душа

  Бог давно уже спал внутри. Никчемная жизнь. Равнодушная. Пресная. Однобокая. Когда душа не дрожит, натягиваясь струной. Когда не летит вперед, не принимая времени. Бог спит. Душа у Алеши умерла в груди. Бог спал в животе. Жалел. Наверное, совсем оставить Алешу он не мог.
 
  Дни были всего лишь днями. Ночи были больше чем ночами. Тьма стекала с потолка. Тени свисали со стен. Ночами приходила тоска. Алеша к ней привык. Они сидели и просто молчали. Они друг друга понимали. Ночами, он не шевелился. Ждал. Боялся. Надеялся. Смотрел на маленький лучик света случайно залетевший в комнату. Боялся вспугнуть. Тишина. Мерно дышала ночь за окном. Испуганно хрипела пластинка в углу. Хрипела эхом давно закончившейся песни. Алеша уже не помнил ее названия. Когда-то она была ему очень дорога. Образы. Слова. Забытые моменты. А он не шевелился. Пытался понять. Пытался вспомнить.
 
  По утрам Алеша гулял по Невской. Он жил здесь уже три года. Стал частью города. Устало гудели мосты. Виновато шлепала вода по набережной. Прогорклый утренний воздух. Неровная рябь мостовой. Лениво гудели троллейбусы. Он неспешно бродил. Он трогал город руками. Так порой бывает надежней. Видел себя в отражении бледных витрин. Разве это был он? Или это был он? Разве он – борода, нос, лоб, туловище нелепо вытянутое первым лучом? Разве все это может быть ЧЕЛОВЕКОМ? Все останется прежним… Все останется убогим…- рыдали над головой чайки… Эх вы…
 
  А до этого была война. Алеша не смог отвернуться. Он не смог притвориться незрячим. С надеждой закрывал глаза. И эта война стала его войной. Взрывались дома. Дороги. Мосты. Взрывалась земля. Взрывалось небо, падая на землю изодранным покрывалом. Окрашивало плечи в кроваво-бордовый окрас. Стонали люди пытаясь умереть. Ложились и засыпали. Под тихое пение голых деревьев. На циферблате часов разбитая вечность. Раненное время. Безумный хохот несокрушимого мужества. Рвались сердца. Выли от ран. Завернутые в раскаленный воздух тела. Алеша смотрел на жизнь повернув ее в бок. Так, иногда, он ее узнавал. Прошлое осталось на губах, сжимающих скверную папиросу. Из прошлого он помнил вкус клубничного варенья. И не было толка от себя. И не было толка от души. Вчера их было трое. Сегодня душа умерла. Зарыдал. Затих внутри бог.

  А еще раньше было счастье. Еще раньше он смотрел на мир внизу. Умилялся. Радовался. Восхищался. Тогда было чем. Тогда он знал чем. Как описать корявой буквой мелодию, плывущую сквозь чувства? Красота была постижима. Как Адам - наг и вечен. Любим и непорочен. Алеша держал ее за руки. Смотрел ей в глаза. Она была его Эдемом. Без сомнений и соблазнов. Может лучше молиться глупости с ее знакомыми тропами? Он помнил, каким был тогда мир. Четко вырезанные пропорции совести. Она научила его смотреть на луну. Они восхищались ее белесым затылком. Они учились добру и злу. Они думали, что знают разницу между добром и злом. Так и жили тысячу лет. Или чуть меньше. Или чуть больше. Тогда время стало незнакомым соседом. Она держала его за руки. А потом их стало трое. По утрам он читал им стихи. По вечерам он шептал песню солнца. Испорченная кинолента полузабытого фильма. Словно иллюзия порожденная молчанием рассвета. Счастье, выбитое на разбитых скрижалях. Вы когда-нибудь видели, как на мгновение замирают облака? Любили. Любили. Любили. Тогда еще дни были днями. Тогда еще ночи были ночами.

  Он никогда не был на море. Только здесь впервые увидел. Да и какое это море? Будто-бы море. Хотя корабль был настоящий. И он приходил на него посмотреть. Скрипел потертым боком, подрагивал, проваливаясь в темные волны. Грустил. Когда-то резал льды огромным телом. Теперь покорно ждал, когда порежут его самого. Обглодают металические кости. Иногда свадьба. Радостно смеялись. Суетились. Звенели по палубам неприлично чистыми ботинками. Глушили страх феерверком дешевого вина. Алеша присматривался к ним. Учился жить как они - одним моментом. Не думая, опрокидывать до дна. Не морщась. Не закусывая. Когда-то и он так мог. Теперь позабыл. Гости стеснялись. Подмигивали. Короткие моменты. Встречи с жизнью. Он припадал к ней головой. Он умолял ее вернуться. И ждал. Ждал. Ждал.
 
   Теперь Алеша гулял по Невской. Вышагивал неуверенной походкой. Словно подрезали жилы. Отмеривал метры. Сотни тысяч метров. В никуда. Лишь одна дорога. Вовнутрь себя. Попробовать найти. Безумным дервишем. Солнцем гонимым. Над миром возвышаться памятником бессмысленности. Подпоясанный венком глупости. А толпа шла мимо. Не обращая внимания. Подминая под себя. Волю. Силу. Разум. Толпа похожая на звериный оскал. Не обращая внимания на просьбу. Мольбу. Молитву. Гнала его перед собой. Погоняя бичом порицания. И он, ковыляя, просто старался не упасть, чтобы не задавили. Вы когда-нибудь видели, как на мгновение останавливается река? Как мало на земле он прожил. Лишь будто несколько недель. Дома провожали Алешу взглядом. Подмигивали. Помнишь, как звенело счастье в ее глазах? Дышали перегаром безвозвратности. Душа у Алеши умерла в груди. Бог спал в животе. Жалел. Наверное, совсем оставить Алешу он уже не мог.