Берегись трехпалой жабы. Глава десятая

                Совет директоров

       Особенно беспощадный в том году июль кончился и вместе с ним улетел надоедливый пух и наконец спала беспощадная, сводящая с ума жара. Вместо нее пришла жара обыкновенная. Была середина августа.
       На площадке со щебеночным покрытием, из которого местами пробивалась уже пожелтевшая на солнце трава, возле входа в двухэтажное кирпичное здание офиса ООО «Карьер №6» стояли несколько больших импортных автомобилей. Чтобы натуральная кожа и дорогой пластик их роскошных интерьеров не теряли своего благородного цвета, два раскидистых высоких тополя услужливо закрывали машины от разрушительных солнечных лучей.  Лишь машине Бориса Артуровича не хватило места в тени густых зеленых крон. На одном из автомобилей к серебристым бамперам были прикручены номера, выдающие в его владельце государственного служащего – Геннадия Петровича Шкуренко, главу администрации города Каменозерска, который председательствовал на проходящем на втором этаже совете директоров. В машине сидел водитель и смотрел маленький телевизор. Изображение на экране рябило, а звук сопровождался шипением, потому что длинные усы антенны, расходящиеся в разные стороны и выглядывавшие из окон, плохо ловили сигнал. Водитель проводил здесь большую часть своего дневного времени, но не жаловался и очень гордился перед приятелями своей почетной должностью, называя себя помощником большого человека, которого знает и уважает каждая собака, будь то чистокровный английский дог или блохастый дворовой пес. С легкой руки шефа он имел три сигаретных ларька, дающих миллион рублей прибыли в год. А еще администрация без проблем дала ему разрешение пристроить к его квартире, расположенной на первом этаже кирпичной пятиэтажки, пристройку. Теперь его кухня была больше на три квадратных метра, а это действительно не мало.
       Директора заседали в большом прямоугольном кабинете. Когда-то пришлось сломать стену между двумя маленькими кабинетами, чтобы получился один большой. В торце прямоугольного стола восседал Шкуренко, по правую руку от него сидел депутат, собственной персоной, за ним полицейский в штатском. Китель с тремя звездами на погонах остался висеть дома, в шкафу. По левую руку сидел человек, о котором лучше говорить, что его вовсе не было, тем более, что он все время молчал, и лишь изредка кивал головой. Гавыдян сидел с другой стороны стола рядом с Галиной Юлиановной – главным бухгалтером. Перед каждым заседателем стояла бутылка минеральной воды и прозрачный высокий стакан из тонкого стекла.   Основным вопросом на повестке дня была закупка или не закупка новых самосвалов китайского производства, необходимых для увеличения мощностей по перевозке грузов – доставке щебня покупателям. Гавыдян рассчитывал на щедрый откат от фирмы-продавца. Остальные вопросы уже обсудили и перешли к этому. Говорил Шкуренко:
       – Я думаю -  их стоит купить, это хорошее вложение. Да, Борис Артурович? Что скажешь?
       –   Я считаю – стоит. Техника всегда приносит прибыль, особенно если новая, – сказал Гавыдян.
       После недолгого молчания полицейский сказал:
       – Слушай, Геннадий Петрович, на черта они нам дались? Мы на продаже щебня достаточно имеем, зачем связываться с этими железками, за которые сейчас нужно кучу денег вывалить, а?
       – Не скажи Женя, не скажи. Боря, сколько   десять машин в день чистой прибыли дают? – спросил Геннадий Петрович.
       – Около пятидесяти тысяч, – не раздумывая ответил Гавыдян.
       – Ну вот, – вкрадчиво произнес Геннадий Петрович. – Посчитайте господа, сколько это в месяц, и сколько в год.
       Все посмотрели на человека, которого не было. Тот как-то неуверенно пожал плечами. Депутат сделал что-то похожее. Гавыдян сказал:
       – К тому же мы обеспечиваем рабочие места.
       – Мне от этих местов, знаете… – сказал полицейский.
       – Да нет, это как раз важно, – сказал депутат, мельком взглянув на человека, которого не было.
       Геннадий Петрович сказал:
        – Места — это хорошо, конечно, к тому же мы будем покупать в лизинг, а это сразу огромных вложений не требует, правда, Галина Юлиановна?
       – Да, – кивнула та, смотря поверх очков.
       – И про НДС, что вы там говорили?
       – НДС к возмещению.
      – Вот, – Геннадий Петрович промочил платком мокрый, в капельках лоб, – налогов меньше заплатим.
        – Налоги мы ведь исправно платим? – обеспокоенно спросил депутат.
        – Конечно, – заверила его главный бухгалтер.
       Человек, которого не было, посмотрел на часы и отпил минералки. Полицейский сказал:
       – Если нужны вам эти грузовики – покупайте, я не против.  Но китайские…. Это же хлам, нет?
       – Хорошие, – сказал Гавыдян, – главное за ними следить, а с этим у нас все в порядке.
        – В этом положимся на Борю, – пропыхтел Геннадий Петрович.
        – Я за, покупайте, – сказал депутат.
        Человек, которого не было, коротко кивнул в знак согласия. Геннадий Петрович подытожил:
        – Ну, значиться так - все «за», значит, покупаем, правильно?
        Отовсюду послышалось утвердительное «да».
        Читатель должен знать, что Автор описывает лишь малую часть этого заседания, опуская не нужные на его взгляд, подробные обсуждения технической, финансовой, организационной и других частей предприятия по закупке самосвалов.
      – Что у нас с должниками, Галина Юлиановна? – перешел к последнему вопросу Геннадий Петрович.
       – Из старых остался только «Ресурс» - так и не рассчитались, уже почти год прошел, как мы им материал отпустили. И вот новые появились, они по гарантийному письму брали – две недели, как сроки кончились, но пока не платят, – сказала Галина Юлиановна, предварительно заглянув в папку с документами.
       – Кто такие, Борис Артурович? Почему не платят?
       – Это из Города ребята, – Гавыдян немного смутился, – они недавно взяли у нас восемнадцать тысяч тонн, оплатили вперед, вот, а потом еще две тысячи в долг попросили. Ну, я дал – понадеялся на порядочность, на порядочность….
       Геннадий Петрович сделал серьезное лицо, сдвинул брови и сказал:
       – Боря, ты давай, надави на них, пусть заплатят, срочно. Нам сейчас лизинг оформлять, а мы сами кого-то кредитуем. Что банк на это скажет? Деньги у них просим, а сами в долг даем. Давай, давай – решай вопрос.
       – Хорошо, Геннадий Петрович, я понял.

       На этом совет директоров был окончен. Участники поднялись со своих стульев, спустились по серой бетонной лестнице на первый этаж и вышли на улицу. Человек, которого не было, скупо, кивком попрощавшись с партнерами, сел в свой джип с черными стеклами и уехал. Остальные постояли немного около своих машин, в тени тополей, образовав тесный кружок, поговорили о том о сем и тоже разъехались. Лишь полицейский вернулся в здание и зашел к Гавыдяну в кабинет, где тот, закатав рукава своей белой рубашки, работал с бумагами. Полицейский – коренастый мужчина небольшого роста с почти идеально круглым, но очень твердым и пружинистым животом, напоминающим полусферу - увидев, что Гавыдян вскочил при его виде, сказал:
       – Сиди Боря, сиди ради Бога, – и помахал открытой ладонью вверх-вниз, как это обычно делают учителя, входя в класс.  – Я поговорить с тобой хочу, – он сел на стул, на котором когда-то сидел Леша Чесноков.
       – Да, Евгений Палыч, я слушаю, – сказал Гавыдян и весь превратился во внимание.
       – Слушай, это самое, ты этот «Ресурс» пока не турзучь, ладно? 
       – Хорошо, Евгений Палыч, я понял, Вы мне уже говорили в начале года, я помню.
       – Ну да, ну да. Я просто напоминаю. Они заплатят скоро, но попозже. Договорились?
       – Договорились, конечно.
       – Но это между нами, верно? – Полицейский поднял брови.
       – Конечно между нами, конечно.  Я все помню, Евгений Палыч.
       – Слушай теперь. По поводу этих новых должников. Я тебе сейчас дам номер телефона, ты позвонишь человеку, скажешь, что от меня, понял? Он тебе пришлет ребят – они все сделают, деньги вернут, понял?
       – Понял, – сказал Гавыдян.
       – Только смотри, это ребята конкретные, с ними не шути.
       – Ясно.
       – Записывай номер.
       Полицейский продиктовал номер из записной книжки своего телефона, почти по-дружески похлопал Бориса Артуровича по плечу и вышел.


                Славик      
      
       Славик проснулся один в номере отеля. Некрасивая девушка, которую он видел первый и последний раз в своей жизни, ушла в пять часов утра, не забыв прихватить с собой полагающиеся ей пять тысяч рублей. Было два часа дня, и Славик спал бы еще и спал, но надоедливое солнце, пробравшись через окно и медленно приближаясь к его распластанному телу, наконец заползло на него и начало нещадно разогревать.  Он нащупал под подушкой пульт от кондиционера, который забыл или поленился включить с вечера, точнее с ночи, и нажал на кнопку включения. Раздался пиликающий звук, и прибор тихо зашумел.  Из его сопел в комнату устремились вначале теплые, а через минуту холодные, освежающе струи воздуха. Славик издал громкий звук, похожий на стон, и перевернулся на другой бок. Так он лежал в измятых, протертых в двух местах до дыр, почти белых простынях и тяжело дышал.
        На тумбочке, рядом с торшером, лежали выключенный мобильник, наручные часы, сигареты и полупустая пачка презервативов. В номере стоял запах сырости и затхлости, не исчезающий даже летом, смешанный с приторным, каким-то химическим сладким запахом ягод, а может фруктов, и запахом холодного шашлыка. Некрасивая девочка ночью пила шампанское, и пустая бутылка осталась стоять на стеклянном журнальном столике. Рядом с ней стояла бутылка из-под водки и несколько пустых зеленых пивных бутылок. Тарелки с остатками закуски: застывшим жареным мясом, завядшими листьями салата, затвердевшим лавашем, стояли тут же. Белые пластиковые стаканы валялись перевернутые в луже липкого персикового сока.
       Славик снова застонал и повернулся. Он уже не мог заснуть и лежал с закрытыми глазами еще час, пока не замерз под кондиционером. Тогда он медленно, словно кто-то держал его за туловище поднялся и сел на кровати. Он взялся двумя руками за голову, которую сильно тянуло к полу, и которая гудела и раскалывалась. Мыслей в ней не было – ни одной, даже самой простой и обычной мысли вроде намеренья пойти умыться или сходить в туалет. Тело все делало само. Вялое и беззащитное, оно посидело так еще минуту и, еле двигая своими дрожащими членами, пошатываясь, двинулось в туалет, чтобы опорожнить давно распирающий низ живота мочевой пузырь. Сердце глухо и сильно стучало, ритмично вздыбливая мышцы на груди, органы болели, тянуло где-то в правом боку. Во рту пересохло, и стоял кисловатый желудочный привкус и привкус желтого никотинового налета. В уголках сухих губ слюна свалялась в белые липкие сгустки.        Славик стоял над унитазом, опершись рукой о стену впереди себя и примостив к руке голову. В номере было тихо, и лишь булькающий звук падающей в воду воды врезался в тишину.  Он не умылся - был для этого еще слишком слаб -  он поплелся обратно в комнату. Он сел на затертый кожаный диван, стоящий рядом с журнальным столиком, дотянулся дрожащей мелкой дрожью рукой до маленького холодильника и достал наполовину пустую бутылку водки; налил половину пластикового стакана, который отлепил от подсохшего сока, и выпил, запрокинув голову. Потом быстро запил водку остатками сока из картонного пакета и выдохнул.  Высохший рот обожгло, привкус в нем смыло соком, по больному организму во все его концы потекло приятное, жгучее тепло.   Он сидел на диване и тяжело дышал. Голова была словно большой колокол, по стенкам которого звонко стучит пестик. Через три минуты он повторил процедуру, на этот раз, допив остатки сока в пакете, и продолжал сидеть, поставив локоть на колено и уперев лоб в ладонь. И шумно дышал. 
       По мере того как горячая жидкость разливалась по немощному телу, возвращая ему прежнюю силу, словно заполняя собой каждый орган, каждый мускул, каждый сустав, палец, клетку - голове возвращалась способность думать, способность руководить. Сердце стучало все тише, дрожь в руках уходила, голова переставала болеть.   Разболтанное, разваленное тело постепенно собиралось в сбитый и ловкий организм где все на месте: руки, ноги, голова. Ощущение пустоты и безысходности, тихой паники и близости смерти плавно отступало. Приходило нормальное человеческое настроение; появлялись идеи, цели, надежды.   
       Прошло пятнадцать минут. Славик медленно оторвал голову от ладони и громко прохрипел:
       – А-а-а-а-а!
      Он потянулся, встал и бодрым шагом пошел умываться. Как удивительно изменился он за это короткое время. Подойдя к раковине, он взглянул в зеркало и присвистнул.  Оттуда на него смотрело отекшее белое лицо, и лишь на лбу красным следом отчетливо отпечаталась ладонь. Славик не удивился такому зрелищу, он уже привык видеть себя таким. Где-то в глубине кольнула совесть, и на секунду промелькнуло чувство сожаления, но только на секунду. Он умылся прохладной водой и вытерся чистым, еще колючим полотенцем, отчего лицо его порозовело. Снова подойдя к холодильнику, Славик взял оттуда бутылку пива, откупорил и за несколько жадных глотков осушил половину. Прикурив сигарету, он осмотрелся в номере, припомнил вчерашний вечер и стал одеваться. Голове уже полностью вернулась четкость и прозрачность восприятия.
       «Нет, сначала в душ, – подумал он, и начал раздеваться, – в душ и еду отсюда, здесь воняет чем-то. Поеду куда-нибудь. Поеду поем, есть хочу. Это хорошо, что аппетит появился. Сегодня еще попью, а потом пару дней отдохну, а то сердце не выдержит. Да все оно выдержит, люди годами пьют, десятками лет – все у них выдерживает. Все нормально. Все нормально. – Теплые струи упруго били ему по плечам. – Нужно денег взять у Андрюши, у него должны быть. У меня кончились, на такси только и осталось. А вообще нужно завязывать так часто пить, от этого проблем много.  Люди уже начинают догадываться, а это очень плохо, можно связи растерять. Скоро они будут думать, что я алкоголик, а с алкоголиком какие дела могут быть? Перестанут работу давать. Я Анатоличу уже месяц откат не везу, а он мне дозвониться не может. Пока не отвезу, он мне новый объект не даст. Надо срочно отвезти. Деньги пропил. Где взять? У Андрюши возьму, он делает какие-то шабашки, у него должны быть. Он сейчас большой объект делает - где моя доля?  Сейчас ему позвоню. Он тоже в последнее время криво на меня смотрит, недоволен мной. Да пошел он.  Кто он такой, чтобы быть мной недовольным. Пусть свое дело делает и помалкивает. Я его сделал тем, кто он есть, я его всему научил, я его подтянул. Кем он был? Деревенщина. Если бы на сестре не женился, я бы на него и не посмотрел. Что он умел? Ничего. Я ему работу дал и даю, я его всему научил, со всеми познакомил. Пусть не забывает этого и помалкивает».
       Славик вышел из душа и стал вытираться. Голову он лишь немного промокнул и зачесал мокрые волосы назад расческой, которая всегда была у него с собой. Несмотря на свой, последние несколько месяцев разгульный и хаотичный образ жизни, внешний вид он не терял и держал себя в чистоте и порядке. Лицо его всегда было чисто выбрито, а черные волосы зачесаны назад. Славик неизменно носил строгие туфли, брюки со стрелками и рубашку. Вот и сейчас он надел летние черные туфли на тонкой подошве, тонкие черные брюки, и белую рубашку. 
       Мысли о своей безответственности и об отношении к ней его заказчиков, а особенно Андрея, подняли в нем волну негатива и озлобили его. Они оставались в его голове черным фоном, когда он старался думать о чем-нибудь другом. Они преследовали его, когда он вызывал такси, когда спускался по лестнице, когда рассчитывался за номер. Он злился на самого себя, на свою слабость, на обстоятельства, которые сам и выдумывал. Но еще сильнее Славик злился на людей, которые – он знал – осуждали его и были им недовольны. Больше от этих осуждений, чем от угрызений собственной совести возникали эти нудные, надоедливые мысли.   «Пусть на себя посмотрят, судьи хреновы. Я им всем деньги приношу и приносил сколько лет. Столько лет им добро делал, деньги приносил, а теперь ты смотри – Славик плохой. Готовы уже со счетов списать. Да пошли они все!».        Чем больше он об этом думал, тем сильнее ему хотелось выпить, чтобы не думать. После определенных доз алкоголя, дарящих легкость и раскованность мыслям, он начинал мыслить по-другому: «Хорошо конечно, но надо завязывать. Даже очень хорошо, но завязывать надо. До понедельника – и все! Все налажу, все   сделаю, что нужно. А они не верят уже, они думают, что я уже законченный. Они смотрят на меня и улыбаются. А я докажу им, что могу. Пусть только не лезут со своим недоверием. Пусть сделают хотя бы вид, что все по-прежнему, и я все сделаю, и будет все по-прежнему. Пусть не учат меня, я сам все знаю, и я все сделаю. Не все еще потеряно. Ничего еще не потеряно, все только начинается. Пусть только не лезут и не читают мне моралей, святоши хреновы».
       Так думал Славик. И он действительно хотел завязать с выпивкой и заняться работой и, по большому счету, налаживанием своей жизни.  И, чтобы наладить жизнь, нужно было начать с работы. Связи, которые давали ему возможность зарабатывать относительно неплохие деньги, в последнее время разладились. Основным источником работы был Анатолич – чиновник, исправно снабжавший Славика объектами. За это он, конечно, так же исправно до поры до времени получал свой откат. Случилось так, что за последние два объекта Анатолич своей доли не получил, потому что Славик ее прогулял. Чиновник знал, что тот стал выпивать, и понимал, чем это пахнет. Дозвониться он ему не мог – трубка или молчала, или просто не поднималась. И вот, чтобы воплотить в жизнь свои светлые намеренья, Славику, мало того, что нужно было бросить пить, что само по себе очень нелегко, но и отдать Анатоличу долг, что тоже трудно, так как денег у него не было и взять их было негде.       «Сначала надо отдать деньги, – думал он, – чтоб все было нормально, а потом брошу пить. Бросать пить с долгами невозможно. Андрюша, где ты, друг!?».
       Нужно было срочно отдавать Анатоличу, иначе на работе можно было ставить крест. Тот не простил бы таких фокусов. Он был человек хоть и мягкий, но умный, и не стал бы поддерживать отношения с обманщиком и пьяницей. Славик это прекрасно понимал, и с каждым днем все больше нервничал. Он очень ждал, когда Андрей получит деньги за работу на щебеночном карьере, и рассчитывал забрать оттуда свою долю, которой хватит, чтобы отдать Анатоличу. Он знал, что работа уже закончена и планировал сделать все в ближайшие дни, как только с Андреем рассчитаются.
       Славик позвонил Андрею из такси, когда отъехал от отеля. Он ехал к нему домой, чтобы покушать горячего куриного супчика, который сварила жена Андрея – его сестра.