Maiden and Sea. Девочка и Море. 017

Солли не стала распаляться словами и Курт отхлебнув, спросил, -
– «Что, тоже от предков скрываешься? Перепало небось? Я так вроде перебрал вчера малость, с того пораньше с дому и сбежал от пращуров. Только не пойму что тебе не по духу? Ты вроде вчера такая весёлая была и я считал, что тебе даже понравилась гулянка»;
– «М-да конечно. Я одна как дура крутилась, чтоб веселее было. Я поначалу как увидела поддавшего Гоби, так он мне даже как понравился таким откровенным. На мальчишку больше похож стал вроде. Зато потом я столько этих пьяных откровений наслушалась, что мутит хуже, чем с похмелья. Я-то думала, что ребята другие и более весёлые, чем обычно. Праздник тем более. А тут у каждого такое на душе оказалось, что лучше бы трезвыми сплетничали по углам как прежде, лишь бы мне этого не знать. Что я раньше за козла отпущения была – то ещё ладно. Но то что и за отдушину – то и того хуже. И сколько порой фальши в этих откровениях было. Вспоминать не хочу даже. И не напоминай мне об этом тоже», - выговорилась Солли, право пространно, без эмоций. Курт странно на неё поглядел и промолчал, прежде чем что-то сказать дальше, -
– «А знаешь ты наверное права – это всё эти дурацкие амуры. Я не о вчерашнем, чтоб ты не сердилась, а вообще. Да и завидуют тебе потому многие, хоть этого и скрывают. Ты вот без амуров веришь в этого солёного монстра и всё у тебя в порядке и всё понятно. А тут такая муть, что и чёрт ногу сломит. Я тебя, ты уж извини за упоминание, как увидел вчера, так сам удивился, насколько ты ясная была. А у нас одна муть от этих амуров и ничего не понятно. Хоть и тянет к девчонкам вроде, только плата тут особая, не порадуешься потом. Я так тебя часто вспоминал...»;
Курт глотнул ещё, то ли для храбрости, то ли подбирая дальнейшие слова. Но Солли только его откровений тут поутру не хватало, -
– «Не стоит о "вспоминал". Я ещё не померла. Только я тебя тогда так и не поняла. Так что давай не будем зря мутить воду. И не вздумай откровения мне тут под хмельком распеть – с верхушки в море скину, чтоб охладился и протрезвел. На прохладном ветру и трезвее думается. От вина вся эта муть и то что на душе у вас. Только я тут причём. Не надо из меня ещё и отдушину делать»;
Курт слегка рассмеялся на её угрозу – искупать его в море и махнул рукой, мол не стану я откровенничать. Но всё же решил спросить, -
– «Я одного не пойму – я тебя козлом отпущения никогда не считал. Отдушину я ещё понимаю – тебе вчера по-пьяне много наговорить ещё могли. То, что потешались там про тебя и слухи всякие – разве это похоже на козла отпущения? Да и ты сама кого хочешь...»;
– «А то, по утру меня маман привечает – я вчера всех с рук сама напоила и теперь мои же пьянчужки – меня за вчерашнее предкам за крайнюю выставили, чтобы самим отмазаться. Это как по-твоему? Я не скажу что маман зря трепаться станет и это самая свежая сплетня. Кто такое разнести по посёлку с утречка успел? Нет уж братец, лучше пусть мы остаёмся по разные стороны баррикады – у вас свои сплетни и слухи, у меня свои. Ты знаешь с чего мне Гоби откровенничать начал? Отчего это я тут без штанов на вершине сидела, а кролик Бонс рядышком со мной в штанах? Ладно мне эти идиотские подколки, я на такое не реагирую. Это вы сами по своему же желанию – амуры в порнуху превращаете, а теперь жалобиться ко мне пришёл. Кто Сильвию на весь посёлок проституткой распел? Не вы ли сами? Ну так и нечего мне тут говорить – что хотели сами, то и получили. А то я уже тут распутница за всех вас, раз без портков сижу. С морем вот сексом занимаюсь. Вас завтра всех скопом к психиатру отправят. Нормальные они», - Солли говорила без обиняков, а просто как констатировала факты.
– «Да какой там уж секс? Никто вроде этим и не баловался, а вот ты наверное опять права – развратом тут что-то шибко попахивает. И как же могли такую сплетню пустить поутру, что ты всех споила? Это уже и на деле разврат. Хочешь, я за тебя Гоби морду набью, не смотри что я с виду тихоня. Я вон Гансу всегда фору в драке давал. Ну он выскочка и ладно, но шутки у него порой и на деле развратные. Знаешь ты чем для нас хороша – тебе нас со стороны виднее. Я обязательно подниму эту тему среди ребят, это и на деле уже не шутки. За такое не только морды бить, а кое-что ещё и по пуще заработать можно. Пора за ум браться», - пришёл к более «трезвому» решению Курт, но Солли тут вспомнила, что Курт ей и в прошлый раз всё больше поддакивал. И вспомнила что Сильвия про Курта говорила, мол он в тёмных пешках у Симона. Может и на деле – это лишь разведка в тылу врага и темнит тут Курт за своего себя выдавая? Но тут под эти мысли вдруг да вспомнился по вчерашнему ей Курт – он похоже один стакан с полчаса в руке держал, хоть и голосил порой, но так и не глотнул из стакана. Как же перебрал он спиртного? Хитрый больно этот немец. Вообще, другие были хоть фальшивы, но и откровенны в том хмельном раже, но только не Курт – не могла в такое поверить Солли. Действительно тёмная лошадка и чего он тут вынюхивать пришёл? Чем у неё меж ног пахнет? Если идут такие интриги, то тут и все средства хороши. Но Солли была более простая и открытая, с того голову ломать не стала. Но запомнила, то первое, что ей пришло в голову. Утро, как говорят – вечера мудренее. Вчера была хмельная блажь – откровения как и раскаяния, начинаются с утреннего похмелья. Но не похоже, что у Курта бывают какие раскаяния. Солли встала и сняв полотенце с плеч обмахалась им и потом неспешно стала одеваться и Курт невольно залюбовался её телом. Солли была открыта и такая естественная, как у себя дома и это делало её не краше, но именно живее и желаннее. Всё-таки сколько девичьего было в её привычных движениях. Пока она сидела поджав под себя коленки – Курт не мог заметить прелестей её тела, даже оттенок кожи казался у неё особенным. Теперь он поверил, что там, на обложке испанского журнала была изображена именно Солли, хоть глянул он на неё вроде мельком, не выдавая другим своего интереса. Девчонка как девчонка, да нет уж не скажи – это не просто девчонка и особенно с её характером. И Курт понял, что не одолеть ему будет эту бастилию и ему стало с того досадно. Но и то, что говорила ей Веста было правдой – похорошела как-то собой Солли после курорта. А уж какая она была вчера и вообще всех поразила. Вот с чем и пришёл Курт, понять что же вчера с Солли такое было. Что она стала неузнаваема, как и на том снимке в испанском журнале. И это была уже другая Солли. И её лицо тут ещё не показатель – какой она станет через пару лет. Курту не хотелось больше с ней темнить, но и его откровения ей не нужны. Когда Солли пришла домой, по телеку показывали гимнастику и Солли замерла стоя против экрана и вдруг поняла, что ей сейчас надо – ни мечтать, и не маяться дурью с местными сплетнями и разборками, а начинать заниматься гимнастикой, чтоб подготовить физическую форму к школе мореходки. И она начала по утрам и ближе к вечеру, упорно заниматься гимнастикой – терпения и веры ей было не занимать. Маман порой приходила и стоя на пороге её комнаты смотрела как-то хитро на то, что вытворяет её дщерь со своим телом в духе гимнастики и тоже отметила, что оказывается у дщери хорошенькое тело – а это поважнее лица для девицы. По утру, после занятия гимнастикой Солли бежала на море и делала заплыв на пять десятков метров невзирая на температуру воды и интенсивность волн. Огюст как-то попробовал в заплыве с Солли, как самый крепкий мальчишка и не выдержал и двадцати метров в холодной воде. И только махнул рукой – Солли сумасшедшая. Но Солли, увлечённая своей целью, и перестала реагировать на любые сплетни и слухи и стала ещё более неприступная для любых уловок.   
– «Ничего, ещё один учебный год и я дам вам волю для сплетен и слухов. Отдохнёте хоть от моего присутствия. Ибо я уйду учиться в мореходку и потом буду пропадать в дальних плаваньях. Вот у вас будет воли и времени для фантазий на мою нескромную персону», - пошутила как-то Солли, на попытку поддеть её Гансом. Но тут по утрам и Бонс стал делать пробежки вдоль берега на пару вёрст и Солли присоединилась к нему напару. Бонс хотел сбросить веса и стать стройнее. Солли пробежки ни мешали для общей закалки выдержки. Потом они купались (правда Бонс в плавках, а Солли как обычно голышом) и некоторое время они сидели, отдыхая и обсыхая на берегу. Бонс подарил Солли ещё несколько рисунков, в основе с пейзажами на море и вид на их посёлок с возвышенности. На одной картине он попытался изобразить её, но остался работой недоволен и всё-таки отнёс картину Солли, сказав открыто, что она ему не удалась. Но Солли понравилось и она повесила картину у себя в комнате на стену.