КВН

Гроза в небе над "Ершалаимом" разлилась по Московским небоскребам как карамель по горячему столу. Маргарита вошла в камеру (как следующий житель называл свою палату) к Ивану Бездомному. Тот бессмысленно смотрел в окно. Потому, что больше смотреть было некуда. Во всем остальном застыла статика и тоска. И только в раме хоть что-то происходило: например, менялась погода.
- Здравствуйте, Маргарита Николаевна, - Начал первым поэт, переставший являться таковым уже давно, еще до исключения из объединения писателей.
- Утро доброе, Иванчик-Балаганчик, - Скромно пошутила Маргарита и зыркнула милосердно на старого эксцентричного знакомого. Отпечаток наносной мудрости как побочное действие "лечения" украсил лицо пациента, и сегодня, спустя годы, он выглядел одного возраста с пришедшей.
- Как вовремя. Всегда, когда гроза, приходите. Верно, сдерживаете стихию.
Марго прошла, села на стул, на который садилась, видимо, неоднократно. Опустила глаза в пол, изрекла глубинно:
- Да, гроза сегодня хороша. Такую не сдержишь ни силой мысли, ни душой.
- В такую, может, и прокуратор со своей вздрагивающей от взрывов собакой топает к саду, чтобы тоской томиться от того, что не изменить.
- Мудреешь, философ, - Язвила милосердная навестительница.
- Вы к нему ходили? - Переспросил Иван уже другими глазами, очевидно, о Мастере, - Простите, я нетактичен как собака. Просто хочется знать, он что-нибудь передавал для моей натуры? ("Ванька-Балаганька" прогнулся как мог извинением во взгляде). М-м.. Он конечно же говорил, но исключительное личное? Причем тут я...
- Отнюдь, Ваня. Ничего личного. Твоя проницательность растет как клен за окном, - Грустно продолжала свое дело женщина, - Тюряга и тебе пошла на пользу.
- Уважаемая писательница, этот клен я смотрю каждый день. Он не растет - он даже усох! Все впустую, - Злобно сплюнул пациент.
Марго усмехнулась:
- Растет, но твоей тоской не видно. Хорошо: было тебе послание!
- Да вы что! Значит все-таки говорил?.. - Вспыхнул деятельный ребенок в Иване Николаевиче Бездомном, Марго подняла живые глаза, которые ответно блеснули:
- Он догадался и сумел передать "твоей натуре", что глава с Пилатом обязана быть переписана в другом стиле другого ритма, намеченных в черновиках.
- Вот как!
- Из замка его с псом переместить в греческий театр, на котором будет вымышленно стоять крест с Иешуа.
- Неожиданный ход. Не понимаю пока, с чем связан, - Напрягся и оживился одновременно Бездомный-поэт и за мгновенье из "мудрого" превратился в бойкого мальчишку, каким был раньше, когда вылезал из реки и когда шел бить морды в писательском ресторане. Он достал из-под подушки щедрую кипу мятых листов - исчерканных, обработанных, постаревших - и алчно замял руками:
- Вот они... Сейчас посмотрим!
- Ваня, понять, что у них там, в головах чистых, нам, земным, сложно. Но они точно лучше знают и соображают, - Проронила тихо Маргарита Николаевна, - Он еще говорил, если Ванька спросит почему, скажи Пилат попросил.
Маргарита поняла, что эта фраза была лишней.
- Чего-о?? Сам Пилат читает? Обалдеть! Вот это уже интересно! - У экс-поэта в глазах стала сверкать своя молния и свой грозовой Май бушевать в такт грозе фактической. Он ликовал, - Меня, рядового члена МОССОЛИТА из гадкой психушки - и сам Пилат? - Нарушилась связь времен!
- Оправдание для начала плодотворнй деятельности появилось? Я рада.
- Да-а... Будем работать! А вы опять в Питер? - Вспомнил о гостье больной.
- Билет на вечернюю Стрелу. Вот и к тебе заскочить решила - Пилатом попугать или обрадовать - и библиотечных крысок своих проведать в последний раз... - Ненавящево вставила Марго, опустив голову, Иван и этого не заметил.
- Ох, Пилат Пилатище! Уже качественно приятно ощущаю, что придется выполнить и оказать услугу этому каящемуся кровопийце, работа во имя истории ждет меня! Раз уезжаете, удачи вам в пути, - Оживился больной. И не дождавшись ухода гостьи принялся перебирать листы, выискивая, очевидно, где появляется "Пилатская морда", а Маргарита сказала сухо и холодно:
- Писатель еще сказал, чтобы расслабился ты - все-равно, пока главы не закончишь, не выпишут тебя, и жизни не понюхаешь. Хотя что там нюхать в испоганенной Москве.
Новый автор романов как жаба округлил глаза, а потом нашелся для ответов:
- А меня и так никудашеньки никогдашеньки не выпишут. Я уже смирился. Это - в белых цветах с койкой - уже мой дом. И вообще, идти мне некуда. Вот точно от вашего муженька пагубно заразился! - Обвинял осторожно Иван, - Я давно безработный, общагу отменили. Вещи пока Рюхину свезли. Да и семейное, ф-ф-ф.. Лизка забыла, наверно, кто таков..
- Это не тебе решать, отпустят-ли и куда, и насчет Лизки. Тебе писать надо - больше ни о чем думать не надобно, - С внезапной украшающей решительностию сказала Рита Николаевна.
- Писать? Не он ли меня там держит?? - Усомнился ново-проницательный Иван.
Марго увернулась, погрозив пальцем:
- Эй, бунтарь!.. Одним словом, накалякать тебе все-таки придется! Тюрьма-лечебница - сейчас твое благо. И вот тебе, кстати, пару книжек. Гоголь, Рабле, Дюма. Оттачивай юмор. Не забывай читать, писатель. Пополняй эрудицию. Там ветер дует.
- Тут есть библиотека, - Хмуро пробубнил ученик.
- Значит, не все потеряно для Кащенских гениев.
Иван повернулся к окну:
- Благодать небесная. Я вижу по грозе. Сни-зо-шла.
- Зрячий Ивашка хрумкает кашку. Всякий раз мне в больнице уговаривать приходится, - Отвернула голову на окно с грозою Марго, потом повернулась к Ивану потеплевшей, - Как ты себя чувствуешь, как доктора к тебе относятся?..
- Лояльно. К вежливым всегда лояльно. Моя мордасень будит в людях лучшие чувства: жалость, сострадание, чувство долга, бессмысленность надежды. Научился в этом находить смиренное упокоение, - Желчно, но добро отвечал нарождающийся писатель, не забывая загибать пальцы.
- Ну-ну, меру соблюдай, - Скептичным холодом подула королева, - Ладно, Ваня.. Теперь надолго уйду, - И опять глядела в окно.
- А что такое? А почему?.. А впрочем, я понимаю, - Смирялся МОССОЛИТ-ский поэт.
- Да, мой проницательный друг, мученик и мужеученик, чувствую, что теперь уйду навсегда, очень скоро.
- Время пришло. Я понял, - Мужественно, но еще по-детски ответил здоровый больной, - Впрочем, давно вам пора. А из-за таких неопределившихся пациентов вас и задерживают. А вы заслужили. Может, я один из живых знаю, как вы душой страдали, - Очнулся взрослый в поэте.
- Да, будем так считать, - Уверенно сказала Маргарита, бросила на стол ключик, подошла, наклонилась ко лбу, подарила лобзание в переносицу и поплыла к дверям:
- Прощай, новый мастер.

Дверь мягонько шлепнула, цунами волнения конем проскакала по пациенту, однако он был уже мыслями в работе. Гроза утихла. На подоконнике сушились воробьи. Клен не выглядел усохшим.

*

На следующее коварное утро, пока Питерское солнце вальяжно теснило старинные здания, сложенные из каменюг Петровских времен, с пристаньки "львиного" мостка на Фонтанке Азазелло метил взором на размеренно плывущего по течению кота. Кот сей миновал речные трамвайчики и сочетал это дело успешно с курением Китайской сигары, доставленную ему в подарок с Суньфэньхэ конферансье из театра. Владельцы своих прибыльных водных маршрутов, нанятые на арендной основе, грозно и недоверчиво смотрели на дымящего паровозом Бегемота, который курсировал мимо них уверенно. При этом сами курили сигареты западные, дешевые. На противоположном берегу было красиво: играли утренние тени, на здания рассыпалась акварель красок с палитры облаков. Среди этих домов - шедевров архитектора Трезини - вжимались училище правоведения и дом Тургенева. Каплан бы могла достать пистолет и убить Ленина от такой громогласной красоты. А Азазелло, пройдя вдоль парапетов и спрыгнув на палубу одного из катеров, оперся на железо бортиков,  нависшего над штурманами и лишь цинично сощурился на эти прелести. Затем скинул морякам свое вещее слово о коте:
- Ребята, видели ли вы подобное в Ладожском бассейне?
Ребята эти не ответили. Но понятно, что "такого" не видели. Тогда кинув подбородком над оторопевшими штурманами, хам в крупную клетку сгорланил уже коту:
- Омываешься в Фонтанке, чтоб очиститься после первородного греха, паскуда усатая?..
На это городской, но речной вполне непаскудный кот, не поворачивая головы, продымил так:
- Мой клетчатый друг, я всегда  освежаюсь до совершения греха. Это философия немцев. Это гигиена философов.
- Не перегнул бы с очищением, философ писанный. От избытка нефтяных пятен тут можно во-первых до морга доклюкать.
Кот и тут невозмутимо вклеил над рябью фразу:
- Кляксы для пользы всосутся в мех.

Бегемото-паровозик сощерелся, пуская кольцо дыма, секундно подумал и мяукнул над звонкой утренней водой план:
- Доплыву до бакена Адмиралтейства и с Маргариткой пойдем прощаться. Встречай там, князь.
И пловец ускорился. Навстречу ему скользил прогулочный теплоходик, дымил сладострастно горячим паром. Стоящий за штурвалом человек увидел кота: транспорт провернул сначала к коту, потом от кота, и в конце выставился на прежний курс. Два дымохода прошли друг к другу бортами. Никто продудеть не собрался. Паромщики, придумав не выдерживающее критики "логическое" объяснение увиденному, пощелкали веками глаз и полезли каждый в свою каюту.

*

Через час после сплава, в продолжение сего же утра и, значит, на следующий день после мероприятия с фуршетом, посещенного алчными компаньонами искусства, Бегемот, зализанный под нефтяного глянцевого пингвина, сидел на подоконнике в коридоре гостиницы четырех звезд "Усы Петра" и согреваемый потоками вайфая, поглядывал на мерцавший Фейсбук. В руках у него была нить и игла. На модной эмо-шапочке он вышил ими композицию "Мастер-козел". И по поводу этой работы интересовался у Азазелло, пившего "Кофе пустыни":
- Вот ты, друг мой, предпочитаешь Крестик или бантик в сфере изящной питерской вышивки?
Кофеман хмуро, не глядя в кота, ответил следующее:
- Я крест на чело не готов принять еще триста лет буду! В отличие от твоей конформистской натуры, я личность ошибающийся, но цельная. А шей петлей Бегемота - как всех шьешь.
Бегемот хитр`о ухмыльнулся, блеснув искорками аппетитных фосфорных миндалин. Далее, с Азазелло они услышали, как чьей-то усталой рукой схлопнулась входная дверь, и с тихим женским выдохом кто-то нежный разулся, поздоровался с вахтершей и вошел в рум, что находилась за стеной от кухни, Бегемот-вышиватель восхищенно украдкой кивнул наблюдавшему процесс "другу":

- Просопливим разговор о крестах. Хочу лишь сказать, потерявшие мужа в разлуке становятся более прекрасны, не находишь?
Азазелло тянул свой кофе глядел на стену с "бабой" из Таиланда:
- А помоему они умирают, впрочем, плевать. Я ни с кем не сходился и всегда был разлучен со всеми кроме истины.
- От того ты такой истинно прекрасный.. - Благородно язвил кот

Вахтерша отошла, а Бегемот с Азазелло - уже в истинном обличие - переместились поближе к двери в номер, чтобы сесть перед столовой у бара. За стенкой послышался несдержанный женский ох, на что тот же мохнатый сказал громко:
- Кота уши слышали мнение, что чтобы нести Божью любовь в мир, надо самому быть от ее радикально свободным. Такенный пародокс, Маргарита Николаевна!
Далее кот снова отвернулся к своему делу и произнес уже громче, да нахальней:
- Маргарита Николавна, может водочки для сугрева духовного? Тут, в Питерском холодильничке, имеется.
Молчание прогудело в ответ на изреченную наглость. Тогда кот обратился к партнеру в хулиганстве:
- Разве ерунду предлагаю? Водочка - лучший замен самообманных эмоций, куда во первую очередь входит любовь. Сие - нормализатор отношений.
И снова за стенку направил усатую физиономию:
- Вот и новый "обещалкин" не смог выполнить ваши "3 желания", не иначе сам попал в передел. Так простим его и отпустим миром в киноад. Двуличной персоне - категоричное направление.
- Эта морда заново ангажирована Некроктеатром самодеятельности из браги дрожжей Ленко-Мхата! Ха-ха, обещалкин-Обезъянкин не пропадет, - Раздался радостью мрачный напарник-клеветник.

Тут через дверь донеслось побеждающее женское желание:
- Бегемот. Приготовь ежевичный. Как умеешь ты.
Кот радостно оживился:
- Мигом несу, моя принцесса.
Быстро изготовив на общей кухне чаек, животный помчался с чайником и горстями свежей ежевики в комнату. Ежевику рассыпал на ходу. Но, пролетая с чайником коридор, придерживая его лапой и хвостом, он застыл. Через миг в двери квакнул звонок. Со странным огоньком неоднозначности чаевный Бегемот повел бровью:
- Верую, грядут перемены, и чую через замочную скважину, что верую! К вас, Марго!

В расстегнутом мокром пальто (видно на проспектах Питера была морось) Маргарита, всхлипывая, шмыгнула к ручке, благожелательно опередив спешившую вахтершу. За дверью стоял почтальон. В синей униформе, куртке и таксисткой кепке прошлого или позапрошлого века, с пером в зубах и с капающими с него на пол чернилами. Приподняв кепи, посланец улыбнулся. Корефаны от розыгрыша прочли на логотипе его куртки Кранты-Кот. И разглядели значок почтового воробья.
Азазелло раскинулся в фразе:
- Шикарен!
А Кот сказал привставшему Азазелло:
- Очень важное событие сейчас происходит. Важное из всех, что после войны было от Волги до Невы.
Адепт воробьиной почты открыл рот со скрипучим голосом:
- Библиотекарша?! Вам телеграмма.

После того как библиотекарь приняла конверт (еще странность: телеграмма в конверте) и расписалась строгим офисным стилем, она нервно разорвала упаковку и нашла две вещи: крашенный под золото ключик и записка. Ключик, повертев, открыла бумагу, тогда глаза ее зализали слова:
- ...Тьма со средиземного моря окутвала город. Пятый прокурарий Илудеи крякнул селезнем Ку-ка-ре-ку!.. Да не, не то... А то вот: Маргарита Николаевна, вы - Великая принцесса  терпения. Плачу, стало быть, вам как могу. В роддоме номер троечка замечательного города секс-Петербурга родилась девочка. 8-ая палата 3-ый этаж. Налево от сантиарок. Суррогатную мать зовут Марией Петровой. Это и есть освобожденный писатель. Вырастет он когда-нибудь и одержит несколько крупных побед на международных соревнованиях по пинг-понгу. Русский язык его, замечу - на вашей совести. Адью, дорогая!..

Королева свернула полное бреда, таинственного хамства и непонятной надежды письмо, посмотрела со спокойной улыбкой веселых глаз на помощников, головами торчащих из двери и, вертя ключик, дала комичное распоряжение:
- Что, поветухи-дяди из Москвы. Собирайтесь - поедем в роддом, ученика в пеленки принимать.
Но кот на это странно улыбнулся, повел усом и, присев как дворецкий, указал двумя лапами на открывшийся лифт.
- Идите, Маргарита Николавна. Вам 100% туда.. - Сощерелся кот, показывая направление.
- И не мешайте новичкам. Разберемся самолично в вопросах культуры и литературы без рецензентов! - Прорычал Азазелий. Он был строг, а почтальон утвердительно кивнул.
- А за искусство не бойтесь - мы сами расколдуем в вопросах литературы. Тут готовится великий шторм - долгожданная всеми буря...  - Добавил еще рассыльный, глядя на стену.
Марго поняла, что зайти придется. Она шагнула в лифт - обычный и тусклый и исцарапанный матами. Нажала первый этаж. И видела последним, как двери сожрали грустные блестевшие прощальной хитростью глаза кота, черневшие теплотой глаза Азазеллы и спину отвернувшегося почтальона-Громыки, снявшего картуз и дешевый парик.

===========================================================

Лифт ехал долго. По звуку снаружи она поняла, что несся он дико, и ветер свистел за бортом лихо, при том лизал створку, будто та - фюзеляж самолета. Эксведьма Маргарита Николаевна со свойственным ей фаталичным задором ухмылялась. В голове ее, умной и начитанной, промелькнула разумная мысль:
- Лечу. Опять. А в какие дебри? Мистические?
Великовозрастная "Принцесса" книг прислушивалась к шумам и догадывалась, что кабина мчится не вниз и не вверх, и не в шахте - и не в "Ялте". Не в вертикальном тоннеле, устроенном жил планом Питерских паутин ЖЭУ она несется, а где-то в неопознанном пространстве и по всей вероятности открытом в атмосфере. Дверки плотно были закрыты резинками. Они вмялись друг в друга как губы старухи, "в щелку" за событием не подглядеть, не поднюхать, а лишь подслушать. Начиналась первая стадия невесомости, по ее изречению: живот-бабочки. В голове сквозила пошлая песенка: Проститутки точно утки - летят на юг. Прощайся с летом, милый друг. Прощаюсь. Каюсь.. "Не знаю, с чем общаюсь." Думала ее голова. Через какое-то время полета шум ветра унялся. А приятный запах благоухания лугового поля, вошедший через "резиновую старуху", появился, и тепло спокойствия по телу негаданно разлилось. С вибрирующим скрипом "Пепелац" притормозил тем образом, какой всегда вытворяют лифты перед остановкой. Хрясть! И двери раскрылись. Пассажирка всосала глазами лиственный лес. И ноги ее тут же сделали шаг. А потом она уже начала думать: а надо было ли.

Под листьями висела прозрачная сияющая икона, предположительно, Христа. В полный рост, и одежды на полотне  колыхались. Светились и ткань, и надпись: "Склони голову, всяк сюда входящиее животное". Под самой иконой: "Возлюбите да не забудьте!".. Божий Сын улыбался и превращался просто в сияющую рыбку, которая потом становилась символом из трех дуг.
- "Мой рыболовный кружок"? - Скабрезно додумала Марго шутку, но потом сама же постыдилась своей умственной шалости, сама себя не узнавая в этом нахальстве.

В общем, для читателя, чтоб было ясно, из лифта земная Искусствовед вышла в комнату посреди леса - поляну под густым куполом листвы. А там перед ней заплясали иконы, стойки с хороводами свечей и закрытый за плетением хвойных веток алтарь впереди. Это ширма с двумя наверно нарисованными - но как живыми - ангелами. Высокая трава доходила до свечных пламеньев.

Конечно, Марго всяких фокусов повидала. Какие силы только не дурманили ее наглое воображение. Но этот секрет был каким-то уютным. Под тенью густой насыщенной листвы оазис, орашавшийся дрожащим светом огоньков с воска, казался чем-то мультяшно-волшебным.

По краям этой мнимой комнаты, выдавленной из леса, на честном слове висели большие и малые иконы в бакетах из свежего кедра, и перед одной из них - из цельного света - стояла женщина. Сначала Марго ее не видела. Ракурс наверно был не тот. В куколе алой накидки от головы до щиколоток, в сандалиях с рубиновым камнем под этим квадратом безликого образа света - леди тихо шептала на языке неизвестного изобретателя какие-то просьбы.
- Ну вот тебе и соединение Божественной и природной природы, елки-палки, - Брякнула под нос Маргарита Николаевна в углу затерянного в чаще дома молитвы.
Женщина, шептавшая лику сокровенное, резко обернулась, и набитыми света глазами остро посмотрела на Марго. И листва в этот момент какбы взъерошилась и прошептала похожее на: "Честнейш-ш-шая херувим". Женщина в спешке удалилась в глубь чащи. Точнее сказать, едва коснувшись первых веток, растаяла. Великолепная Марго Николаевна в этот момент тоже сделала доверительный шаг к лесному алтарю, чуя сердцем, что чудеса Божественные разительно отличаются от дьявольских.

Иконы изображений неопознанных ликов были затемнены, будто бы дышали объемом. И в рамках иконостасов шевелились одеждами. Завидев Марго, они содрогнулись и съежились, как кальмары, уколотые иглой рыбака. Не то чтобы экс-ведьма не ходила в церкви. Еще как ходила! Но сейчас ей отчего-то было неуместно радостно. Как-то весело в предожидании. Ум ее плясал веселыми мыслями. И суть слов свелась бы к такому обращению:
- Уважаемые святые, простите, я больше буду, наверное.
Марго почувствовала, что нужно обнажить из души виноватость, поэтому порочный ум и язык она отключила. А включила иной орган: сердце Маргариты. Она осторожно потянулась пальцем и коснулась дымки "стекла" и глаза ее невольно закрылись. Дальше она начала испытывать нечто со стороны выглядевшее как сильный озноб. Было повышение температуры, лихорадочное трясочное тремоло, потливость.
Когда глаза открыла и убрала палец, лики выглядели настоящими, но в ч.б. И смотрели на нее глазами человечьими, спокойно. Леса почти не было видно. Была комната - совершенно обычная, с серыми стенами - наподобие тех что были в больнице.


В этот или другой момент или в промежуток, не связанный с временем, на подоконнике уже Московского общежития пенсионеров на Владыкинском парке кот и Азазелло в средней хмурости кидали кости на мрамор паркового столика:
- Вот писатель на букву Мэ сейчас наверно с нашей книголюбкой светлые территории осваивают, - Завистливо выдал кошачий представитель.
- Только если Валентин их пропустит в широколиственную Епархию, - Ответил второй.
- Ты его еще по довоенному знал наверно?
- Да учились вместе... в "налетном" училище, - Хмуро продолжал Азазелий, - Только вот убеждения разные. Ты знаешь: я светленьких да чистеньких никогда не переваривал. Двойственность конформизма вызывает у меня несварение.
- Однако, таким, как наши полусерые, не сладко придется в его исправительном розарии.
Азазелло поднял глаза и помотал пальцем:
- Они не загрязнились, как могли бы. А как мы старались, плясали над ними особенно вначале? Помнишь, в Грибоедовом.. Так что есть их заслуга за розарий.
- Что ж, у каждого свой круг Сансарры, и глаза забирают всякому, входящему в круг, - Сказал черный кот и закурил,
Азазелло вопросительно поднял взор.
- Прости, просто всегда говорю эту ерунду, хоть смысла не понимаю - универсально уместная фразочка.
И пустил еще кольцо дыма в форме толстого кота
- Помнишь дядю Берлиоза из Киева?
- Гнилого? Поплавского? Я ж его с лестницы спустил за курицу - помню, - Омраченно играл в руке костями "князь".
- Так он опять в столицу вернулся, пока у любовницы квартирутся. Не хочет на гривны жить, хотя они рубля выше.
Говорит, беженец теперь - на Берлиозовскую квартирку вдвойне права имеет. Морально пострадал от войны - хочет полит. убежища.
- Уродище. Значит, за столько лет корявая скотина решила у нас пройти курсы переквалификации. Да, живуч в некоторых квартирный вопрос.
Азазелло аж встал от возбуждения и стал ходить.
- Если болезнь - так надо ее лечить. Разыграем его как бюджетные Московские врачи. Как будто ты специалист, а я ассистент. КВН пусть придумывают на небесах, а у нас свой эффективный медицинский юмор, - Предложил кот и, глядя в глаза, выдал напарнику сложенный наглаженный халат и себе взял такой же.

Через минуту перед босым человеком в майке и семейных трусах, сидевшем на стуле, бессмысленно лупающим глазами, пытавшегося взять до того какой-то предмет (возможно одушевленный.) Страшный доктор в оскале рыжеволосой морды с расстегнутым халатом ставил ногу на стул:
- Ну-с.
И кот рядом с интеллигентским видом в халате застегнутом на толстом животе одевал перчатки:
- Ну-с.
- Скажите, а как я здесь оказался? - Нерешительно попросил сидевший в нигляже.
- Дак, а лечение неотложное должно быть! - Хищно улыбался "благожелательный" врач-Азазелло.
- Леч-чение?.. Постойте, я вас узнал, - Округлил мутные зеленые глаза, наполнявшиеся ужасом, испуганный владелец стула, - Вы артисты из Москвы, которые... А где Люся?..
Доктор не стал отвечать на бытовую ерунду, а приступил к делу: резко ткнул обглоданной костью к раздвинутым ногам сидевшего:
- Ба... Так у тебя же в яичках цыплята!...
- Извлечь! Мгновенно извлечь! - Подбегал с резиновыми руками кверху исполнительный ассистент-кот.
Больной поглядел себе в промежность: вздутая масса между его ляжек действительно немного шевелилась.
- Мама, - Тихо сказал он.
- Операцию придется делать - по извлечению - слышишь, чирикают?.. - Маньяк в халате приставил ухо поближе к больной зоне, и кот методично вгляделся:
- Птицы. Ликвидировать.
- Как думаешь, петушки или курочки? - Спросил первый коллега у второго.
- Киевские петушки! - С беспримерной серьезностью рапортовал помощник-кот.
Внутренне бунтовавший с диагнозом больной нашел сил раскрыть рот:
- Товарищи доктора!.. Жалко очень пилить мои яички! А есть иные формы лечения?? Не трогайте петушков!
Кот перебежал за больного и схватил того лапами вместе со спинкой стула. Азазелло наклонил ногой стул, блеснул скальпелем перед самым носом Московского гостя:
- А ты поедешь в Киев и возьмешь с собой Люсю?
- Так я.. Куда ж.. Однушка..
- Пили! - Скомандовал усатый ассистент и доктор занес инструмент.
- Возьму!!! - Прорвало из души больного, что остановило операцию.
"Петушки" утихли. Азазелло, укротив злую морду, отодвинулся, а кот, водворив стул на место, пропел:
- Ку-ка-ре-ку.

Максимилиан Андреевич сидел в трусах и майке перед только что проснувшейся Мариной Павловной, которая спросонья смотрела на него и напрягла для понимания переносицу:
- Максик, а что ты такой мокрый?
- Люда? Ты поедешь со мной в Киев, жить? - Ответил вопросом тот, тяжело романтично дыша с большими глазами под седым чубом:
- Ты же говорил в Москве переедем скоро к Арбату. Адвокат по наследству поможет.
- В Киев!!
- Ну ладно, ладно, из этого дрянного коммунального угла хоть в Улан-Удэ. Лишь бы в свое. Так мыкаться надоело.

За окошком радостно входил в свои права Московский день.

http://proza.ru/2018/05/14/135 - к началу
http://proza.ru/2015/04/01/668 - к концу