Аэропорт. Глава первая

      Народу на остановке было не то что бы много, но достаточно. Автобус вот–вот должен был подойти. Странная это была остановка, прямо напротив ЦУМа, обычно там собирались рыболовы, намылившиеся посидеть за бутылочкой в компании друзей у Камского моста, поглядывая на разложенные для вида удочки. На этот раз толпа была какая-то не такая, ни одной удочки вверх не торчало, ну, да и леший с ними. Вообще-то, припомнил он, тут ходит и усольский автобус, и ещё какие-то непонятные, доставляющие редких пассажиров в какие-то деревеньки.  Погода после полудня испортилась, стало не по-летнему прохладно, вдоль парка задувал мерзкий пронизывающий ветерок. Идти мимо парка наперекор  этому ветру отчаянно не хотелось. Ладно, решил он, вот ежели прям щас подойдёт автобус – так и быть, проеду одну остановку! Как назло, автобус тут же и подошёл. Ладно, смиряясь с потерей пятнадцати рублей, вздохнул он и быстрым манёвром вклинился в толпу. Он собирался всего лишь заскочить за дверь и там, прикрываясь поручнем, простоять до следующего выхода, но толпа протащила его чуть дальше и прямо-таки втиснула на боковое одиночное сиденье. Ну, что поделать, поедем сидя!

      Автобус неспешно погазовал и принялся подкрадываться к светофору у Горадминистрации, салон мелко трясло, толпа приглушённо гудела о чём-то своём.  На перекрёстке автобус неспешно свернул влево и покатил, опять же никуда не торопясь, вдоль Городского парка. То ли день, выдавшийся чересчур хлопотным, то ли ещё какая причина виновата, но сморило его совершенно незаметно, и он как-то вполглаза прикорнул, карауля момент торможения у дворца Ленина, чтобы вовремя начать выбираться из салона прилично набитого автобуса. Время тянулось, как обычно в таких случаях, совершенно незаметно, вроде и глаза прикрыл только на пару секунд, а уже и толчок автобуса напоминает, что засиделся он тут, как пить дать засиделся! Автобус явно притормаживал и... поворачивал!

      Опаньки, спохватился он, это что же, автобус что, остановки пропускать вздумал? Вскакивать и кричать было поздно, сворачивающий на площадь Ленина автобус и не подумает тормозить, ладно, на следующей выйду, невелика потеря, прогуляюсь немножко в обратную сторону, только и всего. Автобус набрал ход и покатил, разгоняясь, как застоявшийся в стойле мустанг, так же взбрыкивая на неровностях недавно отремонтированной дороги. Под горку едет, вот как разогнался, пожалуй, пора и выбираться поближе к двери, а то ещё одну остановку проскочим! В этот момент взгляд упал за окно. Мимо мелькали деревья, отгороженные высоким, белым сверху и бордовым снизу ажурным бетонным забором. Эй, эй, эй, опешил он, куда это мы едем? Никак вдоль парка повернули и чешем теперь к Дому Учителя? Хм, ну и ладно, и оттуда недалече до дому пройти, только посидеть ещё придётся подольше, парк-то длинный. Глаза лишь на мгновение опустились к болтающимся на запястье часам, а когда он спохватился и поднял внезапно закрывшиеся веки, автобус уже проезжал характерного вида отворот к Швейной фабрике возле улицы Аксакова.

      Ну вот, расстроено проводил он взглядом уходящий назад последний квартал родного Города, угораздило же меня сесть на заводской автобус? Куда он теперь, на Химзавод или на магниевый? Первый же спрошенный пассажир, стоявший радом с ним, покосился странным долгим взглядом и отвернулся. Заметив краем глаза, что стоявшие рядом пассажиры криво усмехаются, бросая на него такие же странные взгляды, решил потерпеть. Какая, в принципе, разница, десятью минутами раньше, десятью минутами позже, доедем до конечной, сам узнаю. Может, им зарплату задерживают, а я тут пристаю, получу вот сейчас сразу за всё, и за глупые вопросы, и за задержку зарплаты, и за голод в Африке. Он тихонько вздохнул и уставился за окно. Сон пропал напрочь.

      Автобус миновал поворот на химзавод, проехал мимо ТЭЦ-4, затем миновал и магниевый. Однако, озадаченно подумал он, заметив впереди знак с гербом Города, стоявший, насколько он помнил, уже на выезде из Города, это что же, не заводской автобус? Надеюсь, не Соликамский? Долгонько пришлось бы ехать до конечной. Хотя какой там Соликамский, за пятнарик-то? Он спохватился, ощутив в ладони приготовленные монетки. Кондуктор так и не объявился, и никаких требований передавать деньги за проезд не звучало. Ладно, на выходе расплачусь, чего там. Где выход-то будет, кстати говоря? Что у нас там, Дурино, Чашкино, птицефабрика? Он незаметно покосился на соседей. Не похожи что-то они ни на деревенских, ни тем более на работников птицефабрики. Дачники из Чашкино? Возможно. Ладно, едем дальше, вариантов-то никаких.

      Когда проехали накрытый декоративной крышей «под избушку» родник на обочине, он начал впадать в тягостное недоумение. А когда автобус, кряхтя и покачиваясь, свернул вправо и снова набрал скорость, совсем перестал что-либо понимать. Эта дорога, насколько он помнил, вела на бывший аэропорт. Сто лет как бывший!  Он, не таясь, вздохнул и с удивлением услышал такие же вздохи, тихой волной прокатившиеся по салону. Однако!
Пропетляв по извилистой, но качественной  дороге, автобус слегка притормозил у распахнутых ворот, по обе стороны от которых уходила в лес сетка–рабица, и покатился вперёд совсем неспешно. Вскоре показалось и здание бывшего аэропорта. Машина дёрнулась раз, другой и остановилась, с треском распахнув двери. Подстёгнутый нетерпеливыми репликами водителя, он тоже выбрался наружу, собираясь тут же запрыгнуть обратно, однако автобус ловко закрыл двери и резко тронулся с места. Чтоб тебя, беззлобно подумал он, провожая взглядом удаляющийся к воротам автобус. Пропустив машину, ворота меланхолично закрылись, управляемые с невидимого пульта невидимым дежурным. Вот попал, так попал, что теперь, ждём следующего рейса? А что ещё делать, ждём, откликнулся внутренний голос, пошли-ка под крышу, что-то похолодало!

      Да куда же они все собрались-то, вспомнил он про пассажиров и посмотрел по сторонам. На площади уже никого не было. Зато в глубине полутёмного зала аэропорта бурлила людская масса. Они сноровисто изобразили подобие колонны по двое, и начали быстро куда-то удаляться. Что за экскурсия, товарищи дорогие, лётное поле не видели? Поёжившись под внезапным порывом ветра, он стремительно заскочил через тяжёлые стеклянные двери, явно помнящие ещё Леонида Ильича, пристроился в недлинную уже очередь, прислушиваясь к отрывочным репликам разговорившихся соседей. Вскоре он, удивляясь всё больше и больше, узнал, что все они собрались в Европу! Не больше и не меньше, бесплатный рекламный рейс в Европу и, разумеется, обратно! Всего на один день, но ведь бесплатно! Обалдеть и не встать, проснулся внутренний голос, ты в это веришь? Они – верят, повёл он глазами. Толпа быстро редела, пересекая проходящий примерно посередине зала барьер. Проход обрамляла старинная советская рамка металлодетектора, с советских времён и неисправного. Почувствовав странное неудобство, покосился по сторонам и поймал на себе задумчиво–оценивающий взгляд молодой девушки, подпирающей стену между большими окнами с древними стеклопакетами в подёрнутых ржой металлических рамах. Девушка несколько мгновений вглядывалась в него, затем равнодушно отвела взгляд, принявшись изучать других пассажиров. Впрочем, это занятие ей быстро прискучило и она, отклеившись от стены, повернулась влево, продемонстрировав красиво обтянутые джинсами формы, привычно одёрнула бело–голубую футболку, и, слегка покачивая затянутыми в джинсы бёдрами,  неторопливо убрела в угол, где обнаружился старинный вокзальный скамейчатый диван, почти полностью занятый громадной бадейкой с развесистым кустом неизвестной породы. Бадейка была отодвинута к ближнему краю и на противоположном конце скамейки девушка и уселась, почти полностью скрывшись за низкими ветвями. Лишь светло–серые полоски кроссовок на тёмном псевдомраморном полу слишком яркими пятнами выдавали её присутствие, да изредка угадывалась за ветвями её откинувшаяся на спинку фигура.

      Интересные дела, она, что –  в Европу не собирается? На местного работника не похожа, на туриста–однодневку тоже. Хлопнула дверь, из коридора, ведущего вглубь здания, показалась одинокая мужская фигурка и, озираясь по сторонам, неуверенно направилась к середине зала. Фигурка за кустом встрепенулась, кроссовки исчезли, через мгновение девушка выскочила из своего укрытия и быстрыми, уверенными шагами сблизилась с новоприбывшим. Ну вот, вздохнул внутренний голос, ларчик просто открывался, ага? Куда уж проще, согласился он и тут же обратился в слух. Подходила его очередь. Через минуту он, испытав неожиданно большое разочарование, отходил в сторону, под насмешливо–злорадные косые взгляды соседей. А он ещё ломал голову, отчего так однороден состав пассажиров! За редким исключением, любая толпа пассажиров больше состоит из мужчин, меньше из женщин. А тут из автобуса вылезли все поровну, и построились у  барьера как в детском садике, парами! Пускали в Европу на однодневный тур исключительно пары! Он даже обалдел от такого глупого условия и не сразу сообразил отойти в сторону, понукаемый бесцеремонными толчками в спину. Отошёл к окну, прислонился к предварительно обтёртому ладонью пыльному подоконнику и проводил глазами последние пары. В конец очереди как раз пристроилась парочка из новоприбывшего парня и ожидавшей за кадкой девушки. Вскоре в зале осталось лишь быстро затухающее эхо удаляющихся за перегородкой шагов. Повертев в руках невостребованный паспорт, спрятал его обратно и застегнул нагрудный карман рубашки. Ну, и ладно, преувеличено бодро заявил внутренний голос, не больно то и хотелось, ага? Он только вздохнул, прощаясь с внезапно появившимся и так же внезапно пропавшим шансом увидеть эту самую Европу. У тебя и денег-то нетути, продолжал утешать внутренний голос, что бы ты там делал, а? Действительно, сообразил он, денег-то кот наплакал! Ладно, пора выбираться из этого царства несбывшихся надежд! Он оторвался от подоконника, тщательно проверился на предмет отпечатка пыли на джинсах и принялся методично обходить зал, изучая всё, что было наклеено на стенах. Прошёл за никем не охраняемый барьер, с любопытством глянул в коридор в конце дальней половинки зала. Примерно посередине уходивший влево коридор перегораживала новенькая стеклянная стена с двухстворчатой стеклянной дверью. С той стороны на него бдительно уставились два острых неприязненных глаза из-под низко надвинутой на глаза фуражки. Гражданин в тёмно–синей форме неторопливо встал с удобного раскладного стульчика и вопросительно наклонил голову. Пришлось спешно ретироваться обратно, сделав на прощание неопределённо–нейтральный жест рукой. Подходя к барьеру, он услышал, как сзади противно скрипнули по плитам пола алюминиевые ножки стула. Надо же, покрутил он головой, это же не кто иной, как ихний европейский мент! Ну, дела! Впрямь дверь в Европу, ага! Ты видел, видел?  Азартно возбуждённый внутренний голос  тыкал своим невидимым миру пальцем в сторону невидимого за стеной охранника. Он вооружённый! И что, уныло поинтересовался он, ну, кобура на поясе, и что? Наши вон, вообще с автоматами таскаются. А ты на пистоль обратил внимание, не унимался внутренний голос, это же глок! Ну, согласился он, ну, глок, и что? Значит и впрямь ихний мент, подытожил внутренний голос и внезапно успокоился. Знаешь что, а ведь по ту сторону двери уже Европа! Похоже на то, согласился он после недолгого размышления.

      Времени было – вагон и маленькая тележка, а то и не одна. Если верить настенному расписанию, до следующего рейса – как до луны, стоять памятником самому себе не хотелось, а сидеть в зале было решительно негде. Как это негде? Он встрепенулся и поискал глазами знакомый куст. Вон же она, скамейка! Недолго думая, он забрался в угол, осмотрелся, и устроился на мягком сиденье. Мягком? Ну да, он поёрзал и понял, что сиденье скользит совершенно свободно. Не поленился встать и проверить. Так и есть, на жёсткой старинной вокзальной скамье лежала аккуратно разложенная подушечка из коричневого плюша. Обалдеть, подивился он, сто лет не видел плюша, раритет! Вот сюрприз! Может, девушка давешняя забыла, предположил внутренний голос? Аха, щас, не согласился он, они забудут, как же! Скорее всего, она сама тут устроилась именно из-за подушечки, да и негде больше присесть. НУ, подремлем? Он откинулся на спинку, бросил взгляд на часы  и прикрыл глаза, надеясь не проспать следующий рейс.

      – Это что ещё такое? – рассерженный голос вырвал его из полудрёмы. От неожиданности он подскочил и завертел головой, перед глазами мелькали потревоженные его рывком ветви куста.
  – Ау, я здесь! – невидимая рука отодвинула от лица ветку, и он увидел прямо перед собой донельзя сердитое, обрамлённое каштановыми волнистыми прядями волос,  женское лицо с грозно сверкающими зелёными глазами.
  – Простите, – пробормотал он, – я автобус жду.
  – Автобуса он ждёт! – сварливо, но чуть менее сердито передразнила девушка, отодвигая его в сторону. – Жди на здоровье, места мало, что-ли?

      Она старательно перетряхнула подушечку, положила на сиденье и уселась в позе довольного собой человека. Пробормотав извинения, он поспешно отошёл в сторону и растерянно огляделся. Устроиться было негде. Уже попробованный его собственной пятой точкой  подоконник имел донельзя жёсткий край, и высидеть на нём хотя бы несколько минут, не говоря уж о часе, было нереально. Покосившись на шевельнувшийся куст, заметил, что девушка разглядывает его, раздвинув ветви. Он сердито отвёл глаза и отправился изучать здание, украшенное снаружи громким названием «Аэропорт». Возле дальнего  угла обнаружился потрёпанный жизнью банкомат, обклеенный посторонними рекламками. Банкомат стоял боком и мелькающие на экране картинки совершенно не бросались в глаза, оттого и остался ранее незамеченным. Заглянув банкомату в лицо, убедился, что тот довольно старой конструкции, давно уже пропавшей в Городе, но ещё нашедшей себе место вдали от цивилизации. Потыкав на кнопки, убедился, что банкомат вполне себе работоспособен и предлагает что-то там оплатить наличкой или вставить карту. Не дождавшись продолжения, банкомат погасил меню, и принялся вновь демонстрировать улыбающиеся лица и развёрнутые веером розовые купюры. Не иначе предлагал немедленно взять кредит.

      Завершив обход невеликого зала, сунулся в коридор, откуда выскочил давешний опоздавший. Вот, кстати, что-то не вытанцовывается тут! Чего это спутница его вернулась, да ещё такая сердитая? Разругались на пороге Европы? А почему парня не вернули, ведь только парами принимает старушка мать её, Европа? А леший с ним, встрял внутренний голос, может, ённый парень  нервно курит в сторонке, оно тебе надо встревать в чужие разборки?  Пришлось согласиться, что вовсе не нужно. Заглянув предварительно в распахнутую дверь, и не увидев ещё одного бдительного евромента, вошёл в тёмный коридор. Прошёлся до конца, изучая потускневшие таблички на давно не открывавшихся дверях. Ты смотри, тут и медпункт был, и буфет! Дойдя до конца коридора, осмотрел лестницу, ведущую вверх, покрутил головой. Обычная подъездная лестница, узкая, с обломанными деревяшками на перилах. Потрогал  погнутые металлические ленты перил, заглянул в пролёт лестницы. На площадке второго этажа жизнерадостно сверкала вечнозелёная решётка, запертая изнутри на висячий замок, почему-то не зелёный, а жёлтый. Ах да, он просто типа латунный. Точнее, из неизвестного науке «жёлтого китайского металла», латунью ни разу не являющегося. Леший с ним, вздохнул он и принюхался. Сверху тянуло непередаваемой смесью запахов горелой изоляции, горячего металла и жареной пыли. Ни с чем не сравнимый аромат  электронного оборудования поколений этак трёх тому назад. Или пяти.

      Из-под лестницы торчал тряпичный, битком набитый мешок. Завершив на этом осмотр достопримечательностей, он вздохнул, прислушался и вдумчиво произнёс в полный голос:
  – Аэропорт!

      Прислушался к быстро затихшему наверху эху и повернул обратно. В конце длинного тёмного туннеля коридора он увидел знакомую фигурку. Посередине зала, глядя на него, торчала давешняя девушка, глядя в его сторону. И чего ей не сидится на своём мягком месте, сердито подумал он, я ей что, зоопарк? Девушка так и глядела на него задумчивым взглядом, пока он шёл по тёмному коридору. Выходя в зал, он от души пнул напоследок ни в чём не повинную дверь, косо торчавшую в вечнооткрытом положении. Дверь скрипуче ахнула и слегка сдвинулась с места. Девушка, осмотрев его с ног до головы, поинтересовалась:
  – Что ты тут делаешь, а?

      Несколько мгновений он озадачено глядел на её невозмутимое лицо, затем сдержанно поинтересовался:
  – Склероз, да? –  выдержал паузу, ожидая опровержения, не дождался и продолжил, сбавив тон. – Четверть часа назад чёрным по белому сказал: автобуса жду!
  – Это я помню, – терпеливо сообщила девушка, – что ты тут вообще делаешь?

      Он задумался, как бы и поорать на неё, дабы отвести душу, и чтобы не слишком при этом хамски выглядеть, но девушка его опередила.
  – В Европу ты не собирался, это я сразу поняла, – сообщила она, – автобусом ошибся, да?

      Уловив в её голосе ехидно–сочувственные нотки, он сердито глянул на неё и, обогнув девушку, направился куда глаза глядят. Где-то через пяток метров его догнал безразличный голос:
  – Там заперто.

      Недоумённо посмотрев на дверь в метре от себя, он остановился, несколько раз глубоко вздохнул и глянул на часы. Время тянулось возмутительно медленно. За полустекляннной советской дверью виднелся недлинный коридор с запертыми дверями по обе стороны, заканчивающийся светлым пятном, видимо, ещё одной лестницей вверх.
  – Аэропорт! – пробормотал он себе под нос и обернулся. Девушка стояла на прежнем месте посреди зала и смотрела на него с таким видом, словно решала, смести его веником в совок и вытряхнуть в ведро, или просто веником же вымести за порог.
  – Да уеду я, уеду! – не выдержал он. – Вот автобус подойдёт, и уеду отсюда к едрене фене!
  – И незачем так ругаться, – с неуловимым упрёком произнесла девушка, – не поможет!

      Пока он соображал, как это понимать и чем бы этаким ответить, она развернулась и спокойно скрылась в своём, теперь никаких сомнений что именно в своём закутке за безвестным фикусом. Ну, зайка, погоди, со злостью подумал он и неторопливо прошёл через зал, остановившись перед стоявшим на скамье кустом.
  – А Вам поможет? – елейным голосом поинтересовался он. – Вы же вроде со своим спутником тоже в Европу рассобирались отчего-то?

      Ветви задёргались, послышался надсадный кашель.
  – Постучать по спинке? – участливо предложил он. – Или спутника позвать?
  – Я те постучу! – еле слышно донёсся сиплый голос и снова послышался кашель. Из-под нижней ветви показалась рука, сжимающая крошечную бутылочку с яркой этикеткой. Он вздохнул, присмотрелся в переплетение ветвей, просунул по плечо руку в тёмно–зелёные листья и похлопал по практически невидимой спине склонившейся за фикусом девушки. Кашель прервался, девушка разгневанной фурией выметнулась наружу, сжимая в руке злосчастную бутылочку. Глаза её сверкали и стали практически серыми.
  – Полегчало? – буркнул он, осторожно высвобождая из пыльной листвы руку. Девушка замерла, отдуваясь и сердито посверкивая на него постепенно зеленеющими глазищами. Лицо её раскраснелось не то от гнева, не то от внезапного кашля.
  – Полегчало! – наконец огрызнулась она и подняла бутылочку на уровень глаз.  Поболтала, осторожно пригубила и допила, поглядывая на него искося.
  – Манго? – принюхавшись, не то спросил, не то сообщил он.
  – Ага, – почти нормальным голосом откликнулась девушка, осторожно облизывая губы, – мой любимый сок!
  – Мой тоже, – вздохнул он.
  – Больше нету, – после некоторого размышления сообщила девушка, – уж извини!
  – Да ладно, – смутился он, – это я так, безо всякой задней мысли.

      Он спохватился и глянул в высокое окно.
  – Где твой спутник-то, что-то долго его не видать.

      Девушка некоторое время озадаченно разглядывала его, затем покачала головой.
  – Ты что, с луны свалился? – она мельком глянула за его спину и он быстро оглянулся. Сзади никого не было.
  – Да не дёргайся ты, – поморщилась девушка и снова уставилась вдаль. Проследив её взгляд, он заметил в полутьме высоко на стене большие электромеханические часы с  неутомимо дёргающейся секундной стрелкой.
  – Он уже к границе подлетает вместе с остальными.
  – Погоди, – опешил он, – а ты-то чего осталась? И как он теперь без тебя там будет?

      Девушка снова посмотрела на него долгим недоумённым взглядом и покачала головой.
  – Я тут, – она на мгновение задумалась, – работаю. А он там без меня, думаю, распрекрасно будет.
  – Ничего не понимаю, – пробормотал он, вспоминая давно не открывавшиеся запертые двери, – работаешь? Здесь? Кем?
  – Проводником! – вздохнула девушка. – Проводником я работаю, понятно?
  – Понятно, – кивнул он и потряс головой, – то есть ничего мне непонятно! Кого ты проводишь, куда проводишь?
  – Ты задаёшь слишком много вопросов, – покачала она головой, – а сам подумать не пробовал? Ладно, ладно, не журись, шучу это я так!

      Девушка мельком глянула на пустую бутылочку, сунула её в бадейку под куст и приняла чопорный вид старой английской служанки.
  – Я... провожаю... – девушка старательно сопровождала свои слова размашистыми жестами, – отъезжающих... в Европу! Ясно?
  – Ну, – замялся он, потихоньку постигая нехитрую науку, – ясно, пожалуй. Ты вроде как фиктивная жена, да?
  – Дошло до утки на седьмые сутки! – насмешливо откликнулась девушка. – Ну, примерно так. Только не жена, тут даже штампа в паспорте не требуется, просто указываешь в декларации, кто и с кем едет и всё.
  – Обалдеть! – потряс он головой. – Зачем этот идиотизм городить понадобилось?
  – Понятия не имею! – безмятежно отозвалась девушка. – Сие мне не ведомо! Может они воображают, что таким образом ограничивают миграцию, а может просто демографическую ситуацию хотят выровнять, кто их разберёт, да и кому это надо? Моё дело маленькое, провести того, кто оказался непарный, как тот шелкопряд.
  – Как я понимаю, совершенно безвозмездно, – нейтральным тоном сказал он, – то есть даром?
  – Никакого возмездия не было и не будет, – заверила его девушка,– а двести евро это действительно даром. Тут, на пороге Европы, с лопухов, забывших о правилах, можно и все пятьсот требовать, как миленькие, выложат!
  – Требовала? – заинтересовался он.
  – Было дело, – вздохнула девушка, – устала как-то раз к вечеру, как собака, попробовала отказать. Думала, отстанут, куда там, добавлял и добавлял, пока не надоел хуже горькой редьки, пришлось перевести. Как раз за  пятьсот евро. Чего это ты уставился, а?

      Она подозрительно глянула на него. Последние минуты ему прямо-таки досаждала одна мысль, и он не выдержал.
  – Смотрю я на тебя и думаю, – деликатно начал он, – ты же не из Города, верно?
  – С чего это ты взял? – насторожилась она.
  – Не из Города! – уверенно повторил он. – Ты... ты, пожалуй что, Дуринская, да?
  – Почему это? – безразличным тоном сказала девушка, – Может, я из Чашкино?
  – Не–е–е, – покачал он головой, – ты из Дурино! Во-первых, в Чашкино остались одни старики...
  – А во-вторых? – прищурилась она, когда пауза слишком затянулась.
  – В школе у нас Дуринские учились, – с неохотой признался он, – так что насмотрелся я на вас.
  – Ну, и как тебе мы? – с нескрываемым интересом спросила девушка.
  – Как, как! – он пожал плечами. – На городских не похожи, это уж точно, а так, девушки как девушки!
  – Дипломат! – уважительно произнесла она, глядя на него с обожанием во взоре. – Ты, случаем,  МГИМО не кончал?
  – Где уж нам, – проворчал он, – мы университетов не кончали! Мы, надобно Вам знать, Политехнический кончали!
  – Вот здорово! – восхитилась она, – Так Вы у нас, значица, гаспадин анжинер будете? Или вовсе цельный магистр?
  – Вот ещё! – пробурчал он. – Какой ещё магистр, мы Хогвартсов не кончали, а вот насчёт господина анжинера будет в самую точку! Это мы и есть!

      Он отвесил сдержанный поклон и расшаркался.
  – Здорово! – со вздохом повторила девушка и бросила взгляд через его плечо. – Ладно, мне работать надо, сейчас автобус подойдёт.
  – Да, конечно! – заторопился он. – Я побежал, засиделся я тут, спасибо, конечно, за компанию, рад был знакомству!

      Он быстрым шагом направился к выходу из зала, отмечая далёкое движение на уходящей по широкой дуге в лес дороге. Почувствовал неловкую неловкость и сообразил, что в зале стоит тишина и ни единого прощального слова от девушки он не услышал, обернулся, заподозрив неладное. Девушка так и стояла на прежнем месте, уронив вдоль тела руки, и смотрела на него как-то странно.
  – Ты чего? – недоумённо спросил он, присматриваясь к её лицу. – Случилось чего, или я обидел чем? Извини, если так!
  – Извини, – повторила она со странной улыбкой и вздохнула, – это ты извини!
Он глянул на приближающийся к ограде автобус и подошёл к девушке, откинувшейся при его приближении к стене.
  – Что такое? – тихо спросил он.
  – Извини, – вздохнула девушка, глядя сочувственно, – не уедешь ты. Ни этим рейсом, ни следующим.
  – Погоди, – растеряно пробормотал он, – как не уеду, почему?
  – Никак не уедешь! – девушка еле заметно пожала плечами. – Таковы правила.
  – Ка... ка... какие ещё правила? – от растерянности он начал даже заикаться. – Что значит никак?
  – Это частные рейсы, – извиняющимся голосом сказала девушка, – водители работают по договору, их штрафуют, дерут три шкуры за нарушение правил. А по правилам они привозят народ только сюда и никого отсюда не имеют права увозить. И не увезут, уж не сомневайся. Извини, но ты не уедешь отсюда...



16.12.2014 г.
г. Березники