Горькая полынь Чернобыля

(Эксклюзив с ликвидатором)
                1часть
                Белая Церковь ждала нас
               - 21   Ноября 1986 года  на взлетную полосу Рощинского* аэропорта  вырулил военно - транспортный самолет АН-12. В  его грузовом отсеке  сидели сорок человек. Это были резервисты, призванного командованием сибирского военного округа  для участия  в ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС. Армия всегда была главным союзником государства, и   те   сорок парней, рядом с которыми я сидел  на скамейке десантников, были лишь малой частицей этой армии. По окончании этого спецзадания,  многие из нас  получили ордена и медали.
             В тот злополучный год Чернобыль стал   не только зубной болью всей нашей страны, это была  трагедия, от которой вздрогнул весь мир. Вместе со мной тем же  бортом  летели еще три армизонца: Муравьев Александр, Плоских  Виталий и   Шабалин Анатолий
         Выглядело все по военному:     зимнее   обмундирование, пристегнутые к поясам фляжки,   за спинами цвета хаки рюкзаки,   в которых  лежали котелки  и трехдневный   сухпаек  из   тушенки, гречневой каши, риса, хлебцев и чая. До полноты картины  не хватало только оружия. До  Урала летели на высоте трех километров.   Мы  не успели почувствовать того  дискомфорта, который  вызывает  высота.  У всех было приподнятое настроение. Под гул четырех турбин знакомились,  общались. Некоторые играли в карты, другие в дорожные шахматы. На полу   лежали до поры до времени невостребованные матрасы, одеяла, подматрасники.
                Приближалась ночь. Горизонты были закрыты серой мглой. Сквозь разрывы в облаках,  изредка   просматривались   белые  равнины.   А Уральские горы  в тот день преодолеть  не смогли.   Над Украиной глухой стеной стояли туманы и облака.  Только после суточной   задержки в  Каменск – Уральске, пришло  сообщение  о  разрешении  на вылет в Киевскую область. Пилоты  поднимали воздушное судно все выше и выше, в тот незримый коридор, который им был предписан маршрутной картой. И чем ближе мы были к  максимальной высоте нашего рейса, тем  ощутимей становились изменения в температуре и плотности воздуха. Десантный самолет не отличался особой герметичностью. Дохнуло космическим холодом. Разговоры  прекратились. Стало  труднее дышать.  Мы  стали зябко кутать свои коченеющие ноги в   одеяла. Отворилась дверца кабины пилотов, и оттуда  в унтах и теплой спецформе вышел второй пилот. В руках у него был кислородный баллон.
               -Мужики, кому будет плохо,  пользуйтесь кислородным баллоном,  и   стал  показывать, как надо им пользоваться.
            Через три часа самолет начал плавно терять высоту. С замиранием  груди почувствовал, что скамейка  уходит  из под меня. Где то под нами, с минуты на минуту,  должны были показаться строения  военного аэродрома Белой Церкви.   
         Сидящий рядом со мной   Анатолий  Шабалин, снял  маску и негромко сказал
        - Кажется, подлетаем.
         Я  посмотрел в иллюминатор, надеясь увидеть землю,  но ничего, кроме обметанной инеем плоскости правого  крыла,     не разглядел. Серый морозный туман застил даль.  Я был удивлен мастерству летчиков.  Они  вели и сажали машину в сплошном тумане практически по одним приборам. Колеса  тронули бетон полосы, но  я этого и не заметил. Стали разгружаться.  Пригороды  Белой Церкви лежали в сугробах.
Рощинский аэропорт* -под Тюменью
продолжение следует http://proza.ru/2024/01/11/1408

Написано со слов одного из ликвидаторов