1. 6. глава вторая продолжение

    Книга первая. Первый день.
   
    ГЛАВА ВТОРАЯ (продолжение)
    Промасленные негры и общественные сопротивления, подрыв оборонной мощи страны.
    - Тогда знаешь что, - повторил Чава, - тогда сделаем так: на Курск нам ехать в любом случае надо. Кто знает, как на этих полустанках электрички останавливаются? А туда доберемся, пойдем в дом отдыха локомотивных бригад. Наши ребята до Курска поезда гоняют, а там перецепляются и обратно на Икск. Дождемся какой-нибудь бригады и с ними махнем.
    - А возьмут?
    - Должны, машиниста, у которого я стажировался, все депо знает.
    - Ну, до Курска, так до Курска, дядю ведь все равно проехали!
    Тут обнаружилось, что Чава, как честный советский машинист, прихватил своему дядюшке гостинец. В его матерчатой сумке оказался огнетушитель вина. Как он к месту пришелся, жаль закуски нет! Разделили гостинец на двоих, пустую бутылку жахнули о проходящий мимо по своим электрическим делам столб, и скоро по жилам побежало благостное тепло. Путешествие сделалось даже приятным! Они сидят в кабине, а мимо проносятся поля, перелески, хутора.
    - Ши-р-рока стр-рана моя р-родная, - грянул патриотически Витька, - много в ней лесов полей и р-р-рек!!!
    - Много в ней убогих и калек, - предложил Чава свой вариант.
    На станции Прохоровка поезд все же остановился, пропускали пассажирский. На платформах состава появились какие-то ребята. Лазали, чего-то высматривали. Витька с Чавой предусмотрительно слезли с товарняка и сели на него вновь, лишь когда поезд тронулся.
    После вечерней свежести в кабине совсем разморило. Уже стемнело, мимо пролетали редкие и отдаленные огни. Пели песни: "Тебе мерещится, что водка плещется, закуска бегает вокруг стола." Про тетю Надю, к которой на параде подошел молодой комиссар, и ей от этого стало жарко в теплых байковых рейтузах, про заменителя мужчин после третьей мировой войны, про горемык-муравьишек, и подобное в этом роде.
    Отогревшись, Чава принялся за изучение вверенной техники, это была его вторая страсть после выпивки. Оказалось, УАЗик на полном боевом: заводится двигатель, в салоне включается свет, работает сигнал, светят фары, чем Сашок тут же и воспользовался, сигналя и мигая. Потом в руки ему попалось то ли какое-то сопротивление, лампочка, а может быть триод, или что-то вроде. У Чавы засверкали глаза:
    - Ведь это же на приемник как раз пойдет! - и он бросился обдирать транспортируемые машины.
    За какие-нибудь полчаса этот старатель, обойдя все платформы, набил ими сумку и карманы, да еще горсть деталей не влезла. Чава сунул ее Витьке:
    - Положи себе в карман, у меня уже места нет!
    - Да на кой хрен они мне сдались?
    - Ну положи, что тебе стоит!
    Витька не мог понять такой жадности:
    - У тебя их вон и так полная сумка!
    - Что ты понимаешь в бизнесе?! Это же дефицит! За каждую вот такую штучку бутылку вина можно содрать!
    Это был совсем другой коленкор, Шпала без разговору сунул сопротивления в свой карман, и даже стал поглядывать на Чавину сумку. "Все равно напополам поделим",- в конце концов решил он и успокоился. Под ногами у Витьки что-то мешалось. Он нашарил и вытащил на свет под лампу предмет, похожий на противотуманную фару.
    - Чава, тебе эта радиодеталь нужна?
    - Нет.
    И, открыв дверцу, Шпала запустил противотуманкой в набегающий столб. Эта шутка обоим понравилась, они принялись расшвыривать все лишние, по их мнению, предметы, освобождая оперативный простор. Напоследок, перед самым Курском, приближение которого Чава определил по каким-то ему одному знакомым приметам, связали проволокой и скинули на насыпь несколько утеплительных капотов, на тот случай, если ехать обратно придется все-таки на товарняке, чтобы было тогда во что закутаться.
    Приехали в Курск. Слезли с поезда. Чава спрятал сумку в кусты под столбом. Решили пойти на вокзал, глянуть на всякий случай расписание поездов на Икск. Чава вошел внутрь вокзала, Витька остался ждать его на улице. Он старался держаться в тени, но появившийся милиционер обратил на Шпалу внимание. Витька обернулся и пошел прочь, соображая на ходу - стоит ли бежать или это случайно брошенный, ничего не значащий взгляд, и как потом добираться домой, потеряв Саню с его братьями-железнодорожниками.
    - Ваши документы! - на плечо ему легла рука.
    - У меня с собой нет.
    - Пройдемте!
    Документики любят ментики. Сбоку от милиционера стоял еще один в штатском. Шпалу привели в линейку, расположенную в самом здании вокзала. Чава уже сидел там, и райски улыбнулся вошедшему Гроздеву. Витька предпочел сделать вид, что не заметил улыбки обрадованного друга, и даже сел намеренно подальше от субъекта, выказывающего ему столь явное расположение.
    Неужели этому идиоту непонятно, что они не у дядьки в гостях, и выгоднее им, в данном случае, друг друга не узнавать, так легче каждому из них будет в одиночку отбрехиваться. Но Чава этих дипломатических тонкостей не чтил, и тут же пересел поближе к вновь обретенному другу. Он так истосковался по нему, сидя тут уже более минуты в одиночестве, под стражей, так хотел поделиться с ним накопившимися через край ощущениями, что затораторил еще на подходе:
    - Витек! Я только внутрь зашел, а меня легавые тут же и повязали...
    - Отвали от меня, козел! - рявкнул ему в самое ухо Шпала, и, обратившись к дежурному, развил данный тезис следующим образом:
    - На пушку берешь, начальник, дело пришить хочешь, наседку подсаживаешь! В рот мента ...
    Тем временем он не терял этого самого времени попусту и уже полностью оценил создавшуюся ситуацию. Разглагольствуя, Шпала вскочил, замысловато размахивая руками и выжидал лишь удобного момента, чтобы спулить из кармана дарованные ему Чавой сопротивления. Однако этого Витьке сделать не удалось, мент, стоящий рядом, ловко крутанул Шпале руку и положил содержавшуюся в ней улику на стол дежурному.
    - Что это? - указал ручкой на положенные перед ним сопротивления капитан.
    - А... это... так... если можно выразиться...
    - Можно-можно, - прервал капитан, - рожай скорей!
    - Это... в некотором роде, видите ли, сопротивления, мне кажется...
    - И откуда они, в некотором роде, у тебя в кармане оказались?
    - Видите ли, те ли, те ли...
    - У тебя что там заело?
    - Да нет, просто я вспоминаю, где я их взял. Кажется вспомнил! Цыган мне их на базаре за бутылку продал.
    - Так, понятно, - промычал дежурный, - а это, - он щедрой горстью вытащил из стола аналогичный продукт, - мы нашли в карманах у твоего друга, которого ты почему-то не признал.
    - Случайное совпадение, начальник, не более!
    Оказалось, их художества заметили еще по пути следования дежурные по переездам. Через десять минут какой-то замасленный тип в защитном жилете (дядькина родня!) принес Чавину сумку. Чава сдуру признался, что сумка его, и судьба обоих с той минуты была предрешена. По условняку на ушах, и тут, можно сказать, с поличным поймались на... На чем поймались, Витька пока не знал. То ли это будет квалифицироваться как кража государственного имущества, то ли как подрыв оборонной мощи страны, - прокурор рассудит. Одно понятно: содеянного хватит для того, чтобы упрятать обоих на ближайшие лет четыре-пять.
    И это в самые-то цветущие годы! Да еще в то время, когда во всем мире усилились происки мирового капитализма. Растет терроризм. Кокаиновые картели срослись с коррумпированными правительствами и травят ихний рабочий класс марихуаной. Акулы бизнеса извлекают сверхприбыли, эксплуатируя страны третьего мира.
     Куклуксклановцы поджигают кресты, на которых висят промасленные или прокеросиненные негры. Англия держится кровавыми руками за Ольстер, в ЮАРе снова преследуют какую-то манделу... А их, граждан великой страны, в этот решающий период борьбы за идею мирового социализма, словно каких-то там ***вейбинов, сажают за какую-то горсть общественных, общих, то есть сопротивлений.
    А есть ли у общего хозяин? Общее - это не твое, не его, это ничье! Так разве же можно сажать за ничье конкретного человека? Это же оголтелый расизм получается! Витька с Чавой не для себя ведь эти проклятые сопротивления брали, они бы их мирно пропили, и сопротивления эти опять стали бы общенародными! За державу обидно!
    Все вышесказанное, нахлынувшее в патриотическом порыве на душу, Шпала пытался внушить дежурному, но последний от всего сказанного почему-то в экстаз не пришел и не расцеловал Витьку, а напротив - отвесил ему увесистого тумака - фашист!
    Да и Чава идиот! Терять-то все равно нечего, до последнего надо было отпираться. Хоть этот железнодорожник и дал на них показания - не мое и все! Чем докажешь? А теперь конечно: признался, подписал. Витька даже вон протокол о задержании отказался подписывать. И вообще, если бы не эти чертовы несколько сопротивлений в кармане, они бы его могли только за одно скользкое место поймать, да и то зубами, иначе сорвется. Все Чавина жадность! Как чувствовала душа - не хотел брать. А теперь из-за этого чертового дефицита - срок.