Истопник

Осенью в здешних сибирских местах всех полноценных мужчин почему-то неотвратимо тянет в тайгу.
 Говорят – зов времен и предков.
 Пора охоты, рыбалки, свежего полуморозного воздуха. Или вдруг в немыслимых количествах уродится кедровая шишка сизого цвета с запахом смолы. Или упругая ягода брусника с ее темно-красными оттенками.
Ну как усидишь дома…
И те полноценные мужчины, у кого в порядке внутренние органы и нет больших проблем с позвоночником – топают в свои окрестные горные резиденции. Кто с палатками, а кто и в таежные избушки – их тут много было понастроено в прежние романтические десятилетия.
Когда считалось зазорным, если ты не умеешь держать топор в руках…
Теперь эти наивные требования к мужской части населения ушли в прошлое. И мы слегка ворчим по этому поводу. С усмешкой смотрим на нынешнее поколение, которое ходит по глупым душным тренажерным залам, впустую тратить свою биологическую энергию молодых мужчин. И вспоминаем слова одного крупного местного директора, у которого еще в старорежимные времена здешняя молодежь просила поскорее построить в нашем таежном тупиковом поселке спортивное заведение; так вот он им сказал – что, мол, природа – самый лучший стадион, а ее вон сколько вокруг, тем более – на стадион пока нет денег…
И мы тогда посчитали его слова отговоркой консерватора. А теперь не прочь с положительными комментариями пересказать их нынешним модным поколениям…
Однако не будем дальше ныть и скулить по этим современным тенденциям, а перейдем к нашей истории.
Тем более – обожаем разные там юмористические события в окрестной провинциальной жизни. Больше, чем разные там телевизионные, где московские юмористы из-за денег пыжатся переделывать прежние бывшие в употреблении шутки.
К примеру – связать товарищу по сцене его башмаки шнурками особо крепким вечным узлом… Или подложить ему кирпич в тяжеленный чемодан…
А тут они, неповторимые и новенькие розыгрыши и шутки - сами собой рождаются.
Одна мужская компания размером в пять человек сначала на машине, а потом пешком добралась до неказистой немолодой избушки на замечательной ягодной плантации, где дозревала из последних сил та самая великолепная ягода брусника. Была пятница и уже вечерело. Перво-наперво – были выложены в общую кучу продукты. Водка. Что удивительно – она была взята в разумных пределах. А то знаете – как у нас часто бывает, если ее много…
Не приведи господь.
Бывает, что в воскресенье убывают с подобных урожайных плантаций совершенно больные и пустые… А домашним женам потом говорят – поголовный неурожай и все такое прочее.
Кто бывал в тайге подобной сентябрьской порой, тот знает, какова она – осенняя пора. Тут даже самый грубый в душе человек становится бодрым улыбчивым жизнелюбом.
Во-первых – прохладный воздух. Густой и пахнет окрестными вечнозелеными кедрами, опавшими листьями и местным ковром из десятка таежных ароматных кустарников. Еще – вода из горного ручья. Руки, от которых идет энергичный смолистый запах тех самых кедровых шишек, подобранных по дороге. Вечером – звезды над головой, яркие и близкие. Ужин, приготовленный на костре.
Товарищи, все сплошь балагуры, рядом.
Возвращение в какое-то прежнее первобытное мужское состояние, одним словом. Или юношеское.  К истокам жизни. Когда папа брал тебя с собой в подобную же тайгу, когда ты смотрел на него как на местного бога, все знающего и все умеющего в этой дикой местности.
Около каждой избушки в качестве стульев стоят кедровые чурбаки или грубые лавки; в их середине – стол, сколоченный из чего попало. Уселись все и потирают руки. Попутно болтая о всякой ерунде…
Рядом с избушкой еще поленница дров, пара старых ведер. На полочке, что на стене – всякие баночки со старой затвердевшей солью или ржавыми гвоздями. И почему-то всегда около двери прибиты небольшие и практически изящные рога местного животного, павшего под удачным выстрелом хозяина этой гостиницы.
Такой, понимаете ли, незатейливый интерьер.
То же самое, только из области натюрмортов, и на столе. Буханки хлеба, глубокие тарелки с супом из тушенки, сало, порезанное на средние куски. Овощи с огородов этих бродяг. Некоторое количество неуместных здесь пирожков, напоминающих компании о забытых было домашних женах. Литровая банка с солеными грибами для закуски. Ну и та самая водка…
Что-то мы никак к самому рассказу не можем перейти. Все какие-то подводящие неземные картины описываем, черт побери…
Это в нас поэзия взыграла… Память подобных вечеров из нашей личной бродячей жизни…
Мы сейчас запросто перейдем к главной части рассказа. А то мы в прежних книгах уже много подобных вечерних посиделок у костра описали. Боимся повториться.
Вот наша компания укладывается спать в той самой неказистой избушке. Немножко натопили печку. Но все равно стало жарко. Это свойство таежных пристанищ. Они бывают, знаете ли, таких не очень больших размеров, поэтому от четырех поленьев дров превращаются в легкую баню.
И наши немолодые хлопцы запросто лежат на лесных нарах в очень легкой одежде. На своих бывалых спальниках.
Свечка одиноко горит на совсем маленьком столике, притулившемся у окна.
Потом ее тушат.
И через минуту самый душевно здоровый человек из этой компании уже засыпает в форме небольшого храпа.  Его товарищи хихикают над ним, но вскоре засыпают и они, тоже издавая разнообразные гортанные звуки.
После домашних кроватей лежать даже в форме сна на здешних жестких досках неуютно. Все это чувствуют, слегка постоянно ворочаются, но продолжают достаточно крепко спать. Так идет час за часом, пока в избушке не становится прохладно. А потом еще прохладнее. Потом – просто холодно для сна.
Все бродяги проснулись, но делают вид, что спят. Никому не хочется встать и слегка протопить печурку. Такая вполне понятная лень русских людей.
И каждый лежит, сберегая из последних сил остатки тепла в своем спальнике и думает – вот сейчас кто-то встанет и чиркнет спичкой, а я еще потерплю.
Так проходит целая вечность. Может быть целый час.
Наконец кто-то бодренько и шумно кряхтит, затем так же шумно встает.
Это самый крупный член нынешней команды, его зовут Юрий. Он такой неспешный улыбчивый стодвадцатикилограммовый здоровяк, сильно пыхтящий при ходьбе в гору. На голове у него светловолосая полукучерявая прическа и большое лицо с голубыми глазами. Само собой при таких габаритах – он не  любит скорости в любых делах. И процесс для него, как и у нас тоже, всегда важнее результата. Тайга для него – источник физкультуры и отдыха. Также он ходит сюда по причине того, что все его деды и родители были большими настоящими таежниками и охотниками, а также сибирскими первопроходцами здешних и нездешних мест. Хотя, повторим, внешне он не похож на жилистого выносливого субъекта, весело идущего по горным кручам вперед и вперед...
А сейчас у него в голове великолепный план, что родился в последний холодный час. Так как он большой любитель пошутить и разыграть кого-нибудь.
« Сейчас я вас, друзья-товарищи, согрею…» - юмористически и саркастически думает Юрий. И его широкую грудную клетку даже слегка распирает от нарождающегося смеха.
Остальная публика демонстрирует глубокий сон, скрутившись в свои нелепые позы калачиком… Она знает, что через несколько минут радостно затрещат поленья и желанное тепло разольется по этому жилищу…
Юра кладет те самые поленья в печурку, в самый дальний ее край. А в ближний край устанавливает свечку, потом ее зажигает так, чтобы пламя играло, но не добралось до дров. Закрывает печную дверцу и любуется через круглые отверстия в той дверце, как за ней пляшет небольшой игрушечный огонек.
Одевает еще один свитер, шапочку и забирается в спальник. Слушает – как поразительно по актерски ведут себя его товарищи. И, давясь смехом, ждет их дальнейших действий. Тем более – ему в дополнительном свитерке и в шапочке уже веселее перенести эту осеннюю нулевую температуру. Так проходит несколько минут. Потом двадцать минут…
И все исподтишка смотрят на печку, как там горит и горит пламя. А с температурой воздуха ничего не происходит…
Вот прошел уже почти час, когда вставал истопник.
Наконец самый смелый из постояльцев этой таежной гостиницы встает и подходит к печке, открывает дверцу. Потом внезапно начинает практически хохотать:
- Ну, Юрка, ты и …
Тут далее идут совершенно непечатные слова. Хотя они сказаны с огромным добродушием и не несут в себе ничего серьезного:
- Нет, вы встаньте все и посмотрите на этот цирк…
И все из любопытства встают и смотрят. Награждают Юрия подобными же миролюбивыми мужскими деревенскими эпитетами.
 Все восхищены.
Потом смотрят на часы. Четыре утра. Некоторые выходят покурить, накинув на себя дополнительную одежду. А некурящие по настоящему растапливают печку. Плохое зябкое настроение покидает всю компанию. Все шутят и вперебой острят над своими недавними переживаниями. Поленья весело горят и трещат, наполняя избушку долгожданным теплом.
И наши бродяги с усмешкой на лицах засыпают. Теперь до рассвета они не замерзнут…
Такая вот невинная мужская история. Которую можно легко рассказать в любой, особенно в подвыпившей компании, вызвав смех и уважение к истопнику Юрию.
А истопник Юрий – это наш младший родной брат, любитель шуток. Как и многие другие в нашей многочисленной местной родне.