Легенды живут вечно ч. 2

Сын странного и неуравновешенного Павла (на страницах многих и разных СМИ, довелось не раз встречать сомнения по поводу отцовства Павла и по отношению Александра, и по поводу Николая: во-первых, ни тот, ни другой на Павла не похожи; во-вторых: они не похожи и друг на друга; в третьих: ко времени их рождения супружеские отношения Павла и Марии Фёдоровны давно не соблюдались, и у каждого был свой фаворит(ка), как правило, из ближайшего окружения. Однако, никакого документального подтверждения тому нет, и потому, мысль эту допустимо высказать в эссе лишь как догадку)
  Александр сразу же после рождения был взят под ещё крепкое крыло царствующей бабки – Екатерины II, устроившей внуку, которого хотела видеть на престоле вместо сына, спартанское воспитание: здоровая кормилица, просторная детская с температурой +14,+15, никаких люлек и укачиваний (захочет спать – сам уснёт).
Постель богатая, но достаточно жёсткая, никаких мягких подушек, лёгкое, но тёплое одеяло. Он не знаком с простудой.
С одеждой  в том же духе – минимум, пусть дышит и закаляется кожа. Ежедневная прохладная ванна, если здорОв.
С весны до осени на травке, на песке, где частенько ребёнок и засыпал, естественно, под неусыпным надзором нянюшек.
Обо всех этих подробностях Екатерина сообщает в письме шведскому королю Густаву,  гордясь, и, в то же  время,  жалея, что её собственного сына Павла воспитывали совсем иначе, и сердобольные нянюшки кутали его в меха, носили на руках и кормили с ложечки, отчего он вырос болезненным и хилым. (Не таким уж и хилым, как показали последующие события).
Когда в1779 году родился братик, назвали Константином  (имена подобраны «с прицелом:  мечтали и прочили ему престол Греции, а в Александре видели чуть ли не Македонского).
 Не забывала великая бабка и о воспитании.
Сама подбирала внукам учителей, создала для них «Бабушкину азбуку», сборник нравоучительных повестей, бесед, пословиц, сказок и поговорок, а также наставление для воспитания внуков, в котором немало тонких наблюдений над психологией ребёнка и дельных, практичных советов: «…дети обыкновенно плачут от упрямства либо от болезности, но дОлжно запрещать всякие слёзы. В болезни следует употребить необходимые средства для её облегчения, не обращая внимания на слёзы и стараясь внушить детям, что плач их не уменьшает, а усиливает болезнь и что лучше преодолевать её бодростью духа и терпением…  Если в чём-либо приставники отказали детям, то чтобы криком и плачем не могли выпросить».
 
   1887 г.   
Александр и Костя с бабушкой в Москве.
Они веселятся, резвятся, бегают по Кремлю, но Александр нет -нет да и остановит свой задумчивый внимательный взгляд на соборах Успенском, Архангельском и колокольне Ивана Великого.

Александр подрастает.  Характер у него формируется ровный, сдержанный.
Он спокоен, приветлив, добр и великодушен.
В нём заметно формируется желание нравиться. Он умён, чуток и проницателен. Взгляд его бездонно голубых глаз пытлив; кажется, он видит внутрь себя и собеседника. Даже обременённая грехами Екатерина бывалоча робела перед этим пронизывающим взглядом.
Ещё ребёнком Александр задавал себе вопросы: откуда берутся люди и он сам, и ЗАЧЕМ ПОСЛАН В ЭТОТ МИР.
Философский взгляд Александра на мир очень ценила Екатерина.
Ненавидя всякие суеверия и предрассудки, она к религиозному воспитанию  внука относилась очень осторожно, чтобы эта черта не превалировала над остальными. (Жизнь потом взяла своё, особенно её вторая половина).
В качестве духовного наставника к нему  был приглашён отец Андрей Самборский, долго служивший в посольской православной церкви в Англии.
Он не стал изнурять Александра долгими молитвами  на коленях, поклонами и постами, хотя научил подростка самому главному -  ВИДЕТЬ В КАЖДОМ ЧЕЛОВЕКЕ БЛИЖНЕГО СВОЕГО и соответственно к нему относиться.      

 Павел занимался военной муштрой в Гатчине, там было неспокойно и шумно. Поэтому Екатерина подарила Александру  дачу, где царили мир и тишина.
Ему -  16 лет. Он созревает  как человек и мужчина. Наблюдающее за ним окружение видят это раннее созревание. По совету с бабкой решили подыскать ему невесту.
 Ею стала Луиза-Августа, дочь наследного принца Баден-Дурлахского.
 Юный возраст жениха и невесты (16 и 14) никого не смущал, особенно императрицу, горевшую желанием передать корону внуку через голову сына.
О Луизе Екатерина получает сведения от Румянцева:  «…принцесса Луиза несколько полнее и развитее, чем обыкновенно бывают в её лета. Хотя её нельзя признать вполне красавицей,  тем не менее, она очень миловидна. По-видимому, она кротка, вежлива и приветлива; сама природа наделила её необыкновенной грацией, которая придаёт всем её речам и движениям особенную прелесть…»

В пору созревания, вполне естественно, что Александр стал особое внимание обращать на женщин. Они его волновали, вызывали желания, наполняли тело огнём беспокойства. Так он рассказывал своему воспитателю Александру  Яковлевичу Протасову, жившему при нём неотлучно в соседней комнате.
 Но к принцессе отношение было совсем иное: чувство нежности, почтения, удовольствие видеть её и т.д.
Это уже были чувства, присущие представителям XIX века, более развитым духовно, и совершенно очевидно, что  являлись плодом особого воспитания Александра.

Луиза приняла Православие с именем Елизаветы Алексеевны, а вскоре состоялась и помолвка – «Зимний» скучал,  поэтому даже такие серьёзные жизненные акты превращались в повод повеселиться от души.
Но если бы разговор шёл только о помолвке, но и после неё жизнь  молодых, их молодое, еще не зрелое, не окрепшее чувство  не оберегали и только как будто ждали каких-то скандальных, но привычных во Дворцах пикантных новостей.
И они не преминули явиться.
Александр – уже молодой император (как это случилось  - чуть позже) - увлёкся «мраморной» красавицей, полькой, Марией Нарышкиной (по мужу).
Вот теперь Дворец был доволен, придумывая всякий раз новые повороты  неправедной дороги юного императора.
А Елизавета скучала и тосковала. Её две доченьки умерли в младенчестве. Родина и родные были далеко. И она решила сама себя занять, а главное, заполнить пустоту сердца. Сперва влюбилась в последнего фаворита Екатерины Платона  Зубова, а позже, уже по накатанной дорожке, в Адама Чарторыйского - польского заложника Петербурга и друга Александра, ревновавшего, «не ревнуя», т.е. всё переносил внутри себя, чему помогала его ДУХОВНАЯ УСТАНОВКА о свободе и уважении личности, которую он из общественной сферы  перенёс и в интимную.
Он сумел встать выше своих слабостей, ни с кем не поссорясь.