Путь донского казака

На фото: Повенец. Храм Святителя Николая и орудие на месте прохождения линии обороны в 1941-1944 годах

Часть 1. На Карельском фронте

Петру казалось, что утренний сон продолжается. Он в поле у родного хутора Минаев с женщинами собирает хлеб на жатке. Одна из женщин бросает белые перчатки на землю. Утомилась. Перчатки ему очень нужны, они его спасенье, он поднимает одну и думает: «Как же я ее одену, ведь другая рука прострелена?». И все же он чувствует, как кто-то помогает ему одевать перчатку, ему становится легче, боль отступает, и постепенно забытье овладевает им, и события последнего часа уходят куда-то прочь. Только всполохами вспыхивает память: он видит врага, перестреливается с ним, потом кидает гранату, но пулеметная очередь откидывает руку, и граната падает рядом. Однако он, сбитый вражеской пулей, успевает упасть в траншею раньше взрыва. Придя в себя, Петр  сразу решил, что лишился руки, потому что ее не чувствовал. Но сумел встать на ноги.
 Их батальон был зимой передан в 21-ю дивизию, занимавшую оборону под Повенцом, стоящим на берегу Онеги поселком, знавшим еще Петра Первого. Царь когда-то перетащил сюда волоком два корабля.
Задача взять высоту под Повенцом была частью крупной отвлекающей операции на карельском фронте. Повенец был занят финнами еще в декабре 1941-го года.  В конце декабря 1941 года Ставкой Верховного Главнокомандования было поручено командованию Карельского фронта подготовить операцию по разгрому войск противника на Медвежьегорском направлении в Карелии с целью снятия угрозы стратегически важной Кировской железной дороге. Медвежьегорск находится от Повенца на расстоянии двадцати четырех километров.
Немецко–финское командование, учитывая стратегическую роль Кировской дороги, всеми силами пыталось захватить ее и тем самым отрезать от страны Карелию и Кольский полуостров с незамерзающим Мурманским портом. "Фюрер неизменно настаивает на том, что конечной целью операции должен быть выход на Мурманскую дорогу. Обороняющие эту дорогу силы должны быть уничтожены, а Мурманск взят", — писал в сентябре 1941 г. немецкий фельдмаршал Кейтель финскому фельдмаршалу Маннергейму. Но вражеским войскам удалось захватить лишь участок дороги от Лодейного Поля до ст.Масельгской. Впоследствии бывший немецкий генерал Дитмар писал, что "финны перерезали дорогу на юге, однако военные материалы шли по ней непрерывным потоком".
 Времени на подготовку к операции было выделено мало, существенные подкрепления для её проведения не выделялись, особенно острый характер имел недостаток боеприпасов. На участке наступления противник имел превосходство в личном составе и в средствах, к тому же он качественно превосходил советские войска по опыту ведения боёв в лесной местности. Здесь находилась финская Карельская армия, так она называлась, она действовала на территории южной и средней Карелии; на севере, в трехстах километрах отсюда - немецкая дивизия СС "Север" и сводная финская дивизия. 3 января 1942 года части Масельгской оперативной группы после короткой артиллерийской подготовки перешли в наступление, а части Медвежьегорской оперативной группы начали разведку боем. Финское командование незамедлительно отреагировало на начавшееся наступление, организовав спешное подтягивание резервов и предприняв сильные контратаки. Наступление советских войск затрудняла шаблонная организация их действий — частые, но плохо подготовленные атаки на одних и тех же направлениях. Противник успешно оборонялся, используя множественные заранее подготовленные ключевые позиции, скрытные обходы и фланговые удары. Наступавшие советские войска несли значительные потери. Ожесточенные упорные бои продолжались по 10 января. Советские войска продвинулись на запад от 2 до 5 километров и улучшили свои позиции. С подходом резервов противника соотношение сил ещё более изменилось в его пользу. Недостаток в боеприпасах не позволял надеяться на дальнейший успех. В этих условиях командующий Карельским фронтом обратился в Ставку Верховного Главнокомандования с просьбой прекратить наступление и 11 января получил такое разрешение.
Вместо разгрома Медвежьегорской группировки противника советскому командованию удалось только оттеснить её на незначительное расстояние, что позволило финскому командованию обоснованно утверждать об отражении советского наступления. В начале февраля 1942 года финские войска попытались вернуть утраченные позиции, им удалось окружить и почти полностью уничтожить один стрелковый полк. Финское контрнаступление удалось остановить. После этого финские войска уже не предпринимали наступательных действий на Карельском фронте.
Таким образом, противостояние на этом участке фронта приняло позиционный характер. Два зимних месяца характеризовались мелкими стычками. Весной обе стороны стали решать задачи наступления. В марте на Медвежьегорском направлении была сформирована 32–я армия под командованием генерал–майора С.Г.Трофименко (на базе Медвежьегорской и Масельгской оперативных групп). Для выполнения задачи, поставленной командованием 21-й дивизии, был проведен еще в светлое время артобстрел, а в сумерках отправили в наступление имеющиеся силы. На своем участке выступил взвод сержанта Петра Проснякова.  Высота необходима была для взятия Повенца. На этом участке финны уже окопались и встретили их огнем. Вообще в обороне проще отражать атаки при правильно организованной системе укрепленных пунктов. И финны и немцы были мастера этого дела. Даже после артобстрела большинство солдат оставались боеспособными. Приноровившись, Петр бросил гранату в окоп, где слышались голоса. Взвод поддерживал его огнем, но выйти из укрытия было невозможно.  Финские снайперы прославились своей хитростью и меткостью, еще в период финской компании. Затем некоторое время Петр перестреливался со снайпером, засевшим в окопе. Стал вытаскивать другую гранату. Надо было уничтожить снайпера. Влажный маскхалат затвердел на морозе, мешал вытаскивать гранату. Сгоряча приподнялся, дернул гранату вверх, и в тот же момент разрывная пуля прошила руку.  Ему показалось, что по руке ударила дубина. Его осколки не задели, но кто-то из своих, привставших за ним, пострадал.
Сознание он не потерял. Удар сбил его, крутанув, на дно траншеи. Было ощущение, что правой руки нет.
- Где рука? – спросил он своих.
- На месте, на месте, – успокоили его.
- Отвоевался Петро, - сказал кто-то. – Степанов, проводишь в перевязочный пункт.

Санчасть находилась за полосой льда Беломоро-Балтийского канала. Вблизи Повенца канал стыковался с Онегой. Уже полностью стемнело. Местность освещалась разрывами снарядов и осветительными ракетами. Степанов, местный карел из Повенца, поддерживал его.  Перевязку сделать в боевых условиях не смогли. Надо было срочно добраться до санчасти, находившейся на западной стороне канала. Фактически это был перевязочный пункт. На подходе к каналу раздался взрыв. Степанов наступил на противопехотную мину, спрятанную в снегу. Взрывом оторвало ступню. Петра отбросило в сторону. Санитаров нигде не было. Петр прошел вдоль берега и увидел санитаров, прятавшихся в укрытии от обстрела. Вокруг свистело и гремело.
- Там раненые, а вы отсиживаетесь, - прохрипел Петр. – Степанова тащите, я сам дойду.
Санитары потащили Степанова через канал. Петр пошел вслед за ними. Силы оставляли его. В глазах темнело от потери крови. Наконец он не смог сделать следующий шаг и упал. Вот тут ему и вспомнился утренний сон о родном хуторе, где казацкая женщина, утомившись, уронила белые перчатки, и он поднял одну. Перчатки ему были сейчас очень и очень нужны, потому что руки лежали на льду. В уплывающем сознании сменялись картины его жизни, становилось теплее и уютней. И все эти картины перемежались и  стояли в нем одновременно.
Вот его квартира в Петрозаводске, который сейчас оккупирован финнами. Кто в ней теперь живет? Уютная квартирка, оклеенная голубыми обоями. Петр звонит молодой жене: есть в магазине обои, какие взять – розовые или голубые? Аннушка отвечает: бери  розовые – она любила теплые цвета. Петр приносит обои, а они оказались голубые. Так выяснилось, что он не различает некоторые оттенки. Но Аннушка все равно была довольна. Стены комнаты увешаны картинами. Была у них домашняя галерея….  розы, написанные на стекле… сцена из «Руслана и Людмилы» - бой Руслана с рыцарем… охота на волков - казаки в папахах, с лампасами верхом на разномастных лошадях гонятся за ними . И еще – «Лунная ночь», «Грузин и грузинка». Все это постаралась Аннушка, молодая жена. Ей нравилась картина про охоту, ведь муж ее – казак! Свадьбу сыграли накануне великого праздника – дня революции. Кто же знал, что через год в квартире будут жить враги?   Как всегда, мы собираемся жить вечно...

Все довоенные месяцы Петр работал председателем Карфинкоопсоюза, иначе - Карело-Финский кооперативно-потребительский союз, который объединял различные ремесленные артели сапожников, портных, инвалидов. От этой работы он получил и квартиру для своей семьи, в новом,  4-х квартирном доме, в самом центре Петрозаводска.   С одной стороны – филармония, с другой – Летний сад, спускавшийся к Онеге, откуда постоянно звучала музыка.  В выходные дни, в основном, выезжали отдыхать за Онегу, на Чертов стул. И всегда было тепло и солнечно….
Ровно за полтора года до роковой атаки сыграли они свадьбу в новой квартирке.
Война нарушила все планы. Петра должны были вот-вот отправить в Ленинград, на курсы повышения квалификации. Аннушке должны были повысить зарплату  корректора – с 600 до 900рублей, она работала в типографии имени Анохина…. Были у них хорошие друзья – тоже молодая семья, и тоже - Петр Алексеевич (друг Петра) и жена Аня, такие веселые, смешливые. Где они сейчас?
    С первых дней войны Петр  уже был в истребительном батальоне, которые  организовывались на предприятиях из разных людей, в основном, добровольцев -  коммунистов и комсомольцев, имевших значки ГТО и «Ворошиловский стрелок». Петр был кандидатом в члены партии. Партийных ценили особенно, как самых надежных. Ловили вражеские десанты, которые выбрасывались на парашютах с самолетов. Его поставили командиром взвода. Рядовой состав – из бывших заключенных. Среди заключенных уголовников было мало, больше политических. Дисциплины никакой, оружия нет. «Там возьмете» - был общий наказ. «Там» - собранное  у врага или на поле битвы. В первом же бою скомандовал: «Взвод – бегом!». 
Стали возмущаться: - Куда? Зачем под пули?
 – Бегом, если не хотите кулаком воевать!
 Так и добыли оружие.  Во взводе оказалось несколько старых знакомых по ББК НКВД (стрелки – из заключенных), помогли наладить дисциплину.  ББК – сокращенно: Беломоро - Балтийский канал.
Свою первую контузию Петр получил в истребительном батальоне. В начале июля 1941-го года шли по лесу, сзади разорвалась мина. Упал лицом вниз. Очнулся – никого не было, рядом не было ни винтовки, ни вещмешка. Видимо, решили, что убит. Пошел вдоль дороги, ночью, в темноте, потом наткнулся на другой, тоже петрозаводский, истребительный батальон.
 Аннушка ждала его на сборном пункте. Приехали люди из его истребительного батальона, сказали, что убит.  Истребительный батальон, в который попал Петр, отступал. Тут произошел у него конфликт с командиром роты. Отступали беспорядочно, без разведки, а некоторые деревни в тылу уже были заняты финнами. У Петра уже был боевой опыт.
 - Что ты делаешь, как командуешь, почему идем без разведки? – подошел он к командиру. – Нарвемся на засаду, всех перестреляют.
Тот выхватил пистолет:
- Кто такой, меня учить будешь? Кого я пошлю, видишь, что творится? Вот ты и иди.
- Пойду, только не один, дай еще двоих.
 Пошел в разведку. И всегда был впереди батальона.    
 Был такой случай. Истребительный батальон выезжал на автобусах. Весь городской транспорт забрали для этого. Автобусы оставили в лесу, рядом с дорогой. Разведка сообщила, что финны отправили два танка и бронемашину. Комбат встревожился – надо срочно остановить, иначе уничтожат весь транспорт. Приказал Петру: «Сержант, бери двоих, ты за старшего. Действуй». Залегли. Петр бойцам приказал первый танк взрывать, сам – последний. Бронемашина посредине. Первый загорелся. Петр тоже поджег свой танк, с первой бутылки. Бронемашина закрутилась – куда? Впереди горит, сзади – горит. Зажгли и ее. Выполнили задачу.  Героизмом это не считалось. Защищали родную землю. Бутылка с «коктейлем Молотова» - надежное оружие.
  В первые недели войны давление со стороны врага было мощное. Постоянно бомбили самолеты. Бойцам приходилось бегать от самолетов пешком, автобусы шли отдельно. К вечеру, набегавшись от самолетов, зашли в деревню и сразу - по домам. А оттуда  выбегают финны, в одних подштанниках. Успели занять селенье – без очереди. Финны в одну сторону бегут, они – в другую. Насмеялись уже потом, когда все благополучно закончилось…

 Оказались в окружении. Путь был один – между скалами. Финны установили там пулеметные точки и заминировали. Нужно было сделать проход для танков. Отобрали 12 человек. Дали задание – пробраться ночью,  уничтожить пулеметы. Пробрались, уничтожили. Следом саперы разминировали, танки прошли. За это Петр был представлен к ордену Красной Звезды. 
Из статута ордена Красной Звезды: «Орден Красной Звезды учрежден в 1930 году для награждения за большие заслуги в деле обороны Союза ССР как в военное, так и в мирное время, в обеспечении государственной безопасности.
Награждение орденом Красной Звезды обязывает орденоносца служить для всех бойцов примером храбрости, самоотверженности, мужества, образцово нести военную службу. Награждение орденом производится за личное мужество и отвагу в боях, отличную организацию и умелое руководство боевыми действиями, способствовавшими успеху наших войск; за успешные боевые действия воинских частей и соединений, в результате которых противнику был нанесен значительный урон; за заслуги в обеспечении государственной безопасности и неприкосновенности государственной границы СССР; за мужество и отвагу, проявленные при исполнении воинского или служебного долга, в условиях, сопряженных с риском для жизни».
Через несколько дней,  в наступлении, политрука накрыло в окопе миной. Наградные документы пропали вместе с ним.

 В конце июля  41-го  Петр был призван в действующую армию. Аннушка в это время продолжала работать, хотя была на последнем месяце беременности.
7 августа 1941-го года ему приснился сон: бежит по лугу от своего родного хутора Минаев в сторону хутора Комаров (неподалеку от Дона), за ним гонится  Таечка, его племянница - играют. Луг весь в цветах, он падает, катится по ним…. В этот же день и получил первое ранение в палец, в бою за деревню Ведлозеро, недалеко от Пряжи. Рука была на ремешке винтовки,  пуля чуть обожгла кожу на груди. Стреляли из пулемета. Один товарищ был ранен в грудь, навылет,  другой в ногу. Петр скомандовал, чтобы стреляли, отвлекали огнем, а сам пополз к пулемету с гранатой в левой руке, правая была ранена, встал за деревом и метнул ее. Пулемет умолк.
 Лечился в госпитале,  в Петрозаводске. Когда лежал в госпитале, узнал, что у него родилась дочь. Роддом был недалеко от госпиталя, он был «ходячий», ему разрешили сходить. Потом всей палатой «обмывали» в госпитале его первую дочку…. Это было в здании педагогического института,   где училась Аннушка. Их  квартира тоже была неподалеку. Обмыть-то дочь обмыл, а так ни разу не увидел. Из госпиталя больше не отпускали.
Петр везде был за старшего. В палате от раненых постоянно попахивало спиртом. Надо сказать, спирт был главным лечебным средством не только для раненых, но и для бойцов на передовой. Производство пшеничного или равноценного по качеству спирта в тылу было поставлено так же, как и оружия для фронта. Если человек ночь мерзнет в окопе, то утром он не сможет выполнять боевую задачу. Сто грамм фронтовых поднимало бойца на ноги. Хирург, делавший Петру операцию на пальце, подозрительно поглядывал на раненых при обходе. Все в палате были разговорчивы и веселы. Однажды он специально зашел в палату, провел обыск. Все на виду. Тумбочки открыты, под кроватями чисто, на столе графин с водой и стаканы. Никакого криминала. Медперсонал не мог быть замешан. Он не выдержал и обратился к Петру:
- Слушай, сержант, все прощу, просто ответь: где вы храните спирт?
Петр не мог обманывать. Не такой он был человек. Да и ответ был прост. Он указал на графин, стоящий на виду. В нем был спирт. Трудно догадаться, если предполагать, что тайну скрывают. Интересно, что хирург, перед которым пройдут сотни раненых, запомнит Петра на всю жизнь, что впоследствии отразится на его судьбе.
 Петр попросил медсестру  проведать жену с ребенком (они уже были дома), его не отпускали, а дисциплину он не мог нарушить. Медсестра зашла к ним в квартиру и начала  говорить, что, мол, ваш муж просил к вам зайти.… И тут же воскликнула: "Аня, это ты?". Аннушка узнала свою троюродную сестру Зину, с которой не виделись со школьных лет. Они учились в селе Пряжа, пока Аннушка не уехала учиться на педрабфак – начальный факультет Петрозаводского педагогического института.
Палец на всю жизнь остался согнутым. Кажется, легкое ранение – задело средний палец правой руки, а вот, поди ж ты – воевать никак. Ни нажать курок, ни бросить гранату на нужное расстояние. В сентябре госпиталь эвакуировали в Лодейное поле, но тут же привезли обратно – там подошли финны. С пристани Петр сразу побежал домой – в квартире уже никого не было, только радио говорило. Все вещи на местах,  кровати заправлены…. Аннушка рассчитывала через две недели вернуться из эвакуации. Всем людям говорили, что вскоре они вернутся назад. 
 Петр побежал обратно к университету - госпиталь находился в здании, где еще недавно училась Аннушка, там  всех готовили к отправлению. Отправили на этот раз в Медвежьегорск. Из выздоравливающих формировали батальоны.
 Петрозаводск вскоре был сдан финнам, потому что защищать его было некому. Все лагеря были распущены, и заключенные сами, колоннами шли в столицу Карелии. Весь город был заполнен ими. Но беспорядков почти не было. Из них и формировался Карельский фронт. Четыре дивизии Карельского фронта были переброшены к Ленинграду.
 В Медвежьегорске расположились в казармах на окраине города. Город эвакуировался, наступали финны и с ними шведы – отряды из добровольцев. Была осень, конец октября. Нужно было их удержать до ночи. Место для обороны было удобное – вдоль забора, у казарм лежали большие камни – валуны. В них и продержались до ночи.  А забор скосило весь полностью – оттуда они пулеметами, отсюда  поливали свинцом  наши. Веселая была картинка. Ночью остатки батальона выздоравливающих погрузили в эшелон и отправили в Кемь –– долечиваться.  Их эшелон прошел благополучно. Другой батальон выздоравливающих отправили раньше, днем – тот эшелон разбомбили. Их эшелон шел по только что восстановленным путям. По сторонам были видны кое-как закопанные убитые.
 Кемь была тылом, хотя и находилась строго на севере. Только  бомбили каждый день. Примерно в одно время, около одиннадцати утра. Госпиталь привычно перед этим уходил в убежище. Несколько раз по пути в убежище навстречу им попадались трое бойцов – офицер и двое рядовых. Однажды, опоздав, не успев уйти со всеми, Петр и его два товарища вдруг услышали совсем близко звуки морзянки. Оружия у них не было, побежали, взяли винтовки в охранке. Схватили этих троих - они оказались финскими шпионами. Наводили самолеты на цель. Командование приняло меры. Прилетели три наших самолета – два МИГа и один английский самолет (полученный по ленд-лизу), сели на лед озера. Когда появилась привычная шестерка финских самолетов, они поднялись в воздух. Те замешкались, не получая сигналов от наводчиков. В это время один МИГ расстрелял два из них, третьего  прижал к скале, тот в нее и врезался. Пара других наших сбили еще два финских самолета, только один ушел.

 Наступила зима. Из выздоровевших бойцов сформировали батальон и отправили эшелоном под Повенец. Выгрузились на маленьком разъезде в снег. Снег был глубокий. Дней десять так и пробыли в снегу, ожидая распоряжений. Спали на ветвях, уложенных на снег, переворачивая друг друга. Потом получили приказ окопаться. Стали копать траншеи, делать землянки. Здесь в обороне и простояли всю зиму. Замерзали. И обмундирование было неважным, и морозы стояли крепкие. Однажды они, человек пятнадцать из батальонной разведки, отправились в Повенец за печками. Сняли часовых. Пригляделись, в каких домах дым идет в трубу из окна. Значит, там железная печка. Забросали окна гранатами. Вот такая военная операция. Заскакивали,  хватали печки, вытрясали из них горящие угли,  хватали трубу и – бегом к себе. С четырьмя печками вернулись. Тогда веселее стало в землянках. Так и прожили зиму.
Здесь,  под Повенцом, Петр получил вторую контузию. Случилось это на острове  Пионерский, на Онежском озере, в ночь на 23 февраля 1942-го года. Было принято – праздники отмечать так: или в наступление идти или в разведку. Они пошли в разведку, за «языком»…. Пошли всемером, комвзвода – Семанченко,  Петр – помкомвзвода. С ними рядом стояла 71-я сибирская дивизия. Они прошли сквозь ее укрепления, вышли к озеру, там, на берегу разделились. Трое бойцов c комвзвода остались для прикрытия с пулеметом, а Петр с двумя бойцами пошел через озеро. Вышли тихонько до острова, осмотрелись. Знали, что здесь часовой ходит. Петр приказывает бойцам стоять на одном конце пути часового, сам – на другом. Где первым появится, там и брать. Появился перед Петром. Петр сзади ударил его прикладом,  кляп засунул в рот, стал завязывать. И вдруг – удар сзади, по голове. И уже Петру –  кляп в рот, и связали руки. Оказывается, часовой был не один, в засаде еще сидел подчасок. Подчасок – интересное фронтовое наименование, означающее дополнительную охрану. Петр решил, что пришел конец. Но бойцы заметили неладное, прибежали. Одного положили насмерть,  другого взяли. Пошли они через озеро. «Языка» тащат в «лодочке» – такие специальные санки были с собой. Идут по льду, пространство большое, открытое, слышат, что их финны обходят, идут наперерез. Не успевают выйти.
- Где же Семанченко, - беседует Петр с бойцами, - почему молчит, ведь пора уже нас прикрывать…
Тишина, только слышно – финны все ближе. Петр приказывает: дать залп из винтовок. Дали в три винтовки, в сторону финнов. Финны догоняют, им надо своего отбить. А Семанченко молчит, словно и нет его. Но хорошо, из 71-й сибирской поняли – прикрыли разведгруппу, обстреляли финнов. Те отстали. Сибиряки помогли. Подошли они к месту, где Семанченко оставили, перед глазами у Петра все плывет, зло взяло. Группа вся на месте. Подбегает к первому и с размаху бьет ему по морде: почему молчали, где Семанченко? А те отвечают: «Не было приказа, комвзвода спит»….  И правда – спит командир, пьяный вдрызг, праздник отмечал…. Вот такая дисциплина. На следующий день был трибунал, 10 лет дали горе-командиру, с отправлением на передовую. А через неделю Петр видит: идет Семанченко ему навстречу, с передовой, рану на плече зажимает, улыбается: «Все, товарищ сержант, кровью смыл…».  Таковы были военные законы: нарушение дисциплины можно было смыть кровью, получив ранение.

… Он думал, смерть ходит рядом, и кричал ей: «Уходи прочь!». Рассветало. Канонада затихла. На берег и лед выходили санитары, собирали живых. Торопясь, шагал майор связи. Вокруг лежали вмерзшие в лед трупы.  Потом, по описаниям военных историков, поздней весной финны (местность будет занята ими) будут собирать все трупы со льда, и захоронят, как подобает, в братских могилах. Майор решал задачу. Взрывами порвало все линии связи. Боковым зрением он увидел, как труп пошевелился. Майор решил, что ему почудилось. Здесь живых не было. Он пошел дальше. Петр отмахивался от женщины, одевавшей ему перчатку: «Уходи! Уходи!», потому что думал, что это - смерть. Она не слушалась. Тогда он закричал еще сильней. Еле слышный стон повторился сзади. Не задумываясь, майор бросился к тому трупу. Сержант лежал лицом ко льду, под ним была подвернута правая рука. Тело было еще мягким, значит, жизнь теплилась. Под ним была лужа застывающей крови. Майор окрикнул санитаров.
  Полевой госпиталь стоял в селе Данилово, там и делали операцию. Началось двухстороннее воспаление легких.  От недостатка крови Петра лечили виноградным вином. Иногда Петр, приходя в сознание, видел, что ему дает свою кровь прямым переливанием женщина в белом халате, молодая, но совсем седая.
Антибиотиков в то время и в такой ситуации войсковая медицина еще не имела. Рана была во всю руку: 25 сантиметров в длину и 9,5 в ширину (специально измеряли в госпитале). Затем началось осложнение с рукой,  газовая гангрена. Рука почернела до плеча. Хирург сказал: «Придется ампутировать».  Петру нехорошо стало. Подумал: «Буду, как Степан». Степан, муж Аннушкиной сестры, карел, потерял руку в финской компании, вышел чудом из Долины смерти.  Петр спросил хирурга с надеждой: «Неужели ничего нельзя сделать?». Хирург долго думал, взвешивал все шансы, внимательно рассматривал. В таких случаях речь могла идти только о полной ампутации руки. Потом сказал: «Попробуем. Только ты не обижайся, если ничего не получится. Я сделаю все, что можно».  Он показывал своему помощнику, как делать, и тот делал уголочками надрезы на руке, спуская кровь. Потом снова и снова «чистили». И однажды хирург сказал:
- Может, не очень хорошая, но  все-таки своя рука у тебя будет.
Петр узнал хирурга, хотя и не сразу. Вначале Петр был в бессознательном состоянии, ему спасали жизнь многие люди. В прошлом году именно он, Степан Андреевич, восстанавливал ему палец правой руки. Надо сказать, что и хирург узнал бойца. Ему запомнился не столько горбатый палец, сколько история со спиртом.
Когда в госпиталь, перенаправленный в Сегежу, пришли два офицера из СМЕРШа искать  «самострелов», то хирург, он же был начальником полевого госпиталя, защитил Петра. Начали уже вскрывать гипс у него на руке. Ведь постороннему могло показаться, что, взяв пистолет в левую руку, можно прострелить правую. Видимо, такие случаи были. Тут зашел начальник госпиталя и сказал: «Не надо, я сам ему перевязывал». Те ушли, уведя с собой старшего лейтенанта - самострела.
Таких случаев было немало. Так, 30 ноября 1942 года политрук 8-го гвардейского стрелкового корпуса направил в штаб 20-й армии следующее донесение: "Выполняя приказ наркома обороны № 227, в частях и подразделениях беспощадно расправляются с трусами и паникерами. В 148-й отдельной стрелковой бригаде за паникерство и трусость, бегство с поля боя расстрелян на месте заместитель командира по политчасти пулеметной роты 2-го батальона старший политрук Емцов М.М... В 150-й бригаде имеется 3 случая членовредительства". Но крайние меры действовали не всегда, о чем свидетельствует еще одно донесение 8-го гвардейского стрелкового корпуса, в котором подводятся итоги необычных происшествий в ходе операции: "Всего в ноябре-декабре 1942 г. было зафиксировано 123 чрезвычайных происшествия, в т. ч. 28 дезертирств, 11 членовредительств...".
 Потом начальник госпиталя с улыбкой напомнил ему:
- А пальчик тебе я зашивал, я узнал. Только вот хулиганить больше не надо!
Историю  с «обмыванием дочери» в петрозаводском госпитале он запомнил навсегда.
Петра отправят долечиваться в глубокий тыл, за Урал, но с хирургом, дважды его оперировавшим, еще предстоит своеобразная встреча…
В оккупированном Петрозаводске в это время проходили мероприятия, посвященные "Дням "Калевалы", о чем свидетельствуют документальные материалы и фотографии. Официально праздник открылся в городском театре, где соответствующую вступительную речь с трибуны, украшенной бывшим гербом так называемой Ухтинской республики 1918—1920 гг., произнес офицер отдела просвещения Военного управления Восточной Карелии лейтенант В.Лахтинен. Кроме докладов, на этом вечере прозвучали песни и музыкальные номера, в исполнении школьников была показана инсценировка "Калевалы" по финской версии…

Часть 2. Петр и Анна
Петр родился на Дону в семье простого казака. На службу отправили в Белоруссию. Служил он в Слуцке, где располагались на тот момент три казачьи дивизии: 4, 6 и 29-я кавалерийские дивизии. Интересна история казачества в Слуцке. Петру говорили, что казаки воевали здесь еще с французами.
Во время нашествия на Россию войск Наполеона, 14 июля 1812 года, недалеко от Слуцка, у местечка Романово, произошло крупное сражение между составлявшими русский арьергард казачьими частями под командованием атамана М.И.Платова и французским корпусом генерала Латур-Мобура, в состав которого входили польская кавалерийская дивизия Каменьского, бригада вестфальских гусар Хаммерштейна, а также кирасиры, пехота и артиллерия.
В результате ожесточенного боя на Романовском поле русскими было истреблено два полка польских улан, а остальные наполеоновские части понесли тяжелые потери и бежали в направлении местечка Тимковичи. В ходе сражения отличился 10-й батальон Ахтырского гусарского полка под командованием подполковника Д.В.Давыдова. Победа казаков Платова под Романово остановила продвижение войск Наполеона на 4 дня, что позволило 2-й русской армии князя П.И.Багратиона оторваться от наседавшего неприятеля, отойти к Бобруйску и Могилеву, затем после боя под Салтановкой перейти Днепр и соединиться под Смоленском с 1-й армией Барклая-де-Толли.
В конце XIX– начале XX века в Слуцке стоял 30-й Донской казачий полк, а в предвоенные годы в городе дислоцировалась 4-я Донская казачья кавалерийская дивизия. Командиром этой дивизии в 1919-м году был легендарный Семен Михайлович Буденный, а в 1933–38 гг. командовал будущий великий полководец комбриг Г.К.Жуков.
Петр служил в 23-м Донском казачьем Сталинградском полку этой дивизии.
Наркомом обороны в конце 30-х годов был Климент Ворошилов, продолжавший с Буденным идеологию «войны с шашками». Перевооружение армии в сторону тяжелой техники, разумеется, шло, но темпы ее не соответствовали обстановке в мире – в 1939 году началась вторая мировая война. Высший командный состав, отстаивающий современные методы ведения войны, был почти полностью уничтожен.  И все-таки численность кавалерии в Красной армии все предвоенные годы неуклонно сокращалась. В 1938 году было 32 кавалерийские дивизии и 7 управлений корпусов, в Великую Отечественную войну Красная Армия вступила, имея всего 4 корпуса и 13 кавдивизий. Надо отметить, что кавалерийские корпуса оказались самыми устойчивыми соединениями Красной Армии в 1941 году. В отличие от корпусов механизированных, они смогли выжить в бесконечных отступлениях и окружениях 1941-го года. В годы войны в их состав входили танки с артиллерией и мотопехота. Пушки лучше перетаскивать на лошадях, вытащат из топи, не надо горючего.
О том, как воевали кавалеристы, говорит то, что  семь  из восьми кавалерийских корпусов к концу Великой Отечественной  войны получили звание —  гвардейские.

 Для казака конь - это лучший друг. Когда Петр был совсем маленьким, рано утром дед будил его, сажал на лошадь и, хлопнув ее по заду, отправлял искать быков. Только рассветало, стоял туман. Ехали долго, но лошадь обязательно находила быков. Они лежали. Спали, лошадь подходила к каждому, будила зубами, поднимала, собирала в кучу и вела домой…. Был случай – когда он уже подрос – гнали быков на лошади в стадо, один бык кинулся на него. Лошадь шарахнулась, он упал, побежал, лошадь бежала вплотную за ним, отделяя его от быка. Он бежал прямо под шеей лошади, когда бык нагонял, она била его задними копытами….
Петру нравилось рубить лозу шашкой, показывать мастерство скачки. В совершенстве владел он стрелковым оружием. В боевой подготовке он был всегда на первом месте. Активного казака примечали командиры. Петр имел различные значки и благодарности, а в 1938-м году майор И.А. Ильичев, работавший в штабе полка, представил его на смотре лично комдиву Георгию Жукову. Тот поблагодарил за службу и крепко пожал ему руку.
После Жукова полком командовал полковник Музыченко, редкий психопат. О нем шла речь в истории, которую Петр впоследствии рассказывал родным. Был у них конь  Житомир. Конь был старый, частенько дремал. Однако очень не любил, когда на него показывали пальцем или плевали в его сторону. Однажды на выездке (полковой смотр) полковник Музыченко показал на него пальцем: «А этот что, недоспал?».  Житомир так резво кинулся к нему на грудь, вскинув передние копыта, чуть не убил…
Характер казака - боевой, решительный, крепкий – пригодится еще Петру в жизни.
В 1939-м году Петр завершил службу в армии, но его направили в приказном порядке продолжать службу в НКВД. Человек он был исполнительный, не перечил, хотя его ждали дома, в казацком краю. Послали Петра на новую службу в чине сержанта. Главный его недостаток для того времени был – честность и справедливость. Молодой человек, предельно честный, преданный Родине, доверяющий словам командиров, направлен на работу в НКВД. Дали ему должность: начальник КВЧ (культурно-воспитательной части). Работа состояла в том, что он должен был курировать лагеря ББК НКВД. Инструкции были даны такие. Идет  большая работа по очищению рядов партии, государственных органов от врагов, контрреволюционеры подняли звериную голову, троцкисты вредят строительству социализма. Понятно, казаки и созданы для борьбы. Однажды, как начальник инспекционной группы, он делает объезд по лагерям Карелии, расположенным вдоль строящегося Беломорско-Балтийского канала. В одном лагере группа осталась на ночь. Петр вдруг услышал какие-то странные звуки в коридоре. Выходит. Прачка не может сдержать рыдания. В чем дело? Мужа, заключенного, из политических, избивают бригадиры. Бригадиры назначались из уголовников, которым было позволено творить беспредел. Петр, вытащив наган, заскакивает в комнату, указанную прачкой. Двое уголовников избивают ногами лежащего человека. Петр рукояткой нагана бьет одного в висок, затем валит другого. Избиение прекращается. Он проводит наутро с начальствующим составом беседу, где указывает на недопустимость подобных вещей. На следующий день он с подчиненными проходит мимо зарешеченных ворот, откуда смотрят  множество лиц. Вчера на них смотрели с презрением. Подавляющая масса заключенных – политические. Сегодня он слышит голоса: «Это справедливый человек, этот за нас!».
 Завершив объезд, группа вернулась. Петра вызывает начальство. Он идет с отчетом. Однако ему говорят: «Ты почему своевольничаешь, кто давал тебе такие полномочия?». В этот раз большой крамолы в его действиях не усмотрели, но отправили из огня да в полымя. Назначили начальником лагерного пункта. Тот же самый лагерь, которых по стране были сотни, но небольшой, человек на 800-900. Была поздняя осень, конец октября. Пред ним предстали люди в летней одежде. Их судили за небольшие прегрешения, как говорили, «за соломинку». Например, возьмет человек для своей голодной семьи пучок пшеницы, а сосед донесет. Судья, не суд, а просто один судья назначит ему срок – два года. Если анекдот на тему политики расскажет – там срок повышался до десяти лет, таких у Петра не было, тех отправляли подальше. То есть, людей взяли и отправили, запросто: вам два года, идите. Это так и было. У казаков рассказывали историю, как на Дону выездной судья приехал в станицу и судил казаков. Сидит судья в центре комнаты в каком-нибудь курене, опрашивает сидящих вокруг людей: «У вас что?». Человек отвечает. Судья: «Ну, за это вам дам лет пять, иди». А один казак, веселый, весь день рядом с ним сидел и рассказывал анекдоты. Судья слушал их и смеялся. Такая беседа была, товарищеская. Наконец они остались вдвоем. Судья спрашивает веселого казака, они уже по-свойски беседуют:
 - А ты-то что тут делаешь?
 - Дык, прислали сюда, разбираться.
 - А в чем дело?
 - Ну, как? Анекдот рассказал.
 - А, вона, анекдот. Ну, так тебе, стало быть, десять лет.
 И пошел казак дальше веселиться, только уже где-нибудь возле Магадана.
 Время было такое, бесчеловечное. Люди вымирали от голода, а в центре селения возвышалась гора зерна. Если захочет кто для детишек взять, чтобы хлебушка испечь, то пулеметчик с вышки просто пристреливал, как собак, этих контрреволюционеров.... Многие, как и Петр, думали, что это вредительство, частные случаи. Из хутора многого не увидишь, только слухи. А людям было есть нечего.  Никто не мог допустить мысли, что это - централизованная организация голода. Говорили: враги скрытно борются против социалистического строительства, против светлого будущего.
Когда вокруг себя Петр увидел сотни полураздетых людей, как говорят, в чистом поле, то первой его мыслью было: одеть, создать жилье, чтобы люди были работоспособны, ведь ему был приказ: лес валить, поставлять древесину для великих строек социализма. Вот он был весь такой: установки командиров понимал строго, как человек военный. Организовал работу, чтобы копали землянки. Уже белые мухи летали, ведь это был север, близко к Белому морю. Лагерь этот был под Повенцом, поселком, стоящим на берегу Онеги. А сам поехал в столицу Карело-Финской республики. Город Петрозаводск стоит тоже на южном берегу Онежского озера. Почти двести километров Петру надо добираться вкруговую. Отправился на грузовике. Два-три года назад Повенец стоял на приграничной с Финляндией территории, после финской компании граница отодвинулась на сто с лишним километров. Можно до Петрозаводска добраться и по Онеге – Повенецкий залив в северной точке озера, но на это уйдет больше времени. А зима вот-вот наступит. Так как он был кандидатом в члены партии – ВКП(б), а это равнялось членству в партии, то он направился прямо в республиканский обком партии (он переименовывался в ЦК). Был 1938-й год, к этому времени еще не расстреляли в центральном органе настоящих большевиков, у Ежова много было другой работы. Петра в обкоме встретили с пониманием. Написали куда надо записку, позвонили, и Петру в банно-прачечном комбинате выдали необходимое количество чистых телогреек и другой одежды, но с палец диаметром дырочками. Это была расстрельная одежда. Ее было много. В них, в телогрейках, ходили враги народа, а народ сам, надо полагать, сидел в Кремле. Петр с этими телогрейками вернулся, ему еще дополнительный транспорт предоставили, ведь почти тысячу зимних костюмов (валенки, ватники-штаны, телогрейки) привезти – одним грузовиком не обойдешься! Одел-обул людей, и можно было приступать к самой работе. Но тут молодого начальника лагеря (Петру исполнилось 24 года) вновь вызывают к высокому начальству. Казак решил, что начальство поблагодарит его за решительные действия, за самостоятельность, за смекалку. Что ему сказали на этот раз?
 - А теперь, Просняков, за самоуправство ты пойдешь под трибунал, понял! Сдать оружие!
 Вот такая благодарность. Хотели его направить в этот же лагерь, чтобы поработал руками на лесоповале и понял все-таки, что и как надо делать. Однако небольшую промашечку все же руководители сделали. Им хотелось сразу запрятать Петра подальше, как ослушника, но загвоздка: кандидата вначале надо исключить из рядов партии, такое положение, а потом уже репрессировать. Петр, недолго думая, отправился в Петрозаводск. Он недоумевал: делал все правильно, старался для родины, за что с ним так обошлись? В республиканском ЦК партии его приняли, как родного, защитили, не дали выйти из славных рядов кандидатов в члены партии. Выгнали Петра из НКВД, не пригодился казак на такой службе. Хотя начальники из НКВД были на него не на шутку обозлены.
Петр не знал, что такова была на тот момент установка власти: зачищать пространство от ненужных элементов. К ненужным причислялись финно-угорские народности, проживающие на этой территории. Впоследствии неподалеку от тех мест, где был лагерь, обнаружили массовое захоронение в урочище Сандармох, известное не только в Карелии. Может быть, и эти люди, о которых заботился Петр, лежат там.
 Вот так Петр оказался в Петрозаводске, в городе, который ему помог в трудную минуту. Почему же он не поехал на родину, а остался здесь? Надо было сняться с партийного учета, но в ЦК партии ему предложили вакантную должность. Сказали, что именно такие, честные партийцы, нужны на этой работе. В Петрозаводске у него был друг, тоже Петр. Пока устраивался на работу, было свободное время. Друг пригласил его в общежитие педрабфака. В одной комнате жили две подружки-студентки. Обе Ани. Одна из них была невестой друга, вскоре они поженятся. Другая Аня ему сразу приглянулась. Темненькая, веселая, немножко говорила с акцентом, карелочка. Еще не так давно, до пятнадцатилетнего возраста, она говорила только на карельском языке, это диалект финского языка. А сейчас учится на учителя русского языка. Удивительно! Сам Петр кончил только три класса, учителем у него был просто грамотный человек по фамилии Ушаков. Зато почерк у Петра был каллиграфический. Он тоже хотел большего образования, но жизнь диктовала другое.
 Петру везло на приключения. Как-то он увидел, что несколько человек на петрозаводской улице напали на девушку. Он подбежал и уложил кулаком девятерых. Отстоял девушку. Но те Петра запомнили. Организовались и стали его искать. Это были бандиты. Они узнали, в каком месте он проживает. Жил Петр тогда в общежитии. В милицию, как он думал, не было смысла обращаться. Ведь милиция это орган НКВД, а он знал, что это такое. Приобрел жизненный опыт. И он решил на некоторое время спрятаться в женском общежитии. Вернее, узнав о ситуации, его пригласила Аня-карелочка, Аннушка, как он ее называл, чтобы не путать с женой друга. Там он провел некоторое время. Искать его перестали, посчитав, что он уехал. Он уже работал на новом месте, организовывал работу инвалидов, которых было много после финской компании…
Поженились они накануне праздника революции – 6 ноября 1940 года.

 Анна.
 В конце сентября 1941 года Аннушку с маленькой дочкой, родившейся 13 августа,  эвакуировали. Она уехала с семьей брата. Петрозаводск уже бомбили, ночами особенно сильно. Сказали, что мера временная – на две недели, в Заонежье, от бомбежек. Продуктов и одежды взяли с собой на две недели.… Когда принесли повестку на эвакуацию, Аннушка с дочкой пошла в госпиталь, чтобы увидеться с мужем  на прощание. Но как она ни просила, стоя с ребенком у ворот госпиталя, позвать его, он же ходячий, как ни пыталась объяснить все, было бесполезно. Ответ получала один: «Свидания запрещены, не положено».
На Онежском озере баржи бомбили. Барж было много, шли одна за другой. И все смотрели на соседние баржи – нет ли родных, знакомых. И однажды, когда переплыли Онежское озеро, на Мариинской системе каналов, Аннушка увидела свою сестру с семьей. Тогда они перешли на одну баржу и дальше были вместе. Муж сестры, Степан Семенович, был с одной рукой, но это был мужчина. Многие из приехавших с ними в незнакомые места умирали от голода и болезней. Спасаясь от голода, они уехали в Архангельскую область, куда Степана Семеновича направили заведующим лесопунктом. Там тоже начался голод.  В доме,   где их поселили, квартировал еще военный, Николай Завьялов (там стояли запасные полки). Он посоветовал им уехать, в Сибирь, на станцию Яшкино Кемеровской области, где жили его родители, сказал, что они помогут. Дал адрес и свою фотографию.
  Собрались ехать, а с чем? Был только паек –200 грамм хлеба на человека. На лесопункте главной рабочей силой были лошади. Корм для них кончился,  почти все пали. Степан Семенович решил зарезать последнюю, полуживую лошадь, и  они заготовили конины на всю дорогу.  Мясо пригодилось не только им, трем семьям, но и многим людям. Еще попутчиков - ленинградских блокадников подкармливали в дороге.
  На станции Данилово они пересели в поезд, в котором везли эвакуированных из блокадного Ленинграда, на каждой станции из поезда выгружали умерших. Ехали в товарных вагонах. Посреди вагона стояла печка – буржуйка. Возле нее грелись, сушили пеленки.  Дочка у Аннушки заболела от сквозняков. Когда приехали, Аннушку с больной дочкой сразу положили в больницу, две недели они провели там, но спасти ребенка не удалось.  Работала Аннушка учителем русского языка в местной школе.
Примечание. Оказывается, в Яшкино было много эвакуированных переселенцев из Карелии. Вот как описывает эвакуацию мемуарист Степанов:
«И нас снова на пристани в Шуньге погрузили на баржи. Кто желал уехать через Онежское озеро в Пудож – в одну баржу, а в другую – кто в Архангельск. Наша деревня - все погрузились на Архангельск.  Баржу гнали по Беломорско - Балтийскому каналу до Беломорска. Запомнились некоторые детали. В Повенце – в начале канала, были огромные кучи соли и все могли брать сколько хотели, бесплатно. Даже шкипер баржи (т.е. капитан) стал ругаться, что от такого количества соли можно и баржу потопить.
И, второе хорошо помню, что там впервые я видел воздушный бой между советским и финским самолетами. Оба разошлись целыми.
А потом начался наш поход по ББК. Для нас, пацанов, все было интересно. Ведь мы в то время были все убеждены, что скоро Красная Армия будет бить фашистов.
В барже было 800 чел. Спали на 2х ярусных нарах. Готовили только в самоварах чай. Другой «горячей» пищи не помню. Еще помню, что пригнали нашу баржу в Масельскую – это большой населенный пункт и организовали во всех частных домах (а «русские» печки тогда имели большинство домов) выпечку хлеба.
Наконец, в первых числах ноября 1941 г. мы оказались в Беломорске. Где-то 3-4 числа уже подошел к нашей барже морской буксир, чтоб потащить нашу баржу на Архангельск. Но случилось следующее – ночью морской залив замерз, и нашу деревянную баржу сквозь льды протянуть было нельзя. Было принято другое решение и через 3 дня мы уже были погружены в товарные вагоны – в двухосных вагонах по 40 человек и в четырехосных вагонах по 80 человек, т.е. был составлен отдельный эшелон под № 800. Как провели ровно месяц в поезде, видимо, требует более подробного рассказа.
Представьте себе товарный вагон, где 4 ряда нар в 3 этажа. В одном и другом конце вагона – «буржуйки», т.е. металлические плиты. Чтобы было тепло – топили круглосуточно. В каждом вагоне был «старший». А эшелон возглавлял Филиппов Александр Иванович, уроженец деревни Койкара (где мы 4 месяца жили после возвращения из Сибири и до выезда в Линдозеро). В поезде мы ехали ровно месяц – из Беломорска выехали 8 ноября и 8 декабря 1941 г. выгрузились на ж.д. станции Яшкино Новосибирской области. В Кемеровской области мы "оказались" в начале 1943 года, после разделения Новосибирской области, т.е. образовали новую, Кемеровскую область». Парню было на то время 11 лет, но какая цепкая память. Он воссоздал детали того времени. Мемуары Степанова можно найти в Интернете.

Петр.
 Из Архангельской области Аннушка успела отправить Петру всего одно письмо, вскоре они уехали в Сибирь. Петр после второго ранения лечился в госпитале на Урале, выписался и поехал по имеющемуся у него адресу - разыскивать семью.  Приехал, нашел это село. Идет по улице, в каждом доме расспрашивает об эвакуированных лицах, никто ничего не знает. В конце улицы поджидает его мужчина с одной ногой, местный продавец. Поинтересовался, кого он ищет.
- Нет, таких здесь нет, - говорит, - он всех по карточкам знает. А ходить и спрашивать здесь бесполезно, ничего не скажут,  и ночевать не пустят, здесь вон поп живет, там бывший кулак, в общем, все из сосланных.
Пригласил к себе, посоветовал попасть еще на лесопункт километрах в двадцати отсюда, может быть, там знают. Петр отправился туда. Там встретил человека, который переписывался с мужем Аннушкиной сестры, Степаном Семеновичем, узнал их адрес и то, что его маленькая дочь, которую он так и не увидел, умерла. Тогда он поехал обратно, через Урал, в Сибирь.  Без денег - не было. И аттестат кончился. В местной комендатуре аттестат отказались выдать. Помочь могли с условием, что он останется служить у них. В комендатуре на вокзале какой-то младший лейтенант, посочувствовав, выдал ему аттестат. Мир не без добрых людей.
В дороге вспоминал свое детство.
Детство – переживал с родными гражданскую войну, голод. Отец, Алексей Романович, придя с фронта, умер через некоторое время от осколка в сердце. Потом прошла  коллективизация. Это было тоже, как война. На Дону, да и на Кубани, и на Украине, вымирали целые станицы. Почему? Хлеб отнимали дочиста. Те самые «перегибы». Даже в 33-ем – а какой богатый урожай был в том году! Его дед говорил, что 33-й - первый такой урожайный год после 1914-го года. Так вот и тогда умирали от голода. А куда шел этот хлеб? На Волге, вдоль берега насыпан был. Как поднялась волна, так его и слизало. Или баржа с хлебом на косе села, буксир стал вытаскивать, да и пробуксовал баржу напополам. Хлеб – в Волгу. Случайность или вредительство? Слишком много таких случаев было, чтобы все это было случайным…
В казацких семьях до коллективизации зерна было много. Однажды чуть не утонул в закроме  с просом.  Закрома под зерно были большие, делались в амбаре из досок, которые в степных местах были ценностью. А вот стены амбаров плели из краснотала, потом обмазывали глиной с навозом, который был еще и строительным материалом. В закроме повадились нестись куры, он полез за яйцами. Просо – зерно мелкое и скользкое, закром глубокий, он чудом вылез. Много было овец, загонял их на баз. Они утаптывали навоз с соломой. Потом его резали лопатой, кизяки складывали, сушили, чтобы использовать, как топливо, зимой.
 В 29-м всем колхозом через Дон переправлялись. Лед вот-вот тронется, местами вода по льду. Его, 13-летнего пацана, поставили на лошади курсировать вдоль переправы, чтобы в полынью кто-нибудь не попал. Ездил туда – сюда, ездил, и вдруг лошадь провалилась под лед, плавает по полынье, и он с ней, только шубейку на нем ветром развевает. Никто не подходит к нему, боятся. Только  брат Иван от кого-то услышал, он был уже наверху, на той стороне, прибежал. А он был комсомольским секретарем. Комсомол тогда был – сила! Он своих комсомольцев быстренько организовал, легли на лед цепочкой, Иван накинул петлей веревку на шею лошади, подтащил ее, сдернул брата и - скорей в хутор. В первую избу заскочили.
Спрашивает хозяйку: - Бабка, печь теплая?
- Теплая, теплая!
Петра уложили на печь.
- Бабка, самогонка есть? Давай сюда!
 И влил Петру самогоночки в рот. Петр никогда ее еще не пробовал, все внутри обожгло.  Так и остался тогда в этой избе. Переправили Петра обратно уже потом, по чистой воде, когда лед сошел…
Иван, единственный брат его, сгинул в Комсомольске-на-Амуре, куда его сослали после ареста в 1937-м году.

Встреча.
В дороге помогла встреча с бывшим сослуживцем  майором И.А. Ильичевым. С майором они служили в Слуцке. Тот помнил, что Жуков был хорошего мнения о Петре, как активном и добросовестном казаке. Майор ехал в Алма-Ату через Тюмень, чтобы завести по пути посылку семье Жукова, находящейся в Тюмени. Ильичев взял Петра под свою опеку. Ведь Петр был без документов, с  одной историей болезни на руках. Через несколько месяцев  И.А. Ильичев станет командиром полка. «Учитывая серьезные потери, которые уже понесла армия, с одобрения Жукова и Пуркаева Зыгин запланировал на следующий день, во время наступления на Урдом, ввести в бой 348-ю стрелковую дивизию полковника И.А. Ильичева, главный резерв армии». Из книги автора Дэвид ГЛАНЦ "Крупнейшее поражение Жукова. Катастрофа Красной Армии в Операции Марс 1942 г." Это был конец ноября 1942 года. Еще интересней воспоминания политработника Бойко В. Р. о том, как в его полк приехали писатели:
«Но еще более Фадеев оживился, когда я сообщил ему, что в этом полку кроме уроженца Ленинградской области командира 1-го стрелкового батальона Николая Васильевича Иванова и командира 2-го батальона Евгения Константиновича Иванова, родом из Казахстана, были еще командир роты лейтенант Иванов, командир взвода Иванов, два красноармейца Иванова — разведчик и сапер. Командир полка Иван Афанасьевич Ильичев, рассказал я писателю, гордится не только тем, что у него много Ивановых, но особенно их отменными воинскими качествами, тем, что они вполне оправдывают надежность своей фамилии». Полк, оказалось, знаменит сибирскими корнями.
«В Великой Отечественной войне 1943 год стал решающим, окончательно определившим расстановку сил. После поражения под Сталинградом фашистская армия начала откатываться назад на Запад, впрочем, ожидая взять реванш, чтобы наверстать упущенное. В числе боевых соединений, которые разрушили последние надежды нацистов, находилась и 348-я стрелковая дивизия, участвовавшая в Курской битве.
Боевой путь 348-й стрелковой дивизии не был простым. Её сформировали на Урале постановлением от 10 августа 1941 года. Поэтому она получила народное название «Уральская». Но скомплектована была из сибиряков Иркутской области. В действующей армии дивизия оказалась с начала декабря 1941 года, приняв участие в боях под Москвой. Затем она была сосредоточена на Ржевском направлении, принимая участие в кровопролитных и жестоких сражениях с хорошо вооружённым и укреплённым противником».
 В жизни Петра все сложилось символично. Большую часть своей жизни он проживет именно в Иркутской области.
Так, с помощью хороших попутчиков Петр доехал до станции Яшкино Кемеровской области и нашел Аннушку, которая работала учительницей младших классов и одновременно была заведующей начальной школой в деревне Косогорово. Деревня находилась в 15-ти километрах от центральной фермы  совхоза имени Ленина, где жила сестра с семьей и где Аннушка жила первые месяцы эвакуации. Вскоре Аннушку, там ее все звали Анна Александровна, несмотря на молодость, перевели в школу на центральную усадьбу, где она преподавала русский язык и литературу. Когда Аннушка уезжала, многие девочки – первоклассницы плакали, приходили их матери прощаться, очень жалели об ее переводе. Петр через некоторое время, когда рука стала немного действовать, начал работать управляющим фермой. Через 9 месяцев после их встречи родилась дочь Галя. Когда она будет учиться в петрозаводском медучилище, лектор, бывший военный хирург, расскажет в аудитории случай, как он спасал одному бойцу руку, хотя в тех условиях ее было невозможно спасти из-за гангрены. И что интересно, он этого бойца уже оперировал ранее. Вот такая редкость!
Казацкий характер Петра проявится и в мирное время. В карельском городе Лахденпохья ему придется работать на фанерном комбинате рабочим, будет багром вытаскивать из воды тяжелые бревна наравне со здоровыми мужиками. Рука, спасенная замечательным фронтовым хирургом, будет действовать, только перед сменой в нее будут делать обезболивающий укол. Потом перейдет на службу в пожарную охрану, станет начальником караула, в тушении пожаров будет участвовать, как и на фронте, на передней линии – всегда впереди.
… Весной 1945-го года Петра вновь призовут на службу. Некоторое время он будет находиться в Новосибирске, потом отправится охранять тоннели на Кругобайкальской железной дороге (станции Маритуй и Половина).
Во время его службы Аннушку с дочкой отправят в освобожденную Карелию. На месте их квартиры в Петрозаводске окажется яма, а остатки уютной квартирки будут разбирать пленные. Реэвакуированных людей отправляли на территории, ранее бывшие финскими. Аннушка окажется в городе Лахденпохья. Петр не узнает этого. Потом им придется вновь находить друг друга. На этот раз оба догадаются написать письма матери Петра в хутор Минаев.
 День Победы Петр встретит на станции Зима (Иркутская область). Ему поручили привезти пиломатериал на Кругобайкалку (сейчас это музей под открытым небом на берегу Байкала, где можно увидеть плоды работы русских инженеров –  красивые тоннели, переходы, мосты, террасы). Под его командой было десять солдат. Ночевал на вокзале среди пассажиров. Утром проснулся оттого, что к нему подбежали железнодорожники,  взяли за руки - за ноги и стали качать, бросать вверх.
 - Что случилось? – недоумевая, спросил он.
 – Победа!

Послесловие.
 Петр Алексеевич и Анна Александровна Просняковы проживут еще 60 лет вместе, у них будут четверо детей и много внуков. Хотя жизнь их пройдет в послевоенных лишениях, в трудах и заботах, они будут счастливы. Как память о войне у Петра Алексеевича будет храниться медаль «За отвагу».


Использованная литература:
      1. Википедия
      2. Дэвид ГЛАНЦ "Крупнейшее поражение Жукова. Катастрофа Красной Армии в Операции Марс 1942 г."  М.: АСТ: Астрель, 2006.
      3. Портал «Русь молодая» http://rumol.org/2011/11/10/день-казачей-славы-в-Слуцке/
      4. Газета «Стародубский вестник» (Брянская область)
      5. Родовая Книга семьи Просняковых: http://www.proza.ru/avtor/profamily&book=4#4