НЕ ОКОНЧЕНО
и окончено не будет, по причине: «охладел»
Зачем я все это пишу и кому это надо?
Если б я мог четко ответить на этот вопрос, то, наверное, и не писал бы ничего.
Когда-то давно меня не оставило равнодушным творчество Набокова. Однако педофилия, как порок героев, была мне крайне неприятна. И непонятна. Сложно понять тягу к непритягательному. В то время, как в современной стрессовой действительности периодически возникающее стремление нанести здоровью того или иного раздражителя тяжкий вред – дело очень даже обычное. И герой, не противящийся этому стремлению, был бы куда ближе современному читателю. Многие молча хотят, а он тихо делает. Познакомьтесь с ним: возмутитесь, задумайтесь или обзавидуйтесь – вам решать.
«…С тех пор, как на пачках сигарет стали огромными буквами писать устрашающие фразы, мусор под ногами стал гораздо более зловещим» - думал я, пиная по тротуару смятую и грязную пачку, на которой изготовитель каким-то невероятным способом нашел место для того, чтобы написать еще и название. Размышлял я об этом не потому, что меня слишком уж заботила проблема захламленности улиц, просто не хотелось думать о том, что на тот данный момент было для меня важнее. Однако здравый смысл все-таки периодически возвращался к моей небольшой, но досадной проблеме.
Сам не знаю, почему я его купил. Да, мне нужен был неновый ноутбук, но пошустрее и не такой подержанный, как этот «старичок». Обычно, если совершаешь необдуманную покупку, всегда есть на кого или на что взвалить вину: на продавца ли, или, там, на дождь на улице… когда же находишь при помощи интернета не особо подходящую тебе вещь, зачем идти на нее смотреть, да еще и с деньгами? Тут уж сам виноват. Утешает одно – работать с этим агрегатом все-таки можно, пусть не так все будет стремительно, как задумывалось, но для начала и так сойдет.
Ноутбук хоть и древний, но потрепанным не выглядит. Парень, мне его сбагривший, говорил, что за этой пишущей машинкой особо никогда никто и не работал. Ноут, со слов продавца, пылился на полке у одного его не слишком близкого родственника, пару лет назад вдруг непонятно куда пропавшего.
Пользоваться компьютером с такой историей – все равно, что носить вещи из секонд хенда, с одной лишь разницей – нет боязни подхватить что-либо кожное. Хотя ведь вещи на как-то из стадий, предшествующих продаже, должны чем-то обрабатывать...
Или нет? Вот, опять я ухожу в сторону от покупки!
А вот возможность найти что-нибудь интересное или даже ценное в карманах и в данном случае остается. Удачливый продавец упомянул, что он ничего не трогал, и на ноутбуке операционная система стоит еще та, с которой он был куплен, а, значит, вся удаленная за время эксплуатирования ПК информация может быть без каких либо трудов восстановлена.
Кому-то такое вмешательство в приватность бывшего хозяина техники может показаться несколько некультурным… Да что тут говорить – это просто свинство с моей стороны, но это как освещенное и незанавешенное окно в ночи; у многих получится не удостоить его хотя бы беглым взглядом? И если к онам я более или менее равнодушен, то мимо цифровой информации пройти явно не смогу.
В общем, в случаях, подобным сегодняшнему, покопаться в удаленных файлах мне никто не запретит. А что? Информация должна быть общедоступной! А если она слишком личная, то храните ее в более надежном месте, чем домашний (легко-и-кем-угодно-выносимый) ноутбук. В общем, сами виноваты!
Думаю, ни у кого не вызовет удивления, что нужная программка у меня уже имелась, и оставалось только подсоединить к ноуту флэшку и запустить сканирование. Первое разочарование не заставило себя слишком уж долго ждать: ничего интересного найти не удалось ни сразу, ни при сканировании дискового пространства отличными, от первоначального, способами. Все, что я смог отыскать, было абсолютно обычным и никакого интереса не представляло, сразу создалось впечатление, что ноутбуком почти не пользовались. Зачем тогда было его покупать? В свое время он стоил довольно приличных денег… Может, просто не успели толком, а может причина станет известной, когда я отрою все, что только возможно отрыть?
Найти хоть что-то стоящее не получалось довольно долго, и когда я уже начал сворачивать свои поисковые работы, в голову пришла идея хотя бы бегло ознакомиться с хранилищами временных файлов. Там я и увидел кое-что интересное, а именно: несколько следов автоматического сохранения текстового файла. Ни среди имеющихся на жестком диске, ни среди удаленных файлов «текстовиков» не было, хотя текстовый редактор на ПК установлен был. Не прошло и минуты, как я уже знал, что пользовались этим редактором хоть и давно, но регулярно причем с завидной частотой. Выводы напрашивались следующие: либо тот товарищ сохранял свою писанину на флэшку, либо, как говорили в мультике, одно из двух.
Реестр услужливо сообщил, что в ноут, помимо моей, втыкалась только одна флэшка, видимо, та самая. Было немного грустно осознавать себя побежденным, но делать нечего – нужно уметь и проигрывать.
Однако ничего в жизни не происходит просто так. Убедиться в этом я смог уже через два дня, когда пришедшая ко мне в гости знакомая, остановившись на минутку рядом с пыхтящим от загруженности ноутбуком и что-то там клацнув, вдруг спросила: «А что с родным винчестером случилось?».
- В смысле? – не сразу понял я, о чем она вообще говорит.
- Тут, на наклеечке написано, что жесткий диск на сто двадцать гигабайт…
- И что?
- Ну, как «что»? Написано ведь, что сто двадцать. Системный диск – двадцать, рабочий – восемьдесят. Всего – сто. Значит, стоит другой диск!
Что это могло значить, я понял сразу, но проверить это смог лишь на следующее утро. Я слышал, что существуют программы, позволяющие делать невидимыми логические диски, но сталкиваться с ними до этого утра еще не приходилось. Как всегда, интернет протянул паутинку помощи; довольно долго пришлось выяснять какой именно программкой пользовался бывший владелец: она оказалась одной из первых ласточек и о ней уже хорошенько успели позабыть даже всезнающие дядьки с тематических форумов. Среди установленного на компьютере программного обеспечения ее не оказалось, видимо, она была инсталлированна на ту самую флэшку, следы которой я нашел накануне, и подгружалась с нее. Правда, возникает вопрос: «Почему б тогда не хранить записи на флэшке?» - но, видимо, у этого таинственного товарища на то были свои резоны. Найти и установить саму программу трудов не составило, проблемой стало подобрать пароль: ломалка паролей практически сразу же сообщила, что ей может понадобиться год, а то и больше, для выполнения своего предназначения. Запустив ее, я снова полез просматривать форумы. На русскоязычных сайтах никакой полезной информации мне почерпнуть не удалось и пришлось переключиться на супостатские. Скорость поисков в связи с этим заметно снизилась. К вечеру ломалка результатов так и не дала, а вот я кое-что нарыл: путем хитрых и долгих деяний я смог не только увидеть скрытый диск, но и зайти на него.
На диске оказался всего лишь один документ под названием «111». Когда я с торжествующим видом попытался его открыть, выяснилось, что и он был запаролен своим бдительным создателем. Вот что за закон всемирного свинства в действии? Потратить чуть ли не сутки непонятно для чего! Даю сто процентов, что овчинка выделки не стоит, какая может существовать необходимость в такой охране текстового файла? Что там, карта сокровищ что ли?!
Тут у меня первый раз и мелькнула мысль о том, что раз тут все так охранялось, может и не стоит сюда нос совать? Как там говорил главный герой фильма «Тридцатого уничтожить»? «Меньше знаешь – крепче спишь»? Кто знает, кем был старый хозяин, вдруг, там секреты Родины хранятся или еще что похуже? Что могло быть «похуже» мне тогда, к сожалению, на ум не пришло…
Но тут лишний раз во мне отозвалась периодически впадающая в анабиоз принципиальность, побуждая добиваться поставленной цели, путь к которой был долог, тернист, да, к тому ж еще и уже подошел к концу. То, что конец пути не за горами мне подсказывал не так давно, но, как нельзя кстати, приобретенный опыт взлома паролей на файлы Word. Пароль, на мой взгляд, был слишком вычурным, но для вскрытия очень даже несложным: «Пантагрюэль123».
С первого же взгляда на текст становилось понятно, что это какие-то записки, скорее всего личного характера. Тут же еще раз возникла довольно логичная мысль: «Что же такого там может быть написано, что нужно было для защиты этого такой огород городить?». Поскольку ответ на этот вопрос был передо мной в виде нескольких десятков страниц, я принялся за чтение.
С чего начать? С чего начать?.. Где это самое начало? И какой будет конец? Начну с того что меня беспокоит.
Это только кажется, что глупо и даже преступно по отношению к собственной безопасности вести подобные записи.
Вообще порой очень глупо быть категоричным. Что справедливо сегодня, завтра может оказаться полной чушью. Конечно, этот аргумент можно приводить и в защиту беспринципности, но уж этим я точно не страдаю.
Я такой человек, что на ход моего мышления влияет слишком много факторов, а еще часто Я утренний, вижу кучу ошибок Меня вчерашнего вечернего… Чтобы постараться избежать глупых ошибок и совершать только тщательно взвешенные и продуманные действия, я и стал вести эти записи. Они небезопасны. Для меня. Но еще сильнее гнетет меня их отсутствие. Записи нужны мне. Очень нужны. По массе причин. Я их все опишу позднее.
Этот «дневник» будет существовать только в электронном виде и в единственном экземпляре.
Я полностью даю себе отчет в том, что сам факт наличия в природе данных записей лишит меня сна и покоя, но зато я сохраню здравомыслие… Уверен, что оно того стоит. Еще я убежден, что не единожды буду править этот текст и потому советую себе завтрашнему хорошенько подумать перед тем, как что-то удалять – подожди до завтра, может и передумаешь.
Датировать ли эти записки? Есть ли в этом смысл? Думаю – не стоит, разве что-нибудь особенно важное, если таковое все-таки произойдет.
На этом месте я впервые оторвался от чтения и с мыслью: «Что это за бред?» - и отправился делать себе кофе. Манера изложения была несколько непривычна, и читать было немного сложно. Сразу, почему-то, вспомнилось, как мне в школьные годы пришлось на очередных летних каникулах читать книгу Радищева «Путешествие из Петербурга в Москву». Засыпал я за этим трудом раз пятнадцать, но читать было нужно. Здесь же читать меня никто не заставит, непреодолимым любопытством я никогда не страдал, стоит ли вообще продолжать? В итоге, решив прочитать еще пару страничек на сон грядущий, я снова засел за ноут.
Начать сложнее всего. Я долго думал над тем как начну непосредственно само повествование. Давно хотел делать подобные записи. Хотя, вначале они представлялись мне совсем не такими, какими им суждено, в конце концов, стать. Планировались эти записи, как простое описание возможных действий, которые нельзя доверить бумаге, но и в голове не удержишь. Я даже начинал уже вести что-то подобное и бросал, удаляя все, форматируя диск и затирая пустые сектора нулями. Не шло у меня. Но сейчас все по-другому. Сейчас это не просто дневник, это что-то сродни исповеди, хотя назначение у нее несколько иное. Увлекся. Пора начинать.
Я никогда не был злым или злопамятным. Бывали, конечно, исключения, которые я помню до сих пор, но в целом я злился довольно редко. Наверное это все из-за того что я четко выраженный флегматик, если верить всем этим тестам на выявление типа характера. Но даже в тех редких случаях, когда я затаивал злобу на кого-нибудь, мне и в голову не приходило делать что-либо для того, чтобы отомстить своему вольному или невольному обидчику. Просто, когда с ними случалось что-то неприятное, мне это вместо сочувствия приносило довольно резонное, на мой взгляд, удовлетворение. Не злорадство из разряда «так тебе и надо», а именно вызывающее спокойную и расслабленную улыбку удовлетворение.
Как сейчас помню, чтение мне не давалось до тех пор, пока в руки не попала книжка про покорение дикого запада. Фильмы про индейцев меня не впечатляли, а вот печатное слово оказало совсем иное воздействие. Здесь описываемой сценой можно было наслаждаться часами, смакуя каждый момент. В книгах краснокожие, в отместку за все свои обиды пытали у жертвенных столбов случайных и неслучайных жертв. Наверное, именно тогда все и началось…
А, может, я с этим родился. А тогда начал осознавать…
В общем, на практике началось все именно с желания отомстить. И единственное, чего я до сих пор не могу для себя уяснить, так это то, почему я никогда не рассматривал никаких других способов мести кроме убийства своего обидчика? Откуда вообще в мозгу здравомыслящего адекватного взрослого человека могут появляться такие мысли. И, черт с ними, пусть бы просто появлялись, но ведь они там обосновались и намерения уходить явно не имели. Вряд ли есть смысл писать об объекте моей ненависти: о том, кто это был, и что он мне (да и не только мне) сделал – я и так буду помнить это всю оставшуюся жизнь. Естественно, мою жизнь. Иначе – все бы уже было надежно забыто.
Чего люди боятся больше всего на свете?
У каждого свои фобии, распространенные или не очень.
Самое страшное для меня – это беспомощность и безысходность. Я панически боюсь каждой из этих двух составляющих моего ужаса, а вместе они просто-таки повергают меня в оцепенение. Лишь единожды в жизни я оказался в подобной ситуации, и человек, меня в нее поставивший, в тот день, сам того не осознавая, вогнал первый штык в землю, отведенную мною под его могилу. Нельзя упиваться своей властью над беззащитным в данной ситуации человеком. Уже хотя бы потому, что он тебе этого никогда не простит.
Я снова отвлекаюсь. Не стоит перескакивать с одной мысли на другую. Нужно следовать хронологии, иначе хаоса мыслей не избежать.
Что, кроме диплома и специализированных знаний, дает человеку высшее образование? В моем случае оно дало мне еще и возможность общения с определенно неглупыми людьми. Чьи случайно или вскользь брошенные фразы здорово мне помогли или натолкнули на «спасительные» мысли.
Кстати о мыслях. Мысли мои путаются, наверное, я сейчас немного волнуюсь. Да и самих мыслей много, а все их сразу не выскажешь. Сложно их систематизировать: не всегда это получается. В любом случае пишу я это для себя, а я в любом случае пойму – что хотел сказать.
Так вот о подслушанных мыслях: работал на нашей родной кафедре один профессор. Человек умный и мнительный. Высказывал различные умозаключения. Некоторые из них мог легко опровергнуть школьный учебник истории, но одно заинтересовало и прочно засело в голове:
Все преступники, повествовал профессор, априори глупые люди (он имел в виду конкретно тех преступников, которые нарушают закон в целях личного обогащения). Это аксиома. Будь это утверждение теоремой, то она доказывалась бы от обратного. Умный человек сможет заработать деньги законным путем, более того, действительно умный человек способен заработать деньги не только законным, но еще и честным путем!
Да уж. Мысль по-своему интересная, но не настолько, чтобы не ложиться спать – что-то кофе меня не очень-то уж и взбодрил.
Странный, блин, товарищ – бывший владелец. Своеобразный, судя по манере выражаться. Надо завтра этот труд на работу взять – в обед почитать. Вроде бы, бред больной обезьяны, а чем-то зацепил меня этот «литератор».
Утром я проснулся в, прямо скажем, неважном настроении. Давно так плохо не просыпался. Видимо, ночью снилась всякая пакость, запомнить которую, к счастью, не удалось. Да и утро выдалось под стать настроению. О дне и говорить не хочется. На рабочем месте загрузка была такова, что, собственно, и обеда-то не было. Пришел домой, поел и заснул до утра. Зато следующий день не принес собой никаких хлопот: он пришел весть такой солнечный и беспечный, как будто вчерашнего его коллеги и не было, нет и быть-то ни в коем случае не могло. В любом случае погожему деньку я был рад, хотя и наблюдал его из окна рабочего кабинета, изредка отвлекаясь от своего нового чтива.
…Мысль далека от гениальной и не несет в себе никаких откровений. Однако она наводит на другие, довольно полезные размышления. Я никогда не был гением в какой-нибудь отдельной области, как-то раз, я прочитал у Стругацких фразу: «широко, но мелко образованный». Очень точная формулировка. Очень. Углубить начальные знания можно всегда – это и быстрее, и легче, чем начинать все с нуля. Усердие, помноженное на многогранность – вот формула успеха любого начинания. Не нужно быть гением среди обычных людей, чтобы быть на голову их выше. Достаточно просто правильно пользоваться своими зачаточными знаниями, данными, задействовать нужные черты характера. И думать. Всегда думать. Да, так я не выиграю у шахматиста и не побью боксера, но, если заранее все обдумать, то ситуацию можно свести к избиению шахматиста и обыгрыванию боксера. Пример примитивный, но, на мой взгляд, один из самых наглядных. Не обязательно быть гением, чтобы быть умней окружающих: нужно просто больше и чаще думать. И не распыляться. Ставь перед собой цель. Выбери путь оптимальный для ее достижения, составь скрупулезный план следования к цели и – вперед!
Первые несколько дней, когда я понял, что не успокоюсь, пока не убью этого урода, я просто представлял себе, как забиваю его до смерти. Время шло, но желание отомстить не проходило, хотя гнев и поутих. Его место занял расчет. Хорошо помню тот день, когда осознал, что картинки в моей голове меняются: это были уже не просто сцены насилия со мной и им в главных ролях, это уже больше походило на отрывки из детективных фильмов. Сознательно того не желая, я уже начал готовить плацдарм для своей нынешней войны с обществом. Понемногу я переставал жить иллюзиями, медленно, но верно, переходя к циничному расчету.
Расчетливым людям вообще живется неплохо. Любой обычный человек может пополнить расчетливые ряды, главное в этом деле – загнать свою совесть, честь, принципы (если конечно принять за аксиому, что все это имеется в наличии у обычного человека) в самый дальний и пыльный уголок сознания, откуда дорогу назад им найти будет очень и очень непросто.
Если собираешься нарушить закон, главное, о чем необходимо позаботиться, это безнаказанность. Она даже важнее результата. Парадокс на лицо: достижение намеченной цели – не есть единственно положительный результат. Пусть ничего не удастся, но тебе за это ничего и не будет. Когда ты готов к любому развитию событий, ты никогда не проиграешь. Что нужно для удачного завершения задуманного? Четкий план и решимость идти до самого что ни на есть победного конца.
Когда только начинаешь замышлять что-либо незаконное, все кажется довольно тривиальным, но стоит хотя бы немного углубиться в детали, как тут же понимаешь, насколько в действительности все сложно и запутанно.
Почти сразу же на ум мне пришла мысль о том, насколько проще совершать идеальное преступление, не имея на то мотива. Когда тебя с твоей жертвой ничего не связывает, половина потенциально возможных трудностей просто исчезает. Да что там половина, всего то и нужно, чтобы не было свидетелей и была голова на плечах – не оставлять ненужных улик. Но на тот момент выбирать мне не приходилось. Следить за обидчиком оказалось сложно: он знал меня в лицо и хорошо помнил, поскольку времени со дня нашей роковой встречи прошло совсем немного. Узнать его координаты было совсем не сложно: благодаря телефонной книге я выяснил его адрес, а социальные сети дали мне еще более личную и детальную информацию.
Я считаю, что мне дико повезло: я являюсь обладателем действительно идеального зрения, в то время как будущая жертва была очень близорука. На дворе уже стояла осень, погода тогда еще не мешала мне часами прогуливаться в посещаемых им районах, составляя приблизительный жизненный график этого урода. Я точно знал, когда он уходит на работу и во сколько возвращается домой. Куда и зачем заезжает по пути. Какую АЗС он предпочитает, и где оставляет автомобиль. Первое время я очень рассчитывал на то, что парковаться на ночь ему приходится хоть сколько-нибудь далеко от дома, но эти надежды рухнули уже через неделю слежки, когда я понял, что принадлежащее ему место, прямо под собственными окнами, никто и никогда кроме него не занимает. В конце концов, у меня создалось такое чувство, что эта мразь попросту неуловима: он вообще нигде и никогда не показывался один в безлюдных – я уже молчу про плохо освещенные – местах. Его максимумом оказывались пятиминутные пробежки в магазин на первом этаже его многоэтажки.
Но каких-либо других циклических действий, связанных с покиданием квартиры, в течение более чем полутора месяцев заметить мне не удавалось. Но отчаиваться я не торопился. Пошлая и избитая фраза, глаголющая о том, что месть – это блюдо, которое едят холодным, грела мне душу. Однажды, уже ближе к зиме, просматривая в соцсетях страничку его сына, я узнал, что мой подопечный отправляет жену с ребенком на популярный иноземный курорт.
Это был шанс! Один на миллион!
Я совершенно ясно осознавал, что если сейчас им не воспользуюсь, то просто свихнусь от нервного напряжения. До дня «икс» оставалось еще чуть больше недели – в течение этого времени я практически не спал. Моя домашняя аптечка быстро похудела, лишившись годового запаса успокоительного. Но мой час настал. На мою улицу пришел-таки праздник!
Я стоял в сквере по соседству и наблюдал за тем, как он с семьей вышел из подъезда, жена сама катила свой чемодан, он нес ключи от машины… К моменту их отъезда я уже порядком замерз, но продолжал ждать возвращения машины. Помню, чтобы хоть как-то согреться, я начал прохаживаться из стороны в сторону, старательно огибая круг света, отбрасываемого на заснеженный асфальт близлежащего тротуара одиноким уличным фонарем. Вернулся мой дружочек нескоро и не один – с молодой и довольно привлекательной, насколько мне удалось рассмотреть, девушкой. Я не удивился. А чего еще можно ожидать от морального урода?
В тот момент мои руки в буквальном смысле слова опустились. В мозгу плотно засела предательская мысль о том, что сегодня совершить задуманное мне не удастся, и торчать до утра на холоде смысла не имеет, что и так уже до костей продрог, и заболеть недолго…
Но интуиция в тот знаменательный вечер, вопреки здравому смыслу, говорила другое. И эта непредсказуемая особа оказалась права. Подтвердилось это быстро – уже спустя час они вышли из подъезда, и он повел девушку к ближайшей автобусной остановке. Мои привыкшие к темноте глаза отчетливо видели их в сумерках осеннего вечера. Пускай подобного развития ситуации не предвидел ни один из моих планов, я все равно был полон решимости покончить со всем именно в тот вечер. То был вечер интуиции – она правили балом. Проследовать за парочкой, оставаясь незамеченным, оказалось очень просто. Теперь мне уже не было холодно, даже наоборот: приходилось трижды одергивать себя и опускать руку, тянущуюся снять со вспотевшей головы шапку. Без шапки никак нельзя – она глаза закрывает, а шарф – подбородок. Подошва на моих ботинках добавляет мне почти пять сантиметров роста. Я их выкину, как только все будет сделано. Все выброшу: и шарф, и шапку, и ботинки со штанами. Куртку тоже не пожалею. Это скупой платит дважды, а я вообще платить не собирался! И не собираюсь. Да и вряд ли соберусь…
Дальнейшее я помню, как будто только что сам видел все это со стороны:
он несколько неуверенной походкой слегка выпившего человека (потому, видать и не повез ее на машине) уже возвращается домой, посадив любовницу на последний автобус, на такси, похоже, она в тот вечер не заработала. Я стою на тротуаре, повернувшись спиной к этой свинье, и чиркаю зажигалкой. Это непростая зажигалка – она очень удобно ложится в кулак и весит она почти двести грамм… Да, именно с того момента, мне окончательно стало ясно, что поезд тронулся и его уже не остановить. Пора импровизации закончилась – дальше все шло по одному из многочисленных планов.
В ответ на мою просьбу закурить, он остановился и близоруко сощурился. Он, скорее всего, успел понять, что голос ему знаком, но домыслить остальное – не смог. Быстрый сильный и точный удар в челюсть мигом выбил из него сознание.
Мало кто из мужчин может равнодушно пройти мимо снаряда для битья в виде мужского бюста в спортивном магазине. Я приобрел такого «мальчика для битья» месяца за два до описываемых событий. Скачал несколько обучающих программ и пересмотрел практически всю современную классику бокса. В общем, когда я бил, то бил с некоторым пониманием происходящего. Наверное, очень кстати пришелся тот факт, что «клиент» был навеселе, не уверен, что мой удар был быстр и незаметен настолько, чтобы трезвый человек от него не уклонился. Но в той ситуации главным оказалась сила удара.
Он не пошел юлой и не отлетел на несколько метров в сторону, как это часто показывают в кино – он просто медленно осел на землю.
Первым же делом я огляделся, еще раз убеждаясь, что никого на улице так и не появилось и поволок эту падаль в кусты. Я ведь не случайно до последнего момента стоял к нему спиной. Это было сделано не только для того, чтобы он раньше времени не узнал меня, такая диспозиция давала мне уверенность в том, что в пределах видимости на сто восемьдесят градусов не было никаких прохожих. Разворачиваясь лицом к жертве я, скользнул взглядом и по остававшемуся не осмотренным пространству и убедился, что вокруг ни души.
С секунду я стоял над бесчувственным телом в каком-то оцепенении. Здесь у меня в памяти как бы небольшой сгусток темноты, скорее всего, я вслушивался в ночную тишину, а может просто удивлялся тому, что больше ни капли не волнуюсь. Очнулся я от того, что на лицо начал попадать снег, который повалил внезапно и очень. Падая на промерзшую землю, он прямо-таки на глазах застилал ее. Времени на простой не было и до этого, а теперь и вовсе следовало действовать очень и очень оперативно - нужно было успеть разобраться со всем до конца снегопада, чтобы не оставить следов. В кустах я, подсвечивая телефоном, на минуту стянув перчатку, осмотрел руку, которой наносил удар – ссадин на костяшках не оказалось: тонкая кожаная перчатка все-таки смягчила удар. Я специально был левой рукой – пусть в случае чего ищут левшу. Выключил телефон. Спрятал его в карман и застегнул тот на молнию. Быстро обшарил карманы былого обидчика. Первым делом достал его телефон и разломал его, вынимая аккумулятор – мало того, что затрезвонить может не вовремя, так еще и найти его могут даже при выключенной мобиле. Уже было понятно, что в силу вступает план «ограбление».
Забрать у жертвы все ценные вещи. Главное потом правильно от них избавиться, так чтобы не нашли товарищи из органов: телефон разбить на кусочки, портмоне – разрезать на лоскутки. Сложнее будет с часами. Их и разбить сложнее, и вообще у меня к ним слабость. Не могу просто так пройти мимо хороших часов. А у этого гада часы не то, что хорошие – отменные. «Обладать таких часиков все-таки мог бы любовнице и машину прикупить, а не а общественном транспорте ее катать… Жадный ты. И подлый… Но скоро это все пройдет. Скоро. Надежно. И навсегда!» - кажется, так я тогда подумал, на мгновение позабыв о строгой очередности мыслей и действий.
А мысли в голове тогда шли одна за другой, соответственно выверенному плану грабежа, руки шустро сновали по его карманам в поисках любых ценностей. Особенно не хотелось пропустить, к примеру, еще один мобильник – я не был уверен, что у него есть несколько телефонов, но уж очень не хотелось, чтобы был второй телефон, и я бы его не нашел.
Внезапно я почувствовал движение под своими руками - этот урод пришел в себя и как-то неожиданно быстро и почти сразу же понял, что происходит. Он даже успел узнать меня. За мгновение до следующей отключки. Вот именно это мгновение, а вовсе не вынашивание и осуществление чудовищного с моральной точки зрения плана, раз и навсегда перевернуло мою жизнь. Что-то было в его глазах. Он был очень умным, этот сукин сын. Даже оглушенный он быстро соображал и сразу понял, что ему светит. Это понимание я успел увидеть в еще мутных глазах.
Было темно. Но я прекрасно тогда все видел. Видел его расширенные зрачки. Уже потом я узнал, что в том случае это, скорее всего, был один из признаков сотрясения мозга. Можно получить сотрясение от удара в челюсть? Выходит что можно, но это не важно.
Это было давно. Я тысячи раз прокручивал перед собой эти секунды и все равно у меня даже сейчас дрожат пальцы, и сердце стучит быстрее обычного. А руки холодные. Выражение его враз почерневших глаз. Испуг, безнадежность, желание жить… Жаль, не было в них мольбы и раскаяния. Жаль, но и это не было тогда принципиально.
Тогда я все это видел, но не мог разложить по полочкам, я просто наслаждался картиной.
Все его ценные вещи уже были собраны. Перед тем, как покончить с ним я огляделся – следовало, по возможности, позаботиться о скрытии тела. Определенно мне тогда везло – в двух шагах от куста я увидал наполовину запорошенный снегом канализационный люк! То, что снег не таял, касаясь крышки люка ясно говорило о том, что колодец холодный, может, чуть теплее окружающей среды. Этот факт давал серьезную надежду на то, что труп не найдут как минимум до самой весны.
Совершив это радостное открытие, я наклонился к бессознательному телу. Конечно, жаль было, что в момент смерти он не был в сознании, но для самого факта мести это было не столь важно.
Я перевернул этого увальня на живот, сел ему на спину, правой рукой приподнял его подбородок, левую руку упер в макушку и несколько раз поводил рукой с подбородком в сторону. Окончательно уяснив принцип движения, я сменил руки и свернул ему шею так, как это сделал бы левша.
Я думал, что это будет сложнее. Наверное, сворачивать шею взрослому мужчине сложно, когда он в сознании. Здесь же все получилось очень просто, я вложил в движение такую силу, что голова его провернулась на сто восемьдесят градусов – лицом ко мне. Он так больше и не открыл глаз. Мои пальцы тогда разжались сами собой. Конечно, я понимал, что если уж начал, то доведу дело до конца, но одно – понимать, а другое – сделать…
Канализационный люк был довольно тяжелым, и поднимать его оказалось очень неудобно и сложно. Если бы не кусок арматуры, который, как нельзя кстати, валялся на самом люке (возможно, с его помощью люк хотели стащить предприимчивые, но не очень настойчивые молодцы), пришлось бы, в конце концов, отказаться от этой затеи. Когда я уже подтаскивал труп к коллектору, вдруг понял, что не убедился в том, действительно ли мой клиент мертв. Теперь-то, когда эмоции улеглись, понимаешь, что при таком переломе шеи он выжить никак не смог, но в любой первый раз всегда сомневаешься в идеальности совершаемого в данный момент действа.
Пульс ни на шее, ни на руках не прощупывался, однако я все колебался, не связать ли ему руки за спиной, и не заткнуть ли рот? В конечном итоге, помня о скоротечности времени, я просто сбросил его вниз, проследив, чтобы он падал головой вниз, и закатил люк на место. Пока я, кантовал этот увесистый кусок чугуна, снег с него полностью опал – исправить это было не сложно.
Натрусив с куста снег на люк, я еще разок внимательно осмотрелся и, никого не обнаружив, посильнее натянув капюшон на глаза, выбрался на тротуар. До дома я добрался пешком. Как шел – не помню. О чем думал – тоже. Помню, что мне было хорошо. И страшно. Но больше – хорошо.
Итак, подытожим: дело было сделано, чувства я тогда испытывал самые противоречивые. Общим фоном для всей гаммы был страх. Страх возмездия. Однако не скажу, чтобы эйфория от того, что я все-таки смог осуществить задуманное, была намного слабее опасений за свою шкуру. И облегчение. Да, именно облегчение, которому тогда я еще не мог найти объяснения. Теперь я понимаю, …
Тааак, обед не за горами, а я все эту самодеятельность читаю. Зачем человеку такое выдумывать? Кого он из себя воображал? Неужели правду пишет? Что-то не верится, просто не укладывается в голове, что кто-то может писать подобные мемуары… Может, дальше понятнее станет: что к чему? Однако, если хотя бы на минуту представить, что все это – правда, то в дрожь бросает. И от содеянного и от обещаемого. Ладно, продолжим:
… что это просто был своеобразный Рубикон, что это было то самое начало, на которое сложно решиться, но пройдя этот этап, становишься уже способным, если не на все, то на многое. Но тогда я этого не понимал и даже не думал ни о чем подобном. Я чувствовал себя человеком, достигшим заветной цели, пусть и приложившим для этого колоссальные усилия.
Только этой ночью я понял, каково это спать, когда тебя ничто не гнетет. Я видел действительно детские сны. Они были просто розовыми и пушистыми. Когда я проснулся, то лицо у меня болело от улыбки, которая не покидала его, наверное, все двенадцать часов моего безмятежного сна.
Следующие пару недель я провел за работой, поскольку месяцы слежки прилично истощили мой загашник готовых заданий – еще чуть-чуть и заказчика пришлось бы менять, чтобы искать нового и уже третий раз впаривать кому-то однажды проделанную работу. Пока я безвылазно сидел дома, меня абсолютно ничего не беспокоило. Знакомые, списываясь со мной спешили поделиться новостью о пропаже моей жертвы. Человеком он был довольно видным в определенных кругах, и его исчезновение никак не могло пройти бесследно. Мне было приятно осознавать, что я знаю больше остальных, что я являюсь единственным, полностью владеющим сложившейся ситуацией. И когда мне в очередной раз писали об этом исчезновении, я мысленно возвращался к тому вечеру. Возвращался по разным причинам, порой, чтобы еще раз насладиться моментом отмщения, порой – чтобы лишний раз проанализировать, что я мог тогда сделать не так. Как ни старался, никаких грубых ляпов я за собой не заметил. Канализационный люк подвернулся тогда, как нельзя кстати. Я идеально избавился от тела. Хотя и без люка все вышло бы как по нотам: в ВУЗе, на лекции по правоведению, лектор увлекся и начал рассказывать историю из жизни, упомянув, что сотрудники милиции очень любят собирать окурки на месте преступления. У меня, когда я уже начал его подкарауливать, с собой всегда было пять-шесть чьих-то окурков – подкинуть их к ближайшему возможному укрытию нападавших. Я старался, что бы они были двух марок, а на одном – чтобы еще были и следы помады. Хотя, там их наверняка бы засыпало снегом. И вот таких вот крошечных необязательных нюансов я в своей время придумал очень и очень много…
В любом случае, ко мне бы никакая улика не привела.
Я, как мог, изучил принципы работы милиции по их же юбилейным документальным изданиям, описывающим случаи торжества закона над беззаконием, рассказывая о профессиональных уловках. Я многое почерпнул для себя из этих книг, многое. Я готовился. Устраивал мозговые штурмы, перечитывал основанные на реальных событиях детективные романы и специализированную литературу.
И, тем не менее, как только я вышел на улицу, и мимо проехала полицейская машина, у меня чуть ноги не подкосились от страха. Это был не тот страх из детства, который подстегивает тебя добежать до освещенного участка комнаты или улицы, это был страх парализующий, леденящий душу, сковывающий движения, заставляющий мозг зациклиться только на трех мыслях, постоянно сменяющих друг дружку:
- По мою душу!
- Просто едут мимо!
- Да веди же себя естественно!!!
И попытка реализации последней мысли была одним из самых невероятных усилий, которые мне когда-либо приходилось над собой делать. Противное ощущение аморфности возникло тогда во всей нижней половине тела. Даже не тела, а организма. Наверное, это был даже не страх, а ужас…
Больше со мной подобного не происходило. Даже, когда меня позднее остановили для проверки документов, я не ощутил и тени того, что прошлось испытать в ту минуту. Откуда был этот ужас? Видимо, на подсознательном уровне я тогда вбил себе в голову, что был неправ, совершив преступление. Соответственно, опять-таки неосознанно, ждал «справедливого» возмездия, кое померещилось мне тогда в виде обычного автомобиля ДПС.
Ну, да ладно об этом. Я жил, и впервые за всю свою сознательную жизнь был действительно счастлив. Когда становилось скучно или одиноко, без разницы, был ли я в тот момент один, или в компании, я вспоминал его узнающий и осознающий все взгляд, и жизнь снова обретала свои краски. Я вел обычную социальную жизнь. Обзаводился новыми знакомыми и даже приятелями. Чтобы не особо выделяться я даже начал играть с ними в покер. Самым сложным в этом было – периодически давать им выигрывать. Сохраняя свою страшную тайну, я незаметно для себя начал прекрасно читать по людским лицам. Все происходило как в кино – их лица буквально светились, когда карты на руках складывались в сильную комбинацию с картами на столе. Во время же блефа глаза и позы вопили: «Поверьте мне!!!». Жаль, что покер на тот момент уже был вне закона – можно было бы реально зарабатывать им на жизнь: с математикой проблем у меня никогда не было, а если учесть еще и новый раскрывшийся во мне талант, то жил бы я припеваючи. Хотя жизнь и так не замедлила показать, что не все в ней просто, как порой хотелось бы: в судьбу мою нежданно-негаданно вмешался не слишком уж и счастливый случай.
Как и полагается, был самый, что ни на есть обыкновенный и ничем от остальных не отличающийся день, и он уже совсем было подошел к концу, но…
Возвращаясь домой с очередной увеселительной вечеринки, я решил не вызывать такси, прогуляться до дома пешком. Судьбоносное, блин, оказалось решение...
Ко мне никогда не привязывалась шпана на улицах – может во взгляде у меня что-то не то, может фактура моя внушает некоторое уважение, а может, просто везло до поры до времени. Практика в тот день показала, что не безобидный внешний вид «жертвы» не всегда отпугивает «охотников». В моем случае охотник был один. На вид он был просто-таки классическим гопником: «разводящая» физиономия, еле различимая под тенью капюшона, мешковатый балахон толстовки заправлен в невообразимой ширины спортивные штаны, на ногах потрепанные пестрые, но сильно запыленные кроссовки. Начал он с классической просьбы закурить. В ответ на мое неприветливое молчаливое мотание головой, дающее ему понять, что я не обременен подобной вредной привычкой, он спросил который час. Приостанавливаясь, я привычным жестом поднес руку с часами поближе к лицу и, не успев открыть рта, вновь услышал его голос:
- Снимай котлы, и лопатник с трубой заодно давай. Да не рыпайся, а то на перо посажу, не думая.
Перед глазами у меня замаячил узкий клинок складного ножа-бабочки. Не особо задумываясь (единственной мелькнувшей мыслью была: «Кто б сомневался – как живешь, так и «на перо посадишь!»), я выполнил все его требования. Благо наличности с собой много я никогда не ношу, а телефон еще год назад нужно было отправить на пенсию. Часы. Вот часы тогда было по-настоящему жалко. В свое время они были последним писком, а теперь – просто очень качественная вещь, а он их толкнет кому-нибудь за бесценок…
В кино грабители, получив свое, быстро скрываются из виду, и это чертовски логично, но не все являются приверженцами логики (опять вспоминается профессор с его нелестной оценкой умственных способностей преступников). Мой «охотник», например, таковым точно не был. Он просто повернулся ко мне спиной и нагло, вразвалочку направился своей дорогой, прямо на ходу пересчитывая купюры в «отработанном» бумажнике.
Почему ситуация с того момента стала развиваться так, а не иначе, я и сейчас объяснить не в силах. А развивалась она следующим образом: секунду я смотрел ему вслед, а потом быстро окинул взглядом окружающую меня местность – примерно в двух шагах, возвышаясь над остальным мусором, маленькими обелисками стояли две пустых пивных бутылки. Я быстро подошел, нагнулся, взял в каждую руку по бутылке и тихо, но быстро последовал за грабителем. Когда между нами остались не более семи-восьми метров, я, почему-то почти не целясь, с силой бросил в обидчика одну бутылку, тут же переправляя в ударную руку вторую.
Мой снаряд, несколько раз перекувырнувшись в воздухе, с довольно звонким стуком ударил гопника точнехонько в затылок. Вопреки ожиданиям, бутылка не разбилась ни при ударе об голову, ни позднее, когда упала и покатилась в сторону по раздолбанному асфальту, где я ее после отыскал, для того, чтобы избавиться от нее подальше от места происшествия.
Вторая бутылка (ее я, конечно же, тоже на этом месте не оставил) и вовсе не понадобилась – оглушенный «охотник» лежал на земле, силясь понять, что происходит. А происходило следующее: торопясь дать оценку наживе, горе-злодей не удосужился свой нож не то, чтобы спрятать, а даже – сложить. И сейчас он лежал, перевалившись на бок, с непониманием пялясь на торчащую из груди серебристую рукоять. Крови видно не было, но почему-то было понятно, что если вытащить нож, то она забьет ключом. Рядом со мной умирал человек. Я не был уверен, что он заслуживал смерти, но ее неотвратимость для него в настоящий момент очень приятно щекотала мне нервы. Уже рефлекторно, осмотревшись по сторонам, насколько позволяло скудное освещение улицы, я осторожно и неспешно подошел к моему охотнику и присел рядом с ним на корточки. Мне приятна была моя роль: не просто безучастного наблюдателя, а человека напрямую причастного к происходящему. Хотя, не мне было выбирать, жить или умирать этому человеку, все же точку в его существовании ставил именно я. Я!
Я осознавал, что в моей власти ускорить или, если повезет, слегка отсрочить его кончину. Я был полновластным хозяином ситуации. Я понял, что Хозяин может быть только один – тот, кто властен забирать жизнь. Умирающий тем временем что-то говорил мне, но я не слушал и не слышал его. Он был одновременно и центром Вселенной для меня и мусором под ногами. Если бы не он, я бы не был сейчас Хозяином, но раз я им все-таки был, то он для меня был – ничто. Скорее всего, он тогда просил о помощи. А может, и нет. Да это и не важно. Единственное, что тогда имело значение, так это то, что я испытывал, глядя на то, как неохотно жизнь покидает его сильное молодое тело, как медленно стекленеют глаза, как начинает свое путешествие из уголка рта тоненькая струйка крови...
Как там говорят? Один раз – случайность, два – совпадение, а три – закономерность? Мне хватило двух…
Может, я пытаюсь хоть как-то оправдать себя в своих же глазах, но мне кажется, что есть в этом что-то от проведения. Нет, я не претендую на роль какого-то там мстителя или, еще хуже, миссии, но, если вдуматься, как часто среднестатистический человек убивает кого-то из себе подобных?
Я не собирался убивать этого человека. Я вообще большей частью практически не контролировал ситуацию… Но то, что в тот вечер завертелось, остановить я уже не в силах.
Теперь я понимаю курильщиков. А еще больше – наркоманов.
Зависимость.
О ней легко рассуждать или даже думать, не знаю вопроса изнутри. Не знаю цены вопроса. А ценой может быть, и часто бывает, жизнь. А в моем случае — еще и не одна...
Я как-то прочитал статью об опыте над крысой. Ученые подвели электроды к части ее мозга, отвечающую за ощущение удовольствия, показали ей какую кнопку нужно жать, чтобы был «приход». Вскоре крыса умерла от голода. Еда у нее была, но она забывала есть, все время нажимая на «кнопку удовольствия».
Смерть грабителя указала мне на мою кнопку; ко мне пришло осознание простого, но довольно жуткого факта: тогда, в первый раз, я испытывал удовольствие не от факта отмщения, а просто от того, что я отнял жизнь у другого человека. Удовольствие! Как бы ни так! Нет слова или сочетания слов, чтобы описать тот неповторимый фейерверк эмоций, испытываемых мною, когда я смотрю в еще не до конца остекленевшие глаза…
Одна пара глаз. Другая. Они разные, и выглядели они по-разному. И чувства вызывали хоть и похожие, но каждая — свои. А вот ощущения были одинаковыми. Одинаково непередаваемыми, незабываемыми и неотпускающими.
Блин, да что ж это такое? Как-то я слишком близко к сердцу воспринимаю. Даже мурашки побежали. Дурдом «Ромашка»! Надо будет дома несколько строчек этого творения в поисковике вбить – наверняка это какой-то очередной романчик начинающего горе-писателя. Не дают кому-то покоя лавры Достоевского или Набокова, вот он дурью и мается! Во всяком случае, хочется в это верить. Для чего человеку нужно описывать то, что он сделал, если он не хочет, чтобы это кто-то прочитал? Да еще не просто записывает факты и действия, а пытается какими-то художественными средствами (или как их там: изобразительно-выразительные? – не помню толком) пользоваться: «…маленькими обелисками стояли две пустых пивных бутылки». Тьфу! Патетик, блин...
Что я заморачиваюсь? Свет для меня клином на этом «творении» сошелся, что ли? Просто не буду дальше читать и все!
…и как же приятно томиться знанием того, что это ты «застеклил» эти глаза. И я бы не сказал, что намного интереснее было смотреть в глаза моего первого урода. После своего второго я спал как младенец больше суток. И чувство вины ко мне так и не пришло, хотя это логично. В первом случае он этого действительно заслуживал, а во втором я был виноват только косвенно. Даже по законам нашего гнилого общества.
Про свою вторую жертву я ничего не слышал. Специально узнавать не пытался, а просто так о подобном инциденте никто из знакомых мне ничего не поведал, что само по себе было закономерно: не было у меня общих знакомых с этим гопником. И быть не могло. Разные мы с этим товарищем люди. Случайных свидетелей мне и на этот раз опасаться не пришлось. Мой «охотник» может и не был интеллектуалом, но место для грабежа он выбрал тогда – лучше не придумать: и сама арка, в которой он поджидал меня, не была полностью затемнена, и со стороны не было видно, что в ней творится.
Я довольно долго просидел тогда над ним. Парень был на редкость живучим, а, может, лезвие ножа было слишком узким, или не попало в нужное место… Хрипел он минут пять, не меньше. Наверно, не будь он оглушен ударом бутылки по затылку, то попытался бы встать, или даже вынуть нож из раны… Осознавая, что умирает, он так до конца и не понял, что с ним произошло. И когда дыхания его уже не стало слышно, я встал. Ощущение было такое, будто меня щекочут: хотелось бегать, прыгать, размахивать руками, ходить колесом – я был счастлив и буквально источал энергию. Выходя она не находила и меня всего буквально крутило и передергивало в сладкой муке. Ничто в этом мире не исчезает бесследно – энергия от жертвы перекочевала ко мне. Было сложно заставить себя просто спокойно уйти с того места, но я смог. Следующие полмесяца я каждый день работал за десятерых, энергия из меня била ключом, мне удалось накопить материала для расчета с заказчиком чуть ли не на год вперед. И уже тогда, еще не признаваясь самому себе, я догадывался, для чего мне нужен этот годовой запас времени.
Дверь была открыта, и не войти в нее я не мог. Не мог, потому что не хотел толком сопротивляться и отворачиваться от того, что так манило. А когда возникло более или менее стойкое желание отвернуться, возврата назад уже не было. В тот вечер я родился заново. Родился, чтобы умирали другие.
Сложнее всего было с третьим случаем. Это был самый сложный период в моей жизни. Когда я пытаюсь его описать, то забываю самые простые слова, а когда вспоминаю – не могу связать их с уже написанными. Несколько следующих предложений – никчемный результат многих вечеров настойчивых попыток изложить все на носителе.
Это душевная зависимость. Ты знаешь, что способен на это. Ты знаешь, что это принесет тебе незабываемое удовольствие. Ничто толком не препятствует исполнению желаемого, и все же все твое естество против этого. Казалось бы, что никакой власти надо мной моральные представления иметь не могут, ведь на первое убийство я пошел абсолютно сознательно, но, видимо, не только чужая душа может быть потемками…
Я пытался выдавить это из себя вместе с потом и усталостью – часами околачивая своего мальчика для битья, но дело было не в физическом влечении. Это прочно засело именно в голове. Мне не важен был тогда сам процесс умерщвления, мне нужен был сам факт случившегося и зрительный контакт с жертвой в тот самый момент, когда она испускает дух.
Первое время мне очень помогали воспоминания из прошлых двух «эпизодов», но со временем они притупились и желаемого эффекта практически не давали. Мне нужны были новые впечатления. Нет не «нужны» - необходимы!
Естественно, я сломался.
Спустя пятьдесят восемь дней с момента убийства гопника я осознанно вышел на охоту. И мне сразу же стало легче. Уверен, что это сработал инстинкт самосохранения, который вовремя включил какой-то внутренний резерв, позволивший мне успокоиться и четко скоординировать все свои действия. Я еще ничего не сделал. Я только вышел на улицу, а моя душевная ломка сразу же отошла в тень — на самую границу видимости. И уже этому я на тот момент был счастлив. Я осознавал, что стоит мне снова заколебаться, и она нападет на меня с новыми, удесятеренными силами. И я даже не думал колебаться. Я привычно размышлял над тем, как сделать требуемое и не оставить ни намека на улики против себя. Даже мучимый душевными терзаниями, я сохранял полную ясность рассудка. Я был хорош...
Семнадцать дней я кружил по городу, высматривая кандидата, и дважды уже совсем было решался приступить делу, но оба раза вовремя останавливался. Первый раз я успел заметить, что за секунду до моей атаки в поле зрения появились сразу два человека, которые легко могли меня заметить и запомнить. Момент был упущен, а решимость — поколеблена. Второй же раз я вдруг каким-то шестым чувством понял, что с выбранным в жертвы товарищем я просто физически не смогу справиться. Впоследствии, два дня слежки за ним показали, что он профессиональный спортсмен...
Я не расстроился, даже наоборот, я был рад тому, что моя интуиция так мне помогает.
Случай с грабителем не мог не навести меня на мысль о том, что гораздо безопаснее, в плане безнаказанности, брать на заметку асоциальных или даже криминальных товарищей. Связываться с бездомными мне никогда не хотелось. Не то, чтобы я не считал их за людей; они всегда вызывали у меня социальный протест, но убивать их уж никак не хочется. Мне сразу же вспомнилась книга Лукьяненко, где вампир преспокойно убил десятки гастарбайтеров и эта его деятельность довольно долго оставалась тайной... Но и нелегалы меня особо не прельщали. Хотя и не так сильно, как бездомные. Если бы я действовал по принципу: на безрыбье и рак — рыба, то нелегалы, думаю, подошли бы...
Итак, в свой рейд я вышел с четко поставленной целью: начал потихоньку бродить по вечерам в не самых благополучных районах. Не скажу, что это было безопасно, но я и не совался туда, где мне могут играючи открутить голову. Я пытался «нарваться» на какого-нибудь одиночного отморозка, причем так, чтобы у меня были все шансы на успешное завершение желаемого. А у него, естественно, этих шансов не было и в помине, но он при этом думал бы иначе. Вот так вот, довольно заморочисто, но как есть.
Удобный случай долго не представлялся: такие товарищи, видимо, не часто ходят поодиночке, но кто ищет, тот всегда найдет: мне снова попался грабитель. Грабили, правда, не меня – какую-то женщину; слышно было только ее крик о помощи, что-то на подобие: «Помогите!», или: «Держите вора!!». Именно под этот аккомпанемент и выбежал из подворотни взлохмаченный парень с женской сумочкой в руке. Я быстро спрятался за угол дома и, как можно более незаметно стал за ним наблюдать. Не особо разбираю дорогу, вор несся в мою сторону, спустя несколько секунд я уже слышал в непосредственной близости от своего укрытия топот его ног. Когда он пробегал мимо меня, едва не задев своей добычей, моя рука сама собой вскинулась горизонтально земле в движении не раз виденном в американских боевиках. Парня действительно чуть ли не перевернуло в воздухе, но и свою бездумно вздернутую конечность я отшиб более чем основательно. Опять-таки, как в боевиках, этот тип сразу же вскочил на ноги, и мне пришлось хорошенько приложить его кулаком. В челюсть попасть не удалось, и сознания кандидат в жертвы не потерял, а просто еще раз грохнулся наземь. Встать второй раз я ему не позволил, быстро и с оттягом ударив его ногой – попал в висок. Дело было сделано. Я стоял и снова испытывал то, что уже не раз безуспешно пытался описать. В общем, я в очередной раз был в нирване. Недолго, но вполне достаточно, чтобы снова на время стать почти обычным человеком. И снова мне везло, никого не было рядом, и никто не спешил прийти на помощь уже, в принципе, и не кричащей женщине.
Я вообще и до сих пор считаю свое везение закономерным. Как там говорил Высоцкий в роли Жеглова? Удача, она ведь тоже достойных ищет? Как-то так…
Я не стал проверять, мертв он или нет; я откуда-то точно это знал. Я даже толком не запомнил его лица, тогда мне достаточно было одного того факта, что он больше не живой. И помог с этим ему именно я. Только теперь я почувствовал, какая гора только что свалилась у меня с плеч. Уверен, что в тот момент я мог бы прыгнуть выше собственной головы, если бы только захотел. Но прыгать не хотелось. Ничего не хотелось. Всего было вдоволь. Внутри меня была гармония. Наверное, в тот момент меня могли бы принять в буддисты.
Когда безмятежность, а вместе с ней и мое локальное счастье стали потихоньку проходить, в голове поселилась мысль, которая до сих пор не оставляет меня равнодушным к моей, на тот момент пока все-таки не до конца признанной мной самим, проблеме. По большому счету, для окончательного и бесповоротного счастья мне нужно было не так уж и много. Да, звучит это несколько неправильно с точки зрения общественной морали и нравственности. Наверное, не только общественной, но и просто общечеловеческой.
Когда я впервые обдумывал эту мысль, мне вспомнилась история, рассказанная одной знакомой девушкой, в свое время жившей в студенческом общежитии:
- Захожу, значит, я в туалет, а там, в кабинке, стоит молодой человек и уже делает свое мокрое дело. Я, возмущенная тем, что он зашел не по адресу говорю ему, мол, для таких как Вы, туалет оборудовали этажом выше. На что он мне таким голосом расслабленным, но полным раскаяния отвечает: « Я все прекрасно понимаю, но поймите и Вы меня: остановиться я уже просто не в силах».
Тогда эта история показалась мне забавной и жизненной. На фоне современной действительности забавность ее теряется…
А ведь мне действительно нужно совсем немного! Нет, не по современным, или хотя бы не по российским меркам! Блин! Ведь куча народу живет себе и каждый хотя бы раз в жизни огорчился, что родился не в ту эпоху. Живи я хотя бы веком раньше, я бы на вполне легальном основании мог бы убивать людей, работая палачом! Или как он там в Союзе назывался? Где справедливость? Сто и даже пятьдесят лет назад это было бы просто профессией! Да еще бы и за вредность мне наверняка доплачивали, а теперь? Да что там время — взять другую страну; в Америке достаточно быть доктором, чтобы делать смертельные инъекции. Пусть клиент умирает во сне, но он умирает от твоей руки, к тому же, далеко не всегда там все проходит гладко...у моих заокеанских коллег.
Я же вынужден эпизодически вести двойную жизнь. То торжествовать от своего всесилия, то мучиться в сомнениях: всели было сделано так чисто, как надо?
Тогда, после очередного своего убийства, утопая дома в мягком кресле с горячей чашкой кофе в руках, я через открытую дверь смотрел в прихожую на свой ботинок. Я становился беспечным. Я все еще боялся возмездия со стороны полиции, но уже совсем не так, как это было перед первым преступлением. Тогда я избавился от всей одежды, обуви и даже зажигалки... сейчас же я даже не удосужился хотя бы чем-нибудь вытереть носок ботинка, которым отобрал крайнюю жизнь. А ведь на нем и до сих пор могут быть волосы или кровь. А я спокоен. Как слон.
Исходя из того, что я узнал, готовясь к своему «дебюту», вытекало, примерно следующее: если я и дальше буду так наплевательски относиться к заметанию возможных улик, то моя беспечность перевесит мою удачливость...
Тогда я и начал серьезно и основательно копаться в себе. Тогда я и повел себя как образцовый интеллигент разлива какого-нибудь позапрошлого века: этические, моральные стороны проблемы. Даже терзания... Этот первый случай самобичевания, в какой-то мере, был для меня самым трудным. Я ведь думал, что это теперь навсегда. Что чувство вины ежеминутно будет давить на меня. Да и не только вины; ненависти к себе, ужаса от содеянного, мерзости от происходящего.
Да, я был наивен…
Две недели. Максимум две недели. И это в лучшем случае. А так, пять — восемь дней. Не больше. Почему? Все очень тривиально — ломка. Ее начало нелегко заметить – просто портится настроение. Не сразу и не сильно, и практически без повода. Потом оно даже исправляется, но ненадолго, и только для того, чтобы опять пропасть, и так по спирали. Только периоды хорошего настроения постепенно становятся все меньше и реже.
Порой доходит до бешенства. Один раз даже порвал подушку. В клочья. Хорошо, что не пуховую. Кстати всегда было слегка интересно, как выглядит не пуховая подушка изнутри. Когда немного успокоился и принялся за уборку, удовлетворил свое давнее любопытство.
Ведь я же не со зла это делаю. Злости не было даже в самый первый раз. Было решение, и была решимость. Тогда это могла бы быть злоба, если на первом случае все бы и остановилось, но дальнейшее говорит об обратном.
«Навязчивое желание» - написал я чуть выше. Это неточная формулировка. С желанием можно бороться. Монахи, те всю жизнь борются и с желаниями и с потребностями. А у меня это – необходимость.
Глупо как-то получается: раньше прекрасно без этого обходился, подумать даже о подобном не мог, а вот теперь не обхожусь и впредь, знаю точно, обойтись не смогу.
Когда терпеть сил уже не остается, я начинаю бояться за свой рассудок. Все те разы, что я терпел дольше, чем мог выдержать, мысли об убийстве заполняли все мое сознание, было ощущение, что мне просто выкрикивают их прямо в ухо…
Как там гласит народная мудрость? Свинье не до поросят, когда ее режут? Так вот и мне не до соплей, когда меня корежит от бездействия. С каждым днем терзания все слабее. Дней через двадцать от них и следа уже нет. Я о них помню. Но воздействия на меня они не имеют. Видимо, часть мозга, ответственная за нравственные мучения очень легко подавляется частью, отвечающей за необходимость.
Необходимость... нет, тут скорее обреченность.
Сейчас я могу писать об этом, только потому, что это на данный момент для меня важно. Почему важно? Потому что всего два дня прошло с последней моей удачной вылазки...
И если я себя не остановлю, потрачу добрую сотню листов на свои излияния. А если не буду писать, то впаду во что-то наподобие депрессии. Или таблеток нажрусь. Или напьюсь. Уж давно проверено, что трехдневный запой, а потом выход из него мне хорошо помогают не терзать себя. Но я боюсь. Последний запой был у меня три месяца назад, и я чуть было не начал изливать все свои переживания на своей странице в социальных сетях. Тогда, сразу после того, как пришел в себя от ужаса, что чуть-чуть не вырыл себе яму, я окончательно решился усесться за эти записи. Потому что удалять себя отовсюду из сетей нельзя – сам факт этого может привлечь к моей персоне нежелательное пристальное внимание «друзей» и «знакомых», а выговариваться нужно… В развитых странах из необходимости выговориться сделали очень и очень прибыльный бизнес, но это вовсе не значит, что сия необходимость надумана.
И всегда нужно помнить, что ни в коем случае нельзя вести асоциальный образ жизни. Это подозрительно. Не пить в России тоже подозрительно, но не настолько. К тому же не пить и не уходить в запой — две абсолютно разные вещи, для относительно здорового в этом плане человека.
А таблетки... знакомый фармацевт предупредил, что они тоже быстро вызывают привыкание.
…Что он знает о привыкании?!
Когда-то я ничего толком об этом не знал...
Психика не признает подмены: расстрел стайки воробьев из купленной пневматики не вызвал даже азарта. Однако, чтобы точно удостовериться в этом, я напросился в компаньоны к одному «знакомому», который ехал погостить к родителям в деревню. Он случайно обмолвился при мне, что едет помочь отцу «завалить кабанчика». И я решил поучаствовать в этом, обещающем быть увлекательным, мероприятии. Сама по себе моя просьба его бы наверняка удивила, и, предвидя это, я здорово накачал его коньяком. А там уже, в пьяной беседе, и не такие просьбы удивления не вызывают. Самым сложным в этой затее на данном этапе было не напоить «товарища» до такой степени, чтобы он наутро не вспомнил, о чем мы в ночь успели договориться. И это мне тоже удалось. Не устаю себе повторять, что когда чего-то действительно хочешь – всегда этого добиваешься. Если конечно твое желание не идет в разрез с самой твоей природой…
Что тут говорить? Ощущения и правда были очень интересными. Нет, совсем не теми, что не так давно пленили меня раз и навсегда, но, повторюсь, очень интересными. Начать хотя бы с того, что кабан сам охотно шел к своему импровизированному эшафоту. По пути отец товарища предупредил меня, что за несколько метров до назначенного места кабан остановится и упрется всеми конечностями. Он говорил, что моя помощь здесь будет как нельзя кстати. Я тогда еще усомнился в правдивости этого прогноза на ближайшее будущее – уж слишком бодро шагал кабанчик лишь изредка шлепками ладони направляемый в нужную сторону. Было видно, что новичком в этом деле был только я. Отец с сыном чувствовали себя довольно уверенно и шли за кабаном, перебрасываясь шутками, как в его адрес, так и в адрес друг друга. Забыл сказать, что кабан вовсе не был отдан на волю случая – он шел на привязи, но не придавал веревке никакого значения. Привязью служил обычный сложенный вдвое шпагат. Сделав скользящую петлю, отец «товарища» еще в загоне (или как там называется место, где держат свиней – свинарник?) поднес петлю к самому рылу кабанчика. Тот, видимо следуя давней привычке, решил попробовать ее на вкус. В тот самый момент, когда довольно внушительного вида пасть раскрылась для дегустации, мужчина ловким и быстрым движением продвинул петлю всего на несколько сантиметров вперед и несильно затянул ее. Первые секунды веревка, видимо, тревожила животное, но вскоре она была напрочь забыта, так как в это время выходную дверь отрыли нараспашку, и хрюн не преминул воспользоваться этой «оплошностью» своих хозяев.
Однако, вот уже не больше пяти метров до опоры для газовой трубы, к которой уже много лет подряд каждый раз привязывают свинью для того, чтобы несколькими быстрыми выверенными движениями всадить ей длинный нож под левую переднюю ногу – прямо в сердце. А лучше – в артерию. Тогда вся кровь вытечет наружу в вовремя подставленную емкость и сало не вымажется. Уже позже пояснил мне бывалый «товарищ». Так у нас в тот раз и получилось: кабанчик стоял и орал дурным голосом, пока кровь, дымясь, толчками выливалась из раны в небольшую алюминиевую кастрюльку. Сначала кровь текла непрерывно: фонтаном, или, стекая по лезвию и рукояти ножа, потом она начала течь только во время прерывающихся и затихающих уже визгов…
Потом кабанчик повалился набок, похрипел, подергался и затих. Потом мы его разделывали. Не понравилось. Неприятно копаться руками в теплом трупе большого животного. И запах специфический. И вообще.
Однако не скажу, что в целом это своеобразное приключение оставило после себя негативные воспоминания.
Еще я слышал, что когда ударом кувалды по лбу специально нанятые люди забивают быков, не всегда это получается сделать с первого же удара. И тогда бык стоит, и из его глаз текут слезы. Похоже на сказку. Но я бы проверил. Жаль только, что знакомых с быками у меня пока нет.
Как итог:
Я понял, что в любом случае ощущения при лишении жизни человека и любого (пусть даже довольно крупного) животного очень разнятся. Я уже пробовал в мелочах записывать все ощущения во время убийства человека. Пока пишу – мне хорошо, но когда просыпается совесть, я обязательно все это перечитываю и удаляю – это один из моих громоотводов. В тот момент мне всегда кажется, что я становлюсь немного чище, что ли…
Уже четырежды удалял…
С трудом заставляю себя оторваться от экрана. Делая небольшие перерывы, забрасывал фразы из текста в разные поисковики – в сети ничего подобного не публиковалось. Значит, вообще нигде не публиковалось. То есть, хотя бы что-то из его слов правда: «Этот «дневник» будет существовать только в электронном виде и в единственном экземпляре». Всегда остается вариант, что он просто не успел это нигде опубликовать, или даже закончить не успел. Ведь я даже не знаю что там в конце. Можно глянуть, но у меня есть небольшой «пунктик» - не люблю никаких спойлеров.
Легко сказать: «…не буду читать»! Уверен, что если бы я знал, правда это или нет, то уже бросил бы. Чувства при этом испытывал разные бы, но в любом из исходов не стал бы продолжать. Хотя какая разница? Если я все равно это читаю, нужно просто дочитать до конца и проблема исчезнет сама собой. Тоже мне, нашел проблему. Смешно! Сразу, блин, видно, что нет у меня серьезных проблем, раз я по всяким мелочам волноваться начинаю. Так, глядишь, еще и нервный тик себе заработаю.
Что это за звук? Кто-то в дверь постучал? Какой сегодня день? Я, вроде, не ждал никого. Ну, если раз постучали, то и второй – не постесняются. Если кто свой, то просто после стука войдет. А если дверь заперта? Хотя я вообще, когда дома, дверь не запираю…
За дверью никого – показалось. А запереть ее все-таки стоит, все запирают, и я запру. Чего геройствовать; мало ли вокруг всяких ненормальных?..
Надо бы завтра на работе будет несколько листов распечатать – в дороге почитаю. На чем я там остановился?
Прошло два дня. Я и уже привычно казню себя, и все еще ощущаю ту негу, всегда приходящую после того, как схлынет эйфория – мой наркотик, за которым я вынужден делать периодические вылазки.
Я многое поменял позавчера. Я на верном пути. Если человек по всем статьям заслуживает смерти, то совесть тут бессильна. Она у меня вообще особа странная: за первого моего урода я совсем не мучился. А вот над гопником с ножом я потом чуть ли не скорбел день на третий…
А ведь это фактически была самооборона. Ну, пусть, не самооборона, но, во всяком случае, я это тогда сделал непреднамеренно. Однако в этом случае я мучился из-за того, что тогда испытывал.
Теперь же все иначе. Начинается действительно новый этап в моей до этого довольно серенькой и, в целом, никчемной жизни. Кто знает, может эта запись здесь последняя. А может и дневника этого в природе скоро не будет.
Как же, «последняя», когда видно, что в лучшем случае прочитана где-то пятая часть документа. Однако хорошая такая логическая точка, чтобы прерваться и поспать.
Ворочаюсь. Давно такого со мной не было. Еще в студенчестве я научился, отходя ко сну, выбрасывать из головы все проблемы и засыпать почти что мгновенно. И вот опять. Лезет в голову всякое. Вопросы философские душу, блин, терзают. Да и не только философские, а и в полнее практические. Зачем я дверь на ночь закрыл? Зачем, перед тем как лечь, ходил проверять: надежно ли она закрыта? Почему раньше никогда не закрывал? Почему даже не задумывался над необходимостью запирания двери? Глупость во мне говорила или мнительность? Или у меня с инстинктом самосохранения проблемы? Сплю я всегда крепко – заходи, кто хочет и делай, что вздумается. На что больная фантазия или психика способны…
Надо лучше следить за собой. Снова начать бегать, раскопать свой абонемент в зал – там, кажется, еще пара месяцев проплаченных должна остаться. Витаминки пить надо, жирного поменьше есть. Конечно, постоять за себя я и в нынешнем состоянии еще ой как могу, но форму былую назад вернуть нужно. Уже хотя бы для того, чтобы снова себе в зеркале нравиться. А то, давеча, выходя из магазина, краем глаза увидел в зеркальной двери свое отражение и отошел в сторону, пропуская внутрь того «широкого типа», коим я сам себе тогда показался.
И кофе нужно пить поменьше! Тогда и ворочаться перестану! Вот завтра (уже – сегодня) этим и займусь, а на сон грядущий еще немного почитаю…
Я, и правда, давненько сюда не заглядывал, чтобы пополнить свой «запас соплей». Много воды утекло со времени моего сюда последнего визита. Хотя за эти месяцы я несколько раз перечитывал эти мои шепоты души. И каждый раз испытывал несколько противоречивые чувства. В итоге я пришел-таки к выводу, что не зря все это затеял. Во-первых, в тот момент я нашел, чем себя занять, одинокими зимними вечерами. Во-вторых, я отвлекся от проблемы, которая на тот момент была сильнее меня, и могла выйти мне боком.
Сегодня я уже сильнее нее. Я владею ситуацией. И пусть не полностью. На девяносто девять и девять десятых процентов. Наверное, поэтому я все же продолжаю складывать из букв пазлы своих мыслей.
На сегодняшний день я здраво осознаю, что зависим. Однако не скажу, что это не делает меня самым несчастным человеком на земле. Я не испытываю каких-либо особых мук совести. Среди убитых мною людей не было ни одного Человека. Но, из-за того, что я зависим, у меня не всегда получается совладать с собой.
Вчера я разбил телевизор. Показывали мультик про поросенка Фунтика. Мартышка хотела запустить в сыщиков грязью, а клоун ей запретил это делать, мотивируя это тем, что у плохих людей, могут быть хорошие, добрые дети. Я разбил телевизор. Запустил в него стулом.
Яблоки от яблони далеко не падают. А от осины не бывают апельсины.
Может, в чем-то я и не прав, но не нарисованному клоуну меня учить.
Надо купить новый телевизор. Подешевле…
Раньше меня улыбали голливудские фильмы про серийных маньяков, которые затевали какие-то свои якобы хитрые и умные игры с представителями закона. Теперь я немного понимаю логику тех психоаналитиков, которые работали консультантами над этими картинами. Человеку, как бы мало человеческого в нем не оставалось, свойственно пресыщаться. А эмоциям вообще привыкаешь на раз.
У человека, нервы которого часто бывают на пределе, легко может развиться своеобразный эмоциональный мазохизм. Может, конечно, я и не прав, но у меня так и происходит. Я боюсь полиции. Но, как-то странно боюсь. Боязнь из разряда «и хочется, и колется», но здравый смысл не велит. Конечно же, я не стану играть в, какие бы то ни было, игры, но вот этот дневник…
Я же его не бросил, хотя он мне уже не нужен. Раньше был нужен, а сейчас необходимость в нем вроде бы и отпала. А опасность он представляет вполне реальную. И он живет. И пополняется. И, более того, он будет пополняться с завидной периодичностью. Потому что я так решил! Вот мой мазохизм – писать себе потенциальный приговор – вбивать гвозди в крышку собственного гроба. Я стану так же педантичен, как и во время своих вылазок. Я так привык быть осторожен и подчиняться разработанным мной же жестким правилам, что делаю все это уже автоматически. Так что я вполне могу сосредотачивать внимание на детальном запоминании всего происходящего. Причем сдается мне, что это будет довольно интересно. Потому что экземпляр мне недавно попался выдающийся. Конфетка, а не экземпляр. Конечно, я могу и ошибиться, но вероятность ошибки здесь крайне мала. Ловлю себя на том, что в паузах между набором текста в предвкушении потираю руки. Но начну, как водится, с самого начала.
Я уже некоторое время поглядываю на соседний город и уже даже пару раз туда наведывался с экскурсиями. Шалить в чужом городе сложнее, уже хотя бы потому, что плохо знаешь местность, и соответственно можешь запутаться в путях отхода. Но есть здесь и несомненные плюсы – меня реально сложнее вычислить да и связать между собой мои похождения в разных городах сложнее, чем в разных районах одного города.
Путешествуя туда и обратно, знакомясь с различными участками чужого пока города, я совсем было позабросил свой. Я перестал держать руку на информационном пульсе города, а городок, меж тем, слегка потрясали происходившие в нем события. К коим я пока никакого отношения не имел. Наверняка я и так со временем узнал бы, что в городе я не одинок, но вряд ли эта информация помогла бы мне отыскать своего единомышленника. Как это часто со мной происходит, помог случай.
Катался я к соседям на электричке. Всегда разными поездами и всегда в разных вагонах. Стараясь, однако, выбирать наиболее людные рейсы, по вполне понятным причинам. Раньше я не имел богатого опыта поездок на пригородных электропоездах, а меж тем, это целая наука. Чтобы не выделяться из толпы, нужно вести себя, как ее рядовой участник. А толпа на перроне – это вещь очень и очень своеобразная. Особенно поражают старушки-дачницы, которые силовыми приемами (на манер хоккейных) могут оттеснить от входа в вагон человека практически любой комплекции. Неудобные и опасные на вид ступени вагона вовсе не представляют для них никакого препятствия. Ей богу, я по-другому стал смотреть на старость. Думаю, что если бы я каждый день катался с пожилыми дачниками, то наверняка бы сделал кого-нибудь из них своим клиентом. Но про бабушек я еще не закончил: они не просто так стремятся первыми ворваться в долгожданный вагон! Нет, они не бояться опоздать (машинисты электричек оказались довольно человеколюбивыми людьми, и часто доказывали свое добродушие к «опаздунам» ожиданием и даже специальными остановками), они спешат занять VIP-места! Оказалось, что в полувековых электропоездах с абсолютно не эргономичными деревянными скамейками есть и такие! Бывалые старушки знают, на каких местах, откуда и куда задувает ветер, где солнце слепит глаза, а где – нет, где есть печь под сиденьем, а где отсутствует. И сам вагон они выбирают не случайно. Вагон у них всегда постоянный
Как-то даже пошло, что ли, все получилось: как в пословице про рыбаков. Я увидел его издалека и сразу остановил на нем взгляд. Я тогда растерялся, не зная и не понимая, как нужно реагировать на происходящее. Нештатная получилась ситуация, не была под нее разработана манера поведения. Мне казалось, что вероятность подобной встречи просто ничтожно мала, но мне, как человеку, тоже свойственно ошибаться. Передо мной стоял убежденный убийца. Это было видно, хотя внешне на злостного преступника он походил меньше всего. Я неслучайно сразу заметил его, он несколько выделялся из толпы своим неряшливым, что ли, видом. Что ж он так? Неправильно это – нельзя быть ни как все, нельзя привлекать внимание. Ведь видно же, что он не новичок. Не могу сказать с уверенностью, что именно об этом свидетельствует, но понял я это сразу и не ошибся. Я без особого труда «читал» его. Это было сродни взгляду в зеркало, только зеркало это отражало не тело, а внутренний мир человека. Я видел его жажду, его уже практически физические страдания. Я стоял и смотрел на него не в силах отвести взгляд хотя бы на секунду. И чем дольше я наблюдал, тем больше видел различий между нами. Это был мой первый (и пока что - последний) опыт анализа тождественного мне субъекта, но все ж, как показало время, он оказался довольно удачным.
Не обрадовался я родственной душе. Сначала просто интуитивно, а понаблюдав и сделав выводы, уверился в правильности своего первого впечатления. Он относился с пренебрежением не только к своему внешнему виду, но и к своему занятию. Как он еще не попался? Он же зверем на всех смотрит… Скрываешься тут, из кожи вон лезешь, чтобы нигде не засветиться, а он просто разгуливает себе и убивает когда вздумается. Без оглядки…
Ни помню, как я очнулся и перестал на него пялиться, но это произошло своевременно – глазами мы не встретились. В противном случае он бы тоже меня узнал. Уверен – к гадалке не ходи. Я быстро устроился так, чтобы, не упуская коллегу из виду, самому оставаться им не замеченным. Он, особо не скрываясь, неспешно шел за стайкой старушек, возвращавшихся со своих дачных участков. Когда одна из товарок отделялась от коллектива, видимо, поворачивая к дому, он приостанавливался и с явным сомнением смотрел ей вслед. Он тоже выбирал…
Свой выбор он остановил на предпоследней старушке, последовав за ней до самого дома. Дом находился в частном секторе. Свет в окнах не горел, пока старушка, зайдя внутрь, его не включила. Скорее всего, она жила одна. Но в этом моему новому знакомцу еще предстояло удостовериться прежде, чем идти на поводу у своей природы.
Послонявшись по улице, он отправился домой. Воспользовавшись общественным транспортом, мы с ним быстро оказались в соседнем микрорайоне, где он быстрой и уверенной походкой местного жителя привел меня к одной из многоэтажек. Приложив ключ к магнитному замку, он открыл дверь и скрылся в темноте подъезда. Дверь за ним не преминула захлопнуться, но я не сильно расстроился: для меня не важна была его квартира, так как вламываться в нее я не собирался. А соберусь, так узнаю.
Только по пути к себе домой я пришел к мысли, что раз не я один орудую в городе, то хоть какие-то слухи об этом должны ходить по окрестностям. И, как показало всевидящее око интернета, слухи ходили. Причем уже в официальном формате:
«…Однако следователи не спешат объединять все шесть уголовных дел в одно производство и называть убийства серийными.
«В ходе работы оперативно-следственной группы отрабатываются различные версии совершения вышеуказанных преступлений. В том числе рассматривается версия и о возможности их совершения одними и теми же лицами, – пояснил официальный представитель донского следствия Валерий Чекрышев. – Вместе с тем достаточных оснований для объединения уголовных дел в одно производство не имеется. По целому ряду криминалистических признаков совершенные преступления не могут быть отнесены к категории так называемых «серийных».
Расследование уголовных дел продолжается».
Плохо. Плохо! Как я сразу не об этом не подумал?! Это же как в «Бригаде»: будут искать его, а выйдут на меня! Этот идиот всех нас под монастырь подведет! И ладно бы он действительно был как я, а то ведь черте что! Грабит жертв… Если начать иронизировать по этому поводу, то можно сказать, что он не идейный. Хотя какая тут к чертям собачьим ирония? Этот болван как будто в розовых очках ходит – делает все, что ему заблагорассудится. Тому, что он еще не попался есть только два объяснения: либо ему до поры до времени везет, либо местные копы совсем работать не умеют. И то и другое не может долго ему помогать: удача не вечна, а к полицейским в любой момент может прийти более опытная подмога. И шерстить начнут (если уже не начали) всех подряд…
Из сложившейся ситуации для меня есть три выхода:
- жить как и раньше, как будто никого я не видел, не знаю и т.д;
- затаиться и ждать, пока он не попадется, что при его видимой беспечности немало вероятно;
- и, наконец, самому заняться коллегой, который стал если не конкурентом, то просто очень нежелательным и опасным для меня соседом.
И выбирать из этого нужно тщательно. Нельзя тут пороть горячку, нельзя ошибаться. Думать нужно. Гулять на свежем воздухе и думать. За ним пока можно ненавязчиво понаблюдать. Всегда ведь есть крошечный, но шанс, что я ошибся, не так все понял и прочее… Вдруг, это просто был наркоман-грабитель, ведь легко же спутать наши и их зависимости. Конечно, это все самообман, но проверить надо. И я проверю!
Весь день сегодня слонялся возле его дома. Знаю в лицо всех местных бомжей. Один алкаш подсел ко мне на лавочку и рассказал, где тут поблизости можно приобрести хороший самогон. Информация хоть и эксклюзивная, но бесполезная. А двор пришлось сменить. Коллегу так и не увидел. Понял, что свалял дурака, не убедившись, что он действительно живет в этом доме. Мало ли к кому он мог, на ночь глядя, на огонек заглянуть? Это ж только мудрые по утрам в гости ходят…
Прождал его до полной темноты – бесполезно. Завтра снова пойду. Где раз показался, там и второй показаться может.
И снова мимо. Да еще и алкаш меня запомнил. Полюбился я ему чем-то. Безобидный добрый человек. Жаль его. Хотя, если мой потенциальный клиент – обычный наркоман, то и общительному любителю «хорошего самогона» ничего не грозит. Завтра буду стоять на остановке, там не намного меньше шансов его увидеть, и мне как-то поспокойнее будет. Вчера полночи искал про него информацию. Доподлинно известно только количество жертв и орудие преступления. Точнее – орудия. Несколько раз он пользовался ножницами. Не понимаю его. Человечество веками, изощряясь, выдумывало все новые и новые орудия убийства, история хранит тысячи наименований холодного оружия. А он выбирает ножницы. Я бы еще понял отвертку: если с ней на кармане поймают – это еще можно хоть как-то объяснить, но ножницы… Да и не удобно же ими…
Хотя я и сам не знаю, каким оружием, в случае чего, воспользовался бы. Но уж точно не ножницами. Не практично, а теперь еще и опасно: поймают на этом трупе и повесят еще с десяток не моих подопечных. Странная штука жизнь – все люди вокруг не могут понять зачем он это делает, а я никак не могу догадаться, почему именно ножницами? Но, сдается мне, я это разузнаю. Не могу я жить и притворяться, что нет его. Тем более, после того, как я сам его видел… Я решил что из трех выбрать. Сразу решил, но все-таки немного сомневался поначалу. Нам двоим здесь слишком тесно. Но передо мной опять стоит дилемма. Это все – мой непобедимый характер, который заставляет меня всегда выдумывать второе вероятное решение проблемы, даже если первое – вершина безупречности. Дилемма в том, как мне убирать его со своего пути: самому или руками полиции. Второй вариант дает первому сто очков вперед…
Но я уверен, что убив его, я испытаю нечто принципиально иное, чем от обычных своих жертв. Уверен настолько, что даже от самого себя не принимаю по этому вопросу никаких возражений. Но одной уверенности мне мало, нужно привести для самого себя пару-тройку хоть сколько-нибудь весомых доводов в пользу безумной идеи, для восстановления душевного равновесия.
Может, смысл моей жизни в том, чтобы уничтожать подобных мне? Как в том дурацком американском сериале про маньяка со своим кодексом чести? А что? Он чем-то на меня похож! Единственное действительно весомое отличие между нами в том, что он от начала до конца – выдумка. Нельзя, убивая налево и направо, жить в мире со своей совестью, если только ты не псих. Можно, конечно, возразить, что нельзя не быть психом, убивая налево и направо… Но я же, к примеру, не псих. Хотя, все психи отрицают запущенность своего душевного здоровья…
Но вернусь к совести. Нельзя в ситуациях, подобной этой, с ней мириться. Не получается. Не сможет человек воспитанный среди подобных ему людей придумать для себя оправдание многократно повторяющимся убийствам. Не может совесть уживаться с аморальностью. Легко можно простить себе убийство в состоянии аффекта или по неосторожности, но никак не серийную деятельность.
Я просто отключил совесть. Это легко, особенно, когда есть к этому хоть какая-нибудь предрасположенность. Меньше думать о прошлом, больше – о будущем. Чем меньше воспоминаний, тем больше шанс избежать раскаянья. Теперь же не думать о прошлом мне особенно легко. Теперь я думаю о том, как бы поиграть в этакого американского «мстителя», которому всю свою киношную жизнь удается и рыбку съесть, и в воду не залезть.
Я еще не на все сто процентов уверен в своем решении: сделать все самому, но все же продолжаю рыскать в его поисках.
И снова Рок оказывается на моей стороне! Попался мой голубчик. Попался! Как только снова его увидел, понял, что не сдам его никому. Он будет моим лучшим трофеем. Этот брат по духу. Очень хотелось бы с ним пообщаться, но боюсь, этого никогда не случится. А жаль.
На этот раз из вида я его не выпустил. Зайти за ним в подъезд было не сложно – магнитные замки часто бывают очень не надежными, особенно, если на двери крепкая ручка. Беремся за ручку, упираемся в стену ногой, тянем на себя со всей силы и входим в полумрак подъезда. Смотрим на табло лифта: мигнул третий этаж, четвертый. На пятом – движение остановилось. Как можно быстрее бегу на улицу и смотрю на окна. Жаль только, что не успел ничего подложить под дверь – опять придется ее взламывать.
Есть! И с первого же раза мне улыбается удача – его квартира выходит окнами на улицу со стороны входной двери. Теперь узнать номер – пара незаметных пустяков!
Тааак, на чем я там вчера уснул? Он квартиру маньяка вычислил?
А про дверь с магнитным замком он там у себя правильно подметил – не важные попадаются двери. То ли дело у нас в подъезде: не только какой-нибудь бомж, но и команда МЧС не проберется, если пароля не знать. А пароль не вычислить – все кнопочки одинаково отполированы и все на одном уровне! Кучу денег в свое время жильцы выложили! Кучу! Ну да ладно, у меня еще вчера одна мысля мелькнула: проведу-ка я последний тест – забью в поисковике текст статейки про этого маньяка. Нашел. Есть такая статейка в инете. Слово в слово совпадает. И город мой. Даже не знаю как на это все и реагировать. Что и думать…
Теперь я припоминаю, что что-то слышал про маньяка, но мало и особо в подробности не вдавался. Не особо тогда об этом кричали, да и не долго.
Если у этого рассказика и есть сюжет, то он, видимо, начинает закручиваться. Одно радует – все, что здесь описывается, если и было на самом деле, то уже прошло. Так что, можно особо не переживать и догадками не мучится, а просто дочитать до конца и благополучно забыть, как сотни других представителей беллетристики. А, если и запомнить, то разве что как произведение земляка – из чисто, так сказать, патриотических побуждений. Странное какое-то получается произведение – без положительного героя. Кому ж читатель должен сопереживать? Или единственный герой прямо вот сейчас и соизволит стать положительным? Что ж, посмотрим!
С другой стороны, чего я критикую? Ругаю, а читать продолжаю… Точно так же и вся потенциальная аудитория может поступить с книгой, если ее издадут… Вдруг там концовка будет такая, что и я сам, после прочтения, захочу это произведение кому-нибудь порекомендовать? Кто знает! Итак, где я там остановился?
… Теперь узнать номер – пара незаметных пустяков!
Может, мне показалось, но второй раз дверь мне поддалась гораздо проще. Хотя, наверное, я уже просто был охвачен своим незаменимым охотничьим азартом. На этаже меня тоже ждала удача – квартира определилась сразу – только одна дверь вела в нужную сторону. Сделав это открытия, я поспешил уйти из сектора обзора его дверного глазка, чтобы не показываться своему товарищу на глаза раньше положенного срока.
Что ж я его так долго поймать-то не мог? В чем дело? Он редко бывает дома или это не его дом? Придется ночь провести, слоняясь по округе, чтобы внести больше ясности в этот вопрос. На одной удаче далеко не уедешь – настойчивость тоже должна приносить свои плоды. И она дала. С утра пораньше коллега выбрался из берлоги и направился по уже знакомой мне дороге в направлении вокзала. Общественный транспорт еще не ходил, на улицах было светло и пустынно. Не терять его из виду было легко, но вот самому оставаться незамеченным было сложновато. Если бы он еще и оглядывался по сторонам, то я бы точно спалился, но я оказался прав в своем первом о нем мнении – мой соратник действительно оказался на редкость неосмотрительным.
Электричка, как и ожидалось, была полупустой, он зашел в самый людный вагон и подсел к трем бойким старушенциям. Он еще до конца не опустился на лавочку, а разговор у них уже завязался, причем довольно оживленный и громкий. Видимо его тут хорошо знали и считали своим. Я уселся так, что виден был только его затылок. Этого было вполне достаточно, чтобы не прозевать станцию или посадочную площадку, на которой мой подшефный вознамерится сойти. Ждал я не долго. Еще не успели сонные кассиры добрести и до середины состава, как мы уже спрыгивали на насыпь с разных концов вагона. Перрон на станции был, но напротив него останавливались только первые три (уже обелеченные) вагона электрички. Все несознательные граждане десантировались из последующих вагонов тем же образом, что и я.
Как на зло, он направился направо, то есть в мою сторону. На таких маленьких станциях обычно всегда сходят одни и те же люди, поэтому новое лицо вполне могло его заинтересовать. Но, видимо, он усиленно над чем-то думал и, казалось, что вообще ничего вокруг себя не замечал. Я быстро повернулся к нему спиной пошел по единственной тропинке к ближайшей поселковой улице. Там я остановился и сделал вид, что пытаюсь дозвониться кому-то, расхаживая взад и вперед, и стараясь не терять попутчика из виду. Пропустив его вперед, не торопясь, пошел следом. Довел его до места назначения и убедился, что сегодня мой товарищ решил быть обычным дачником.
Слоняться по близости было небезопасно, и я практически срезу отправился в обратный путь.
Думаю, что всего за неделю другую я смогу выучить его дачное расписание. Интересно, почему он среди рабочей недели по дачам разъезжает? В отпуске, или просто посменно работает? Или вообще безработный? Поживем – увидим.
Увидел. Он работает по графику сутки – двое. В следующие же его рабочие сутки нанесу визит к нему на дачу – осмотрюсь. Правда, пока не понятно как попасть внутрь, ничего не взломав и не привлекая ненужного внимания, но с этим только на месте и можно разобраться.
Теперь сомнений никаких. Никакой нормальный человек не стал бы рыть и оборудовать у себя на ветхой даче такой подвал. Сказать – огромный – значит, ничего не сказать. Подвал - периметром в дом. Глубиной в три метра. Обложен внушительного размера плитами. А люк не сразу и увидишь. Более того, если специально не искать, то и не найдешь. И мало того, что он незаметный, так он еще и подогнан настолько плотно, что, скорее всего, звуконепроницаем. А неплохо было бы это проверить. На хозяине! Ух! Мурашки по коже от одного только воспоминания об этой мысли. Это был бы предел моих желаний. Но нет. Слишком все удачно складывается. Так не должно быть. Нельзя так часто пользоваться плодами обычной удачи – исчерпаешь благосклонность фортуны. В самый неподходящий момент удача возьмет и отвернется от тебя в твоем неправедном деле. Очень даже просто может отвернуться…
Я подожду. Мне некуда спешить. Вот он – предел мечтаний; передо мной. Такого не жалко и всю жизнь прождать. Жаль только, что его безоглядная деятельность опасна для нас обоих. Жаль. Но я все равно еще немного подожду. Я и от ожидания получаю удовольствие. Томное, провокационное, но чертовски приятное!
Облюбовал сосну в близлежащей лесополосе. Наблюдаю по вечерам за ним в бинокль. С сосны, естественно. Забираюсь на нее уже в сумерках. И сижу часами, глядя в освещенные окна. Все еще остается проблемой дорога до этого дачного городка. Порой езжу в электричке в разное время и в разных вагонах, порой беру напрокат автомобиль. Всегда разный и оставляю его подальше от населенного пункта, но так чтобы он не слишком контрастировал с окружающей местностью – не приковывал бы ненужного внимания. Пока, вроде бы, все нормально.
Он несколько раз без всякой надобности нырял в подвал. Надобности в этом действительно нет – подвал пустой – воздух там хоть и прохладный, но затхлый. Я пару часов поразмыслил над этим и меня осенило. Я даже по лбу себя стукнул. Хотя жест был в какой-то мере и вынужденным. Комары здесь рекламу фумитокса явно не видели…
Пол. Пол в подвале земляной. Для обычного подвала это более чем естественно, однако для этого бункера – нет. Когда столько сил и энергии вкладываешь в потолок люк и стены, оставлять обычный земляной пол «просто так» смысла не имеет. Пол оставлен земляным не случайно. Наверняка у него там кто-то уже закопал. И наверняка не один!
Вот он туда и спускается – поностальгировать.
Что ж, я его понимаю.
Поностальгируй, дружочек, поностальгируй…
И опять удача! Да еще какая! Я везунчик! Это ж надо – такой подарок! Несколько часов прошло, а возбуждение все никак не спадает. Я уже и позабыл это ощущение непопадания по клавишам. Я в восторге. А я еще колебался! Нет, ну это просто сказка. Все как по нотам. Такого нарочно и не придумать! Как еще это объяснить, если не везением?!
Так, успокоиться и начать выкладывать все по порядку. Я знал, что сегодня на даче его не будет. И хотел еще раз побродить по подвалу. Теперь, когда я догадывался о том, какие тайны в этом подвале могут быть похоронены, я бы с куда большим рвением исследовал бы его пол. Уверен, что захоронения он делал под какой-нибудь из стен, скорее всего, под дальней. А потом долго, тщательно и наверняка с наслаждением утаптывал сырую землю. Я думал, что эти места легко будет найти по нарочито гладкой и утрамбованной почве. Но планам моим не суждено было сбыться. Да и что бы я стал делать, если бы нашел одно или несколько подходящих под описание мест? Стал бы разрывать? Вряд ли. Ведь так же потом замаскировать я не смог бы. А он, судя по всему, довольно трепетно относится к своим фетишам. И сразу бы заметил осквернение. Тем самым я только выдал бы свое присутствие. Может, это и было бы интересно, но играть в подобные игры, на мой взгляд, пошло. Этим пусть занимаются «плюшевые маньяки» и злые гении в американских фильмах. В общем, все случилось не по плану, и все прошло просто великолепно. Кажется, я более или менее успокоился. Могу приступать к основному. К основному блюду. Хе! Остроумно это я придумал. В точку. Ведь потом был еще и десерт…
Опять забегаю наперед! Итак, по порядку! Этой ночью я приехал к нему на априорно пустующую дачу, с не до конца ясными даже для самого себя целями. Забраться внутрь я хотел так же, как и в прошлый раз: по арке с виноградом – на чердак, а оттуда через люк, по лестнице – в дом. Однако я вовремя увидел, что в доме уже кто-то находится. Первым же моим порывом было: немедленно ретироваться к своему наблюдательному пункту и уже оттуда узнать, кто и для чего забрался на пустующую в эту ночь дачу. Но я пересилил себя и решил сначала ознакомиться с ситуацией поближе. Навесной замок на двери оказался сорван. Сам собой напрашивался вывод, что в доме грабитель. Кто станет грабить дачи? БОМЖи или наркоманы: кто ж еще? И сколько же их там может быть? И кто же это конкретно? Первые безобиднее вторых и встреча с ними куда как желательнее в плане сохранности моего драгоценного здоровья. С другой же стороны, наркоманы-грабители – это как раз мой охотничий профиль: опасно, но и искать убийцу если и будут, то без особых стараний. Повесят его труп на кого-нибудь из его же дружков, и концы в воду. А бездомных я еще не трогал. И, скорее всего, трогать не буду. Жалко мне их, что ли…
Выяснить, кто именно внутри и сколько их там можно было, опять-таки, двумя способами: продолжать вслушиваться в доносящийся из дома неясный шум, или пойти и посмотреть. Естественно, я продолжил слушать. Свет в доступном для меня окне не мерцал, а по звукам было понятно, что орудуют именно в этой комнате. Несколько раз что-то с шумом падало и слышны были приглушенные ругательства. Я не мог быть до конца в этом уверенным, но по моим ощущениям каждый раз ругался один и тот же человек. Не будучи уверенным в этом до конца, я решил попросту дождаться, когда этот несчастный грабитель или грабители (тогда уже не несчастных) будут выходить с наживой, а там уже – действовать по ситуации. Ждал не долго – с четверть часа. Времени хватило, чтобы вооружиться небольшой лопатой. Дни, проведенные в наблюдениях, не прошли даром – ориентировался в этом дворе я не хуже хозяина.
Руки на черенке уже успели вспотеть и высохнуть к тому моменту, как грабитель подошел к выходу. Руки его были заняты большим и, судя по напряженным плечам, увесистым узлом. Это был наркоман. Хотя сейчас я могу себе признаться в том, что на тот момент я был как тот мужик в женском туалете: даже если бы передо мной был бездомный, остановиться бы я уже не смог. Он бы от меня не ушел. Я бы не посмотрел на принципы и не пожалел бы и бродягу…
Но все случилось, как случилось. Я бил сильно, но плашмя. Во-первых, не люблю, когда много крови, во-вторых, я не хотел убить его мгновенно. У меня были на него кое-какие планы.
Узел упал с довольно большим грохотом. И это было плохо. Сам же наркоман вел себя тихо и покорно, без вникания в подробности, растянувшись у моих ног. Я попытался связать ему руки его же ремнем для брюк. Я часто читал в книгах и видел в фильмах, что это просто и надежно. У меня не получилось. Ремень был более или менее подходящим по длине, но жестким и не понятно было, как нужно закреплять свободный конец, чтобы он не выскочил в самый неподходящий момент. В итоге, я затащил его в дом не связанного, а просто с обмотанным вокруг рук ремнем. Помедлил секунду и также занес его узел в дом. Причем узел оказался едва ли не увесистей самого грабителя. Я прикрыл входную дверь и начал додумывать мысль, от которой меня оторвало появление моего наркомана: мой коллега убивал своих жертв в подвале или просто закапывал там уже мертвые тела? С грабителем мне хотелось разделаться именно в подвале. Это был принципиальный вопрос. Но как его бесчувственного спускать эти три метра до пола подвала? Просто скинуть? Так его и убивать тогда не придется… Хотя, что этим наркоманам сделается? Сколько в сети роликов, где они с высотных зданий падают и остаются живы, здоровы? Главное, не головой вниз его кидать, и все будет в лучшем виде.
Как же это оказалось непросто: исполнять желаемое, повинуясь каким-то прихотям. Подтащил я его ко входу в подвал, положил на пол, открыл люк – там лестница. Представил, как он кувыркается по ней и чем при этом ударяется, вздохнул. Начал тащить вверх лестницу. Эта зараза оказалась не только тяжелой, но еще и порядочно длинной. Достаточно длинной для того, чтобы на последнем рывке ударится о потолок комнаты и, вырвавшись из рук, снова упасть в подвал. Хорошо, хоть она упала отвесно, и ее верхушка продолжила маячить над полом. Иначе пришлось бы мне туда еще и прыгать вслед за моим клиентом. Он, меж тем, уже стоял на четвереньках. Не думаю, что он распутал ремень, скорее тот сам сполз у него с рук. Надо бы носить с собой на такой случай парочку крепких шнурков: и не очень подозрительно, и практично.
Хорошо, что я эту мысль записал. А то по жизни много умных мыслей в голову приходит, и большая их часть благополучно забывается…
Я его придушил. Немного. Отпустил, как только он обмяк. Лучше б, как обычно, по голове ударил. Но нет же, решил поэкспериментировать…
В кино видел этот захват. Он оказался не только эффектным, но еще и очень эффективным. Уже в подвале клиент долго не приходил в себя ни от пощечин, ни от тряски, ни от ударов ногами по ребрам. Я уже отчаялся и стоял перед вполне конкретным выбором: добить его в бессознательном состоянии или делать ему искусственное дыхание. От мысли о последнем – воротило. Хотя и первое тоже особо не прельщало. Пока я раздумывал, он сам начал подавать признаки жизни. Он так хрипел, кашлял и сипел, что я решил открыть люк для притока свежего воздуха. И тут же поплатился за это, стоило люку открыться, как грабитель тут же начал громко и надсадно звать на помощь.
Он умер быстро, и сделал я это с радостью. С торжеством. Некорректный термин, наверное. Но по-другому сказать не могу. В тот момент он это заслуживал как никто иной! Он пытался поставить меня в опасное положение. Такое я прощать никому не намерен. Я даже тогда не думал о том, что могу испачкать себе одежду брызгами его крови. Я просто делал свое дело, для которого был создан и по которому успел так соскучиться! Я смаковал сам процесс, нисколько не растягивая его. Я же не садист. Я делаю все быстро и четко. Единственное, чего я жду от них, это понимания происходящего. Эта маленькая пикантность очень уж важна для меня.
Но на этом мои приключения не окончились. Скажу больше – это был даже не их апогей! Я немного кривил душой, раскаиваясь в своем выборе «анестезии» для наркомана. Да, из-за того, что я его чуть было до смерти не задушил, мне пришлось открыть люк, подвергнувшись большому риску, но кто ж знал, что это приведет к ТАКОЙ удаче?
Когда я был таким как все, мне часто приходила в голову мысль: «Убил бы!». Ситуации и вдохновители были самые разнообразные:
- компания смеющихся молодых людей на автомобиле, окатившем меня жидкой грязью с ног до головы;
- неизвестный юный, но подающий большие надежды, вандал, исписавший из аэрозоливого баллончика и мою дверь в придачу к подъездной стене (причем ведь пишут же с такими дикими и несуразными ошибками, что хочется спросить о том, кто же их вообще писать-то учил?! – видимо, тот же человек, который учил их не писать на стенах…);
- идиот, припарковавший свою машину так, что остальным жильцам подъезда, не то чтобы выехать на автомобиле, с коляской детской пройти нельзя;
- зубной врач, безалаберно, по ошибке удаляющий здоровый зуб вместо больного.
Написал и вспомнил своего дантиста из детской поликлиники. Выходец из подвалов гестапо. Как он меня мучил…
За всю жизнь я так и не испытал такой дикой боли, которую он причинил мне, без всякого наркоза удаляя из зуба не до конца умервшленный нерв…
Павел Вениаминович. Всю жизнь буду его помнить!
Вот это да! Его тоже в детстве лечил этот изверг! Это что же получается? Мы с ним в одном районе жили? Ну, я, собственно, и сейчас здесь живу. А он? До того, как пропал, конечно. В который раз убеждаюсь, что мир действительно тесен. Не удивительно, что у такого садиста, как Вениаминыч, пациенты в маньяков вырастают. Меня к нему в кабинет отец водил. Мама не могла меня в кресле удержать. Отец не верил, пока я в своих маленьких детских ручонках не принес с очередного посещения кусок подлокотника от старого добротного совдеповского зубоврачебного кресла. Так и жили, а что было делать? Частных кабинетов тогда не было, в другую клинику было не попасть – изредка удавалось вылечиться у врача с соседнего района, это был праздник.
Но что же это получается: этот товарищ ко мне еще ближе, чем можно было представить? Может, он вообще жил в соседнем доме или даже в подъезде? Ну, тем актуальней был мой начальный интерес к вопросу реальности всего описываемого. Мы ведь совсем не знаем живущих с нами по соседству людей. Обращаемся к ним за помощью только в самых экстренных ситуациях, а идет все в жизни хорошо, так и живем сами по себе.
Человек вообще довольно эгоистичен в своем благополучии…
Я и соседей-то по лестничной площадке не всех поименно знаю. А всех людей, просто живущих в подъезде, за несколько лет даже в лицо не выучил. Ну, со мной отдельный разговор – у меня отвратительнейшая память на лица. Я из-за этого даже прохожим в лицо не смотрю. Смысла в этом нет. Хорошие знакомые эту мою беду знают и сами меня окликают на улице, а все остальные меня мало волнуют. Но вот остальные люди вокруг своей индифферентностью меня совсем не радуют.
Хотя, конечно, пусть лучше никакого интереса к окружающим, чем описываемый здесь…
Но вернемся все ж к нашим баранам, которые нас порой так бесят. Именно с таким знакомым мне бараном и свела меня судьба, когда я выбрался из подвала и сквозь щель между оконной рамой и занавеской стал осматривать пути отхода. В этот момент в калитку и входила моя знакомая. Собственно, и знакомой-то ее назвать нельзя. Но я ее знал. Не с лучшей, прямо скажем, стороны. Хотя я бесконечно убежден, что хороших сторон у нее и вовсе нет. Точнее – не было. На нее достаточно было просто взглянуть, чтобы увериться в этом раз и навсегда. Однако, я, еще год назад сказал себе в отношении нее эту нетленную фразу: «Убил бы!», опираясь отнюдь не на первое впечатление.
Нашу встречу я помню как сейчас. Был один из тех немногих дней, когда выходишь утром на улицу, вдыхаешь полной грудью еще не отравленный городом воздух и понимаешь, что жизнь неимоверно хороша. И этого заряда бодрости и хорошего, позитивного настроения тебе хватает на несколько стандартных суматошных дней. В тот раз было не так.
В приподнятом настроении я шел в ближайшее отделение банка, которому принадлежал банкомат, за день до этого слопавший мою кредитку. Очередь в составе шести человек к нужному мне окну ни капли меня не смутила. Казалось, что никто и ничто не способен мне в этот тень омрачить настроение. Тогда я еще не придавал значения тому, что на свете есть подобные люди. Я их видел, но не сталкивался с ними.
Есть же какая-то наука, которая изучает лица? Конечно, мыслю я в данном ключе довольно примитивно, но суть верна. Лицо очень многое может сказать о его владельце. И не только о его пороках или приятностях, но и о жизни, характере и прочей неотъемлемой части личности. Так вот лицо этой бабищи просто что есть мочи вопило о дико зловредном нраве своего обладателя. Маленькие, глубоко посаженные колючие, хоть и бесцветные, глазенки беспардонно буравили тебя пренеприятнейшим взглядом. Казалось, что они мгновенно проникают в самые отдаленные и запыленные уголки души, вытягивая на свет все, что человек пытался там спрятать, или хотя бы, не выставлять на всеобщее обозрение.
Вздернутый, практически плоский от курносости нос. Звучит не ахти, но по-другому, и описать его не могу. Практически свиной пятак, только меньше и другой формы, он настойчиво придавал ее лицу брезгливо надменное выражение. При всей своей нелепости он еще был и как-то неуловимо подвижен. Создавалось стойкое впечатление, что его носительница постоянно принюхивается.
Казалось бы, хватит и так много всего неприятного нарисовано кем-то очень и очень предупредительным на этом отталкивающем лице, но нет. Нижняя его часть не смогла бы оставить равнодушным даже слабовидящего человека. Особенно, если дать ему ощупать эту часть лица.
Собственно все это вкупе, и лицом-то можно назвать, разве что по привычке именовать так переднюю часть головы…
Но нижняя часть этого, вообще больше походила на морду какого-нибудь бульдога или ближайшего родственника оного. Нижняя челюсть выпирает из-под верхней, над ними обеими нависают дряблые щеки, и без того тонкие губы недовольно поджаты…
Уверен, кошки на улице в панике разбегаются от нее в разные стороны.
Не смотря на все вышеперечисленное, сперва я вовсе не обратил на нее внимание. Вначале я увидел просто очередь и не спеша к ней устремился. Когда до начала конца человеческой вереницы оставалось еще, наверное, шага четыре, а то и все пять эта, с позволения сказать – женщина, обернулась ко мне. Не потрудившись поймать своими хищными глазками мой взгляд, она зло с каким-то привизгиванием выпалила:
- За мной будешь! Пока за тобой не займут, чтоб никуда не уходил. Больно надо мне всех вас в лицо запоминать. Много вас тут таких шляется – бездельем мается.
Окутывающая меня защитная сфера хорошего настроения дала трещину, но под первым ударом все же устояла.
- Вас понял. Стою – держу очередь. Спасибо.
- Нет, вы посмотрите на него!
Особо ни к кому не обращаясь, но заметно повысив голос, взвинтилась она:
- Стоит, дерзит, зубы скалит! Что глазами на меня зыркаешь? Зыркает он! В милиции зыркать будешь! Я тебя туда быстро спроважу!
Если честно, то я был просто шокирован. От какого бы то ни было положительного настроения не осталось ни намека, ни даже воспоминания! Вот так вот в две секунды этот настоящий энергетический вампир выпил меня досуха.
Иначе дальнейшее ее поведение и объяснить нельзя. Поняв, что больше с меня не выжать она, не медля ни секунды, отвернулась, мгновенно охладев к моей персоне.
Помню: я тогда стоял и обалдевал. Не зря я всегда подсознательно недолюбливал очереди. Вот и грянул гром среди ясного неба. Вот и вспомнилась мне дурацкая детская загадка: «что такое: стоит в углу и плачет» - и отгадка с обязательным пояснением: «Горшок! Тебе б так в душу на*рали!!!».
Вот так стоял я недалеко, кстати, от угла, и было мне по-настоящему обидно, за таким вот свинским образом испорченное утро, за которым однозначно воспоследует такой же отвратительный день. И, главное, за что? И это вовсе не риторический вопрос. Сие – немой вопрос к этой первостепенной сволочи. Хотя я и сам легко могу на него ответить: мало того, что мое лицо было похоже на человеческое, так я еще и имел неосторожность улыбаться! Уж этого она мне простить никак не могла! И, собственно, не простила.
Но, только лишь моя улыбка была попрана, как я совсем перестал ее интересовать. Чуть ли не на полуслове она просто отвернулась в другую сторону, и, зуб даю, забыла о моем существовании.
Не прошло и пяти минут, как она выбрала себе новую жертву и снова пошла в атаку. Дежурная приветливая улыбка банковского работника, общающегося с очередным клиентом, вывела ее из себя. Я стал свидетелем настоящего, пусть небольшого, но все же скандала. Эта с позволения сказать – дама просто билась в истерике. Она орала на бедную девушку, что та: «хвостом крутит перед каждым мужиком», «по блату сюда устроилась и делать ничего не умеет», «вместо того, что бы работать, лясы сидит точит» и кучу всякой другой ереси. Я видел, как глаза девушки из недоуменных становятся обиженными и блестящими, от готовых сорваться с них слез. И были тихие слезы и злобные крики. И закончилось это яростной кляузой в жалобной книге и обещанием заявиться в головной офис банка, дабы проверить какие меры приняты в связи с кляузой…
Я тогда стоял и не знал, как мне поступить. Четко помню эту самую мысль: «Убил бы!» - тогда еще такую аморфную.
И вот этот злобный призрак прошлого сам идет ко мне. Мерзко щурясь, пытаясь высмотреть что-то сквозь сдвинутые занавески.
Как же это приятно – иметь возможность вернуться назад во времени и где-то поступить иначе. Она ведь тоже в какой-то степени заставила тогда меня почувствовать себя беспомощным, неспособным ничего исправить, или хоть как-то повлиять на происходящее. Так что это было практически личное.
Я стоял и ждал. Я знал, что она сама войдет в дом. Прикрыл входную дверь я не слишком тщательно – небольшая щель могла бы укрыться от взгляда стороннего наблюдателя, но если внимательно всматриваться, то видно, что дверь не заперта.
Она зашла без стука, не подавая голоса.
На что она рассчитывала? Зачем пришла? О чем вообще думала? Это интересно, но не важно.
Ударившись в воспоминания, я не продумал схемы действия, и когда настал момент, руководствовался одними эмоциями. Это было небезопасно, но приятно.
Я стою за дверным проемом, в который она собирается войти. Резкий хук в живот – выбиваю из нее воздух, чтобы не закричала. Не даю ей самой согнуться пополам – обхватываю руками ее голову и бью коленом в переносицу, попутно вминая в лицо этот ее жуткий нос. Все, она в отключке. Проверил – жива. На штанине небольшое пятнышко крови. На полу возле лица бабищи уже собралась маленькая лужица…
Перевернул ее на спину, взял за руки и оттащил к подвалу. Сбросил – долго ли умеючи? Потом быстро холодной водой из-под крана оттер кровь со штанины. Пятно сошло на удивление легко: за какие-то секунды.
Я не стал дожидаться, когда она придет в себя. Убил ее так же, как убил своего первого. Они были одного поля ягоды. Хотя первый был скорее арбузом. А эта – так, что-то маленькое и кислое. Вот в чем я действительно уверен, что плакать по ним обоим никто не станет.
Хороший был день. Приятный. Плодотворный. Я пальчики свои я стер со всех дверных ручек и с крана в рукомойнике. А кровь на полу замывать не стал, и узел с вещами не тронул – хочу, чтобы мой подопечный поскорее нашел свой подарок.
Я буду на своем наблюдательном пункте, когда он приедет. Уходя оттуда, единственное, что я изменил – это отодвинул шторы, чтобы видно было, что он будет делать, найдя все ему оставленное.
Не пришел засранец! Это надо же?! Хорошо, что люк в подвал прилегает плотно, иначе запах скоро пошел бы по соседям гулять. Там хоть и прохладней, чем на улице, но не морозильник же...
Где ж его черти носят? Всегда был как штык, а сегодня взял и в самый ответственный момент не появился на сцене. Может на дело пошел? Если так, то тем лучше: благодушный вернется, расслабленный, а тут – на тебе! И ведь не узнаешь пока никак. Если что-то он и натворил, то в сети наверняка еще нет об этом слухов. Пенсионеров их не сразу обычно находят. Ну, да нечего гадать. Подождем еще денек. Если не появится завтра, то потом его точно сутки не будет. Итого трупы в подвале пролежат трое суток. Не такой уж и большой срок для данной ситуации. Терпимый срок. Я потерплю. Да и они уже никуда не торопятся.
Пришел! Пришел мой красавец! Немного удивил меня – сразу все понял, всех нашел. Паниковать не стал: обошел дом по периметру, убедился, что никого нет и сел на стул у окна. Чрезвычайно удачно сел. Лицо его было передо мной, как на ладони. Спокойное такое, практически безмятежное лицо. Он даже глаза закрыл! Посидел он так с четверть часа. Потом снова ненадолго посетил подвал. Когда выбрался из него, то сразу же сходил за лопатой. Зарыл он их на удивление быстро – видать, сказывается сноровка…
Вот никак в толк не могу взять: он просто такой беспечный, ил знает что-то, чего не знаю я? Ладно, опустившегося наркомана никто искать не будет, а женщина? Если она его соседка, то самое время для паники. К нему однозначно придут! Разве может он этого не понимать? Или она ему не знакома? Быть такого не может, тогда она бы ни на какие крики не пришла, и уж тем более, не зашла бы в дом. Мир сходит с ума: все ведут себя нелогично и, следовательно, непредсказуемо. Идут на крики о помощи, спокойно, пачками зарывают у себя в подвале непонятно откуда взявшиеся трупы…
Хотя, мне же лучше: придут к нему за теткой, найдут ее – всенепременно найдут – не дураки же там работают. Да и были уже прецеденты: даже на моей памяти были.
У бабушки на улице в один прекрасный день показался «воронок», в него запихнули живущего через два дома мужичка и увезли в известном направлении. И уже через какую-то пару часов доподлинно стала известна вся произошедшая до этого история.
Жила-была женщина в летах с нездоровым на голову сыном. Приехали они откуда-то с Кавказа, когда там стало неспокойно. Купили дом и стали в нем жить. Она устроилась работать медсестрой в зуболечебную клинику, он получал пенсию по инвалидности и нигде не работал. Бродил он себе по улицам: металлолом собирал, бутылки сдавал…
Хватились женщину на работе: должна была выйти из отпуска и не вышла. Звонят на сотовый – не доступна. Приехали домой – зовут, в окна стучат. Долго стучали, пока сын не вышел. Он рассказал, что она уехала на родину собирать документы для пенсии. Коллег это объяснение мало удовлетворило, поскольку женщина была положительная и очень обязательная: не могла она не предупредить начальство о возможной долговременной отлучке. Поэтому они, больше не медля, отправились в тогда еще милицию и написали заявление. Пришел участковый. Выслушал туже историю про пенсию и ушел. Прошел месяц. Приехал человек со специально обученной собачкой. Та прямым ходом побежала на огород да там и уселась. Тут этот кадр и начал рассказывать – что и как было.
Мать и в обычные дни ему надоедала своими проповедями о необходимости найти работу и начать зарабатывать, а когда вышла в отпуск, так и вовсе от нее житья не стало. Вот он ее не то топором, не то молотком и ударил, когда она на диване заснула. А потом вместе с этим диваном в огороде и закопал. Точнехонько на том месте, где собака уселась.
Вот: дурак вроде, даже справку имеет и пенсию получает. А закопать додумался и версию об отлучке придумал правдоподобную. И даже жениться успел за те два месяца, как осиротел!
А вот мой товарищ что-то практически и не чешется… Может у него тоже справка имеется, да еще покруче той, что у соседа была? Тут пока только гадать можно.
Проще всего взять и сдать его полиции. Но теперь еще и жалко потраченного на него времени. И не зачем к этой мысли возвращаться – в любом случае итог будет один.
Короче! В любом случае на все мои вопросы сможет даль ответы только один человек. Имеет смысл завершить этап изучения объекта. Пора контактировать!
Хотя, не самый удачный я момент выбираю. Может, он только виду не подает, что насторожен? А на самом деле теперь только и ждет моего следующего шага? Блин! Хватит вопросов! Пришло время разбрасывать камни! Осторожность – это, конечно, хорошо, но не стоит ей давать перерастать в нерешительность! Хорошенько готовлюсь и, в первый же подходящий для этого момент, атакую.
Специально ничего не писал о своих приготовлениях. Суеверным я, наверное, стал за последние несколько месяцев. Боялся спугнуть удачу.
Как все, оказывается, просто. Он ждал меня. Точнее, не меня, а любого, кто придет за его жизнью. Именно меня он начал ждать, когда обнаружил мой подарок.
Мы с ним о многом поговорили. Но, по сложившейся уже традиции, я буду все излагать в хронометрической последовательности.
Я подготовился. Я взял с собой пару очень качественных крепких длинных шнурков, огромный носовой платок и тяжелую связку ключей. Вещи, по сути своей не вызывающие особого подозрения, но достаточные для того, чтобы обездвижить и обеззвучить человека.
…а ведь он оказался совсем не глупым и не безалаберным, как я все это время периодически о нем думал. Он просто устал. Ему до смерти надоело бояться и прятаться. Мы пообщались. Хотя нет; здесь правильнее будет сказать: «он выговорился».
Ну, да об этом – позже, сейчас главное – не забыть ни слова, ни движения. Быстро все записать пока это еще свежо в памяти. Даже не разулся и не разделся. Как зашел, так и сел писать.
… Привет. Тихо! Не дури! И держи, пожалуйста, руки так, чтобы я смог их увидеть. Видишь стул справа? Присаживайся. За мной пришел? Молчишь…
Понятное дело, что за мной. Странно, что ты смог не попасться мне на глаза. Долго за мной наблюдал? Месяц, два, три? Хотя это не так уж и важно. Ты знал, что сегодня день моего рождения? Нет? Значит, не так уж и сильно ты мной интересовался. Я бы на твоем месте уже б целую картотеку завел бы! Тебе ведь около тридцати? В твои годы я был куда как основательнее тебя. Видать, я и правда уже старик: начинаю критиковать молодежь, ворчать и вдаваться в воспоминания.
Судя по оставленному тобой подарку, оружие ты не особо жалуешь. Давай-ка ты медленно вывернешь карманы. Тааак, молодец. Не густо. Даже обидно как-то. Ты что какой-нибудь мастер спорта по боксу или самбо – нет? Ну, ты мне прям в душу плюнул! Закати-ка штанину! Теперь другую! Хм… Ты что, совсем дурак? Или ты настолько в себе уверен? Хотя, в данном случае это одно и тоже.
Ты стал еще бледнее, чем когда вошел. Не переживай ты так сильно. Не к лицу таким, как мы переживать. Что, как максимум, мы с тобой можем потерять? Жизнь. Мы этого боимся? Я – нет. Ты, конечно, еще можешь бояться, но можешь уже и понять, что она того не стоит. Раз такой бледный, то еще не понял. Ничего, если выйдешь отсюда на своих ногах, то вскорости поймешь.
Ты вызываешь у меня приступ сильнейшей ностальгии. Блин, такой же молодой, горячий, испуганный и глупый. И живой. В тебе очень, очень много жизни. Все, что ты забираешь, еще идет тебе в плюс.
Не думал, что такое возможно. Хотя, почему и нет? Глупо считать, что ты самый, что ни на есть единственный и неповторимый уникум. И ты тому живое подтверждение. Мы ведь одно и то же. Даже ты это понял, раз ты здесь. Как ты это понял? Какой-то внешний фактор? Или интуиция? У тебя ведь тоже она очень развита? Я вот это просто знаю. Еще не видя тебя, я уже знал.
Ну, вот ты уже и не такой бледный. Не бойся ружья – само по себе оно не выстрелит. Я умею обращаться с оружием. Это, пожалуй, единственное наше с тобой весомое отличие. И все равно это всего лишь нюанс.
Ты ведь удивлен. Признайся! Думал, что я совсем уж шляпа? Думал, что я еще чудом не попался? Может даже чуточку презирал меня? Я бы на твоем месте именно презирал бы полоумного мужика, чикающего стариков ножницами. Как минимум – брезгливо бы к нему относился. Но я бы не пришел сюда без оружия…
Ты снова побледнел. Понимаю. Ты думаешь, что я не стану палить из ружья. Что это наделает слишком много шума и привлечет ненужное внимание. И ты ищешь пути к спасению. Угадал? Угадал! Человеческие лица – просто кладезь информации! И твое – не исключение! Поспешу тебя огорчить: если ты меня вынудишь, я выстрелю без малейших колебаний. На то есть масса резонов. Я назову тебе два. Один логичный, другой – настоящий. Логичный:
- что с того, что дачник застрелил влезшего к нему в дом грабителя? Да еще и с ножом, который я не премину вложить тебе в коченеющую руку. Думаешь, я боюсь, что они полезут в подвал? Не полезут. Все ведь и так ясно. Кому нужна лишняя работа? Заодно ведь и пропажу соседки на тебя можно будет свернуть! Ты ведь ее не обыскал. А я это сделал с превеликим удовольствием, так что у меня есть, чем набить твои карманы…
Логично? И это я еще импровизировал, а дай мне хотя бы пару минут на размышления и план станет просто идеальным. Уж поверь!
А теперь настоящий резон:
- Мне все равно. Просто, тривиально и даже убого. Мне уже давно все осточертело. Ни тебя, ни, тем более, меня просто не должно быть на этом и без того дрянном свете. Может быть, в каком-то природном макропроцессе мы и участвуем, как микроскопические шестеренки, но, даже если и так, то это вне нашего понимания. Я знаю и понимаю одно: мы с тобой ошибки. И это не априорные заявления, это подкреплено всем моим жизненным опытом.
Вот ты. Ты молод, горяч и азартен. Тебе еще все в новинку. Ты живешь будущим. Точнее – будущими. Будущими твоими трофеями. Но, поверь мне, придет время, когда ты поневоле заживешь прошлыми. Любое оружие затупляется от частого применения – еще год, пять, десять и твоя зависимость перестанет довольствоваться трупами. Ты будешь убивать, а ни облегчения, ни, тем более, удовольствия уже не будет и в помине. Тебе только и останется, что жить и корчиться, вспоминая былые радости.
Думаешь, почему я убивал стариков, если мне это уже не нужно? Да потому, что мне это и не сложно. Мне нужны были деньги. А они мне мешали. Почему именно ножницы? А почему бы и нет? Не ятаганом же мне их рубить. А нож, обычный кухонный нож – это так банально! Мне все равно, что со мной будет дальше, но мне не все равно, как я проживаю отмерянные мне деньки. Знаешь, каким вопросом задаются старики, живущие в глухомани подобной этой, когда красят забор или ставни в новый цвет? «А что люди скажут?» - вот
Нарыв
© Copyright: Владимир Малый, 2014
Свидетельство о публикации №214121801163
Свидетельство о публикации №214121801163
Рецензии