Однокашники

  Посвящается Димке Пеньковскому, Андрюхе Чеботарь, Кольке Недригайлову, Лёхе Дорофееву, погибшим и умершим молодыми.
   
  Я не могу сказать, что наша Советская Родина была с нами неласкова. Словно бурая медведица, такая же огромная и необъятная, она тяжко ворочалась в нашей берлоге, давая защиту, кров, пищу. В этой тёплой немного затхлой яме было спокойно и только иногда мы слышали её рык туда, вовне... А все неприятности детства? Они от людей...
 
  В общем, советское детство было разное, но одному нас не учили - плохому. Плохое мы находили сами. Правда, кто-то больше, кто-то меньше, а кто-то и вовсе не находил. Таким не нашедшим плохое был Димка...
 
  Димка, это одно из самых первых воспоминаний. Он первый и, пожалуй, единственный друг детства...
 
  ...после полдника нас забрали из садика и брат Игорь позвал нас к другу Димке в гости. Тёплый, золотой от клонящегося к закату Солнца вечер. Мы идём: я, брат Игорь, брат Сашка и Димка. С этого момента мы дружим и поколебать эту дружбу не смогло ничего. Даже, когда ещё в самом начале, я взял-украл у Димки самолётик, мне это стало уроком. Я узнал, что чужое без спроса брать нельзя...
 
  Мир наш, не очень и маленький - от противоположных точек реки и пруда километров десять - стальной стрелой пересекала железная дорога и место игр, и колыбельная, по вечерам убаюкивающая перестуком колёсных пар, убегающих в неизведанную даль поездов. Но речка и пруд нейтральные, в какой-то степени опасные территории, а наш мирок, наши топонимы детства, это Свалка, суть нагромождение всевозможного железобетона и стали возле завода ЖБИ,  Железка, суть железная дорога, Квадраты, суть полузаброшенные пруды-отстойники, Стадик, суть стадион, Мойка - место, куда пригонялись на мойку вагоны, цистерны, запасные пути, тупик, Пасадка, суть лесополоса вдоль Железки и небольшие, но живописные болотца примерно в трёх километрах вдоль всё той же Железки в сторону города. Собственно, все походы были в сторону города, потому как противоположное направление - Станция, было чуждо нам, а то и враждебно.
 
  Игры... Игры наши, в основном, в войнушку. Это детский сад и клич: "Кто в войнушку идёт? Собирайся народ!" Первый кинувший клич обнимает за плечо первого присоединившегося. Второй третьего. Пока не соберётся цепь достаточная для формирования двух команд - немцев и наших. Чуть позже, это уже не войнушка, а война, потому что и площадь театра боевых действий выросла и тактика усложнилась. За крыльцом нашим был свален арсенал - всевозможное дерево отдалённо похожее на винтовки, автоматы, пистолеты.
 
  Да, Родина не учила нас плохому, но готовила умереть за неё. Как в той песне: "И, как один, умрём, за власть Советов..." И мы были готовы умереть... или, может быть, только я? Но тем не менее... Вечер. Почти ночь. Над пасадкой и железкой взошла полная луна. Мы четверо, Игорь, Димка, Сашка, я, стоим в высокой траве. Под нами видимые только нам кони. В правой руке хворостина-шашка, а на противоположной стороне залитой лунным светом пустыря пулемёт белых...
  Марш-марш вперёд. Ни капли  страха, а только упоение бешенной скачки. Ноги коней путаются в высокой траве, но лава несётся на пулемёт. Вот один конь падает, подломив ноги, второй. Всадники летят в траву. Третий конь летит кубарем, подминая седока. И лишь один из нас прорывается на позиции, обращая в бегство белых, а мы, убитые, лежим раскинув руки в мягкой траве, а на душе легко и радостно...
  Димка, как и я тогда, маленького роста - мы последние в классом строю. Круглое доброе лицо с россыпью небольших веснушек. Курносый нос. Тёмный чубчик. Типичный отличник, хотя, не смотря на неброскую внешность, множество вещей он делал лучше нас, лучше меня. Он лучше играл в футбол, лучше ловил рыбу... Он многое делал лучше, но он был слишком добрый...
 
  Вообще, Димка хвостиком тянулся за моим братом Игорем. Это было для Димки хорошо, потому что Игорь ставил высокую планку. Вот только брат был старше нас и вскоре ушёл в большой мир взрослых и Димке было первое время трудно, словно у вьюнка отобрали подпорку.
 
  Всякое между нами случалось. Димке порой трудно было с нами. Мы трое братьев. Плюс, порой, двое-трое одноклассников. Подобно голодной саранче, мы могли бы опустошить Димкин дом, шибающий в нос запахом странных приправ, солений, просто вкусной еды, но Димка был бдителен, а мы достаточно воспитаны, чтобы не покушаться на чужое. Вот только таранка... Димка с отцом почти каждое лето ездил на Волгу и мешки одуряюще пахнущей сушённой рыбы лежали у них на веранде.  Эти мешки неодолимо притягивали друзей и товарищей Димки и ему, дабы не прослыть жмотом, время от времени приходилось угощать алчущих ароматной таранкой.
 
  Мы становились старше и как-то, ещё не парни, но уже не дети, почти всем классом не пошли не урок. Уж не помню почему, но одним из инициаторов был Димка. Неизбежно наступил час расплаты. Классный не стал производить особого дознания. Просто сказал: "Зачинщики пусть выйдут к доске". Вышли все ребята, кроме... кроме Димки, который сидел уперев взгляд в стол, не смея поднять глаз. Меня же охватило бешенство. Мой друг трус?! И я сдал его. Димка, что ты сидишь!? - воскликнул я, задыхаясь от злости. И Димка, покраснев, как рак, сопровождаемый иезуитской улыбкой классного, вышел, встав рядом с нами. Я считал и считаю, что был прав не оставив его праздновать труса перед лицом всего класса, хотя наш общий товарищ Сашка Тишин постоянно припоминал, правда со смехом, эту историю, как пример моего стукачества. Что бы он понимал. Главное, что Димка не сказал, ни тогда ни после, мне ничего плохого...
 
  Шло время... Помните сцену из романа "Война и мир", когда полк Андрея Болконского стоит в резерве под огнём в ожидании приказа о выдвижении, а вражеские ядра и гранаты вырывают из рядов солдат? Вот так и мы, в составе полков под номерами годов рождения, стояли, глядя в затылок парней родившихся на год раньше, пока ещё в глубоком тылу.
 
  С боем курантов, по рядам шеренг пробегало шевеление и полк стоящий перед нами уходил вперёд, на место ушедшего ещё дальше, а мы неотступно следовали за ним, освобождая место для идущих за нами. В какой то момент  вдалеке послышался гул Афганского фронта... Не знаю, кто как, а я рвался туда... Вдруг гул затих и нам сказали, что наступил мир. Мир наступил, но полки по-прежнему стояли ожидая приказа о выступлении, который всё не приходил. Мир наступил, но на горизонте, приближаясь, зарницами вспыхивал фронт необъявленной войны. И ещё, не стало тыла... Ядра и пули начали падать среди нас...
 
  Нам было лет по тринадцать четырнадцать, когда в школу пришёл молодой учитель.  Рослый, спортивный, приятной внешности. Вот только нижняя часть лица точь в точь, как у Шефа, главаря мафии, из мультика "Приключения капитана Врунгеля". Впрочем, тогда это не было мной подмечено.
 
  Учитель мгновенно завоевал симпатии наверное всех без исключения учеников. Говорили, что  на уроках он вовсю критикует советскую власть. Хотя, пожалуй, в этом не было ничего особенного. Вовсю шла перестройка и поливать грязью всё и вся становилось чуть ли не хорошим тоном.
 
  Почти сразу Учитель открыл баскетбольную секцию, куда привлёк многих. В том числе меня. Посещая тренировки, я познакомился с Учителем поближе и восхищение постепенно переросло в разочарование, а затем в отвращение. Без этой предыстории и моего участия в ней не обойтись, ибо именно этот человек сыграл, по моему мнению, роковую роль в судьбе Димки.
 
  Не могу не сказать о себе тогдашнем, а был я высокий и тощий, вытянувшийся за один год так, что кожа на спине не успевала за скелетом, покрываясь растяжками. И ещё я очень много читал и думал, а задумывающийся человек, в жестоком мире подростков, это тормоз. Думать  тогда, это всё равно, что стоять или очень медленно ехать в плотном потоке транспорта - сразу получишь удар или кучу оскорблений. Впрочем, даже инстинкт самосохранения не мог изменить меня. Часто, иногда в самый неподходящий момент, я впадал в задумчивость и здесь учитель, уже с маленькой буквы, проявил себя в первый раз.
 
  Как то на тренировке мы стоя парами перебрасывались мячами. Делая это на автомате, я задумался и вдруг мне в лицо врезался баскетбольный мяч. Каждый знает, какой он тяжёлый и твёрдый. Его бросил учитель. Не спи, - сказал он, сверля меня холодным взглядом.
 
  Второй звонок прозвенел во время тренировочной игры. Я, по мнению учителя сфолил, и он, остановив игру, собрал вокруг меня ребят. Фолят слабые. Фол - признак слабости, - с презрением сказал он. Ребята усмехались, а я горько про себя улыбался: А то я не знаю, что слаб...
 
  Почти сразу я понял, что баскетбол не моё, как, впрочем, и другие командные игры. Моё, это там, где можно проявить себя в противостоянии один на один - единоборства.
 
  Третий звонок, это случайно подслушанный разговор учителя, где он с жаром обсуждал кого-то, а по-простому - сплетничал.
 
  Ну, а последняя капля... Последнее и самое страшное произошло сразу после одной из тренировок. Он, учитель, зашёл в раздевалку и, самодовольно улыбаясь, начал выдавать банальности, вызывающие дикий восторг у обступивших его ребят. Окружившие его крепыши, не прочитавшие в то время ни одной книжки, усиленно "молотили хвостами, танцуя на задних лапах", а учитель вещал то, что сейчас в либеральной среде возведено в культ - не отказывай себе ни в чём, наслаждайся.
- Ходите на дискотеки. Гуляйте с девчонками, - вещал учитель.
- Да! Мы ходим! - хором вопили парни, а учитель довольно улыбался.
  Вдруг, не понятно зачем и почему, кто-то из ребят: "А Димка не ходит на дискотеки. Всё время дома сидит..."
  - Сухарь. Человек в футляре, - отрубил ни на секунду не задумавшись учитель. Услышав это, парни завопили от восторга. Ещё бы! Они не сухари и не человеки в футляре. Я ужаснулся. Как учитель может сказать такое!? Димка! Он играет на гитаре, разбирается в электронике, увлекается современной музыкой, читает и прочая и прочая. Сухарь?! Человек в футляре?! Произошедшее было страшно, потому что я знал Димку и чувствовал, что услышанное для него будет сильнейшим ударом. Да, что Димка? Любой подросток, это человек без кожи, оголённый нерв. Я закрыл за собой дверь раздевалки, чтобы никогда не вернуться в секцию...
 
  Утром я вышел пораньше, чтобы первым увидеть Димку и подготовить его. Я успел, но это не помогло ему.
- Дим... - сказал я, а Димка, вдруг что-то понимая, оцепенело смотрел на меня.
- Что? - спросил он, слабым голосом.
- Дим. Слушай... - я не находил слов, - Вчера учитель сказал про тебя кое что, но ты не верь ему. Хорошо?
- А что он сказал? - бледнея, спросил Димка.
- Успокойся Дим. Не обращай внимания.
 
  Но это было легко сказать - не обращай внимания. Тот человек, учитель, имел огромный авторитет среди учеников. В класс ворвался один из баскетболистов и чуть не захлёбываясь от восторга, что он первый успел, выпалил, смеясь: "учитель сказал, что ты Человек в футляре! Сухарь!" Услышав это, Димка смертельно побледнел. Тёмные глаза на белом лице омертвели.

  - Дим, да ладно. Дим. Успокойся, - говорил я, уже подозревая, что произошло что-то не поправимое и только много позже я понял, что в этот момент Димка был убит. Первый из нас. Убит словом. Так бывает, когда боец, получивший смертельное ранение, некоторое время бежит и живёт по инерции... Вот и Димка с этого момента жил по инерции. Он попытался перестать быть самим собой.  Пытался убежать от страшных слов, убивших его. Он пытался жить, как большинство - дискотеки, самогон, водка... Но чем разгульнее он жил, тем быстрее уходила через полученную рану жизненная сила.   
 
  К десятому классу отличник, скорее номинально, Димка, наверное больше за былые заслуги, получил при выпуске серебряную медаль и поступил в институт радиоэлектроники в Харькове. При конкурсе полтора человека на место, это не составило труда.
 
  Институт... Уж здесь Димке нельзя было показать себя Человеком в футляре и он, видимо, пустился в разгул. Пьянки, гулянки, шмаль... Димку отчислили. Восстановился. Снова отчислили. Снова восстановился. Распался Советский Союз. Димку отчислили в третий раз... У него просто не осталось сил жить. Он, как тот убитый боец, уже падал.
 
  Зависнув между двумя государствами, между двумя армиями, между небом и землёй, Димка раскинув руки замер стоп кадром, чтобы затем упасть ниц. В эти дни, недели, месяцы, он читал Достоевского, Ницше, курил самокрутки... Мы уже не понимали его, а он не понимал нас, потому что, по сути, был за гранью. Он понял тщету существования, а сил жить, влача его, у него не было. Я верю, что Димку могла  спасти взаимная любовь, но не случилось...
 
  В последние дни Димка жил затворником и не открывал нам дверь. Вскоре он погиб...
 
  На похороны Димки, которого когда-то обозвали Человеком в футляре, пришло невероятно много людей. Гроб несли на руках до самого кладбища. Димку любили все, потому  что он никому никогда не причинил зла, а может быть не только поэтому...
 
  А "ядра" продолжали вырывать из наших рядов ребят.
 
  Андрюха Чеботарь - вечно со светлой улыбкой на лице. Сильный добрый парень. Порывистый и в чём то безрассудный, он мог срезать розы в чужом саду, чтобы подарить однокласснице. Он мог пойти работать в милицию и тут же попасться на краже. Буйна головушка. Он погиб в Чечне в первом же бою...
 
  Колька Недригайлов - добрый и надёжный. У него было нелёгкое детство - родители рано ушли из этой жизни. Потом рухнула страна и всем стало на всех наплевать. Пришёл из армии и почти сразу загремел на зону. Всё водка, будь она не ладна. Срок маленький, но, как  часто бывает, могло пойти за одним второй и пошло поехало, но он взял себя в руки, женился. Родился сын, но вскоре Колька умер. Рассеянный склероз. Жить можно и с этой болезнью, но таких денег у него не было, а государству было всё равно...
 
  Лёшка Дорофеев... Дети бывают жестоки и ему часто приходилось не сладко, потому что и мама его и папа, имели дефект речи и от этого речь их получалась смешной. Лёшка был добрый малый, но постоять за себя умел. Опять же не смотря на небольшой рост. Он успел жениться. Родился ребёнок. Но совсем скоро Лёха погиб в автокатастрофе...
 
  Димки не стало, но он занимал так много места в моей жизни, что довольно часто появлялся в снах или их события разворачивались у него дома. Впрочем, это были обычные сны, сумбурные, отрывочные эпизоды с неясным сюжетом, но почти всегда фантастическим. Но вот один из них запомнился ясно.
 
  Прямоугольная комната без окон. С  низкого потолка свисает лапочка под непрозрачным абажуром, освещая только центр комнаты, почти всю площадь которой занимает стол. Две двери. Одна в у дальнего угла, а другая напротив торца стола. В комнате Димка и я. Прохаживаемся вокруг стола, который мнится мне бильярдным. Разговариваем о том о сём. Вдруг Димка говорит: "Пойдём со мной", и я понимаю, что мы вошли в комнату через разные двери. Его дверь, напротив торца стола, пока закрытая, притягивает мой взгляд и я, скорее всего, ушёл бы через неё с Димкой... Даже во сне, я чувствовал, что это не просто дверь, но я не ушёл, потому что открылась другая и в комнату вошла Димкина мама, видно, что немного сердитая на него. Она сказала мне: "Тебе не надо туда...", и ещё что-то. Мне показалось, что она сказала: "Рано". Я проснулся...
 
  Да Димка, видимо, ещё рано, хотя и не совсем понятно зачем я здесь. Но всё равно, рано или поздно увидимся. Это неизбежно и естественно, как и сама жизнь... Димка...
13.12.2014                Блонский Г.В.