Друзья, коллеги, хорошие знакомые

 
Введение

 За мою долгую и беспокойную жизнь я встречался с огромным

количеством людей.

 Со многими из них у меня были дружеские отношения, со многими я был хорошо

знаком, а многих просто встречал при различных ситуациях. Я не знаю, будет ли

это интересно кому нибудь кроме меня. Но это меня меньше всего беспокоит. Мне

нужно вспомнить их, моих друзей и знакомых, сыгравших огромную роль в моей

жизни. Как правило, это будут воспоминания о людях, с которыми я

вместе работал, ездил в командировки по стране и за рубежом, с

которыми я попадал в сложные ситуации, когда иногда просто трудно

было найти выход из создавшегося положения.

  Сейчас я не у дел, уехал из страны в которой вырос, получил

образование и работу, которую я любил и не плохо выполнял.

Мои знакомые разьехались по далям и весям. Живут в разных странах.

Мы почти не поддерживаем связи. Это очень сложно и вряд ли

представляет большой интерес, так как все наши связи и интересы

оборвались с окончанием трудовой деятельности.

Но остались воспоминания, чувство признательности за годы совместной

 жизни и труда.

1. В 55 году я успешно защитил диплом инженера железнодорожного

транспорта. За участие в студенческом научном обществе получил

грамоту министра. Несмотря на сопротивление чиновников, добился

распределения в Ленинградский институт "Гипрошахт". И сразу же

поехал в Сибирь, под Кемерово. Я должен был начать свою трудовую

деятельность в изыскательской партии. Авто и железные дороги, мосты,

линии электропередач. Мы трассировали эти объекты, бродили по

бескрайным сибирским степям, пробивали трассы в лесах, забирались

в горы, пересекали реки. Здесь я встретил своего первого начальника.

Владимира Николаевича Брильянтова. Это был пожилой человек,

с дворянскими манерами и очень добрый и справедливый. Мне повезло,

что я, будучи неопытным инженером, попал к нему. Два моих приятеля,

окончившие со мной институт в одно время, оказались под командой

Арменинова. Злобный, вредный, не имеющий никого образования, так

называемый "практик", взъелся на моих друзей и ежедневно писал на

них доносы в институт.

Но через пару месяцев меня отозвали в

 институт и приказали выехать под Тулу. Там я должен был продолжить

изыскания дорог и ЛЭП, необходимых для строительства угольных

предприятий. Попал я в экспедицию, которой командовал Пётр Осипович

Конюшевский. Не вдаваясь в мои способности, не обращая внмимание на

мою неопытность, он сразу назначил меня начальником партии и

отправил на изыскания в район деревни Люторичи. Я должен был

нанимать людей, найти и взять в аренду лошадь с телегой, снять жильё

и организовать свой быт. С утра к избе, где я остановился, стал

сходиться народ, который желал у меня работать, так как я имел право

выдавать трудовые книжки, с которыми они могли впоследствии уехать

из этой деревни. Без этой книжки они были крепостными, без всяких

прав. Набрав бригаду молодых парней и девушек, я начал прокладывать

коммуникации. Ранним утром мы выходили в поле. Со мной были

теодалит, невелир, вешки и рейки. Заготовили трёхметровые столбы

для закрепления трассы. И работа пошла. Скоро я так привык, что

смог даже вечерами ходить на деревенские вечеринки, где местные

парни и девушки танцевапи свои деревенские танцы, в перерывах

курили и пили. Часто кто то с кем то дрался и тогда приезжал

милиционер и увозил драчунов, которые иногда в запале резали

друг друга ножами. Меня почему то не трогали. Раз в месяц я ездил

к Петру Осиповичу и рассказывал о своих подвигах. Необыкновенно

мягкий и интеллигентный, таким он остался в моей памяти Этот был

мой второй руководитель. Он помогал мне освоиться и успешно окончить

задание. Осенью, когда уже выпал первый снежок, мы пригласили

местного председателя сельсовета и под самогон и отличное сало

сдали всю мою работу. И я мог покинуть этот богом забытый уголок.

Село Люторичи, где я прожил всё лето, было знаменито тем, что

однажды Лев Толстой спас эту деревню от выселения после

очередного бунта.

   С Конюшевским я проработал и всё следующее лето. Мы прокладывали

дорогу от города Богородицка до посёлка Епифань. Пересекли Дон,

где должен был построен мост. Лодка в которой я стоял, промеряя

глубину воды, внезапно ушла из под моих ног и я оказался по горло

в студёной воде. А сверху падал снежок. Приехав домой, выпив целую

кружку самогона и закусив свежим салом, я уснул и на завтра встал,

как ни в чём не бывало. Я с большим удовольствием вспоминаю этого

человека и благодарен судьбе, что на первых порах моей работы я

встретил его!

2. 56 подошёл к концу. За два года побывал и на востоке и на западе

страны, на севере и юге. Везде прокладывали дороги, линии

электропередач, связи. Находили места для мостовых переходов.

  Ночевали в хатах, деревенских избах, гостиницах и просто в полатках.

Эта кочевая жизнь мне была по душе. Тем более, что кроме оклада,

нам платили приличные командировочные, что позволило мне скопить

некоторую сумму и, наконец, купить пальто и кастюм. Всё это мне

могло пригодиться, так как моя мама решили меня женить. В результате

её активных поисков, я наконец смог жениться. А это потребовало

закончить с кочевой жизнью. Да и мне эта жизнь порядочно надоела.

Поэтому я постарался устроиться на работу, не связанную с такими

частыми разъездами. Как раз в нашем институте образовали новый

отдел "Организации строительства", куда я и перешёл.

  Начальником этого отдела был Иннокентий Гаврилович Курсанов.

На долгие годы он стал мне вторым отцом.

Коренной сибиряк, много лет проработавший на шахтах, под землёй,

он был не только большой специалист, но и энтузиаст. Удивительные

знания шахтёрского дела, он часто выезжал в Воркуту и всегда брал

меня с собой. Он досконально знал все шахты угольного бассейна,

был не только знаком со многими людьми на шахтах, но и пользовался

непререкаемым авторитетом. Если Курсанов что то сказал, то это было

всегда точно и не подлежало обсуждению. А положение в угольной

промышленности тогда было очень сложным. В стране добывалось около

900 млн тонн угля и каждая сотня миллионов требовало одну жертву.

В год погибало до 900 шахтёров. Взрывы, пожары, газ метан, завалы.

Всё это требовало огромной предупредительной работы, прогнозов

состояния горных выработок. И тут опыт и знания Курсанова были

незаменимы.
   Не думаю, что руководство интститута правильно оценивали

этого человека. Да и руководство института не отличалось большими

знаниями горного дела.
   Директором института в то время был Александр Николаевич Шверник, брат

Николая Шверника, члена Политбюро и соратника Сталина. Наш Шверник был хорошим

мужиком, в лихие сталинские годы спас многих евреев, приняв их на работу. Хотя

не смог спасти свою родную жену, которую упекли в лагеря на многие

годы. Кстати, на процессе своей жены он отрёкся от неё и женился

на своей секретарше. После смерти вождя жена Шверника вышла на волю,

но не простила своего мужа. Всё образование Шверника состояло в том,

что он мальчишкой торговал зажигалками на рынке. Об этом он очень

часто нам рассказывал. На шахтах никогда не бывал и не знал

специфику работы этой отрасли. Я часто бывал на совещаниях, которые

проводил наш директор и удивлялся его умению ускользать от

профессиональных вопросов. Однако был он хорошим мужиком и часто

принимал участие в наших пьянках. Его коронный номер было зажать

губами стакан водки и выпить без рук. Здесь ему не было равных.

Конечно, такой начальник не мог ценить такого специалиста, как

Курсанов. Но я смотрел на Иннокентия Гавриловича, как на бога и во

всём ему подражал. Он относился ко мне, как к сыну. Я часто бывал

у него дома. Жена у этого сибиряка была еврейка, которой он боялся

пуще огня. Но был один недостаток. Он был довольно пожилым и это

раздражало руководство. Однажды вопрос был поставлен ребром -или

уходи или оставайся, но только на рядовой должности. И меня

назначили начальником отдела, то есть на место моего любимого

человека. Мне разрешили взять его на любую должность. И я выпросил

для него должность главного специалиста с сохранением оклада. Так мы

проработали ещё много лет. Он поддерживал меня во всём, прикрывая

мою неопытость, мои ошибки, заменял меня при отъездах в командировках.

Я любил его, как родного. Устроил ему великолепный юбилей на 70 летие. А когда

я заболел и попал в больницу, то не только заменил меня, но и часто посещал.

В это время он простудился и умер. Вечная ему память!

3. Сколько у человека может быть друзей? Один, пять, десять, сто?

Кого можно считать доугом, а кто просто хороший знакомый? И хотя я

никогда не задавался этим вопросом, сталкиваться мне приходилось с

этой пробемой постоянно. Всё же друг, это человек, с которым хочется

поделиться самым сокровенным, который всегда придёт на помощь в

тяжёлую минуту, который никогда не отвернётся от тебя и тем более

не предаст. Много это или мало? Я считаю, что это очень большие

требования к человеку, которого ты считаешь своим другом. Поэтому

друзей не может быть много. У меня их было очень мало и то я

не уверен, что всех их можно было считать друзьями.

 Таким другом я могу считать только Гену Суворова, моего студенческого друга.

Мы вместе поступили в институт, вместе ездили на практику, вместе

писали диплом и вместе защитили его. Затем поступили в один институт

и там наши пути разошлись, Но он всегда был моим верным другом и

мне очень жаль, что мы не смогли быть вместе. Он был совершенно

не приспособлен для инженерной работы, не любил её. Его карьера

сложилась очень неудачно. Он так и не поднялся выше старшего

инженера, никуда не ездил. Он был огромным любителем и знатоком

русской словесности и неправильно выбранная профессия по вине его

родителей испортила жизнь этого исключительно порядочного человека.

   Совсем иным по характеру был Гораций Львович Вольфсон. Когда я

пришёл на работу в институт, Вольфсон был уже признанным

специалистом. Высокого роста, решительный, умный и даже

экстравагантный, он чем то напоминал Дон Кихота, в исполнении

великолепного артиста Черкасова. Такая же клинообразная бородка,

встрёпаные хохолком волосы, быстрая походка и пронзительный взгляд.

  Он поступил в Гипрошахт сразу после войны и был признанным

специалистом, хотя не закончил никакого высшего заведения. Он

работал на многих должностях -начальником отдела, главным инженером

проектов и так далее. И везде он проявлял себя, как блестящий

специалист. Все сложные проекты поручались ему и всегда он с успехои

 и талантом выполнял свои задания. Но была одна загвоздка.

Пятый пункт. Когда надо было выезжать за рубеж для защиты проекта в

 стране-заказчика, то посылался любой другой специалист, только не

Вольфсон. Так было при необходимости поехать в Болгарию, Японию,

Китай. В конце концов он не выдержал и подал заявление. Но посидев

несколько лет дома, он смирился и вернулся в Гипрошахт. Его взяли

на работу рядовым инженером. Так он попал ко мне в отдел.

Я высоко ценил его знания и мы проработали с ним много лет. Он много

раз выручал меня и институт, решая различные головоломки, которые

 часто попадались в нашей работе. Я старался, чтобы ничто не ранило

его самолюбие и часто отмечал его огромный опыт. Он был моим самым

близким другом, я был знаком с его женой, мы вместе ездили отдыхать

в Литву. Он был страстным автолюбителем и это нас объединяло. У него

была машина "Ока", которую я помог ему получить, что было совершенно

немыслимым делом. В год на институт выделяли две три машины и

конкуренция была огромной. Помогло выбить для него эту таратайку

то что Гораций был участник войны и причём очень заслуженным. Он был

фронтовик, имел много орденов и медалий. Вот это и сыграло свою

роль. Работал Вольфсон в моём отделе вплоть до моего отъезда в

Германию, А затем и он сам уехал в Германию. Мы несколько раз

перезванивались, а потом связь оборвалась, Ведь он был очень

пожилым. Он остался в мой памяти, как необыкновенно талантливый и

благородный человек.

4, Перечитал всё написанное и подумал, что были ли эти и другие мои

знакомые моими друзьями, или они были мои сподвижниками, участниками

процесса, в котором я также принимал участие. И что такое или кто

такие друзья? С теми, с кем ты можешь выпить и закусить, поехать на

рыбалку и опять выпить, сходить в театр, а потом долго и нудно

обсуждать увиденое. А может быть это те, с кем ты обсуждаешь

различные жизненные коллизии, плачешься на невзгоды и радуешься

успехам? Таких друзей у меня не было. Я ездил на рыбалку с одними,

в театр ходил с другими, а плакался в жилетку с совсем незнакомыми

людьми. И все они не были моими друзьями. Однако те из моих коллег,

с которыми я колесил по стране и за рубежом, решал различные

проблемы, обсуждал все проблемы внутри и внешние- они и были для

меня очень близкими и понятными людьми. В этом смысле личности,

о которых я уже рассказал и может быть расскажу ещё были для меня

моими лучшими друзьями, хотя вряд ли соответствовали всем понятиям

о "друге"!

  В этом, моём понимании, директор нашего института Шпекторов

Юрий Захарович был для меня моим близким другом.

Появился он в институте в конце 60х. К этому времени умер прежний

директор Шверник Александр Николаевич и нам прислали нового.

Работал он раньше генеральным директором Львовско- Валынского

угольного бассейна. Там он был царь и бог. Я познакомился с ним,

когда с группой студентов приехал в этот бассейн на практику. А

теперь он стал моим непосредственным начальником. Я был самым

молодым начальником отдела и он очень привязался ко мне. Я бывал у

него дома, где его жена, полностью глухая женщина, кормила меня и

тех кто приезжал к нему, вкуснейшими обедами. А после обеда мы долго

обсуждали какие то проблемы, писали ответы на письма, просто

разговаривали о жизни. Я ездил с ним в различные командировки по

стране. Был с ним в Монголии, где днём каждый из нас занимался

своими делами, а вечером он безжалостно обыгрывал нас в проферанс.

Юрий Захарович был кандидат наук, умница, с большим чувством юмора,

но одновременно очень требовательный и настойчивый начальник.

Время было смутное, погореть можно было на любом пустяке, что и

случилось с нашим любимым директором. Один парень, уезжая в Израиль,

устроил прощание в отделе. На следующее утро в институт приехал

чиновник и зачитал приказ по чистой бумажке, что Юрий Захарович

Шпекторов увольняется на пенсию. Самодуров в министерсте и в обкоме

партии хватало, а доносчиков у нас всегда были свои в достатке.

С огромным уважением относился к этому человеку,который неоднократно

поддерживал меня. Он, конечно, не был моим другом, но близким

человеком он был для меня наверняка!

5. Кроме этих людей, которые сыграли в моей судьбе огромную роль,

у меня была масса других, с которыми я ежедневно встречался, или от

случая к случаю при моих скитаниях. Они все были более или менее

близкими для меня, со многими я постоянно общался на работе

в интституте или при командировках. Особенно это было при поездках

в Воркуту, где мы являлись ответственными за все стороны жизни

этого бассейна. Строительство новых шахт, их эксплуатация, снабжение

района всеми необходимыми продуктами и материалами. Естественно

при такой деятельности мы встречались с множеством людей и со

многими из них у нас и у меня складывались очень дружеские отношения. Другим таким местом был подмосковный бассейн. После долголетнего затишья, вызванного ошибками руководства страны, оказалось, что город Москва и область оказались на грани прекращения снабжения теплом. Потому было принято решение о срочном строительсте в районе угольных предприятий. Одновременно было заложено 6 крупных шахт. И нам, проектировщикам, приходилось месяцами находиться там, чтобы организовать строительство и снабжение, построить жильё для строителей. При этом оказалось, что кадров строителей не было и пришлось перебрасывать из других районов специаплистов. А командовать этой армадой строителей, техникой нужен был незаурядный человек. Для этого привлекли очень оригинального человека, крупного специалиста из Воркуты Радченко Владимир Григорьевич. Это был уникальный специалист, неоднократно спасавших строительство в самых сложных условиях. Он бы цыганом, авантюристом и совершенно бессеребряником. Обладая огромной властью и связями в правительстве, он был очень простым и очень жёстким начальником. Я тесно работал с ним и очень дружил. Хотя нельзя сказать, что он был покладистым и спокойным. Мне трудно рассказать об этом человеке, так это потребовало бы много времени и места. Я с удовольствием вспоминаю его, его отношение ко мне и нашу совместную работу. И в каждом бассейне, где нам приходилось работать, находились такие люди, которые вели весь процесс строительства и эксплуатации и со всеми нам приходилось налаживать отношения, так как без этого человеческого отношения и даже дружеского работать успешно было невозможно.

Я с удовольствием вспоминаю Юлия Ильича Свирского - главного

эксперта в Госстрое СССР, который рассматривал все наши проекты и

я всегда тесно и очень дружески с ним общался. Он был один из

немногих евреев, которому удалось задержаться в этом

правительственном учреждении, хотя будучи очень хорошо

осведомлёным о кухне в правительстве и настроен более чем критично

к порядкам в стране, оставался честным м добросовестным специалистом.

Я мог бы вспоминать сотни других людей, которые встречались на моём

пути, с которыми я много работал, со многими из который я был связан

дружескими узами. Даже при поездках за рубеж, там также были люди,

с которыми были дружеские отношения. Особенно это было при поездках

в Индию, страну, которую я очень любил. Там было несколько

специалистов с которыми я подружился, бывал у них дома, был знаком

с их жёнами, детьми. Мы встречались вне работы, выезжали для отдыха,

встречались в неформальной обстановке. Мы переписывались долгое

время, но, к сожалению, собственные проблемы разорвали эту связь,

но память у меня осталась и признательность к этим людям,

моим зарубежным друзьям.

Я помню и часто вспоминаю моих коллег, с которыми мы немало

проехали, пролетели, проплыли, прошагали. Володя Асканази,

Марк Фельдман, Михаил Папер, Семён Эстеркин, Сергей Бурский,

Лев Рисов, Аскар Еникеев, Наум Тункель, Игорь Матюхов,

Всеволод ПЛатонов и многие другие. Некоторые уехали из страны,

некоторые ушли в мир иной. Всех помню, люблю и желаю живым здоровья

и успехов, а ушедшим вечной памяти. Аминь!