Третья - тоннельная

начало:http://www.proza.ru/2013/12/01/1660



До девятого класса сердце Люды было свободно.
Пять лет без любви!
И вот, наконец, -  Саша Конькин!
Как ей тогда казалось -  по самые уши, окончательно и бесповоротно!
 
Почему именно в девятом, если  учились вместе с пятого?
 
На этот вопрос хорошо ответил классик:  «пришла пора – она влюбилась».
На двадцать четыре девочки – лишь семь мальчиков.
Выбор, прямо скажем, – ограничен….

При разговоре с бабушкой о самом заветном на слова  старушки: «Главное – чтобы человек был хороший»,  Люда с девятого класса стала отвечать: « ГЛАВНЕЕ -  чтобы любимый!»

Чувство юмора в выборе этого самого человека было определяющим. 
Таковым   оказался Конькин.

Наша, ищущая любви, героиня пришла  в его класс  после расформирования  их  5Д.

На шестом году жизни школы,  её  решили сделать профильной – и профиль был  не греческий, но английский.
Всех троечников  из стен изгнали, а отличников и хорошистов  из 5Д разделили между  тремя другими классами этой параллели.

Классным руководителем 5Б  осталась их первая учительница – Лидия Алексеевна.
Она заочно закончила филфак и теперь вела русский и литературу. 
Сюда и попала Люда с тремя своими одноклассницами.

Представить Лидию Алексеевну  совсем нетрудно.  Если у народной певицы Людмилы Зыкиной убрать монументальность,  добавить мягкость и  способность краснеть, закруглить лоб, покрасить волосы хной до золотисто-каштанового цвета, то получится Лидия Алексеевна.

При всей своей мягкости Лидия Алексеевна могла громко поругать,  стукнуть линейкой,
но только по столу. 
Даже указку однажды о  Витькину парту сломала.
 
Но долго на неё не сердились потому,  что делала она это  от чистого сердца и очень эмоционально.
«Темперамент не спрячешь!», - объяснял отец.  – «Это намного лучше, чем добродушие от равнодушия». 
Ученики её любили.  Более того, считали близким человеком.

Даже её муж - большой начальник с  чувством юмора - стал частью класса.
Супруги  принимали в своей скромной  двухкомнатной квартире целый класс  три раза в год: в день учителя, 8 марта и  27 декабря – день рождения Лидии Алексеевны. 
За глаза её называли ЛИдушка.
 
Первая учительница Люды – Нина Павловна – была совсем другая.
 
Невысокая  стройная, с тихим голосом, улыбчивым лицом и короткой стрижкой бесцветных волос. В спортивном костюме её принимали за мальчика.
 
С голосовыми  связками, скорее всего,  была какая-то проблема,  потому что всякий раз, когда она пыталась форсировать голос, у неё начинался приступ кашля.

Внимание учеников она привлекала паузой, за которой следовал  высокий подъём бровей,  потом  глаза округлялись, плечи поднимались, голова покачивалась, и вид становился  растерянно - обиженным.
 
Нина Павловна - мастер спорта по лыжам -  своим ученикам любви к спорту не привила.  Зато часто уезжала на соревнования. 
У неё были сын и муж – вот  с ними она  и ходила на лыжах.
Люда видела её семью как-то в парке, где Нина Павловна смеялась так заразительно весело, как никогда не смеялась в классе.

Первая Людина учительница  умела держать с детьми  дистанцию, которая не позволяла  даже первоклассникам  висеть у неё на руках, встречать  с криками и объятьями  или провожать после школы домой.
 
С багажом воспитания от Нины Павловны Люда и пришла в 5Б.
 
Всех четверых их построили перед классом, назвали по имени и фамилии, сообщили об успехах и рассадили по свободным местам.

Люде досталась последняя парта у окна – лучшее из всех мест.
Весь класс - как на ладони, дверь под контролем,  а от скуки спасает вид из окна и события на школьном  дворе.
 
Здесь она просидит до окончания школы.

В соседках у неё оказалась огненно-рыжая Ленка Лабутина, которая с седьмого класса будет его бессменным комсоргом  и  ближайшей подругой нашей героини на всю оставшуюся жизнь.
Другая  подруга Люды – Наталья – называла Лабутину  «Санчо Пансо» за её  преданность соседке по парте.
 
Ленка   была  последним ребёнком в семье. 
Родители, бабушка,  обе сестры и брат души в ней не чаяли.  Она  была обласканной, но не избалованной. Весёлая и жизнерадостная, готовая прийти на помощь даже когда не просят, Лабутина  была настоящим комсоргом.

Наталья сидела  за первой партой у окна, Ленка  Магомедова – за первой у двери,  Салмина –  за последней в том же ряду.  «Все углы  - наши!»
 
Конькин, как пуп, сидел в самом центре класса.
 
И если во все времена большая часть девчонок мечтает  о сказочном  принце на белом коне, то мечты  некоторых  одноклассниц героини, зацепившись за слово «конь»,  сфокусировались на конкретном подростке –  Конькине.

С объектом воздыханий к девятому классу девочка определилась, подружки появились значительно раньше, но дистанции, заложенные  Ниной Павловной, и поддерживаемые бабушкиными представлениями о гордости, оставались, то есть  делиться сердечными  переживаниями Люда ни с кем не торопилась.
 
Так, восторженная по природе, и сдерживаемая   обстоятельствами,  героиня превратилась в «тихушницу»  и незаметно  взяла на  себя роль не шута, но затейника.

Это совсем не мешало их дружбе с комсоргом.  Наоборот, они действовали заодно. 
После первой шутки, получив в награду улыбку своего кумира, наша героиня  из кожи лезла вон….

Все ученики играют на слабостях своих преподавателей.
Люда не была исключением. 
Она знала, что у Лидии Алексеевны  амбиции  классного руководителя  брали верх над амбициями  учителя....

В те дни, когда надо было избежать опроса  Люда,  толкала Ленку в бок с каким-нибудь паролем, например, «стенгазета».

И как только Лидушка открывала журнал и начинала водить пальцем по списку,  Лабутина  поднимала руку и трясла  неистово ею, выкрикивая с места: «Лидия Алексеевна!  Ой, Лидия Алексеевна!»

- Что такое, Лена?
- Вы знаете,  я не хотела говорить, но на последнем заседании комитета комсомола школы нашему классу сделали замечание за несвоевременный выпуск стенгазеты. Мы опоздали на два дня.  Попали в список штрафников.  Обещали объявить на линейке.

Журнал тут же отодвигался в сторону.

- Так!  Кто у нас в редколлегии?   Встаньте! – в голосе милой Лидушки звучал металл, но это были  не фанфары.

Жертвы за правое дело класса, готовые к экзекуции, скрывая улыбки,   опустив  повинные головы, вставали  за партами.

-  Ирина, я тебя спрашиваю: почему опоздали?
-  Так получилось.
-  Что значит «получилось»?!  Всегда одни и те же отговорки!  От вас не требуют шедевра. Две картинки приклеить, заголовок написать и заметку о делах в классе. Вот и всё! Это можно сделать за двадцать минут!
-  Абрамов  болел, а заголовок он всегда пишет, - бубнила Ирина -  ответственная за выпуск газеты.
-  Можно было отнести ему домой. Всё равно ничего не делал - дурака валял.
-  Я боялась заразиться.
-  Через  порог могла бы передать. Это всё ваши отговорки! Все члены редколлегии, положите дневники на стол!
-  А почему все?  Я - то заметку отдала вовремя, - возмущалась  Наталья.
-  Ничего себе! Я,  вообще – то, болел!  -  басил Олег и кашлял для большей убедительности.

-  Лидия Алексеевна! – вступалась за редколлегию  Ленка.  – Ну, правда,  они  ведь не виноваты.  Может быть,  на этот раз ограничиться устным замечанием?
 
Тут Лидушка понимала, что несколько «перегнула палку», и обычно шла на попятную,  долго взывая к совести не только членов редколлегии, но заодно  и всех учеников класса.

Ученики же изо всех сил пытались эту же совесть  убаюкать,  ибо никто не хотел получать  «пару».

И когда Лидушка начинала водить пальцем по журналу,  Люда  опять толкала Ленку уже с другим словом  - «экскурсия».

Лабутина  так же поднимала руку и говорила, что деньги на очередную экскурсию сдали не все.
И опять была команда: «Встать!»  И опять время утекало на «разбор полётов».

Потом Ленка жаловалась на низкую явку на  последний сбор металлолома,  потом на слабую активность в конкурсе художественной самодеятельности и т.д.
 
Люда  следила по часам.  Через двадцать минут, как правило, словами: «Опять опросить не успеваю» объявлялась команда «отбой».
И  весь класс превращался в глаза и уши, слушая свою классную с удовольствием.

 

На уроках математики, любимом предмете нашей героини, который преподавал  огромный  тридцатипятилетний, страдающий одышкой из-за лишнего веса, Алексей Иванович (он же – Лёшка),  шутить позволялось не всем.

Если  ученик выполнял записанные на доске  задачи -  он волен был заниматься чем угодно, только бы классу сильно не мешал.

Лаврентьев и  Алсу, как правило, просили дополнительные задания.   
Люда не была столь жадной до знаний. Ей вполне хватало обещанной пятёрки.
 
Но скучать она тоже не привыкла. И тогда начинался маленький импровизированный спектакль. Ну, например:

-Магомедова! – громким шёпотом обращалась она к подруге, сидящей за первой партой.  – Ты в столовую идёшь?

Ленка Магомедова  кивала,  не оборачиваясь,  благодарные зрители улыбались, Лёшка реагировал по- своему:   
- Крупина, ты хочешь сказать, что  решила задачи?!
- Да, Алексей Иванович.
- Передай тетрадь…. Устала, что ли, сидеть?  Тогда встань – постой!

Стоя за партой Люда продолжала:
-  Лен,  очередь займи!
Лена опять кивала.

Лёшка, глядя поверх очков, предлагал:
- Что Крупина, проголодалась?  Боишься в столовую опоздать?  Встань у двери –  первой будешь.  Заодно дверь приоткрой,  и постой там – остудись!
Люда всегда выполняла  указания учителя.

В тот день в  приоткрытую дверь она увидела, что в самом конце коридора, у автомата с газированной водой,  стоит  ученик  9 А  класса - дежурный по раздевалке.  По школьным правилам дежурные  освобождались от занятий.

Теперь, не привлекая внимания учителя,  нужно было заполучить  от Лабутиной  «троячок». 
Копеечные и трёхкопеечные монеты ученицы носили в пеналах. За копейку получали  воду без сиропа, за три - с сиропом.

Пока Лёшка, склонившись над партой будущего  медалиста Лаврентьева пел  ему дифирамбы по поводу  решения конкурсной задачи, Люда получила  монету, пальцем подманила  дежурного  и,  вот уже  стакан шипящей газировки  с сиропом - у неё в руках.

Когда  класс дружно стал захлёбываться слюной, Лёшка тоже заметил ученицу,  с удовольствием  утоляющую жажду.
 
Подняв на учителя якобы удивлённые глаза, она оправдалась:
- Ну, вы же сами сказали «остудись»!
- Сказал….  Оставь пару глотков.

Класс улыбнулся.  Авторитет Лёшки не пострадал.
Он сам любил шутить и ценил незлые шутки других. 



Или ещё случай.
 
Алексей Иванович курил на каждой перемене.  Делал он это либо на школьном дворе, либо в лаборантской своего  приятеля – учителя физики – Юрия Михайловича.
Перед уроком он всегда клал на учительский стол папиросы «Казбек» и коробок спичек.

В выпускном классе два первых урока в понедельник были алгеброй.
Как-то  накануне  вечером  Люда  с Леной Магомедовой поймали на даче у Натальи  пчелу и посадили её в спичечный коробок.
В понедельник до начала уроков незаметно подменили коробкИ.

Девочки уговорили себя  в том, что шутка добрая: «Мы просто поможем ему избавиться от курения».

После первого урока Лёшка, захватив  свою «зависимость» со стола, ушёл на перемену.
Позже, зайдя в класс, он небрежно бросил: «Крупина,  я ведь гербарии не собираю.  Передай свою  убиенную муху учителю биологии», -  и бросил коробок точно на парту Люде.
И опять авторитет учителя был на высоте: вычислил логически, в чём ему не было равных.


 Или вот ещё.

Последний май в стенах школы.  Окна нараспашку. Запах черёмухи врывается  в класс и кружит голову. Сердце рвётся покорять другие высоты, а душа уже тоскует при мысли о расставании с теми, с кем проходят  самые весёлые годы.

Хочется сделать что-то такое, чтобы помнили.
Мысль сидит в голове, но случая пока не представляется.
И вот -  опять математика….
 
Заканчивался первый урок, на котором должны были разобрать решённые  на доске задачи. На одной части доски решал Александров,  на другой  - упомянутая шутница.
Звонок прозвенел, когда героиня объясняла ход  решения.  Виктор стоял и ждал своей очереди.
Алексей Иванович скомандовал:  « На этом пока остановимся. На втором уроке продолжим. С доски  ничего не стирать. Перемена».
 
Сам пошёл курить, а конспекты и  журнал  оставил на столе,  старый кожаный портфель  лежал на стуле.

Решение пришло мгновенно.
- У тебя есть ремень? - обратилась Люда к Александрову.
- Есть. А тебе зачем?
- Дай на урок.

Александров снял ремень:
-Кого пороть будешь?
- Сейчас сам увидишь.

С этими словами она аккуратно складывает все бумаги со стола учителя в портфель, застёгивает его, продевает ремень через ручку,  привязывает  к  трубе батареи, которая находится прямо у окна, и спускает портфель  ЗА  окно.  Оставленный кем-то из учеников пионерский галстук вешает на ремень.  Создаётся впечатление, что  галстук лежит на окне.
 
Класс наблюдает и хихикает.

Звонок на урок. Все уже на месте.  Заговорщики стоят у доски. В классе тишина.  Ещё не дойдя до стула, Алексей Иванович почуял подвох.
 
Дорогой читатель, если ты не учитель, то едва ли  видел, как сияют глаза  учеников, подготовивших каверзу своему педагогу.

Алёшка в школе работал не первый год. Сиянье этих глаз было ему знакомо.
Сначала  он взял стул и начал проверять его на прочность.
 
ДА! Лёшка принял правила игры! Действия его были нарочито театральны.
Всё - таки Алексей Иванович был хорошим психологом.
Это так важно: дать детям чуть-чуть расслабиться перед  серьёзной работой.

Жестом заправского фокусника учитель сдёргивает пионерский галстук с ремня.  Класс аплодирует. Лёшка вешает его на  стенд « Готовимся к экзамену».
Теперь он видит ремень и пытается его развязать.  Вот тут нервы Люды сдают,  и она кричит: «Осторожно!»

Учитель  свешивается через подоконник и видит свой портфель, демонстрируя богатой мимикой  испуг и удивление, он вытягивает «улов».
 
- Кто это сделал – можете не говорить, - произносит он  подчёркнуто угрожающе.
- Сквозняк, - подаёт голос Люда. -  Вы оставили дверь и окно открытыми. Вот и унесло.
- Хорошо, что вас не сдуло, - произносит учитель уже более спокойным голосом,  отстёгивая ремень и вешая его на гвоздь в классной доске. - Шутки в сторону – решаем!

Когда прозвенел звонок с урока, Люда, видя жесты Александрова, подошла к учительскому столу с дневником. И, подавая его учителю, попыталась снять ремень.  Алексей Иванович оказался проворнее.
Схватив ремень, он пару раз прошёлся им  чуть ниже спины  Люды и Вити, а потом вернул владельцу со словами: «На здоровье!»

Выходя из класса, и,  потирая бока, Люда сказала: «А ты спрашивал, кого пороть буду.  Теперь понял?  За всё, Витя, надо платить: особенно за зрелища».

Эх, если бы Люда тогда знала, что ей уготована совсем не та судьба,  на которую она рассчитывала, может быть, она внимательнее смотрела бы по сторонам, и других бы замечала….

 
Но этого не случилось. 
А случился откровенный разговор с Ленкой Лабутиной.
- Тебе кто  нибудь  из наших мальчишек нравится? – спросила комсорг тихушницу в  том же мае, когда они  поздним вечером шли по улице.

- А тебе?

- Я первая спросила. Ну, говори!  Я же чувствую, что «да», да?
 
Люда молчала, обдумывая варианты. Тогда Ленка предложила:

- Давай так: на счёт «три» мы обе называем букву, которая есть в фамилиях этих мальчиков.

«А, вдруг, это одна фамилия», - со страхом подумала Люда, но тут же попыталась прогнать эту мысль.  А сама  лихорадочно перебирала родной алфавит в поисках подходящей  буквы из заветной фамилии, которая не сразу бы её  выдала.

-  Раз, два, три! – Мягкий знак! – выдала Ленка и услышала от подруги: «О!»

«Вот тебе и о-о!  Значит, так оно и есть!»

А Ленка – наивная душа – уже ликовала  и, сама того не зная, давала подсказку:
- Значит, Зотов, да?  А мне – Конькин.  Ура! Здорово же – они друзья и мы подруги.

У Люды в это время вид был не такой радостный, а в голове крутилась строчка из песни: «с любовью справлюсь я одна, а вместе нам не справиться»….

Нет,  наша героиня не собиралась отказываться от своих чувств, да и как от них откажешься? Что?  Скажешь: «Фу!»  - и всё забыла?!

Она просто решила выждать,  положиться  на волю случая.

Этого случая ждали обе подруги.


Конькин о девичьих мечтах не ведал, у него были свои. 
И он их воплощал в жизнь: поступил в заочную физико-математическую школу при московском университете, ходил на секцию самбо, разучивал новые песни Высоцкого.
 
А главное: сердце его было занято….
Он  влюбился в  одноклассницу  Раю, которая благосклонно принимала его ухаживания.

Зато  у Ленки  теперь была только одна тема для разговоров, и тебе, мой читатель, если ты ещё не задремал, не трудно догадаться – какая.

Да и было бы что обсуждать, а то «как посмотрел»,  «так улыбнулся»,  «по-моему,  намекнул», «был задумчивый и рассеянный».

Никакого света в конце тоннеля подругам Конькин не зажигал, но  самонадеянность Люды была той искрой,  благодаря которой не затухал  огонёк  надежды.


На выпускном вечере Люда чувствовала себя Наташей Ростовой. 

Для неё это тоже был первый настоящий бал.
 
Платье из белого крепдешина с нитевым коричневым рисунком в виде папоротниковых листьев,  сшитое на заказ  одной из лучших закройщиц ателье высшего разряда,  делало героиню  неотразимой в собственных глазах.
 
Причёска собрала непослушные волосы на затылке в крупные букли, позволив нескольким локонам коснуться плеч.  Лак закрепил неземную красоту на целый вечер.
 
На первый вальс Люду пригласил Алексей Иванович. 
Танцевал он на удивление легко.

Выяснилось, что мальчишки вальс танцевать не умеют, и остальные пары были девичьи.
Рая вальс не танцевала.  Не научилась ещё. В этот момент она вышла из зала.
 
Конькин стоял рядом с Салминой.
Глядя на танцующих, он небрежно бросил: «Я и не знал, что Людка такая красивая!»
Салмина передала слова нашей героине, и та стала счастливой ещё года на три.

Когда  после выпускного вечера весь класс пошёл пешком в речпорт, то зонтик Люды нёс  Витя Александров, а под руку она шла с Борей Зотовым.

Конькин с Раей пошли другим путём,  взрослым, но не ленинским.
И просидели в парке на скамейке до самого утра, планируя будущее, и отвлекаясь только на поцелуи.

Предвижу твой вопрос, благодарный,  не уснувший ещё,  читатель: «Как Люда это узнала, если сама шла в это время по направлению к речному порту?»

Отвечаю: «Узнала она это значительно позже:  в  шестидесятилетнем возрасте на встрече одноклассников…..»
Рая поделилась некоторыми секретами. По примеру Люды....


Замечено не раз, что делиться старыми секретами, как и старыми денежными купюрами,  люди начинают тогда, когда ни те, ни другие, ни третьи уже не в ходу.


И так,  миновали школьные годы чудесные…

Ленка поступила в строительный, Магомедова – в медицинский, Наташка,  Салмина  и  Люда – в педагогический. Причём две последних попали в одну группу.

Встречались с остальными подругами реже. Ещё реже с  классом.

На третьем курсе наша героиня призналась кумиру в своём продолжительном интересе к нему. 
Но слова любви так и не были произнесены: ни ею, ни им.
Вместо этого  долго целовались.


Потом была ещё одна случайная встреча, которая так же закончилась поцелуями.

Тогда Конькин   рассказал Люде то, чего не говорил никому.

При  поступлении в физтех его сосед по общежитию уже после зачисления получил письмо из дома от своей девчонки.  Она писала,  как любит, как не может радоваться жизни без него.  И что  предстоящие пять лет разлуки  она не переживёт. 
Сосед  зачитал письмо зачем-то вслух. 
И хотя Рая Конькину такого письма не писала, сорвался с места именно он.  Родителям сказал, что не поступил.

Да, он вернулся, бросив к ногам любимой свою мечту – учиться в физтехе.
Она поступка не оценила.  Да и как можно оценить бесценное?...

Со слов шестидесятилетней Раи: он пришёл  с простеньким  колечком  и  позвал в ЗАГС. 
Рая сказала, что это в её планы тогда не входило.

Люда подробностей  про колечко  ещё не знала, откровения приняла за что-то большее,  и угасающий   свет ( опять в тоннеле)  забрезжил скупой лучиной.


Ленке она ничего не рассказывала.

И только в самом конце пятого курса Люда покаялась  перед подругой.
 
Ленка сказала, что она Конькина  уже давно не любит. «Сколько можно?!»

У Люды не было ответа на этот вопрос, она решила найти ответ опытным путём.

Но срок завершения опыта ещё не подошёл.

В семьдесят пятом  она  уехала по распределению в другой город.

Ленка и Конькин остались в Казани.

Однажды он на такси  провожал  Люду  в  аэропорт.
 
Но там они не целовались.
 
Накануне  Люда назначила  Ленке  встречу  в аэропорту.

Так что,  провожающих было двое.

Ленка писала ей письма.   Примерно раз в месяц.  Люда отвечала  чаще.
 
В одном  Ленка сообщила, что узнала о романе  Конькина с молодой преподавательницей, принимавшей у него ещё вступительные экзамены в университет.

Люда ещё больше заскучала по дому, родителям,  городу  и друзьям….


В  начале семьдесят шестого в тот самый день, когда  Люда с девчонками из общежития пошла на спектакль, приехавшего на гастроли, московского  театра,  пришло письмо от Ленки Лабутиной.

Два слова:  «Конькин женился» читались как «Приговор окончательный».

Не надо было читать письмо до спектакля,  который назывался   «С любимыми не расставайтесь»….

Не надо было читать….

Слёзы стали литься сами с первого акта.
 
К концу первого действия платок был мокрым.

Девчонки недоумевали, предлагая свои носовые платки.

Во втором действии уже не только подружки  больше смотрели  на плачущую чудачку, чем на сцену….

К концу спектакля плакали все….

Вот она – ВЕЛИКАЯ СИЛА ИСКУССТВА!