Владыко

ВЛАДЫКО

    Такая поздняя в тот год была Пасха, что почти вплотную подходила ко Дню Победы. Всего несколько дней разъединяло эти два больших праздника.
    9-го мая столичная морская пехота, как обычно, выезжала возложить венки к памятнику 64-ой морской стрелковой бригаде на Лудиной горе. Это – недалеко от Москвы – километров, наверное, двадцать по Волоколамскому шоссе в сторону области. Выезжали генералы, ветераны-фронтовики и мы – офицеры, те, кому по тем или иным причинам довелось в ту пору оказаться в стольном граде.
    Все было привычно и понятно – праздник есть праздник. Духовой оркестр сиял золотом начищенных труб, высокий, под два метра ростом, дирижер играючи взбрасывал тамбур-мажорный жезл. Светился небесной голубизной и первой трепетной зеленью солнечный месяц май. «Победа! Победа!» – звенело в воздухе.
    Тем временем недалеко от самого места торжества разбивался небольшой палаточный городок, точнее пара палаток ОСБУ; в них накрывались столы с нехитрой закуской: водкой, хлебом, зеленью. В общем, как обычно – помянуть, поднять чарку.
    Оказался в тот год на празднике памяти и я – недавний выпускник Военно-политической академии. Год был тяжелый. Рушился Советский Союз. Приходилось, по-сути, на духовном пепелище обретать новую жизнь.
   В ту пору я охранял автостоянку ночного бара. Денег-то не платили по три-четыре месяца – а надо было как-то кормить семью.
    А тогда, в тот день – мы собрались на большой праздник.  Мы возложили венки у Вечного огня. Мы с ликованием и радостью, мол, знай наших, посмотрели морпеховскую показуху с рукопашным боем, пулеметно-автоматной стрельбой, с разламыванием кирпичей и разбиванием о голову пустых бутылок, и только уж потом, далее, собрались у столов  с тем, чтобы как положено…
    В той поездке с нами был Владыко – митрополит. Он отслужил по всем погибшим заупокойную литию и вместе с нами приехал на место празднования.
    – Христос, воскресе! – воскликнул он, когда победные тосты отзвучали, и ему предоставили слово.
    – Воистину, воскресе! – дружно ответили мы.
    Затем Владыко пригласил нас в монастырь. Возникло еще одно застолье. А поскольку минувшую ночь я не спал, то водка сыграла свою роль. И когда подали кофе, то я нечаянно зацепил чашку рукавом, и чуть было не облил митрополита, который сидел за столом напротив меня. Он даже привстал, чтобы одежды его не пострадали. Все это было воспринято тогда как мелочь и пустяк, и памятный вечер, само-собой, прошел в победных тостах и заздравных пожеланиях.
    На следующий день я позвонил своему товарищу из штаба ВМФ, который тоже был на том празднике.
    – Слушай, – отчего-то похихикивая сказал он, – тебя вообще-то нельзя приглашать на такие мероприятия. Ты чуть было самого митрополита чаем не облил.
– Ну, во-первых не чаем, а кофе, – возразил я, – а во-вторых, «чуть-чуть» – не считается.
    На том разговор и завершился. С одной стороны я отнесся к этим словам не более как к офицерской шутке, а с другой решил, что если представится случай, то непременно извинюсь перед его святейшеством.
    Случай представился через три месяца. И не где-нибудь, а в Греции. Туда на учебном корабле «Гангут» на остров Корфу мне довелось прибыть с курсантами-стажерами. Духовно окормлял тот морской поход – наш Владыко. На борту прошло крещение курсантов и экипажа. В столице острова Корфу – Керкире – состоялся крестный ход к храму Святого Спиридона. Много было экскурсий и встреч.
    Только вечером мне представился случай поговорить с глазу на глаз с митрополитом.
   – Владыко, – в завершении сказал я, – этой весной, в монастыре я нечаянно чуть-было не облил вас кофе. Простите.
   Он посмотрел на меня ласково и нежно.
   –  Да что вы? Ведь я этого совсем и не помню.
    А затем прошло еще несколько лет. И вновь мне довелось встретиться с владыкой в Кремле на торжествах, посвященных 2000-летию Рождества Христова. Когда я подходил к нему под благословение, то невольно думал – вспомнит ли он меня – столько людей постоянно вокруг него, столько лиц.
    – А вы совсем не изменились, – сказал Владыко, – все такой же, как и на Корфу.