Я остаюсь с вами

                Сказка-притча

                Провозглашать я стал любви
                И правды чистые ученья:
                В меня все ближние мои
                Бросали бешено каменья.

.                М.Ю. Лермонтов "Пророк"

.......................
                Неофобия  - (психол). патологический страх перед всем новым,
                непривычным.
                Викисловарь               
               
               
                1

      В бурную штормовую ночь возле незнакомого острова был в щепки разбит о прибрежные скалы парусный бриг. Утром  местные рыбаки, отправляясь в море на промысел, нашли на берегу, возле разбитой шлюпки, лежащего без сознания человека  -  единственного из всей корабельной команды, кому удалось чудом спастись. Это был капитан брига по имени Ардант.
    Жители острова были людьми гостеприимными и радушными. Они приняли Арданта как родного, выходили его, предложили для жилья пустующий дом на окраине посёлка, дали на первое время продуктов, помогли обзавестись хозяйством. О том, чтобы вернуться домой, лучше и не мечтать. Как капитан он знал, что этого острова, который сами островитяне называли Гутрау, нет ни на одной географической карте, в Европе о его существовании известно не было. Из разговоров с местными жителями он понял, что корабли с материка здесь никогда не бывают. Земля для островитян ограничивается несколькими близлежащими островами, жители которых, как и они, ничего не знают о внешнем мире, как внешний мир ничего не знает о них. Может быть, какой-нибудь корабль когда – ни будь чудом и занесёт сюда, но можно его прождать на берегу целые десятилетия, а, может, он и вовсе придёт, когда бренные останки Арданта будут покоиться на гутраутском кладбище. Так что надо обживаться здесь всерьёз и надолго. Хорошо ещё, что Ардант был одинок, и дома его некому было оплакивать. Родители его умерли, жена ушла к другому, пока он был в плавании, и теперь у нее другая семья. В молодости у него была невеста, но до нее дошли слухи, что он утонул в море во время шторма, и она вышла замуж за его друга. Вообще, Арданту не везло с женщинами. И их можно понять: женщина в семье ищет надежности, покоя, а какой покой с морским бродягой, который редко бывает дома и еще не известно, вернется ли он домой из очередного плавания. Ардант давно свыкся с одиночеством и уже не надеялся когда-либо обрести счастье взаимной любви.
     Островитяне разводили скот, занимались земледелием, охотой, ловили рыбу. Арданта поразило то, что эти люди не знали огня. Мясо и овощи ели сырыми, а вместо печёного хлеба употребляли в пищу зёрна, вымоченные в воде или болтушку из муки. В горах нашёл Ардант железную руду, но аборигены, не знакомые с огнём, не умели изготавливать железные орудия, а, как в каменном веке, пользовались кремневыми топорами и ножами, не подозревая, что в этом твёрдом камне заключён огонь - надо только уметь его высечь.
     Ардант обрадовался: научить хозяев пользоваться огнём - прекрасный способ отплатить им за спасение и гостеприимство. Он отправился в самое людное место - на рынок, толкался среди толпы торгующих и покупающих, заговаривал со встречными и поперечными, всем рассказывал про огонь и всех приглашал вечером в гости посмотреть на это чудо.
     Вечером Ардант помешивал мясную похлёбку в глиняном котелке над костром и предвкушал, как  он удивит сегодня гостей, и как чудесно изменится скоро их тяжелая, скудная жизнь. Себя он представлял Прометеем, даровавшим людям огонь. Но напрасно прождал он у костра до глубокой ночи - никто к нему не пришёл. До самого рассвета он ворочался с боку на бок, всё ломал голову: почему!?
     Утром он отправился в гости к своему соседу и приятелю. Тот встретил его радушно, поставил на стол скудное угощение - сырые овощи, болтушку из гороховой муки, кусок сырой баранины. Ардант красочно рассказывал про огонь, как им пользуются у него на родине. Хозяин сначала вежливо поддакивал, но чем дальше Ардант рассказывал, чем больше им овладевал странное чувство. Наконец он понял причину: собеседник его не слушал! Он лишь из учтивости, чтобы не обижать гостя, симулировал внимание, на самом же деле это было ему совершенно не интересно. Когда же Ардант в упор спросил его, что он об этом думает, тот замялся, подыскивая слова, и сказал:
     -Ну, я не знаю... Может быть...Только я привык верить в реальность. А это всё... ты уж не обижайся... фантазии.
     -Какие к чёрту, фантазии! - взорвался Ардант от бестолковости собеседника, - у нас на родине все так живут.
     -Ну, у вас там... может быть... А у нас тут, знаешь... другое....
     Хозяин замолчал, не зная, что еще сказать. Ардантом овладела ярость. Он побежал домой, раздул тлеющие угли от вчерашнего костра, зажёг от них сухую палку и, как последний аргумент, принес её показать соседу: попробуй теперь отрицать, попробуй не поверить!
      Арданту стало не по себе: тот даже не обратил внимания на горящее пламя. Он  смотрел - и не видел его! Он заговорил о постороннем, о ценах на баранину на рынке, о видах на урожай. Видимо, он считал гостя не в своём уме. Казалось, сознание его окружено толстой каменной стеной, которую не пробить никакими пулями и ядрами внешней информации.
      Когда на другой день Ардант встретил соседа на улице, тот, как всегда, приветливо поздоровался и завёл обычный разговор: «Как дела? Ничего? Погода сегодня - не поймёшь: то солнце, а то вроде дождь собирается». Казалось, он ничего не помнил из вчерашнего разговора. А, может, и в самом деле ничего не помнил? 

               
               
                2

               
             Мудрость мира сего есть безумие перед Богом.


                Новый Завет.               
                Первое послание к коринфянам, 3 : 12


     Наверно, пора было успокоиться, жить тихо, не высовываясь, как все живут.  Ардант не мог не понимать, что то, что он делает, не только бесполезно, но и может принести ему большие неприятности, но уже не мог остановиться. Казалось, кто-то незримый заставлял его, вопреки логике и здравому смыслу, лезть на рожон, не думая о собственной безопасности. Через два дня, так и не усвоив урок, горе-Прометей снова взялся за старое.
    На этот раз Ардант решил действовать хитрее. Он навестил несколько своих знакомых, которые казались ему посмышлёнее, и пригласил их к себе в гости, якобы на день рождения. Расчет был на то, что по гутраутским законам, не прийти на день рождения, будучи приглашённым, означало не только нанести смертельную обиду имениннику, но и согрешить перед Богом жилища именинника. Этого богобоязненные островитяне позволить себе не могли.
    Вечером приглашенные с жёнами и детьми сидели за праздничным столом. Ардант сказал, что хочет попотчевать дорогих гостей кушаньями, которые готовят на его далёкой родине. Гости сначала недоверчиво смотрели на подозрительные блюда, но, поскольку отказаться - означало прогневить Бога жилища, осторожно, с опаской, превозмогая отвращение, чуть ли не давясь, стали есть. Скоро напряжение прошло, и они с удовольствием уписывали  мясной суп, кашу, хлеб, котлеты, овощное рагу. Беззубый старичок жевал пустыми деснами кашу и, покачивая головой, будто молясь, бормотал: «Ах, как хорошо! Ай, как вкусно!» А девочка лет восьми и её пятилетний братик, пришедшие с мамой, до того объелись, что животики у них стали круглыми, как мячи.
     Женщины везде одинаковы, хоть на материке, хоть на острове: отведав в гостях новое, понравившееся блюдо, непременно попросят рецепт, чтобы приготовить его дома. Ардант объяснил: главное, что нужно для приготовления этих блюд - огонь.
      -А что это такое? - заинтересовались гости, хотя некоторые из них уже слышали от Арданта про огонь, но теперь, похоже, ничего не помнили.
       Ардант подошел к недавно сложенному им очагу и зажёг заранее приготовленные дрова...
       Вечером, расходясь по домам, каждый из гостей уносил с собой горящую головню. Женщины повторяли в уме, чтобы не забыть, кулинарные рецепты, их мужья были полны решимости завтра же соорудить дома очаг, как их научил чужестранец. Девочка дергала за подол свою мать, держащую в руке кошелку, полную гостинцев - остатков с именинного стола и канючила:
       -  Мам, сделаешь мне дома такие? Мам, ну сделаешь?
       - Что – «такие»?
        Девочка напряглась, силясь вспомнить новое трудное слово:
       - Ну, эти... ка-леты!
       - Котлеты? Сделаю, доченька. Конечно, сделаю.
        Ардант был счастлив: наконец-то дело сдвинулось с мёртвой точки, дальше всё пойдёт легко. Возбуждённый, он опять проворочался в постели до рассвета.
      Однако радость оказалась преждевременной. Энтузиазм его учеников довольно скоро стал сходить на нет. В течение недели, у кого раньше, у кого позже, во всех их домах погасли все очаги, со столов исчезла варёная пища. Когда Ардант спросил у одного из них, почему он больше не пользуется огнём, тот сказал после паузы, что у него нет для этого времени. Больше Ардант ни у него и  ни у кого другого из его бывших гостей ни о чём не спрашивал...


               
                3

  В сердце Арданта поселилась обида, которую он, не очень успешно, скрывал от себя. В одиночестве сидел он вечерами в своём жилище - в гости идти ни к кому не хотелось, когда же приходили к нему, старался под благовидным предлогом избавиться от гостей. Не то, чтобы они были ему неприятны. Просто он не знал, о чём с ними говорить, а то, о чём говорили они, ему было не интересно. Днём, если не было дел по хозяйству, он бродил по посёлку. Часто (пожалуй, даже слишком часто) ему попадалась на глаза девушка лет шестнадцати. Ардант не был с ней знаком, знал только, что зовут её Солина. При встречах взгляды их на мгновение встречались, она сразу опускала глаза, лицо вспыхивало румянцем, в уголках её рта с чуть выступающей вперед нижней губкой обозначалась еле заметная счастливая улыбка. Ардант на это мало обращал внимания - Солина была не в его вкусе, да и что ему,  драному морскому волку, делать с этой юной невинной овечкой?
      Однажды вечером, когда Ардант, как обычно, сидел в своём жилище и смотрел на огонь в очаге, в дверь постучали. Он сказал «войдите», и на пороге появился почтенный старец, которого все на острове уважали и считали очень мудрым. Поздоровавшись и сев на предложенную скамью, он бросил мгновенный взгляд на огонь в очаге и тут же, точно обжегшись, отвел глаза в сторону и в продолжении всего разговора больше ни разу не посмотрел в сторону огня. Он провёл рукой по седой бороде, положил жилистые ладони на макушку своего посоха и тихо заговорил:
      - Мы, жители Гутрау, чтим наши обычаи, почитаем наших богов и предков, и это почитание даёт нам силу, объединяет нас в единый народ и помогает  выжить и не погибнуть от холода в долгие зимние месяцы. Я знаю, ты хороший человек и желаешь нам добра, но огонь, который ты предлагаешь, принесёт моему народу большое зло.
      -Но почему?! - изумился Ардант, - какое зло может быть в том, что зимой в ваших домах будет  тепло? Что плохого в том, что люди будут питаться вкусной и здоровой вареной пищей, пить душистый травяной чай? Посмотрите, как весело горит огонь в очаге! Неужели ваше сердце не откликается радостью на этот волшебный свет?
    Но взгляд старика был тускл, и свет, идущий из очага, не отражался в его глазах.
     - Подумай, к чему это приведёт, - продолжал он, не обращая внимания на возражение Арданта, - люди изнежатся от лёгкой жизни и перестанут уважать наших предков: ведь если предки не знали огня, значит, они были глупее нас. За что же их тогда почитать? Люди перестанут соблюдать древние обычаи, которые завещали нам предки, не будут исполнять священные обряды. Зачем исполнять обряд заклинания бога Мороза, чтобы он пощадил нас и не дал погибнуть от холода, если можно просто развести огонь и согреться? Исчезнут обряды и обычаи - нарушится единство народа. Дети не будут чтить родителей, взрослые - старейшин, и на острове воцарится хаос, брат пойдёт войной на брата, и народ  погибнет. Разве ты хочешь этого, чужеземец?
     -Не могу с вами согласиться, почтеннейший, - возразил Ардант. - Да, жизнь на острове с обретением огня изменится. Изменится не только материальная жизнь, быт. Изменится также и сознание людей. Конечно, уйдут в прошлое, станут пережитками прежние обычаи, обряды и верования, но взамен них возникнут новые. Пусть исчезнет обряд заклинания бога Мороза, вместо него появится какой-нибудь другой, например, обряд благодарения Огня, или ещё что-нибудь в этом роде. Конечно, когда ломается прежний привычный уклад, издержки неизбежны, но ради нового и лучшего всегда приходится чем-то жертвовать. Но духовная жизнь вашего народа не только сохранится - она поднимется на новый, более высокий уровень. Поверьте, свет и тепло огня объединят людей гораздо больше, чем страх погибнуть от мороза. Люди, собравшиеся холодным зимним вечером у жаркого очага, будут объединены общей радостью, а не общей бедой. Единству людей ничто не угрожает, просто это единство станет качественно иным: не единством в горе, а единством в радости. Жизнь на острове станет счастливей!
       Возбуждённый Ардант остановился, чтобы перевести дух, и посмотрел на гостя. Тот всё так же неподвижно сидел, положив свои старческие ладони на посох, и по его отрешённому лицу было видно, что он не слышит собеседника, не понимает, о чём он говорит, и не желает понимать. У Арданта возникло то же неприятное чувство, которое он испытал, когда разговаривал с соседом. Но тот был человек простой, умом не шибко развитый, этот же считался на острове мудрецом...
      - Жаль, - сказал старик, поднимаясь с места и показывая этим, что разговор окончен, - жаль, что мои слова не дошли до тебя. Тебе, чужеземцу, трудно пока понять нашу жизнь. Но ничего, поживёшь с нами, пообвыкнешь, примешь наши обычаи и привычки. «Живёшь в лошадином табуне - будь конём, живёшь в овечьей отаре - будь бараном», - так нас наши предки учили.
      «Ну уж нет, бараном я никогда не буду!» - подумал Ардант, но вслух этого не сказал. Старик, закончив своё поучение, попрощался и ушёл.

               

                4
               
  Его смешивают с преступником, так как он стремится к   изменению               
жизни. Это же изменение кажется большинству несчастьем, горем для
них или близких.               
               
                К.Э. Циолковский

   По острову пошёл слух, что Ардант - сумасшедший. Некоторые говорили, что он - буйный и надо его запереть, пока он не натворил бед. Женщины его жалели: надо же, такой интересный мужчина - и свихнулся. Местный знахарь уверял, что пользоваться огнём вредно для здоровья и пугал впечатлительных соотечественников страшными болезнями, которые грозят каждому, кто заведет в своём доме огонь. Но это были ещё цветочки.
      Ягодки начались, когда умные жрецы бога Мороза сообразили, чем лично им грозит деятельность Арданта. Получив огонь, а вместе с ним свет и тепло, люди перестанут нуждаться в жрецах, не будут больше приносить им зерно, овощи и тучных баранов для жертвоприношений, жрецы останутся без работы, а значит, без обильных доходов. Этого они, конечно, допустить не могли и поспешили принять меры. Они нашли несколько человек, которые за хорошую плату охотно со гласились распускать по Гутрау слухи, порочащие Арданта. Особой активностью в этом деле отличались трое: Вор Соб, Мал Ах и Пим Ан. Вор Соб ходил по посёлку и пугал простодушных обывателей: «Неужели вы думаете, что если бы боги захотели, они бы не дали нам огонь? Если мы не знаем никакого огня, значит, такова воля богов. Этот чужеземец специально послан к нам на Гутрау, чтобы мы, предавшись безбожному огню, прогневали наших богов,  чтобы они перестали помогать нам, и чтобы бог Мороз установил круглый год зиму, от которой мы все погибнем. Хватайте этого безбожного нечестивца Арданта, заприте его на замок, а лучше всего приковать его к скале, и пусть орлы клюют его печень!»
       Мал Ах утверждал, что Ардант специально мошенническим путём прибыл на Гутрау, чтобы спалить весь остров. Дальше всех пошел местный судья Пим Ан. Он уверял, что от одного взгляда Арданта на человека находит страшная болезнь: тело начинает трясти, кожа покрывается мерзкими волдырями, и человек умирает в жутких судорогах. Умные люди, конечно, не верили, но всё же опасались: кто его знает, лучше не искушать судьбу. И когда встречали Арданта на улице, на всякий случай отворачивались и закрывали лицо руками.
      Некий Хорлид, известный на острове бездельник, баламут и дебошир, каждый вечер шатался пьяный по улицам и орал на весь поселок, что этого проклятого чужестранца давно пора прикончить, и что скоро он до него доберётся.
     И только Солина, «случайно» встретив Арданта на улице, по-прежнему заливалась краской девичьего стыда, на мгновение встречалась с ним взглядом - и тут же пугливо опускала глаза вниз и торопилась пройти мимо. А потом, обернувшись, долго смотрела ему вслед, и глаза её были полны слез.

               
               

                5
                                Ардант почти перестал выходить из дома. Несколько соседей по прежнему приветствовали его при встрече и улыбались, но за внешней непринуждённостью чувствовались напряжение и неловкость.
      Настроению Арданта соответствовала и погода. Октябрь был уже на исходе, с серого сердитого неба сыпались  колючие дожди .Холодные, как лёд, ветра пробирали до костей. Вечерами Ардант сидел один и смотрел на огонь в очаге. Удивительное это явление - огонь. Сколько ни смотри на него - никогда не надоедает. Что за сила заключена в нём? Почему он так манит, притягивает к себе? И что это такое - огонь? Большую часть жизни Ардант провёл в море, и ему не часто приходилось просто посидеть у огня, подумать. Теперь же у него досуга было более, чем достаточно, и он наслаждался общением с огнём. Именно общением, ибо ему казалось, что огонь - живой, что у него, как у человека, есть душа, и он слышит голос этой души. Огонь будто что-то говорил ему на своём языке, и Ардант понимал этот язык, хотя и не мог бы кому ни будь перевести речь огня на человечий язык.
     Однажды, около пяти часов утра, Ардант проснулся от яркого, незабываемого сна. Ему снилось, будто его дом горит, и он стоит посреди объятого пламенем дома. Причем, это был не реальный дом, не тот, в котором он жил сейчас, и не тот, который он оставил на родине, и не его капитанская каюта на корабле, которая, по сути, тоже была его домом. Это был какой- то совсем другой дом, но во сне Ардант знал, что это его дом. И ему не было жаль этого дома, и не было страха, что он сам сгорит. Во сне он знал, что с ним ничего плохого не произойдёт, что всё это хорошо и правильно. Огонь подбирается всё ближе, ещё мгновение - и Ардант загорится. И в этот момент он просыпается, будто кто-то Невидимый пинком вытолкнул его из сна.
      Ардант с удивлением огляделся: только что он был в эпицентре горящего пламени  - и вдруг его каморка, догорающие угли в очаге, хмурый рассвет за окном. Ардант никогда раньше не видел таких снов. Это даже и нельзя было назвать сном , всё было как в реальности - отчётливо, материально, осязаемо. И еще было необычно: несмотря на ранний час, Ардант проснулся бодрым, спать совершенно не хотелось. Вставать в такую рань было незачем, он от нечего делать лежал в постели и вспоминал свой чудесный сон - и вдруг, так же неожиданно, как и проснулся, мгновенно уснул - будто провалился в сон, как в яму.
               
               

                6
                Начинается новая жизнь для меня
И прощаюсь я с кожей вчерашнего дня.
               
                Арсений Тарковский
               
               
  Ардант, как обычно, сидел возле очага и смотрел на огонь. С утра было холодно. Всё небо, как грязным холстом, было покрыто серыми тучами. Тяжёлый ветер злобно раскачивал старый тополь за окном. Ардант наблюдал, как весело играют рыжие языки пламени в очаге и думал о том, что его домик - единственное тёплое жилище на всём острове, и пока он сидит в тепле, все обитатели острова кутаются в бараньи шкуры и стучат зубами от холода. И никакая сила не заставит их обогреть свои жилища огнем или хотя бы заглянуть к нему, Арданту, погреться.
     Однако он ошибся. Кто-то резко постучал, и в двери показалась большая бородатая голова. Получив приглашение войти, незваный гость сразу направился к очагу.
     - Так это и есть тот самый огонь? – спросил он, протягивая к теплу свои озябшие руки. – Знатно!
      Это был известный на всём острове богатей. Имени его Ардант не знал, все звали его Ходорк, что на местном сленге означало «хищник», «мироед», «кулак». Самому Ходорку, видимо, прозвище нравилось, и он на него охотно откликался.      
    Ардант видел его пару раз в начале, когда только поселился на острове, потом Ходорк куда-то исчез. Говорили, что он отправился по своим торговым делам на соседние острова и теперь, как видно, вернулся. Арданту этот человек сразу не понравился, и сейчас он с трудом сдерживал отвращение, глядя на  руки с короткими толстыми пальцами, устремлёнными к огню, и ему казалось, что в этом жесте было что-то хищное, алчное, будто этими заскорузлыми пальцами Ходорк хочет сграбастать огонь, подмять его под себя, как он подмял под себя своих соотечественников. «Зачем он приперся? Чего ему от меня надо?» - недоумевал Ардант, и, понимая, что этот визит не случаен, приготовился в случае чего дать отпор.
      - Хорошо у тебя, тепло! - заговорил бесцеремонный гость, - а у меня дома холодища, как  […], - тут он грязно выругался. - А этот голодранец Хорлид опять вчера бегал по посёлку и орал, пьяная башка, что убьёт тебя.
    Ходорк хрипло захохотал и заговорщицки подмигнул хозяину:
    - Ты его не бойся, будешь со мной дела вести - никто тебя не тронет. Они у меня все вот где! - и он сжал свои толстые пальцы в кулак.
     -А я и не боюсь, - сдерживая раздражение, ответил Ардант, - в море мне приходилось встречаться с пиратами в рукопашной. Только я не пойму, какие у нас с тобой могут быть дела?
     Он стоял, прислонясь к стене и скрестив на груди руки.
    - Дела у нас, дорогой ты мой, вот какие: ты научишь меня пользоваться огнём, а я дам тебе пять баранов.
    Ардант пожал плечами: 
     -Не нужны мне твои бараны. А огонь нельзя продавать,  он принадлежит всем.
  Ходотк снова хрипло засмеялся, обнажив свои наполовину стёртые от жёсткой пищи зубы:
      -Я плачу тебе не за огонь.
      -А за что же?
      -За твоё молчание.
      -За молчание? И о чём же я должен молчать?
      -Я дам тебе пять баранов, и за это ты никому, кроме меня, не откроешь секрет добывания огня.
        -Да зачем тебе это? - Ардант все еще ничего не понимал.
      Ходорк усмехнулся:
     - Беда с этими интеллигентами! Огонь - это богатство. Народишко у нас - дрянь, бараны тупоголовые. Сейчас они кочевряжатся, думают - больно умные, а тебя с твоим огнём психом считают. А как в декабре морозяка затрещит - подожмут хвосты, прибегут клянчить: «Бе-е-е! Да-ай погреться». А я им:  - Вот вам! (Ходорк сделал неприличный жест) Хочешь жить - плати. Последнее отдадут! Я дам тебе пять баранов, а заработаю десять, двадцать, пятьдесят, сто, тысячу, миллион баранов! Я буду сказочно богат. Да что богатство? Тьфу! Огонь даст мне безграничную власть. Людишки боятся огня? Прекрасно! Я - хозяин огня, значит, будут бояться меня. А кто не боится - я сожгу их  жалкие хибары. Если надо - весь остров спалю к чёртовой матери! Я стану властелином острова, всех заставлю подчиняться себе. Бунтовщиков, смутьянов буду живьём сжигать на огне в назидание другим. Я... Я.. Да я...
     Ардант все так же стоял у стены со скрещенными руками и мрачно смотрел на красное от возбуждения лицо Ходорка. «Меня считают безумным, - думал он - Вот уж кто действительно безумен!»
      Давно вызревавшее в глубине его сознания решение наконец дозрело, проклюнулось, как проклёвывается из яйца дозревший цыплёнок, как вылезает на поверхность, пробившись из темноты почвы, зелёный росток. Ардант молча оторвался от стены и вышел за дверь. Почуяв недоброе, Ходорк с тревогой смотрел на него. Скоро Ардант вернулся с деревянным ведром в руках, полным воды. Подошёл к очагу и медленно вылил в него воду. Огонь сердито зашипел, и жилище наполнилось белым облаком пара. Рыжие языки пламени пытались бороться с обрушившимися на них потоками воды, но силы были не равны. Единственный на острове костёр был убит, оставив после себя чёрную кучу мокрых углей и золы...
    Швырнув в сторону пустое ведро, все так же не говоря ни слова, Ардант вышел из дома и зашагал в сторону моря. Ходорк, очнувшись от оцепенения, бросился за ним следом.
     Ардант шел быстрым, решительным шагом,  не обращая внимания на Ходорка, который торопливо семенил за ним и взахлёб бормотал:
   - Тебе мало пяти баранов? Мало? Возьми десять. Двадцать возьми. Пятьдесят. Ну хорошо возьми всех моих баранов!... А хочешь, мы будем владеть островом вместе? Хочешь? Ты и я...
    Ардант резко остановился и повернул голову.
    - Отстань, - устало сказал он, - ты никогда не получишь огонь.
      Ходорк с хриплым рёвом набросился на Арданта - и тут же получил резкий удар в челюсть и отлетел в сторону.
    - Придурок. Псих! Интеллигент хренов! - хрипел он и в ярости бил кулаками о землю, - правду про тебя говорят, что ты сумасшедший.
      - Ты никогда не получишь огонь! - жёстко повторил Ардант и снова зашагал вперёд, не обращая внимания на угрозы и проклятья, которые посылал ему вдогонку Ходорк.

               
                7

   И счастье я могу постигнуть на земле,
    И в небесах я вижу Бога.                              
               
                М.Ю. Лермонтов


     Ардант подошёл к краю высокого обрыва. Перед ним расстилалось море. Море, море, всюду бескрайнее море! Ни корабля, ни ботика не всём его пространстве, и только неугомонные чайки кричат и суетятся над ним. Ардант нашёл тропинку, ведущую вниз, и по крутизне спустился на берег. Тяжёлые свинцовые волны колыхались, шлёпались о прибрежные камни и отбегали назад, чтобы с новым броском хлестнуть по камням и снова отбежать. Странно: за всё время, пока Ардант был погружён в напрасные хлопоты и свои переживания, он не разу не вспомнил о море, хотя на острове его видно ото всюду. Он, каждой своей клеточкой моряк, большую часть жизни проведший среди волн - и ни разу за всё время пребывания на острове у него не возникло желания просто прийти к морю! И сейчас, стоя на берегу, он понял, как же он соскучился по морю, как он виноват перед ним.
     Но, вернувшись к морю после разлуки, он вдруг ощутил, что он уже не прежний, жизнь на острове радикально изменила его, что таким, как прежде, он уже никогда не будет, и он не хотел быть прежним. Ни за что на свете он не согласился бы вернуться к тому состоянию ума и духа, в каком он пребывал до своей жизни на острове. Прошлое сгорело, как в том сне, и сам он сгорел, чтобы, как птица Феникс, вернуться к морю возродившимся, воскресшим. И море тоже было другим, но Ардант понимал: море не изменилось, оно всё то же, просто он видел в нём то, чего не видел раньше. Будто раньше он смотрел на мир сквозь очки, стёкла которых были покрыты толстым слоем пыли, а теперь Некто Незримый протёр эти стёкла белоснежным платочком, и мир предстал перед Ардантом в своём истинном свете. Когда-то Ардант уже видел мир таким. Когда же? Ах, да, в детстве! Ребёнком он видел мир таким, каков он на самом деле, а потом стёкла его очков покрылись пылью, но он этого не заметил, привык, как все привыкают, и, как все, считал, что мир именно таков, каким он видится сквозь запылённые стёкла.
      Глядя на море промытыми, очищенными от пыли очами, он ясно видел, что оно - живое, оно дышало, мыслило, чувствовало. Оно говорило с Ардантом на своём неслышном и не понятном для обычного слуха языке, и Ардант, как до этого он научился понимать язык огня, так теперь он  понимал этот язык, будто герой из сказки, которую ему в детстве рассказывала перед сном бабушка. Герой этот получил волшебную способность понимать язык зверей, птиц, ветра, солнца, воды. Как хотелось маленькому Арданту научиться вот так же понимать язык природы! А потом он подрос, и ему объяснили, что такое бывает только в сказках, он стал взрослым и жил с убеждением, что жизнь - это одно, а сказка, фантазия  - совсем другое, пока Некто Невидимый не протёр стёкла его очков.
     И кто же был этот Некто? На Арданта снизошло озарение: Некто - это Создатель и Первопричина всего, Тот, кого в религиях называют «бог»! Ардант никогда не был религиозен, хотя всегда чувствовал, что всё, что с ним происходит, не случайно, что в пьесе его жизни есть некий незримый Режиссёр, который ведёт его. И он старался поступать в согласии с замыслом Режиссёра, потому что желание Режиссёра всегда совпадало и с его желанием. Когда же он поступал не так, как хотели он и его Режиссёр, а так, как этого требовали окружающие его люди, как с их точки зрения было «правильно», «разумно», «как положено», всегда получалась не то. Именно этот незримый Режиссёр подсказал Арданту отказаться от карьеры купца, как этого требовал властный отец, а выбрать трудное и опасное ремесло моряка, и он поступил юнгой на корабль, хотя тогда, в пятнадцать лет, он  не мог себе толком объяснить, зачем ему это нужно. Это решение вызвало скандал в семье и долгий разрыв с отцом, закончившийся примирением только незадолго до смерти отца. Отец внушал ему, что его решение стать моряком - юная блажь, что он вырастет, поумнеет, и сам будет жалеть о своём выборе, вспомнит мудрые слова отца и скажет: «Он был прав», да будет уже поздно. Но отец ошибся: никогда, даже в самые свирепые штормы, даже на краю гибели  в морской пучине Ардант ни разу не пожалел о своём решении, принятом ещё на заре юности.
      Точно так же, в согласии со своим режиссёром, уже будучи моряком, бороздя, как говорится, моря и океаны, Ардант никогда не расставался с научными и философскими книгами. Его товарищи по морскому ремеслу уважали его за учёность и за глаза называли его «профессор», но не понимали, зачем ему какой-то Аристотель или Спиноза. Ардант не только им, но и себе не мог бы этого объяснить этого. Но чтение умных книг приносило ему истинную радость, а те радости, которыми жили его товарищи (карты, пьяные драки в портовых кабаках и прочее) его не прельщали. И, кроме того, в нём жило какое-то необъяснимое чувство, что ему почему-то надо читать эти книги, что, читая их, он исполняет свой долг перед невидимым Режиссёром.
       Было ли это ощущение невидимого Режиссёра религиозным чувством? Ардант никогда не думал об этом. Но в церковь не ходил. Та религиозность, которую он знал с детства и в которой его воспитывали, вызывала у него внутреннее отторжение, и невидимый Режиссёр подсказывал ему, что это не то. Среда, окружавшая Арданта в детстве, раздражала его религиозной пошлостью, ханжеством и формализмом. Его товарищи - моряки были очень религиозны, усердно молились, особенно в минуты опасности, прося бога и святых заступников спасти их от смерти в морской пучине. Но эта религиозность мгновенно улетучивалась, когда они в порту сходили на берег и погружались в иную пучину - пучину плотских радостей: разгульное пьянство, драки с чужаками - моряками других кораблей и ночи в объятьях портовых шлюх. Однажды, наблюдая, как один из моряков, после вчерашних радостей в кабаке, с распухшей губой и синяком под глазом, истово молится, Ардант добродушно заметил: «Для тебя бог - что гребешок: захотел - достал из кармана, причесался; захотел - спрятал в карман и забыл о нём». Тот, похоже, ничего не понял из его слов.
      Одним словом, Ардант не мог считать проявлением истинной духовности ту религиозность, которую он видел вокруг, как не мог считать истинной живописью знакомые с детства иконы в церкви его родного городка, грубо и неумело намалёванные местными богомазами. А иной религиозности он в своей жизни не встречал. И вот сейчас его охватило новое, радостное, никогда ранее не изведанное чувство присутствия бога. Всё, что он видел перед собой - море, чайки, скалы, небо - всё это было богом. Ардант ясно ощущал, что весь Мир - это единое тело бога, и он, Ардант, внутри этого тела, и сам он - тоже часть этого тела, и, как часть целого, он подобен этому целому, а значит, он тоже немножко бог.
     Слёзы восторга выступили на глаза. «Да будет воля Твоя, да приидет царствие Твое», - сами собой всплыли в памяти слова знакомой с детства молитвы. И Ардант вдруг понял глубинный смысл этих слов: да будет воля Твоя, и да будет воля моя, ибо Твоя воля - это и моя воля. Твои цели - это и мои цели, ибо я - часть Тебя, и нет меня вне Тебя, нет ни единой клеточки моего тела, которая не была бы Твоим телом. Ты всемогущ, но для исполнения Своего замысла Ты нуждаешься в людях  - твоих помощниках, как мастер нуждается в работе своих подмастерьев. Но человек не должен вечно оставаться подмастерьем бога. Учись у мастера, делай, как он, перенимай его мастерство и сам становись мастером, обзаводись подмастерьями и обучай их тому, чему научился у мастера. Вот в этом и заключается истинная религиозность.
      Ардант понял, что ему не нравилось в том, как верили другие: потребительское отношение к богу. Человек слаб, бог всемогущ, и слабый человек без конца пристаёт к всемогущему богу с просьбами: «Дай мне удачу, здоровье, охрани от несчастий, прости мне мою греховность, спаси меня от моих несовершенств и не наказывай слишком строго за мои грехи. А я тебе за это и свечку поставлю, и все обряды церковные исполню, и все церковные праздники справлю - только уж и ты меня не обидь, дай мне всё, что мне надо». Слабый человек всё время пытается заключить с богом сделку: - я тебе - свечки и молитвы, а ты мне - счастье и удачу. А истинное служение богу заключается не в том, чтобы выклянчивать у него блага для себя в обмен на дешёвые свечки, а в том, чтобы вместе с ним исполнять его волю, его замысел, который заключается в непрерывном, бесконечном развитии мира, в его движении к гармонии и совершенству и в развитии самого себя как части этого мира, которое и есть царство бога . «Да приидет царствие Твое!»

               
                8

   Легко сказать: «Да будет воля Твоя»! А если люди противятся воле бога? Ардант, выполняя волю бога, хотел помочь этим несчастным, хотел дать им огонь, чтобы жизнь на острове стала более гармоничной, а получилось как в той пословице: «Не делай добра - не буди лиха». В слуховой памяти Арданта возник  хриплый зловонный голос Ходорка: «Народишко у нас - бараны тупоголовые». На всём острове только один человек  и оценил огонь, да и тот - подлец!... И прежнее чувство обиды и злобы вновь проснулось и заполнило каждую клеточку его тела.
    Ардант вспомнил о цели своего прихода к морю. Чёрная туша корабельной шлюпки лежала шагах в двадцати справа. Шурша под ногами прибрежной галькой, Ардант приблизился к ней и осмотрел её. Поломки были менее значительны, чем он ожидал. Даже кремниевыми инструментами можно было её починить месяца за три. Плохо, что она лежала далеко от берега, выброшенная волнами в ту штормовую ночь, и дотащить её до воды одному не под силу. Впрочем, на катках, действуя рычагом, может, и получится. И всё же без помощников будет трудновато. Но Ардант знал: он сделает это, чего бы это ни стоило. А дальше - надежда  на умение опытного капитана, удачу и, пожалуй, на чудо. Главное - добраться до торговых путей, а там, если повезёт, его подберёт какое-нибудь судно. Внутренний голос говорил ему: «Все это блажь! Ты же моряк и знаешь, что шансов уцелеть – один на тысячу. Не сходи с ума, никуда ты отсюда не уедешь, будешь жить здесь до своего смертного часа, и здесь тебя похоронят!» Но этот голос был еле слышен среди кипевших в его сознании будто вода в чайнике над огнем злых оскорбленных чувств, и другой голос, голос упрямца, перекрывая первый, твердил: «Ну и пусть! Лучше пойти на корм рыбам, чем жить среди этих баранов. Придет время – сами поймут, что я был прав, да уж поздно будет…» 
      Он сел на край шлюпки и задумался. В памяти  всплывали картины той трагической ночи, он слышал свирепый рёв ветра, крики моряков, разместившихся вместе с ним в шлюпке: кто-то вопил от ужаса, кто-то молился, кто-то посылал в черноту ночи мат и проклятия. А потом огромная волна накрыла и перевернула шлюпку, и больше Ардант ничего не помнил...
      А потом одна за другой стали сменяться в памяти картины из его жизни на острове, особенно последнего месяца, и каждое воспоминание причиняло ему боль. Перед мысленным взором возникла рожа Ходорка, чётко зазвучал в ушах его хриплый голос: «Пять баранов, десять баранов, пятьдесят баранов...» И вдруг, противно блея и толкаясь, целые полчища баранов, заполнили всё пространство сознания Арданта. Он попробовал выбраться из этой толпы, переключиться сознанием на что-то иное. Попробовал представить себе домик соседа, которого он агитировал пользоваться огнём - вдруг из окна высунулась баранья морда и завопила: «Бе-е-е!» Вспомнился «день рождения», когда он угощал гостей варёной пищей, но за столом вместо людей сидели бараны и блеяли. Бараны заполнили все улицы посёлка, рыночную площадь, где одни бараны покупали, другие продавали. Вся эта кишащая баранья масса кричала, галдела, блеяла  - слева, справа, сверху, снизу - всюду бараны, бараны, бараны... Один баран кричал агрессивным басом: «БЭ-Э-Э -Э!», другой  - недоумённым тенорком: «бе-е-е-е», третий - перепуганным фальцетиком: «бе-е-е-е».
     Ардант вскочил с места и нервно зашагал взад - вперёд, пытаясь отделаться от бараньей орды, но это не помогало. Он ненавидел эти безобидные, туповатые, плохо приспособленные к жизни существа, настолько беспомощные, что непременно погибли бы, если бы не были ведомы пастухами. Он зажимал уши руками, тряс головой, кричал, чтобы заглушить баранье многоголосье. «Я, кажется, действительно схожу с ума!» - в ужасе думал он. Он остановился и стал смотреть на море, слушать ритмичный шум волн. Это немного помогло: баранье блеянье стало не столь громким и невыносимым. Почему-то перед его мысленным взором на мгновение возникло лицо Солины: как это бывало наяву, их взгляды на долю секунды встретились, а затем она опустила глаза. Образ мелькнул и растаял, и Ардант тут же забыл о нем, но бараний хор стал слышен чуть меньше.
      «Они, конечно. люди не плохие, - думал Ардант, слегка успокоившись, - но почему они такие? почему  живут вопреки здравому смыслу, почему отказываются от того, что хорошо и полезно?! Что за дурацкий остров!»
      «Впрочем, - пришло ему в голову - разве только здесь люди таковы? А чем лучше мои соотечественники?»
     Ардант вспомнил, как во времена его детства на их улице жил человек, которого все считали сумасшедшим. Он вечно что-то изобретал и жил беднее всех .Однажды он сделал такую штуку, на  которой можно было ехать без лошади: крути педали - и она едет сама собой. Он всем предлагал сделать такую штуку бесплатно, просил денег только на материал, но охотников не нашлось, все только смеялись. А он всем доказывал, что скоро наступят времена, когда люди будут ездить в каретах без лошадей - даже педали крутить не нужно, и будут ещё кареты, на которых можно будет летать по воздуху, и даже на Луну и на разные планеты, на которых наверняка тоже живут люди. Затравленный обывателями, он спился, и однажды его нашли мёртвым на улице. Он был добрый, катал маленького Арданта на своей штуке с педалями, и однажды подарил ему удивительный игрушечный кораблик,  который мог плавать в луже без парусов. Сбоку к нему было приделано колесо с лопастями, которое начинало вращаться, если его завести ключиком, лопасти весело шлепали по воде, кораблик стремительно несся по луже к противоположному берегу и утыкался в него носом. Из дальних уголков памяти всплыло худое лицо изобретателя с растрепанными грязными волосами, его умные и печальные глаза, затуманенные алкоголем.  Если бы не было в его жизни этого тихого пьяницы и чудака, Ардант бы никогда не стал моряком, и вся жизнь его сложилась бы совсем иначе. Как? Кто сейчас это определит! Одно можно сказать определенно: не став моряком, он бы не попал на этот остров, чтобы, подобно своему горемыке-учителю, пытаться сделать людям добро, и в результате столкнуться с людской тупостью, прослыть среди них сумасшедшим и, в конце концов, умереть. Учитель умер под забором, ученику предстояла гибель в морской пучине.
.    Раньше Арданту казалось, что люди больше всего боятся несчастий, болезней, смерти - своей,  своих родных, друзей. Теперь он знал точно: есть на свете нечто, чего они боятся гораздо больше и когда им приходится выбирать между страданием, смертью и этим «нечто», они выбирают страдания и смерть как наименьшее зло. Больше всего, больше страданий и смерти люди боятся нового. Если новая информация, новое знание не укладываются в привычные представления, если принять их - значит, изменить прежние взгляды, измениться, стать другим  - это для людей самое страшное. Страшное настолько, что уж лучше нужда, болезни, смерть - лишь бы ничего не изменилось в устройстве их психики, лишь бы оставаться прежним. И если бы Ардант предложил не огонь, а что-нибудь покруче, ну, скажем средство для обретения бессмертия (можно же такое предположить, тем более, ведь еще не известно - может быть, когда-нибудь такое средство изобретут), то все эти люди, боящиеся смерти, предпочли бы умереть, кто раньше, кто позже, только бы у них в головах не утвердилось, упаси Бог, новое, небывалое знание. Их бог - рутина, привычка, жизнь по накатанной колее. И какому бы богу они ни молились, на самом деле они молятся единственному богу - Привычке.
     Баранье многоголосье снова стало невыносимо громким, и Ардант снова стал шагать взад -вперёд вдоль берега.
    -Хватит с меня! - сказал он вслух, - пусть эти людишки  живут как хотят. Пусть грызут сырое мясо, пусть замерзают в своих хибарах. Мне-то что до этого? Что я, рыжий, что ли!

               
                9
               
 Ардант вдруг бессознательно бросил взгляд вверх, на вершину обрыва. Вдоль края обрыва двигалась группа людей. Впереди всех решительно  шагала долговязая фигура, в которой Ардант узнал пьяницу Хорлида. Остальные семенили за ним, будто цыплята за наседкой.  Баранья  какофония  у Арданта вдруг мгновенно смолкла, в голове прочистилось, стало тихо. 
      Хорлид на гребне обрыва продолжал вышагивать своими журавлиными шагами, не оглядываясь на спутников. Его грязный плащ и длинные рыжие патлы развевались по ветру. Спутники (Ардант насчитал их одиннадцать) еле поспевали за ним и зябко кутались в плащи, а этого долговязого и холод не брал.
      Вдруг рыжий вожак резко остановился, посмотрел вниз и заметил Арданта. Видно было, как Хорлид  показывает в его сторону рукой и что-то говорит остальным. Затем по крутой тропинке все стали гуськом спускаться вниз. Судя по всему, они здесь не случайно и искали именно Арданта. Очевидно, сначала они зашли в его дом и, не найдя его там, отправились на поиски, а этот мерзавец Ходорк попался им навстречу и показал, где его искать.
      «Чего им от меня нужно? - недоумевал Ардант, - Неужели этот баламут решился выполнить свою угрозу убить меня и, не понадеявшись на свои силы, собрал банду? Что ж, может оно и к лучшему. Только дёшево я им не дамся».
    Ардант нагнулся, подобрал подходящий по размеру булыжник и зажал его в руке – в драке будет вместо кастета. Группа спускалась всё ниже, и вот уже Ардант начал различать кое-кого из своих знакомых. Трое из них были у него в гостях на «дне рождения» и, уходя, говорили, что теперь они начнут жить по-новому.
    -Сволочи! - усмехнулся он, - пришли отблагодарить меня за моё добро? Ну, давайте, давайте…
    Идущий впереди Хорлид первым ступил с крутой тропы  на пологий берег. Следом за ним спустилась вся группа  и двинулась в сторону Арданта, наполнив воздух шуршанием и шарканьем двенадцати пар ног о береговую гальку. Хорлид по прежнему шёл впереди, и его рыжие волосы сияли на солнце червонным золотом. Ардант отметил, что ни у кого из них не было никакого оружия. Пальцы его разжались, и потный булыжник упал на землю.
    Немного отстав от остальных, шла невысокая хрупкая фигурка, которая сначала показалась Арданту подростковой, а потом - девичьей. Приглядевшись, он с удивлением узнал в ней Солину. Она-то зачем в этой компании?
      Наконец группа приблизилась и остановилась. Хорлид был совершенно трезв и, как показалось Арданту, какой-то другой. Будто с ним произошло что-то такое, что в одночасье изменило его, и он сам ещё не привык к своему новому состоянию.
     После приветствия возникла неловкая пауза. Наконец, Хорлид спросил:
     - Это твоя лодка?
     - Моя.
     - Хорошая. У нас рыбаки такие делать не умеют.
     - Хорошая, да только разбита вся.
     -Ты хочешь нас покинуть? - спросил Хорлид, и в его умных глазах Ардант прочитал сожаление. Он ничего не ответил и удивился тому, как этот рыжий догадался. Хорлид воспринял молчание как утвердительный ответ.
     - Один ты её не починишь, - сказал он участливо, - тут помощь нужна. Если хочешь, мы поможем тебе. Поможем, ребята? - обратился он к своим спутникам.
     - Поможем!
     - Поможем!
     - Конечно, поможем! - радостно загалдели все.
     - Спасибо, - сказал Ардант, всё ещё ничего не понимая. - Только чем же я заплачу вам? У меня ведь ничего нет.
    - Да нам и не надо ничего. Ты только нас это, ...  - Хорлид запнулся, сделал паузу, - научи нас добывать огонь...
    Вид у него вдруг сделался смущенный, робкий.  Арданту почему-то стало его жалко, как бывает жалко бездомную собаку, которая просительно смотрит на тебя в надежде, что ты ее покормишь, и в то же время она боится, что ничего ты ей не дашь, а только грубо прогонишь.
    - Огонь? - изумился Ардант. - Зачем он вам?! А-а, понимаю: вы хотите заработать миллион баранов и стать хозяевами острова!
    -Причём тут бараны? – совсем растерялся Хорлид.
     Снова возникла пауза.
     - Ты на нас не сердись, - снова заговорил Хорлид. - Конечно, мы тебя обидели, но не по злобе ведь, а по дурости. Дураки мы, конечно,  но  ведь не безнадёжные. Прости нас, дураков и научи пользоваться огнём. А лодку мы твою враз починим, и продуктов, и всё, что надо в дорогу, дадим.
    - Да зачем  вам огонь?
    - Как зачем? Будто сам не знаешь. Дома отапливать, еду готовить. Ты ещё про какое-то железо говорил. Научим людей пользоваться огнём - и будет на Гутрау хорошая жизнь.
    - Гос-споди! Да не хотят люди никакой огонь. Не нужен он им!
    - Ничего, это они сейчас не понимают. Потом поймут. Я ведь вот тоже не сразу дошел. На всём Гутрау одна только Солинка, сеструха моя, сразу всё поняла. Откуда только ума взялось в этой пичужке, не понимаю. Приворожил ты её, что ли? Она мне всё доказывала, сердилась, плакала от моего бестолковства.  Я поначалу смеялся, дразнил её, а потом мне стало казаться, что она по твоей вине умом тронулась. Вот я и возненавидел тебя, и даже убить хотел. Ты уж не сердись. Горяч я очень, а за сестрёнку мою я любому, кто обидит, шею сверну.
     Ардант посмотрел на робко  стоящую радом с братом Солину и поймал на себе её взгляд. Как обычно, глаза их на долю секунды встретились, она пугливо опустила свои глаза вниз и покраснела. И Ардант впервые увидел и поразился, как она красива.
       - Я, знаешь, третьего дня не спал всю ночь, - снова заговорил рыжий Хорлид, - всё ворочался, мысли разные в башку дурную лезли. А как на рассвете солнышко встало, так меня будто золотой дубинкой треснуло по затылку - враз всё понял! Мне в детстве дедушка рассказывал древнее предание про Солнечное царство. Будто когда-то давным-давно люди на Гутрау жили счастливо, потому что солнце подарило каждой семье по кусочку своего тела. В каждом доме было своё маленькое солнышко, которое давало людям свет, тепло, жизнь. Люди сначала оберегали свои солнышки, заботились о них, а потом испортились, возгордились, перестали их кормить, и те умерли от голода. И на Гутрау пришло горе, потому что некому было уберечь людей от зимней стужи. Люди разучились вызывать к жизни домашние солнышки, забыли, как за ними ухаживать. Каждую зиму население Гутрау убывает. Скоро зима, и каждый десятый не доживёт до весны. И в первую очередь погибнут старики и маленькие дети. И придёт время, когда на острове не останется никого...
      Дед мне говорил, что в нужный час на Гутрау явится Спаситель, посланец солнца, который спасёт наш народ от гибели. И в то утро я понял: ты же и есть тот самый Спаситель! Если ты собрался покинуть нас, значит, такова воля Того, кто послал тебя, и мы не вправе задерживать, и сделаем для тебя всё, что в наших силах. Только... научи нас добывать огонь.
    Все молчали и напряженно смотрели на Арданта, ожидая, что он скажет.
     - Милые вы мои! - сказал он после паузы, - Да знаете ли вы, что вас ожидает? Вы хотите людям добра, а встретите непонимание, насмешки, враждебность.
     - Ничего, переживём, - сказал Хорлид.
     - Про вас будут распускать всякие небылицы, клевету, обвинять в немыслимых грехах и преступлениях.
     - Пускай. Время всё расставит по своим местам.
     - Вам могут угрожать убийством и, возможно, кто-то из вас погибнет.
     Хорлид пожал плечами – дескать, семь бед – один ответ.  Опять возникла пауза. Взгляд Арданта снова встретился со взглядом Солины, и она впервые не опустила глаз. И снова его поразило, как она прекрасна. И сияние любви к этой девушке осветило каждую клетку его тела, и каждая клетка засияла, запела, затрепетала от восторга.  Солина продолжала смотреть, не отрываясь, в его глаза своими вечными глазами, и в этих глазах Ардант тоже видел бога. Вдруг из-за туч вышло яркое солнце и осветило берег и скалы. Лучи его тысячами золотых зайчиков заиграли, запрыгали на морских волнах, и хмурый осенний день вмиг стал летним, солнечным, и природа заулыбалась, радуясь неожиданному подарку. Перед мысленным взором Арданта возник посёлок, и теперь он не был заполнен блеющими бараньими толпами, а весь был пронизан золотым солнечным светом. Ардант посмотрел на стоящих перед ним людей.
    - Друзья мои! Братья...
    Голос его осёкся, ком подступил к горлу, и он с трудом сдерживался, чтобы не разразиться радостными  рыданиями от охвативших его чувств.
       - Конечно, я научу вас добывать  огонь. А шлюпку мою чинить не нужно, она мне не нужна. Я остаюсь с вами...


               
                ЭПИЛОГ

    Со времени описанных событий прошло почти две с половиной сотни лет. Если вам доведётся побывать на Гутрау, местный экскурсовод за небольшую плату охотно покажет вам главную достопримечательность и святыню острова - могилу святого Спасителя Арданта,  домик, в котором он жил, превращенный в музей, а также расскажет легенды о его жизни. Каждый год островитяне в день Весенего Равноденствия отмечают на его могиле праздник Благодарения Огня, во время которого зажигают светильники, поют священные гимны, прославляющие огонь и приносят ему благодарственные дары за то, что он помог пережить ещё одну зиму и не дал погибнуть от мороза.
     Рядом с Ардантом похоронена его жена Солина, а также два их сына и дочь. Ардант прожил на острове семь лет и умер тридцати шести лет от роду - сказались старые раны и нервные перегрузки. Солина пережила мужа на шестьдесят с лишним лет и умерла в глубокой старости, окружённая всеобщей любовью и почитанием. До самой смерти мужа она была ему верным другом и соратницей, стойко перенося все удары и лишения, выпавшие на их долю, а когда его не стало, вместе с сыновьями продолжала миссию распространения огня. Дочь вышла замуж, родила пятерых детей, от которых и пошёл род Ардантов. В настоящее время потомков Арданта на острове почти не осталось - расселились по всему миру, живут и в Европе, и в Америке. Особенно много их в России.
     Хорлид не на много пережил своего учителя. Он принял мученическую смерть на одном из островов, когда пытался обучить его жителей пользоваться огнём. Сейчас он почитается на этом острове и на соседних островах как святой мученик, и его могила также является местом паломничества.
     Остальные десять учеников Арданта прожили жизнь по-разному. Четверо из них стали отступниками, отошли от дела, и имён их сейчас никто не помнит. Пятеро до конца выполнили свой долг, обучая и просвещая соплеменников, и они также почитаются как святые на своей родине и на соседних островах, где они занимались миссионерством. Последний из десяти стал предателем, за плату оклеветал учителя и своим преступлением много навредил общему делу. Имя его навеки проклято всеми.
     Дело распространения огня поначалу шло тяжело, встречая непонимание и сопротивление, и всё же число пользующихся огнём, хоть и медленно, но увеличивалось. Часто из-за огня возникали конфликты в семьях, когда одни члены семьи становились ярыми приверженцами огня, а другие упорно держались за старое. Бывало, что из-за этого распадались семейные пары, самые близкие люди становились врагами. Легче и охотнее принимали новый образ жизни обычно молодёжь, но случалось и наоборот: отец, например,  сумел преодолеть барьер привычного мышления и стал активным распространителем огня, а его собственные дети его не понимали.
    А потом как-то всё вдруг враз переменилось, все поголовно приняли огонь, и самые ярые его противники стали им пользоваться так, будто делали это всю жизнь. И всем уже казалось невероятным: как это они жили без огня раньше (как жаль, что ни Ардант, ни Хорлид не дожили до этого дня). И, кто бы мог подумать, самыми ярыми поборниками огня оказались Вор Соб, Мал Ах и Пим Ан. Постаревшие и поседевшие, они  утверждали, что, распространяя   огонь, они много пострадали в борьбе с косностью, невежеством и враждебностью толпы. Многие им верили, и в первую очередь в это верили они сами.
    Из всех жителей острова один только Ходорк так до конца жизни не пользовался огнём, и когда его приглашали зимой посидеть возле чужого очага, погреться, он благодарил, смиренно отказывался, говоря, что не достоин, и никакими уговорами невозможно было его заставить хотя бы просто приблизиться к огню. После столкновения с Ардантом с ним что-то произошло. Он вдруг сделался религиозен, отдал всё своё богатство общине на содержание больных, сирот и одиноких стариков, и на эти же деньги, по совету Арданта, были построены школа и общественная баня. Сам Ходорк жил очень скромно, даже аскетично, и при этом ещё ухитрялся материально помогать другим. Он и внешне переменился: иными стали и походка, и взгляд, с людьми говорил участливо, мягко. Часто он ходил в гости к Арданту, они подолгу общались, и одному богу известно, о чём они говорили. Когда Ардант умер, Ходорк  больше всех плакал на похоронах, а потом его часто видели на могиле друга. Пока были силы, работал при школе - убирал классы и двор, рубил дрова. Когда же  умер, оказалось, что он был настолько беден, что его не на что было похоронить. Хоронили Ходорка  вскладчину всем островом, похороны и поминки устроили богатые и на могиле поставили дорогой каменный памятник. Сейчас надгробный камень немного разрушился, но полустертую надпись ещё можно прочесть.
    Единственное, о чём он просил перед смертью, - чтобы его поминали не в день его рождения, как это принято на острове, а в годовщину того дня, когда он пришёл к Арданту покупать секрет огня и получил от него в челюсть. Ходорк утверждал, что именно в тот день он родился во второй раз, духовно, и что именно это рождение - истинное. В день его поминовения я был у него на могиле, ел вместе со всеми ритуальную пищу, смотрел на огонь, согласно местному обычаю,  горящий на его могиле и думал: «Ардант когда-то сказал, что Ходорк  никогда не получит огонь, и сам Ходорк всю  свою жизнь избегал огня, считая себя великим грешником. И всё-таки, хотя бы и после смерти, он получил огонь. Потому что заслужил его, может быть, больше, чем кто-либо. Мир праху его!»
    Собирая  материал для этого очерка, я однажды рылся в старинных морских архивах и обнаружил запись от 1761 года о пропавшем без вести корабле  «Святой Георгий», капитаном которого был некий Ардант. Тот ли это Ардант, или какой-либо другой, сейчас определить невозможно. 
   
                Гутрау - Казань
                Август 2007 - июль 2008 г.