Блиндаж

БЛИНДАЖ

         Мечты  слабых – бегство  от  действительности;
                мечты  сильных  формируют  действительность.
                Юзеф  Бестер
       ...Мина угодила прямо в окоп, провалившись в него, как в кровоточащую рану истерзанной войной земли. Павлов услышал приглушённый хлопок, тут же распавшийся на разноголосые визги; мимо его головы пролетело нечто невидимое и быстрое, обдав лицо плотным горячим воздухом, и, чмокнув, ушло в стенку окопа, осыпав на его дно сухую землю.
       Сергей запоздало откачнулся, всё ещё слыша в ушах тонкий визг промахнувшегося осколка, упал на свой автомат, закрыв голову в каске руками, и только тут до него дошло, что визг НЕ ТОТ...
       Где-то рядом визжала недорезанная свинья, визжала почти на одной бесконечной, рвущей слух на мелкие куски ноте, делая короткие паузы лишь для того, чтобы вздохнуть воздуха для своего чудовищного музыкального инструмента.
       — « Откуда  здесь  свинья?.. » - Павлов сел на свежую землю дна окопа. Радость от промахов минных осколков уже сменилась в нём на удивление, вызванное этими странными звуками. Окоп был полузасыпан землёй и тесен, и Сергей не сразу повернулся в нём на звук...

       …Он увидел неузнаваемое, залитое кровью лицо, на котором чёрным вопящим провалом выделялся разинутый в крике рот. И ещё он увидел красные руки, пытавшиеся запихнуть обратно в распоротый осколком живот выпавшие наружу внутренности. Руки тряслись, а кишки были скользкими... И их было слишком много...

       …Нервы Сергея, наконец, сдали. На войне довольно быстро привыкаешь к облику и голосу Смерти, но фантазия царицы мёртвых неистощима, и порой она исполняет такой сольный номер, что не всякая психика способна удержаться от оглушительных аплодисментов.
       Павлов вскочил, зажал руками уши, и, забыв про автомат, бросился прочь. Он спотыкался о лежащие ничком тела, кто-то пытался схватить его и удержать, сбить с ног, чтобы уберечь от пуль, но страх Сергея был сильнее всего и всех.
       Взрывной волной его жарко ударило в грудь, и он всё же упал на взрыхлённую войной землю.
       — Не хочу! Не ХОЧУ!!! НЕ ХОЧУ!!! - зажмурив глаза, он катался по тесному пространству окопа, вдавливая руками уши в грязную от земли, впитавшую пот его страха, голову. - НЕ ХО-ЧУ!!!
       Он отпустил многострадальные уши, натянул на потерявшую каску голову иссечённую осколками и пулями шинель, и вдруг понял, что совершенно оглох...
Животный страх перед контузией или тяжёлым ранением заставил его открыть глаза.

       …Грохот, вой, и свист обрушились на него с новой силой, и он вынужден был вновь зажмуриться, повинуясь инстинкту самосохранения, пытавшемуся оградить его психику от всего этого нескончаемого ужаса.
       Наступила тишина. Полная, абсолютная, ватная, какой в природе попросту не существует. Павлов потрогал пальцами уши, ничего не понимая. Глаза открылись сами, открылись только для того, чтобы впустить в голову звуки ожесточённого боя...

       …Через секунду Павлов опять был глух и слеп. Он всё ещё ничего не понимал, но уже знал, что в тишине чувствует себя значительно лучше. Особенно находясь в самом центре Ада...
       Существовала какая-то связь между глазами и звуками... Странная связь, непонятная связь, абсурдная связь... Как если бы слух зависел от яркости света...
       Павлов вдруг понял, что ему совершенно не хочется открывать глаза. Да, вокруг идёт смертельный бой, свистят пули и взрываются снаряды, возможно, через секунду его убьёт чем-нибудь из них, но это произойдёт в тишине. Пусть ЭТО произойдёт в тишине... Конечно же, закрытые глаза - это всего лишь уловка, она не может защитить от ран и спасти от смерти, но, возможно, это была какая-то защитная реакция организма, ограждающая подорванную войной психику от её окончательного срыва...
       Павлов пьяно встал и на ощупь пошёл куда-то по окопу. Он переступал через неподвижные тела, спотыкаясь о них, но никто не останавливал его, как если бы в окопе больше не осталось живых. Миру и войне, казалось, не было больше никакого дела до того, кому от страха очень хотелось быть слепым и глухим...

       ...Что-то горячее и острое упёрлось Павлову в открытую шею. Он откачнулся, непроизвольно открыл глаза, услышав свист близкой пули, чуть опередивший вой и грохот боя, и вновь погрузился в тёмную тишину. Он двинулся дальше по окопу и через минуту грудью снова упёрся во что-то. На этот раз тоже было остро, и так же горячо. Не открывая глаз, Сергей поднял руку и обжёгся об это что-то, необыкновенно горячее. Он достал из кармана шинели платок, обмотал им кисть...

       ...В воздухе висела пуля... Острый стерженёк в несколько сантиметров длиной...  Нос пули был направлен вправо - она была НЕМЕЦКОЙ...
       И вдруг Павлов почти понял. Мысль была безумной, но именно этим сумасшествием и можно было объяснить всё происходящее. Всё, потому что ничем другим связать такие факты было невозможно.
       Это была чушь, галиматья, но она давала Павлову шанс выжить в этом пекле...
       Он вслепую перелез через заднюю стенку окопа и, выставив вперёд безоружные руки, осторожно побрёл в глубокий тыл своих войск. Шёл он очень медленно, ощупывая землю ногами, и иногда натыкаясь на пули: чужие и свои. Один раз он споткнулся о снаряд и присел, внимательно изучив его слепыми руками. Тот был на излёте и ещё более горячий, чем пули. Он висел всего в сантиметре от земли, чуть-чуть не дотянувшись до неё готовым ко всему взрывателем...

       …Павлову казалось, что он брёл бесконечно долго, почти вечность, с непривычки ему уже порядком надоело быть незрячим, и он неимоверно устал от напряжённой жизни недавно ослепшего. Он залез в овраг, сел на его дне и открыл, наконец, уставшие от отсутствия работы глаза.
       Шум боя был слаб - Сергей ушёл от передовой километра на два. Высоко над его головой весело посвистывали пули, не способные заглушить пение уже привыкших к войне птиц. Эти пули были не опасны, они промахнулись во всех и теперь неслись в никуда, чтобы, устав, шлёпнуться где-нибудь бессильными кусочками разочарованной смерти.
       Страх, преследовавший Павлова по пятам все эти месяцы, вдруг покинул его тело. Мысли, непрерывно вертевшиеся вокруг происходящего, уже позволяли ему как-то проанализировать явление, и сделать необходимые выводы для программы дальнейшего поведения.
       Павлову совершенно не хотелось разбираться в том, ЧТО БЫЛО, ПОЧЕМУ И КАК? Всё это осталось уже в прошлом, и суть происшедшего стала не столь важна, как его продолжение.
       ЧТО БУДЕТ?..
       Павлов уже успел понять, что всё, скорее всего, будет хорошо. ( Если, конечно, эффект не временный, что Сергея слегка беспокоило ). Его невозможно арестовать и судить за дезертирство: почувствовав опасность, он закроет глаза, остановит всё, и уйдёт подальше от беспокойного места. Можно уйти, можно уехать, куда глаза не глядят, а на новом месте можно будет снова пожить какое-то время зрячим...
       Павлов выбрался из приютившего его оврага, чтобы оглядеться и сориентироваться.
       Вокруг была изрытая войной на много километров приволжская степь. Овраг, в котором Сергей спрятался, тянулся далеко в советский тыл, упираясь почти на горизонте в густой лес. Лес был сейчас весьма кстати. По степи бегали люди и носились машины, и безоружный человек в шинели сразу бросился бы в глаза. В лесу легче спрятаться и уйти, как можно дальше, даже не закрывая глаз.

       ...« Мессер » налетел железным коршуном. Это был свободный охотник, летавший почти на бреющем, поэтому Павлов его не увидел и не услышал за привычными звуками боя. Он вдруг почувствовал сильные удары в спину, когда крупнокалиберные пулемётные пули прошили его от пояса до плеча, увидел какие-то красные ошмётки, полетевшие от груди, и фонтанчики пыли на земле от свинца, в него не попавшего... Он упал лицом вперёд и « мессершмитт » пронёсся над ним с победным рёвом.
       Жизнь вместе с кровью быстро уходила в не так давно обожжённую летним солнцем землю. У Сергея ещё хватило сил на то, чтобы перевернуться на спину, посмотреть на темнеющее небо, и подумать о том, что ему следовало выколоть себе глаза...

       …Мысль о том, что, оставшись в окопе, он вместе с другими мог бы и отбиться, в голову ему так и не пришла...

                Дорога, идущая
                через  адские  муки,
                редко  приводит
                к  райским
                наслаждениям…