1. 59. глава пятьдесят четвертая

    Книга первая. Первый день.
    ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТАЯ
    Подвыпивший урка "бацает" на сцене пару "вещей" из "зоновской лирики", после чего на пинках выносит современных мэтров эстрады и кумиров публики из Кремля. Марафонские забеги ради поцелуя в щечку. Джульетта ловит расхитителей социалистической собственности в свободное от работы время, но исправно платит членские взносы!
   
     Шпала решил заглянуть в кинотеатр. Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло! В кои-то веки так удачно совпало приятное с полезным. И он вожделенно настроил душу на разумное, доброе, вечное. Будь, что будет! — от такого решения Витьке сразу стало легче. Сколько дней воли ему осталось? Старое позади, а новое, как ни крути, неотвратимо! Значит, можно и нужно расслабиться! Хорошая штука — забвение от хлопот! И редкая! Водкой сыт по горло, бабами тоже. Две недели — это колоссальный срок, когда человеку ничего не нужно. Вечность в сравнении с десятилетиями суетности.
     В центральном кинотеатре посмотрел подряд три фильма! Это в то время, как раньше и на один-то за несколько месяцев возможности не выкраивал, то времени нет, то денег. А на бутылку всегда хватало, даже смешно! Бывает так: пьешь, пьешь... и в один прекрасный день задумываешься: "Ну что это все вино да вино. Лучше бы хоть раз пожрать по-человечески, или в кино сходить! И вот как-то они втроем — трое собутыльников: Шпала, Вася-Геолог и Грузчик, вдруг, от фонаря, решили бросить пить.
    Не насовсем конечно, а так — на недельку примерно. Чтобы посмотреть на мир трезвыми глазами, как это ухитряются делать все нормальные советские люди. Чтобы бить врага, нужно знать его оружие! И потом, это же самое невиданное из приключений: целую неделю ходить трезвым! Привычно скинули из карманов наличную мелочь в широкую и некогда могучую ладонь Грузчика. И решили для начала сходить в кино. Как назло до трех билетов не хватило пяти копеек. С досады, начав с этой мелочи, всю неделю и пили беспросыпно!
    Вышел из кинотеатра Витька просветленным. Настоящее стало для него серым, неинтересным. Отодвинулось на второй план. Вот какая должна быть жизнь: как в том фильме про влюбленных: Красивая, чистая, значительная! На улице стало уже темно, горели фонари. У входа в кинотеатр Шпала напоролся на компанию малолеток формулой 2+2. Занятый светлыми мыслями, он вероятно прошел бы мимо, однако его окликнули.
    — Не узнаешь? — с кокетливой улыбочкой заглянула в глаза королева красоты из заокеанского шоу-конкурса.
    Первые пылкие струи женственности делали юное безупречное лицо особенно неотразимым. Ну и конечно присутствовал здесь весь набор вещественной роскоши. Бог ты мой! Да ведь это Светка — сестренка Сокола с Болховца! Когда-то Витька обитал в их краях, ухлестывая за местной Джульеттой, так что частенько, пропустив все маршрутные автобусы, возвращался домой трусцой со спортивной сумкой за плечами. Она еще "пешком под стол ходила"! Ну и глуп же был Витька тогда! Через ночь устраивать марафонские забеги на 12 километров и из за чего? Даже не из-за поцелуя в щечку, из-за прогулки за ручку!
    Теперь бы, кажись, не из-за всякой ебли преодолел бы то же расстояние на рейсовом транспорте! Потом эта Джульетта стала сговорчивой, даже чересчур: была согласна на все ради примирения. Сама к нему домой приезжала. Но ... "Отрезанный ломоть к хлебу не пристанет". Так и осталась та их любовь "пионерской". Пожалуй нет, не глуп. Ведь Витька считался тогда уже мужчиной. Была та любовь необычной и прекрасной в своем роде. Вот так балдеть от одного соединения ладоней. От одного лишь пробивающегося в аромате летней ночи запаха девичьего тела...
    — Ну ты же Витя Гроздев?.. Вас с Колей Зиленковым за летчика судили вместе!!!
    В красивых глазах уже мелькали искорки отчаяния. Необходимо было спасать девичье самолюбие.
    — Помню конечно, Светочка. Просто я, честно говоря, ну... обалдел немного! Ты та-акая девочка стала. Богатой будешь!
    И черные, глубокие, как морская пучина, глазки засветились в ответ счастьем. Светка с подружками в качестве стажеров приезжали к ним в поселок на танцы позапрошлым летом. Опыта набирались. Тогда там было весело и многолюдно. На некоторое время Южный стал молодежной Меккой — культурным (или скорее бескультурным) центром чуть ли не всего района. В областном центре функционировала танцплощадка. Но задавленная усиленной опекой: а) милиции; б) партийных и советских органов; в) рабочих дружин;
    г) общественных шаек; е) и прочей многочисленной и въедливой ***ты, а так же: 1) придирчивостью и догматизмом в отношении отбора песенного репертуара; 2) протежированием в смысле подбора исполнительских групп; и так далее, и тому подобное. Она выродилась, превратившись в нечто мертвое, застывшее, кастрированное и уродливое. Но по мнению "культурных" владык зато вполне приличное и социалистическое. А может нужно было просто убрать мусор из под носа хозяев жизни и его сгребли за печку?
    До поселка существовало хорошее транспортное сообщение. Здесь был облупленный, но крепкий просторный клуб (бывший крепостной театр дворянского поместья) и богатые традиции увеселительной индустрии: сногсшибательный самогон и еще более сногсшибательные драки всех видов: одиночные, смешанные и групповые.  Смешанные — это когда шоблой одного окучивают. Ручные, цепные, коловые, стрелковые. Сногсшибательный репертуар. Его здесь выбирала сама публика. Исполнительские группы возводили на сцену и свергали вольные слушатели. Претендентов на клубный трон было в избытке. Всех влекла возможность показать себя (засветиться). Отсутствие цензуры, формалистики.
    Ансамбли, осевшие при городских школах, домах культуры обязательно должны были иметь документы, удостоверяющие зачатки музыкального образования. И, следовательно, право на существование, выступления. Здесь же никто не спрашивал, имеешь ли ты музыкальное образование. Или какой твой моральный облик. Состоишь ли ты в комсомоле, в добровольной народной дружине. Вовремя ли платишь членские взносы. Ловишь ли в свободное от работы время расхитителей социалистической собственности, или сам эту собственность расхищаешь. Являешься ли распространителем лотерейных билетов. Какие выполняешь общественные нагрузки. Чем занимаешься в свободное время, какие книги читаешь. И наконец: устойчивы ли твои политические взгляды! Никого также не интересовало, на какие шиши существует группа или отдельный претендент. Их это аппаратура, краденная или взята напрокат именно для этого выступления.
    Решившихся попробовать себя на звездной стезе влекла непосредственная, живая реакция публики. Понравившиеся песни здесь встречали на бис, за плохие нередко били морду. Все это гнало на сцену клуба все новых ловцов удачи. Бывало всякое: исполнителей подбрасывали вверх и ловили. Подбрасывали вверх и забывали поймать. Выносили со сцены на руках. Выносили со сцены на пинках. Надевали на шеи медали (бутылки с самогоном на ленте). Надевали на шеи собственные гитары галстуком. Словом, здесь бушевала стихия.
    В порядке вещей считались такие метаморфозы, когда подвыпивший урка, отсидевший где-то в таежных лагерях червонец и по случаю заглянувший сюда на танцы, вылезал на сцену, просил у ансамбля гитару и "бацал" пару вещей из зоновской лирики так, что публика приходила в неистовый восторг. В то время как какая-нибудь заезжая группа из Икска, обосновавшаяся в солидном ДК и считавшаяся там чуть ли не советскими битлами, после пары песен едва успевала унести ноги со сцены.
    Никаких авторитетов ни большой советской эстрады, ни тем более западной заранее не признавалось. Нередко в здешние хиты проходили песни, которые в соседнем колхозе вовсе не блистали. И не проходили те, которыми морочило голову радио и телевидение. Все зависело от исполнителя. Южный, очевидно, послужил хорошей "взлетной полосой" для многих ансамблей. Добиться успеха у здешней публики считалось высшим достижением. Если признали здесь, то уж в Икске, или тем более у себя в поселке признают точно!
     Очевидцы подтверждают правдивость всего вышеописанного. И даже берут на себя смелость утверждать, что очень многих из сегодняшних кумиров публики, мэтров эстрады, мелькающих на приемах в Кремле и на тусовках при Красной площади, разъезжающих по заграницам и т. д. с той сцены выгнали бы взашей!!
     Соответственно и молодежь тянулась сюда по той же причине: в клубе крутилась вся "авторитетная" публика ближайшей округи. Здесь каждый мог себя показать, кто дракой, кто глоткой... А девицы, естественно, своей красотой, и умением кружить головы отчаянным хулиганам! Всяк имел шанс, была бы только воля! Связи, приобретенные тут, это блат не только в Икске, — шире! Светка училась тогда в седьмом классе. В клубе они с подружками чаще всего простаивали у стены, не привлекая, естественно, никакого внимания разгоряченного вином и танцами зала. Скромно, еще по-детски одетая Светка даже по сравнению с подругами выглядела стеснительной девочкой.
    Еще не умея выделять красоту тела ни одеждой, ни походкой, лишь особым блеском особенных глаз привлекла она однажды ненадолго Витькино внимание. Расшифровав их выражение как просьбу заметить, Шпала пригласил тогда Светку на танец. Как же была она смущена, испугана и обрадована! Она, к удивлению Витьки, не в пример многим старшим девчонкам хорошо танцевала. Видимо, долго и усердно репетировала дома перед зеркалом. Но что ж он мог тогда еще для нее сделать? Сказать несколько комплиментов? Шпала так и поступил.
    Уделив таким образом несколько минут внимания подрастающей особе, Гроздев посчитал свою миссию исчерпанной. Слишком велика была пропасть между ними. Слишком много бы пришлось потратить на Светку времени, чтобы добиться от нее чего-то существенного! А Шпала был сыт платонизмом после ее землячки. Зато, встречая потом ее взгляды, несколько раз улыбнулся и однажды даже подмигнул. Позже случилась история с секретаршами, война со своими — Юганьскими и ловля их в городе. В клуб затем Виктор заявлялся редко. Пасся на стороне в городе, где была его "вотчина". И вот тебе "здрасте". Такая восхитительная перемена в этом юном создании всего за два с небольшим года!