Мариам 23 Амата

Известие о необъяснимо быстром выздоровлении Мариам сразу же стало достоянием местной общественности, то есть хозяйки дома, её слуг и родственников. И все стали гадать, где тут собака зарыта. Квинта отнесла это к чудесному заступничеству весталки и, возможно, особому расположению Весты или же Венеры – ведь около девушки постояно «дежурила» горлица, а голубиным гнёздам покровительствует Венера. С Квинтой согласились почти все, кроме одной эфиопской рабыни, которая уверяла, что здесь не обошлось без колдовства. Ицхак пытался доказать, что Мариам исцелил Творец неба и земли, - этого тоже не исключали, но говорили Ицхаку: «Ну чего ты кипятишься? Конечно, у твоего народа свои боги, но здесь, в Риме, у них минимальные возможности». Ицхак страшно возмущался, лез в бутылку и с пеной у рта отстаивал свою правоту. А Мариам молчала. И это злило Ицхака больше, чем духовная тупость язычников. Главное дело, она совсем не считала нужным объяснить своё поведение. Молчала, даже оставаясь наедине с Ицхаком. Словно её заклинило.
Однажды Ицхак не выдержал:
-  Почему ты ничего не говоришь о Рабби?
-  Ты же уже всё сказал.
-  Но мне же не поверили.
-  А мне, думаешь, поверят?
-  Мариам, неужели ты допустишь, чтобы Имя Божие хулилось этими идолопоклонниками?
- При чем тут я? Бог не допустит, - отстраненно отвечала Мариам.
- Почему ты так спокойна? Ну, прикинь, я им говорю, что тебя Господь исцелил, а они, дикари эти, долдонят мне: «Богиня Веста, богиня Веста!» Чумовые.
-  Всему своё время, Ицек.
-  Раньше ты думала иначе.
-  Человек меняется.
В дверях появилась Квинта и торжественно возвестила:
- Мария, тебя хочет видеть жрица великой Весты.
- Амата? – загорелся Ицхак.
Квнта чиркнула по его лицу неодобрительным взглядом:;
- Амата она для хозяйки, которой приходится племянницей, а для тебя госпожа Нонна Виктория Нера Амата. Если всякие голодранцы будут фамильярничать с патрициями...
Ицхак обиделся и презрительно скривил губы:
-  Кто здесь голодранец, ещё вопрос.
-  Вы, юноша, нахал, - ответствовала Квинта, - пойдём, Мария.
Женщины ушли, а Ицхак начал думать вечную пролетарскую думу о бедных и богатых. И первый раз ему пришло в голову, что это несправедливо. Он даже испугался этой мысли. Ведь такой порядок установлен Предвечным. И впервые со дня его первой встречи с Господом он стал молиться о стяжании богатства и славы мира сего.
Нонна Виктория Нера Амата ещё не была жрицей в полном смысле этого понятия. Девять с половиной лет назад жребий указал на неё и ещё пятерых девочек из лучших семей, и они стали ученицами весталок.
С того дня к их именам стали прибавлять сакраментальное «Амата» - так звали особо почитаемую весталками жену древнего царя Латина. Весталки, как известно, оберегали священный очаг, от которого зажигались все публичные римские очаги.
Божественное пламя хранило жриц так же, как они его. Оно было нерукотворным и освещало их жизнь с того самого момента, когда на их головы ложилась ладонь великого понтифика и звучали слова: «…по самому чистому закону я избираю тебя жрицей Весты». В атриуме храма они отдавали богине свои волосы, и их вешали на священное дерево, которое росло там более пятисот лет.
С тех пор наступало служение. С одной стороны, это была унылая цепь ранних побудок, долгих монотонных молитвенных пений и совсем неаристократических трудов то в поле, то в храме, то на кухне. С другой стороны, когда к восьмилетней Амате впервые подошёл проконсул и попросил её, как взрослую: «Помолись обо мне, святая дева», маленькая весталка поняла, что без неё держава не держится. Она хорошо прониклась этой мыслью и относилась к миру покровительственно и дистанцированно. Она привыкла к безусловному почитанию своей особы за пределами храма и очень болезненно воспринимала малейший намёк на сколь-нибудь иное отношение к себе.
Разумеется, варвары непонятного происхождения, Мариам и Ицхак не вызывали у неё никаких специфических эмоций, и она забыла бы о них сразу же, если бы не просьба брата. Амата была пунктуальной и всякое дело старалась довести до конца. К этому приучила её служба, ведь за малейшее упущение весталок секли немилосердно. Поэтому весталка не довольствовалась тем, что узнала от Ицхака и решила расспросить и Мариам, тем более, что она слышала о её внезапном исцелении, несомненно чудесном. Живя почти десять лет у священного очага, Амата к чудесам привыкла. Но она впервые столкнулась с тем, что великая богиня изволила поучаствовать в судьбе варварской женщины. И ей хотелось услышать обо всём из первых уст.
Когда Мариам вошла, за ней влетела небольшая серо-коричневая птица, похожая на голубя, и села на колено Аматы. Пичуга сейчас же подняла довольно длинный хвост и стала охорашиваться. Она кокетливо поглядывала то на Амату, то на Мариам, остановившуюся у двери. Амата протянула птице ладонь, и та храбро перепрыгнула на руку незнакомой девушки.
- Это горлица, - сказала Мариам, - у вас такие не водятся.
- Откуда ты знаешь? Мой брат сказал, что вы совсем недавно приехали.
- Мы по дороге заплывали в разные места, я таких горлиц не видела больше нигде.
- Ты можешь сесть вот сюда, - весталка осторожно указала пальцем на небольшое кресло без спинки. Она рассматривала Касю и боялась её спугнуть, - я хочу тебя немного расспросить.
Мариам присела на край кресла. Весталка смотрела на неё дружелюбно, хотя некоторая надменность её интонации не понравилась Мариам. Амата попробовала погладить Касю, но птица вспорхнула, покружила немного по комнате, села на подоконник и, пританцовывая и встряхивая головой, продолжила свой туалет.
- Корнелия Легата рассказала мне, как тебя исцелила великая богиня. -Это не так.
-То есть как это - не так?
Мариам изложила свою версию. Весталка покачала головой, но выслушала Мариам с интересом. Она была по-настоящему набожной девушкой и внимательно относилась ко всему, что касалось связи человека с Небесами. Рассказ Мариам её тронул, и она решила узнать у варварки побольше о её религии. И Мариам рассказала ей о том, как Господь сотворил небо и землю, первых людей, как они были счастливы в раю и как они вкусили смерть и лишились блаженства, как Господь избрал Авраама, как водил народ по пустыне, как они нашли своё место в мире, как долго и скорбно ожидали Мессию и как Он, наконец, пришёл и вернул бессмертие тем, кто последовал за Ним.
Пока Мариам говорила, весталка рассеянно поглядывала на мозаичный рисунок на полу, изображавший Икара и Дедала, удирающих с Крита. Одно крыло у юноши было порядочно затёрто, потому что на него в холод ставили жаровню, там даже образовалась некоторая впадина. Амата переводила взгляд с этой впадины на Касю, потом на Мариам. Кася прогулялась несколько раз по подоконнику, а потом улетела в сад. Весталка прилежно слушала.
Вошла рабыня и спросила, что Амата хочет на обед.
-Принеси нам варёные яйца, сыр и фрукты. Я буду обедать здесь вместе с ней. Ты продолжай, - обратилась она к замолкнувшей Мариам. И Мариам продолжала, пока рабы не зажгли светильники.
-Это хорошо, что ты почитаешь своего Бога, -задумчиво сказала жрица, дослушав Мариам, - всё это нужно обдумать. - Я ещё позову тебя. А твоя птица улетела, - чуть улыбнулась весталка. Это была её первая улыбка за весь день. Амата считалась необычайно серьёзной особой, даже среди жриц.
-Она уже спит на своей жердочке.
Мариам протянула между кроватью и окном палку для Каси, и горлица устраивалась там на ночь.
Амата медлила. Что-то было не досказано или не доспрошено. Но она не знала что. Или просто расставаться не хотелось? Да нет, ерунда. Конечно, интересно всё это, но надо бы обсудить с Симплицией.
-Ты иди, пожалуй. Я тебя обязательно позову.
Вместе с «обязательно» сквозь патрицианскую скорлупу весталки пробилось нечто живое. Мариам это уловила. Она поклонилась девушке и выскользнула за дверную занавеску. Во дворе она облегчённо вздохнула – всё-таки трудно общаться с человеком, который искренне считает себя пупом земли, даже если этот человек к тебе благорасположен. Помоги ей Господь, что ещё тут скажешь?