Мариам 20 Благая весть от Ицхака

 
Пока Мариам болела, Ицхак умудрился облаговестить и просветить всё окрестное человечество, и об их Учителе уже узнала не только челядь Корнелии Легаты, но и все дворовые Минуция Туллия. Самым интересным в его апостольской деятельности было то, что никто ему не поверил. «Ну ты, брат, заливаешь!» - говорили конюхи, например, или садовник. Никто не отнёсся к его словам серьёзно, кроме уличного дурачка Фаския, который постоянно бил себя в грудь кулаком и говорил:
-Я бесхребетный сирота. У меня ничего нет. А мой отец Август Октавиан пирует на небесах. А что я могу сказать божественному? Я всего лишь пролетарий.
Почему он решил, что имеет честь быть сыном Августа, никто не смог бы объяснить, - уже несколько десятков лет ежедневно на разных улицах Рима видели Фаския, озабоченного исключительно этим вопросом. Ицхак втолковал ему, что у него теперь есть Защитник – еврейский Бог, и Его Сын, Который любит таких, как он, и Фаский может спокойно ждать Судного Дня.
Фаский интерпретировал его слова так:
-Теперь у меня свой Патрон – еврейский Бог, и я считаюсь его лучшим клиентом. Он представит меня Августу, и император восстановит меня в правах, а кесарю Тиберию присудят полную конфискацию.
– Немного подумав, он добавлял: «со ссылкой».
Его случайно услышал муж Квинты, вольноотпущенник Прудентий, и пообещал надрать Ицхаку и уши и мягкое место, как только до него доберётся.
Остальные не столь жаждали ицхаковой плоти, но от их бесконечных шуток Ицхак стал потихоньку прятаться. Поэтому Ицхаку не терпелось скорей увидеть Мариам в добром здравии, чтобы вместе с ней штурмовать черствые души язычников. Он умудрился добраться даже до хозяйки дома. Корнелия Легата, симпатизировавшая Ицхаку, снисхо¬дительно выслушала его важную проповедь и, чтобы не обидеть его, сказала что-то вроде: «В мире всякое случается», но она, конечно, понимала, что ребёнок переполнен варварскими суевериями и просто сочла за благо отложить процедуру отрезвления мальчика на попозже. А, может, и не стоит отрезвлять этого милого варварёнка? Особого вреда от его речей нет.
С весталкой он виделся только один раз. Она сама попросила позвать его, и сердце Ицхака запрыгало, как голодный щенок, выпрашивающий подачки. Всё произошло столь неожиданно, что Ицхак не успел решить, как ему себя держать. Немного раньше он уже успел в своих мечтах рассказать ей всё о себе, о Мариам, о Рабби Йегошуа и, конечно же вырвать девушку из тьмы язычества. Их беседа, разумеется, происходила с глазу на глаз где-нибудь в саду или в поле. Ицхак брал девушку за руку и строго, как Кифа, объяснял ей азы истинной веры. Она ловила каждое его слово, а потом… На этом фантазия Ицхака слегка притормаживала. Потому что «потом» предлагало несколько вариантов, и он никак не мог выбрать наиболее удачный. Его позвали до того, как он успел сделать правильный выбор.
Всё сложилось совсем не так, как ему представлялось в воображении. Во-первых, разговор происходил не на природе, где Ицхак чувствовал себя, как дома, а в одной из комнат второго этажа в доме Корнелии Легаты. Комната была не самой шикарной, но всё равно роскошь интерьера порядком сковала энтузиазм Ицхака. Во-вторых, кроме весталки, там находилась Корнелия Легата и еще одна женщина, сопровождавшая Амату. Все трое держались несколько чопорно, от чего Ицхаку совсем расхотелось с ними общаться. На Амату он даже обиделся. Могла бы поговорить с ним по-человечески, если ей это нужно. Он уже успел узнать от Пруденция, с которым он работал в саду, что весталкам не разрешается оставаться с глазу на глаз с лицами мужского пола, но для него-то, казалось ему, она обязана сделать исключение. А она!… Поэтому Ицхак не жаждал никаких разговоров с ней, хотя здравый смысл подсказывал ему, что он не прав, а куда более здравый смысл просто вертел пальцем у виска. Но Ицхак не обращал внимания на всё это и стоял перед матронами нахмуренный и раздосадованный.
Корнелия Легата подозвала его и подала ему небольшую тряпичку с надписью. Ицхак прочёл про себя: «У нас всё нормально. В Риме вас будет искать…» Последнее слово было размыто. Вслух мальчик сказал: «Здесь написано, что у кого-то всё нормально и что кто-то кого-то ищет». «Кого?» - требовательно спросила Корнелия Легата. Ицхак уклонился от ответа: «Надпись немного размыта, трудно сказать». «Это адресовано твоей сестре?» «Возможно, но не знаю – имя не указано». «Ты правду говоришь, Исаак?» – Корнелия Легата, как и остальные римляне, произносила еврейские имена по-своему. Ицхак посмотрел ей в глаза. Матрона улыбнулась кончиками губ и отпустила Ицхака. Он был ужасно разочарован. Сойдя на первый этаж, он сел на нижней ступеньке лесницы и понял, что душа его плачет навзрыд. Это было несправедливо, ох как несправедливо! Господи, почему так?