1. 2. предисловие второе длинное и нудное

  Книга первая. Первый день.
   
       ПРЕДИСЛОВИЕ ВТОРОЕ – ДЛИННОЕ И НУДНОЕ.
    Это случилось в те времена, когда нас, русских, еще боялись, а значит — уважали! И тому, смею утверждать, были основания. Ибо единый, как и вся армия, Краснознаменный Черноморский флот был еще наш, и несли в Средиземке боевую службу его корабли, вроде авианосца "Москва", способного за какой-нибудь час стереть с лица земли вражеский город, равный, к примеру, Стамбулу. Охраняли от капиталистических хищников многочисленных разноцветных наших друзей.
    Впрочем, существование авианосцев в то время у нас отрицалось, эти махины скромненько так именовались БПК, что в расшифровке значило Большой Противолодочный Корабль. Как мыши в стогу сена шныряли по всему миру советские подводные лодки, совершая кругосветные путешествия и протискиваясь подо льдами Северного полюса.
    Их развелось так много, что общей численностью лодки эти успешно соперничали с поголовьем рыб, и рыболовецким траулерам что ни день приходилось чинить продырявленные ими сети. А уж ракет на загнивающий капиталистический мир у нас было нацелено столько, что приходилось по одной на каждого их среднестатистического жителя. Танки давно перестали считать, ибо наши военные заводы штамповали их, как теперь, после конверсии, сковородки не штампуют.
    И поныне старые запасы их еще полностью не разворовали, не разрезали на металлолом, не раздали за бесплатно своим вчерашним врагам, хотя дорвавшиеся до власти "демократы" очень старались. Родной до боли автомат Калашникова так же часто можно было встретить в дебрях Амазонки, как и в пустынях Африки, всюду он чувствовал себя, как дома, и функционировал исправно, множа славу о надежности советской техники.
    А в парламентах Америки, Англии, Франции, в коридорах ЦРУ, на радиостанциях "Свобода" и прочих их голосах, словом в любом мало-мальски приличном, уважающем себя иностранном заведении нельзя было туфлей запустить так, чтобы не попасть в нашего разведчика.
    Еще не был убит спецназовцем в своем дворце правитель Афганистана Хафизулла Амин, но совки уже колошматили американцев во Вьетнаме почем зря, не забывая при этом для приличия сужать пальцами разрез глаз.
    Границы империи простирались с южных гор до северных морей, в которых, кстати, в ту пору еще водилась рыба. А вокруг плотным кольцом, как поросята сосущие свиноматку, окружали одну шестую часть мировой суши отвергнутые претенденты в союзные республики — страны соцлагеря.
    Соответственно и мы сами уважали себя в то время. Уважали в первую очередь за то, что мы, русские, не такие, как все. Мы гордились этим и всячески выставляли это на показ при каждом удобном случае. С семнадцатого года мы пошли своим, отличным от всего человечества путем, и теперь указывали этому человечеству путь в светлое будущее, где нет эксплуатации, а есть равенство. Мы открыли миру путь в космос и уже за одно это обязаны были как государство навечно занять особое место в истории человечества.
    Граждане великой страны, мы с рождения знали: подобной ей никогда еще не было в истории человечества. Теперь, пережив ее катастрофу, можем с уверенностью прибавить: подобной ей никогда больше не будет в истории. Нам есть чем гордиться, мы были ее очевидцами!
    Сквозь толщу лет многое в истории видится необычным. Здесь же все было необычным в действительности. Государство — феномен, государство — сказка, государство — легенда. Теперь, стремясь очернить наше недавнее прошлое, нынешние благодетели его называют по другому: страна дураков, королевство кривых зеркал... а нас, его обитателей, соответственно, совками, люмпенами.
    Право потомков выбрать из многих названий одно, но я не буду к прошлому жесток, и камень в это прошлое не брошу. Если вы выстрелите в прошлое из пистолета, то оно выстрелит в вас из пушки — не надо забывать об этом! Разве каждому из вас не хотелось когда-нибудь хоть на час побывать в сказке? То-то! Здесь все было самое-самое!
    Самое глубокое в мире озеро, самая тяжелая тонна чугуна на душу населения, самый большой в мире атомный ледокол, самая прожорливая партия... Впрочем, спешу вас удивить, — и пожрать, и выжрать в этой сказке хватало всем, даже на дурнинку. Время тогда было урожайное или климат скороспелый, но, берусь утверждать, заведись в наших лесах хоть один слон, он наверняка бы оказался самым большим в мире.
    Потому русским в то время было быть так же модно и почетно, как теперь евреем. Оным хотя бы отчасти считали себя все, кто побывал на этой земле лишь один день. Негры, которые учились в Союзе, считали себя русскими на всю оставшуюся жизнь. Безусловно русскими себя считали тувинцы, хакассы, чукчи. Русскими считали себя болгары, чехи, поляки. И только упрямые американцы соглашались считать себя русскими лишь на одну шестую часть. В Африке ходила волжская частушка: “Папа турок, мама грек, а я русский человек...”
    Наши отважные, очаровательные девушки, выполняя брошенный Архимедом, кажется, клич: "Пролетевшие всех стран соединяйтесь!" — заполонили собою весь мир, всеми силами содействуя скорейшей русификации оставшегося человечества. Комсомолки ехали в Африку, как на БАМ, целыми эшелонами, со стахановским задором в глазах.
    В институтки и в продавцы слабый пол шел лишь для того, чтобы поскорее выскочить замуж за иносранца и уехать за границу. С презервативами была вечная напряженка. Не до роскоши! Необходимо было ковать кадры уже не только советской стране, но и всему миру. Спрос на нашу кровь был высок и стабилен, как когда-то на акции МММ. Впрочем, если уж по каким-либо причинам объявить себя русским было нельзя, то, во всяком случае, всегда с успехом можно было назвать себя советским, что считалось одно и то же.
    Нынче не то! Украинские парламентарии пытаются выступать на родном языке и потом яростно уличают друг друга в неправильном произношении, молдаване в срочном порядке скрещиваются с румынами, узбеки изобретают собственную письменность.. К чему это привело, видите сами: инфляция, спад производства, проституция, возрастание числа инфицированных вирусом СПИДа, конверсия, демонополизация.
    Коммерческие цены превратились в космические биллионы, триллионы — понятия из астрономии. Куча новых партий с дурацкими названиями и брызжущими слюной лидерами, норовящими поздороваться обязательно за руку с каждым зашедшим на собрание- представление. После такого рукопожатия хочется вымыть руки с мылом.
    При авторитаризме же пятилетки выполнялись строго за четыре года, а международные обязательства не выполнялись вообще, впрочем, как и сейчас. Бензин стоил дешевле газированной воды, которой на заводе поили задаром. Хлеб — дешевле пионерского галстука, на уровне самого дешевого оловянного значка — октябрятской звездочки Килограмм масла дешевле бутылки водки и равнялся штрафу за плевок в неположенном месте.
    Бутылка вина по стоимости превосходила "Учебник истории древнего мира" вместе с картами к нему, и на нее можно было насшибать необходимое количество меди за пять минут на углу у любого гастронома. Кружка пива по стоимости равнялась полутора буханкам хлеба, 15 кружек — 1 бутылке водки. (Нынешнее соотношение 6 к 1). Пустая бутылка стоила три четверти буханки (ныне — одну шестую). Плата за проезд в городском транспорте была чисто символической.
    На рубль в то время можно было выпить: стакан вина, плюс 2 кружки пива, плюс закусить беляшиком, а тыща вообще считалась астрономической суммой. Безработицы не было в помине, но за уклонение от работы (от общественно полезного труда, как тогда выражевывались) могли запросто впаять до двух лет зоны. Зарплата у работяги была сто-двести рублей в месяц, зарплата шабашника — триста-четыреста.
    У цеховиков, мафиози и прочей теневой шушары доходы, естественно, потолка не имели. Впрочем, в то время, (в отличие от нынешнего) мафия была еще не всесильна и предпочитала не вылезать из своих нор на свет божий. Подпольные миллионеры Корейки носили ту же самую одежду, что и остальные советские граждане, пили то же самое пиво в тех же самых пивных,
    и при обнаружении неуважительного отношения к своей персоне ему мог залезть в рожу любой местный барыга. Деньги еще не делали человеку авторитета, славы, почестей и ума. В излишнем количестве они вообще являлись бессмыслицей — зарытыми в землю бумажками, ибо тратящий не по рангу быстро засвечивался, попадал в руки компетентных органов и с ним там оперативно разбирались.
    Радиации не было, но колбаса в магазинах еще водилась. Да и стоила она тогда: Копченая — три рубля (три бутылки вина "Волжское", или чуть меньше бутылки водки вместо нынешних десятков тысяч. Точную сумму назвать нельзя, ибо утром одни цены, а вечером уже другие. Да и в разных магазинах один и тот же продукт ценят очень по-разному).
    Демократов живьем никто не видел, зато видели на прилавках осетрину, шоколад, несколько сортов сыра и кое-что иное по доступным всем ценам. ( Иногда выкидывали! Образовывалась давка почище похорон Сталина. ) Чтобы не быть голословным приведу такой пример: стипендия Чавы, героя этой книги — 70 рублей. По нынешним временам это примерно 320-350 тысяч нынешних деревянных.
    А среднестатистическая зарплата у нас сейчас по России 240 тысяч. Минимальная — 35 тыс. (все расчеты на 1994 год), т.е. 7-8 рублей старыми деньгами. При прожиточном минимуме в 150 тысяч на одного члена семьи. То есть при одном ребенке и средней зарплате двоих родителей семья уже на грани выживания! 60% нынешнего населения живет за чертой бедности, 10% купаются в роскоши.
    Но даже эти деньги бедным выплачивают с опозданием. На заводах нередки случаи задержки зарплаты, когда рабочие по три — четыре месяца сидят без денег. В результате номенклатурной прихватизации страна разграблена и разорена:
    власть имущие и их прихлебатели разделили между собой общенародное богатство, одарив народ взамен нее ничего не значащими бумажками — ваучерами. Безработица скрытая и явная перевалила за 30% всего трудоспособного населения. Смертность превысила рождаемость — мы вымираем!
    Своих шпионов и разведчиков за границей — нашу славу и гордость — нынешнее руководство страны сдало с потрохами, и теперь у нас самих деятелей иностранных спецслужб хоть пруд пруди. Они — основная опора правящей верхушки в борьбе с собственным народом. В итоге наш нынешний международный авторитет равен нулю.
    Сегодня даже вчерашние друзья-нахлебники, вьетнамцы, могут ни за что ни про что арестовать и удерживать без суда и следствия российское судно. Японские и прочие рыболовные суда ловят рыбу в наших территориальных водах, совершенно не опасаясь бессильных что-либо сделать пограничников. Афганские душманы бьют наши доблестные войска уже на нашей территории.
    Ограниченный контингент войск с позором выперли отовсюду, предоставив к тому же солидный счет за проживание. Братья наши меньшие вконец оборзели и гонят русских из своих, суверенных теперь уже республик сраной метлой, положив хрен и на Москву и на международные права человека. Прихватывают не только имущество выдворенных оккупантов, национализируют все оставшееся на территории республики после развала Союза: Порты, заводы, армейское имущество, технику, технологию...
    Не удовлетворившись этим, нагуляв аппетит, раскатав губу, требуют с нас контрибуцию, извинений, часть нашей территории... Требуют все, что заблагорассудится, все кому не лень, и частенько получают требуемое (и сверх того) от щедрот пришедших к власти демократов.
    Но до авторитета ли нынешней Российской хунте? Расстрелян из танковых орудий собственный парламент, разогнан конституционный суд и местное самоуправление. Они честно выполняют волю своих хозяев за океаном, в надежде укрыться там в конце концов от народного гнева и дожить свой век припеваючи, оставив детям солидное наследство. Перечень подвигов нынешней власти еще далеко не окончен! Победное шествие продолжается.
    Предателей и изменников Родины, отсидевшихся за границей, нынче возвели в ранг героев, великомучеников. Такова нынешняя дерьмократия! Посему стоит ли нашему поколению считать себя счастливыми детьми счастливой страны — подумайте сами!
    Нынешних я знаю не понаслышке. Во время первого путча меня окунуло в политику с головой. Что же я увидел изнутри? Некчемных людей, ищущих куда приткнуть себя, обиженных и возненавидевших все и вся, самовлюбленных идиотов, желающих повелевать, но не имеющих никаких к тому талантов, теневиков, накопивших достаточно денег и возжелавших теперь власти для того, чтобы свободно ими распорядиться, проходимцев, авантюристов и комбинаторов всех мастей, лепящихся, не вникая в суть, к любой афере, с тем, чтобы урвать что-то с этого на ходу... — вот общий портрет революционера времен перестройки.
    Само движение представляло собой разношерстный, не притершийся друг к другу сброд, еще не снюхавшийся, но только обнюхивающий друг друга, тусовку, толкучку... Власть они брать не собирались и не готовились, не имея к этому ни разработанной стратегии, ни тактики, ни даже самой идеи и уж конечно ни сил, ни средств! С них бы еще вполне хватило этой новой многопартийной толкучки-тусовки в качестве тренажера. Находясь лет пять в оппозиции и играя в свои демократические игры, толпа эта еще могла бы привести себя в порядок: уяснить, чего она хочет, вычистить проходимцев, сплотиться, организоваться...
    Но бремя власти свалилось неожиданно, придавив своей тяжестью одних, и развязав руки другим. Выиграли, как всегда в суматохе, ловкачи-проходимцы. Движение-тусовка-толкучка перестало существовать, получилась давка, драка всех против всех, грабеж с разбоем, растаскивание толкучки по лоскуткам — кто что урвет. И милиции при этой базарной драке не оказалось. В результате мы имеем развал державы и власть криминала.
    Из всей этой разношерстной тусовочной публики — проходимцев в качестве правителей наверху, воров в качестве предпринимателей и бизнесменов посередине, и всех тех, кому демократия нужна была как средство самореализации, кто действительно мог бы что-то создать внизу, в самом говне, к чему всегда и приводит революционная торопливость.
    Хотя... Молодость всегда кажется лучше всей остальной жизни, и я тут не оригинален! Что ж, пусть кто-нибудь из уцелевших нынешних юнцов лет через двадцать опишет свои похождения: Как он за кусок хлеба по заказу убивал какого-то там коммерсанта. Торговал сникерсами. Сам скрывался от должников, от наемных убийц своих же вчерашних хозяев. Лизал задницу сильным мира сего в надежде когда-нибудь стать таким же сильным самому.
    Но лавочку свободной жизни прикрыли, потому что она не могла продолжаться вечно. Вслед за кремлевскими ворами пришло правительство, думающее о возрождении страны. Всех заставили вкалывать по-настоящему, и пришлось ему восстанавливать разрушенное его вчерашними хозяевами за скупую пайку хлеба,
    в то время, как хозяева эти давно были частью убиты, частью посажены, а отдельные удачливые все-таки слиняли за границу с зелененькими и теперь жили там припеваючи. Так у него и жизнь прошла! Хорошо бы мне обмануться. Ну да темно будет — видно будет!— как говаривал Гайдар, который Плохиш. Мы же продолжим свое неторопливое повествование дальше.
    Зимы стояли у нас еще такие, что мальчишки рыли в снегу пещеры (при том что нынче не в любой год удастся хоть раз на лыжах проехать) играли в царя горы, а не чахли, как нынче, за японскими компьютерами. Может быть потому росли здоровее, а в боксе и в хоккее нашим спортсменам не было равных в мире.
    Служба в армии считалась почетной обязанностью не на словах, а являлась таковой на самом деле. Даже те, кого на нее не брали по состоянию здоровья, старались каким-либо путем обмануть врачей и отслужить. Не служившие скрывали этот факт, как могли. Они неловко себя чувствовали в компании за бутылкой (им просто не о чем было в таком случае говорить).
    Девчонки относились к парням, еще не служившим, свысока, серьезно считая, что тот, кто не отслужил в армии, еще не мужчина. Единственным уважительным оправданием на этот счет могла считаться лишь судимость, по извечному русскому правилу: от тюрьмы да от сумы не зарекайся! Словом, было небо выше, было солнце ярче..., килограм весил больше, а метр против нынешнего был гораздо длиннее.
    Слова "плюрализм" и "консенсус" считались иностранными, а такие как "брокер" и "маклер" вполне могли сойти за матерщину, оскорбительней привычной ... матери. Пили все и везде, но АЭС тем не менее не взрывались, поезда не шли под откос, подлодки не тонули, а корабли не налетали среди бела дня на опоры мостов.
    В подвалах и на чердаках школ, потеснив детей, не клепали одноразовую мебель, кроя для разнообразия трехэтажными матами, пьяные растатуированные дяди из кооперативов со звучными названиями "ДвАйная удача", "Тихий дон" (где двойная пишется через А, а Дон с маленькой буквы), коим больше и честнее подошли бы такие как "Пупочная грыжа" и "Цирроз печени".
    Партия еще была у руля одна! и отождествляла собой ум честь и совесть нашей эпохи, избавляя всю остальную непартийную часть населения от необходимости все вышеперечисленное иметь.
    Ельцин сидел в то время еще первым секретарем в Свердловском обкоме. Доставал время от времени из широких штанин свой краснокожий партбилет. По ночам долбил киркой дом, где расстреляли в революцию его партай геноссэ царскую фамилию. Пил втихушку и мечтал когда-нибудь толкнуть речь с броневика. Того самого, с которого толкал речь в Петрограде Ленин. А еще лучше устроить новую революцию, только чтоб кровищи поболее, ну и, естественно, отомстить всем чеченцам.
    Брежнев изгрызал за день с полдюжины ручек, сочиняя от скуки и будущим поколениям в назидание свою "Малую землю" и "Целину", а вечером заботливо завивал и красил черной импортной краской свои седеющие брови — предмет государственной гордости и уважения в народе.
    Чурбанов не сидел, но сам сажал других, а жена его не шлялась по заграницам с кем попало.
    Карпов не был в помине демократом, не создавал "Бобров-инвестов", но еще неплохо играл в шахматы.
    Хазанов не числился еще евреем и кое-как с двойки на четверку учился в своем калинарном техникуме.
    Володька Высоцкий хрипел на весь мир свои замечательные и бессмертные песни, но будущие убийцы его еще не любили и не прославляли, и лишь о том, чем жил лучший немец Горбачев, история, как говорится, умалчивает. Однако доподлинно известно, что процесс у него еще ни в какую не шел, а любимая жена Раиса Максимовна не успела пристроиться лягушкой-путешественницей на государственной службе.
    Что же касается описываемго нами ниже города Икска, то могу вам по секрету, со всей, как говорится, ответственностью сказать. Что некий местный господин, именуемый в дальнейшем Алешиным, был в то время еще не главным региональным кадетом. Не помошником мэра города по культурнным вопросам. Не даже товарищем, а был еще простым советским алкашом. Но жителям города не менее известный, чем ныне тем, что в пьяном виде имел обыкновение поливать прохожих с дерева собственной мочой.
    Все было, как надо, все цвело. Со дня на день должны были объявить коммунизм. Для тех, кто слышит это слово впервые, поясняю: это когда все бесплатно и сколько хочешь.
    Ученые будущих тысячелетий с недоумением будут искать и не находить ответа на вопрос: как могло такое могучее, цветущее государство, диктующее свою волю всему миру, без войны, без всяких видимых причин, подобно легендарной Атлантиде исчезнуть с лица земли буквально в одну ночь. Что за коварный, таинственный враг ужалил вдруг его в самое сердце? Римская империя хирела (и херела) столетиями.
     "Третий Рим", не вынеся ужасов перестройки, приказал долго жить на восьмой год эксперимента. Его просто напросто пропили в Беловежской пуще три заезжих гомосексуалиста. О чем это говорит? Мне кажется, о том, что если кухаркам, шоферам (Брежнев), шахтерам (Хрущев) еще как-нибудь, с оговорками, можно доверять управление государством, то агронома (Горбачев) и строителя (Ельцын) сюда допускать ближе чем на пушечный выстрел категорически запрещается.
     Ранее, объясняя высокий уровень жизни в Америке или другой какой-нибудь занюханной капстране, оправдывая наше отставание в этой области (по нынешнему — губернии), мы частенько приводили такой аргумент: на ее территории более ста лет не было ядерной войны! В будущем, я думаю, объясняя еще более внушительное отставание будут использовать следующий: у них не было ни революций, ни перестроек!
    И, тем не менее, первому, и, очевидно, последнему в мире рабоче-крестьянскому (по нынешнему — фермерскому) государству не суждено кануть в Лету. Из грубого и непостоянного материального мира оно перейдет в бессмертный мир легенд и сказаний (по нынешнему — анекдотов).
    А посему — прошу к нашему шалашу!
    Забудьте волчьи законы обложившего нас со всех сторон капиталистического рынка, раскройте эту книгу на следующей странице и вы перенесетесь в сказку, которой, увы, никогда уже не стать былью.
    Подобно тому, как грешный Вергилий был проводником Данте по аду, вашим проводником будет Гроздев, главный герой этой книги.