1. 53. глава сорок восьмая

    Книга первая. Первый день.
   
    ГЛАВА СОРОК  ВОСЬМАЯ
    Оно и отсидеть не жалко, лишь бы человек был хороший. Баронесса рассматривает через узор оптического прицела театр военных действий, а ее любовник, шепча стишки и молитвы, под кроватями заползает ей в тыл.
   
   
    Информацию, заключенную в словах Барана, Шпала пропускает мимо ушей, зато как завороженный следит за движениями челюсти. Она видна ему словно через узор снайперского прицела. "Дальность три метра, дальность два с половиной... удобный разворот, неудобный, центр тяжести смещен влево — вправо..." Все-таки Баран замучил Витьку своими заклинаниями. Он так долго подбирался, что сделалась скука. Центры отвечающие за подготовку к бою начали уставать, ослабили внимание. Поступила информация о том, что мускулы без движения затекают потихоньку. А курянин все еще никак не мог досказать свой бесконечный стишок.
    "Главное, вырубить Барана с первого удара”, — рассуждал от безделья Шпала, тогда с Крабом он уж как-нибудь потягается, несмотря на его каратэ. На сей раз сдаваться и поддаваться Виктор никак не собирался. Пусть еще скажут спасибо, что он сам сунулся им в руки, а то б достали его! Можно было вообще не чикаться: уложить Барана у двери, а потом Краба за дверью. Но такое "пиратское" нападение Шпала посчитал ниже своего достоинства. Он ведь тут пасся месяца три, доил их, припугивал, если надо, а теперь так вот позорно через окно! Нет уж, не доставит Груздь им такого удовольствия, дорого курянам достанется победа!
    Наконец, бормоча молитвы, Баран приблизился настолько, что с двух прыжков его вполне можно было достать по челюсти. (А это ерунда в сравнении с "быстротой" реакции соперника!) Он вон от натуги посинел весь, идет, как баржу за собой тащит. Улучив момент, когда противник перенес вес на заднюю ногу, Витька бросился на него. И, несмотря на страшную Баранову гримасу, которую тот только и успел скорчить в ответ, навинтил шуту с левой по челюсти. И курского "как будто ветром сдуло", бревном закатился под кровать. В тот же миг на обороняющегося кинулся Краб. Он оказался верным другом и, надо признать, смекнул четко, что в бою с дистанции Шпалу не взять.
    А первый удачный Витькин удар может быть для него и последним в этой драке. Поэтому кубарем бросился ему под ноги. Нос Краба остался правовыпуклым. Шпалу в боксе таким приемам не обучали. Кроме того, если бы он готовился сразиться именно с Крабом, то вряд ли бы позволил противнику достичь цели таким образом. Однако, все было рассчитано правильно. Каратист верно учел, что Витька отвлечет внимание на Барана, а в этот момент он и проведет самый безопасный для себя прием. Так все и случилось. Краб ловко ухватил его за ноги, но опрокинуть не смог — Шпала успел-таки наполовину согнуть "колени в локтях" и перенести все туловище вперед, компенсировав таким образом давление.
    Кроме того, Витька долю секунды поискал брешь в обороне — щель, через которую можно было бы достать кулаком до Крабовой физиономии. Надо ведь все-таки выправить упорно не желающий переходить в экзотику нос. Поняв, что такого удара ему из столь стесненного положения нанести не удастся, Шпала принялся бить живой клубок напрягшихся мышц у своих ног куда попало. Суетиться его заставило то, что кажется, Баран все же успел в последний свой "предсмертный миг" как-то дернуться и Витька не попал ему точно в челюсть. О данном факте свидетельствовало то, что, залетев под кровать (как он ухитрился туда залететь от удара, торпедой скользил, что ли? кровати-то торцами в проход!), Баран все-таки еще подавал признаки жизни — шевелился, барахтался.
     Шпала с трудом удерживал равновесие, поэтому паниковал, бил Краба куда попало. Удар к спине прилипал под некоторым углом, нагрузка на кулак шла не прямая, оттого играла кисть, амортизируя, смягчая силу удара. Одновременно растяжение в сухожилиях отдавалось острой болью. Из положения "на полусогнутых" ударить сильнее было невозможно. Везет же этому моллюску! К тому же ребра Краба спасают мышцы его культуристического тела. Однако и такие смазанные удары брату-акробату выносить видимо не особенно приятно. (Сделать-то больше он ничего не может. Все что мог, уже сделал, теперь только держи любой ценой, в этом спасение!) И Краб истошно визжит, прижав лицо к самому полу:
    — Баран, скорей! Баран, сука, не менжуйся! Сейчас брошу, будешь знать!
    Хрена он бросит! Витька ему первому такого пинка в пятак даст, что нос вообще по морде разбросается! Баран было притих под кроватью. Как-то сразу успокоился, обмяк, подобрел. Весь его бойцовский дух и мстительность куда-то вмиг исчезли. Лежит, кайф ловит. Видимо, шлангом решил прикинуться: пусть брат Краб за меня воюет — у него и клешни шире, и панцирь на спине! Но последние слова союзника заставили его ожить, проявить двигательную активность. Баран быстренько из положения "навзничь" принял упор лежа, вильнул ящерицей и выставил краюшек носа из-под кровати. Так он постоял несколько секунд. сверкая на Шпалу зелеными огоньками глаз из потемок. Однако идти в лобовую атаку на связанного по ногам Витьку так и не решился. И крикнув из своего убежища:
    — Держись Краб, я заползаю ему в тыл!
    Лихо, как лазутчик в фильме про войну дал задний ход. Демонстрируя блестящую армейскую выучку, по-пластунски, быстро и безукоризненно, огибая на всякий случай театр военных действий по наибольшему радиусу устремился под прикрытием кроватей Шпале в тыл. "А куряне-то войны славные!" Соображает Баран в тактике военных действий. На публику, правда, уже не играет, не до того! Выбирать не приходилось, Витька начал бить по хребту. Боль в руках глушил страх. Помогло! От первого же удара меж лопаток Краб застонал и слегка расслабил объятия. Шпала приноровился и нанес второй, объятия еще разжались. Ну, еще разок и ноги будут свободны! Но в это мгновение сзади удавкой за горло его схватил Баран.
    Витька локтем ударил Отелло куда-то под ребра. Баран икнул, что было мочи и отскочил, но спереди в унисон Шпалу дернули за ноги. Он упал. Тут же хотел подняться. Сверху на него упал Баран, схватил Витьку за руки. В боксе за это дисквалифицируют!!! Все, что оставалось в данной ситуЯЙции — выгибать живот мостиком и бить противника лбом в переносицу. Шпала чередовал одно с другим. Получалось плохо: затылок на обратном холостом ходу больно бился об пол. "Как у дятлов мозги не болят?" Однако, он успел все-таки скинуть с себя Барана, почти встал. На него вновь удавом бросился Краб, обвил, связал Витьке руки. Шпала столбом упал куда-то в проход между двумя кроватями. Больно ударился спиной. На нем, как надгробный камень, лежал Краб, прижав к груди Витьки голову, ногами обвив его ноги. А Баран с радости лупил Краба успитками. То есть целил-то, он конечно, в Витьку, но попадал неизменно в союзника.
    — Баран — скотина! — орет Краб. — Перестань меня пинать!
    — Вов, ты его разверни ко мне, а я ему ка-а-к стукну!
    Краб, упершись ногой в пол, разворачивает клубок. Витька, выждав момент, рывком уходит от пинка, подставляя Крабову спину. Тупой удар, Краб ахает, его объятия ослабевают. Шпала пытается выбраться, почти выбирается... Собрав силы, Краб броском накидывается вновь и удачно: обе руки зажаты еще выше, надежнее. Ничего Крабу не сделаешь! Пришлось покориться судьбе. Попробовав раз-другой высвободиться, Шпала лежал смирно. Расслабился, глубоко вдыхал кислород пополам с вонью и пылью. Экономил силы. Краб же держал его, как прежде. Дрожал, но держал: всей силой своего мускулистого тела.
    Витька чувствовал на солнечном сплетении его жаркое, тяжелое дыхание. Оно непривычно щекотало Шпале плоть. Как горячо любящая баба прильнула! Вот только бы чуть пониже! И ..."Роман с введением". Даже член президиума зашевелился. Краб тратит сил, конечно гораздо больше, не в пример больше Шпалы: расслабиться ему никак нельзя! Не то что расслабиться, но даже ослабить хватку. Эх, только бы на секунду Краб расслабился, успеть бы Витьке выхватить только одну руку, туго пришлось бы котелку каратиста. Так они лежали сравнительно длительное по меркам схватки время — секунд наверное десять. Наконец из глубины тряпья, глухо и задавленно в Шпалу прогудело:
    — Баран, пинай его!
    Сверху нарисовалась физиономия Барана. Он пнул несколько раз "для примерки", но попадал все в Краба. Иначе и быть не могло: Витька теперь лежал головой к самой тумбочке. Проход же был так узок, что пробраться к его голове Баран мог только пешком по Крабу. Он пробовал пнуть Витьку в ноги, попал в ноги каратиста (под кроватями-то не видно!) Раззадорившись, Баран уже хотел было пнуть со всей мочи. Его остановил звериный Крабов рык:
    — Баран — козел, сейчас хлебало набью!!!
    “Ага, — весело подумал Шпала, — вот было бы чудненько!" Со стороны драка смотрелась, наверное, уморительно. Да, не нужна ему была эта схватка, слишком много Шпала выпил, чтобы воевать с двумя!
    — Вова! — виновато проныл Баран, вмиг скорчив жалобную физиономию. — Слезь с него, я не могу так его достать!
    Краб копошнулся. Витька вмиг выхватил левую руку и принялся стучать ей Крабу в правое ухо.
    — А-а-а-а! — заревел Краб, оттолкнулся от Шпалы и собирался, видимо, ретироваться. Глаза при этом свои разноцветные он зачем-то тщательно зажмурил. Как будто данная "хитрость" могла защитить их от ударов!
    Сверху на всех оперативно верхом прыгнул Баран. До того оперативно, что не рассчитал. Ударился пахом о Крабову голову, взвыл. Оба упали на Витьку. Влюбленный мститель вдавил своей задницей каратистову макитру так, что тому не вздохнуть и принялся в панике работать кулаками по чему попало: по тумбочке — так по тумбочке, по кровати — так по кровати! Два брата — оба акробаты! "Цирк уехал, а клоуны остались!" Он, наверное, тоже глаза зажмурил? Таких мук осьминог не стерпел. Он выдернул наконец свою голову из промежности двух тел. Вскочил и накатил Барану в спину два смачных успитка. Кричал при этом:
    — Держи его, Баран и разворачивай, а я буду бить как ты меня!
    Последнего Шпала без внимания оставить не мог и выразил свое одобрение громким хохотом. Зря! Не злорадствуй! — учит Кришна. Тут же со зла первый курянин засветил ему в глаз такой фейерверк, что Витька сменил смех на вой. Наверное на голос ориентируется Краб. В ответ Шпала принялся душить Барана. Его еле отвратили от замышленного смертоубийства, расторгли объятия. Держа каждый по Витькиной руке, куряне еще несколько секунд переругивались между собой. Шпала, памятуя урок лежал тихо, соображая, как бы лучше ему выкарабкаться.
    Враги продолжали творить свое черное дело: Баран придавил левую руку Шпалы своим коленом, затем, при поддержке Краба, второе колено утвердил на правой его руке. Сам он пока что держался за тумбочку. Краб ухватил и нейтрализовал Витькины ноги. Положение приобрело катастрофический характер: у Барана руки свободные, ими он может как из пушки расстреливать распятого Шпалу. Получать в лоб, когда затылок прижат к полу, смеет вам Витька доложить, совсем не то, что получать в лоб вообще: тут хватит и завалященького удара! Потому, нащупав пальцами левой ноги ножку кровати, он из последних сэкономленных сил дернулся в тот момент, когда Баран наносил свой роковой удар. Удалось!
    Барабас попал в пол, схватил кулак левой рукой и сунул его себе в рот. Кажется, по локоть вошло! Пользуясь ситуацией, Шпала сбросил Баронессу с себя. Тут же сверху упал Краб. Это просто мука какая-то! Они что, так и будут сыпаться на Витьку по очереди? Баран дислоцировался у тумбочки, зализывал раны. Но по требовательной команде "старшого" вскочил и принялся пинать Шпалу более-менее прицельно: раз вскользь попал в голову, два раза в плечи. Пришлось шагая лопатками, прятаться под кровать. Краб, стукнувшись лбом об уголок панцирной сетки принужден был слезть с Витьки. Вскочил и принялся пинать его с другой стороны. Арена военных действий выглядела теперь следующим образом: слева от Шпалы, спиной к тумбочке, располагался Баран, справа Краб.
    Сам Витька ногами под одной кроватью, туловищем под другой, бедрами в проходе. У компаньонов наконец-то появилась возможность расквитаться с мошенником и халявщиком. Они спешат использовать ее, наверстывают упущенное, пинают его с обоих сторон. Шпалу выручила мода: оба курянина обуты в кеды — самую модную и практичную по тем временам обувь, преимущественно китайского производства. К тому же проход узок, они спешат, суетятся, из-за чего больше попадают друг другу по ногам, чем Витьке по бедренным костям. А попробуйте ударить ногой, обутой в кед, врагу в бедренную кость, кому будет больнее? Потому оба на чем свет стоит кроют все на свете, но азарт их не покидает.
    — А-а, коз-зел!, — кричит Баран, — Думал, на тебя управы не найдется?!
    "Из него определенно в будущем вырастет демократ, — думает Витька, — для Барана главное не дело, а возможность высказать свое мнение по всякому поводу! Будет у Гайдара соратничек. Прибить бы его сейчас, до демократии, да срок дадут несознательные недальновидные прокуроры!
    — Думал городскими запугать! — не унимается оратор. — А нам по фую городские. Мы сегодня прощальный бал справляем. Нонче корочки получили, завтра разъезжаемся по домам! Мы из тебя сейчас, сучок, твою подлую душонку выбьем. За все расквитаемся сполна! У каждого будешь просить прощения!...
    Что-то бубнил и Краб, попугивая, Шпала уже не слушал.
    "Ах вот оно что! — с тоской думал он, врубившись, наконец, в ситуацию. Так вот почему они сегодня все такие отчаянные ребята! Чава, подлец, специально, что ли все подстроил? Просить прощения у каждого, при Натке, ну уж нет! Лучше он хоть одному-двум зубами глотку перегрызет, а там будь, что будет! И отсидеть не жалко, когда знаешь за что!" Витьке, поверьте, уважаемая публика, было совсем не больно терпеть удары. Он мог бы с успехом лежать так, пока мстители не выбьются из сил. Гораздо горше Шпале было сознавать что он, — хитрая по личному убеждению лиса, на сей раз так опростоволосился.
    Сам сунул голову в петлю. И теперь железнодорожники будут праздновать на своей улице "День победы", которую не заслужили. Против этой несправедливости восставало все Витькино существо. Нет, не удастся им — пугливым овцам — праздник по щекочущему самолюбие сценарию "Кающийся Шпала!" Кроме того, в Витке взыграла профессиональная гордость: Данила Мастер сам пошел в любовники Хозяйки Медной горы, чтобы сделать вещь, достойную себя; один Левша подковал блоху... — Витька тоже считал себя мастером своего дела. Должен же он оставить по себе память!
    — Ребята, — взвыл Шпала, как можно жалобнее, — я все понял, что поступал неправильно. Я буду просить прощения, только не бейте меня больше. Простите меня!
    — Ага! — ликующе и восхищенно взвыли в один голос Краб и Баран. — Жидкий, видать, на расправу! Все вы сявки такие, только пока вас боятся смелые!... Ладно вставай, не боись, мы тебя больше бить не будем. А остальные ребята пусть каждый сам скажет: готов ли он тебя простить И на каких условиях!
    Витька выбрался из-под кровати, беспрестанно чухаясь и подобострастно извиняясь. Оба друга были на вершине блаженства. Видимо, результат превзошел самые смелые их ожидания. Лишь желая услышать слова покаяния вновь и вновь, они ликующе повелительными голосами продолжали припоминать Шпале о все новых его прегрешениях. Витька, как бабка перед попом, все признавал и во всем без разбора каялся, поворачиваясь для большей убедительности попеременно то к одному кредитору, то к другому. Одновременно искоса он выверял момент, когда Крабов нос примет самое удобное для реставрации положение. Наконец Мастер без Маргариты его улучил. Боковой слева снайперски точно опустился кредитору на переносицу.