Геннадия, делая его чуть-чуть чище.

         Вообще-то надо уметь жить в социуме, как-то приспосабливаться к обстоятельствам. В принципе, это не требует чрезмерных усилий. Но Вадим Петрович, почему-то каждый раз, с упорством, достойным лучшего применения, проходя мимо авто Геннадия и огибая его с кормы, рискуя или измазаться, или попасть под колеса проносящихся по проспекту машин, каждый раз чертыхался в адрес нахала-водителя, поставившего на пути Вадима такую неожиданную преграду. Но маршрута не менял. Вадим любил свой город и понимал, что имеет право ходить по тротуару. Если суммировать километры, которые наматывал Вадим за неделю, получалась внушительная сумма. И все же она не уравновешивала, в глазах Вадима Петровича, то испорченное настроение, которое у него возникало каждый вечер. Хорошо хоть один раз за вечер, потому что обратно Вадим шел по другой стороне проспекта, где не было ничего такого неприятного. Поэтому на обратном пути Вадим успокаивался и забывал про злосчастный автомобиль.

       В тот памятный вечер, все было как всегда, падал пушистый снежок. Но, подходя к автомобилю Геннадия, Вадим Петрович издалека увидел, что что-то не так. Машина Геннадия половиной корпуса выходила на проезжую часть, а сам он безуспешно пытался толкать ее, то  сзади, то держась за руль и открытую дверцу. Видать заглохла, совсем немного не доехав до стоянки. У него ничего не получалось, машины проносились мимо, чуть не задевая его, пешеходов в этот момент поблизости не было.

       У Вадима засосало под ложечкой, потому что он вмиг понял ситуацию, понял, что вот-вот Геннадий, которого он не знал, но каждый вечер поносил последними словами, попросит его помочь, вспомнил о своей давней паховой грыже и понял, что настал момент истины. Как в известном романе про войну. Вадим Петрович со стыдом осознавал, что испытывает злорадное чувство в адрес Геннадия: «Так тебе и надо, сопляк!». В то же время, за свою жизнь Вадим так и не научился отказывать людям в справедливых просьбах. Но помогать тому, кто ежевечерне портил ему прогулку, было выше его сил.  Вадим Петрович резко ушел в сторону, замахал руками и что-то пытался объяснить, давая понять Геннадию, что не может помочь ему. Неуклюже перелез через цепи, чуть не упал, подвернул ногу и, чувствуя себя идиотом, пошел прихрамывая, как можно быстрее, чтобы не слышать недоуменных восклицаний Геннадия.

       Геннадий был настоящим фанатом автомобилизма и всегда помогал собратьям-водителям, если они попадали в трудную ситуацию. Он не так давно отслужил в армейке и любил выражаться сочно и цветисто. Гена мог бы рассказать, как перед самым дембелем три  дня в пустыне на своем ЗИЛ-ке вырывался из песчаного плена вместе с больным напарником, думал, не довезет. Но довез, а сам потом отлеживался в больничке. Хорошо хоть медсестричка одна была веселая и симпатичная. 

       Его до глубины души возмутило поведение этого неуклюжего одутловатого мужика в очках,  пуховике и старомодной шапке-ушанке. Геннадий, конечно, не знал, что этот мужик, ни кто иной, как Вадим Петрович, который до пенсии был доцентом и читал лекции студентам, среди которых было несколько друганов Геннадия. Город ЭНск, вроде не маленький, даже наоборот, самый большой в Сибири, а поругаться не с кем, потому, что через два-три рукопожатия практически все знакомы.

       Гена не находил приличных слов, чтобы выразить свое возмущение. Можно сказать, что он с лихвой возместил свой долг по ругательствам в адрес Вадима Петровича, и даже перекрыл его в несколько раз. Долг, то есть. Отметим тут же небольшую разницу между нашими персонажами. Вадим Петрович чертыхался молча, проходя по вечерам мимо неприступной автокрепости, и старался сдерживать себя, параллельно чувствуя унижение, от своего бессилия что-либо изменить. А Геннадий, пребывал в состоянии справедливого гнева, зычно кроил старого идиота, с сознанием своей правоты. Его выражения были довольно-таки искусными, чувствовалась многолетняя ежедневная практика и неплохое воображение. Геннадий жалел только об одном, что спешно ускользающий мужик слышал только начало его вдохновенной речи. При этом он старался еще толкать свою любимую машину, что сильно сбивало с мысли и ритма.

       Благо, что вскоре подоспела парочка молодых парней и девушка. Парни быстро помогли Геннадию и общими усилиями водрузили машину на ее привычное место. Он их искренне поблагодарил, и начал было рассказывать про Вадима, хотя не знал, конечно, как его зовут, и видел впервые. Они покивали и быстро скрылись в слегка морозной снежной тьме. Гена весь кипел, но понемногу успокаивался и думал: «Бывают же такие козлы, которые бросают людей в беде!». Геннадий точно знал, что таких, как этот очкастый козел, нельзя брать с собой в разведку.