Встречай. 22

                22.

Ромесу тоже оставаться тут было нечего. И он пошёл навстречу своему пробуждению, закрывая глаза ладонями, когда навстречу плыли волшебные разноцветные миры и сладкими волнующими голосами манили к себе. Ромес опасался того, что если хоть одним глазом взглянет на них, то его неотвратимо понесёт туда, и он вряд ли вырвется, поскольку прежде всего не захочет сам.

Он услышал ещё один голос. Голос этот отличался от других, слышанных здесь. Ромес весьма заинтересовался существом, блуждающим на грани бытия и сна. Он свернул в сторону и, раздвинув руками завесу из серебряного ёлочного дождя, вышел на довольно необычную поляну. Поляна представляла собой замкнутое пространство (впрочем, как и всё, существующее в данной местности), заполненное бумажной растительностью. Щётка высокой травы, цветы, кроны деревьев – всё вырезано из белой и линованной бумаги, древесные стволы – из картона, плоды на деревьях – из скатанных в шарики газет, кудрявые облака на клетчатом небе – из тонкой гофрированной бумаги. На лепестках цветов сидели бумажные бабочки. И среди бумажного разнотравья бродила босоногая девушка в странном одеянии из тонких белых в мелкий голубой цветочек обоев и собирала бумажные розы, разговаривая с ними. Она была ярко, почти страшно накрашена и…  Она была живая, настоящая. Кроме того, Ромес сразу же узнал в ней несчастную Аннику. Хотя нет, сейчас она не выглядела несчастной, а просто задумчивой и чуть-чуть печальной.

- Здравствуйте, - негромко, мягко, чтоб не испугать девушку, сказал Ромес. И всё-таки она вздрогнула от неожиданности.

- Здравствуйте, - ответила Анника. – Что вы тут делаете? Как вы сюда попали?

- Разве это так уж трудно? – Ромес подошёл ближе и остановился.

- Не знаю, - растерялась Анника. – Я давно уже здесь гуляю и до сих пор не встретила ни одного человека. Сюда никто прежде не приходил. А я… Я так соскучилась по людям! Не помню, как попала сюда, и выбраться не могу.

- А что было раньше?

- Я ничего не помню после того, как поехала с отцом куда-то… Нет, не помню.

Ромес оглянулся, зашёл за бумажное дерево и обнаружил там уже знакомые чёрные шторы пробуждения.

- Хотели бы вы уйти отсюда? – напрямик спросил он, повернувшись к Аннике, наблюдающей за его действиями.

- Конечно! – она даже выронила букет.

- Хорошо, я выведу вас, а там… В общем, видно будет. – Ромес стоял, размышляя.

- А кто вы? – спросила Анника, приблизившись к нему и глядя снизу вверх прямо ему в глаза. Её взгляд был преисполнен доверия и надежды.

- Когда-нибудь, возможно, вы это узнаете.

- И мы пойдём прямо сейчас?

- Да. Но сначала… Вы себя в зеркале видели?

- В последнее время нет. Здесь нет зеркал, а что?

Ромес помнил, как её лицо когда-то изуродовали татуировкой. Здесь же татуировку заменили точно так же нанесённые краски: пройденные миры внесли свои коррективы.

- Можно?.. – спросил Ромес, срывая листочек лопуха-салфетку.

- Можно, - немного удивлённо разрешила Анника, ещё не понимая, что нужно загадочно явившемуся незнакомцу. А Ромес осторожно начал снимать салфеткой жуткий макияж с лица Анники. Анника покорно стояла, закрыв глаза. Краски легко переходили на салфетку, не оставляя на неповреждённой чистой коже ни следа. И вот – Анника такая же, как когда-то, какой её видел сэр Старлайт Альтаор в своём высоком богатом мрачном замке. Ромес скомкал уже ненужную салфетку и бросил в траву. И тотчас всё вокруг окрасилось в разные цвета, немного бледные, но всё же… Белыми остались лишь облака на поголубевшем небе, да ещё салфетка, подарившая растительности перенесённые на неё краски.

- Всё, теперь можно идти, - Ромес улыбался. Анника, не понимая, в чём дело, всё-таки улыбнулась в ответ.

Ромес подвёл её к шторке и сказал:

- Теперь идите туда и не бойтесь. Никогда не возвращайтесь сюда. Всё будет хорошо, я уверен. – Ромес улыбнулся на прощание и поцеловал Аннике руку. И он действительно был уверен.

Анника зашла за шторку, и он остался один. Девушка просыпается в доме своего отца. Там её ждут и любят. И правда, всё у неё хорошо. Теперь-то Ромес мог вернуться в ту реальность, которая ждала его пробуждения. Шторы чужого пробуждения тянулись к нему, обволакивали, сдавливали грудь, не давая сделать вдох…  Нельзя просыпаться из чужих грёз в чужой мир.

Он чувствовал холод. Его трясло, зубы стучали. Ромес приоткрыл один глаз. Тёмный туннель, Линда… Конрой и Кера-Саталина склонились над ним.

- Добро пожаловать в мир живых, - с непонятным выражением произнёс Конрой. – Ты полностью вернулся?

- Да… - Ромес сел, дыша на окоченевшие пальцы. Конрой снял с себя куртку и накинул на его плечи. Ромес изумлённо воззрился на своего врага, даже перестав дрожать.

- Я мог убить тебя здесь, - Конрой смотрел куда-то вверх, явно смущаясь. – Ты бы надолго остался в Секторе Снов. Очень надолго. Не навсегда, разумеется, но…

- Почему же ты так не сделал? – Ромес сам чувствовал себя неловко. Ему было и смешно, и грустно.

- Ты был почти мёртв, - продолжал Конрой. – Сердце билось с перебоями, а потом ты перестал дышать.

- Он сделал тебе искусственное дыхание, - шёпотом сообщила Кера-Саталина. Конрой фыркнул и сердито посмотрел на дочь. Вероятно, он не хотел, чтоб Ромес узнал такие подробности. И тем не менее… Тем не менее он почему-то поступил именно так. Почему-то…  А почему?

Ромес пожалел Конроя и не стал докапываться до сути. Скорей всего, корни его поведения – в любви к дочери.

А Кера присела на корточки возле Ромеса и смотрела ему в глаза.

- Что? – спросил Ромес.

- Ты… - почти беззвучно сказала девочка. – Голос – твой, глаза – твои… Это ведь ты, да? Ты вытащил меня оттуда, где мне было плохо? Ты? – и сама себе ответила: - Ты…

И вдруг звонко, счастливо рассмеялась.

Конрой смотрел на неё долго и пристально, а потом спросил:

- Ты знаешь его?

- Мы долго шли вместе. Ещё с тех пор, как я заснула, а потом, когда я не могла проснуться – он вернулся ко мне, - объяснила Кера-Саталина. – Только он так и не сказал, как его зовут.

Злорадные огоньки блеснули в глазах Конроя. Злорадные? Нет, скорее – злобные.

- Тебе известно, кто она? – жёстко, словно каждым словом опуская топор палача, почти утвердительно спросил он.

- Давно известно, - спокойно ответил Ромес, кутаясь в куртку Конроя. От куртки пахло полынью и лавандой.

Почему-то его ответ поразил Конроя.

- И что? – его голос внезапно стал хриплым.

- А что? – Ромес на самом деле не понимал, что случилось.

- И ты…  Не… обидел её?

Если бы Ромес стоял, он бы сел от неожиданности.

- Почему я должен обидеть её? – почти извиняясь, поинтересовался он.

Конрой молчал, болезненно оскалив зубы и тяжело дыша. Так… Значит, его участие в судьбе Ромеса в критический момент – не из-за его, Ромеса, хорошего отношения к Кере-Саталине? Ведь Конрой даже не был уверен, что Ромес не воспользовался  ситуацией и не… Тогда в чём дело? Лишь в том, что Ромес принял вторую дозу гала-1 и тем самым начал чёрную главу своей жизни? Нет, истинно, душу другого познать невозможно.

- Скажи ей своё имя, - дьявольски усмехаясь, предложил Конрой.

- Пожалуйста. – Ромес  взглянул в глаза Керы. – Ромес.

Никто не ожидал такой реакции.

- Ромес?! – крикнула Кера-Саталина так, словно ей вонзили нож в самое сердце. – Ромес?! – она отскочила, сжав кулаки; её зрачки расширились, дыхание участилось; глаза, полные недоверия, страха, обиды и… уж не ненависти ли? – были устремлены на… Почему-то на Конроя.

- Значит, ты говорил мне неправду? Ты всегда говорил мне неправду?

- Постой, Саталина, - успокаивающе начал Ромес,  поднимаясь на ноги. – Что он тебе говорил?

- Я тебя ненавидела всю жизнь, - обращаясь к нему, но глядя на Конроя, ответила девочка. – Он говорил мне, какой ты зверь, и как ты ненавидишь всех, и… Но это неправда, неправда! Я никогда не прощу! Я не хочу видеть тебя, Конрой!

- Кера, успокойся, не сердись на Конроя, это наши с ним личные недоразумения, он ведь только добра тебе желает, он любит тебя, ведь он – твой… - Ромес осёкся, взглянув на Конроя. Конрой смотрел на него умоляюще и чуть заметно покачал головой. И Ромес закончил: - Он ведь твой опекун.

С каким облегчением вздохнул Конрой!..

Но Кера, размазывая кулачками слёзы по щекам, уже мчалась во тьму прочь.

- Кера, стой! – закричал Конрой, но она не отозвалась.

- С ней ничего не случится, - глядя ей вслед, убеждённо сказал Ромес.

- Что с ней? – глухо спросил Конрой.

- Острое разочарование в самом близком человеке. Её не учили лгать. Пожалуй, особенно ты оберегал её от грязи жизни. По природе своей дети не умеют говорить неправду. Но они учатся. Причём быстро, если создаются условия, как и всему остальному. Но её никто не учил. Пожалуй, правде ты её тоже не учил, но правда более естественна для детей. А она всё-таки ещё ребёнок. И вдруг – такое предательство с твоей стороны!.. Ведь ложь – это почти всегда предательство того, кому лгут.

- Откуда ты всё это взял?

- Я ведь тоже когда-то был ребёнком. Пусть – странным, но – ребёнком. И я помню об этом. Личный опыт и домыслы. Но я прав. – Ромес задумался.

- Да, ты прав, – уныло согласился Конрой. – И ты с самого начала знал, что я…

- Что ты – её отец? Да, знал. Но что это меняло? Она – хороший человек. Она – светлый ангел, заглянувший в мрачную яму, наполненную смрадом, гнилью и нечистотами – в твою душу, Конрой.

- Да… - Конрой прерывисто вздохнул, поникнув. – Ты смотришь со стороны, тебе виднее… Неужели я на самом деле такой?

- Ты так и не сказал ей, что она – твоя дочь? – Ромесу стало жалко Конроя.

- Да, она до сих пор ничего не знает, - безжизненно глядя в никуда, подтвердил Конрой.

- А почему?

- Я недостоин быть её отцом.
Некоторое время оба молчали. Ромес держался уверенно, но на самом деле пребывал в полнейшей растерянности, разглядев по-настоящему в гнусном мерзавце какого ни есть, но всё же – человека.

- Что будет  теперь? – спросил Конрой. – Она ведь не захочет видеть меня. Наверно, зря я тебе давал шанс. Тринадцатые всегда приносят несчастье.

- Кера слишком светла, чтоб к ней приставал грязь. А что касается меня – ещё не поздно. Можешь избавиться от меня. И я не буду сопротивляться, - пообещал Ромес.

- Дурак ты, - неизвестно почему обиделся Конрой. – А всех дураков надо уничтожать.

- Уничтожать всех дураков? – переспросил Ромес. – Если всех дураков уничтожить, то кто же останется, кроме придурков? И ещё неизвестно, что хуже. Причём отстрел дураков ты не увидишь. Я, так уж и быть, буду вторым. После тебя.

- Ненавижу тебя! – прорычал Конрой.

- Сколько угодно. Да, кстати, вот твоя куртка. Спасибо, я уже согрелся.

Конрой молча рванул куртку из рук Ромеса, но немного остыл.

- Наверно, всё-таки я так никогда и не пойму людей, - сообщил Ромес.

Конрой хмуро посмотрел на него.

- Я здесь явно лишний, - неожиданно сделал вывод он.

- Ты что?.. – Ромес даже растерялся.

Из туннеля вышли Рэли и Орко, за руки ведущие успокоившуюся Керу-Саталину. Девочка что-то рассказывала Рэли, а он внимательно слушал.

- Вы тут ещё не поубивали друг друга? – осведомился Рэли.