Дачное эльдорадо. Часть 1

В переносном смысле словом «эльдорадо» называют место, где можно быстро обогатиться.  Конечно, можно было дать этому рассказу название «Дачный феномен» и, наверное, это звучало бы вернее. Но почему-то хотелось остановиться на слове «эльдорадо». В переводе с испанского это означает «позолота».
Давно это было, когда тысячи людей бросились в южно-американские страны в поисках «золотого города». Позднее эта страсть перекинулась и на северный край Северной Америки. Возможно, именно его назвали тогда Клондайком. Люди столбили участки речушек и мыли местные земли, добывая золотой песок. Одни обогащались, другие гибли от неудачников, которые забирали у них добытое тяжким трудом.
Но всё это было давно, хотя слово «клондайк» стало нарицательным, и часто употребляется в речи людей. Впрочем, всё это хорошо описано в произведениях Джека Лондона.
Но я не об этом и не о золотом песке.
1991-1992 годы. Не так уж и давно. На предприятиях стали раздавать людям земельные участки. На нашем предприятии, где работали мы с женой, тоже раздавали участки. Какое-то странное чувство овладело людьми! Все горели какой-то страстью. Моя жена была на седьмом небе от счастья. А я- нет!!!
Я вырос в Ленинграде и слово «дача» там было совсем другое: лес, домик в наём, гамак, скамейка. Старушка приносила молоко, творог, яйца. С нами- тремя детьми офицера военно-морских сил была бабушка: мамина мать. Она и была с нами на этой даче всё лето.
Грибы, ягоды, прогулки, речка, пляж: вот те подарки, которые мы привыкли получать от слова «дача».
А тут в людях горела жажда собственности. В эти годы слово «собственность» вдруг превратилось во что-то заветное. Каждый хотел иметь какую-то собственность, правда большинство не знали какую. Раздали на предприятиях «ваучеры». Никто не знал, что с ними делать. У кого-то был один ваучер, у кого-то десять. О них нигде не было написано и нигде не объяснялось, что с ними можно сделать.
Но вскоре появились люди, которые стали скупать эти ваучеры за небольшие деньги, и большинство людей с удовлетворением избавились от них. Я свои десять ваучеров продал за десять рублей, и забыл о них.
Дело вовсе не в ваучерах. Это совпало с этим временем, и много позже мы уже знали, что мы потеряли часть той или иной собственности. Это было издержками социализма, когда ни о какой собственности просто не говорили.
А тут стали раздавать участки, и, по-моему, даже бесплатно. Сейчас не помню.
Все как-бы ждали каких-то перемен, и эти перемены для простых людей выразились в земельных наделах.
Не смотря на то. что в стране творилось что-то несусветное: и ГКЧП и осада Белого Дома, уход Горбачёва, приход Ельцина.
Людям было не до этого. Этим занимались политики, а мы просто смотрели всё это по телевизору, плохо понимая, что в стране происходит. Конечно, это всё обсуждалось на предприятиях, много говорили. Но всё это было непрофессионально и не очень понятно. Самое главное: магазины пустели с каждым днём. Появился абсолютный дефицит продуктов. В те времена наличие или отсутствие колбасы в магазине могло говорить о том, как живёт страна. Колбасы не стало. Не стало многого и другого.
И на этом фоне раздача земельных наделов казалась людям, я бы сказал, счастьем. Может кто-то со мной не согласен?  Везде было по-разному. Появились карточки, но в Москве. Там колбаса была, и по карточке её можно было купить, но только москвичам и жителям московской области. Можно написать целый роман об этих карточках, тележках и поездок в Москву ко всем одиннадцати вокзалам. Человек с тележкой стал символом того времени и надолго.
Ну а теперь к дачам, вернее к земельным участкам.
Нашему предприятию дали земельный участок в виде лесной поляны. Не раскорчёванные пни. Пространство лесной непаханой целины, величиной с футбольное поле, может чуть больше. Как-то разделили между всеми желающими.
До железной дороги было не очень далеко: метров семьсот. Электричка, ещё старого типа, без автоматических дверей останавливалась на одну минуту. Перрона не было. Только насыпь. Нижняя ступенька подножки мне была по грудь, жене почти до головы. Я мог ещё на руках подтянуться, а её всем миром подсаживали под зад. Лопаты, вилы, грабли: всё это ехало с нами. Когда мы приезжали сюда, нужно было прыгать на насыпь с нижней подножки. Мужчины это делали легко, а женщин как- бы ловили. Потом летели лопаты, вёдра, грабли.  Я вначале всё воспринимал как во сне. Упрямо резал куски дёрна, переворачивал их и разбивал лопатой. Жена выдирала из них траву, кустарник. Всё это делалось автоматически до тех пор, пока не подходило время электрички. Пускались в обратный путь и переживали весь ужас посадки. Были с нами и начальницы отделов: красивые, статные женщины с маникюром и тушью на глазах. Они и здесь были красивы. Но перед землёй все были равны. Сюда не мог прийти трактор с плугом. Не было дороги- только лесная тропа. И ехали сюда мы после работы и субботы и воскресенья!
Когда начала болеть спина и руки покрылись кровавыми мозолями, я вдруг понял весь ужас того предприятия, в которое мы ввязались. Я, в принципе, относительно земли был белоручкой, и это было совсем не для меня! Во мне возникала буря, но не хотелось идти против жены, которая это воспринимала с восторгом.
Все только и говорили, что вырастят свою картошку, огурцы, помидоры и многое другое. Вот почему мне пришло в голову слово «эльдорадо», которое имело значение: обогатиться. Все хотели непременно иметь всё своё!

15 декабря 2014 год