Записки пенсионера. Часть вторая

         

       

              Часть вторая.
    


      НЕ  ХВАСТОВСТВА РАДИ . . . . . .


                От автора
  Прочитав эту книгу, у читателя может сложиться впечатление, что автор расхвастался и хочет показать свое пре-
восходство над другими врачами  в деле постановки диагноза  и тем самым выделиться на фоне других. Вовсе нет.       Подобным опытом обладали многие врачи предшествующего и моего поколения,  и
публикация  этих рассказов имеет целью
передать свой опыт другим врачам, врачам нового поколения , вызвать у них стремление к знаниям, приверженности к профессии,  приобретению опыта, глубже познавать сущность происходящих в организме человека изменений при различных заболеваниях,
что поможет им своевременно и правильно поставить диагноз, и правильно решать тактические задачи, а технические средства диагностики не считать основными, а всего лишь вспомогательными,  дабы подтвердить свои догадки. Что бы врачи нового поколения не теряли навыки в методике исследования больного, не теряли знания о клиническом течении того или иного заболевания, и помнили старую фразу : «Ведущим в постановке диагноза является клиника!».
  Не следует забывать и деонтологические  аспекты медицины, которые проповедовал еще Гиппокрт- все для пользы больного.
   Мне очень жаль, что в последние годы
выпускники медицинских учреждений
не проходят через «Клятву Гиппократа»,
которую, я бы рекомендовал  проводить индивидуально  при поступлении в медицинские вузы и при  вручении диплома врача. Очень хочется верить, что данные рассказы  пробудят  у врачей нового поколения  стремление к знаниям, приобретению клинического опыта, что бы  стать настоящими врачами-клиницистами.
  А если же  книжка попадет в руки читателя не врачебной профессии, то есть возможность задуматься о возможностях нашей медицины,  ее настоящем и будущем, о возможностях отдельно взятого врача , которому они отдают в руки свое здоровье и даже жизнь.

                Глава 1

 Медицина вечна. Она появилась вместе с появлением человечества. Из года в год, из века в век, из тысячелетия в тысячелетие
накапливался опыт в медицине. Медицина – это наука. Она требует постоянного изучения, даже в настоящее время. На протяжении всего существования медицины появлялись люди, которые вносили свой огромный вклад в ее развитие, и эти имена остались навечно. Даже не врачам известны имена Авиценнны, Гиппократа, Галена,  Н.И.Пирогова, С.П.Боткина и др.
   Однако, не всем известно, какими усилиями  ученые  продвигали медицинскую науку вперед, и делали это не по приказу, а по велению собственного сердца. Так, Макс Петтенкофер, для доказательства своих теоретических положений  выпил культуру холерного вибриона; для разработки    новых диагностических приемов Форсман через вену ввел катер в полость своего сердца;
Женевский врач Понто дал укусить себя трем черным гадюкам, что бы на себе произвести научный опыт;  врач Смит на самом себе проверил действие яда кураре;
Карл Шрофф  проверил действие наркотиков на своем организме, что сыграло большую роль в изучении действия наркотиков на человека;  Уэлз, Мортон, Джексон испытали на себе действие  «веселящего газа» и  эфира,  и открыли эру наркоза. Все они верили в силу науки, но был риск, а рисковать чужими жизнями они не могли. Да, это были герои.
 И они делали настоящие открытия в медицине. Такие же открытия сделали
Иоган Вирсунг, который в 1642 году  при
исследовании поджелудочной железы, об-
наружил в ней проток, который по сей день именуется  «вирсунговым протоком»; Фатер, который  в 1720 году  подробно описал анатомию большого дуоденального соска, который и теперь носит название «фатерова соска»; Лангенгарс в 1869 году обнаружил в ткани поджелудочной железы скопления клеток, что теперь называют «островками Лангенгарса», и это  помогло разобраться с таким заболеванием, как диабет;  Теодор Бильрот, который в1884 году предложил способы резекции желудка, и т.д. Можно до бесконечности перечислять имена великих исследователей, но я хочу сказать, что
все эти открытия способствовали изучению болезней человека, изысканию методов лечения, изучению клиники различных заболеваний, а врачи, занимающиеся лечением больных, приобретали клинический опыт.
    Клинический опыт приходит к врачу не сразу. Он накапливается с годами, но врач должен  проявлять живой интерес к своей работе, изучать литературу, опыт других, более опытных врачей. Это должно передаваться  из поколения в поколение.
   Мне вспоминается один случай, произошедший на первом году моей работы в военном госпитале. Я и еще один врач, работающий первый год, дежурили в госпитале по неотложной хирургии. Рабочий день шел к концу и врачи, уходя, желали нам спокойного дежурства. И тут в приемное отделение заносят больного солдата на носилках и перекладывают его на кушетку. В этот момент уходила домой заведующая инфекционным отделением госпиталя подполковник медицинской службы  Уварова Галина Сергеевна. Повесив ключ от своего кабинета в специальный шкаф, она бросила взгляд на лежавшего  на носилках солдата, и произнесла:
-  «А вот Вам, ребятушки, и перфоративную язвочку подвезли!».
   Мы с удивление посмотрели на нее, на солдата, который был закрыт шинелью, и видно было одно лицо, и спросили:
- «А откуда Вы знаете?». На что она ответила:
- «Да Вы на лицо то посмотрите, там же все написано. Ну, счастливо оперировать. До свидания!». И вышла.
    Мы не поверили своим ушам. Как же так!?  Солдата только что внесли, она вошла следом и тут же поставила диагноз, тогда как видела всего лишь одно лицо солдата. Конечно, мы бросились к солдату и начали его исследовать. Галина Сергеевна была права – у солдата оказалась перфоративная язва желудка.
Наперед скажу, что операция прошла удачно и солдат выздоровел. Но меня  долго  не покидало ощущение, как это можно ставить диагноз на расстоянии, с одного только взгляда. Позднее мы с моим приятелем хирургом  встретили Галину Сергеевну и  попытались выяснить, как она этого достигла.
- «А что же Вы хотите, если я всю войну простояла на сортировочной площадке  медсанбата и занималась только постановкой диагноза, да сортировкой – кого куда нести?».
  - «Вот Вы сказали, что на лице все написано. . . . . ., но мы посмотрели – лицо, как лицо. . .»
-  «Ну как же! Разве Вам не бросилось в глаза  такие признаки , как бледность кожи, легкая синева, впалые щеки, капельки пота, заостренность  черт лица . … Все это придет к Вам со временем, а пока учитесь читать по лицу. В работе пригодится».
   Все это я рассказал читателю  для того, что бы читатель задумался о этапах становления медицины, как «открывались» те или иные органы, как  появлялись знания об анатомии, симптомах заболевания, накапливался клинический опыт и др., задумался о том, что медицину «делали» умные, наблюдательные, увлеченные своей профессией люди, люди, которых можно смело назвать героями.
    Должен сказать, что наше поколение врачей – клиницисты, так как мы учились  у  Боткина, Яблокова, Шершевского, Ковалевского, Савиных, Альбицкого, Вицына, Мыша , Мешалкинв и других, крупных ученых. В наше время не было ультразвукового исследования, эндоскопии, компьютерной томографии,
и ориентироваться приходилось только на симптоматику заболевания. И что бы правильно поставить диагноз, нужно было знать клинику заболевания, симптомы и т.д. Был такой принцип: «Ведущим в постановке диагноза является клиника!».
И что бы правильно поставить диагноз, нужно было хорошо знать именно клинику заболевания.
  Этому мы учились у более опытных врачей. Однако, хирург , помимо умения поставить правильный диагноз, должен еще
обладать хирургической техникой , что в корне отличает хирурга от врачей других специальностей.
               
                Глава 2

 Техническая оснащенность медицины
способствует тому, что клиницисты постепенно исчезают. Раз имеются технические возможности диагностики заболеваний, то отпадает необходимость в знаниях клиники, симптомов, клинического мышления. Казалось бы, что , с одной стороны, это хорошо (можно на УЗИ обнаружить больной орган, при эндоскопии обнаружить  язву желудка, рак кишки и т.д.), но по- моему, врач должен оставаться врачом, и знание клиники, симптоматики,
умение клинически мыслить должно оставаться неотъемлемой частью врачебного искусства. А что касается медицинской диагностической техники , то они  должны  использоваться как вспомогательные методы диагностики для подтверждения своих убеждений в плане диагноза.
     Постановка правильного диагноза решает очень важные и ответственные
задачи – выработка тактики (что делать?) -
выбор операции, предоперационная подготовка, техника оперативного вмешательства, доступы к больному органу, выбор обезболивания и т.д. Правильный диагноз – правильное лечение -выздоровление. А что бы поставить правильный диагноз врач – клиницист должен обладать достаточными знаниями и большим опытом.
   Лично я проработал в хирургии 46 лет и
33 года из них преподавал хирургию в Новосибирском медицинском институте (ныне университет). Многие считают, что если ты работал преподавателем, то значит не занимался практической хирургией. Это совершенно неправильно. Работая в институте преподавателем хирургии, помимо чтения лекций и проведения практических занятий в учебном классе,  я систематически работал вместе со студентами, а во время работы на кафедре хирургии факультета усовершенствования врачей с врачами, в операционной, и демонстрировал  хирургическую технику.
И я не представляю себе, как это может преподаватель хирургии  не демонстрировать правильность хирургической техники в операционной. Ведь он преподаватель и должен научить студентов как правильно оперировать, а врачам –слушателям ФПК показать правильную технику операции, анатомичность, пос-
ледние достижения и новое  в хирургической технике . Поэтому педагогика неотделима от практической хирургии  .
   Действительно, клинический опыт врача приходит постепенно, с годами, если врач
будет проявлять интерес, уходить в работу с головой, интересоваться  всеми последними достижениями, перенимать опыт более опытных врачей. Он должен постоянно работать над собой и быть наблюдательным, грамотным и изобретательным.
 
                Глава 3

 В те времена, когда наше поколение начинало работать, в  палатах хирургического отделения находились больные с заболеваниями и ранениями живота, с черепно-мозговой травмой,
с травмой грудной клетки, с травмой позвоночника, с переломами костей и т.д.
В то время еще не было подразделения на узкие специальности, и нашему поколению  приходилось оперировать на черепе,
груди, животе, мочевыводящей системе,
сосудах и т.д. То есть, мы были хирургами широкого профиля, и, как говорится в шутливой пословице, хирург ничего не знает, но все может. И действительно, мы могли все. Если Вам, читатель, удастся прочитать мои мемуарные «Записки врача хирурга», то будет понятно, что я ничего не выдумал. Мне приходилось трепанировать черепа, оперировать на щитовидной железе, ушивать раны легкого и сердца, оперировать переломы костей, позвоночника, ранения и заболевания живота (аппендицит, холецистит, панкреатит, кишечная непроходимость, язвенная болезнь и рак желудка, рак кишечника, грыжи живота, и др.), заболевания мочеполовой системы, сосуды, и многое другое.
  Но с 1965 года началось разделение общей хирургии.  Сначала отделилась в самостоятельное отделение травма и все переломы костей,  и черепно-мозговая травма шли в это отделение. Затем из травмы  выделили и создали отделение нейротравмы, где лечились и оперировались пострадавшие с травмой головы и позвоночника. Позднее создали отделение грудной хирургии, куда помещались больные и пострадавшие с грудной клеткой ( рак легкого, ранение легкого, ранение сердца). Выделили и мочеполовую  патологию в отделение урологии. Появились сосудистые отделения, где концентрируются больные с заболеванием артерий, вен, капилляров и др. А живот остался в ведении отделений абдоминальной хирургии, которые занимаются оказанием экстренной и плановой хирургической помощи.
   Так стали появляться врачи узкой квалификации – травматологи, нейрохирурги, урологи, ангиологии, торакальные,  абдоминальные хирурги, онкологи и др.
   Если в начале своей хирургической деятельности мне самому приходилось давать наркоз больному, то теперь для этого существуют специальные врачи – анестезиологи, реаниматологи. Они дают наркоз и в отделениях реанимации  выводят больных и пострадавших из тяжелого состояния.
   С одной стороны это хорошо, так как врач по своей одной специальности  знает больше и глубже , нежели врач общей хирургии, но он не сможет оказать помощь больному с другой, не его патологией.
   В конце 19 и начале 20 века считалось, что врач любой профессии (терапевт, акушер-гинеколог, хирург) должен уметь
выполнять трахеотомию, пункцию грудной клетки, выводить мочу, выводить кишку
для отвода каловых масс при кишечной непроходимости . Однако, во времена моей хирургической деятельности эти принципы
уже давно были забыты, и на все эти мероприятия приглашались хирурги. Дело доходило до того, что мне звонили врачи терапевты и просили посмотреть больного
……. через прямую кишку. А когда я  советовал это сделать им самим, то мне отвечали «да я же ничего не пойму». И я советовал:  «Раз не поймешь, другой раз не поймешь, а на третий уже начнешь понимать!». Но эта манипуляция считалась
не престижной для терапевта, а уж об остальных манипуляциях не могло быть и речи. Тут только хирурги. . . .Однажды меня пригласили в терапевтическое отделение и попросили удалить асцит, жидкость из живота, которой набралось огромное количество. Уже приготовили троакар (инструмент для выведения жидкости путем прокола брюшной стенки), так я тут же попросил это сделать самим терапевтам. Обе женщины наотрез отказались, изобразили ужас на лицах
и сказали, что им в жизни не сделать такую манипуляцию. И я тут же продемонстрировал,  как это делается, а уходя, спросил: «Ну, теперь- то сами будете делать?». Но не тут то было . . .
   Другой раз меня пригласили на консультацию к женщине, которая   из-за любви выпила уксусную эссенцию , чем  обожгла себе пищевод, глотку и с трудом дышала. Требовалось наложение трахеостомы, т.е. рассечь трахею и вставить трубку для дыхания. Со мной была группа студентов, с которыми я занимался хирургией. Трубка и инструменты уже были приготовлены и ждали ЛОР врача для этой операции, так как теперь считается, что такую операцию должен выполнять только ЛОР врач. Я осмотрел больную и спросил, почему сами терапевты – реаниматологи не
сделают эту операцию, на что мне ответили, что это удел ЛОР врачей. ЛОР врача долго не было, и я решил продемонстрировать наложение трахеостомы студентам. Операцию сделали в считанные минуты. А когда закончили, то появился ЛОР врач и сказал: - «Чего нас- то вызывать, когда Юрий Олегович здесь. Вон уже все сделано. Спасибо!». Да, я владел  многими манипуляциями и считал, что это должен уметь делать врач любой специальности.. Ну а как же! Человек задыхается, а все вокруг сидят и ждут, когда прибудет  узкий специалист. А если не придет . . .
   
               


                Глава 4

   Я приближаюсь к основному изложению   
некоторых эпизодов своей жизни, где хочу показать  применение своего клинического опыта в различных жизненных ситуациях. Кое –кому покажется это нескромным, но . .. .не хвастовства ради, а для  передачи опыта  новым  поколениям врачей..
   Работая еще начальником санитарной авиации, я был уже зрелым хирургом,  и
когда меня вызывали в какой ни будь район Новосибирской  области, я ехал спокойно, нисколько не сомневаясь, что диагноз поставлю правильно и сделаю любую операцию. Так оно в основном и было, но были моменты, когда  в районе из-за отсутствия анестезиолога, наркозной аппаратуры, отсутствия нужных инструментов приходилось транспортировать больного в Новосибирск и операцию делали уже в Областной клинической больнице. Но рассказать я хотел не об этом.
   Я уходил в отпуск и мне предложили путевку в санаторий «Алтай» в Белокурихе.
Я согласился. Устроился прекрасно, принимал какие- то процедуры, прогуливался по  окрестным горам. И вот однажды утром  в столовой ко мне подошел главный врач  санатория и попросил посмотреть одного высокопоставленного больного, у которого случилась беда – распухла правая рука, и местные врачи не могут сказать, что это такое, и что делать.
Я , конечно, согласился и мы тут же отправились смотреть больного. По пути главный врач сообщил мне, что больной – директор крупнейшего секретного предприятия на Урале, работает в системе среднего машиностроения, знаком с самим министром и т.д. Вскоре мы вошли в  комнату, где находился больной. На вид ему было около пятидесяти лет, несколько полноват, приятной наружности и, что было приятно, очень контактным человеком.
   Помещение, конечно, отличалось от того, в котором располагался я со своим соседом.
    Главный врач представил меня больному, сказал, что я высококвалифицированный хирург из Новосибирска, занимаюсь научной работой
и попробую решить его проблему.
   Высокопоставленность пациента меня нисколько не смущала,  и я приступил к осмотру. Правая рука его была увеличена в объеме от подмышечной впадины до кисти.
Отек был значительный, эластической консистенции. Кожа с синеватым оттенком.
Видны были несколько расширенные подкожные вены руки. В подмышечной впадине я обнаружил плотный тяж, несколько болезненный при пальпации. Я спросил больного:
- А Вы не висели на руках, ну скажем, на турнике, на ветке дерева . . .
И не успев закончить вопрос, получил ответ:
- Да я вчера, сдуру, решил вспомнить молодость и повисел на турнике на спортплощадке, а к вечеру рука начала опухать, и вот . . .  .
   Патология эта была мне знакома. Это синдром Педжета-Шреттера, острый тромбоз подмышечной или подключичной вены. В таких случаях назначается строгий постельный режим, возвышенное положение конечности, иногда применяется тугое бинтование,  назначается антикоагуллянтная терапия и наблюдение.
(В то время операцию тромбэктомию еще не делали и лечили консервативно).
  Обо всем этом я поведал главному врачу
и попросил тут же выполнить мои назначения, что было сделано немедленно.
   Главный врач проводил меня до корпуса
и вдруг предложил:
- Юрий Олегович, а не могли бы Вы выступить перед нашими врачами. Сейчас как раз начнется пятиминутка  и Вы бы
пару слов сказали. . . У нас, сами понимаете, специфика, с болезнями мало имеем дела, а особенно такими. . . .               
   Конечно,  я согласился.
Когда я излагал перед врачами санатория этиологию, патогенез  ,клинику этого заболевания. то  заметил, что некоторые врачи быстро записывают то, о чем я говорю.
  Я ежедневно навещал «своего» больного,
Мы с ним подолгу беседовали на разные темы, и, похоже, понравились друг другу.
-  А не поехать ли тебе к нам, на Урал
работать?  Сразу бы стал заведующим хирургическим отделением, сразу получил бы квартиру, а со временем приобрел бы машину . .
   Это он мне предлагал при каждом посещении, но я категорически отказался.
  Через несколько дней отек руки значительно уменьшился, общее состояние улучшилось, больной пытался активизироваться, от чего я его сдерживал, пугая тем, что тромб может оторваться и попасть в легочную артерию, что приведет к летальному исходу. И он выполнял мои требования. А в один прекрасный день  я
обнаружил, что отека нет, тяж  в подмышечной впадине еще прощупывался, но стал мягче и менее болезненным, и я разрешил ему  прогулки.
  Уезжал из санатория он первым, мы с главным врачом провожали его, а он все свое. . .
- Жаль, что ты не согласился поехать к нам
работать. Ну, если надумаешь,  примем, как родного. Спасибо тебе за все  . . .
   Я часто вспоминаю этот случай и думаю, что поступил правильно, что не согласился
уехать на Урал. Но вспомнить приятно.


             Глава 5

   День прошел обычно, мы, поужинав, всей семьей смотрели телевизор и уже собирались спать, как зазвонил телефон.
Тамара взяла трубку, немного поговорив, протянула ее мне. Звонил наш хороший и давний знакомый Володя Усенко:
- Юра, ты знаешь, часов в шесть вечера
заболел живот, боль все сильнее и сильнее,
даже тошнит. Что это может быть ?
   На такой вопрос сразу не ответишь, надо
«собрать анамнез», как говорят у нас в медицине. И я начал задавать ему вопросы:
- В каком месте сначала появилась боль?
- В самом верху, вот здесь. как говорят, «под ложечкой» - отвечал Володя.
- Тошнило?
- Тошнит и сейчас, чуть не вырвало.
- Где сейчас болит ? – спросил я.
- Сейчас она перешла в правую половину и болит справа внизу.
- Володя, у тебя острый аппендицит, срочно вызывай скорую помощь или свою машину и  . . быстро в горбольницу, к хирургу. Я ему сейчас позвоню. Давай!
   Однако, Володя попытался сопротивляться.
- А что за спешка ? Сейчас одиннадцать часов вечера, почти ночь. Разве нельзя до утра подождать, а утром . . . .
   Но я не дал ему договорить.
-  Не вздумай откладывать это до утра !
Немедленно вызывай машину и делай, что я говорю. Дело очень серьезное. Решать надо немедленно!
   Он, похоже, испугался, и тут же согласился. Я позвонил дежурному хирургу.
Дежурил прекрасный хирург Олег Мирошник, которому я доложил:
- Олег, я тебе тут аппендицит послал, наш
хороший знакомый, так прими его на операционный стол.
- Ну, сначала посмотрю, потом решу,
может быть, до утра протянет – шутливым тоном проговорил Олег.
- И ты туда же ! – шутливо поругал я Олега
и мы попрощались.
   Олег оперировал  его сразу , как только больной прибыл в больницу. У Володи оказался острый флегмонозный аппендицит, т.е. дело дошло до бурного воспаления червеобразного отростка. Операция прошла удачно, Володя выздоровел, а позднее, при встрече, он начал у меня выяснять, как это я по телефону поставил
правильно диагноз, да еще заставил его ехать на ночь глядя в больницу.
- Да ты же сам мне всю клинику аппендицита рассказал. Боли начались в эпигастрии (верх живота), а затем переместились в правую подвздошную область, туда, где располагается аппендикс. Это называется симптомом
Кохера-Волковича. Тошнота – тоже за
аппендицит. Боли держались и усиливались справа внизу. Значит, ждать нельзя. А если бы ты приехал утром, то был бы уже перитонит, воспаление всей брюшины, и неизвестно,  выжил бы или нет.
Умирают от перитонита сорок процентов больных. Так что живи и будь здоров!.
- Так выходит, что ты, Юра, мне жизнь спас?  - спросил Володя.
- Ну, это уж слишком громко, но что- то в этом есть – скромно ответил я, понимая, что на самом - то деле так оно и было.
   Володя Усенко работал в то время начальником автохозяйства главы администрации Новосибирской области
и при поломке моего автомобиля я нередко
обращался к нему за помощью. Вот и полу-
чается «ты – мне, я – тебе». Такова жизнь.

               
                Глава 6

   И опять же телефонный звонок. Звонил
мой школьный друг, известный в Новосибирске журналист, писатель, телережиссер Евгений Иванович Мельников:
-  Юрка! Мне позвонил Эдя, у него что то со Светланой происходит, болеет она, а что с  ней – никто сказать не может. Так он спрашивает разрешения позвонить тебе и посоветоваться. Так можно ли  Эдику тебе позвонить ?
-  Да уж конечно, Эдя сам - то не может позвонить, надо же через тебя протэжэ
сделать. А то ведь у меня тут секретарши,
да записи на прием, а я буду говорить «зайдите завтра»….. – шутливо отвечал я на Женькину «просьбу» - ну уж так и быть, пусть звонит, жду.
   Спустя минут двадцать позвонил Эдя.
Это тоже наш школьный приятель, который учился в параллельно классе, Эдуард
Александрович Аблогин, кандидат технических наук, доцент, преподаватель института инженеров железнодорожного транспорта, который в Новосибирске называют НИИЖТом.
- Юра, ты извини меня. . .  . –начал Эдя,
Но я его прервал:
-А чего это ты через Женьку то действуешь, сам не можешь позвонить, напрямую. Мы
что, не друзья, что ли ?!
- Да когда просто так позвонить – это одно, а вот когда по делу, то надоедать как то неудобно, тебя ведь постоянно просят . . . .
- Ой, да хватит тебе ,Эдька, мы ж свои люди. А что у тебя со Светланой стряслось?
- Юра! Со Светой что то происходит непонятное, она за месяц потеряла 16 килограммов веса, изменилась в лице, ну как то похудело лицо, побледнело. А живот стал выперать, особенно внизу. Ее постоянно рвет после еды, да и по большому она не ходила уже дней десять.
- А как она к мясу относится – спросил я.
- Да мясо она даже видеть не может, сразу тошнит- ответил Эдя и продолжал:
- Мы тут на завтра записались в поликлинику к хирургу. Это нам посоветовала наша участковая врач, которая Свету  наблюдает, а когда будут готовы анализы, то . . . .
   Но я не дал ему продолжить и строго сказал:
-  Слушай меня внимательно. Никаких хирургов, никаких анализов, а прямо сейчас ты берешь Светлану за руку или вызываешь скорую помощь, и ведешь ее в железнодорожную больницу – она ведь почти рядом с вашим домом. В приемном отделении найдешь Юрия Николаевича Алешкина и скажешь, что я, Юра Абрамов, направил Вас к нему. Главное, не забудь сказать, что от меня. Действуй немедленно. Скорее всего, ее сразу возьмут на операцию.
- Как на операцию? – растерянным голосом проговорил Эдя, - Почему ? Участковая сказала, что . . . .
- Никаких участковых – перебил я его – это очень серьезно и нужно действовать быстро.
- Ну а как же . . .  что то хотел сказать Эдя, но я ему не дал выговориться.
-  Эдька! У Светланы рак прямой кишки,
кишечная непроходимость, поэтому хватит
дискутировать и быстро к Юрке Алешкину.
   Все это происходило днем, а уже вечером мне позвонил Женя Мельников и сказал:
- Ну, Юрка, ты даешь ! Эдя отвел Светку в больницу, ее сразу приняли и  . . на операционный стол. А Эде сказали все то, что ты ему сказал. Он очень удивился, как это ты по телефону все определил правильно. Ведь Светлану наблюдала участковый врач и ничего толком не могла сказать, а ты  вот по телефону за минуту все определил и правильно. Он сейчас там, в больнице, ждет, что ему скажут после операции.
- А что скажут ? Скажут, что у нее неоперабельный, запущенный рак прямой кишки и хорошего ждать не приходится.
Не люблю гадать, но мне кажется, что и месяца она не протянет – закончил я.
  Позднее, при встрече Эдуард пытался выяснить у меня, по каким таким признакам я  определил это заболевание.
- А что тут сложного то! – отвечал я ему –
Похудание на 16 кг. за месяц, отвращение к мясной пище, отсутствие стула длительный период, серьезный дискомфорт в животе . . .  Этого достаточно.
- Но почему же участковый врач . . . –начал Эдик, - ведь она ее наблюдала, часто заходила, интересовалась. Она, правда, еще молодая, но врач хорошая.
- Все это вполне возможно – ответил я – но
она по профессии терапевт, опыта в медицине не имеет, особенно в хирургии,
а опыт, Эдя, кое- что значит. Вот поработает с мое, тогда, глядишь,  и будет разбираться, что к чему. Жаль, конечно, что наше поколение врачей постепенно уходит. А ведь мы еще что то можем. Верно, Эдик ?

                Глава 7

  Да уж чего греха таить!?!  «Расколюсь» я и про Женю Мельникова. Евгений Иванович Мельников в Новосибирске человек широко известный и озвучивать сведения о его заболеваниях я считал не совсем этичным. Но теперь он житель Санкт-Петербурга, бояться ему не чего и не кого, да и когда он проживал в Новосибирске, то не делал секрета из своих больничных «приключениях». Немногие знают, что он оперирован по поводу рака толстой кишки. А было это вот как.
  Сразу должен сказать, что я очень благодарен Жене за то, что он усадил меня за письменный стол, сунул в руку перо и постоянно наблюдал за моей «писучей» деятельностью. Это благодаря ему вышли в свет «Записки лесного человека» (мемуары моего отца), «Записки хирурга», «Я родом из Сибири», «Записки автомобилиста». «Дачники» и др. Да и сейчас, живя в Санкт-Петербурге, он постоянно звонит и спрашивает: «О чем пишем ?». Вот и попробуй не писать. Того и гляди «двойку» поставит.
  Встречались мы с ним часто, а уж по телефону разговаривали каждый день, и что- то было не так, если мы не поговорили по телефону хоть один день. Не знаю , как ему, но мне общение с ним доставляло, и доставляет сейчас,  огромное удовольствие.
  В одну из очередных встреч Женя, как то безразлично, сообщил мне, что у него в животе «черт те что творится» - бурлит,
побаливает иногда, со стулом проблемы,
а тут как то с трудом был стул, и с кровью.
Мне сразу пришла в голову мысль о том, что имеет место сужение просвета кишки, а кровь – это контактное кровотечение, что характерно для злокачественной опухоли. 
   Меня это сообщение напрягло, но я не подал вида и сказал:
- Давай -ка сделаем колоноскопию ?!?
- А что это такое – поинтересовался Женя,
и я ему рассказал, как и для чего это делается. Он согласился,  и я тут же договорился с Игорем Барабановым, прекрасным специалистом по эндоскопическим исследованиям, о проведении этой процедуры. На эту процедуру я сам возил Женю на своем автомобиле, и когда Игорь вышел из эндоскопического кабинета, то сообщил мне, что в сигмовидной кишке, ближе к прямой, имеется резкое сужение просвета кишки, скорее всего за счет опухолевого процесса, что я и подозревал. В последствии биопсия показала, что это была высокодифференцированная аденокарцинома , другими словами это был рак ректосигмоидного отдела толстой кишки. Незамедлительно мы зашли в хирургический корпус, нашли заведующего хирургическим отделением Владимира Эдуардовича Ловцова, который имеет большой опыт в операциях на толстой кишке, и я передал с рук на руки своего друга этому замечательному хирургу.
   Быстро проведя все необходимые обследования, Женю взяли на операцию.
Должен сказать, что его нисколько не напугал диагноз, он нисколько не волновался перед операцией,  и нисколько не  сомневался в благополучном исходе операции.
   Операция прошла успешно. Володя работал почти шесть часов, а выйдя из операционной , позвонил мне и сообщил:
-  Юрий Олегович, я убрал опухоль, наложил анастомоз, удалил все видимые лимфатические узлы, а они ,на мой взгляд, не заинтересованы  в процессе, в общем, как мне подсказывает опыт, должно быть все хорошо.
  Послеоперационный период прошел без каких то ни было осложнений и Женю вскоре выписали из стационара.
  Реабилитировался он очень быстро и вновь начал меня «штурмовать» в плане писательской деятельности.
   Прошло уже много лет, Женя здравствует
и даже не вспоминает этот напряженный, во всяком случае  для меня, период его жизни. И только во время телефонного разговора на мой вопрос «как здоровье», он отвечает: «все нормально, о чем пишешь?». И я что ни- будь  пишу  или сочиняю какой ни будь стишок.  А куда деваться, надо писать. А то спросит, а я  . .



                Глава 8
 
  Случилось это в те времена, когда я работал на кафедре факультетской хирургии, которой руководил известный в Новосибирске профессор Георгий Дмитриевич Мыш. Я уже был зрелым хирургом, неплохим преподавателем,
кандидатом медицинских наук, много читал специальной литературы и кое- что познал в хирургии  как теоретически, так и практически. У меня уже было довольно много научных публикаций и рацпредложений, выступлений на конференциях, хирургических и травматологических обществах. В городе меня знали как грамотного хирурга, имеющего богатый клинический опыт,  и нередко приглашали на консультации  для решения тактических  вопросов или  технических проблем во время операций.
   Вот, например, в те времена в НИИТО
(научно-исследовательский институт травматологии и  ортопедии) работала замечательный человек, прекрасный специалист,  нейрохирург  профессор Ксения Ивановна Харитонова. И  когда в ее  отделении  у кого – то из больных заболевал живот, она на консультацию приглашала именно меня. Я же, в свою очередь, консультировался с ней по вопросам нейрохирургии, как, например,
в случае поступления в наше травматологическое   отделение больницы №2, где я ранее работал, пострадавшего  с «переломом ныряльщика», которого  мне пришлось оперировать. Это описано в моей книге «Записки врача хирурга» в рассказе «Не зная брода…».
   В один прекрасный вечер мы всей семьей смотрели дома  телевизор, как раздался телефонный звонок. Звонил сотрудник НИИТО Анатолий Хороьков, с которым мы были немного знакомы, и очень деликатно спросил:
- Юрий Олегович ! Не смогли бы Вы приехать к нам в институт и помочь решить одну очень важную проблему? Мы можем за Вами скорую . .
   Но я его остановил:
- Да не надо. Время еще детское, я скорее доберусь сам. Конечно, приеду,
   Когда я вошел в вестибюль института, меня встречали пять человек дежурных врачей разных специальностей. Поздоровавшись. Меня провели в ординаторскую,  выдали белый халат,  колпак и рассказали в чем дело.
  А дело было в следующем: молодая женщина, лет 35, была раздавлена автомобилем «Волга» ГАЗ – 21 в собственном гараже. Она стояла у задней стенке гаража, а муж, то ли специально, то ли нечаянно, сидя за рулем,  наехал на нее и раздавил. При поступлении был шок, обнаружили переломы костей таза, левого бедра, травму груди и живота, да еще и черепно-мозговую травму. Уже шли третьи сутки, а состояние пострадавшей оставалось крайне тяжелым и полностью вывести ее из шока не удавалось. Проблема заключалась в том, что травма груди и живота не имела видимых повреждений, но было непонятно, что происходит с животом и грудной клеткой. По мнению врачей, живот был мягкий и почти безболезненный, перелома  ребер не было, а притупление при перкуссии (выстукивании)  и ослабление дыхания в левой половине грудной клетки они посчитали результатом травматической пневмонии.
- А вот что точно – мы никак не додумаемся. Может быть, Вам удастся разрешить  этот вопрос?.
 - Ну что же, пошли, посмотрим, в чем там дело – проговорил я, и мы все направились в палату, где находилась пострадавшая.
   Я подошел к ножному концу кровати и стал наблюдать за пострадавшей. Бросились в глаза бледность кожи лица, синюшность, резкая одышка. Пострадавшая находилась в положении полусидя, как и положено пострадавшим с грудной клеткой, правая нога на скелетном вытяжении (перелом бедра), таз подвешен на балканских рамах (перелом костей таза).
Тут все правильно. Наблюдая дальше, я заметил, что левая половина грудной клетки не участвует в дыхании, передняя брюшная стенка также почти не участвует в дыхании. На все эти симптомы я указал врачам, которые сгрудились у меня за спиной и наблюдали за пострадавшей и моими действиями. Затем я произвел перкуссию грудной клетки и продемонстрировал это врачам – высокий тимпанит (звук, характерный для пустого кишечника). При аускультации я услышал звук перистальтики кишечника и довел это до сведения врачей.
Осмотрев живот, произведя ректальное (через прямую кишку) исследование, я предложил всем пройти в ординаторскую.
 Все расселись, уступив мне место предсе-
дателя.
 - Итак, высокий тимпанит в левой половине грудной клетки, перистальтические кишечные звуки там же, позволяют сделать заключение, что у пострадавшей имеет место разрыв диафрагмы слева и перемещение кишечника в плевральную полость.
Пострадавшей показано оперативное вмешательство, однако, толерантность к операции должны определить реаниматологи. Но нужно учесть, что операция  показана  по жизненным показаниям – закончил я свое выступление.
  Что тут началось ! Послышались возгласы «Ты же слушал ее!?», « Ты же перкутировал грудную клетку !?», «А ведь я предполагал такое, а вы меня не слушали!» , «Я же предлагал сделать рентген….» ,и т.д.
   Реаниматологи , уже который раз осмотрев пострадавшую,  вынесли вердикт «Оперировать  можно».
   Кто-то из врачей предложил мне самому
прооперировать , но я отказался, сказав, что я всего лишь гость и произнес :
- Да вон у Вас какие хирурги, вот Миша Атаманенко и прооперирует, а я постою ,
пока грудную  клетку откроют.
   Операцию организовали очень быстро
и когда хирурги вошли в грудную полость, то там оказался почти весь тонкий кишечник, который переместился туда через два больших разрыва в диафрагме.
- Ну, теперь дело техники. Кишки на место, а начни, Миша. зашивать дыру, которая
у средостения. Там труднее. А периферическую дыру легче зашивать. Ну, я думаю, что больше Вам не нужен? – сказал я.
   Все дружно благодарили меня за консультацию,  и я направился к выходу из операционной, как вдруг передо мной появился  Николай Гаврилович Фомичев, который только что стал директором НИИТО.
   Увидев меня, Коля остолбенел, и спросил: -Привет, Юра! А ты чего тут делаешь?
- Да так, бесплатные консультации даю – ответил я.
- А что там случилось ?
- Да ребята  попросили решить проблему с пострадавшей. Так Мы обнаружили разрыв диафрагмы. Уже оперируют.
- Ну , так я пойду тогда тоже помоюсь на операцию – сказал Николай Гаврилович и отправился переодеваться.
   До выхода меня провожал Анатолий Хорьков.
- Ну, Юрий Олегович, не зря про Вас говорят, что Вы здорово разбираетесь и в хирургии, и в травматологии. Вот ведь запросто решили проблему, которая у нас висела трое суток. Ну не можем ничего понять, и все тут. . . А Вы . . ..
  При прощании я, все таки,  спросил Анатолия:
- Толя, а почему меня- то вытащили? Ведь вон сколько профессоров . . . .
  Но он не дал мне договорить:
- Юрий Олегович, мы Вас знаем, Вы контактный хороший человек. прекрасный врач, хирург с огромным клиническим опытом. Мы ведь обсуждали , кого позвать и выбрали Вас. А позвонили бы мы, кому ни будь из профессоров, то не каждый согласится ехать, да на нас бы еще накричал, что мы ничего не соображаем,
и неизвестно какой бы еще результат осмотра был.  Нет, наш выбор правильный.
Спасибо Вам огромное. До свидания.
  Я часто вспоминаю подробности того посещения и мне приятно, что меня так высоко ценят мои коллеги. А сколько лет то пролетело с тех пор . . . . . .

               



                Глава 9

   Не секрет, что я – заядлый автомобилист.
Мой водительский стаж более 50 лет. У меня перебывало множество мотоциклов и автомобилей. Сейчас у меня прекрасный автомобиль, внедорожник «Ниссан» Х-трейл. В  приобретении этого автомобиля мне помогли мои молодые друзья – автомеханики, мастерская которых находится вблизи моего гаража,  и я почти ежедневно захожу в мастерскую, побеседовать с этими приятными и отзывчивыми парнями, прекрасными специалистами своего дела. Мастерская, или как теперь называют СТО, принадлежит Евгению Вагнеру, высокому, стройному, красивому молодому человеку с замечательным характером и добрейшей душой. В его мастерской работают Дмитрий Артюх и Сергей Иванов – ребята молодые, трудолюбивые, честные, и профессионалы, которых единицы в нашем городе. Около года назад к ним присоединился еще один механик Александр Кузнецов – парень молодой, растущий и многообещающий мастер. Вот такой бригадой они могут все сделать с любым автомобилем, особенно с ходовой частью – тут уж они непревзойденные специалисты.
  Я часто их навещаю в мастерской, встречают они меня хорошо, мы обнимаемся, пьем кофе, разговариваем.
Но они постоянно заняты работой, поэтому я долго не задерживаюсь у них, помня правило: «Если хочешь быть желанным гостем – не задерживайся в гостях».
Они рады меня видеть, как и я их, потому что это замечательные, честные, душевные люди, увлеченные своей работой. Иногда мне приходится выручать их по своей профессии, Так, например, Женю Вагнера мне приходилось водить Игорю Барабанову на эндоскопию, Диму Артюха – в травмпункт  после падения в яму и травмы руки, да иногда и консультации давать по телефону и при встречах. Привлекали к этому делу и Тамару Петровну при заболеваниях по ее профилю (ЛОР).
Я же у них беру консультации по своим автомобилям, а иногда и пользуюсь их услугами по профилактике и ремонту.
В этом они мне никогда не отказывают,
за что я им очень благодарен.
   Как то я подъехал к своему гаражу и
закончив дела, зашел к ребятам в мастерскую. Они встретили меня радостными восклицаниями, я тоже радостно поприветствовал их. Женя Вагнер в этот момент разговаривал со своим другом, которого тоже звали Женя, и вдркг сказал:
- Вот, Олегыч, Женьку вчера возили в твою вторую больницу, у него что то с животом было. Ну, вроде, подлечили и отпустили,
Но сказали, что обследоваться надо.
- А что было с животом? –спросил я.
- Да это тянется уже полгода. Нет-нет, да вдруг как боль схватит вот здесь, слева,
я посмотрю на живот, а там как пузырь надуется кожа, я  не нее надавлю, что то булькнет и все проходит – рассказал Жнея.
- А как дела со стулом ? – спросил я.
- С этим делом у меня проблемы . . .
   Я не стал его больше утомлять вопросами, так как мне стало все ясно –это  сужение просвета в сигмовидной кишке, скорее всего злокачественного генеза, нужна срочная операция. Все это за минуту пролетело у меня в голове.
- А никто не предлагал сделать колоноскопию ? – спросил я
- Нет, я даже слова такого не слышал.
   Тогда я вышел из мастерской, достал телефон и позвонил Игорю Барабанову,уже известному читателю как одному из лучших эндоскопистов города, и мы договорились  о колоноскопии. Закончив разговор, я увидел, что Женя Вагнер стоит рядом, и сообщил ему, что дело очень серьезное, я договорился об колоноскопии
и понадобится срочная операция, о чем я тоже договорюсь с хирургом. Я не стал сообщать Жене, какие у него с кишечником проблемы, не стал произносить слово «рак», что бы не напугать его, но передал все, что касается колоноскопии.
   Через три дня я позвонил Игорю Барабанову и он сообщил мне, что у пациента в сигмовидной кишке имеется опухолевидное  бугристое образование, перекрывающее просвет кишки, о чем я догадался при  первой встрече с Женей.
- Юрий Олегович – сказал Игорь –это же наверняка аденокарцинома и надо оперировать, не дожидаясь результатов биопсии.
  Владимиру Ловцову, уже известному читателю хирургу, я не дозвонился и позвонил Александру Михайловичу Фещенко – главному хирургу больницы № 25.
- Да пусть в понедельник приходит ко мне, я его госпитализирую. Только скажет, что от Вас.
   Женю госпитализировали через неделю в отделение эндоскопической хирургии, где заведующий Гатилов Андрей Владимиро-
вич, замечательный и очень опытный специалист по эндоскопической хирургии.
   После операции я позвонил Андрею и он сообил мне:
- Юрий Олегович, я убрал сигму с опухолью, опухоль уже проросла на брюшину, из пяти лимфоузлов я убрал три,убрал пятна на брюшине брюшной стенке.
В общем, все сделал, что положено, назначу ему  химиотерапию, а что дальше будет – одному богу известно.
  Сейчас Жнея почти в полном здравии, но жизнь его будет напоминать тот случай, когда один парень выпал из окна стопятнадцатого этажа и пока летел, приговаривал: «Пока все идет нормально».
   Мне иногда звонит жена Жени, мы с ней обсуждаем, что делать дальше, и все таки надеемся на лучший исход. Ведь Жене еще только сорок лет, и много еще впереди.
  А Дима Арюх меня спрашивает:
- Вот скажи, Олегыч, как так получается, что Женьку уже полгода смотрят разные врачи, привозят в больницы, и не могут поставить диагноз? А ты пришел и здесь, в гараже, что- то спросил и поставил диагноз. И диагноз то правильный. Да еще устроил Женьку на операцию сразу и без проблем.
- Почему они не поставили диагноз за полгода? – это им вопрос , тем врачам, которые его пользовали. Видимо, у них неполадки с клиническим мышлением, все больше уповают на технические методы диагностики, а клинику постепенно забывают. Вот и не поставили диагноз.
 А вообще то опыт  приходит с годами, в любой профессии, как в нашей, так и в вашей. Чем дольше живешь, тем больше  познаешь. Такова жизнь.


               

                Глава 10

  Работая на кафедре травматологии. ортопедии и экстремальной хирургии  Новосибирской медицинской академии (ныне университет) , мне по долгу службы приходилось проводить обходы в хирургическом и травматологическом отделения. И вот однажды, заканчивая обход, я предложил всем врачам и сестрам собраться в ординаторской, что бы обсудить  состояние и тактику  лечения некоторых больных, осмотренных во время обхода. Все врачи направились по коридору, а я , вдруг, почувствовал себя плохо – закружилась голова, потемнело в глазах, появилась сильная боль в верхнем отделе живота, прямо за мечевидным отростком, как в народе говорят «под ложечкой». Я прислонился к косяку двери
и это увидели рядом находившиеся врачи, в частности Николай Георгиевич Колосов, профессор, заведующий кафедрой, который тоже был на обходе. По коридору прозвучал взволнованный голос Николая Георгиевича:
- Юрию Олеговичу плохо ! Быстро каталку!
И вот я уже на каталке, меня поднимают на лифте и помещают в индивидуальную палату. Я вижу, как откуда – то появляется профессор Поспелова Татьяна Ивановна, по профессии терапевт, Андреев Виктор Михайлович, заведующий терапевтическим отделением, тут же находятся Колосов Николай Георгиевич, Рыбин Виктор Васильевич, заведующий хирургически отделением, и  несколько сестер. Татьяна Ивановна спрашивает меня , что случилось и я  ей спокойно рассказываю:
- Да вот, неожиданно закружилась голова. Потемнело в глазах, появилась довольно сильная боль в эпигастрии, прямо под ложечкой, но никуда не иррадиирует. Мне тут же измеряют артериальное давление – 190/100 мм.рт.ст., слушают сердце, щупают пульс. Въезжает тележка с аппаратом УЗИ и мне делают УЗИ сердца, одновременно появляется медсестра с аппаратом ЭКГ.
В общем, все появилось моментально, за что я благодарен всем по сей день. Татьяна Ивановна, затем Виктор Михайлович поочередно слушают мое сердце, рассматривают записи ЭКГ, данные УЗИ сердца и приходят к выводу, что у меня абдоминальная форма инфаркта миокарда
И с волнением в голосе сообщают это мне.
  Хоть я и не терапевт по профессии, но понимаю, что это не сердечные боли, они исходят из места сообщения пищевода с желудком, и я вступаю в спор с терапевтами, доказывая:
- На ЭКГ нет инфаркта? Нет.  На УЗИ есть изменения? Нет. Аускультативно Вы что ни - будь услышали, кроме усиления тонов? Нет. К тому же нет характерной для инфаркта иррадиации болей в плечо, ключицу, лопатку . .  Этого тоже нет.
Так что я думаю, что это не инфаркт.
Татьяна Ивановна стоит на своем:                - А клиника, Юрий Олегович, инфаркта. Мы такое видели неоднократно. Верно, Виктор Михайлович ? – обращается она за поддержкой к заведующему отделением и тот качает головой в знак согласия.
   Во время всех этих процедур и размышлений , мне что-то вводят внутривенно, внутримышечно и подкожно. Боль стихает, состояние на глазах улучшается. Но все остаются при своем мнении – инфаркт миокарда.
  На ночь меня оставили в палате, и до утра у меня было еще три приступа болей, но менее интенсивных, которые  я просил снимать платифилином – препаратом, снимающим спазмы гладкой мускулатуры.
  Утром меня вновь осмотрели  врачи, и  я отпросился домой. Дома несколько раз появлялись довольно сильные боли в том же месте, которые Тамара Петровна снимала  . . . платифилином.
   Прошло три дня. Я явился на работу.
Зашел в ординаторскую терапевтического отделения, где те же врачи- терапевты устроили мне допрос, продолжая настаивать, что у меня инфаркт, нужна госпитализация, строгий постельный режим, лечение . . . .  .
  Но я спокойно начал им возражать, говоря, что боли эти – не сердечные, подтверждения инфаркта у нас нет, и я думаю, что у меня имеет место  так называемый ЭЗОФАГОКАРДИОСПАЗМ.
  Татьяна Ивановна и Виктор Михайлович
молча слушают мои доводы:
- Эзофагокардиоспазм – это редко встречающаяся патология, этиологическим моментом может быть гипертонический криз, психическое напряжение, неблагоприятные погодные условия, а конкретно никто не ответит на этот вопрос.
В месте перехода пищевода в желудок имеется мышечный сфинктер, так вот этот сфинктер у меня и спазмировался (сжался), возможно, от гипертонического криза.
Снимают боль спазмолитики, в частности
мне хорошо помог платифиллин.
- А чем можно доказать наличие такого спазма? – спросил Виктор Михайлович.
- Ну, например, эзофагогастроскопией – неохотно ответил я, полагая, что они сейчас попросят сделать эту неприятную процедуру.
  Никто не сказал ни слова. И вдруг ко мне в кабинет заходит наша эндоскопист и говорит:
- Ну  что, Юрий Олегович, пошли . . .
Я попытался отговориться, но она настояла на своем и мы отправились в эндоскопический  кабинет.
   Только с третьего раза удалось пройти зондом в желудок,  и через несколько секунд все было ясно:
- Вы правы, Юрий Олегович. У Вас гиперемированное  (гиперемия, покраснение)  кольцо слизистой в области кардиального жома.( то есть , в месте соединения пищевода с желудком), это действительно был эзофагокардиоспазм- заключила эндоскопист,  и выписала мне заключение.
   Я поблагодарил эндоскопистов и тут же отправился к терапевтам. Прочитав заключение эндоскописта, и Татьяна Ивановна, и Виктор Михайлович  почти в один голос сказали:
- Вот это да! Да как же Вы к этому пришли?
Юрий Олегович! Вы замечательный клиницист. Мы знали, что Вы хороший врач, но что бы настолько . . . . .
  Не скрою, мне приятно было это слышать, да тем более от профессора и заведующего терапевтическим отделением.
   Дело закончилось тем, что меня попросили написать консультацию хирурга
 в мою же историю болезни в отделении терапии. Что я и сделал незамедлительно.

               

                Глава 11.
   

Мне выпало работать  на кафедре факультетской хирургии мединститута, руководимой профессором Г.Д.Мышом, где  был прекрасный коллектив. Ю.М Прохоров, доцент, заведующий учебной частью, доцент В.И.Ладыгин, ассистенты кафедры
К.В.Вардосанидзе, В.Е.Кузнецов и ваш покорный слуга. Отношения с больничными работниками были исключительно доброжелательными,  и никто не замечал разницы между кафедральными работниками и больничными врачами.
 Все были  грамотными, опытными хирургами, но  никто не гнушался  попросить осмотреть какого либо больного с трудной патологией, при затруднении в постановке диагноза,  друг друга, или помыться на операцию при технических затруднениях. Мало того, это даже приветствовалось профессором, так как
многие вопросы решались коллегиально
и широко обсуждались в своем кругу.
   Однажды в одну из палат, которую вела ординатор Л.И.Дубровская, поступила больная, 45 лет, с неясной опухолью в животе. Естественно, Людмила Ивановна попросила посмотреть больную и заведующую отделением, и профессора, и  работников кафедры . Осмотрев больную, все находили необычную опухоль в животе, и сам профессор дважды осмотрев больную, сказал:
- В общем так. Берем завтра на операцию,
сделаем диагностическую лапаротомию. Вы, Владимир Ильич, поможете мне на операции .
   Когда же Людмила Ивановна попросила меня осмотреть больную, то я неохотно ответил:
- Да чего смотреть то, все уже смотрели,
даже шеф дважды смотрел. Вот завтра на операции и увидим . . . . .  – ответил я.
   Однако, любопытство взяло верх и я направился в палату осматривать больную.
    Самочувствие больной было нормальным, в весе она не потеряла, лицо было обычной окраски, язык влажный. Когда же я начал осматривать живот, то обнаружил в правом подреберьи  образование, мягкой консистенции, смещающееся, безболезненное. Из опроса выяснил, что ранее у нее были боли после приема жирной пищи, которые она снимала но-шпой. Я пожал плечами и проговорил больной:
- Что- то вокруг Вас  создали какую то тайну, дескать, непонятная опухоль, только завтра и узнаем . . .  А я так думаю, что у Вас обыкновенный желчный пузырь, а никакая ни опухоль. Но он «отключенный», т.е. желчь туда не попадает , и теперь уже превратился в водянку. Я бы поставил Вам диагноз «Водянка желчного пузыря». Вы успокойтесь, не волнуйтесь, завтра все выяснится.
   Конечно, о своем диагнозе я никому не сказал, что бы не быть белой вороной. А то скажут, куда лезешь , сам профессор сказал, а ты  . . . .   Поэтому умолчал.
   Когда же врачи вышли из операционной, то с облегчением объявили:
- Вот ведь как бывает! О чем только не думали, а оказалась  всего - то водянка желчного пузыря.
  Спустя три или четыре месяца, 9 мая, я отправился на площадь Ленина, где мы обычно встречались со школьными друзьями, что бы поболеть за команду 10 школы в эстафете «На приз А.И.Покрышкина», как вдруг меня кто – то окликнул,  и я увидел, как ко мне приближается молодая улыбающаяся женщина, лет 45 и рядом с ней мужчина, вероятно муж.
-  Юрий Олегович, Вы меня не узнаете ?
Я лежала у вас клинике и у  меня все 
находили опухоль в животе.
   Я тут же вспомнил эту женщину и  случай с ней.
-  Вот, Коля, этот тот хирург, о котором я тебе рассказывала.  Только он  один поставил правильный диагноз - обратилась она к своему мужу, который уже протягивал руку для рукопожатия, и продолжала – а сколько я пережила. Что только не думала. А как Вы меня посмотрели – сразу легче стало. А уж после операции, когда Людмила Ивановна сказала, что у меня «водянка желчного пузыря», совсем успокоилась. Спасибо Вам огромное, Юрий Олегович, я теперь знаю, почему к Вам выстраивались очереди на операции, а к другим шли неохотно, с опаской. Еще раз спасибо . . . .
   На этом мы расстались, а я подумал, что зря я с кем ни будь,  не поспорил по поводу
этой водянки желчного пузыря. Но что бы я выиграл ?!?.



PS: Я на пенсии уже 7лет, но память четко сохранила многие моменты моей врачебной деятельности. Это помогает мне поставить диагноз больным и знакомым, которые звонят по телефону и просят посмотреть, проконсультировать. Я никому никогда не отказываю и помогаю, чем могу, даже совершенно незнакомому мне человеку,
понимая, что самое ценное на земле – это человеческая жизнь.
  И не хвастовства ради я написал эти рассказы, а для передачи собственного опыта  молодому поколению врачей, которому я хочу пожелать больших успехов в деле исцеления страждущих.
Поверьте, ради этого стоит жить.