Берегись трехпалой жабы. Глава одиннадцатая

Всякие неприятности

       После того, как полицейский, протиснувшись бочком, вышел из его кабинета, Гавыдян какое-то время сидел молча и постукивал волосатыми пальцами по гладкому столу. Он был рад оказать услугу полицейскому, ведь тот благоволил ему.  Машину Бориса Артуровича знали на всех постах, никогда не тормозили, и можно даже было безнаказанно ездить выпившим. 
       Плохо получилось с этим Лешей.  Зря он дал ему материал в долг. Геннадий Петрович отчитал его за это и заподозрил его не безвозмездный интерес. Гавыдян не любил плохо выглядеть в глазах начальства, это могло пагубно сказаться на его безупречном послужном списке и относительно вольной службе, в которую оно почти не вмешивалось.  Он позвонил Леше:
       – Привет, Алексей, денег от тебя я так и не увидел, а уже две недели, как сроки кончились.
       – Здравствуйте, Борис Артурович, вот-вот будут. Трудности всякие, честное слово. Выбиваю из заказчика - пока не хочет платить, но я скоро выбью, – отвечал Леша, прервав свой обед под акацией.
       – Ты же понимаешь, что это не мои проблемы, Леша?
      – Я понимаю, Борис Артурович, понимаю. Я пытаюсь найти. Но что я могу сделать, сами поймите. Все что могу, я делаю. Как только получу – сразу Вам отдам, честное слово.
       – Мне нужно сегодня, – твердо сказал Гавыдян.
       – Но это невозможно, поймите.
       – Это не мои проблемы, Леша.
       – Я понимаю, – Леша прикрыл ладонью трубку и шумно, тяжело вздохнул. Такие разговоры его мучали.
       – Слушай, Алексей. Если я завтра не увижу денег, я буду вынужден обратиться к людям, которые выбивают долги, ты же знаешь таких, правда?
Леша немного помолчал, потом сказал:
        – Знаю, конечно. Обращайтесь, это ваше право.
        – Конечно, мое право. Отдай деньги, и все будет по нормальному.
        – У меня сейчас нет возможности.
        – Ну, смотри. Я шел тебе навстречу, как мог. Пока.
        – До свидания, – сказал Леша, но на том конце уже никого не было. «Сука! – подумал он, и швырнул бутерброд в поле пшеницы.  – Обращайся куда хочешь. Сидит на чемоданах с деньгами и не хочет подождать немного. Сам же меня обманул, сука, а теперь вот как. Гад! Гад! Гад он!». Ощущение того, что кто-то думает о нем плохо и, мало того, предпринимает действия по устранению этого «плохо», испортили Леше настроение на весь оставшийся день. Он понимал, что виноват сам, что нужно было рассчитываться вовремя, но это не делало легче неприятный груз, повисший у него в душе, а наоборот. Единственное, что оправдывало его перед самим собой, это отсутствие другого выхода в тот день, когда он решился на этот проклятый займ.      
         Утром следующего дня, не обнаружив на расчетном счете денежных средств, которые должны были поступить от Леши, еще раз с ним созвонившись и услышав те же ответы, что и вчера, Гавыдян позвонил по телефону, который дал ему полицейский. Серьезный голос на том конце сказал, что по телефону обсуждать ничего не нужно и обещал прислать к вечеру двух компетентных сотрудников.
        На сегодня у Бориса Артуровича был запланирован совместный с Андреем последний осмотр уже отремонтированных крыш.  По заверениям того все уже было готово: недостатки устранены, недоделки доделаны, весь мусор и остатки материала вывезены. Андрей приехал, как договаривались, к одиннадцати утра и вместе с Гавыдяном они еще раз обошли все крыши по очереди, залезая на них по приставным деревянным лестницам, которые внизу крепко держали оторванные от работы сотрудники ООО «Карьер №6».
       – Здесь подклеили, Борис Артурович, видите? Здесь кладку обновили, как вы просили. Здесь желоб подправили – нормально? – комментировал Андрей свою работу, глядя на заказчика.
       – Да, да, да, – кивал Гавыдян, – нормально. Вижу, вижу, пойдет. Пойдет, пойдет. Нормально.
       Особого интереса он, как показалось Андрею, не проявлял; все больше кивал и молчал. Хотя в прошлые разы, когда они лазили по этим крышам, он проявлял значительно большую активность – указывал на недостатки, энергично жестикулируя, предлагал методы их исправления, задавал разные вопросы. Сегодня он был словно чем-то озабочен – весь в своих мыслях. После осмотра они вернулись к Гавыдяну в кабинет, и тот, крепко пожав Андрею руку, сказал:
       – Ну все, Андрей, работа принята, спасибо.
       – Не за что. Сегодня рассчитаетесь, Борис Артурович?
       – А вот с этим тяжело сейчас. Я не знаю теперь, когда рассчитаюсь; не знаю. – Гавыдян изобразил озабоченность на лице и покачал головой.
       – Как не знаете? Договаривались же сразу, как закончим? – с удивлением и опаской в голосе спросил Андрей.
       – Договаривались. Я помню, что договаривались. У меня ситуация изменилась, понимаешь?
       – А мне что делать? И когда вы планируете заплатить? В другой раз я бы подождал, но сейчас это для меня просто губительно! Мне с рабочими нужно рассчитаться - кровь из носу, иначе они бунт устроят, бессмысленный и беспощадный. Аванс, что Вы платили, весь на материал пошел; остальное - это зарплата рабочим, понимаете?
       – Я все понимаю, все. Но у меня тоже ситуация. Этот Леша, который тебя привел - это же твой друг? – спросил Гавыдян и не дожидаясь ответа, продолжил, – он мне должен за щебень и не отдает. Поэтому у меня денег нет. Как только он отдаст, я с тобой рассчитаюсь.
       В кабинете повисла тишина, лишь Гавыдян по привычке шуршал бумагами, которыми шуршать сейчас было совсем не обязательно. Андрей был в недоумении. Он лихорадочно соображал, переваривал сказанное и думал, что на это ответить. Такого поворота он никак не ожидал и ехал сюда с полной уверенностью, что получит окончательный расчет. А тут, мало того, что расчета нет, так еще и Леша каким-то боком к этому причастен. Не придумав ничего лучше, Андрей сказал:
       – А причем тут Леша?
       – Я же тебе говорю, он должен и не отдает; где я деньги возьму? – посмотрел на него Гавыдян.
       – Но, Борис Артурович, это Ваши с ним дела, я тут причем?
      – Ты то не причем, но денег нет, вот, в чем вопрос. Пусть он отдаст, и деньги появятся. Я сразу тебе отдам, сразу.
      – Не знаю, что и сказать.
      – А что тут скажешь? Вот такая ситуация. Такая ситуация.
      – И что прикажете мне делать?
      – Я не знаю.
      Снова воцарилась тишина. Снова Гавыдян зашуршал бумагами. Ему начинало надоедать все происходящее. Андрей явно не хотел уходить, сидел, как привязанный к стулу, и молчал. При всей своей матерости и предприимчивости, Борис Артурович таких неприятных ситуаций не любил и всячески пытался их избегать. Сейчас он начинал нервничать и хотел, чтобы непонятливый собеседник поскорее все понял и ушел восвояси. «Совсем тупой, что ли, – думал он, – иди давай, что сидишь»?  Но Андрей сидел. Сидел, как студент, которому только что поставили двойку в зачетку, но который еще на что-то надеется и сам не знает на что – может на милость преподавателя, а может, на чудо.
       – Это как-то неправильно, Вам не кажется, Борис Артурович? – сказал он и в его голосе просквозили нотки побежденного человека.
       – Я не знаю – правильно, неправильно, или что. Я знаю, что так получилось, и что виноват в этом не я, – был ответ.
       – Я понял, до свидания.
       Андрей негодовал. Раньше, когда было много работы, когда объекты шли один за другим, ситуация с задержкой денег от заказчика была не столь плачевна; можно даже сказать - вообще не плачевна. Рабочие постоянно получали зарплату, потому что он мог перекрыться за счет других объектов, немного подождав свой и Славика заработок. Но сейчас – другое дело. Рабочие не получили зарплату за две последние пятиэтажки – Славик, через которого шли деньги, все экспроприировал, - и были очень недовольны; жаловались на то, что нечем кормить детей, лечить жен, заправлять машины.  Когда они узнают, что опять ничего не получат, они разозлятся и могут сделать, что угодно. Были бы у него свои деньги, он бы им отдал, но денег у него не было.
       Лет пять назад у его приятеля случилось несчастье. Убили отца. Тот работал прорабом в одной крупной строительной компании, все время проводил на стройке и к любым финансам не имел абсолютно никакого отношения, разве что закрывал рабочим их рабочие часы в специальном журнале. Фирма плохо платила зарплату рабочим - задерживала, выплачивала лишь малые ее части, урезала. Настроения среди них ходили, конечно, соответствующие и приближались к точке кипения. В один холодный осенний вечер двое каменщиков хорошо выпили в конце рабочего дня, но видимо переборщили, потому что закралась к ним в головы совершенно бредовая, даже для их строительных умов идея. Никто не знает, хотели они просто избить этого несчастного, ни в чем не виноватого прораба, или действительно убить, но вышло так, что они его убили. Подкараулили в темном углу и вдвоем на него напали. Несколько раз сильно ударили куском стальной трубы по голове, и тот, истекая кровью в двадцати метрах от выхода со строительной площадки, отдал Богу душу. На суде ни один из них ничего вразумительного объяснить не смог. Жаловались на безденежье. На вопрос, почему именно прораб виноват в этом безденежье, отвечали, что больше никого из руководителей они почти не знают и на стройке почти никогда не видят, вот и решили проучить конкретно его, а кого еще? Обоих посадили на большие сроки, но отцу знакомого Андрея это, понятно, не помогло, как, впрочем, и его родственникам.
       В последнее время Андрей все чаще вспоминал эту историю. Вот и сейчас, выйдя от Гавыдяна, он ее вспомнил. Он моментально представил себе волну негодования, быстро растущую и вырастающую в цунами злобы и ненависти, которое обрушится на него в ближайшие дни, когда рабочие поймут, что их опять ждет дырка от бублика. И ведь никто не поверит в то, что заказчик не платит, ведь все подумают, что Андрей все прикарманил себе. Или поверят, но в положение входить не захотят. А как им хотеть в него входить, если кушать нечего, заправляться не за что, в кино с девушкой не сходишь. И почему, собственно, люди, которые работали руками, лили пот на этой крыше, в тридцатиградусную жару работая газовыми горелками и дыша битумными испарениями, должны бегать за честно заработанными деньгами, клянчить их и ждать их неизвестно сколько. И при этом бояться, что они вообще их не получат. Ведь не получили же еще за две последние пятиэтажки.
       По пути в Город, Андрей заехал к Леше на «Логистический».  Он нашел его в одном из вагончиков, кропящим над потрепанными чертежами. Рядом с ним сидели два человека в грязной одежде, которым Леша что-то оживленно объяснял, тыкая пальцем в середину чертежа. В вагончике было душно, и стоял запах, похожий на запах советских автобусов, шипящих и отъезжающих от остановки. На стене висел большой плакат с изображением обнаженной до пояса, загорелой грудастой девушки, идущей золотистому песку тропического пляжа раскинув руки широко в стороны.  Увидев друга, Леша оживился еще больше, отпустил пару колких шуток по поводу его озабоченного вида и попросил подождать пять минут, пока он закончит с чертежом и пыльными ребятами, как он сам их обозвал. Андрей вышел из вагончика, и жаркий августовский день показался ему прохладным; он посмотрел наверх. В прозрачном и высоком небе быстро скользили два маленьких облака, подгоняемые легким ветерком.
        Чуть поодаль, в тени дощатого навеса, за длинным деревянным столом шумно обедали несколько мужчин, таких же пыльных, как те, которых он видел в вагончике. К дереву рядом со столом был прибит алюминиевый умывальник и деревянная полочка с лежащим на ней грязноватым обмылком. Андрей облокотился о свою белую «десятку» и закурил. Вскоре появился Леша. Он бодрой пружинистой походкой подошел к Андрею, крепко пожал ему руку и по-дружески обнял, похлопав по спине.
       – Ну как ты, друг?! Что такой кислый, жена из дома выгнала? Вот, пожалуйста, живи брат, – весело сказал Леша и показал на вагончик. Он смотрел другу в глаза и улыбался.
       – Здорова. Есть кое-какие неприятности, – угрюмо ответил Андрей, смотря себе под ноги.
       – Что случилось?
       – Да эти крыши, что ты мне подогнал….
       – Ну?
       – Ну, я же их сделал….
       – И что?
       – Короче он бабки не платит, – Андрей перевел тяжелый взгляд на Лешу.
       – Не платит? Почему не платит?
       – Говорит, что ты ему должен, и пока не отдашь, он мне не заплатит.
       – Да ладно?
       – Вот и ладно.
       Андрей снова отвел глаза. Леша смотрел в никуда и доставал из кармана сигарету; оба молчали. Наконец Леша громко произнес:
      – Ха, ха, ха, – и, прикурив, продолжил, – скажи ему, что ты не причем, что я - это я, а ты - это ты, может он думает….
       – Да это бесполезно, – перебил Андрей, – все я ему говорил. Он уперся на своем, и все.
Они молчали и друг на друга не смотрели.
       – И что? Ты хочешь, чтобы я ему деньги отдал что ли? – с волнением в голосе спросил Леша.
       – А что мне еще остается? – ответил Андрей, смотря на друга с некоторым вызовом.
Леша усмехнулся:
       – Да уж, – он помолчал, – ну, во-первых, мне ему платить не чем, денег у меня нет. А во-вторых, я не понимаю, причем тут я вообще? У меня с ним свои дела, у тебя свои. Я, конечно, все понимаю, но ты тоже пойми, это чушь полная.
      – Так, а мне что делать? Получается - все от тебя зависит. Мне рабочим нужно отдать, понимаешь? Они тут причем?
       – Ты понимаешь, что у меня нету? Ты предлагаешь, машину мне продать, или экскаватор продать? Так получается?  – в голосе Леши появлялось все больше раздражения.  – Это бред, по-моему. – Он запустил окурок щелчком пальцев и выпустил дым носом.
Они молчали и смотрели под ноги, не замечая, как на небо наползает огромная медная туча, а вокруг становиться все темней и темней. Первые капли дождя, крупные и тяжелые, упали на машину Андрея, звонко ударившись о металл, и распластавшись пыльными серыми кляксами.    
       – Дождь пошел, – сказал Леша.
       – Угу.
Они молчали.
       – Ну, так и что? – спросил Андрей
Леша поднял на него глаза.
       – Что ты от меня хочешь? – с искренним непониманием в голосе спросил он, – Что я должен сделать?
       – Ладно, все понятно, – сухо пробормотал Андрей, – я поехал. – Он обошел свою машину и открыл водительскую дверь.
       – Что тебе понятно? – сказал вдогонку Леша, делая несколько шагов вслед за другом.
       – Да ладно, проехали. Мне пора, я поехал, – сказал тот, уже сидя в машине с заведенным двигателем и смотря на Лешу через боковое стекло. Он смотрел как бы сквозь него, сквозь Лешу, а потом уехал. Леша постоял еще минуту, провожая взглядом белую «десятку», громко хмыкнул, покачал головой и пошел обратно в вагончик, прятаться от дождя.
       Они остались недовольны друг другом. У каждого внутри зародилась маленькая и нехорошая обида. За долгие годы дружбы не раз им доводилось ссориться по самым разным поводам, но вскоре от ссоры не оставалось и следа, осадка не было, все смывало время, все вытесняли дружеские чувства, крепко связывающие этих людей и не оставляющие места никакой коросте, пытающейся пролезть между ними. Была не поделенная девушка, были разногласия в быту, когда, в студенческие годы они жили под одной крышей, была и простая человеческая зависть, приводившая к ругани и недовольству друг другом – было все, слишком долго они знали друг друга. Обиды долго не жили в них. Обиды бежали из них, потому что не было для каждого из них друга ближе.   
       Молодые люди, находившиеся каждый во взвинченном состоянии, причиной которому явились последние неприятности на работе – фатальные неприятности, неприятности, связанные с такой материей, как деньги, остались очень недовольны друг другом после этой встречи. Возможно, если бы их душевные состояния были стабильными, если бы не было негативного фона в их мыслях, они смогли бы спокойно обсудить возникшую ситуацию, и, может быть, нашли бы выход их нее, но этого, к сожалению, не случилось.        Каждый их них думал, что друг совершенно не хочет его понимать и думает только о себе. «Можно было хотя бы подумать о каком-нибудь решении, – говорил себе Андрей, – хотя бы попытаться стать на мое место». Но, сам не понимая того, он не оставил Леше ни времени, ни желания сделать это; приехал чуть ли не с ультиматумом, чуть ли не с требованием. На самом деле это, конечно, было не так, но в глазах того именно так и выглядело.  Всему виной было волнение Андрея, его негодование.  А Леша, не сделав скидку на эти переживания друга, воспринял это именно как требование, как настойчивую просьбу, которую должен был немедленно выполнить.  Это поразило его и заставило думать, что Андрей, ради достижения своих целей готов поступиться его, друга интересами, не проявляя к ним никакого доброго участия.
        Не выясненные вовремя отношения вредят любым человеческим союзам. Иногда Недосказанность между друзьями дает росток разлада, со временем пробивающий камни пройденных вместе дорог, вырастающий в отвратительный сорняк, который очень трудно, а зачастую и невозможно потом вырвать с корнем.


На кухне
      
        Звонок Славика, который тот сделал из такси, отъезжая от отеля, застал Андрея, когда он, столь сухо попрощавшись с Лешей, мчался на своей «десятке» по трассе.        Мало того, что машина не была оборудована кондиционером, так еще как назло сломался стеклоподъемник водительской двери, и стекло застряло в закрытом положении. И солнце как назло повисло слева, интенсивно пригревая левые плечо и руку Андрея. Он, чтобы хоть как-то проветривать себя и душный раскаленный салон, полностью открыл все пассажирские окна, от чего в машине стоял громкий шум.  Славик спрашивал о деньгах за выполненную работу, которые Андрей должен был сегодня забрать на карьере, надеясь получить оттуда свою долю, как старший партнер и основатель кровельного предприятия. Андрей, перекрикивая шум ветра, договорился встретиться с ним у себя дома, куда тот, кстати, и направлялся.
        Город встретил Андрея своими вечными, нагоняющими на него скуку и отчаяние, длинными пробками. Пробравшись сквозь них и припарковавшись наконец у своего подъезда, он вышел из машины и направился в продуктовый магазинчик, находящийся за углом, в соседнем доме.       Славик попросил купить бутылку водки, - «а лучше две», – говорил он, - и Андрей, на этот раз с удовольствием, решил выполнить его просьбу. Ему самому не мешало сейчас выпить, и как можно скорей. Две холодные пол литра, пол палки колбасы, свежий хлеб – «Больше ничего не надо, остальное дома есть, Таня приготовила», – решил он, сложил все это в пакет и пошел домой.
       Андрей закрыл за собой входную дверь и быстро скинул кроссовки, не смотря на легкость которых ноги были словно пропаренные.  Из кухни раздался громкий и дребезжащий голос Славика:
        – Привет трудящимся на благо народа!
       Таня вышла ему навстречу и поцеловала в небритую щеку, одной рукой нежно обняв его мокрую от пота, с налипшими на нее черными точками пыли загорелую, мощную шею. 
       – Привет. Славик у нас, – прошептала она. Андрей кивнул и отдал ей пакет с продуктами.       «Знаю, – подумал он, – народ нашелся».
       Он прошел на кухню. Славик, как всегда прилизанный и в белой рубашке с расстегнутыми верхними пуговицами, сидел в торце стола и мило улыбался. На столе стояла большая тарелка с разнообразной зеленью, пучком перьевого лука и нарезанным черным хлебом. Славик потягивал пиво из бутылки и отламывал маленькие кусочки от хлеба.
       – Садись, – сказал он, – Таня супчик приготовила. Я не ел – тебя ждал. Таня, наливай скорей, он уже остыл, наверное.
       – Я подогрею, – сказала вошедшая вслед за мужем Таня.
       – Здорова, – Андрей протянул Славику руку. – Сейчас, руки помою.
       Он вымыл руки в кухонной раковине, вытер их кухонным полотенцем и подошел к плите. На ней стояли две кастрюли – в одной грелся суп, другая была закрыта крышкой. Андрей, по привычке, свойственной, наверное, многим мужчинам, открыл крышку и низко склонился над содержимым, шумно вдыхая носом исходивший от него аромат; это было тушеное мясо.
       – Я сейчас приготовлю к нему пюре, – сказала Таня. – Садись, не мельтеши.
       Андрей сел. На столе уже стояла водка и две рюмки. Чудным образом, через секунду, к этому присоединились грибочки с луком, нарезанная колбаска, свежие огурцы и помидоры.       Славик откупорил бутылку и налил.
       – Давай, – поднял он рюмку, – за наше здоровье! – И выпил. Выпил и Андрей.
       Славик что-то говорил, смеялся, но Андрей не слушал его; все его мысли были там, около синего вагончика. Он вдруг понял, что причина его отвратительного настроения, свалившегося на него в кабинете Гавыдяна, уже не в Гавыдяне, и не в том, что тот не хочет платить деньги, а в другом. Какая-то тень упала на то светлое, что есть у него в душе. Что-то испортилось внутри него, что-то стало неприятно тянуть и пульсировать. Друг обидел его, друг не понял его и наплевал на него.
       Они выпили еще.       «Как же так? – подумал Андрей, – ведь мог бы хотя бы выслушать меня, понять. Мог бы поставить себя на мое место и понять. Я ведь не денег у него требовать приехал, а поговорить, обсудить все.  А он, как услышал про деньги, сразу в штыки. Как только деньги нарисовались – мои проблемы по боку.  Да уж, вот оно как бывает».       Славик прервал его мысли и вернул за стол.
       – Ну, что там с нашими деньгами за эти крыши над гаражами? Заплатили тебе? – спросил он.
       – Нет, не заплатили.
       – Нет? А когда?
       – Не знаю. Там проблемы возникли, – сказал Андрей.
       – Что такое?
       – Не бери в голову, скоро заплатят.
       – Как не бери?! Мне деньги нужны! – возмутился Славик. – Давай решать проблемы. Давай на них надавим, если платить не хотят, давай это обсудим.       Он налил водки в рюмки. Андрей посмотрел на Славика: его решительный тон вместе с наглым выражением испитого лица вызвали у него отвращение.
       – Там другое, – сказал Андрей.
       – Что другое? Рассказывай, – настаивал Славик. Андрей небрежно оттолкнул от себя пустую тарелку.  – Давай, рассказывай.
       И Андрей, смотря в одну точку перед собой, пересказал разговор с Гавыдяном. О том, что заезжал к Леше, он промолчал.
       – Так давай, звони своему другу, пусть возвращает ему долг, – сказал Славик, не минуты не раздумывая.
       – А почему он должен это делать?
       – Потому что у нас из-за него проблемы!
       – У него нет денег.
       – Нас не волнует! Пусть найдет, пусть машину продаст! Пусть отдаст этот долг, если он твой друг!
       – Почему он должен это делать? Подумай сам, это его дела, он их делает как хочет. Если бы у него было чем, он бы заплатил. Гавыдян, вот кто должен нам платить.
        – Этот твой Гавнодян никогда не заплатит пока своего не получит, я таких знаю. Звони своему Леше, давай. Что это я из-за него должен страдать, интересно?
       – Я уже с ним разговаривал.
       – И что?
       – У него нет денег.
       – Так пусть найдет, Господи, одно и тоже! Пусть ищет быстрей, скажи два дня у него!
Андрей посмотрел на Славика.
       – Я ему такого говорить не буду, ясно? Он мой друг, все-таки.
       – Да какой друг!? Это же бизнес! Думаешь он о тебе думает? Друг! Свой откат он небось вперед с тебя взял, за то, что эту кровлю подсунул!
       – Никаких откатов он не брал и не хотел брать, у нас другие отношения.
       – Я тебе удивляюсь! – злобно улыбнулся Славик. Минуту они сидели в тишине. Таня молча толкла картошку, стоя к ним спиной; в разговоре она не участвовала, но мысли свои на этот счет имела.        Наконец Славик сказал:
       – Не будешь его заставлять отдавать долг?
       – Если бы мог, он бы отдал.
       – И что нам делать? Чем людям платить, за что самим жить? Другой работы пока нет!
       – Не знаю. А что работы нет, это твой косяк, не мой, – сказал Андрей. Славик вспыхнул.
       – Все с вами понятно, – сказал он и вышел из кухни. Вскоре послышался звук захлопывающейся входной двери, Славик ушел. Таня поставила перед Андреем тарелку с пюре и тушеным мясом.
       – Кушай, – сказала она и села, напротив.
       – А ты? – спросил Андрей.
       – Я не хочу, я пока готовила наелась.
       Пока муж ел, Таня не спеша наводила порядок на кухне: протирала столешницу, мыла посуду, складывала ее в сушилку. Потом она снова села рядом с ним и спросила:
       – Может, все-таки поговоришь с Лешей?
       – Уже разговаривал, – сказал Андрей.
       – И что, разве ничего нельзя придумать? Вместе вы всегда что-то придумывали.
       – Не знаю, он как-то странно себя повел.
       – Как?
       – Не охота об этом.
       – Ладно, – сказала она, и забрала у него пустую тарелку.