22. Охотничьи летописи

                Сегодня роща грустно рассказала,
                Что ветру отдала последний лист.
                - Бери ружье, опять пора настала
                Охотиться на зайцев и лисиц.

                К. Чебанов
 

23.12.92
                До второго декабря снега не было, охотился по чернотропу. А потом землю кое-как присыпало. Сегодня утром вышел во двор – пороша. А в такую погоду охотнику грех сидеть дома. Бросил двух собак в мотоциклетную коляску и – на гору.
              Первый заяц, которого я разводил минут пятнадцать, удрал с лежки незамеченным. И неудивительно: утро туманное, морозное, заяц еще не успел облежаться. Второго беляка разводил минут двадцать. Поднятый с лежки, он начал уходить практически невидимый мною через веники, из которых изредка появлялась и вновь исчезала его голова. Ударил дважды наугад, только добавив «косому» ходу.
                Бросил и этого зайца и спустился вниз по горе к парому. Мои гонцы подняли какого-то зверя, ушли за ним за гору и скоро вообще ушли со слуха. Я остался один без собак и понял, что надо рассчитывать только на себя. Спустился вниз, быстренько развел и завалил беляка. Потом, не подходя к нему, прошел по следу другого зайца метров двести. И этого другого тоже подстрелил. Пошел к мотоциклу, неся в руках трофеи. А у мотоцикла вдруг вспомнил, что Затейка ниже треноги отдавала голос. Вернулся к этому месту, и в течение пяти минут развел и добыл третьего зайца.   
               На мотоцикле проехал к летней дороге. Прошел поперек кулис в одну сторону – нет следа. Начал возвращаться назад. Глядь, а метрах в пяти от меня лежит что-то черное (или лиса-чернобурка, или собака), свернувшись в маленький клубочек. Подошел, вроде лиса.
              - Вставай.
               А она не встает. Замахнулся стволами ружья на нее - попёрла лиса науходы, как пуля. Нажал на спусковой крючок, а ружье на предохранителе. Передернул предохранитель, а чернобурка уже далеко. Но «тройка» положила ее на месте.

6.12.92
               Вот, с той последней охоты собаки и исчезли. Прошло уже три дня: ездил на мотоцикле, трубил, стрелял, спрашивал у людей. Сегодня доехал до зоны отдыха, спустился с кручи, дал круг за Убой. Опять трубил и опять стрелял. Собаки как в воду канули. Когда на обратном пути чаевничал на протоке, увидал косулю, которая довольно медленно, спустилась с горы и ушла за Убу. Мелькнула мыслишка: собаки гоняли эту косулю трое суток, и она теперь уходила за реку из Ванявских логов. Появилась надежда увидеть дома своих гонцов живыми и невредимыми.
               На острове-гольце у зоны отдыха слегка зацепил зарядом поднятого мною с лежки беляка. Второй беляк также ушел на гору без выстрела. Да еще из-под крутого берега реки рыбаки нечаянно подняли зайца, который тоже ушел на гору.
               Рыбацкого зайца я пока оставил облежаться, а сам пошел за своим подранком, которого сразу и застрелил у дороги в вениках. Не стал его поднимать, а закопал ногами в снег и пошел за вторым зайцем, поднятым мною  с острова. Тот увел меня к казахским могилкам. Поднял его с лежки в вениках, и вот у меня уже два зайца. Потом сходил в зону за мотоциклом, дорогой забросил в люльку добытых беляков и поехал добирать третьего, «рыбацкого». Быстро развел и этого, и стало у меня три зайца.
               Приехал домой, а собаки лежат в будке. Ребра торчат, на лапы не наступают. А все-таки вязкие у меня гончаки. Гонять трое суток – это вам не хухры-мухры.

10.12.92
                С утра съездили с Серегой проверить крючки на налимов. Уже неделю ловится совсем плохо. Заметелило. Вышел в 11 часов, когда все уже изрядно подзасыпало. В кустах за дорогой собаки долго гоняли зайца, а он все не хотел выходить из острова. Всё же достал его двумя дальними выстрелами. Бушуйка сегодня увязался за мною на охоту, проходил весь день, мотался за собаками, находил меня по следу. Молодец!
               PS: А вот сейчас, убей меня, не припомню этого Бушуйку. Откуда он у меня взялся и куда исчез? Думается теперь, что он от Затейки, которую я повязал с гонцом Николая Мишенина. Этот артефакт я помню. Все собаки женского пола то Певки, то Шельмы, то Затейки. Кобели – Набаты, Бушуи, Буяны. Поди-ка ты, вспомни через двадцать с лишним лет.

1.11.93
              - Александрыч, - сказал Феденев, вскидывая ружье, - Стреляю по зайцу!
             Я не поверил, хотя люблю и сам, увидав зайца на лежке, проделать подобную выходку. Но заяц «вылетел» у него из-под ног и упал после наших трех выстрелов. А Феденев потом удивлялся совпадению, так как никакого зайца он не видел, а решил пошутить.
             Беляк на острове влетел мне в ноги и опрокинулся после двух моих «слепых» выстрелов. От Затейки я, наконец, избавился, отдав ее, как «первосортную собаку и вожака стаи». (Вовка Некрасов-покойничек, любил представить подобным образом очередную дрянную собачонку, которую он привозил нам из Кемеровской области).
           - В родословной будет написано, что ее мать пала под медведем, - говорил он.
           А мы долго недоумевали потом, что она, мать эта, под этим медведем забыла. У меня остались на этот сезон три собаки: старушка-Шельма, Певка (которую щенком привез мне брат Бориска самолетом из Челябинска) и Бушуйка – Затейки