24 из 62. Картошка

    Как-то раз ребята сговорились подвесить картошку. Кому? Слепороду, конечно! Слепородов, семейный мужчина лет 35, злобный, психованный, сильный и трусоватый, заводился с пол-оборота и как будто сам напрашивался на то, чтобы его дразнили.

Было уже темно. В доме, где жил Слепородов, горел свет. Перед домом в проулке, скрываясь за высокий сугроб, собрались трое заговорщиков: Валерка Рывко, Санька Инусов и Лёшка Шатов. Первый принёс с собой сырую картофелину, второй — катушку суровых ниток с иголкой, третий — коробок спичек (на всякий случай). Ветер качал жестяную тарелку ближайшего фонаря, и сноп света метался по дороге, не зная покоя.
— Погоди, Слепород, попляшешь у нас, — говорил Валерка Рывко, продёргивая иголку с ниткой через  картофелину. Санька и Лёшка нервно хихикнули в предвкушении. Картофелину положили на снег. Через четверть часа она закаменела. Теперь предстояло самое сложное и опасное. Надо было прицепить картошину к окну так, чтобы в доме этого не заметили. Мальчики едва не поссорились, каждый готов был к подвигу. Кинули жребий. Судьба благоволила Лёшке. Картофелина с иголкой и катушкой ниток перешла в его руки. Друзья напутствовали:
— Лёха, окно не перепутай!
— Как раз на кухне погасло.
— Не учите учёного, — огрызнулся Лёшка и, перемахнув через сугроб, побежал по снежному насту. Добежав до дома, он подкрался к тёмному окну, не без труда воткнул иголку с ниткой в раму. Картофелина повисла на нитке, как новогодняя игрушка. Теперь оставалось протянуть другой конец нитки к ребятам, за сугроб, чтобы затем, дёргая оттуда за нитку, стучать картофелиной по окну. Вдруг вспыхнул свет. Крестом легла тень от рамы. «Засекли!» — пронеслось у Лёшки в голове. Он пригнулся и, затаив от страха дыхание, стал ждать, что будет. Кровь стучала в ушах. Свет погас. Скорей за дело! Спуская нитку с катушки, Лёшка отправился в обратный путь длиной в шесть метров. Как же хотелось ему припустить со всех ног! Он едва сдерживался. Воображение рисовало ему сапёра, который, заложив взрывчатку, тянет провод к ручке подрыва. Голые пальцы замёрзли. На последнем метре он провалился по колено в снег и выронил катушку из рук.
— Потерял! — сказал он своим друзьям, которые следили за его действиями, высунувшись из-за сугроба. Тотчас подскочил Санька Инусов, нашёл катушку. Они оба скатились по сугробу.
— Дай мне, — умолял Валерка Рывко, протягивая дрожащие руки к катушке. Санька молча оттёр его от себя плечом и, высунув голову над сугробом, осторожно потянул за нитку.  Вот она повисла в воздухе, как струна.
— Есть! — воскликнул Санька, пальцами почувствовав тяжесть на другом конце нити. То была картофелина.
— Давай! — дыхнул ему в щёку Валерка.
Санька дёрнул за нитку. Картофелина качнулась и ударила по раме.
— Тук!
Мальчики взвизгнули от радости. Выждав немного, Санька два раза дёрнул за нить.
— Тук-тук! — донеслось от окна. 
В полутёмном проёме всколыхнулась занавеска. Выросла тёмная фигура.
— Слепород! — обрадовались мальчики.
— Стоит!
— Зырит.
— В одних семейниках.
Мальчики давились от смеха. Между тем фигура в окне исчезла. Дверь на улицу распахнулась, на крыльцо выскочил Слепородов, в трусах и майке, с ружьём наперевес.
— Выходите, недоноски! — закричал он, догадавшись, что проказничали мальчишки. — Всех , в бога мать, перестреляю! — И вправду выстрелил. Мальчики как зайцы прыснули наутёк. Слепородов ещё долго ругался, но с крыльца не сходил. Его брань разбудила шавку в соседнем доме, и та залилась своим тонким, пронзительным голоском. Через минуту залаяла собака в другом доме, затем в третьем, в четвёртом. Как круги по воде побежал по Мостострою собачий переполох. Из домов вышли люди.
— Что случилось?
— Хулиганы стекло разбили!
— Воры! Бельё стянуть хотели.
— Урки с зоны сбежали.
Услыхав про заключённых, люди испарились. На дверях загремели запоры.