Не состоявшийся

                Не состоявшийся

                Самое дорогое у человека, это жизнь.
                И прожить её надо так, что бы не было
                мучительно больно за бесцельно
                прожитые годы.
                Н. Островский.


 Много, много лет назад, состоялась первая, для моего класса, встреча одноклассников. Собралось не очень много, точно знаю, некоторые просто постеснялись, кто – то уже успел уйти в мир иной, но собрались.
 Маленький зал ресторанчика должен был выслушать наши успехи и неуспехи в жизни, узнать, чем мы жили после окончания школы.
 Один из одноклассников уже был на тот момент подполковником, к тому же пенсионером, были врачи, работники культуры. Оказалось, что, среди собравшихся, у меня одного так и осталось обычное среднее образование. Так уж сложилась жизнь. Ни чего обидного, для себя, я в этом не видел.
 Посидели, поговорили о жизни, о детях, на том и разошлись на многие годы.
 
В данный момент большинство моих одноклассников уже пенсионеры, обременённые болезнями, скверными характерами и прочими делами.
 Тут – то и была короткая встреча, после которой я и задумался, а как же я прожил свою жизнь, состоялся ли как личность.
 Человек, побудивший меня к таким мыслям, учился в параллельном классе, был в те времена активистом, спортсменом.
  После школы учился в каком – то институте, сделал карьеру. Весь его вид гласил о важности  персоны, говорил, как – то смотря выше наших голов, слова бросал как лозунги или приказы. Привычку командовать не охладило даже пенсионное положение.
 Человек состоялся, так считается.
 
И задумался тогда я, а как же, я состоялся, или живу впустую?
 
 Первые мои попытки утвердиться начинались ещё в раннем детстве, в виде исследовательской работы.
В те времена ещё не были редкостью говорящие тарелки, громкоговорители ещё довоенной системы. Они пели, разговаривали, было просто интересно, где там прячутся люди и музыканты. Что бы заглянуть внутрь, не требовалось много инструментов. Оторвать бумагу, разбить остальное молотком, не сделав больно спрятавшимся там человечкам и все дела. Только вот человечки всегда успевали куда – то сбежать. Так я их и не увидел. Не знаю, ругали ли меня или нет, но я не трогал говорящую тарелку, висящую в доме, а которые были в чулане, видимо, не были такими уж ценными.
 
 Была попытка стать часовым мастером. Были у матери наручные часы с браслетом, блестящие и тикали так загадочно. Интересно было, какой сверчок туда забрался и стрекочет. Не помню, долго ли колдовал над крышкой, но открыл…. Ни какого сверчка там не оказалось, крутилось какое – то колёсико, что – то двигалось и всё. Видимо потрогал колёсико тем же инструментом, которым открывал крышку, тики прекратились, как оказалось навсегда. Часы эти сохранились, по сей день, как памятник моей неудачи в таком серьёзном деле.
 Так что исследователь из меня не вышел, все эксперименты оказались неудачными, как исследователь, я не состоялся.
 
 Опыты в дальних путешествиях тоже оказались неудачными. Я несколько раз пытался сходить в самый конец дедова огорода, так манила даль. Но на пути вставали заросли лебеды, она окружала распаханную территорию, и начинали мне мешать всякие чудища из книжки «Мойдодыр», всякие Бармалеи и Мухи – цокотухи, путешествие становилось слишком опасным, и я возвращался.  Получается, как путешественник тоже не состоялся, на тот момент.
 
Переехали жить к другому деду, загадок не убавилось, даже стало больше. Дед работал на Железной дороге, был машинистом паровоза. Был у него волшебный сундук, назывался шарманка. Это был жестяной ящик с запирающейся крышкой, внутри было много отделений, кармашков с волшебными вещами. Обрывки тряпок для вытирания рук, они загадочно пахли машинным маслом, всегда лежал кусок хлеба, завёрнутый в газету, это был гостинец от «зайчика», какой он был вкусный, не смотря на попадающиеся в нём пылинки угля.
 Ещё у деда была маленькая каморка со слесарными инструментами и мотоцикл, собранный из трёх разных моделей, но он ездил и тоже пах горячим маслом, после поездок. Мне доверяли вытирать его и даже иногда крутить гайки, что, конечно, частенько получалось. Скорей всего, это была робкая попытка моего становления.
 Не обходилось без казусов. Если я тупил рубанок на доске с гвоздём или песком, ломал сверло, наказывали строго, целую неделю можно было брать только молоток и зубило, что было так мучительно.
 Дед терпеливо учил работать различным инструментом и строго, потом, спрашивал за промахи, а это снова зубило и молоток на неделю….
 Печальный и успешный опыт чередовались, не перевешивая один другого.
 
 Много печального опыта стала приносить школа. Помню в первом классе, я почему – то не вертелся на уроке, может даже что – то отвечал учительнице, и меня похвалили, как я ликовал!!!
На следующий день я вообще просидел, все четыре урока не шелохнувшись, замирая, когда учительница проходила мимо, но… она так и не оценила моё старания, похвала так и не прозвучала, вот было обидно.
 Единственным просветом в школьной жизни было проявление коррупции, конечно, я и не подозревал, что это так называется, но было. За одной партой со мной сидела девочка, которую назначили санитаркой, была в те времена такая должность. Так вот она не проверяла чистоту моих рук, хотя к остальным, на нашем ряду, относилась строго.

 Было ещё одно жуткое приключение, это уже в третьем классе. Подходило время приёма нас в пионеры. Надо было старательно учиться, быть опрятным. Мы дружно произносили наизусть клятву Юного пионера, такой огромный текст. Учились повязывать галстук, знали, что означает каждый его уголок. Мы тогда знали имена почти всех пионеров – героев Войны, читали запоем книжки на военную тему, даже спорили, может ли кто из нас быть разведчиком. Был интересный тест на хорошую память.
 Кто – нибудь, идя в школу, считал количество фонарных столбов или ещё что, потом спрашивал про это у остальных. Хитрость удавалась, кому могла забрести в голову аналогичная мысль, конечно, это считалось провалом карьеры разведчика. Так мы и готовились стать похожими на Пионеров – героев.
 Вот перед самой церемонией вступления в пионеры и случился ужасный случай, хотя всё обошлось очень даже не плохо.
 Принимали в пионеры в Клубе Железнодорожников. Принимали учеников со всех школ сразу, было большое скопление кандидатов и тех, которые должны были передать нам эстафету.
 Ещё дома, я аккуратно завернул выглаженный галстук в огромную газету, спрятал под пальто, нес, придерживая его рукой. Уже перед самыми дверями Клуба, похолодел, пакет не прощупывался…. В отчаянии оглянулся по сторонам, мой свёрток лежал на мокрой земле и чудом на него ещё ни кто не наступил. Подобрал его в доли секунды, ведь нам говорили, что галстук, это частица Красного Знамени, мы были убеждены, что это так и есть. Галстук не успел запачкаться, вот было радости.
 Пионер состоялся, хотя я мог от волнения и не правильно произнести саму клятву, в общем хоре этого ни кто бы и не заметил.
 Не стану описывать пионерскую жизнь, многие прошли это сами, знают и без меня. Однажды на Сборе всех Пионерских дружин города, нам показали человека, который видел самого Ленина, только вот этот человек стоял так далеко от меня, что разглядеть его самого не удалось, такая досада.

 Когда мне было уже четырнадцать лет, галстук, возможно и отомстил мне за падение в грязь, очень возможно. Пришло время становится комсомольцем, следующая ступень в становлении человека. Снова чтение устава Комсомола, заучивание сведений о наградах комсомола, перечня орденов, великих комсомольских дел. Много, конечно сделал Комсомол за время существования, нельзя недооценивать его роль, вот нас и готовили продолжать его дела. Пионерский галстук, к тому времени уже успел надоесть, старшие пацаны посмеивались, многие из них уже работали, шутки по поводу галстуков были колючими. Частенько, оставив его дома, оправдывали это, «торопился и забыл…». Часто учитель мог отправить домой за этим самым галстуком.

 Близилось время приёма нас в Комсомол уже в Горкоме Комсомола. Необходимо было иметь фотографии, знать Устав организации и обязательно, в тот день, быть при галстуке. Уже не помню, по какой причине, я так и не сделал нужную фотографию, довольно плохо ориентировался в положениях Устава. И самое главное, в день похода в Горком, заявился без галстука…. Кто – то из активистов выдал – НЕ ДОСТОИН…. Все ушли, я остался ещё с одним мальчишкой, он так же систематически не носил галстук. Так я не состоялся как Комсомолец.
 Сильно не огорчился, не надо было шуметь на собраниях, двигать в массы лозунги, даже не привлекали к участию в торжественных мероприятиях, это даже радовало. Далее уже катилось всё совсем просто, комсомольцы спорили на собраниях, писали протоколы, собирали взносы, думали о великих делах. Видимо тогда я и понял, ни чего, кроме разговоров у них не получится, позже стало вообще ясно, энтузиазм был сродни стадному эффекту. Внутри каждый оставался самим собой, кто – то лицемерным, кто – то глупым, кто – то наивным. Не вышел из меня комсомолец, не вышел.
 Ещё, учителя считали таких как я, не перспективными, считалось, мы не способны учиться в высших учебных заведениях, мы портили им показатели их старания.

 Школа закончилась, наступило время защищать Родину.
 Военкоматский чиновник правил нам мозги, вбивал основы патриотизма, учил героизму. Мне крепко доставалось за моё не комсомольское состояние. Он хотел сдать всех призывников комсомольцами в вооружённые силы. Мне было велено быстро исправить ситуацию.
 Дело было в самом конце апреля, я тогда уже работал слесарем в автобусном парке, надо было обратиться секретарю местной комсомольской организации, исправить моё положение.
 Секретарь потребовал, что бы я непременно явился на Первомайскую демонстрацию. Это было выше моей смелости, учась в школе, я всегда сбегал из общего строя перед самым выходом на площадь.
 Я отказался, тут мне было отказано в приёме в Комсомол, хотя я сказал, что это требование военкомата.
Позже, в военкомате я соврал, что у секретаря не было свободной минуты для меня, обошлось без нравоучений.
 Самое забавное, вернувшись из армии, узнал, что этот патриотичный чинуша в звании майора, умудрился уволиться из Вооружённых Сил и уехать в Израиль. Куда девался его патриотизм?

 Воинскую профессию я осваивал старательно, механик авиавооружения должен знать много, хоть и приходилось работать под контролем офицеров. В отличие от боевых подразделений, главным для нас были технические навыки, огневая и тактическая подготовка была далеко не главным делом.
 Некоторые сослуживцы сразу заинтересовались возможностями заполучить вожделенные лычки на погоны. Надо было сдавать зачёты по Уставам, физической подготовке, строевой. Видя их выпученные, от старания, глаза, зубрёжку Уставов, мне это стало совсем не интересно. Ну, нет у меня амбиций, что великого в этих лычках. Мне хватило звания Гвардии рядового, тоже звучит не плохо и специалиста Первого класса.
 Перед самой демобилизацией, в шутку, сказали командиру нашей группы, что один рядовой спит и бредит во сне, мечтает стать ефрейтором. Командир усмехнулся и сказал, что подумает.
 В дембельском приказе этого солдатика уже величали ефрейтором, это считалось почти оскорблением, парень чуть не рыдал, но пришил  таки, паразит, лычки, ведь действительно мечтал.
 Лёгкий нагоняй я получил уже приехав в родной военкомат. Эйфория, чувство свалившейся с плеч уставной жизни, создали забавную ситуацию.
Надо было становится на воинский учёт, а этим занимался какой – то офицер, захожу к нему в кабинет, догадался даже постучать, и как гражданский человек сообщаю ему, что в окошке, где ставят на учёт, мне сказали зайти в этот кабинет. Сидит этот офицер и что – то пишет, подумал, занят и жду…. Потом догадываюсь, он ждал доклада по уставу, но уже взыграли гражданские амбиции, молчу.
 Он и задаёт мне вопрос, а  действительно ли я служил в армии, мой ответ смутил его, я так думаю.
Чётко ответил ему: «Только что оттуда вернулся»! Эту фразу запомнил, потому что он пообещал в скором времени устроить мне переподготовку, где меня научат отвечать по уставу. Взял мои документы и сказал когда зайти за ними.
 Так бесславно закончилась моя служба в армии.
 
Вскоре я просто уехал в Ленинград, работать на стройке. Стать передовиком совсем не стремился, напротив, очень часто прогуливал работу, уж больно интересно было бродить по городу, выходных дней не хватало.
 А вот рабочую профессию осваивал гораздо прилежней. Молодых рабочих посылали на учёбу, учили серьёзно, у меня в документе значился даже повышенный разряд, что удивило работяг из моей бригады. Многим было уже за тридцать лет, а у меня разряд был выше ихнего, заработная плата конечно тоже. На тот момент мне было всего двадцать один год.
 В дальнейшей работе я так ни разу и не стал передовиком производства или победителем Соц. Соревнования. Вот не удавалось и всё, может мало старался.
 
 Работал на двух работах, вечерами учил детей вырезать из дерева, выставлялись мы много и с удовольствием. Мальчишкам было интересно делать что – то своими руками, да ещё и получать похвалы на городском уровне.
Со мной было сложнее, надо было много писать, планы, отчёты, делать кому – то подарки, морока сплошная.
 Награда, конечно, догнала меня, на День Учителя меня наградили Почётной грамотой и … сократили….
Потом я учил тех же детей в другом месте, но не долго, в разваливающейся стране это стало лишним.

 Развалилась страна, всё валилось не понятно, куда и каким образом. Осталось одно – бизнес.
 Под этим понятием значилась примитивная торговля, поездки за товарами, замерзание в базарных рядах. Длилось это прилично долго, пока не прозвучал гонг.
 В одно прекрасное утро, выставив две торговые точки, поджидал своих продавцов, в голове вертелись какие – то торговые дела. Тут – то и поймал себя на мысли, что эта ситуация мне начинает нравиться….
 К тому времени у меня был приличный авторитет в прикладном искусстве, мои работы из дерева увозили за границу, пользовались спросом и на Родине.
 Надо было выбирать путь, решено было свернуть свой бизнес в пользу искусства.  Олигарх из меня не получился.
 
 Если кто подумает что путь в искусстве легче, чем в бизнесе, ошибается. Мало сделать что – либо, надо ещё и заработать на жизнь таким образом. Богатство и художник вещи не совместные.
Не имея специального образования, даже учитывая уровень работ, всё, на что можно было рассчитывать, это звание Народного Мастера России. Количество и уровень работ соответствовал, отзывы о выставках были восторженные, но важнее всего в таком деле связи и протекция. Мне туманно пообещали это звание, только это и осталось туманом, обиды не осталось, значит так надо.
 
 Была ещё интересная страница в моей жизни – аэроклуб.
В тридцать восемь лет я впервые самостоятельно поднял спортивный самолёт в воздух.
 Моим учителем был человек – легенда, известный всякому летающему, Балуев А.А.  Агафоныч, так его все и знали. Он не делал из нас спортсменов, он просто показывал, как жить в небе. Это у него здорово получалось!

 Дочки повзрослели, пошли внуки, быть дедом, это звание повыше многих.
 Иногда внук просит разрешения показать в классе мои работы из металла, дерева, это здорово!

 Сейчас мной написано почти сотня рассказов, много стихов, уровень уже определяют читатели. Были номинации на премии, предлагали рекомендацию в Союз Российских Писателей, это приятно, но теперь я дед семерых внуков, а потом уже всё остальное.

 Я упоминал в начале про бывшего начальника, с которым учился в параллельном классе, ну вот не завидую я ему.
Сколько ему пришлось прогибаться перед вышестоящими, гнуть нижестоящих. Ждать, что его подвинет более обеспеченный связями коллега. Ни одна карьера не делается без греха, за высокое положение надо платить, и много платить. Ну да то его жизнь, пусть считает, что мне жизнь не удалась.
 
 Вот сидит внучка у меня на коленях и кормит крошками печенья, есть стихи про неё, стихи про внуков, думаю, они гордятся дедом.

                Это моё главное звание!