Первое апреля

памяти моего отца...


В тот год маме моей удалили левую грудь.
Мы, дети, думали, что опухоль была не злокачественная. То, что у мамы рак знал лишь один отец. Он был уже совсем немолодой и уставший. Ему было 78 лет, он прошел войну, вырастил четверых детей, построил значимый для него дачный дом, ставший для него любимым детищем, пережил внутренний и внешний слом идеалов, недополучил от детей то, чего видимо всегда тайно и трепетно ждал, и отдал им из своей души все, что мог отдать. Всю жизнь он был работягой. Таким до конца и остался... Операция оказалась удачной и папа несколько воспрял духом. Операция была сделана в начале февраля 1999 года. 26 февраля отцу исполнилось 78 лет и за столом он воодушевленно сказал :" Ну уж, до двухтысячного года я теперь доживу!" Ах, зачем же он так сказал... Если бы он сказал: "Как Бог даст!" Если бы так...

На последней неделе марта он зазвал своего племянника ( от старшего и уже не бывшего брата) на дачу. Ему не терпелось, после тяжелой зимы. Скорей, скорей, на свою любимую дачу, к своему дому, - от фундамента, до крыши, выстроенному своими руками. Он знал каждую клеточку, каждую венку, каждую родинку своего любимого детища. Он так много ему отдал. Он вложил в него все свои умения, всю свою заботу, все свои силы и все свои заветные мечты... Это был его настоящий дом, а не та, пусть и трехкомнатная квартира, в которой он, с детства живший в деревне, и впитавший с молоком матери дух воли, задыхался... И он уехал.
Говорят, что часто не бывает никаких предчувствий. У меня оно появилось. На третий день его отъезда. Жила я уже не с родителями. С ними жил младший брат, с сыном ( жена его трагически погибла). Мама сказала, что все хорошо, что
Виктор ( племянник отца) приехал, а папа решил  задержаться еще до следующего утра. Но на  следующее утро отец не появился. Ранним утром я была на работе. И уже в душе  что-то щемило и волновало. Неосознанное, тревожащее, необъяснимое. Начальник отсылал меня на секретную почту с документами, а у меня было такое чувство, что мне на что-то очень важное не достает времени. Я все торговалась с начальником и торговалась, просила его отправить меня чуть позже, а  он   не соглашался,  настаивал, убеждал ехать немедленно.  А мне так тяжело было . Именно из-за недостающего на что-то значимое времени.  Когда днём  я приехала с почты и разбирала в своей  комнате  бумаги,  в  кабинете начальника  раздался телефонный звонок. Его кабинет был напротив.  Владимир Сергеевич зашел к нам в комнату и позвал к телефону Ларису - мою коллегу и душевную мою подругу. Она вышла. Потом, и почему-то по местному телефону, он позвал и меня. Я зашла. Лариса держала трубку у уха и с кем-то разговаривала. Лицо её было застывшее. Она взяла меня за руку, легонько сжала её и  выдохнула:"Ленчик..."  Я спросила:"Папа?"  И она утвердительно  и скорбно  кивнула головой. В  трубке  почему-то отчаянно кричала свекровь: " Лена! Папа умер! Папа  умер! Приезжай!"  Я вернулась  в свою комнату и заплакала...  Лариса не стала меня тогда утешать. Просто вышла. И сделала правильно. Я стала собираться.  Пришел один из сотрудников и озабоченно  спросил: "У Вас что-то случилось?" Я сказала:" Нет. Просто у меня умер отец" " Соболезную..."
Смутно помню, как позвонила старшей сестре, как мы с ней, уже  надвигающимся поздним темным вечером  поехали в электричке на дачу, как почему-то( не понятно почему не ходили электрички до нашей станции ), шли  шесть километров по шпалам среди темноты и как я ей  сказала: " Молись, молись за папу. Ему это сейчас необходимо"  А она мне ответила:" Я не знаю  молитв. Только Отче Наш... " И я ей ответила: "Вот Отче Наш и читай!" Сама тоже всё время  молилась, а в перерывах  повторяла:" Папочка, не бойся! Мы рядом, мы еще с тобой, мы молимся за тебя!"  Страшно  боялась, чтобы не начался у меня  очередной приступ мигрени, потому что таблетки не взяла  и потому, что Наташе тогда будет не справиться...  Мы дошли до карьеров. Было уже совсем близко до дома. И  вдруг вышла  луна. Такая яркая и осветила нам дорогу.  Дом был не закрыт. Поэтому папу утром и обнаружили, практически сразу после смерти.  Соседи.   Мы включили свет. Он лежал вниз головой на полу. Руки немного согнуты в локтях и ладони раскрыты так, как они открыты, когда человек отжимается. Видимо, это была его последняя попытка встать. Он всегда, во всех тяжелых ситуациях умел встать... Но, на этот раз не сумел...  Лицо было то ли испуганное, то ли удивленное, а  мягкие, седые волосы несколько растрепаны. На столе лежал акт милиции и свидетельство от врача. Еще папины часы. И они всё еще ходили.  Мы с сестрой подняли отца с пола и положили  его на диван. Он, всегда такой самоуверенный, твердый, мужественный, смелый, лежал теперь скованный и беспомощный с растрепанными волосами. Я пригладила ему волосы и постаралась закрыть глаза, но они были, как резиновые и не закрывались. Словно  он хотел на нас еще посмотреть. Пришел сосед, сторож. Посмотрел и сказал: " А зачем Вы его на диван положили? Надо было на полу оставить...  " Поняла его слова только потом, а тогда мы не могли оставить отца на полу. Сосед сказал:
 " Закрывайте дверь, пойдемте ко мне ночевать!" И вышел. Я сказала Наташе: " Давай здесь останемся, с ним ...?"  А она ответила: " Нет, здесь холодно и я боюсь..."  А я бы осталась... Но она меня увела.  Конечно, мы не спали, а так.. каждая думала о своем и мысленно молились. Утром приехали мама и мой муж. Мама совсем мало плакала, только сказала: " Посмотрю на него, родненького...", хотя в жизни они были оба грубоваты  друг к другу  и  бывало  ругались,  ни о чём. Наташа осталась с  мамой, а мы с мужем поехали в близлежащий поселок МГА, искать машину.  Ничего не нашли, никто не хотел ехать, может был выходной день или... не помню причины.  Пришли в милицию. Нам посочувствовали, но развели руками.  Потом..., не помню что и как, что  я  там  им говорила, дала ли им деньги, но они выделили нам милицейский уазик.   Поехали...
В машину грузили моего отца..., открыв задние двери. ОН  не помещался, был еще скованный,  и мы его с трудом  с мужем и милиционером затолкнули, стараясь не сломать ему шею.  Мама ахала, стонала и сокрушалась. У мужа, никогда прежде не видевшего покойников, дрожали руки. А мне казалось, что папа стоит рядом и говорит мне:" Ничего,  ничего, дочка...  Я сделал бы также..."  Он умер от сердечного приступа  первого апреля 1999 года. Мама же пережила его почти на десять лет.  Царствие небесное рабам  Божиим   Сергию  и Анастасии. Покойтесь с миром, мои дорогие...



На фото я с отцом и с родным старшим братом Виктором