Дары судьбы

Мне судьба много дарила. В том числе и хорошего. Хочу кое-что вспомнить. И начну вот с чего.


СЛОВАРЬ

В девяносто первом году я начал составлять кроссворды. Слова брал из головы или из тоненького орфографического словаря, а также из атласов. Но слов в орфографическом словаре было немного. Да, с его помощью можно было составить рисунок из слов, но составить вопросы было невозможно. Там объяснялось значение примерно каждого сотого слова.

Однажды в нашей библиотеке мама увидела словарь Ожегова и взяла его мне домой. Этот однотомный словарь русского языка был кладезью слов. К тому же, в то время мы с мамой готовили первый кроссворд для районной газеты. Составлять вопросы оказалось легко. Но книги в библиотеку надо отдавать. Тот словарь мы отдали.

А в нашем подъезде жила заведующая районной библиотечной системы. Они с мамой разговорились. Мама рассказала, как мы делали кроссворд, и как мне понравился словарь, что я мечтаю о таком. Я вообще всегда любил словари и мечтал об энциклопедии. Мама спросила, где можно купить такой словарь. Наша соседка очень удивилась. Оказалось, такие словари мало кто читал и заведующая недавно списала несколько таких словарей.

Она пообещала принести мне один. И принесла. Не читанный. Новенький. Он стал моей настольной книгой. Во всех смыслах. Кроссворды составлял я сутками. Слова искал по всему словарю. Потом вдохновлял он меня и на стихи. Бумага там крепкая, но тонкая. Я «читал» его лет пятнадцать. Потому маме не раз приходилось реставрировать его скотчем.

Елена Николаевна, а именно так звали ту, к сожалению, ныне покойную, соседку, сделала для меня много хорошего. Дарила мне хорошие книжки. Присылала за мной транспорт, чтобы я побывал на мероприятиях, а в то время таксомоторный бизнес в нашем посёлке был ещё не так развит. Именно она ввела традицию открывать районные поэтические фестивали моими стихами. Да много всего, но за тот словарь я буду благодарен до конца жизни. Потом у меня было много словарей, но тот был любимым. А ведь это Елене Николаевне ничего не стоило.


ВИДЕОМАГНИТОФОН

Мои родители почти всю жизнь работали на заводе, который потом назвали комбинатом древесных плит. Мама, правда, после моего рождения по профессии не работала. А вот отец работал в цехах.

В девяносто седьмом комбинат запустил линию по производству новой плиты. Отец работал по наладке линии. В те годы владелец комбината, недавно изгнавший оттуда старое  руководство, ещё питал тёплые чувства к комбинату. Всем, кто пускал новую линию, полагались подарки. Отцу дали выбор – хорошая швейная машинка или очень современный по тем временам видеомагнитофон. Я не знаю, откуда были машинки, но видики в то время собирали из корейских запчастей на предприятии, которым владел тот же холдинг, в который вошёл и наш комбинат. Так как машинка, хотя и старенькая, у нас была, мы выбрали видик.

Я и до того смотрел пиратское видео. Череповецкое телевидение в своё время увлекалось им. Но тут передо мной открылось разнообразие. В соседнем доме работал видеопрокат. До девяносто восьмого года там выдавали кассеты с двумя фильмами. Потом он стал якобы легальным. Я освоил запись с ТВ. Мама кое-что покупала. Так у нас появилась довольно большая видеотека. Всего этого не было бы, если бы не тот подарок с работы отца. Ведь видеомагнитофон мы вряд ли купили бы.


МОЯ ВТОРАЯ ПИШУЩАЯ МАШИНКА

Весной 1997 года я получил некую степень свободы в виде электронной пишущей машинки. Я начал писать сам. До того я лишь диктовал. Вернее пытался.

Помню, как мы тогда поехали всей семьёй в Вологду. Тогда отец получил по суду зарплату за несколько месяцев, а мама таким же образом получила больничный за месяцы болезни. В тот день мы сходили в краеведческий музей. Кое-что купили на вещевом рынке, в аптеке. Сделали замеры для ботинок в ортопедическом предприятии. А потом мама завела отца в фирму, которая торговала оргтехникой. Мама заставила отца купить самую дорогую машинку. Думали, что дешевле, чем в большой фирме. Правда, в этой фирме продали картриджи, которые входили в комплект.

Мою «Olivetti» я не сразу, но освоил так, что не только писал тексты, но и составлял кроссворды, рисовал точками, составлял рисунки из слов, какие увидел в книжке Вознесенского. И это при том, что машинка постоянно попадала в ремонт. Из-за одной моей проблемы, о которой я тут не скажу, в машинку попадала влага.

И через четыре года жизни такой машинка моя совсем сдала. Мама уже съездила в Вологду и заказала в большой фирме другую машинку. В то время у нас зародилось литературное объединение. Я сказал там, что не могу пока писать, потому что машинка...

Все, как обычно поахали-поохали. Даже написали какое-то письмо главе района. Я любую власть недолюбливаю, а тот глава ещё и коммунистом был. Мало что делал, больше критиковал центральную власть. И думали всё, затихло. Но через некоторое время маму пригласили в администрацию за новой машинкой. Это была «Brother». Не такая умная, как моя первая, но писать я мог.

Оказалось, что член литературного объединения, который был учителем истории учившим моего отца и моего брата, а также многолетним директором школы, поговорил обо мне со своим другом. А тем другом и был глава района. Помню, мне говорили, что надо написать благодарственное письмо на имя главы. Но я написал письмо обращенное благодарностью коллегам по литературному объединению.

Кстати, после отставки, глава стал членом литературного объединения. Он собрал материал и средства на издание книги по истории района, которую можно назвать энциклопедией жизни земли шекснинской. Вот тогда я его зауважал. А тот коллега, который бывший директор, собирал деньги на сборники и был мотором, даже совестью литературного объединения. Их обоих уже нет. Машинкой я пользовался вплоть до покупки компьютера и она, наверно, в рабочем состоянии. Не проверял давно.


ПОДПИСКА НА РАЙОНКУ

Я редко, что делаю по заказу. Но стихи любимым газетам писал три раза. Один раз написал на конкурс областной газеты и пролетел мимо. В другой газете такой стих напечатали и даже выслали гонорар.

Но самый  удачный случай из этих трёх был в девяносто пятом.

Мама положила в изголовье моей кровати свежие яблоки. Они так пахли, что у меня родились рифмы, как ни странно, о районной газете, которая к тому времени отказалась от моих кроссвордов.

Дело в том, что мама должна была рисовать их тушью, чтобы в редакции могли сделать яркую фотографию, которую отвозили в Вологду, чтобы сделать цинковый макет. Так всё сложно было и редакции это надоело.

Итак, на утро рифмы сложились в стих и я надиктовал его маме. Мама отвезла стих в редакцию. Там передала его бывшей соседке по площадке, ,которая всю жизнь работала корреспондентом, и которая доставила мне немало ран тем, что радикально редактировала мои ранние стихи. Я думал, что напечатают мой стишок где-то мимоходом и это немного потешит моё самолюбие, но редакция с подачи бывшей соседки объявила конкурс стихов о газете. Призом была подписка на газету. Вот такая подписная кампания пошла.

Стихи на конкурс приходили разные. И по уровню, и по возрасту авторов. Я сочинил ещё один стих. Я уже не помню подробностей и кто победил. Но мне дали подписку вне конкурса.

А потом я ещё раз выиграл подписку. На другую газету. В Вологде на конкурсе девяносто восьмого мне досталась подписка на областную молодёжную газету, которая, как оказалось, жила в том формате свой последний год. Но это совсем другая история.


БАРДОВСКАЯ ПЕСНЯ И ДРУЖЕСКОЕ ОТНОШЕНИЕ

Я о ней прочёл в районке. Прочёл что-то о молодой поэтессе и забыл. А когда начались встречи поэтов в музее, я увидел её. Это было в двухтысячном.  Она заворожила меня чтением чужих стихов и пением своих песен под гитару. Потом, я вспомнил, как по дороге на ту встречу нас обогнала красивая девушка с гитарой. Это и была Ольга.

Ольга бард от природы. Призы бардовских фестивалей тому подтверждение. И к тому же очень инициативная. Как-то она зашла к нам домой и предложила послушать записи бардов. Если что-то понравится, переписать. Я ответил, что бардовской песней я интересуюсь, а кассеты переписать могу и сам. Так и началось моё погружение в бардовскую песню.

Ольга приносила записи каких-то незнакомых мне бардов. Примерно половину их я переписывал себе. И ещё загадка. Я не любил Окуджаву. До того. Не знаю почему. А послушав кассету, принесённую Ольгой, полюбил. Такая же история с Дольским. Я видел его пару раз по ТВ и он мне ужасно не понравился. Послушав кассету, переменил отношение. Не так давно посмотрел одну из двух этих программ. Дольский показался мне таким замечательным.

Ольга приносила и другую музыку. Она стала передавать посылки через Елену Николаевну. Через ту самую, которая подарила мне словарь. А встречались мы чаще на поэтических мероприятиях. Один раз она даже вывезла нас с мамой на бардовский концерт в ДК.

Ольга помогала не только мне. Это окончательно я понял, когда попадал на посиделки бардов после концертов. Мало того, что она бегала по магазинам за закуской и напитками, она же потом и пристраивала на ночлег приезжавших из других городов гостей.

В чём халява, дар? Наверно, в отношении благодаря которому я узнал много нового в музыке и в поэзии. Ведь человек не обязан таскаться с кассетами или дисками ряди какого-то непонятного человека.

Я не могу назвать себя её другом, но Ольга для меня друг.

Когда мы познакомились, эта красивая женщина была мамой двух маленьких детей, а на данный момент у неё четверо разновозрастных детей.


ЧАШКА ИЗ ИНТЕРНЕТА

Число групп контакта, в которых я состою, назвать не в состоянии, потому что не знаю. Ну, такой я разнообразный. И некоторое количество друзей из сети я вспомню с трудом, а некоторое количество даже не вспомню. Но всё же живу в сети, если моё самочувствие и состояние техники, конечно, позволяют.

Признаюсь, вёлся пару раз на лохотрон, но стараюсь их обходить за двести вёрст. Ещё два старых товарища с сайта, на котором зависал до того, никак не шлют мне свои посылки. Один диск свой обещал, а другой бутылку настоящего портвейна. Обещанного три года ждут, а тут пятый год пошёл.

И на этом фоне человек мне пишет, что не за что и без повода дарит мне чашку. Меня берёт подозрение, но я даю ему свой адрес. Через сутки он пишет, что он не доверяет почте и может отправить подарок поездом, если конечно поезда у нас останавливаются. Я пишу, что станция у нас довольно крупная. Он спрашивает про конкретный поезд. Я пишу, что не в курсе, и что самостоятельно не передвигаюсь. Он выясняет всё сам и даёт телефон «курьера», который будет везти чашку. Поезд стоит три минуты и надо успеть. Я передаю всё это маме. Она едет в назначенный час на вокзал и получает мой подарок. Всё заняло недели три.

Единственное условие получения подарка, фото с этой чашкой. Мы с мамой провели фотосессию и самую удачную фотографию я выложил.

Оказалось, в той группе проводили конкурсы, но народ не проявил инициативу и администрация решила просто раздать призы. Первым был я.

Мелочь, а приятно. И бокал хороший. Теперь из него я пью чаи и кофе.


НАЛИЧНЫЕ

Конечно, бывало мне дарили книги и диски авторы, с которыми сводила судьба. И одна вологодская актриса на пенсии подарила мне подборку самых разных книжек. Но через несколько рук и я о ней ничего не знаю. И деньги тоже перепадали. Например.

Люблю я гулять на причал. Красиво там и постоять держась за перила можно. Полюбоваться на церквушку на противоположном берегу, образ которой Балабанов в своём последнем фильме запечатлел. Правда, она обвалилась сейчас.

Как-то раз в две тысячи первом едем с мамой на причал. Вернее, еду я, а мама мою инвалидную коляску катит. И останавливается на аллее автомобиль, который обогнал нас, сдаётся назад. Из него выходит мужик. Спрашивает что-то обо мне. Мама отвечает. Он достаёт пачку денег, вынимает тысячу рублей и подаёт маме. Потом спрашивает адрес наш и говорит, что будет каждый месяц приносить тысячу. А тысяча по тем временам для нас была большими деньгами. Мужик сел в машину и поехал.

Мама на причале говорит мне, что узнала его. Он делец местный. Я говорю, что если хочет помогать, то пусть.

И он приходил. Правда, маму никак не мог дома застать. Она тогда по вечерам работала. А я и мог бы открыть, но через дверь незнакомые люди редко орали. Маму благотворитель наш встретил на улице и тысячу отдал. Но она начала тогда встречаться с мужчиной, которого можно было назвать исполняющим обязанности отчима. И мама попалась как раз с этим и.о.. Не знаю, о чём подумал тогда благотворитель, но больше к нам не приходил. Я не сужу его за это.

Деньги мне даже американские методисты подарили. Целых две тысячи рублей. Как-то знакомая директриса музыкальной школы пригласила на концерт в школу. Почему-то днём и в будний день. Оказалось, концерт был для посетившей проездом группы путешественников из американской церкви Методистов. Послушали концерт. Послушали приветствия путешественников. А потом директриса представила меня, сказала, что мне надо помочь с компьютером и вручила от имени путешественников конверт.

Ещё несколько раз на улице мне пытались подать милостыню. Я обычно отказывался. Самый неприятный случай из этих случился у магазина. Мама ушла в магазин, меня в коляске оставила напротив. Подходит девушка с сигаретой в зубах и суёт пятак. Женщина с сигаретой, это сексуально, но не с сигаретой в зубах. Так было противно. Почему-то.

Вот такие денежные подарки мне перепадали. А того и.о. я давно не видел и не горю желанием. Но это уже никак не относится к теме.


ВСТРЕЧИ

До смерти отца я сидел дома. Не считая раннего детства с поездками в клиники, в санаторий и моего педального автомобильчика, на котором я рассекал по улице, но то темы для отдельных рассказов, а может даже и повестей.

Даже тогда, когда я сидел дома, судьба дарила мне встречи. Например, с учителями. Я учился на дому и потому одноклассников у меня не было. По бумагам я числился в каком-то классе, но не знаю, чьим одноклассником я числился.

Зато были учительницы. Притом разные. Одни видели во мне дебила, которого и учить-то не стоит, другие усердно прививали мне любовь к некоторым вещам, третьи любовь отбивали. Одни старались приходить ко мне систематически, других видел считанные разы в жизни. Одни были опытные, другие молодые. Многие из них оставили след во мне.

Также заочно я вступил в общество инвалидов. Там выиграл какие-то грамоты, книги и тоже заочно. Это спустя годы благодаря обществу инвалидов мне были подарены поездки и концерты, о которых можно было только мечтать сидя дома в посёлке городского типа.

А отсчёт встреч в жизни начинается с открытия читального зала местной библиотеки зимой девяносто восьмого – девяносто девятого годов. С этой библиотекой много связано. И вечера, и лекции, и встречи, и литературная жизнь. Многим обязан её бывшим и нынешним сотрудницам.

Примерно тогда же в моей жизн появился музей. В местный музей сходить я хотел давно. Мама решила осуществить эту мечту на зимних каникулах брата. Мы втроём пришли в музей, который тогда восставал из пепла. Прежний музей сгорел за некоторое время до этого. Некоторые экспонаты спасли, другие дали, а музей переехал в здание закрытых яслей.

  Возрождением и преображением музея занималась семейная пара бывших педагогов Сергей Васильевич и Елена Николаевна. Они и встретили нас. Провели экскурсию. На том бы и попрощались, если бы Елена Николаевна не спросила из вежливости, не рисую ли я. Вообще-то приступы рисования время от времени на меня находят в течении жизни, но мама сказала о том, что я пишу стихи. Елена Николаевна уже искренне заинтересовалась и через несколько дней мама отнесла в музей подборку стихов, которую я сделал на машинке.

Между тем в музее решили собрать пишущих стихи людей под своё крыло. В музее возникали разные сообщества. Например, хор до сих пор там существует. На первую встречу поэтов мы почему-то прийти не смогли, а со второй я был постоянным участником. Но так как я читать вслух не могу, а мама из-за стеснения делала на людях это плохо, то моим голосом стала Елена Николаевна. Так в моей жизни стало две Елены Николаевны, которым я обязан многим.

На встречи приходила разная публика. Одни появлялись лишь раз, другие прибивались надолго. Возраст от пионерского до пенсионного. Надо ли говорить, что и уровень был разный. Елена Николаевна стала приглашать людей из Вологды и Череповца. Также показывая стихи местных поэтов там. В общем, знакомств было много. Благодаря музею я узнал, что такое переписка, но об этом есть отдельный рассказ.

Музей, по сути, издал мою первую книжку стихов. Именно Елена Николаевна договорилась с издателями, а Сергей Васильевич выбил деньги на том самом комбинате, на котором работали мои родители. Мне оставалось лишь подобрать стихи.

Всего хорошего не перечислить. Но отношения с музеем испортились из-за литературного объединения, которое стало собираться в библиотеке. Галина Николаевна, которая и собрала литературное объединение, когда-то что-то делала в музее по части литературного творчества, но отношения с Еленой Николаевной у неё не сложились. Да и собирая объединение Галина Николаевна фактически объявила войну музею. И музей ответил взаимностью. Передо мной встал выбор: теплота музея или профессиональный рост. Галина Николаевна знала больше в литературе. Я выбрал профессиональный рост и, думаю, не прогадал, но осадок предательства перед музеем есть.

А рост пошёл. Я понял, что и как я пишу. И не только я. За первые несколько лет существования объединения несколько человек из него поступили в Литературный институт. Выходили книжки отдельных авторов и общие альманахи. Ставились спектакли по произведениям из альманахов. Туда перебрались почти все авторы, которые ходили в музей.

Музей, тем временем, забросил литературу и занялся перестройкой здания. Не знаю, чего стоило Сергею Васильевичу строительство зимнего сада, но, думаю, здоровья не прибавило. Спустя несколько лет, очутившись в музее, я просто не узнал его внутреннего пространства. Так всё изменилось.

Сергея Васильевича и Елену Николаевну отправили на пенсию. Галина Николаевна обосновалась в Литературном институте. В общем, сторон противостояния уже нет.

Были, конечно, и другие встречи, которые повлияли на меня. Иногда даже против моей воли. Концерты, выставки, спектакли, фильмы, книги, даже отдельные строчки – это тоже ведь встречи. Не говоря об общении в интернете. Их было много. И надеюсь, что и будет тоже много.
30.11.14