Колодец

     Пятистенка  Егоровых, веселело смотревшая на мир белесыми окнами, делила улицу на две равные половины, так что новый колодец должен был воцариться именно напротив. Нет, конечно, его можно было отнести, по желанию, вправо или влево, как кому заблагорассудится, но кто-то при этом обязательно остался бы в проигрыше с непредсказуемыми последствиями. По соседству, когда одна из сторон хотела оттянуть колодец на свою сторону, дело дошло до нешуточной драки, пострадали как виновные, так и не виновные, обиженно почесывали бока и «середнячки», пытавшиеся образумить расходившихся соседей.
      Учитывая, таким образом, горький деревенский опыт, соседи собрались на переговоры в доме Егоровых, представлявшем своего рода нейтральную зону, между тем как хозяева славились  благоразумием и осмотрительностью. Перво-наперво они внимательно выслушали очередной рассказ хозяина дома, Александра Трофимовича Егорова, о Курильских остовах, на которых волею судьбы он оказался в послевоенное время с женой, Нюрокой; как они  там жили в бараках, работали в рыболовецкой артели и нажили сынишку. Повздыхав от зависти, улица пожалела, что молодая семья не могла пустить корни на новом месте - деньги получали не малые, да и рыбы было навалом. Само собой разговор перекинулся на колодец, без которого домохозяйки испытывали большие трудности: ни постирать, ни скотину напоить, про себя и речи не вели.
     Собравшиеся настолько увлеклись перспективами полноценного водоснабжения, что даже не заметили, как заплевали некрашеные полы лузгой от семечек. Но когда спохватились, Нюрка, только махнула рукой – уберется, был бы толк от собрания. Больше всех дельных советов выдал, конечно, Александр Трофимович, мастер на все руки, бригадир колхозной строительной бригады, член правления колхоза и прочая. Во избежание лишних кривотолков, он предложил сделать сажень и вымерять улицу, посередке сообща забить дубовый кол и следить, чтобы его никто не передвинул. Далее подбивал мужиков, чтобы те всей компанией сходили к леснику и попросили у него немного березового леса-кругляка для колодезного сруба. И не важно, что без выпивки это дело не обойдется, зато будет дешевле… Изготовление сруба хозяин дома брал на себя, как знаток плотницкого мастерства, конечно, с учетом физических затрат уменьшался и его денежный пай в общий котел. Земляные работы, по его мнению, надо было вести сообща, начинать, не мешкая, так как только зимой грунт не обваливается, копай, сколько хочешь и на какую хочешь глубину. Для согрева не лишним было бы прикупить в местной лавке водки, а закуска найдется в каждом доме с избытком, на Михайлов день на каждом подворье завалили по кабанчику, а сам Егоров к тому же вырастил бычка-полуторника.   
- Да, вам файда,- без тени смущения вставила свое веское слово Нюрка,- горло прополощите…
- Без этого никуда,- одобрительно зашумели мужики, заранее зная, что жены не поскупятся на взносы в общий котел – вода дороже денег.
     Рассчитывать приходилось только на себя, на свои силы и средства. У сельсовета, кроме трех табуреток и стола, ничего больше не было, колхоз уличным водоснабжением не занимался, как член правления, Александр Трофимович знал об этом наверняка и говорил с особенным убеждением: не дай бог шабра-улица двинет в контору, скажут, что он подослал соседей за подачкой. Ехать в район? А что толку? Егоров и там был своим человеком, так как избирался в высокие партийные органы, и мог клятвенно заверить, что их даже слушать не будут. Решили сотворить колодец на свои кровные, скинувшись в общий котел, сколько полагается.
      Благополучно разрешился вопрос и о казначее для общего котла, уличное собрание единогласно выдвинуло и утвердило на эту непростую должность Нюрку. Именно она могла отстоять интересы домохозяек и не позволить мужикам пропить домашнюю копейку. Ведь на Курилах, как грамотная женщина, работала в рыболовецкой артели нормировщицей, держала в руках весь учет продукции, а так же контролировала выдачу хлебных паек. Нюрка в общем-то не возражала против своего назначения, но хранить в доме водку наотрез отказалась.
- Перетаскает хозяин прежде времени, не удержится у меня, так и будут крутиться мужики возле нашего дома. Пускай Лиза хранит у себя бутылки. У нее мужа нет, шарить по углам и сусекам некому, - убеждала она соседей.
     Хозяин, было, обиделся за столь странное недоверие к нему, без дела он, вроде бы, не пил, хотя всякое бывало, когда шлея попадала под хвост или дружки попадутся подходящие. Однако он вовремя скумекал, что деньги  общественные, водка – тоже, в случае чего придется держать перед улицей ответ. От греха подальше поддержал свою жену, отметив про себя, что уж у Лизы всегда выпросит, что ему надо, не зря же все ее плотницкие и столярные заказы выполняет в первую очередь, пользуясь её расположением, захаживает к ней и в неурочное время.
     На минуту отвлеклись от жизненно важной темы, с печки на головы полетели валенки, рукавицы и даже портянки, всем показалось, что шесток заходил ходуном от детского озорства. Посмеявшись, урезонили хулиганье, а хозяин пообещал «курильцу» всыпать как следует.
-  Уж таким озорником уродился он у нас там,- всплеснула руками Нюрка.
- И что переехали? – зашумели соседи.   
- Дык мы, - продолжила Нюрка,- в отпуск тока приезжали. А тут денежная реформа. Все наши капиталы сгорели. Ударили телеграмму, чтобы нам выслали проездные. Но и тама, наверное, денег не оказалось. Так и остались в деревне. А то бы жили сейчас на всем готовом…
    Нюрка не погрешила против истины, жили они на Курилах богато, а воды на рыбоконсевном заводе было хоть отбавляй, из-под сопки выбивал хрустальный родник и спускался обильным ручьем в океан. Но она умолчала, что на Курилах иногда так трясло, что поминутно вспоминалась тихая деревушка на берегу Черемшана, а красивые сопки, и такое бывало, взрывались на глазах, выбрасывая огненную лаву и пепел. Ураганы и шторма, кажется, были привычным делом, но и они приносили немало бед, однажды её муж через них едва не погиб.
    Расходились за полночь, оставив после себя  гору лузги. Сговорились ладно, со смыслом, саму работу наметили на завтра, прямо с утра. Но прошло еще добрых две недели, прежде чем мужики взялись за ломы и лопаты.
     Не обошлось и без  чрезвычайного происшествия. После обеденного перерыва из приямка со смехом и руганью выволокли «курильца», который, видимо, проверял качество земляных работ. Больше всех суетился Александр Трофимович.
- Я ж тебя привязывал к своей груди, когда лез по трапу на пароход. Надо было сбросить в океан. Мужики, оставьте его там, пусть ночует, - орал он на ошалевшего мальчишку. Пацана в охапке отнесли в дом на попечение е домочадцев, усилив после того контроль за подведомственной территорией.
    Работы подходили к концу, когда общество потребовало от Нюрки финансового отчета, каждому хотелось доподлинно знать, куда были вложены его семейные рублики. Казначей по тетрадке зачитала статьи расходов, как в твердой, так и в жидкой валюте: на инвентарь, подкуп лесника, кривошипно-шатунный механизм и трос для черпалки, магарычи, поштучно высчитывала выпитые бутылки. Вроде бы, все сходилась аккурат в установленный бюджет, но самая дотошная бабенка, что проживала на краю улицы, все же обнаружила недостачу «белогловки».
- Быть того не может.- убежденно сказала Нюрка, проверяя свои записи в тетрадке.
- А я знаю, может…
    На днях она встретила двух подгулявших соседей, в том числе и Александра Трофимовича, уж очень он хорохорился какой-то неординарной выдумкой, равной этой самой «белоголвки». У Егорова, в самом деле, рыльце было в пушку, он выманил бутылку у Лизы, бодро предупредив вдовушку, чтобы она списала её на общественные расходы. Почуяв неладное, Александр Трофимович решил действовать с опережением событий.
- Лиза, а ведь эту бутылку ты мне дала за раму, которую я тебе отремонтировал.
-Ах, ах! – встрепенулась Лиза, выручая пассию.- Я бутылки перепутала… Вот ваша - последняя…
     Наступила гробовая тишина, которая ничего хорошего не предвещала, как ураган на Курилах. Но Нюрка, чтобы не терять семейный престиж, только горделиво крутнула головой, а что уж было между мужем и женой вечером, одному Богу известно. Однако Александр Егорович на другой день выглядел невеселым и задумчивым, его собутыльник заискивающе ходил вокруг, не зная, как утешить соседа, угодившего в опалу.
    Первые колодезные разборки были посвящены именно этому случаю, но поскольку финансовые интересы соседей не пострадали, случившееся свели в шутки, от которых Лиза захворала и даже слегла.
     Прошло пять, а, может быть, и все десять  лет. Колхоз окреп. И хотя у сельсовета, как и прежде, финансовых ресурсов не было, все-таки решили в деревне провести водопровод. За каких-нибудь полтора-два месяца мощные экскаваторы перекопали все улицы, рабочие уложили асбестовые трубы в траншеи, завершили начатое бульдозеры, изрядно притоптав стальными гусеницами грунт. И вот она вода, нажал рычажок колонки,  и зажурчала, и потекла – кому в ведра, кому прямо в руки. Но радовались сельчане недолго. Оказалось, что строители нарушили технологию укладки асбестовых труб, и те через несколько дней полопались в земле, оставив деревню  один на один с прежними, старыми, но такими надежными колодцами.
    Разбираться в случившемся власти не захотели, списав все на производственный брак. Огромные по тем временам деньги были без последствий закопаны в землю.
- Надо же, сокрушались на колодце бабы,- мы за одну бутылку чуть было глаза друг другу не повытаскали. А здесь сотни тысяч потеряли и ничего. Богатые  стали.
     Со временем предприимчивые сельчане выкопали кольца, что были выставлены под водопроводные колонки, и каждый себе стали копать колодцы. Иные пробили на подворьях скважины. Но до сих пор памятны истории про драку за колодец, да про «белоголовку»,  из-за которой едва не разгорелась на улице междоусобица. О том, что государственные средства были просто закопаны в землю, никто не вспоминает.