Жизнь продолжается...

       Скромный бухгалтер небольшого коммерческого предприятия, Смирнов Пал Палыч, отпраздновав шестидесятилетний юбилей, буквально через неделю был отправлен на пенсию.  Решение директора стало для Смирнова полной неожиданностью. Нет, конечно, всё было по закону. Отбарабанил своё, заслужил отдых, отдыхай, значит. Положено так. Естественно, он без претензии, но кошки на сердце, не то чтобы скребли, а просто рвали душу.
       Как так? Верой и правдой  служил предприятию двадцать шесть лет, ещё с советских времен. После Плешки пришел в этот вот кабинет, только стулья менял, перемещаясь по кругу к заветному креслу главбуха. Восемь  лет главным трудился, и вот на тебе, благодарность – выходное пособие, букет цветов, электрочайник и рукопожатие генерального директора. Иди, значит, Палыч, на заслуженный отдых.
Если что, звони! Пока!
       Умом понимал, молодежь надо двигать, новые люди могли бы некий новый толчок фирме дать, они, эти молодые, многое знают, на многое смотрят другими глазами. Хотя, что там, в бухгалтерии: дебит, кредит, касса, знай только документы, да дорогу в инспекции и фонды протори. Дальше всё  идет по накатанному пути.
       Но понял Пал Палыч, не просто молодняку шеф место  готовил, дочурке кабинет расчищал. Вон и обучил её в вузе, постажировал у друга на фирме. Пришло время, да  к себе и поставил.
       Однако сопротивляться бесполезно, в партком и местком не пойдешь, нет их уж давно,  и честно всё. Отслужил – дай другим место. Всё честно.
       Но кошки…
       Дома легкая паника. Новость для домашних стала полной неожиданность. Жена просто не понимала, как можно вот просто, взять и уволить человека. Дочь, та, правда, сразу сказала: «Пап ну что ты хотел? Машку свою твой Фридман тянет, что тут не ясно?»
       Надо же, как она догадалась? Слету всё поняла. Вот тебе и молодежь. Всё-то они видят, да всё понимают.
       Через день, два, вроде как всё успокоилось, жена даже повеселела.
       – Паша, а может и к лучшему всё. Передохнешь, дома посидишь, книги почитаешь, в поликлинику зайдешь. Поди, лет пятнадцать у врачей не был. Домом, в конце концов, займешься, полку на кухне поставишь, вообще по хозяйству нам с Нинулей поможешь. Правда, доченька?
       – Папочка, мама всё верно сказала. Передохни, что не найдется разве тебе работа? Вон, бухгалтеров всюду ищут, что не газета, то ищу, да ищу с опытом. И деньги уже другие предлагают, побольше, чем у тебя зарплата была.
Наверное, они и правы, думалось Пал Палычу, однако кошки по-прежнему занимались своим мерзким делом, скребли его болевшую душу.
       По совету жены Пал Палыч, занимаясь оформлением своих пенсионных дел, решил посвятить время своему здоровью, да и домом заняться.
       Будучи системным человеком (бухгалтерская служба научила), он составил перечень задач, разбросал их по дням, и сразу повеселел. График забит до отказа, это хорошо. Когда человек занят делом, это хорошо, это просто замечательно.
       Итак, началась его новая жизнь, жизнь пенсионера.
       Однако уже в поликлинике он понял: легкой эта жизнь не будет.Оказывается к врачам надо записываться, здесь такой порядок. Да еще каждый врач кучу анализов требует. Так что эту задачу, то есть узнать, здоров ли ты, просто так не решить.
       Ну что же, пойдем по порядку.
       Так, где там наш терапевт?
       Потрудиться Пал Палычу пришлось изрядно. Не будем перечислять его похождения. Они, кстати, оказались не такими уж и серьёзными, в Москве в этом деле наведен неплохой порядок. Оказалось, надо просто начать.
       Наш пенсионер втянулся в   режим.
       – Машенька, я в поликлинику, буду к двенадцати.
       И бегом, бегом…
       Мало ли,  что записан? Так и без очереди народ идет: и ветераны, и инвалиды, и молодежь, все пытаются протиснуться без очереди.
       – Паша, иди ужинать!
       – Нельзя, врач не велела на ночь кушать,  и пить нельзя, кишку глотать буду, вроде в желудке какие-то проблемы…
       Спустя три недели записочки к врачам кончились. Пал Палыч с хмурым видом тяжелобольного человека рассказывал о своем здоровье супружнице.
       – Ты представляешь? Доктора удивляются, как я ещё живу. Что не врач, то приговор: и сердце не так тикает, и в пищеводе дырки, и вены на ногах надо повыдергивать. Катаракту нашли. Хронический бронхит у меня оказывается. Нервы не в порядке, лечить срочно необходимо. Лекарств понавыписывали, с десяток таблеток ежедневно пить надо. Это же надо!
       Только уролог молодец. Посмотрел анализы, пальцем поковырялся, и говорит: «Не шестьдесят тебе, от силы лет тридцать пять. Так,  жене и передай».
И смех и грех!
       Однако врачи – это специалисты, они всё знают, им надо верить, их мнение дорогого стоит.
       И то, что это мнение действительно дорогого стоит, Палыч понял сразу, зайдя за лекарствами в аптеку.
       Поразмышлял наш герой у аптечного прилавка, поразмышлял и сделал вывод: «Да ну их, шестьдесят лет жил не болел, дай Бог еще лет тридцать протяну», – и рванул домой: начинался сериал «Глухарь», подсел на сериалы, бывший главбух.
       Однако пару пилюль для сердечных дел и  ремонта желудка Палыч принимать начал, ну и, наконец, решил зубы подлечить.
       У его жены, Марии Ивановны, в детской стоматологической поликлинике подружка отделением заведовала, вот к ней и был направлен  молодой пенсионер.
       С коробкой конфет, с широкой улыбкой на лице он заглянул в зубоврачебный кабинет.
       Улыбку ему быстро подправили и  спустя четыре часа, уже с унылой гримасой и опухшей щекой побрел домой.
       Жене Палыч жаловался:
       – И эта туда же: «Как ты с такой челюстью еще по землице ходишь?».  Они что, врачи эти, сговорились что ли! В гроб хотят вогнать? Чем ей мои зубы не понравились, что она три штуки сходу выдернула?
       Но горевал Пал Палыч зря, в течение двух недель, за относительно умеренную плату, зубы его приобрели совершенно другой вид и, прямо скажем, блеск. Два моста слева, на его любимом жевательном месте были оформлены из золота. Так что улыбка Палыча приняла действительно вполне понятный блеск.
       – Пашенька, ты теперь, когда улыбаешься, напоминаешь мне громилу из того сериала, ну того, американского, ну помнишь?
       – Издеваешься??? Маша, замолчи! Не нравится, не смотри, сама направила  к этой зубодерше! Привыкай, теперь.
       Итак, пенсия оформлена, со здоровьем разобрались, даже полочку Пал Палыч прибил наконец-то на кухне, впрочем, и еще кучу всяких полезностей дома сделал.
Вспомнил он и о своей большой библиотеке, коей в молодости гордился, но уж лет эдак двадцать не пользовался, жена только пыль убирала. А книги у него – супер, есть классика, есть фантастика (Нинок ей увлекалась),  есть военные приключения, ЖЗЛ, ну и так далее.
       За три дня Палыч проглотил своего любимого Драйзера: «Титан», «Стоик», «Финансист». Читал, конечно, по диагонали. Многое помнил чуть ли не наизусть. Но страницы, описывающие рождение банковского капитала, бирж, их краха и возрождения, перечитывал, чуть ли не вслух. Как же всё здесь здорово написано! Многие строчки, порой, напоминали ему российские будни, новейшую  историю, его жизнь, жизнь его семьи.
       Вместе с тем настоящего успокоения душа его так и не получила. Ну – прибил полку, ну – прочитал книгу, телевизор посмотрел, в баньку сходил, с женой поболтал, смотришь – и день прошел. А что завтра? А завтра то же.
       Не то всё, не то.
       Коты вдруг нет-нет, да и опять душу растревожат. Не хватает ему чего-то, явно не хватает.
       Прошло уже почти три месяца после расставания с любимым кабинетом на фирме, сердечко опять стало ныть. Пал Палыч  затосковал. Аппетит пропал, сон стал тревожным. И когда в одну из ночей ему приснились бухгалтерские счеты, Пал Палыч понял, что-то надо менять, не сможет он вот так вот пнем сидеть у телека и слоняться по дому в поисках работы и развлечений. Надо что-то делать.
       Наверное, прежде всего, следует поискать работу. 
       А вот и газета бесплатных объявлений. Что же, посмотрим?
       Требуются, требуются…
       Да, действительно, главбухи нужны.
       Это уже другое дело, уже веселее. Настроение Палыча несколько поправилось.
       Однако первые же звонки по указанным в газетах телефонам его озадачили. К вечеру он понял, что авторы объявлений, рекрутинговые конторы, а не фирмы. Его просьбы были выслушаны, но с руководителями фирм он так за день и не пообщался.
       – Да, мы Вас поняли, спасибо за звонок, постараемся для Вас, что-либо сделать, вышлите резюме на почту…
       – А сколько Вам лет? Нет, нет, извините, мы не сможем Вам помочь, всего доброго…
       Назавтра снова в  бой. Уже другая стопка газет на столе. К вечеру Пал Палыч,  очумев от вежливых  и очень обязательных ответов, наконец, понял: никому он уже не нужен. Некий отработанный материал, «бывший главбух», пенсионер.
       Ну и дела!
       И такая тоска его взяла, ну прям, не передать словами.
       На следующий день он предпринимает последнюю попытку.
       – Маш, а Маш, я, наверное, к своим схожу. Три месяца не общался, может, чем помочь надо, да и с ребятами поболтаю, а?
       – Да конечно, сходи, сходи дорогой, привет там от меня Софье Петровне передай.
       Взяв торт и букетик цветов, испытывая естественное волнение, с мыслью: «а вдруг он ещё нужен?», Пал Палыч отправился к прежнему месту работы.
       В офисе, в бухгалтерии ничего не изменилось. Сотрудники  встретили его приветливо, за чаем внимательно расспрашивали, что, да как. Генерального и его дочери на месте не было. Оно и к лучшему, может быть. В общем, подышал Палыч атмосферой коллектива, где он долго, долго трудился.
       И как бы этого  не хотелось в душе, ему, опытному, старому волку и пятнадцати минут хватило, чтобы понять: работа кипит, жизнь продолжается, и он здесь уже не нужен, здесь всё в порядке.
       Через часик, с добрыми напутствиями от сослуживцев, но с отвратительным настроением, он побрел  домой. 
       Поход этот, бессонница, дурные мысли, самоедство, которым он заразился в последние дни, немедля отразились на самочувствии. И сердечно стало ныть, и слезы комком к горлу. Верно,  врачи сказали, болен он.
       Впервые за три десятилетия Пал Палыч слег.  Маша скорую вызвала. Температура к тридцати девяти, кардиограмма плохая, слабость, все симптомы заболевания. Какого? Врач, поговорив с Марией Ивановной, констатировал: депрессия!
       Ну, и что делать?
       Как что делать?
       Лечить!
       Мария Ивановна с дочерью долго шептались на кухне, куда-то звонили, опять шептались, не забывая периодически пообщаться с Палычем.
       – Как, дорогой, как себя чувствуешь? Вот, отлично, температура спала, прекрасно. А горло не болит? Поешь, давай, я тебе твои любимые пельмени сделаю. Паша, на, прими лекарство. Да! Надо! Никаких отговорок. Давай, пей…
       И опять на кухню, и опять к телефону…
       Звонок.
       – Паша, тебя.
       Вот так новость! Звонил Серёга, двоюродный брат из Сибири.
       – Пашка, ты как? Здорово, дружище! Как, болеешь? Да брось ты! С меня пример бери, сто лет не болею. Дом, охота, рыбалка, куры, свинюшки, и так далее. Давай ко мне! Так ты и не работаешь? Нет, нет! Никаких отговорок, давай, я тебе здоровье в момент подправлю. Никаких отговорок. Всё, жду. Дай Марии телефон.
       Мария Ивановна ещё пяток минут пообщалась по телефону.
       – Хорошо, хорошо. Конечно, конечно! Что привезти? Хорошо, я тебя поняла.  Обнимаю, Светланке и старикам привет. Всё, пока!
       Брат приглашал в гости, к себе в небольшой городок под Новосибирском. Как всегда делал он это шумно, возражений не терпел.  А принимали сибиряки ой как  тепло. По-сибирски, тепло и с размахом, вовсю ширь русской души. Паша пару раз летал к брату, знал это гостеприимство, чувствовал его и желудком, и больной головой, после застолий, но всё это от души. Так просто принято.
       – Паша, а на самом деле, может, съездишь к брату? Не виделись ведь давно. Да и отвлечешься от дел своих, родные места посмотришь, на могилку к деду и Марине Тимофеевне сходишь, а? Как ты?
       -Да погоди ты, сорока, голова и так раскалывается, дай отдохнуть.
       Паша повернулся к стене и сделал вид, что засыпает. Мария Ивановна, прикрыв дверь, тихонько вышла на кухню.
       Как вы видимо и поняли, звонок Павлу Павловичу организовала Мария Ивановна. Она же и попросила Сергея отвлечь наконец-то брата от его горьких дум о работе, о своей любимой бухгалтерии.
       Надо сказать, Серёгу особо упрашивать не надо было. Парень компанейский, душа нараспашку, зычный голос, мощный смех. Его шутки и прибаутки знает вся округа, в друзьях-приятелях у него все: и соседи, и милиция, и егеря, и власти местные.
       Кто не знает «Серёгу Охотника»?
       Маша с мужем это увидели воочию, при последнем посещении сибиряков два года назад.  Она была уверена, мощный, активный Серёга выведет Пашу из депрессивного состояния, поможет, наконец-то, понять и почувствовать реалии жизни, смириться с положением пенсионера, да и начать простую, нормальную жизнь пожилого человека.
       Паша к стенке-то отвернулся, но не заснул. Звонок брата чем-то сильно взволновал его, будто током ударила это могучая Серегина энергия. А почему бы и нет? Вот возьму и уеду. А может, там вообще жить останусь. Там, на Родине, где могил родных за три века полкладбища. Что держит? Да ничего. Пенсионер! Во как гордо и значимо звучит. Пенсионер! Конечно, поеду! Что тут долго думать! Надо ехать.
       Всё, решено.
       С этой успокоительной и радостной мыслью, Пал Палыч и уснул. Сказались бессонные дни, моральная усталость,  и разговор с брательником несколько расслабил. Проснулся Паша аж в двенадцать часов следующего дня. Слабости нет, голова не болит, настроение боевое.
       – Маша! Ты где?
       – Ооо!!! Проснулся! Молодец, я а я уж переживать стала. Надо же, почти шестнадцать часов спал. Как себя чувствуешь.
       Палыч усмехнулся,
       – Отлично, выспался прекрасно, и счёты уже не снились. Слушай, может действительно к Сереге рвануть?  Уж очень просил подъехать.
       – Конечно, езжай, я бы с тобой тоже поехала, скучаю по сибирякам, но сам понимаешь, в школе вновь запарка, дел по горло. Езжай.
       Все последующие до отлета дни у Пал Палыча проблем было достаточно.
       Прежде всего – билеты. Их надо заказать и выкупить. На всё время требуется. Далее. Купить подарки. Тоже не просто, родни, ух как много. Всех расписали с Марией и определили примерно, кому, что. Ну, и  по магазинам побегать надо, да поискать эти  самые подарочки.
       За хлопотами незаметно пролетели денечки. И вот, экипированный от и до Пал Палыч, готов убыть на Родину предков.
       – Ну что же, присядем на дорожку.
       – Паспорт, билеты, деньги, всё взял, не забыл?
       – Пап, ты смотри воду с собой не тащи, выпей до контроля и выкинь, всё одно не пустят с бутылью.
       – Знаю, знаю.
       – Однако, всё, поехали.
       Чемодан в багажник, сам на заднее кресло. Такси рвануло в Домодедово.
       – Пашенька! Счастливой тебе поездки!


       Несмотря на ранний час, в аэропорту Толмачёво Пал Палыча встречал весь цвет  большого Смирновского клана.
       Впереди всех в куртке нараспашку сам Сергей, Сергей Дмитриевич Смирнов, если уж быть точным. Рядом жена Светлана, двоюродные сестры Палыча, Маринка и Наташа, их мужья.
       Растроганно братья обнялись.
       – Серега, ты бы еще оркестр и ковровую дорожку  к встрече организовал.
       – А что, нужно было? В момент…
       Шум, объятия, восторги…
       – Ну, ты хорош, мордаху вон нарастил, а животик, животик, как у деда, а…
       – Паш, ты тоже не истощен, глаза, правда, почернели. Что, не выспался? Сейчас, погоди, приведем тебя в чувство! Куда первым делом едем, а?
       – Что же тут гадать?  В баню, конечно…
       Смех, слезы радости, вновь объятия.
       Поехали.
       Жил Сергей с семьей в добротно срубленном деревянном двухэтажном доме, километрах в пяти от города. Участок – соток тридцать, куча строений на участке.
       – Когда ты всё это успел? Два года назад ты же только строился, в городе, в трёшке, на первом этаже жил, так?
       – Да, долго ли умеючи?  Оставил хату старшему, Саньке, и сюда, на просторы. Пойдем, посмотришь.
       Экскурсия по усадьбе заняла больше двух часов, и всё это время Пал Палыч не переставал удивляться.
       Баня, гараж, три теплицы, метров по шесть длинной, огород, и не просто огород, а аккуратно выстроенные грядки, как солдатики на плацу. Беседка с летней кухней, рядышком колодец, цветочные клумбы у дома, детище Светланки.
В просторном гараже – «Нива», снегоход, газонокосилка, несколько велосипедов. Бесчисленная охотничья и рыбацкая амуниция, удилища и прочая утварь. Всё аккуратно расставлено и разложено. Чувствовалось, хозяин во всём любит порядок.
Восхитил Пашу обстоятельно и очень грамотно сработанный  в глубине двора ледник, то есть, ежели перевести на простой язык – это прилично заглубленное в землю строение, в котором поддерживается температура воздуха не более трех градусов. В леднике, как в хорошем убежище, хранилось у Серёги всё, овощи, фрукты, уже новый урожай, но кое-что еще с прошлых лет, всё в отличном состоянии.
       Чуть ближе к выходу, где потеплее, градусов десять, в кладовой,  стояли многочисленные закрутки. Это было настоящее царство: и огурчики, и помидорчики, капуста квашенная, грибы в банках и бочонке, моченые яблоки. Стояли бутыли с крепкими настойками и домашним вином.
       – Серёжа, остаюсь здесь! В этом убежище можно месяцами жить, только гальюн надо построить.
       – А то!  Ещё не то увидишь!
       Недалеко от дома, позади гаража, стояла бревенчатая, довольно просторная пристройка.
       – Как думаешь, что там?
       – Да кто ж тебя знает? Может, ты там трактор держишь, – предположил Паша.
       – Ну, это ты перебрал! Заходи, прошу!
       Вот это да!  Да здесь и курятник, и крольчатник, и даже парочка баранов. И главное,  всем места хватает. Внутри строения  размещен сеновал,  мешки с кормами лежат.
       – Серёга, я молчу! Кулацкое подворье, да и только.
       Хозяин этого богатства лишь усмехался.
       – На, братуха! Ты руки, руки мои посмотри.
       Он показал свои натруженные ладони.
       – Вот со службы ушел, пенсионер, силы-то девать некуда, и тружусь на благо семьи и дома. Так-то! Работаем, все работаем, потому и живём долго. Однако заговорились мы с тобой, в баньку теперь, в баньку давай, с дороги парок не помешает. Я тебя сейчас так отделаю, ого-го!!!
       Пал Палыч был на верху блаженства. Настоящая сибирская баня, это как раз было то, что не просто ему было сейчас нужно, это было крайне необходимо, это было сейчас его главное и очень важное лекарство!
       – Поддай парку!
       – Ух!!!
       – Поддай еще…
       И в купель, вода холодная, аж мурашки по телу. Полное блаженство. Что еще нужно?
       – Залазь на полок, ложись, уж я тебя…
       – Ух, ах!!!
       Блаженство. Такого чувства Паша не испытывал уж очень давно. Блаженство!
       – Всё! Баста! Хорошего понемножку, по кваску – и к деду. Нас Смирновы-старшие ждут. Вперед!
       Приём Пал Палыча действительно по-сибирски был радушным, по-семейному добрым и трогательным.
       Вся его родня большой семьей собралась у главы дома, у Дмитрия Гавриловича. Хозяин, несмотря на возраст, а  ему почти восемьдесят семь, был бодр и подтянут. С улыбкой, коротко расспросив Пашу и семье, о здоровье, о московской жизни, пригласил к столу, и сам с супругой Настасьей Тимофеевной сел рядом.
       Таких яств, что разместились на праздничном столе, Паша давно не видывал. Конечно, в Москве они не помирали от голода, на еде никогда не экономили. Но где ещё можно вот так вот по-простому поесть соленые грузди, домашнюю буженину, развалистую шикарную картошку с укропом?
       А пельмени! Только разок их попробовать, нет, даже не поесть, а вздохнуть аромат, и… ты на пике наслаждения. А домашний квас! Это же уникальный напиток. 
       Вот чего дед не терпел, так это, как он говорил, «казёнку», то бишь, водку. На столе стояли пару бутылок самодельной крепкой настойки и домашнее вино.
       – Не баловать, по рюмочке, и хватит! – это требование Дмитрия Гавриловича, здесь, в этом доме, было святым. Хотя, впрочем, гостя это не касалось. Серега периодически подливал брату и приговаривал.
       – Ты давай, брат, пей,  пей, да закусывай! Как тебе стол, а? Так-то, не то, что у вас, там, в Москве, одни бургеры и чипсы. Давай, брательник, налегай.
       Пал Палыч всех их любил. И своего дядьку, добрейшего Гаврилыча, и супружницу его, тетку Настю. Обожал Серегу, своих сестричек, их детишек. С умилением смотрел на малышей, уж чьи они, он не помнил, много их в  Смирновском клане. Всех их он обожал.
       Нет, не выпитое бурлило и радовалось в нём, нет.  Это  его кровь, его душа, его корни, всё восторгалось! Он блаженно улыбался. В теле торжествовали  покой и умиротворенность.
       Тосты за столом не очень приветствовались, так, фиксировалось пожелания здоровья, больше кивком головы, да улыбкой. Стол есть стол, здесь едят. Едят степенно, не спеша, без шума и песен. Стол есть стол.
       Паша попросил слова. Не мог он не сказать этим простым, замечательным, родным людям слово, просто не мог.
       – Дорогие мои…
       А в горле, как затычка, ком, руки ослабли,  на глаза  медленно стала опускаться некая поволока.
Народ всё понял.
       – Пашенька, спасибо тебе, спасибо что приехал.
       – Спасибо большое!
       – Будь здоров, дорогой!
       Брат обнял и расцеловал Пал Палыча.
       – Молодец! Трибун! Цезарь! Так всё кратко и правильно сказал. Спасибо Пашка!!!
       Второй и третий день Пал Палыч гостил у сестер. Тот же богатый и чрезвычайно обильный стол, те же добрые слова, то же домашнее тепло. Не мог отказать Палыч, не зайди он в гости, обида будет смертельная. Хоть и сидели вместе у деда, но здесь совсем другое.  Здесь уже своя семья.
       У Маринки трое внучат. Целый домашний концерт дяде Паше устроили. Они, оказывается, и поют, и, хоть одним пальчиком, но на пианино играют, причём не «Чижика-пыжика», а что-то серьезное. И с таким видом всё делают, будто на заключительном концерте конкурса имени Чайковского концертируют.
       Наташка свой дом показала. Маленькая квартирка, всего две комнатенки в хрущевке. Но как отделана! Мастеровой у неё мужик, парень что надо. Всё своими руками, даже мебель. Всё добротно, красиво, просто загляденье. Наталья рассказывает, а муж её Иван, скромно сидит в кресле и внимательно так на жену посматривает. И всё в этом взгляде: и уважение, и любовь, и трогательная забота. Более тридцати лет вместе живут. Когда говорят, «живут, душа в душу», так это о них, по шестьдесят обоим, а посмотришь на них, да пообщаешься, о возрасте забываешь.
       Внучата тоже есть, но при делах, с родителями, не было их в тот день у Наташки.
       Сходили они с Сергеем на старое кладбище. Поклонились своим прадедам, дедам, дядькам и тётушкам. За три века уже двенадцать семейных захоронений их рода. Все могилки простые, без мрамора и гранита, но чистенькие, ухоженные. Оградки подкрашены, в баночках у надгробий цветы, где искусственные, а где и живые.
       Прикосновение к таинству общения с прахом родных тяжелым было для Пал Палыча. Тот же комок у горла, слезы на глазах.
Помолчали они с Сережей, медленно побродили вдоль могилок и пошли в сторону города.
       – А это место помнишь? – Сергей  указал в сторону строящегося микрорайона.
       – Вроде не припоминаю.  А что это за место?
       – Так здесь дом деда был, смотри, вон тот дуб. Да  нет, левее, видишь, здоровый такой, дуб? Он рос во дворе у деда.
Да. Всё настолько изменилось, что узнать дедовы родные места уже просто невозможно.
       – А дуб всё видит, всё помнит. Как мы с тобой, Пашка, на нем сидели в засаде, а родители искали нас повсюду.
       – Так тебя потом ещё за эти прятки и выпороли. Да Серёга?
       – Было такое!


       Незаметно пролетела неделя. Паша не только погостить у всей родни успел за эти дни, но и по хозяйству, как мог, помогал Сергею. Правда, с непривычки спина побаливала, руки слегка дрожали, но аппетит зато, сон, особенно сон, были отменными. Какие уж там счеты, или бухгалтерия? Ему по ночам уже ничего не снилось. Вот что значит свежий воздух и труд. Вот он, главный доктор.
Ну и наговориться братья смогли. Почитай все темы затронули, от международных дел, до семейных проблем и вопросов. Серега больше слушал, а уж Пал Палыч всю душу излил, и про работу, и про здоровье, и так далее.
Чтобы гость не заскучал, Сергей подготовил ему  подарок.
       – Завтра, Паша, идём на охоту. Как тебе такое предложение, а?
       – Так я без ружья, и стрелять совсем не умею, не был никогда на охоте, – слегка растерялся Пал Палыч.
       – Зачем тебе ружье, ружье у меня будет! Охота, брат, это такое, такое…   Одним словом здесь не скажешь. Вот, к примеру, знаешь ли ты, что день, проведенный на рыбалке, в счёт жизни не заносится. Знаешь? Это один умный человек сказал. Так же и с охотой.  Я в году рыбачу и охочусь около двух месяцев, ну это, если все дни сложить, сам понимаешь. Значит, в году ты живешь двенадцать месяцев, а я около четырнадцати. Есть разница, а? Так то!
       Выезжали в три часа дня. Предстояло преодолеть пятьдесят вёрст до охотничьей базы, там уже будет ждать народ. Как Серега сказал: «Мои товарищи-друзья, коллеги по охоте». Ожидается всего с Пашей шесть человек.
       – А больше и нельзя, утиная охота – дело опасное, народу много не должно быть. К пяти подъедем, перекусим, егерь поставит по точкам и в четыре утра на отсидку, в камыши. Утку будем брать.
       Как и планировали, в пять были на месте. Здесь уже собрались Серёгины друзья-товарищи.
       Серёга представил им брата.
       – Пал Палыч, известный московский экономист, консультирует бизнес.
       У Паши аж дух захватило. Во врет, и не краснеет даже.
       – Молчи, так надо. Мне надо, понял, – шепнул Сергей брату.
       Охотники  чопорно раскланялись с Пашей.
       – Ну что, к столу.  Где там Иваныч?
       Паша понял, брательник его здесь,  в этом коллективе, душа компании.
       Примчался егерь, Михаил  Иванович, коренастый крепыш неопределенного возраста.
       – Сергей Дмитрич, вы пока устраивайтесь, я шурпу уже сготовил, чаёк вот поставлю и всё, секундочку…
       Охотники шумно зашли в просторное охотничье зимовье, так называемую «базу егеря», начали распаковываться и готовиться. Нет, пока не к охоте. Из котомок и рюкзаков на стол, огромный тесаный стол, накрытый грубой холстиной, выложены домашние заготовки: хлеб, сало, помидоры, огурцы, одним словом, у кого что есть. Стол стал напоминать праздничный, как на ужине у стариков Смирновых.
       Появился егерь, по мискам разложена замечательная охотничья шурпа.  Как сказал Серёга, фирменное блюдо Михал  Иваныча. Спиртное тоже было, но чисто символически, так сказать «за знакомство» и «за удачу».
       Под рюмочку, как и вполне естественно, пошли охотничьи разговоры, да байки. Причем байки-то понятны, посмеяться можно, однако охотничьи термины, Паше знакомы не были. Засидка, скрадок, ногавка, подсадка, подранок, семерка, тройка и так далее. Что это всё значит, Паша понятия не имел, но кивал с умным видом.
       – Да, уж… 
       – Как говорится…
       – Однако…
       Охотники всё обсудили. Засидки всем известны, обговорили, кто, где находится. Маршрут перелета уток так же знаком.
       Всё.
       Чуток передохнём,  и в скрадки. Паша теперь уже понимал, что это такое.
Всё, друзья, отдыхаем.
       От  переизбытка живительного кислорода, от этой девственной чистоты и тишины леса, Пашу сморило мгновенно. Да и рюмочка настойки тоже, видимо, помогла.
       Заснул наш герой.
       И впервые за всё время гостевания ему снился сон.
       Лес, озеро, они с Машей сидят на берегу. Рядом у костра Сергей и Светлана. Издалека звучит песня:
       «Из-за острова, на стрежень
       На простор речной волны…»
       По озеру плывут лодки. Вот его отец с мамой, а вот  и дядька Дмитрий  с теткой Настей. Следом лодка с кучей детишек, лиц не рассмотреть, но все наши, Смирновские. И салют…
       Бах, бах!!! Еще раз, бах и снова грохот.
       Паша вскочил.
       – Надо же, салют приснился.
       А грохот продолжался.
       – Так это стрельба!
       Паша вспомнил, что он на охоте, с Серёжкой. Но где охотники?
Он осмотрелся. В избе пусто. И только теперь до него дошло, что охотники ушли и уже бьют уток на реке.
       Как же так? А почему его не взяли? Да и так тихонечко растворились, он совсем ничего не слыхал.
       Незадача!
       В избе пусто, никого нет, дверь открыта.
       Часика через два послышались голоса и конечно самый зычный и раскатистый голос Серёги.
       – Пашка, ну ты даёшь! Мы так и не смогли разбудить тебя. Ну, ты и заснул. Молодец! Всё на здоровье, всё правильно. Что, охота как? Да так, не очень, но пару уток сшибли. Да, вот они. Сейчас  Михал  Иваныч подкоптит, попробуешь, что такое копченая утка. Объедение, вот увидишь.
       За шумными разговорами, впечатлениями и веселыми шутками время летело незаметно. Пал Палыч успел, познакомиться, пооткровенничать и даже подружится с охотниками.
       Замечательные люди! Может немного грубоватые, но какие открытые, добродушные, сильные духом, крепкие люди. Сибиряки, одним словом! Настоящие сибиряки!
       Теперь он понял, почему день охоты или рыбалки (правда, рыбку он ещё здесь не ловил) не заносится в счет жизни.
       А ведь и  ему не зачтется!
       Боженька и ему отпустил еще денёчек жизни.
       Вот этот день, день охоты, день общения с этими замечательными людьми, это нечто большее, чем просто жизнь, это и есть та питательная среда, тот источник, живительный источник, что делает нашу жизнь интересной, значимой и просто продлевает её. Вот так, так и не иначе.
       – К столу!!!
       Это Михаил Иванович зовет гостей.
       – К столу. Утка готова.
       Какой аромат, какой замечательный аромат! Это утка. Паша пробовал утку и раньше. Яблоками их дома фаршировали, просто ели утятину. Но такого аромата  те  жирные московские утки не имели.    Вот что значит природа, лес и дичь.
Что же попробуем.
       – Друзья, – это Серега тостует, – друзья, с удачной охотой вас, за здоровье, за нашу дружбу, за вас! Позвольте, нашему гостю Пал Палычу, московскому гостю, передать первый кусочек дичи, – и, оторвав от утки чуть ли не половину, передал кусок Паше.
       – Ешь Паша, на здоровье!
       Ура!!!
       Под эти замечательные слова опрокинуты рюмки, и Пал Палыч вцепился зубами в кусок.
       Боль пронзила челюсть мгновенно. Паша аж скривился и инстинктивно открыл рот. Вместе с добротным куском утки в металлическую чашу со звоном изо рта упала его новая золотая коронка, с любимой левой, жевательной стороны.
       Народ выдохнул.
       – Ух…
       Не предупредили охотники новичка, что осторожно есть надо, живность на охоте может быть нашпиговано дробью, невозможно всю её выбрать из утки. И не один охотник, да и не раз,  прошел через такие испытания. Вот и Паша попался.
       –На, запей, – Серёга передал Паше стакан до краев наполненный жидкостью,    лекарство это, всё враз пройдет, вот увидишь.
       Пал Палыч в пару глотков опустошил стакан. Теперь уже не челюсть, а горло и дыхалку свело.
       – Так спирт это! Ты что…
       Однако прав был Сергей, минут эдак через пяток, действительно всё отпустило. И так хорошо стало Пашке, так приятно.
       Что зуб!
       Да вставим, не впервой!
       Зато, какие люди здесь и сейчас, какие люди!
       Паша вновь всех их любил, любил как своего брата и его супругу, как дедов, сестер, племяшей и внучат. Всех, с кем ему здесь, на сибирской земле, довелось общаться.
       Домой охотники приехали поздно вечером. Паша, сжавшись в клубок, мирно дрых на заднем сиденье автомобиля. Снов  он не видел, и спал крепко, Сережа едва его растолкал.


       Время неумолимо бежало. Пора и домой. Соскучился уж Пал Палыч, по жене соскучился, по дочери.
       Да, отдохнул и будет, пора домой.
       Расставание было не менее трогательным, чем недавняя встреча. Паша успел привыкнуть к этим, родным для него людям, так тепло и заботливо принявшим его.
       – Паш, ты уж того, береги себя, да чёрт с ней, с этой работой, живи, отдыхай. Что еще надо человеку? Семья есть, дом есть, всё в порядке. Главное – не жуй себя. А хочешь, приезжайте все вместе, да живите у нас, сам видишь, места вон сколько.
       Павел слушал брата, слушал внимательно и понимал. Брат прав, жизнь продолжается.  Еще и не время горевать, здоров, как бычина, крепок, живи да радуйся. Прав Серёга, ох как прав.
       И так ему стыдно стало. Стыдно за свои слабости, за свои переживания и бессонные ночи, за то, что попусту родных там, в Москве, изводил своими переживаниями и тревогами. Паша чувствовал, как  от стыда этого лицо его наливается краской.
       – Братишка, что с тобой, нездоровится? Паша?
       – Нет, Сережа, это от чувств. Ты всё правильно сказал, спасибо тебе. Спасибо за приём, за душевность вашу. Спасибо, дорогой.
       Через шесть часов его встретила Москва, встретила не очень приятной осенней погодой, слякотью, мелким дождем. Но всё же погода не могла испортить настроение Пал Палыча.
       Выздоровел он, окончательно и бесповоротно выздоровел.
       Всё будет в норме.
       Зуб починим, работу найдем, не беда.
       Главное, есть любящие его родные, его семья, его дом, вот они, его главные и  настоящие ценности.
       Жизнь продолжается!


Рецензии
Очень хороший рассказ, прочла его с удовольствием. Обычно так и бывает, пока ты трудишься, о тебе помнят, но стоит уйти на пенсию, о тебе все забыли и ты уже ни кому не нужен. Хорошо, что есть ещё сила, что бы заняться чем-то. А если её нет? Тогда дело плохо.
Удачи Вам!

Зоя Воронина   16.08.2018 10:34     Заявить о нарушении
Спасибо, Зоя, за теплые слова. Удачи Вам в жизни и творчестве!!!

Александр Махнев Москвич   16.08.2018 13:03   Заявить о нарушении
На это произведение написаны 4 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.