ЩУКА

Не открывая глаз, он понял, что лежит на чем-то твёрдом.      Кошмарный сон, вдруг, отпустил, раскрыв свои цепкие объятья, и наступила тишина... Было холодно, неуютно и жёстко. Голова гудела почище улья. 
- Опять надрался, скотина! – утренним гимном прозвучало сопранное приветствие жены. – Рыбак-алкоголик! Я вот, сейчас твои удочки все да попереламаю! Думала, как человек, принесет домой пару рыбёшек,  для разнообразия пустому холодильнику, а его самого на рогах  притащили.  Сволочь! Вот, ты кто! И дружбаны твои, сволочайские!!!  И валяйся теперь, по-свински, раз по-людски не можешь! Вон, не способен даже одеть две пары носков, чтоб дырки не совпадали!..

Тирада продолжалась долго. Однако именно благодаря ей, Коля смекнул от чего так твёрдо ему лежится. На паркете оно конечно, просыпаться не хорошо - «бока ломит…»  но, с другого боку, благо, что дома, потому, как последним припоминалось…

- Бр-р-р, чушь какая! – отмахнулся он от страшных картин.
- Что?  Это я – чушка?!!! – прошипела благоверная, которую посмели перебить на самом, как ей казалось, поучительном месте. - Дожилась! Сам, как последний хряк, по полу валяется, а меня свиньёй, значит! Да?! Нет, это конечно, что, по сравнению с той «сукой», которой ты меня всю ночь во сне величал!…
- Да не сукой, а щукой! И не тебя вовсе…
- Не меня?!!!... Совсем, значит, нюх потерял?! Пьянь кабелиная!!! Ты говори, да не заговаривайся!!! Всё! Баста! С меня довольно, твоей рожи алкогольной! Первым же рейсовым автобусом!…
- Боже… - испугался Коля за своё нетранспортабельное состояние души, да и тела, конечно. Ехать ему никуда не моглось, одна лишь мысль об автобусе сама легко могла вывернуть  мехом вовнутрь.
- Ну, что ещё она там придумала-а?...
Осмелев со страху, он наконец приоткрыл правый глаз и тут же увидел, как его наилучшая половина кидает свой бюстгальтер в его дорожную сумку.
- А это мне ещё на шо? – заволновался бедолага.
Наткнувшись взглядом на его вкрай помятую испугом рожу, доброе сердце Валентины слегка смягчилось, и уже более ровным тоном она добавила: - Не боись, Колёк, хлеба на сегодня тебе хватит.
- Фу, пронесло, - мелко перекрестился штрафник. - Значит, опять к матери в деревню срывает.  Подольше бы, тигра полосатая.               

И он опять закрыл глаза, предвкушая это сладкое слово «свобода». 
Пред тем, как откланяться, по обыкновению изрядно хлопанув дверьми, милая нежно напутствовала:
- Чао, Колобков! Не подохни с голоду… или под забором!
Слова пугали бесконечным потоком тепла и заботы.  Но, как ни крути, а опасение таковое имело место в жизни Николая Колобкова,  33-х годков отроду.
Неординарная в своей полноте, красоте и высоте, а так же, широте и долготе (на немалых глубинах), его подающая вечные сигналы надежды, натура мыслителя-философа,  была просто заживо загублена ( до неузнаваемости) жестоким непониманием сего бездарного мира (ну, ваще не алё!) и отягощённая (несправедливо и гнусно!) не признанием великого таланта, она частенько блукала в дебрях поиска истины (по наводке классика) на дне стакана…     Это помогало (на некоторое время) обретать свободу от тяжко гнетущихся дум (а заодно и домашних обязанностей). И так как тонкая организация его очень нервной системы не выносила серого однообразия монотонно унылого существования в природе… он сам себе и пытался её как-то помалу разнообразить…  уж, чем приходилось под руку.
 Вчера например, пришлось обыденную рыбалку скрасить первачёвским самогоном тёщи Рыжего. Последний был лепшим друганом детства – Рыженко Костей, недавно вступившим в законный брак. Кличку он получил вместе с фамилией. То же коснулось и его спутницы, что надо сказать очень подходило её апельсиновой стрижке. Но жене Коли  в этом вопросе повезло несказанно значительней, так как её замужняя фамилия, ну просто обтекаемо сливалась с нею (по всем швам).  В отличие от долговязого щупленького супруга, Валентина была женщина приземистая и завидных округлых форм. Одним словом – Колобкова.
Жёны друзей меж собой не общались, не найдя при первом знакомстве общих тем. Вот и приходилось приятелям водить дружбу тесной мужской компанией.
Третьим был Алексей Клопенко. За глаза которого называли – Клоп, а в присутствии – Люсик. В отличие от своих друзей, он вел исключительно осмысленно-холостяцкий образ жизни, преимущество коего заключалось в том, что по утрам  никто не строил «за вчерашнее», и заботливые мамины руки, завсегда, припасали на нижнюю полку холодильника, добротный рассольчик (на первый завтрак). Ну, всё як дохтур прописав…
Так уж случилось, что друзья, получив разное образование, занимались одним общим… бездельем,  в связи с временным не трудоустройством, а значит, и свободным временем были никак не ограничены. Любимое хобби припадало на рыбалку. Правда, улова за ними замечено не было, зато стеклотара всегда сдавалась вовремя. В общем банячили ежедневно, несмотря на условности погоды и нагоняи горячо любимых жен. Рыбалка, оно как известно, дело святое, а в хорошей компании, и для души полезное (если подойти душевно).  Своё вчера приятели посвятили именно ей, ну и, как уже было выше упомянуто, тёщиному самогону. Причём резонно начали с последнего. И вот, в самый  разгар творческого процесса, когда Николай таки решил, что пора бы и «невод на море закинуть», тут кто-то сразу и подцепился. Не ожидамши такого поворота судьбы, и уже слегонца захмелевший, он чуть было не плюхнулся в воду, так как потянуло по-взрослому.  Но, вовремя удержав равновесие и удочку, резко дёрнул за леску, и вытянул огромных размеров… щуку. Вытянул и глазам своим не поверил. Никогда ранее такого крупного экземплярища не видовал. И только было рот открыл, чтоб товарищам похвастать, как тут она, то есть та самая щука, его и опередила. Разинула свою зубастую пасть и оттуда, как в сказке, человечий голос вещать стал:   
- Ты, Коль, не губи меня зазря, а я тебя особым даром награжу. Я ж не Золотая рыбка, скупердяйничать не стану. Вот, скажешь:               
               «По щучьему велению, по моему хотению»
всё, что зажелаешь, то и сбудется. Но это лишь до той поры, пока кто другой меня поймать не изловчится.  Волшебство, оно в отличие от некоторых… меру знает.

- Ой, «белка»! – испугался Николай. - Вроде ж и не много сегодня принял на душу…. видать прошлые грехи сказываются…
- Да не белка я дурик, - Щука!  А пить тебе и вправду поменьше надобно, а всё больше закусывать. Ну, ладно время терять. Отпускай меня скорее, а то дышать уж нечем. Да не забудь  речитатив. И смары ж нэ пэрэпутай! Ну, шевелись!!!

Вконец сбитый с толку известной фразой из любимого фильма, Николай дрожащими руками схватил рыбину да и кинул подальше в речку. А поскольку с крючка снять не успел, она полетела туда вместе с удочкой. Но, эта мелочь его уже не заботила, когда он с истошным криком бросился на пригорок, где отдыхали товарищи.
Заслышав нечленораздельные вопли они оглянулись в их сторону и увидали быстро бегущего к ним друга и плавно уносимое течением орудие добычи.
- Та-а-а-м!!! – кричал Колобков.
- Шо?  Удочку унесло? – спросил Рыжий.
- Да-а-а… унеслась вместе с удочкой!
- Кто? – поинтересовался Клоп.
- Моя «белка» со Щукой! – не переставал горланить пострадавший, весь дрожа.

Пришлось дураку влить стакан верной жидкости, приперев к пню.
- Так ты кого там изловить умудрился? – последовал наводящий вопрос.

Ответом было жалкое всхлипывание.
- Чего говоришь?
- Да Щуку! Она велела, чтоб отпустил и желания загадывал.
- А велела как? Вместе с моей удочкой? – уточнил Рыжий.
- Ну, так получилось, извини. – простонал Колобков.
- Похоже и вправду «белка» - поставил диагноз Клоп.
- Я ей тоже так сказал. А она мне: «У тебя что милок, повылазило? Не белка я, а Щука».
- Точно «белка» - потвердил Рыжий.
- Мам-а-а-а! – заорал Колобков. – Я домой хочу!!!

Пришлось для верности в него ещё малость влить, чтобы клин клином, значит. И когда тот уже вовсе лыка не вязал, привели, а точнее бережно принесли домой, нежно уложили на мягкий коврик под входной дверью, и заботливо прикрыли соседским, чтоб не продуло.  Пущай отоспится малёха опосля внезапного потрясения, а там… должно к утру и попустить. Способ надёжный, годами проверенный. Жену тревожить бес толку не стали, ну чё лишний раз слабому полу нервы шатать, в гнев ввергаючи. Сам, когда ноги его поднимут, отрепетирует внешность и обнародуется. Оно так завсегда вернее было…
И оно бы конечно попустило, еже ли б то – «белка»,  но была то - Щука.


                ***

      Закрылась дверь – открылись глаза. Николай сладко потянулся. За окном ярко светило Светило. День обещал быть. Голова, правда, ещё давала о себе знать, но этим и определялось её присутствие. Дурной сон затмило многообещающее одиночество.

- Адын! Совсем адын! – подкрался старый дурной  анекдот кавказкой национальности.

И не нужно срывать из дома от назойливости семейного счастья. Можно просто лежать, пусть даже на полу, только б никто не теребил твоё естество вместе с прилагающимися к нему внутренностями и не сопел под боком. Только ТИШИНА и УМИРОТВОРЕНИЕ…
Сахарную мысль о спокойствии прервал наглый дверной звонок.
- Неужели вернулась? – закралось неуместное подозрение.

 И шаркая на цыпочках в сторону дверей, Николай стал быстренько сочинять, как его уже «нету дома». Но увидав на пороге две до боли (в области где от алкопередоза бывает цирроз) знакомые рожи, тут же поспешил открыться.

- Привет пацаны!  Моя птичка, в очередной раз, на боевых ученьях.  А я до выходных в самоволке – поспешил поделиться нечаянно нагрянувшим счастьем Николай.
- Упорхнула только до выходных? – забеспокоились друзья.
- А по шабатам у ихнего семейства банный день, пёрышки чистят (и затачивают по ходу). Чувствую, всем офицерским составом эти ястребы спикируют сюда на разбор полётов.  Надо будет по случаю успеть протрезвиться. 
- А разве ты ещё не…
- Да нет. Это я так, на будущее загадываю.  А вообще я как огурчик, хотя от малосольненького б сейчас не отказался.
- Ну, слава Богу, кризис миновал! – вместе облегчённо вздохнули ранние гости.
- Что миновало? – не понял Колобков. – Да вы проходите, не стесняйтесь. И чё это вы - с утра… и все на мой порог?
- Чё-чё! – передразнил Рыжий. – Не помнишь, как плёл вчера небылицы про рыбу-щуку? И как удочку мою похерил, гад? Тёща  вчера задала жару! Вы, говорит, Константин, в следующий раз отцовский спиннинг на рыбалку брать себя не утруждайте. И вам - не таскаться, и раритет целее будет.  Он ведь там все равно без надобности… А сама вся такая добродетельная интеллигентность… мать… моей жены! 
- Так и сказала?! – прыснул Клоп. – Во тёща, наш человек!
- Братцы, - опять потускнел Николай. – Так это что ж выходит, не сон был про щуку-то?
- Ты опять за своё?! – угрожающе насупился Рыжий.
               
Комплекции он был внушительной, от того и слова его звучали авторитетно.
- Да нет, Костик, я того, в смысле этого… ну, я и сам в это не верю. То так, спьяну… - ретировался заискивающе Колобков. - Это ж только в сказках бывает: «По щучьему велению, по моему хотению… а постучи-ка ко мне в двери армянский коньяк!»...

Напряжённость, было зависшая в воздухе, отступила,          растянувшись ясными улыбками на лицах друзей…
Но тут… в дверь постучали.
- Ой, - дёрнулся Колобков. - Не уж то на автобус опоздала?
Нехотя он ткнулся глазом в глазок, но в этот раз… на пороге было пусто.
- Что за шутки с утра?! – со словами песни, он пафосно дёрнул  ручку двери, пытаясь настичь хулиганов, вероятно ещё не успевших далеко улизнуть…  под ногами раздался звон бьющегося стекла.
Друзья, взволнованные неприятно знакомым звуком, вылетели вслед за ним на площадку. Николай виновато сидел на корточках над разбитой бутылкой и чуть ли не выл с досады за свою неуклюжесть (жесть!)  Оценив (в рублях) этот конфуз (+ за моральный ущерб), Рыжий опять недобро насупился, а Клоп разом выдал весь свой словарный запас, полагающийся мощному богатырскому выходу праведного гнева…  (правда, в самом неправедном его варианте). 
- Армянский. - зло констатировал Рыжий, разглядывая уцелевшую этикетку.
- Как и заказывал. - простонал выдохшийся Клоп-оратор.

 Последовала немая пауза. Друзья переглянулись и, собрав разом все осколки стекла и терпения, решили спробовать дубль два:
- Ну, Кол, давай! – нервно сглатывая в предчувствии чего-то сказочно коньячного, понёсся синхронный дуэт «песни по жизни».
- По щучьему велению… - начал заикаясь Колобков, - …Ящик армянского коньяка.
- Верно, Колян! – радостно взвизгнул Клоп (ловя на лету слюни и преданно виляя хвостом)  - Чего нам мелочиться?  Пить, так пить – на рубль… чаю!!!

И не успел он закончить «свой горский нафталиновый шутка», как в дверь опять постучали. Наперегонки все кинулись её открывать, а когда открыли, там и вправду стоял ящик…  (включить акцент!) :  С  НАСТОЯЩИМ  АРМЯНСКИМ!!!  (вах! Барэв дзэс!)
- Скорее затаскиваем, - перешёл на шёпот хозяин. - А то с соседями придётся делиться.
- А ты дурило зачем его вообще заставил в двери стукать, - смекнул Клоп. - Пригласил бы сразу в комнату, на диван. Как и положено дорогому гостю!
- Блин, не допёр, лохонулся… - признал Николай.

И ящик втащили. И грянул пир. И бережливо, лёгкою рукою, разливали знатное марочное зелье по праздничным гранчакам. И ревностно отмеряли каждый его бульк (подобный солнечному всплеску горного водопада) дабы всем досталось поровну и дабы не осрамиться пред честным народом за перебор.  И токмо утоливши первую жажду, был (в точности и верности, и в последней версии) заново поведан быльный сказ про волшебницу-Щуку… но на сей раз халопы не смели перебивать и высмеивать вещавшего.   
- А чего это братцы мы тут сидим без закуси? – опомнился вдруг Рыжий. - Ну-ка, Коль, подай нам икры кетовой и всего, чего там положено случаю! 
- У меня? – не сообразил Колобков. - Ты чего, Костя?
- Да того, - продолжал Рыжий - Что ты теперь, как я понимаю, всё маг-ёшь. Так что давай, не скупись! Заказывай скатерть-самобранку со всем её джентльменским отбором!!!

Когда ветхий кухонный стол был эксклюзивно утыкан под элитную сервировку изобилия заморских яств,  Рыжий хитро глянув на Николая, громко спросил:

- А классных девчонок зазвать слабо?!
- Не знаю… - засомневался новоиспечённый шаман.
- А ты попробуй! - настаивал Рыжий. - Авось получится!
- Може не на-адо?  Вдруг, там жена…
- Не боись! – перебил Клоп. - Еже ли вдруг жена, так сразу и уберёшь.
- Я…?  Убрать…?  Ты никак, поганых фильмов насмотрелся?
- Ну да! – издевался Рыжий. - Через балкон и уйдут.
- С четвёртого этажа? – продолжал юлить Колобков.
- Ну, гадёныш отмороженный! - не выдержал Клоп. - Мне б твои способности…  а ты?!!!
- Ну-у… а я-я-а…- начал неуверенно оттаивать маг.

И пошла гульба…


                *  *  *

Солнечное летнее утро щедро дарило радость пробуждения доверчивой природе.  Невзрачно сидящий на берегу местной речки бдительный капитан Коньков А.С.  мирно удил незатейливую рыбёшку, находясь на заслуженном… больничном. Тихая вода успокаивающе баюкала его расшатанные не по годам, а по издержкам профессии, всецело раненные нервы. Лениво позёвывая, он смачно вкушал огромный бутерброд с ветчиной, побыстряку накоцаный безмерно любящей супругой. Рыбачить он любил в одиночестве, напрочь отрешаясь от бытия суеты. Иногда бывало, так отрешиться… в рифму… что и сам себе позавидует. Ай да опер! Ай да… закрутил!!!  Может от этого, а может и оттого, что имя ему было Александр Сергеич, друзья кликали по-простому, Пушкиным, на что Коньков не обижался, будучи весьма признателен за милостиво оставленную без внимания (и без сарказма) неблагозвучную свою фамилию. Да и Пушкин - это ж вовсе не обидно, напротив, даже слегка обязывает.
С раннего детства маленький Сашик (всерьёз и одновременно) следовал двум сильным порывам души - тончайше чистому чувству прекрасного, и жёсткой борьбе со злом. Но, угрожающее раздвоение личности молодой организм всё же победил, выведя в деятельном сознании ребёнка, среднее арифметическое, которое и уравновешивало, и давало надежды… однако, в точности следовать золотому сечению логики, мальчику бывало не просто, возникали и казусы, которые, уже позднее, в зрелых подробных мемуарах, были им чистосердечно признаны:
   
    Всегда готовил Алексашка,
    В противность злу,  добра завал…
    Узрев, как парни бьют дворняжку -
    Красиво рядом станцевал.

Неизбежно найдя себя в справедливых действиях правоохранительных органов (и гордо украсившись погонами), лихо набирающий обороты талант всё более прогрессировал новыми формами, а заодно и смелыми рифмами. Первым значимым проблеском подающего надежды, случилась внезапная ода, молодой одинокой соседке тонких форм и глазурного содержания. Вдохновивший образ был выслежен с балкона ранним утром в вечернем платье и с замызганным зонтиком. Но на качестве стиха столь незначимые провокаторские детали не отразились. Мастер метко, и по-своему художественно, определил целостность картины, умело отобразив её главные достоинства…  уж как смог.  Да и как рифма легла. Правда, последняя ложиться никак не хотела, но, в конце концов, он её уломал (а может званием припугнул). И, несговорчивая, всё же уступила, но, как-то «не взаправду и издалека», слегка не отвечая взаимностью, да и за последствия. Капитан утешился и этим. А стих вышел не иначе: «…философского наклона доосмысления образности, сквозящий немой глубиной и с замыслом коварного проворства» -  именно так его и охарактеризовала  на людях драгая супруга, которой эта соседка ещё с прошлого года обещала устроить бесплатный маникюр. Бесценные строки легли самым каллиграфическим почерком в свежеподаренный домашнему гению блокнот, купленный на сдачу с распродажи. Но, поскольку это всё же были самые первые потуги проб младого пера, автор скромно просил строго их не судить, а великодушно помиловать… в рабочем порядке, сославшись на статью закона о несовершеннолетних. Многие так и сделали, не видя в противном случае самой возможности апелляции, так как и вправду, глубина мадригала водоворотила даже искушённых:

Чуповыдра – чупачудра,
Вновь спешащая куда-то…
То ли в поисках оплаты…
То ли - в приближенье утра.

После обильной презентации первенца, Коньков почувствовал, как силы (непривычно щедро отданные полёту мысли) неоправданно покидают его, и в срочном порядке требуется творческий отгул, или, как часто говорят в рекламе… - немо пауза… то бишь, отдых. 
Вот значит, так и отдыхал Коньков с удочкой в руке, заодно рифму фигурную выводил. Рифма, правда, всё большей частью бывала неприличной, но что поделаешь – издержки напряжённых трудодней невольно сказывались на мучительном процессе творения. Хотя, для подгона истины, раскрывая, так сказать, образ  по всем статьям, для дела, и руководствуясь исключительно отчётами соратников, необходимо справедливо заключить, что наш бравый капитан отличался от остальной массы голубых мундиров, неким подобием лёгкой скромности, в чём и признавался в своём последнем донесении начальству, правда, почему-то на его оборотной стороне листа… а может, попросту муза, заставшая гения врасплох, была так скорострельна и неразборчива (в её употреблении), что под рукой, где было свободное место, там он её и оприходовал… в любом случае, талант не судят (да не судимы будут сами). А вот мастерские строки увековечились на века. Ревностно оберегаемые работниками сейфов серьёзного архива, теперь, они несомненно переживут фолианты великих мировых трудов. И это по праву. А нам (всплакнув, смиримся) останутся лишь их последние строфы, кои по случайности, запомнил сам автор,  проверяя свою абсолютную чёткость мегогигобайтности ячеек памяти:

Найди ответ! Доверься чувствам!!!
(про то не знают в  Ка Ге Бе)         
Скромней, любить себя в искусстве?
Иль лучше творчество в себе?

И поскольку начальству Конькова всегда импонировал даже край мысли о предполагаемом факте того, что: - Есть таки правда в космосе запредельной информации…  разглашение координат коей…  даже всесильной организации мечтать не приходится… - его пророческие строки были высоко оценены недельным больничным с диагнозом: «Полный… перегруз». Но, восприняв больничный режим с неуё(м)но творческим вдохновением, одержимый поэт стал серьёзно работать над новым глобальным проектом второй части «Евгения Онегина» в присущем ему старом хулиганском стиле. Имелось даже несколько мелких набросков:
            
            Мой дядя самых грешных правил…
            Он тёте роги  поднаставил,
            Но алиби слапшить не смог…
            (одним – конфуз, другим – урок),
            А тёте – грязное бельё.
            Всё в мире…- каждому своё. 

Ну, и дальше, как говорится – строго по сценарию, и со всеми остановками. Дядя безвременно покидал сей грешный мир от не менее грешной болезни, чего и всем завещал, глубоко убеждённый, что это лучше, «чем от водки и от простуд»  (надо отметить, что каждое последующее творенье Конькова, было на ступень выше предыдущего, по ямбу, по хорею и по прочих многоэтажных безобразий, это отмечали все, удостоившиеся его эксклюзивных строк).  И тут… можно сказать, почти на пике кульминации сложнейшей работы на контрасте в апогее авторского замысла… то бишь, на последнем издыхании блудливого старикана, Коньков и узрел… как вдоль по течению (строго в его направлении)  движется трофейный объект, вовремя учуянной халявы. Профессиональный адреналин вскипел, а опытный глаз точно определил расстояние, прицел… мастерскую конструкцию и современный дизайн бесхозного удила.  Руководствуясь непогрешимым рабочим лозунгом: «Было ваше – стало наше!» он не замедлил подцепить добычу рыбным сачком подхватом. Но, вытянуть его из воды  не имелось лёгкости возможностей, так как крючок, очевидно уже был кем-то слопан, и теперь, они плескались неразлучно.
- Ну, ты гля! – обрадовался Коньков - Во попёрло! Ещё и с уловом!

Все тем же подхватом он зачерпнул в нужном месте и извлёк… огромную рыбину-щуку, которая тут же сквозь зубы неохотно и представилась…
-  Капитан Коньков! – лихо парировал  изловитель, (соответствуя моменту, вытянувшись и взяв под козырёк) и тут же, скверно ругнувшись. - Шо-о?!…- переспросил он сам себя. - Шо-о это сейчас было тут...???
- У тебя чё, мил человек, ушки отитом заложило? – поинтересовался улов, медленно растягивая слова.
- Шо-о?!… - заклинило Конькова.
- Господи! - простонала Щука. - Ну, и везет же мне сегодня на дебилов! Один - алкаш, другой - глухой-недогоняло.
- Это хто тут… дурью страдает?! - взбесился Коньков, беспомощно вертясь по сторонам в поисках обидчика.
- Я бы охотно показала- отозвалась Щука.- Да вот незадача – пальцев нет. Ещё капитаном представился, а мозгами на захудалого матроса салагу не тянешь.
- Так это я тебя, такую трехомудрую, здесь выудил? - наконец прозрел Коньков, вытягивая крючок из наглой морды говорящего устройства, талантливо подогнанного под образец и стандарт обыкновенной речной щуки. И крутя её всеми боками, добавил:      - Это шо за хитромудная схема? А ну на фэйсконтроль! Во чудило!!!
 (толи, будучи отъявленным материалистом, он именно так для себя раскрывал понятие чуда, толи, по обыкновению, грубил?)
- Неча… в деталях разглядывать – сконфузилась пленница. - Ты бы лучше отпустил меня восвояси, а я тебе желаний взамен.
- На тебе! – опять тормознул капитан. - Она мне ещё и желания тут будет загадывать. Да ты кто такая?! Я и жену-то от подобных глупостей давно уже отучил…  а освобождать тебя я не намерен, самим надо. Больно интересно, как ты внутри устроена. Шо это за последнее изобретение шпионской техники в отеческих водах?  Где встроенные жучки?! Отвечать по уставу!!!

С этими словами он взялся за походный нож… но рыба-щука тоже была не со вчерашнего вечера замужем, а скользко увернувшись, булькнула в глубокие трясины, только её и видели. Напоследок отметив нахала отпечатком хвоста на щеке, за хамское поведение с дамой. И язвительно напевая: - Капитан, капитан, улыбнитесь … - отчалила бороздить мутные просторы родины. 
- Ты куда?! Стоять!!! – истерично завопил Коньков, потирая больную щеку, а заодно и невезучее плечо, с которого только что канула в реку вместе с нелегальной рыбиной и долгожданная крупная майорская звёздочка…
 
Он стал с досады сматывать удочки, благо теперь их, комплектом, шло две. Одна, возмещала моральный ущерб, а вот другой… требовалось срочное алиби для отсутствия должного улова.  Продумывая  (до мелочей в деталях) рапорт жене, по поводу пострадавшей наружности, уязвлённое проф не пригодностью, самолюбие, насчитывало уже пятнадцать версий при исполнении. Но все они были провальными. Ведь, как учила спецподготовка высшей ментовской школы: «Правда - она тогда канает, когда хоть децл на неё смахивает».

                ***

  Первым по утру открыл глаза Колобков и, узрев Садом и Гоморру на 25-ти квадратных метрах своей жилплощади, начал усиленно терзать загулявшую память, а заодно и возлегающее рядом обмякшее тело товарища.
- По-гу-ля-ли… – продирая глаза, констатировал Клоп, голосом нашкодившего мыша из обожаемого мультика.
- Вижу. - утвердительно кивнул Колобков. – А что это за девчата там под столом отдыхают, рядом с Рыжим?
- А ты что, Коль, опять ничего не помнишь? – заёрзал Клоп. – Это ж ты их вызвал по своему «щучьему велению».
- Да-а?! – всерьёз заинтересовался Николай, так это я такой стало быть могучий?!
- Угу! Могуч, вонюч и… забыл, что там ещё полагается настоящему мужику. – Отозвался из под стола Рыжий, и на коленях, преодолевая барьеры прекрасных спящих тел, начал пробираться к друзьям. - Ты, Колян, убери их побыстряку, пока спят, надо бы и честь знать.
- Точно. - закивал, соглашаясь, Клоп. - Отдохнуть бы.
- По щучьему велению… - в очередной раз затянул шаман местного разлива, но уже с выражением и чувством собственной значимости, - … Пусть уйдут, откуда пришли.

Он даже для пущей важности рукой взмахнул в сторону входных дверей, но… результата не последовало. Девушки остались лежать на прежнем месте.
- Наверное с будуна не по дикторски слова озвучил. - вмешался в колдовской процесс Рыжий. - Давай заново!

Заново ничего не дало. Прекрасные незнакомки решительно не исчезали.
- Вляпались! - умозаключил Клоп. - И тут брак подсунули!
- Ой! …  - испугался Колобков. - А я и забыл вовсе. Она ж предупреждала, что желания будут сбываться только до той поры, пока её кто другой не изловит.
- Неужто так быстро? – засомневался Клоп.
- Ну пра-авильно. - вмешался Рыжий. - Наш-то  дурак, от жуткой радости и по широте душевной, вместе с удочкой её отпустил. Что б значит одной скучно не гулялось, комплектом снабдил. Вот на мою снасть и клюнули.
- Да-а… - вздохнул Николай. - Наверное так оно и было.
- Раззява! – продолжал кипеть Рыжий. - Теперь здешний перегар одним желанием не выветришь. А ну хозяин открывай все двери-форточки, в пору молоко за вредность давать!
- За вредность, Костя - вдруг вставился Клоп, который уже не мог без жалости смотреть на растерявшегося Николая - Как говаривала моя воспитательница ясельной группы, нужно не молоко, а по заднице.  А вот, что с девчонками делать?  Это вопрос!  Куда их-то?
- А вы их откуда заказывали? – съехидничал Рыжий.
- Не откуда - стал вспоминать Колобков. - Просто попросил трёх красавиц.
- Вот сам теперь у этих красавиц и спрашивай откуда они прибыли. - закончил свою мысль Рыжий.
- Нет ребята - романтично затянул Клоп.  -  Давайте жить дружно! А из всего случайного, выбирать - лучшее. Помните девиз Электроника: «Хочешь быть счастливым – будь им!»  Еды-питья тут на всех хватает аж до выходных. А апосля разберёмся кого куда отправлять, и никто никуда не спешит…
- Ага. - ввернул Рыжий. - Если только они не из сказки.

…Но, дело так далеко не зашло. Красавицы оказались местными, из городского дома моделей и пешком благополучно добрались до места работы. А одна из них так сильно запала в душу Клопу, что тот серьёзно стал подумывать о прелестях семейной жизни.
Рыжий купил себе новый спининг, на радость тёще, и таки стал приносить улов.
Николай Колобков примирился с женой, устроив ёйному  семейству отменный банный день, и даже накатил мировую с тестем, по случаю.  Но верно следуя завету одной знакомой Щуки, теперь всё больше закусывал…
Ну а капитан Коньков, умело накрутил лапши (жене на бигуди) по поводу ляпсуса на всю его казенную щёку, замылив при этом её восхищённые глаза умопомрачительнейшей историей со шпионской контрразведкой, кинувшей свой капиталистический якорь в здешние чистые пруды. И тут же принялся за новую поэму под названием: «Случай на рыбалке».
Щука же продолжала бороздить просторы местных канализаций и больше никогда не повторяла ошибок молодости и не кидалась на первого попавшегося червя…  а токмо на третьего…
                1998г