Последний Наполеон 3

     …только что из холла. Приходила Вика, моя Александровна. Неожиданно. Я ждал ее не раньше, чем через неделю, когда понял, что она пообщалась с Гавриилом. Выглядела она при этом, как кошка побитая. Просила прощения, за что-то, я не понял, правда, за что. Хотел ей сказать, что мне здесь намного лучше, чем дома. Но передумал. Стало мне ее вдруг так жалко, слов нет. Она хорошая женщина, да и мне хорошо с ней. А про развод, это я сгоряча, не подумавши. Она ведь мученица, если правильно посмотреть на наши отношения. Я, точнее, мы с Гавриилом, для нее крест непомерной тяжести. А она не ропщет, даже прощение просит, хотя я уверен, что это Гавриил виноват, а не она.

     А мое нахождение здесь, как бы возвышает меня в ее глазах. Ведь я писатель. А значит мученик, а значит должен пройти через все круги этой жизни.

     Вот только Оксана, но это отдельная история.
     Что бы с ней все было в порядке, с ней надо встречаться на короткие промежутки времени и быть при этом очень уставшим от жизни. Когда хочется просто побыть самим собой, а не тем, за кого тебя все принимают. И она идеальный для этого вариант. А когда приходиться быть писателем – тогда, Оксана действительно, невыносима. Здесь, в больнице, например, я ее точно видеть не желаю. Это будет море слез и одна сплошная тоска. Принесет гостинцев, как будто собирается накормить половину больницы, будет испуганно пялиться по сторонам и рассказывать шепотом ужасные истории про психов. Пугать она мастерица…


Гавриил Белый (Александр Борисович Собачкин)

     Дурак дураком, а гляди-ка, заметил. Только все перепутал.
     …кого я увидел. Все перевернулось во мне. Никогда раньше я не встречался с такими, и что-то подсказывает мне, что уже больше не встречусь. Но самое главное, что я и не хочу встречать других. Кажется, что, единожды заглянув, сама того не ведая, в мои глаза, она забрала мое сердце…

     …перемены…

     …Сашка.  Любовницу завел себе, жену, а кроме них еще, и гульнуть налево, мастер. Только зачем это все? В душе-то пусто, нет в душе страсти. Все это – только похоть грязная и агония гормонов, ведь и бабник он не великий. Тогда зачем? Риторический вопрос. Понимаю – это, конечно, не мое дело, но мы вроде как с ним люди близкие. Много общего, много, но не это…

     …роман вызревает. Дитя мое. Он, конечно, пока уродец. Корявенький весь, зверушка пока, неведомая, как это у классика обозначено. Но я-то чувствую, что-то в нем есть такое…. А, ладно. Не люблю раньше времени. Ему, по-хорошему, еще надо некоторое время внутри развиваться. Вот и пусть веса набирается, обрастает плотью. Я ему пока даже имя…

     …глаза. Коровьи. Огромные, темные. Не поймешь, то ли черные, то ли темно-синие. Лили. Дочь шаха Харуна. И лет ей пятнадцать. Только не наших пятнадцать, европейские, а их, восточных… Не знаю, как это объяснить…

     …новенький этот странный какой-то. Толстый кусок мяса. И вздыхает постоянно. О чем-то, о своем. Мне он не интересен, а Сашка находит, что с ним можно общаться. На минутку мне помстилось, что я его раньше видел. Именно я, а не Сашка. Когда-то давно. В прошлом, хотя…

     Андрэ в очередной раз задумал побег, по глазам видно. Отчаянный малый, мне такие нравятся. В нем есть воля и смелость. Хотя, как иначе, он же шпион. При чем, я так понимаю, не аналитик, а исполнитель. Его амплуа – действие. Про таких, как Андрэ, кино снимают, приключенческое. Погони, драки, стрельба. Вот и физически, он нарочито крепок. Сплошные мышцы. Потому, наверное, ему так плохо. Потому он и взбрыкивает. Аналитик бы думал, искал ходы, может быть, вышел бы на главного врача. Подкуп, шантаж и все такое. Андрэ это не может. Жаль. Обломают  его здесь. Доведут парня до того, что он действительно, чокнется.


Александр Борисович Собачкин (Гавриил Белый)

     10 ноября.
     …Наполеон Буанопарт. Кто бы мог подумать?! Такой приличный на первый взгляд. В реальной жизни он Печатников Павел Всеволодович, а в собственном, больном воображении – усопший император Франции.

     Я всегда считал, что «Наполеон в психушке», тема для анекдотов, а оказывается, нет. Я чуть с кровати не упал, когда он представился, не мне, конечно, я ему чем-то сразу не понравился, а Ненарокову. Они, так выходит, вроде как соотечественники. Удивительнее всего, конечно, что оба они говорят на французском языке. Точнее не говорят, а так, перебрасываются фразами, лежа каждый на своей койке. Странная штука жизнь. Вот так свести в одном месте…

     …слышал сегодняшней ночью. Дремать уже начал, вдруг слышу. Сначала подумал, что во сне, потом прислушался. Ненароков и Павел этот, Всеволодович, разговаривают. Такое ощущение было, что они ждали, когда я засну…

- …поговорить, - начал Наполеон-Печатников.
- Прямо-таки и следует? - это уже Ненароков, ухмылку я себе просто представляю. Ядовитая такая…
- Да. Я думаю, мы можем друг другу быть полезными, - интересно, о чем это он так издалека. 
- Это вряд ли, Мимо цели. Наполеон промахнулся. Ненароков такой фрукт, чтобы его обломать, требуются огромные усилия.
- Давайте, по крайней мере, хоть попробуем. Я слышал, там, внизу, в каптерке, пока переодевался, что вас называют шпионом. Почему?
- Вам это не к чему, - спокойно сказал, но я почувствовал, как он напрягся. Почти физически почувствовал, и кровать его на мгновение перестала скрипеть, значит, замер, - да и кто Вы такой, что бы я с Вами разговаривал, - а интерес-то, интерес в голосе есть. Я чувствую. 
- Я?! Я – Наполеон Буанопарт, император Франции.
- Псих вы, - с усмешкой ответил Ненароков, кровать опять заскрипела, я понял, что он повернулся спиной к этому горе-императору. Я готов был начать смеяться, но было интересно, чем закончиться разговор и усилием воли я подавил смех.
- Вы зря пытаетесь меня обидеть, - с Наполеона нашего, все, как с гуся вода, - хотя, больше, чем уже…
- Вот еще. Я больных не обижаю, - голос Ненарокова прозвучал глухо, он говорил это стене, - здешние обитатели Вам расскажут.
- Мы с вами в одинаково-неприятном положении. В положении психически больных, как это вы только что назвали. Однако, вы-то знаете, что вы шпион, сколько вас не лечи?
- Ну и что? - кровать опять заскрипела, это Ненароков повернулся к Наполеону.
- А то, что я Наполеон, и меня лечат от того же от чего и вас. Но невозможно вылечить от реальности. От этого сходят с ума или умирают. – Круто взялся Наполеон. Послушать и не скажешь, что больной.

- Странно, - протянул Ненароков, и я поразился этой новой интонации в голосе Ненарокова, - так что, вы хотели сказать? – а вот он и интерес, самый настоящий и неприкрытый интерес.
- Только одно, я могу помочь вам, Андрэ. Для вас самое главное разобраться с этой ситуацией. Найти противника и только тогда переходить к активным действиям.
- Активным действиям?! – Ах вот чего он желает, даже в голосе металл звякнул. Да, уважаемый Федор Семенович, пошли прахом ваши старания излечить Ненарокова. И из-за чего? – Из-за ночного разговора двух психов. Сочувствую я вам, Федор Семенович.
- Андрэ, мне кажется, что я знаю, в чем ваша проблема. Пока вы не разберетесь с ней, ваши действия бессмысленны. Пустая трата сил и времени.
- Продолжайте, только по возможности говорите конкретно?
- Постараюсь пояснить. Представьте. Вы находитесь на задании. Не обязательно здесь, в какой-нибудь, забытой Богом Африке или Америке, разве вы там одни? Разве не поддерживают вас, группа прикрытия, связные, дипломатическая служба, готовая в любой момент вступиться за вас.

- Конечно. Разведка – это сложная система, как любит выражаться Этьен.
- Не надо имен. Мы и так поймем. Вы находитесь на самом острие, вы как пуля. Но ведь есть оружие, откуда пулю выпустили, пороховой заряд, который толкнул вас. Мы понимаем друг друга?
- Кажется… Продолжайте…
- То, что вы не один, вас поддерживает, может даже вдохновляет.
- Я никогда не задумывался над этим, но теперь... похоже. Это называется «Работа в команде».
- В команде. Хорошо сказано, верно. Если вы так себя чувствуете, я могу говорить о том, что вы, гражданин своей страны, патриот. Вы делаете то, что страна от вас потребовала?
- Да, конечно.
- Отлично. Теперь дальше, вы выполнили задание? Или его выполнение прервалось?
- Выполнил. Оно было не здесь, и я сделал все, что нужно.
- Дальше?
- Получил приказ об эвакуации. Выбрал коридор, но…
- Так Россия всего лишь коридор?
- Да.
- Что случилось дальше?
- Все пошло не так. Я даже не знаю, что конкретно. Как-то сразу и все не так.
- Но вам показалось, что про вас забыли, что вас бросили? Правильно?
- Все правильно. Я оказался без явок, без денег. Связной не пришел. С запасными вариантами получилась вообще какая-то ерунда, - Ненароков говорил быстро, торопился высказать, что накопилось у него на душе.
- Андрэ, не говорите подробностей. Мы не одни, - я так понял, это кивнули в мою сторону.
- Да-да, конечно.
- Вы испугались, Андрэ, только честно?
- Честно? Да. Очень испугался.
- Почему? Ведь Вы не трус.
- Никто не назовет меня трусом. - Ого, какой апломб, как в плохом кино.
- Так в чем же дело?
- Не знаю…
- А я знаю! Вам показалось, что про вас забыли, что отнеслись к вам, как к отработанному материалу. Клянусь, но вы не один десяток раз, прокрутили в голове детали операции, что бы убедится, что не совершили какой-нибудь ошибки. И, тем не менее, начали сомневаться. Правда? – Какой азарт и знаете что обидно, все очень логично.
- В точку. Это именно то, что вы сказали, и я запаниковал.
- Андрэ, я знаю ответ.
- Правда?
- Думаю, что знаю. Вы впервые в России?
- Да. Это был просто коридор, на тот момент он мне показался самым простым.

- Здесь ваша ошибка, Андрэ. Только здесь. Все казалось таким простым. Надо было добраться только до России, а там детские игрушки. Вы так думали?
- Вы почти повторили мои мысли.
- Андрэ, это страна. Понимаете, просто страна. Здесь все работает вопреки здравому смыслу. Европейцу этого не дано понять. Ни одному. Здесь можно прожить половину жизни и у этого народа всегда найдется, чем удивить чужака.
- Мне так не показалось, - голос Ненарокова звучал неуверенно, ему, по-видимому, никогда в голову не приходило подобное.
- Ну что вы, Андрэ, - Наполеон словно убаюкивал собеседника, - сама ваша ситуация лучшее тому подтверждение. Вы даже признались, что вы разведчик, а вас отправляют в психушку. Я так понимаю, вам даже не удалось поговорить ни с одним настоящим комитетчиком.
- Мне какое-то время казалось, что это, - он имел ввиду нашу клинику, - специальное заведение. Я был готов ко всему, к пыткам, но не как не к лечению. Мне до сих пор кажется, что меня проверяют.
- Нет, Андрэ. Это самый настоящий сумасшедший дом. Здесь врачи, а не аналитики, медсестры, а агенты. Больные, они действительно больные. Понимаете?
- Господи, Боже мой. Все оказывается так просто.
- Опять ошибка. В этой стране нет простых решений. Здесь все иллюзия. И, скорее всего, любое, само собой напрашивающееся решение – ошибочно. Вы ведь знаете историю?
- Историю? – Андрэ переспросил, как будто очнулся, наверное, он еще раз прокрутил в памяти ситуацию своего попадания сюда.
- Да, как науку, в общих чертах.
- Ну, да.
- Вспомните мою историю. Я сломал шею именно на походе против России. Или фашистская Германия. Или ЦРУ. Они считают, что имеют дело с дремучей Европой. Отсталой страной. А на самом деле, вся эта страна скрывает в себе потенциал, более глубокий, чем таиться в Азии. Вы когда-нибудь бывали, к примеру, в Китае или Японии, или в Корее, на худой конец?
- Как турист, совсем недолго.
- Туризм – это только для того, что бы удовлетворить потребность в экзотике. А с ними надо жить, что бы хоть немного стать такими как они. А дело с Россией осложняется еще и тем, что она впитывает в себя все, но остается при этом только самой собой. Вы в стране, где не работает ни один закон, которому подчиняется Европа. Да и Азия тоже. Это, говоря проще, Сумеречная Зона.
- Знаете, император, мне кажется, что я начинаю сходить с ума.
- Не падайте духом. Теперь нас двое, а двое здесь могут выжить. Мало того, они могут победить.
- Я раздавлен. Я уничтожен, - кажется, Ненароков готов был зарыдать.
- Все правильно. Здесь надо пройти через гибель. Это единственный путь к возрождению.
- Император, а как же вы…
- Тсс. А теперь, Андрэ, я думаю, нам следует поспать. Теперь у нас есть, чем занять свои мозги. Теперь мы имеем право на отдых. Уже завтра, вы почувствуете, как многое изменилось. Я обещаю вам.
- Да, конечно. Хотя, я, наверное, впервые не смогу уснуть. У меня перед глазами встает все, что я делал, что считал правильным. А оказывается, я был сплошной дурак.
- Вы в России, мой мальчик. А теперь спать.
- Покойной ночи, император.
- Спите спокойно, Андрэ. Теперь нам надо запасать силы. Мы найдем, куда их направить…

     Представляете себе! Я бы обязательно расхохотался, если то, что сказал Наполеон, не было так похоже на правду. Это до странного обидно. Нас, русских могут понять только сумасшедшие. И еще пьяные. Не потому ли мы так много пьем? Что бы понять друг друга, понять, что происходит вокруг нас.