Самолёты. Часть 1. Глава 0

...
Все события и персонажи в данном тексте, за исключением всем известных, являются вымышленными. Любое сходство с реальными людьми, живыми или умершими, носит случайный характер.
...


«Все счастливые семьи счастливы одинаково, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему».

Л. Толстой, «Анна Каренина»

«Они приплясывали на улицах как заведенные, а я плелся сзади, как всю жизнь плетусь за теми, кто мне интересен, потому что интересны мне одни безумцы».

Джек Керуак, «В дороге»




Часть первая.

Глава 0. Соня: Пролог.


— Гляди, — Матрица кивнул на белый бумажный квадратик. — Записка на месте. Значит, всё-таки…
— А что поделать? — я пожала плечами. — Очевидно, время ещё не пришло.
— Похоже на то…

Что и требовалось доказать. Ведь если бы записки не было, мы бы узнали об этом непосредственно от Кота, из первых, как говорится, уст. Так что, в отличие от поскучневшего Матрицы, к данной ситуации я отнеслась философски. В конце концов, ещё только апрель.

— Ладно, — пробормотал брат. — Я поеду тогда, а ты сходи вон к Герману Сергеичу. Ну или у нас посиди. Заодно, может, новую записку напишешь… например.
— Ага, давай.

Матрица вызвал лифт, и тот неспешно пополз к нам откуда-то с нижних этажей. Я же, не дожидаясь, пока он уедет, открыла знакомую с детства дверь и переступила порог нашей квартиры.

Здесь теперь было как-то ужасно пусто; казалось, что сама квартира стала вдвое больше. Впрочем, удивляться было нечему: отсюда уехала семья из 6 человек.

А, и ещё самолёт.

Вообще говоря, просто так я бы сюда не приехала. Подумайте сами: апрель. Весна. Дома дел невпроворот! И теперь все эти дела легли на хилые плечи Лохматого.

Но Матрице вздумалось заказать какие-то компьютерные запчасти. И когда он узнал, сколько будет стоить доставка в наши палестины, мигом сообразил, что будет проще и дешевле забрать эти детали самовывозом. Однако в одиночку ему ехать не хотелось, вот он и уломал меня составить ему компанию. И зачем, спрашивается?

Ладно. Чего не сделаешь ради родного брата.

К тому же, эта история ещё не закончилась, — история о Коте и самолётах. В свободное от хозяйственных утех время я долго (хотя и не особо плодотворно) думала о том, как же мне её рассказать. Кроме того, из-за её незаконченности, а ещё из-за снов — об этой вот квартире — я до сих пор не могу точно для себя определить, что в этой истории является правдой, что сном, а что — чьим-нибудь безумием, например.

Мало ли.

Будь эта история сном, я бы, возможно, не придала ей особого значения; ведь сны гораздо пластичнее «реальности», и то, что в повседневной жизни кажется нам невероятным, для сна может быть вполне обыденным.

Я люблю сны, но истории я люблю ещё больше, и всегда любила, сколько себя помню.

Поэтому давайте так.

Я не знаю, чем она станет для вас — случайным сном, кусочком безумия, лоскутком мечты или просто очередным рассказом. Я пока даже не знаю, чем она станет для меня, — ведь она, как я уже говорила, ещё не закончена.

Поэтому давайте попробуем просто прожить её вместе.

Хорошо?

Итак, для начала стоит определиться с пространственно-временными рамками. История ещё не закончена — значит, стоит попытаться хотя бы примерно определить, когда она началась. Потому что с пространственной составляющей более-менее понятно: Москва, Тушино, Алёшкинский проезд, дом 16, корпус 6. Седьмой этаж, квартира 74.

С временной составляющей сложнее.

Проще всего было бы взять за точку отсчёта Тот Самый День, и тогда эта история начинается полгода назад, когда… Хотя постойте. А что, если она началась гораздо раньше — без малого тридцать пять лет назад, когда у моих родителей родился их первый ребёнок — мой старший брат по имени… А, точно, он же просил не упоминать его имени… Ладно! Кроме того, возможно, история началась ещё раньше — примерно сорок лет назад, когда папа с мамой были студентами Московского Авиационного Университета и запоем читали самиздатовского Ричарда Баха. Ну или она могла начаться двадцать четыре года назад, в день рожденья моей старшей сестры — третьего ребёнка в семье… Или, скажем…

Ох уж эта вечная проблема практически любой истории: так трудно сказать наверняка, когда она началась и когда закончилась! Если закончилась, конечно (и наш случай в этом смысле весьма показателен).

Вообще, в лености меня упрекнуть непросто, но в этом случае я, похоже, пойду по пути наименьшего сопротивления, то есть начну свой рассказ, считая от Того Самого Дня, — странного ноябрьского дня и событий, имевших место полгода назад. Память у меня неплохая, к тому же в Тот Самый День я, помимо прочего, была дежурным по кухне.

Так вот: если верить словам Лохматого (а не верить его словам у меня причин нет), именно в тот день Кот вернулась домой после семи лет отсутствия…

Думаю, стоит всё-таки пояснить, кто есть кто в нашей семье, правда? Хорошо, так я и поступлю. Но приготовьтесь: рассказ будет долгим (всё-таки нас немало и мы разные).

Что представляет собой семья Рудаковых, квартирующая в трёхкомнатной квартире на Алёшкинском? Прежде всего, это родители: папа Алик (Альберт Викентьевич Рудаков) и мама Алина (Алевтина Владленовна Рудакова, в девичестве Царёва). Им по 59 лет (тут мама обычно поправляет меня, напоминая, что ей не 59, а 59 с половиной, то есть она на целых полгода старше папы!), они инженеры-выпускники МАИ, а ещё они строят самолёты.

В моей истории этим самым самолётам отведено особое место: по сути, если бы не самолёты, ничего бы не было. Ну или почти ничего. Более того, изначально самолёт был один, но впоследствии по некоторым причинам их стало два, — то есть ни одного, потому что построить один самолёт в квартире — это немыслимо, а уж два так и вовсе не реально. Родители, впрочем, так не считают. Ну ладно, об этом я ещё расскажу, и немало.

А пока идем дальше.

Тут у нас расположился Лохматый, мой самый старший брат. Лохматый он в буквальном смысле: его русая шевелюра отличается внушительной длиной (ниже лопаток) и восхитительной спутанностью. Расчёски в присутствии Лохматого, похоже, впадают в депрессию и ломаются от одного лишь прикосновения к его волосам.

Лохматому 34, и он безработный. Правда сам себя он обычно называет хикикомори(1), NEET(2) и иногда dame-ningen(3), а всё потому, что Лохматый — заядлый анимешник и вообще ценитель Востока (Лохматый, не кидайся тапками, но это был сарказм). Ещё? Ещё Лохматый живёт на балконе. Нет, если серьёзно, Лохматый, он классный. Может дать дельный совет, когда надо, — и когда не надо, впрочем, тоже. Меня Лохматый нежно любит: ведь я для него не просто младшая сестрёнка, но и единственная (после исчезновения Кота). И хотя я очень люблю Кота, иногда это чертовски приятное чувство — быть единственной.

Что ещё? Ну, Лохматый очень мягкий и покладистый. Он даже может подменить меня на кухне, если я его попрошу, а это уже сродни подвигу (и вот тут уже нет ни капли сарказма).

Так, ладно, хватит. Ведь помимо Лохматого у меня есть и второй брат, тоже старший. Всё верно, речь о Матрице. Своё имя он также запретил употреблять, так что я буду называть его, как обычно: Матрица.

Ему 29, и он… Как бы сказать? Хорошо, пусть будет «компьютерщик-фрилансер», хотя это примерно то же самое, что сказать «Земля — это планета»: определение фактически точное, но слишком уж обобщённое. Ведь Матрица — это нечто несравнимо большее, чем просто компьютерщик и просто фрилансер, с дефисом или без. Матрица — это всё ещё человеческое существо, подключенное к шести компьютерам на постоянной основе. Понимаю ваше недоумение, но проблема в том, что я никогда не видела Матрицу, например, спящим. У него даже кровати нет. Есть он, впрочем, ест: должно быть, его биологической составляющей всё-таки нужно соответствующее питание. Ну или хотя бы лапша быстрого приготовления («кап рамен»(4), как называет её Лохматый). Или доставленная курьером пицца, от одного упоминания о которой у всех прочих членов нашей семьи случается приступ желудочных колик.

Что ещё можно сказать о Матрице? Например то, что он может отремонтировать любой электроприбор в радиусе пяти метров, даже если видит его впервые. Иногда нам даже кажется, что все эти приборы сами начинают работать лучше, как только рядом случается Матрица; такое, правда, бывает нечасто, потому что обычно Матрица не встаёт из-за своих «машин» (это нечто вроде сленгового названия компьютеров). А распологаются «машины» в бывшей «комнате мальчиков», — той самой комнате, на балконе которой квартирует Лохматый. Когда-то они делили, как обычные мальчишки, эту самую комнату, но потом Лохматому захотелось уединения, а Матрице — не знаю, простора, наверное. Так комната и балкон оказались поделены между братьями, притом такое разделение, похоже, полностью устроило обоих.

Ровно напротив «комнаты мальчиков», через проём коридора расположилась «комната девочек». Окна первой выходят на восток: это прихоть япониста-Лохматого; кроме того, из-за такого расположения в комнате почти никогда не бывает солнечно, а это уже по душе тенелюбивому Матрице. Окна второй, соответственно, обращены на запад. Против этого тоже никто не протестует: отчасти потому, что мне всегда больше нравились закаты, отчасти потому, что я — абсолютная, тотальная сова и люблю поспать, а отчасти потому, что протестовать больше некому, ибо Кот, которая могла бы сказать своё веское слово, со мной почти не живёт.

Ну вот мы и добрались до, пожалуй, ключевого персонажа этой истории — Кота.

Кот — это моя старшая сестра. Вообще-то её зовут Василиса, и она, в отличие от братьев, на своё имя вето не накладывала, но все настолько привыкли называть её Котом, что это прозвище стало для неё едва ли не важнее паспортного имени.

Прозвище прилипло к Коту из-за того, что Кот — неисправимая бродяга. Лохматый рассказывал, что «тяга к перемене мест» проснулась в ней годам к 14 и сразу же плотно вошла в привычку. Родители сперва были против и даже пытались что-то предпринимать, но Кота было невозможно удержать. Она неожиданно пропадала и столь же неожиданно появлялась, так что пару лет спустя родители махнули на Кота рукой, ибо уверились в следующем: куда бы Кот не ушла, она всё равно вернётся домой.

И она действительно возвращалась…

В сущности, про Кота здесь будет сказано ещё очень и очень много (даже больше, чем про самолёты), так что пока ограничусь этим.

В заключение, наверное, стоит сказать пару слов о себе, хотя бы потому, что в этой истории я не столько рассказчик, сколько действующее лицо. А что, так ведь тоже бывает, правда?

Будем знакомы: Рудакова Софья Альбертовна. Впрочем, все зовут меня Соней и правильно делают, и не только потому, что мне всего 19. «Софья Альбертовна» — звучит несколько громоздко и весьма претенциозно, вам так не кажется? Что поделать: имена и тем более отчества за нас всегда выбирают другие, а в нашем случае их выбирал папа, который, как бы смешно это ни звучало, тоже терпеть не может своего имени-отчества.

Однако вернёмся ещё ненадолго к моей скромной персоне.

Соня — это не только имя, но ещё и прозвище. Вот уж воистину, далеко моим родным ходить не пришлось, а всё потому, что я очень люблю поспать. Это не значит, что я лентяйка или что-то в этом роде. Просто для меня сон — это, скажем так, более интересная и гибкая версия «реальности» с неизменной фантастической составляющей. А что? Каждому — своё: Лохматый живёт в мире собственных мыслей и неизбежного аниме, Матрица живёт известно где, Кот… Кот, как герой Цоя в «Ассе», на белом свете живёт, пусть и не музыкант. А я живу в своих снах. Ха, ручаюсь, вы сейчас представили меня этакой сомнамбулой, Кэрроловской Ореховой Соней, витающей где-то между сном и бодрствованием? Так ведь? Три «ха-ха»! Я совсем не такая! Я совершенно нормальная девятнадцатилетняя девчонка, ничуть не хуже других! Честно-честно! Работаю в книжном магазине, люблю читать, пробую себя в мелко- и среднемасштабном графоманстве, — ну так, без фанатизма. А сны, ну… Сны — это сны. Я ещё расскажу о них поподробнее, но — позже.

А пока я — сонная, потому что утро; продираю глаза, потому что впору вставлять в них спички, и потому что из небольшого динамика над кроватью доносятся приглушённые стенания Лохматого о том, что он ужасно голоден, и монотонно-хрипло бурчит Матрица, напоминая мне, что сегодня я — дежурный по кухне.

Эта традиция (хотя правильнее было бы сказать «повинность») прижилась у нас примерно лет десять тому назад, когда родители решили, что дети вполне способны сами позаботиться не только о себе, но и о них. Лохматому тогда было 24, Матрице — 19, Коту — 14, а мне — 9, но я была уже весьма самостоятельной личностью.

Дежурный по кухне — это было тяжело, но почётно. В обязанности дежурного по кухне входила готовка завтрака, обеда и ужина, доставка еды по комнатам и последующее мытьё посуды, плюс уборка кухни в конце смены. Каждый в доме был занят своей Исключительно Важной Деятельностью, так что родители резонно решили, что взваливать на кого-то одного эту непосильную ношу неправильно, а вот устроить дежурство — вполне разумно и даже полезно.

Дежурный по кухне в полной мере ощущал значимость возложенной на него миссии и полностью осознавал ответственность за своих голодных собратьев. Ведь кто как не он приготовит еду из того, что сумеет найти в холодильнике и его окрестностях? Кто как не он доставит, как заправский курьер, долгожданное пропитание на самый отдалённый балкон квартиры? Кто как не он вымоет гору посуды, когда закончится день, и усталый, но удовлетворённый, отметится росписью напротив своего прозвища в контрольном листе?

Словом, этой участи каждый избегал, как мог. Родители заявляли, что у них аврал, конь не валялся и вообще самолёт — это вам, детям, не в игрушки играть. Неблагодарные дети, однако, отнюдь не горели желанием брать на себя эту ношу за здорово живёшь, так что родителям обычно ничего не оставалось, как вступить в должность. Иногда они бросали жребий, и тогда дежурным по кухне становился менее везучий, а иногда просто сваливали всё на Лохматого, и Лохматый не особо часто отказывался, потому что Лохматый — мягкий и покладистый.

В отличие от старшего брата, Матрица, узнав о постигшем его несчастье, заявлял, что закажет пиццу — три большие пиццы на завтрак, обед и ужин, — или (когда по дому разносилась страшная весть о Дне Большой Пицце) предлагал Лохматому подменить его за, скажем, три тысячи рублей моментальным переводом на вебмани, — ведь, в отличие от безработного Лохматого, он мог себе это позволить. Кроткий Лохматый смиренно принимал свою судьбу вне зависимости от факта подкупа, и я, будучи девочкой трудолюбивой и прилежной, обычно следовала его примеру, отказываясь только в том случае, если нужно было бежать на работу. При таком раскладе я прибегала к Лохматому и, сделав несчастные глаза, умоляла меня подменить. Отказать мне Лохматый не мог ни при каких обстоятельствах.

А вот Кот никогда не отлынивала, никого не просила её подменить и вообще. Причин тому было две. Первая: Кот была умницей. Вторая: Кота не было дома. В последнем случае дежурным становился следующий по списку, и это, как правило, был Лохматый.

Таким образом, в целом благое начинание обернулось, как водится, стрелочничеством и жульничеством. Лохматый, впрочем, практически не жаловался, лишь иногда вздыхая или ворча что-то невнятное себе под нос, в то время как молчаливое большинство придерживались политики «моя хата с краю — ничего не знаю».

Но это всё — лирика, интродукция и вообще присказка.

Сама же сказка начинается примерно так: сонная Соня медленно бредёт в направлении кухни с попутным посещением ванной, родные томятся голодом и ожиданием, и в этот самый момент…

В этот самый момент Лохматый обнаруживает, что на балконе он не один.

…

(Читать дальше: Часть 1. Глава 1 - http://www.proza.ru/2014/12/17/1696)

(1) — Хикикомори, разг. сокр. хикки, букв. нахождение в уединении, то есть, «острая социальная самоизоляция») — японский термин, обозначающий подростков и молодёжь, отказывающихся от социальной жизни и зачастую стремящихся к крайней степени изоляции и уединения вследствие разных личных и социальных факторов. Такие люди не имеют работы и живут на иждивении родственников.
(2) — NEET (Not in Employment, Education or Training) букв. не учатся и не работают, не заним. ни тем, ни другим) — в средиземноморской, латиноамериканской, а затем и в западноевропейской социологической терминологии и публицистике термин обозначает поколение молодых людей 16-34 лет, которые в силу различных факторов экономического, социального и политического характера, не работают и не учатся.
(3) — Dame ningen, яп. прим. «никчёмный человек», «неудачник», «жалкое подобие человека», и т.д.
(4) — Cup ramen, букв. «лапша в кружке», заливная лапша быстрого приготовления. Особенно популярна в Японии, где производится с 1971 года.