Самолёты. Часть 1. Глава 2

Глава 2. Матрица: Воспоминания и безумие Лохматого.


Я всегда говорил брату, что целая комната для одного меня — это слишком много. Но с тех пор, как он решил переехать на балкон, ему в ней стало неуютно. И дело вовсе не в моих «машинах»: они занимают совсем не так много места, как может показаться. Установленные на специальном стеллаже, они используют весьма компактный объём пространства. Учитывая тот факт, что я не нуждаюсь в кровати, эта комната слишком велика для меня.

Здесь слишком пусто.

«Матрица». Это придумал брат. Он всегда любил придумывать прозвища. Вроде бы всё пошло с того, что отец назвал его лохматым, потому что он не очень любил причёсываться. Кличка закрепилась за ним; из-за этого он решил, что и мне нужна кличка. Придумать кличку Коту он, однако, не отважился, но за него это сделал дед. А Соня, как выяснилось, была наделена кличкой с рождения.

Матрица — вот как он назвал меня.

Началось всё, конечно, с одноимённого фильма. До этого мы с ним называли друг друга просто «брат», потому что оба недолюбливаем наши имена. Мне это нравилось, просто и ясно. Хорошее слово — брат. Но потом он решил, что клички будут звучать лучше. Я не могу сказать, что согласен с ним. Однако как бы я ни относился к его решению, спорить из-за этого я не стал. Как по мне, спор — это пустая трата времени. От того, как мы назовём друг друга, ничего не изменится.

Прозвище прилипло ко мне из-за количества времени, которое я провожу за компьютерами. Брат и Соня думают, что это что-то вроде моего хобби, и отчасти это правда. Действительно, когда-то я любил просто сидеть в Сети или играть в компьютерные игры. Но несмотря на то, что у меня всегда было какое-то хобби, я никогда не относился к нему, как к способу убить время. Любое хобби было для меня не целью, но средством. В детстве я любил разбирать всё по винтикам, чтобы затем снова собрать. Это был мой способ познания мира. Однажды брат вручил мне атлас человеческой анатомии. Он решил, что однажды у меня может возникнуть желание «разобрать нечто немеханическое», как он выразился. Но он ошибался: изучив строение человека, я пришёл к выводу, что в целом его устройство мне совершенно не интересно.

Другое дело — компьютер. Помню, бабушка подарила брату на пятнадцатилетие игровую приставку. Он был рад, и мы долго играли в разные игры. Но однажды я не смог сдержаться и разобрал её до основания. Брат был в шоке. Он рассердился на меня, сказал, что я вечно всё порчу. Мне стало обидно, ведь я никогда ничего не ломал, не разбирал забавы ради. Мне просто было интересно. Так что я собрал приставку прямо на его глазах, минут за пять, и она заработала как ни в чём не бывало. Она была очень просто устроена. Впрочем, я понимал, что механическая часть не так интересна, как программная. Но для того, чтобы «разобрать» её, нужно было нечто большее, чем мои простые инструменты.

Поэтому я отправился в библиотеку и отыскал там учебники по информатике. В нашей школе был класс информатики, но мои занятия в нём должны были начаться только с пятого класса, а я был в третьем. Однако меня это не остановило: продемонстрировав учителю свои навыки обращения с машинами, мне удалось уговорить его дать мне возможность позаниматься, — под надзором, конечно.

Ведь к тому времени я уже четыре раза прочёл учебники от корки до корки…

Три года спустя родители купили для своих нужд более современный и мощный компьютер, а старый отдали мне. Так начался мой путь к Сети.

Это событие не стало главным в моей жизни, но сыграло свою, довольно значительную роль.

Дело в том, что мы — одинаковые. Все мы, все люди, каждый. Мир, в котором мы живём, нам не по душе. Нам здесь неуютно. Нас всегда что-то не устраивает. Что-то раздражает. Что-то пугает. И тогда мы ищем этому миру замену.

Мы — брат, я, Соня… и Кот, конечно, тоже. По-своему. Но Кот — другое дело.

Брат прячется от мира на своём балконе. Он называет себя хикикомори, но правда в том, что он просто не знает, что делать с людьми. Он говорит, так было всегда. Всегда были те, кому было интересно: из чего всё это сделано? Как оно устроено? Исследователи. Брат решил исследовать этот мир изнутри — так говорил он сам. Почему изнутри? Потому что мир, согласно некоторым учениям, только иллюзия, игра ума.

Вот и родители туда же, со своим Ричардом Бахом.

Родители говорят: это чудесный мир, волшебный сон; мы хотим жить в нём, мы хотим летать в этом небе! Сынок, ты когда-нибудь летал во сне, спрашивали они меня.

Нет. Никогда. У меня были другие сны.

Брат говорит: этот мир — просто морок, которым мы пугаем и путаем сами себя. Так зачем, спрашивает он, зачем мне выходить на улицу, если с балкона тот же вид? И при этом значительно суше и спокойнее.

Он не любит дождь.

А Кот — Кот не говорит. Кот просто улыбается, гладит меня по бритой макушке и уходит.

Она уходит, каждый раз уходит, и всё, что мне остаётся — это Сеть. Мой вариант волшебного мира родителей или балкона, на котором живёт брат.

Или Сониных снов, хотя в них я понимаю меньше всего, да и она почти ничего о них не рассказывает.

У каждого из нас есть свой Нэверленд. Своё Зазеркалье. Своё Беловодье.

Многие семьи… У них есть традиции. Например, садиться за стол вместе. Весёлое застолье, разговоры, обсуждения.

У нас никогда не было ничего подобного, — за исключением Сониных игрушечных чаепитий. Сколько я себя помню, родители обычно жили в своей «мастерской», а мы, дети, существовали в своих мирах, — даже когда не жили порознь, как сейчас.

Что делает семью семьёй? Есть квартира, или дом; есть группа людей, живущих в этом помещении. Они разные, но их связывает — что? Нечто большее, чем просто родство, верно? Например, любовь. Верность. Потребность друг в друге.

А что есть у нас? У нас, затворников, сидящих по своим миркам, — что есть у нас? Если подумать, то семьёй нас делают только кровные узы.

«Нужны ли мы нам?» — эта цитата из Стругацких, напечатанная на стареньком матричном принтере, висит у меня над столом. Раньше она висела у брата, но потом он отчего-то решил её выкинуть. И я взял её себе, потому что с того самого момента, когда я только начал осознавать, что такое наша семья, меня всегда занимал этот вопрос. Брат говорил, что люди могут обходиться друг без друга, в этом нет ничего необычного. Но отчего-то это всегда казалось мне лукавством с его стороны. Он всегда был одинок, как и я, как и мы все. Одинок с самого начала. У родителей было нечто большее, чем просто привычка жить в одной комнате. Впрочем, и эта связь с годами ослабла…

Однако было ещё кое-что, нечто, объединявшее всех нас в семью, — пусть не без изъянов и «но». Нечто, а точнее, некто.

Речь о Коте, конечно.

Брат всегда был от неё без ума — я это видел. Собственно, только слепой не заметил бы. Но, учитывая особенности членов нашей семьи, на это никто не обращал внимания, разве что Соня, и та из ревности.

Кот. Я помню лицо брата, когда она вернулась из своего первого странствия. Он волновался, он перенервничал — да, конечно. Но кроме этого на его лице отразилось тогда нечто вроде задумчивого удивления и — невольной, конечно — зависти. Ведь Коту удалось сделать то, что не удалось сделать никому из нас. Она сумела не просто перешагнуть границы своего персонального мира; она сумела сделать весь этот мир, огромный и пугающий, своим собственным.

Коту удалось захватить мир — одной своей улыбкой.

Но мир, похоже, оказался не так прост, — а может, ему так понравилась Кот, что он решил оставить Кота себе.

Я не знаю, о чём думал брат. Мы стали меньше разговаривать с тех пор, как она пропала. Но я понимал: ему просто нечего сказать. Он всегда говорил, что эмоции имеют над человеком сильную власть, что их нужно уметь контролировать, однако в итоге сам пострадал именно от излишних эмоций. Они, как болезнь, подтачивали его изнутри. Родителям удалось спрятаться в своём мире, но балконный мир брата не смог его спасти.

Но это позволило мне понять, что я — единственный, кто может всё исправить. Ведь мой мир, моя Сеть была куда эффективнее любого из их миров. Тогда я забыл про все свои развлечения и сосредоточился на способах достижения своей цели.

Я хотел вернуть Кота домой.

Для этого я разработал Проект. Во-первых, я стал фрилансером. Я брался за любую удалённую работу. Мои способности позволяли мне заниматься практически любой деятельностью технического толка.

Кроме этого, я создал несколько сайтов. Большинство из них были просто рекламными площадками, но один, особенно важный, был целиком посвящён Коту. Я знал, что полиция никогда не сможет её найти, поэтому я решил подключить к её поискам всю Сеть.

Социальные сети, блоги, форумы, — я задействовал всё. Я описал ситуацию и попросил помощи. Я завёл несколько электронных кошельков для сбора средств на поисковые операции; на это шли и те деньги, что я зарабатывал фрилансом.

В каждом городе. В каждой области. В каждой захудалой деревне — везде, где был интернет, — я подключил всех. Сайт, посвящённый Коту, был создан для того, чтобы люди могли увидеть, что Кот стоит того, чтобы найти её, спасти её любой ценой. Там была её биография, фото, истории из семейного архива, наши воспоминания, каждая задокументированная, зафиксированная минута её жизни. Всё, что я смог отыскать. Там были воспоминания разных людей; я тогда совершил своего рода подвиг, отправившись на поиски этих воспоминаний среди соседей и прочих обитателей нашей социальной экосистемы. Всё это дополнило информацию на сайте.

Я не стеснялся даже рассылать спам. Я понимал, что любые средства хороши. Брат всегда говорил, что люди по своей природе склонны к сочувствию. Кроме того, подобные ивенты(1) их увлекают, заинтересовывают.

Да — я сделал из поисков своей пропавшей сестры настоящее сетевое шоу.

И вскоре понял, что не прогадал.

Информация стекалась ко мне со всей страны. Я знал, что у Кота нет загранпаспорта, но не исключал, что она могла попасть и в соседние страны. Однако у меня было три способа поиска, а именно:

— поисковые бригады на платной основе, профессионалы, стоящие своих денег;
— волонтёрские поисковые бригады, состоящие, по сути, из таких же бродяг, как сама Кот, и просто странники-одиночки;
— сарафанное интернет-радио, слухи.

Поиск — это недёшево, тем более если речь идёт о ситуации «пойди туда, не знаю куда». Я не знал, где искать Кота, поэтому я искал Кота везде. Я вкалывал как проклятый, я почти не спал, обходясь недолгой дрёмой прямо в кресле, но я знал: мои старания не могут пройти даром.

За первые пять лет до меня периодически доходила разнообразная информация. Кто-то видел Кота в одном уголке страны, кто-то — в другом, кто-то писал о Коте из-за рубежа. Волонтёры координировались по городам, чтобы проще было искать. Альпинистские группы прочёсывали горы. Я не уставал благодарить всех этих людей за то, что они делают.

И когда полиция прекратила поиски и объявила Кота пропавшей без вести, я только отмахнулся. Им это было не интересно, тем более, ежегодно по стране пропадают десятки тысяч людей. Куда там полиции отыскать всех!..

Я не терял надежды, никогда. Я не мог позволить себе подобное. К тому же, мне всё время казалось, что Кот скоро будет найдена…

Люди, конечно, отчаивались. Но пока одни отказывались от Проекта и дальнейших поисков, устав от моего шоу, к Проекту подключались другие, и поиски продолжались снова.

По большому счёту, во мне, как в руководителе, не было особой надобности. Проект существовал уже независимо от меня, люди уходили и приходили, информация поступала…

И всё же, несмотря на все старания, эти семь лет прошли впустую. Кота так и не нашли.

Проект расширялся. Уже через пять лет после запуска это было полностью независимое интернет-сообщество, ориентированное на поиски пропавших людей. И надо сказать, они сумели найти многих. Каждый раз это было… удивительно и грустно одновременно.

Ведь моя сестра Василиса по кличке Кот как в воду канула.

…Конечно, мне часто писали о том, чтобы я смирился и прекратил поиски. Они писали: мы понимаем, как тебе тяжело, но…

Ни черта они не понимали.

Они писали: всё-таки семь лет — это серьёзный срок… Они писали: нужно перестать себя мучить и начать жить дальше…

Ни черта вы не понимаете. Совсем.

Это же Кот. Понимаете? Это Кот. Я собрал так много материала, но, очевидно, нужно было знать её лично, чтобы продолжать поиски до победного конца, — ну или до Конца Света.

Хотя, если подумать, исчезновение Кота и было для нас чем-то вроде Конца Света. Личного. Персонального.

И потом… Эти поиски стали смыслом моей жизни. Смириться и сдаться означало отказаться от этого смысла, а тогда, в общем-то, и жить незачем. Кому нужен я, нет — кому нужны мы, каждый из нас, из нашей безумной семейки, если не Коту?

«Нужны ли мы нам?», безмолвно вопрошает цитата над моим столом.

Не уверен. Иногда я ни в чём не уверен. Даже в себе.

Но именно тогда, когда я уже готов был отчаяться, ко мне неожиданно пришёл брат, и я с удивлением заметил, что его лицо словно подсвечено изнутри неярким, мерцающим светом.

Он улыбался. Наверное, впервые за эти долгие, ужасно долгие семь лет.

Он присел на корточки рядом со мной и, положив руку мне на плечо, прошептал:

- Знаешь, братка… Тут такое дело. В двух словах: или я сошёл с ума, или Кот вернулась.

Его лицо было лицом человека, который случайно узнал, что выиграл тридцать миллионов по грошовому лотерейному билету и ещё не знает, верить ли этому или нет. Из этого я сделал один простой вывод.

Сошёл он с ума или нет — неизвестно, но это явно не шутка.

…

(Читать дальше: Часть 1. Глава 3 - http://www.proza.ru/2014/12/17/1709)

(8) — Event, англ. «событие». Матрица использует этот термин, скорее, в интернет-сленговом смысле: какое-либо нестандартное мероприятие (например, в онлайн-игре), проводимое администрацией или самими участниками (игроками).