Легенды живут вечно ч. 4

Когда Александр,  уже победитель, пишет князю А. Н. Голицину  из Парижа, создаётся впечатление, что это письмо написал совсем другой человек: «Ещё скажу тебе о новой и отрадной для меня минуте в продолжение всей жизни моей: я живо тогда ощущал, так сказать, апофеоз русской славы между иноплеменниками, я даже их самих увлёк и заставил разделить национальное торжество наше.
 
Это вот как случилось.

На то место, где пал кроткий и добрый Людовик XVI, я привёл и поставил своих воинов; по моему приказанию сделан был амвон, созваны все русские священники, которых только найти  можно, и вот при бесчисленных толпах парижан всех состояний и возрастов, живая  гекатомба наша вдруг огласилась громким и стройным  русским пением…
Всё замолкло, всё внимало!..
Торжественной была эта минута для моего сердца, но и страшен был для меня момент этот.
 Вот, думал я, по неисповедимой воле Проведения, из холодной  отчизны Севера привёл я православное русское воинство для того, чтобы на земле иноплеменников,  столь недавно ещё нагло наступавших на Россию, в их знаменитой столице, на том самом месте, где пала царственная жертва от буйства народного, принести совокупную, очистительную и вместе торжественную молитву Господу.
Сыны Севера совершили как бы тризну по королю Французскому.

Русский Царь по ритуалу православному всенародно молился со своим народом и тем как бы очищал окровавлённое место поражённой царственной жертвы.
Духовное наше торжество в полноте достигло своей цели; оно невольно втолкнуло благоговение в самые сердца французские.
Не могу не сказать тебе, Голицин, хотя это и несовместимо в теперешнем рассказе, что даже забавно было видеть, как французские  маршалы, как многочисленная фаланга генералов французских теснилась возле русского креста и друг друга толкала, чтобы иметь возможность  к  нему приложиться.
Так  обаяние было повсеместно, так оторопели французы от духовного торжества русских».
Это письмо не обходит  ни один историк, акцентируя особое внимание именно на моменте  торжества победы  русских.

А в то же самое время, если внимательно вчитаться, отчётливо и ясно понимаешь, что письмо написано не прежним Александром, а человеком с  заметно изменившимся внутренним миром. Очевидно, эта работа по совершенствованию души не прекращалась со дня убийства отца, а быть может и раньше. Ведь не раз говорил Александр, что не рождён для трона, в том числе и младшему брату Николаю.
Однажды летом, за обедом с ним и его женой,  Александрой Фёдоровной, Александр откровенно высказал свой план: физическое здоровье и крепость (видимо имелась в виду крепость ДУХА) -  одно из важнейших условий успешного царствования, особенно в беспокойный их век, его же силы, увы, слабеют, и он не в состоянии исполнять свои обязанности так, как их сам понимает.
 Вот почему он считает за долг и непреложно решился отказаться от престола, лишь только заметит по упадку своих сил, что настало тому время. Отказаться – в пользу великого князя Николая, потому что Константин, будучи одних с ним лет, в тех же семейных обстоятельствах (без наследников), с врождённым сверх того отвращением к престолу, решительно не хочет ему наследовать. Итак, Николай должен наперёд знать, что призывается в будущем к императорскому сану.
В этом разговоре Александр полагал, что до момента его ухода (пока не знал каким путём)  есть ещё в запасе лет десять.
 Затеивая этот разговор, император имел целью подготовить молодую чету к ожидавшему их будущему.