Накормить бомжа

Наслушавшись как-то от известного  каскадера Владимира Жарикова рассказов про то, как один американский режиссер накормил бомжа, который под десерт вдруг разродился историей своей жизни, причем сделал это так удачно, что стал героем документального фильма этого самого режиссера, решил я повторить успех коллеги и накормил бомжа.
Дело было так: день, ростикс  на Маяковке. Около витрины стоит бомж и с вожделением смотрит, как посетители уплетают куриные ноги, запивая их пивом. Оглядевшись, бомж заходит в ростикс и начинает сканировать помещение в поисках объедков. На кассе кричат "свободная касса". Я быстро бегу к кассе, беру три куска курицы, большую  коку, картофель фри, соус и присаживаюсь с подносом у окна.
Бомж очередной раз сканирует зал, задерживается у моего столика, смотрит на поднос.
- Есть хочешь? - спрашиваю я.
Бомж, на вид ему лет двадцать семь, молча кивает.
Я двигаю поднос в его сторону.
Бомж садится за мой столик с другой стороны и начинает есть. Ест молча, не поднимая глаз. Просто поглощает еду, методично обсасывая кости и подъедая всё, что можно подъесть. Съев всё, бомж встает, берет со стола недопитую колу и также молча уходит, не посмотрев в мою сторону. Ни длинного рассказа про свою тяжелую жизнь, ни простого "спасибо", ни слова.
Сказать, что я был разочарован, значит, ничего не сказать.

Спустя что-то около года мне на глаза попадается статья про этого режиссера, где написано про него и про его документальный фильм. Проект финансировала какая-то фастфудовская американская компания. У режиссера, оказывается, была целая группа редакторов, которые в разных точках страны периодически кормили бомжей, некоторые из которых оказывались словоохотливы и что-то там говорили. У пяти-шести накормленных бомжей оказались интересные истории. Про них режиссер и снимал кино. Реально был смысл показывать только одну историю. Остальные оказались неинтересны.
В общем, накормили они около 2000 (Двух тысяч) бомжей.

И вроде бы конец истории. Но мы же не в Америке, а в России.

Спустя десять лет еду я в электричке Москва-Петушки. Входит бомж с Курского вокзала. Синяк синяком. Морда опухшая. На вид лет тридцать.
Оглядевшись, начинает:
- Граждане господа, три дня не ел. Честно. Воровать боюсь, потому что сил нет убежать. А есть очень хочется. Подайте, кто сколько сможет. На лицо не смотрите, пью я. И то, что дадите, наверное, тоже пропью! - и пошел по вагону.
Народ у нас добрый - быстро накидали бомжу рублей пятьсот.
В конце вагона бомж остановился, повернулся к пассажирам лицом, поклонился в ноги.
- Спасибо, граждане-господа. Дай Вам всем Бог!
И тут вдруг сидящий у последнего окна злобного вида мужик, чем-то похожий на селекционера Лысенко, только в очках, вдруг как заорет на бомжа.
- Мразь, гнида, побираешься, сука. Денег просишь. А мне, может, семью нечем кормить. А меня, может, уволили третьего дня. Но я, вот, не прошу, как ты, мразь.
Бомж вдруг достает из всех своих карманов всё, что у него есть, тысячи две, наверное, разными бумажками с мелочью, и протягивает мужику.
- На, возьми. Тебе надо.
- Что? - фонареет мужик.
- Возьми! Тебе нужнее! А мне еще дадут. Люди же добрые!  - сует деньги мужику в руки, отворачивается, распахивает двери и уходит в тамбур.
- Эй, стой! - вскакивает мужик и  с деньгами в руках выбегает за бомжем в тамбур.
Весь вагон, не сговариваясь, замолчал. Минут пять мы все  внимательно слушали диалог  в тамбуре. Мужик кричал, что люди - дерьмо. Бомж уверял, что люди добры и прекрасны. Мужик пытался вернуть деньги бомжу, но тот обратно денег не брал. Кончилось всё тем, что бомж  пошел дальше, а мужик остался один. Возвращаться он не спешил. Закурил сигарету.
Поезд остановился на очередной станции. Вышли и вошли пассажиры.
Мужик, докурив сигарету, тоже вошел обратно в вагон и присел на свое место у окна.
На него никто особо не обращал внимания.  Вагон уже жил своей обычной жизнью.
Поезд иногда останавливался. Кто-то выходил, кто-то входил.
Проехали остановок пять. Вот уже и моя станция.  Я встал и пошел на выход.
Проходя мимо мужика, я бросил на него беглый взгляд. Мужик сидел, отвернувшись к окну, и плакал.

© Михаил Фатахов, 2014