За плечами жизнь после Отечественной войны...

Публикация в альманахе Российский Союз Писателей "Писатель года 2017. Мемуары", книга 1, стр. 78-87.

(воспоминания поколения уходящего: жизненный путь детки войны)

ОБРАЩЕНИЕ К ЧИТАТЕЛЮ
(авторский текст из книги "МЫ РОДОМ ИЗ ШКОЛЫ ПУШКИНА (записки поколения уходящего)", под общей редакцией В. И. Ильченко (умер в феврале 2016 г., настоящий патриот-подвижник, добрая ему память). В книге собраны воспоминания детей войны, трёх послевоенных выпусков 1957, 1958, 1959 г. г. школы № 4 им. А. С. Пушкина в Городе-Герое Керчи, факсимильное издание, Керчь, 2007 г.) 

Читатель,
пред тобою жизни
людей,
рождения сороковых годов
двадцатого растерзанного века
в их собственных простых рассказах.
В войну и лихолетье
эта поросль
явилась к свету,
выжила, окрепла,
что в тех условиях уже, как чудо.
Но всё ж творимое людьми,
трудом и потом.
И дожила до нового столетья,
попутно мимо воли испытав
разительно крутые перемены,
вновь выживая,
но во взрослом восприятии,
ломая душу и меняя вехи
на жизненном пути,
внезапно ставшем
и призрачным, и зыбким,
без опор,
но полном мишуры и рыночных соблазнов.
Внемли же, друг,
бесхитростным рассказам –
сказали, как смогли,
и всем им – уважение:
за их  плечами – жизнь…

       Меня попросили в родной школе рассказать о своей жизни. Правильно. Осмыслить жизненный путь всегда полезно для себя, и, может быть, кто-то хоть чуточку задумается.
       Я родился в феврале 1942 года во фронтовой Керчи, точнее в близкой к городу деревне Катерлез (ныне пос. Войково) в боевой зоне Керченско-Феодосийского десанта. Успел «повоевать»: по рассказам мамы... читай: http://www.proza.ru/2015/02/02/60

                Я родился под Керчью
                В грозном сорок втором,
                Знать, был рядом со смертью,
                Под фашистским огнём.
                Значит, все, кто там гибли,
                Защищали меня,
                Ценой собственной жизни 
                Сберегли от огня.
                Был их дар благородным,
                Чтоб я вырос потом
                Человеком свободным,
                Не германским рабом!

             Первая детская память – хлев, по керченской речи, сарай, рядом с коровой. Да, так жила после войны наша семья: пятеро детей с родителями. Хату нашу в деревне  Катерлез уничтожили до основания. В другой деревне под Керчью, Скасиев-Фонтане (ныне пос. Мичурино), жила бабушка и младший брат отца, тоже многосемейный. В тесноте, да что же делать - так после войны жили многие. Потом отец построил собственную хату неподалёку, ценой подорванного на фронте здоровья, и умер от тяжёлой болезни.
             Первое занятие – пастушок. Целыми стайками мы, босоногие, пасли коров. Колючки, кирцы (сухие плоды с шипами, одного южного растения), стерня – подошвы наших босых ног запомнили их на всю жизнь (теперь наука говорит, что это очень полезно для развития детей стимулированием рецепторов стопы, связанных со всеми внутренними органами - нет худа без добра!).

                Первый опыт нажитый –
                Холод, голод, разгром
                И взрывчаткой набитый
                Боевой металлолом.

              Первые игрушки – патроны, снаряды. Разводили костры, кидали, взрывалось – только осколки свистели, да коровы разбегались. Почти каждый день слухи о подрывах детей. Моего старшего брата тоже легко ранило в двух местах, ещё до армии. Представляю сейчас, как переживали наши родители, отправляя выпасать корову-кормилицу.
               Ужасающая нищета, голод. Чего только мы ни ели! Хлеб – редкое лакомство. Всё лето на подножном корму - хвала югу. Бедные наши родители! Какая тяжёлая жизнь им досталась... Отец умер в 1954 году 53-х лет, мама – в 1955 году 49 лет, оба от тяжёлых болезней, приобретённых в лихую годину. По сути, молодые люди, но на фотографиях – старики. Можно сказать, надорвались. Но дали жизнь семи детям! Двое не выжили ещё до окончания войны, пятеро остались живы.  Я самый младший. Родители совершили самый трудный жизненный подвиг – тянули ежедневную лямку заботы о других, о детях. Сергей Яковлевич и Марфа Андреевна, Вечная Вам Память и Царствие Небесное. Так я в неполные тринадцать лет оказался круглым сиротой.
               Подошёл срок – пошёл в школу. Советская Власть за этим смотрела строго – все дети должны учиться. Правда, среднюю школу, из трёх сестёр и старшего брата, закончил только я. Остальные, после 7-го класса, вынуждены были пойти работать – такое трудное было время.
               Первая учительница – незабвенная Александра Григорьевна Рулькова, молодая, красивая, задорная, мама моего  товарища детства Миши Маслова. Мы ходили к ней в школу (начальную) 4 года, как в сказку. http://www.proza.ru/2014/12/15/1718
                Далее средняя школа № 4 имени А.С. Пушкина, родная, незабываемая. До школы от пос. Мичурино  пять километров. Добирались, как придётся, в основном, пешком, в любое время года.
                Незабываемое впечатление от школы – доброта от учителей, всех окружающих. Нищей круглой сироте в 12 лет, конечно, было трудно. Остались жить с сестрой, которая только на 4 года старше. Остальные завели семьи, им тоже трудно жилось.
                Сестра не доучилась, стала работать, чтобы смог доучиться я. Но отчаянья и безысходности не было! Я учился, помогал сестре летней работой и всегда чувствовал заботу окружающих. Помню поездку от школы лучших учеников в Москву (ещё была жива, но безнадёжно больна, мама). Я со слезами в голосе отказался от предложения – не было денег на поездку. Любимая учительница географии Виктория Константиновна Грошева (Юхно) выслушала меня молча, и в Москву я всё же поехал! С миру по нитке... И профсоюз тогда о детях заботился. Незабываемо первое впечатление от Москвы – потом это определило мой выбор института, а самое яркое впечатление – густая берёзовая роща, пронизанная солнцем, свежесть, зелёная трава – истинный рай относительно керченских летних степных пейзажей.
А когда умерла мама, меня от всего города Керчи послали на 2 месяца: ноябрь-декабрь 1955 г в Артек, с учёбой. Мне было почти 13 лет. Там забота о детях не знала границ – питание, развитие, впечатления, путешествия. Может быть, одно это определило моё здоровье и развитие на всю дальнейшую жизнь. Расставались артековцы через 2 месяца  друг с другом и с вожатыми со слезами. Помню фразу старшего вожатого: «вот ещё один полненький образовался». Это так там меня откормили, а приехал ведь «кожа да кости». Через 58 лет с женой и сыном побывал там, узнал наш старый корпус, под Аю-Дагом, (ныне жилой, для персонала), слёзы на глазах... http://www.stihi.ru/2013/09/27/8157
Потом были краеведческие походы по Керчи, по Крыму, туристический лагерь в Закарпатье, поход Керчь-Сочи-Абхазия. Не каждый взрослый позволит себе сейчас такие путешествия. Наши энтузиасты–учителя и общая забота Советской Страны о детях  подарили нам (мне уж точно!) настоящую незабываемую юность, счастливую впечатлениями, развитием, общением, а не сытым потребительством.
        Первый настоящий заработок – в 14 лет, летом, в колхозе, куда  поехал по разнарядке за сестру, которая работала на ткацкой фабрике. Освоил работу копнильщика на комбайне: на прицепном соломонакопителе надо было вилами разбрасывать поступающую солому, а когда тот наполнится, вываливать копну на поле строго по одной линии, чтобы потом эти копны собрали бы волокушей на стог. Довелось потом и стоговать эту солому, чуть не погиб на стогу от лопнувшего у волокуши летящего троса. Если позволяла погода, работать приходилось по 10-12 часов в сутки. Помню, наш экипаж даже завоевал однажды вымпел за наибольший суточный намолот. Почувствовал на себе уважительные взгляды выпивших по этому поводу мужиков бригады, комбайнёров и трактористов (старый комбайн по полю тогда таскал трактор). Тем более, что мой напарник, постарше, который должен был стоять с другой стороны соломонакопителя, от трудностей сбежал, и мне приходилось постоянно перебегать на ходу по реечке задней решётки соломонакопителя на другую сторону, чтобы полностью набить его ёмкость. Эти взгляды компенсировали все падения, с ушибами, на ходу (потом догонял и вскарабкивался, так как  трактористу, тянувшему комбайн, не видно было, кто там свалился с прицепленного соломонакопителя), всю пыль и грязь в глазах, носу и лёгких, которые потом высмаркивались и отхаркивались чёрными комками, все противные потоки грязной половы по голому потному телу. Заплатили натурой – целых пол мешка белой муки я с гордостью принёс сестре!
              В 10-м классе нас уже обучали шофёрскому делу. Очень  это помогло мне получить высшее образование. Рядом со школой был автобусно-таксомоторный парк (АТП). Его директор, умнейший и добрейший Михаил Васильевич Якушин, ныне покойный, Царствие ему Небесное, опекал нас, школьников, гораздо больше, чем по формальной разнарядке на производственное обучение в школе – была тогда такая государственная политика. Мы вместе с ним сдавали экзамены за 10-й класс: я - в школе дневной, он – в школе вечерней, готовились вместе. А познакомил нас директор школы, Виктор Фёдорович Астахов (недавно ушёл из жизни, Царствие ему Небесное), которому моё огромное спасибо за школу жизни, за заботу и участие не только в делах учебных, но и в непростых для меня, сироты, делах житейских.  После окончания школы – учёба в ДОСААФ, и в 17,5 лет, в виде исключения, получил права шофёра 3-го класса. Там же, в АТП, 31.07.1959 г. получил Трудовую книжку на всю жизнь. Первая профессия – баллонщик (монтаж колёс автобусов), а уже 19.01.1960 г. – шофёр 3-го класса. Потом, во время шести лет учёбы в институте, подрабатывал летом в этом же АТП, но уже на рейсовом автобусе. Это стало возможным, так как в институте получил права шофёра 2-го класса. Ведь пришлось учиться и одновременно подрабатывать на военной кафедре института шофёром. Так пригодилось мне школьное производственное обучение, и спасла доброта и забота старших товарищей, больших офицеров, не чуравшихся дружбы с зелёным пареньком. Ведь, хотя я и получал по результатам учёбы стипендию (в этом институте самую большую из всех вузов страны – 50 руб., дважды повышенную – 75 руб.), но без работы я, сирота без родственной поддержки, не смог бы вытянуть учёбу в этом трудном институте, где всё важно: питание, одежда, учебники, культурные расходы (кстати, во всех театрах побывал!) и прочие расходные мелочи. На военной кафедре я получал ещё 100 рублей. А на старших курсах подрабатывал водителем-инструктором: учил преподавателей (они мне сдавали зачёты, я – им) и студентов водить автомобиль. Подготовил ни много ни мало 75 человек, из них 20 женщин (кто понимает, оценит!). Можно сказать определённо, что только благодаря Советскому Времени я, круглый сирота из далёкой провинции, получил высшее образование в Москве, да ещё какое, в лучшем из институтов страны!
             Поступление в институт было тоже весьма характерным для Советского Времени. После школы взял я «Справочник для поступающих в ВУЗы», нашел Москву (я ведь там уже был!), выбрал скромный анонс о Московском Физико-Техническом Институте (МФТИ) с радиотехническим факультетом (тогда радиотехника гремела) где-то под Москвой, поскромнее, как мне тогда казалось, да и к полюбившимся с детской поездки в Москву берёзкам поближе, и поехал. Это был июнь 1959 года. Приехал в подмосковный город Долгопрудный, где располагался институт. Но, как оказалось, я совершенно случайно выбрал самый престижный ВУЗ страны, легендарный Физтех, который  недавно, по инициативе знаменитых академиков, отпочковался от физического факультета МГУ и успел выпустить всего-то немного инженеров-физиков (новая квалификация!) за три или четыре года. Конкурс – толпа, в основном, москвичи, а если приезжие, то, по виду, от весьма и весьма престижных родителей. Стипендия - самая большая в стране (это меня вдохновило, так как в моём положении было жизненно важным). Вступительные экзамены такие, что даже начинаются на месяц раньше, чтобы основная масса не сдавших (прорва медалистов и отличников) могла успеть поступить в другие ВУЗы, которые  полегче. Пошёл на экзамены... На экзамене по физике чего-то сдал, математику завалил...  Понял тут я, что моих, практически сельских, знаний, хотя бы и местного отличника, явно здесь не хватает. Но – никакого уныния, никакого комплекса неполноценности, встретил самое уважительное отношение экзаменаторов (в отличие от снобов-абитуриентов из-за моего неказистого провинциального вида) – таким был, как я теперь понимаю, сам Дух Советского Времени. Уехал домой, уяснив, что требуется для поступления в этот институт. Год работал в АТП шофёром, исколесил на грузовике Крым, за рулём занимался. В 1960-м году поехал опять в Долгопрудный, сдал экзамены на Физтех в первом же потоке, в июне, досрочно был принят, уехал домой и ещё поработал два месяца шофёром в АТП, чтобы заработать деньги на учёбу. Вот сейчас я уже прожил жизнь, познал, как говорится, многие виды удовольствий и поощрений, но первое чувство победителя, ликование от поступления в такой институт не сравнимо ни с чем! Потом довелось испытать это великолепное чувство свершения  ещё только один раз – в научной работе, при подготовке диссертации кандидата наук.
            МФТИ, как я уже упоминал, давал престижное образование. Подготовка в течение 6 лет, а три из них -  практика научной работы в передовых научно-технических заведениях,  такова, что выпускники-физтехи, имея квалификацию «инженер-физик», могут работать в любой области науки, техники и промышленности, а главное, на стыках наук. Мне достались лазеры, физическая и радиационная химия, полимеры, оптика, химия комплексных  металлоорганических соединений, а также оборонная, химическая, медицинская промышленности.
             Жизнь и карьера после института шла по нарастающей, и в смысле научном, и в смысле материальном. Работал в отраслевом институте, в хорошем молодом коллективе, развивавшем целый спектр передовых научно-технологических проблем. Защитил кандидатскую диссертацию в 1979 году. Походы, байдарки, яхты, горы – каждое лето был увлекательный полноценный отдых с друзьями. Как молодые специалисты, все мы, семейные в первую очередь, получили сначала 2-х комнатные, потом 3-х комнатные квартиры. Жизнь была стабильной, интересной и предсказуемой, несмотря на все личные, как и у всех людей, проблемы.
             Всю жизнь меня окружали добрые люди, становившиеся друзьями. О добре, которое я получил в школе  и в начале трудовой деятельности, я уже говорил. Тёплое чувство от школы, от школьных товарищей и учителей сохранилось до сих пор, и через десятки лет мы встречаемся, как добрые друзья. Также и физтеховская группа, в которой я был в течение 6 лет старостой,  до сих пор встречается, как закадычные друзья. Физтеховский диплом я готовил в Институте Радиотехники и Электроники Академии Наук СССР  под руководством аспиранта, ставшего другом, Володи Листвина, умницы, атлета, регбиста. Диссертацию делал в знаменитом Обнинске в Институте Физической Химии под руководством умнейшего и добрейшего жизнелюба Валентина Ивановича Тупикова, тоже ставшего учителем и другом (увы, безвременно ушедшего из жизни от тяжёлой болезни, Вечная ему Память). В институте, как личный шофёр, бывал на даче и квартире Героя Советского Союза генерал-лейтенанта Белякова Александра Васильевича, начальника военной кафедры, испытывая самое доброе отношение от него самого и его жены (вечная память ему, члену экипажа Валерия Чкалова, на Новодевичьем кладбище в Москве).  Сама советская жизнь, общественная атмосфера, взаимодоверие людей располагали к доброму общению без чинов и званий, без элитарности и капиталов.
             Всё начало изменяться с перестройкой. Резко изменилось финансирование научных работ. Проявилось много хитрых, беспринципных, себе на уме людей, которые раньше, видимо, хорошо притворялись. Научно-исследовательский Институт, где я работал, начал рассыпаться, так как каждая лаборатория-направление тянула финансовое одеяло на себя по тюремному принципу: «умри ты сегодня, а я завтра». В результате этот институт, в котором я проработал по распределению из Физтеха 22 года, рассыпался, и пришлось уйти в другой институт, медицинских полимеров. Через 8 лет деградировал в процессе реформ и этот институт. Перешёл работать, чтобы прокормить семью, в фармацевтическую фирму, которая через 6 лет обанкротилась из-за воровства её высших менеджеров. Вновь вернулся в знакомый институт медицинских полимеров, который превратился, фактически, в производственную фирму (без какого-либо государственного финансирования), чем и выжил, но научные кадры разбежались выживать кто куда, в том числе и за границу. Перспективы на будущее, особенно после выхода на пенсию, стали весьма туманными. Уверенность в завтрашнем дне, сопровождавшая меня всю предыдущую жизнь, исчезла в эгоистичной, аморальной, жестокой, потребительской капиталистической действительности, куда была опрокинута наша страна. Катастрофическая потеря!
              Подводя итоги жизни, пережив все эти перестройки и реформы, реализовавшие реставрацию капитализма, я могу, положив руку на сердце, сказать, что наше поколение рождения 40-х годов 20 века успело пожить хорошей, доброй, морально-чистой жизнью, хотя и отягощённой материальными трудностями, но дающей перспективу развития и уверенность в завтрашнем дне. На наших глазах страна повернулась не в лучшую сторону. Нам посчастливилось пожить в Советской Стране, при общественной собственности. Как сейчас становится всё яснее, мы пожили у порога в счастливое будущее человечества. Стоит задуматься, особенно в последнее время, когда уже испарились все «рыночные» иллюзии, и страна должна искать новые экономические критерии и условия развития, социальной справедливости и уверенности в завтрашнем дне.  Одно из предложений здесь:  http://proza.ru/2014/12/14/1545