История одного предательства

Предупреждение: все совпадения событий случайны. Все изложенное ниже не имеет ничего общего с реальной действительностью и является плодом воображения автора…

До начала выступления в Бундестаге оставалось почти два часа, и Эльза решила немного отдохнуть в тиши своего кабинета. Нажав кнопку связи со своим секретарем, она приказала:
- Ирма, голубушка, прошу в течение часа ко мне никого не впускать - мне надо откорректировать свой доклад.
Сделав по кабинету несколько нервозных шагов, она набрала телефон Президента и решительно сказала:
- Господин Хаук, так продолжаться больше не может, пора заканчивать этот бесконечный марафон лжи. Своими действиями мы ставим мир на грань уничтожения. Я больше так не могу… Пора сказать людям правду.
- Фрау Грубер, прошу Вас не делать поспешных, нерациональных поступков. Это может повлечь за собой нежелательные последствия для всей Европы.
-  Нет, Йозеф…Все… Я приняла окончательное решение!
Откинувшись в уютное, мягкое кресло, госпожа Грубер включила с пульта негромкую мелодию «Полета Валькирий» и закрыла глаза…

Солнечным, майским утром 1974 года на автобусной остановке стояла юная студентка Лейпцигского университета имени Карла Маркса, которая с упоением читала дефицитную книжку фантаста Шекли. Приятное занятие было внезапно прервано нахальным голосом улыбающегося молодого человека, сидевшего на пассажирском кресле невесть откуда подрулившего «Трабанта»:
- Эльза! Автобус придет нескоро, садитесь к нам, подвезем до университета!
Девушка посмотрела на пухлое, несимпатичное лицо наглеца и отошла за остановку.  Приставучий пассажир вышел из машины, подошел в девушке и представился:
- Лейтенант министерства государственной безопасности Вилли Хоффман. Давайте, присаживайтесь в машину, у нас к Вам есть серьезный разговор.
Через десять минут они уже находились в комнате для допросов, представлявшей из себя холодный квадрат с голыми бетонными стенами, посреди которого стоял дубовый деревянный стол с кожаным креслом для сотрудника и стальным табуретом для допрашиваемых. Девушка села на металлический табурет, ножки которого были наглухо забетонированы в пол.  Она с опаской посмотрела на лейтенанта и тихо спросила:
- Как мне к Вам обращаться?
- После того, что я о тебе узнал, можешь звать меня по имени, по-дружески, просто – Вилли. Блудливые глазенки неожиданно перешедшего на «ты» лейтенанта откровенно уставились на грудь девушки, и он с придыханием произнес:
- А ты очень даже ничего! Аппетитная ренегатка, хоть и еврейка!
- Как Вам не стыдно! И что Вы такое говорите? Моя мать – немка, а отец вообще пастор с немецкими и польскими корнями.
- Молчать, продажная тварь! Ты – Краснер! Твой прадед, Иегуда Моисеевич Краснер был подданным Российской империи!
Хоффман торжествующе раскрыл толстый том, на обложке которого сияло золотое тиснение двуглавого царского орла, и продолжил:
- Мелкий ростовщик Краснер родился и вырос в Смиловичах – еврейском местечке под Минском. Опасаясь очередного погрома, его единственный сын - Натан, распродал все свое имущество, в том числе и добротный двухэтажный кирпичный дом, и по поддельным паспортам вывез свою семью в Германию, где и осел навсегда.  Во имя собственного благополучия Краснеры стали Каснерами, сменили имена и приняли лютеранскую веру, а очередная «замена» документов навсегда сокрыла тайну происхождения этой семьи.
Ты думаешь, откуда в тебе такая фантастическая способность к учебе? Все очень просто, глупый еврей – это такая же редкость, как трезвый, трудолюбивый славянин. И ты знаешь, я даже раскрою тебе сейчас еще один ваш маленький, семейный секрет – за возможность эмигрировать из царской России по поддельным документам, твой дед стал осведомителем тайного отдела царской полиции. Архивы охранки впоследствии стали достоянием ЧК-ГПУ-НКВД, а затем, через наших товарищей из КГБ нужная информация поступила и к нам, в Штази. Как видишь, проходят годы, меняются режимы и вожди, а у нас ничего, никогда не пропадает.
- Допустим все это так… Но я-то тут причем? Что Вы от меня хотите? – хмуро спросила студентка.
- Да ничего особенного, все как обычно - любви и взаимопонимания.
- Я не буду доносить на своих товарищей.
- А на товарищей и не надо… Нас интересуют только враги нашей партии и государства. Мы должны знать, что они замышляют, иначе агенты империализма уничтожат нашу молодую демократию! И не советую нам перечить. Кажется, на этой неделе у твоей мамы было плохо с сердцем? В следующий раз может так случиться, что врач перепутает состав или дозировку лекарства, хотя можно обойтись и без его услуг. Тебе напомнить, как ты отметила своё поступление в университет, будучи в гостях у своего случайного знакомого Хельмута? Ты отключилась после первого бокала слегка усовершенствованного шампанского и вряд ли помнишь, что происходило дальше. А после к вам в комнату пришел некто Гюнтер, друг Хельмута и по совместительству большой любитель извращений, у которого с собой абсолютно случайно оказался фотоаппарат со штативом. А в результате его упражнений, твоей фотосессии могут позавидовать самые известные порнозвезды западной Германии.  Может ты хочешь, чтобы мы показали все это твоей больной маме?
- Это подло и гадко! Вы – мерзкий негодяй, - севшим голосом прошептала студентка.
- Да… Возможно наши методы не самые гуманные. Да только тебе ли, представительнице семейки Краснеров, вся история которой построена на лжи и обмане, поучать меня морали? Интересно, как отнесутся благочестивые прихожане к тому факту, что им, добропорядочным христианам, проповедовал твой отец - самозваный махровый иудей? И ты еще смеешь рассуждать о подлости? Смотри, сучка! Смотри… Вот так сможешь мне сделать? Или вот так? - Хоффман схватил студентку за волосы и начал тыкать её лицом в разложенные на столе фотографии.
- Ты вроде планируешь выйти замуж за своего однокашника Ульриха Грубера? То-то ему будет в радость узнать, что его невеста – распутная шлюха!
Испытывая одновременно животный ужас, отвращение и тошноту, задыхаясь и теряя сознание, Эльза прохрипела:
- Пожалуйста, не надо… Ради Бога, прекратите… Я буду вам помогать…

Сквозь божественную музыку Вагнера прорвался голос Ирмы:
- Госпожа канцлер, помощник госсекретаря США Билл Хейли срочно просит вашей аудиенции, сообщает о каком-то важном деле, не терпящем отлагательств.
- Хорошо, пригласите его…
В кабинет вошел пожилой, полный и абсолютно лысый мужчина в строгом костюме.
- Рада Вас видеть, господин Хейли. Пожалуйста, присаживайтесь.
- Ах, Эльза! Ну зачем так официально? Зови меня по-дружески, просто – Вилли…
Канцлер вздрогнула и с изумлением присмотрелась к лицу посетителя.  Да, это несомненно был он.
- Ну что ты смотришь? Да, сейчас я служу самому сильному и могущественному государству мира и горжусь этим!
- А как же все Ваши слова о Родине, о партии?
- Партия нас предала, а Родина, которой мы служили, перестала существовать. Нас всех предал Горбачев, но хорошие специалисты всегда востребованы на Западе, особенно если у них имеются с собой личные дела агентов. Я уже когда-то говорил, что у нас никогда, ничего не пропадает. Мы ценим хороших агентов. Информация о твоем сотрудничестве не стала всеобщим достоянием, и ты должна быть нам благодарна за свою фантастически успешную политическую карьеру. Но принимать самостоятельные решения, не посоветовавшись с нами – это уже перебор!
Мне тут передали, что у тебя возникло безумное желание накинуть на себя тогу разоблачителя нашей политики. Не советую это делать… Очень не советую… Помнишь того старика-профессора, который выражал недовольство Берлинской стеной? Ты вовремя нам сообщила, и мы сразу же заткнули ему рот. Так вот его жена повесилась сразу же после ареста профессора, а сам он спустя месяц сошел с ума во внутренней тюрьме лейпцигского Штази. Мы не в игрушки играли - каждый твой донос имел последствия… Каждый! Мы благодарны тебе за пятнадцать лет твоей безупречной работы, но вряд ли тебе будут благодарны сотни бывших граждан ГДР, судьбы которых ты так нещадно изломала. Поэтому не надо разоблачений. Наш давний договор остаётся в силе – ты помогаешь нам, мы помогаем тебе…
Эльза закрыла лицо руками и прошептала, - Вы можете шантажировать меня до бесконечности, но неужели вам непонятно, что всем политикам и журналистам Германии осточертела ваша безумная конфронтация с Россией? Даже если я буду послушно исполнять вашу волю, они не станут молчать!
- Да что ты говоришь…Еще как станут! - улыбнулся Вилли, - тотальное прослушивание твоих влиятельных соотечественников, о котором так некстати проболтался глупый юноша Сноуден, принесло чудесные результаты. У каждого из них обнаружились такие скелеты в шкафу, по сравнению с которыми деяния твоей юности – просто невинные шалости! Они будут делать все, что мы им прикажем! Мы вплотную подошли к долгожданному моменту реализации своих планов, и именно ты сегодня в своей речи поставишь жирную точку в истории существования России!
- Вы хуже гестаповцев! Вы не только мне жизнь сломали - на вашей совести жизни трех сотен невинных пассажиров Боинга… Вы развязали бессмысленную бойню на Украине… Мне все известно… Все, что вы делаете – подло и неправильно!
-  Дорогая Эльза, давай без истерик!  Правильно лишь то, что на данный момент полезно для США. Что значат жизни каких-то трех сотен голландских педерастов-укурков и узкоглазых азиатских обезьян по сравнению с благополучием трехсот миллионов американских граждан? Так было надо… Большая политика предполагает большие жертвы, а в этом случае и жертвы небольшие. А жизни украинских дикарей можно вообще в расчет не брать, так что не все так ужасно, как представляется. Вот тебе откорректированный текст твоего доклада. Будь умницей, иди - читай…

Бундестаг разразился овациями. На трибуну медленно всходила госпожа канцлер Эльза Грубер. Она подняла голову. Её мутные глаза налились серой, холодной сталью, лицо осветилось решимостью, и она произнесла:
- Мы заставим Россию дорого заплатить за её агрессивную политику в отношении независимой, миролюбивой Украины! Наши санкции будут длиться ровно столько, сколько понадобится, чтобы скинуть кровавый, бесчеловечный режим Путина… Я вношу предложение о максимальном приближении войск НАТО к границам России, и считаю необходимым принять коллективное решение о возможности нанесения превентивного ядерного удара по её территории…

Слова выливались в пространство, окутывая планету непроницаемым туманом ненависти, страха и лжи.  А в это время в белорусских Смиловичах, по старому еврейскому кладбищу, покряхтывая, ходил старик со своим здоровенным детинушкой-внуком и поправлял повалившиеся надгробные каменные плиты.
- Вот смотри, внучок, плите этой лет триста, не меньше. И пусть буквами еврейскими не по-нашему написано, и так все понятно. А написано там, что похоронен тут хороший человек, который жил для людей и потомкам своим завещал так же жить. А председатель мне всю плешь проел! Убирай, говорит, камни, да бульбу сажай. Я ему толкую, что драники на костях мне поперек горла встанут, а он все свое талдычит. Ты смотри, как помру, не забывай сюда ходить. За моей могилкой всегда присмотрят, а за этими камнями смотреть уже некому.
- Деда, глянь-ка, кажись, ракеты летят! - внук показал пальцем в лазурное, безоблачное небо, по которому, оставляя тонкой, густой след, в сторону востока неслись невидимые точки.
- Летят себе, ну и ладно… Наше дело – получше тут прибраться, чтобы не стыдно было потом Богу в глаза смотреть… Хватит в небо пялиться! Давай, поднимай плиту!