Мариам 25 Таинства эбеновой девушки

В доме Пинхаса бен Элиэзера Пианхи сориентировался сразу, потому что это был классический еврейский дом безо всяких языческих примесей. Пока госпожа Тамар охала и ахала с госпожой Рут, он разыскал помещение для слуг, но обнаружил там только пять пустых лежанок. Старый привратник дежурил у двери, однако он оказался неразговорчивым; хлопочущая у огня кухарка тоже посмотрела на него недоверчиво. Он выглянул во внутренний дворик и похолодел: из-за занавески, закрывавшей дверной проём одного из подсобных помещений, на него смотрела его невозможная нубийка. Пианхи молнией подлетел к ней. Юркнул за занавеску. Они изучали друг друга несколько минут. Она молча сняла тунику – и Пианхи забыл всё.
Нет, он всё вспомнил. Он вспомнил родителей, свой дом, свой храм и своё настоящее имя. Его звали Пуанхэ, последний фараон Мероэ. И ещё он осознал, что царственная особа, возлежащая с ним на тюфяке, - его сестра и супруга принцесса Хассет. Пианхи вглядывался в завораживающую игру татуировок на её теле и понимал, что это – продолжение и дополнение его собственной росписи. Их тела – как две створки раковины, и сейчас между ними возникает драгоценная жемчужина, ради которой Пианхи готов отдать всё, что у него есть.
-Я останусь с тобой.
-Тебя быстро обнаружат. И потом, я же рабыня.
-Я тебя выкуплю. У меня есть деньги.
-Хозяин меня не продаст.
-Твой хозяин уже приложился к отцам.
Это её не удивило. Но ответила она не сразу.
-Всё же пока вернись туда, откуда пришёл. Ненадолго. Ты что здесь искал?
-Теперь неважно.
-И всё-таки?
Пианхи казалось верхом бессмыслицы говорить о каких-то ничтожных посторонних делах, и он неохотно выдавил из себя:
-Твой хозяин был членом какой-то тайной организации, я должен был что-нибудь об этом разузнать. И ещё к твоему хозяину приходила племянница, мне нужно было выяснить, где она сейчас.
-На второй вопрос ответить очень легко – она в доме Корнелии Легаты, вдовы сенатора. Её зовут Мариам, с ней мальчик лет тринадцати-четырнадцати, скорее всего, её сын, но она это скрывает. Я видела их здесь, но в темноте толком не рассмотрела, а в доме госпожи Корнелии мне говорил о них садовник - меня к нему посылали за черенками роз. Наш вертоградарь с их садовником в большой дружбе, они оба из какого-то маленького города на юге Греции. Об этой еврейке мне немного рассказала наша с тобой землячка рабыня Акат. Всё, что нужно твоему хозяину, узнаешь от неё. А что касается тайного сообщества, то кто-то здесь собирается по ночам, но нас всегда отсылают спать, и об этом я ничего не знаю. Завтра попозже приходи на Погонную улицу и найди дом, где на входной двери ручка с козлиной мордой. Постучишь вот так. Привратнику покажешь этот перстень. А сейчас отправляйся к своему хозяину и всё доложи.
Пианхи посмотрел на кольцо, которое ему надели на руку. Он уже видел такое два-жды – у Мастера и у его брата Пинхаса.
Ашер покинула тело женщины, приютившей её на время общения с Пианхи. Это была её первая жрица. Конечно, она ещё не знала, что удостоилась особой чести – далеко не каждая её рабыня могла надеяться на это на родине Ашер. Избранных для служения девочек готовили к визиту богини много лет, и повелительница выбирала самую лучшую. Наградой за хорошую работу была смерть – разве можно было остаться в живых, вместив в себя богиню? Но эта нубийка смерти пока не заработала. Таким отличием награждалось только сознательное служение, труд посявящённых. Ашер смахнула татуировки с тела женщины. Надо будет отправить старику Баалу быхура с донесением. Нет, к Баалу лучше снарядить дусла – быхуров он считает ненадёжными и легкомысленными. Ох, старомодный старик! Кто в нынешнем божеском мире надёжен? Каждый греет свои руки и, выражаясь человеческим языком, бережет свою шкуру. Дуслов нужно контролировать ещё больше, чем быхуров. Они отчаянные карьеристы и всенепременно готовы подсидеть даже хозяев, дай только волю. Ашер воли не давала никому. Она вызвала дежурного дусла и резко сказала: «К Баалу. Передашь, что новый храм заложен под Авентинским холмом. Он будет посвящён ему». Ашер умолчала о том, что собственный храм она собирается поместить под Капитолий. Дусл вытянулся в струночку:
-Могу отправляться?
-Да. И чтобы сейчас же был здесь! Дусл моментально исчез. Он знал, что Ашер шутить не любит.
Через несколько минут он появился снова.
-Что ответил отец?
-Он ничего не сказал.
-Свободен.
Дусл опять пропал с глаз. Ашер задума¬лась. Интересно, что на уме у старого Баала?
Пианхи спрятал кольцо и поплёлся домой. Что там теперь делать? Зачем ему нужен скучный пятидесятилетний еврей со своими идиотскими предрассудками и глупыми розысками? Да и неприлично для фараона, сына богов, прислуживать какому-то смертному. Но раз попросила царица его души… О, Хассет, весь зной Мероэ, вся жажда Египта в алчном изгибе твоих хищных губ! О, Хассет! Ради неё Пианхи готов был ещё потерпеть и даже пренебречь своим достоин¬ством.
Он выдержал пристально-вопросительный взгляд Мастера.
Почти механически пересказал ему слова Хассет.
-Что с тобой, Пианхи?
-Я устал.
-Хорошо, отдохни. Но прежде немного приложись к винному кувшину и поешь. Ты плохо выглядишь.
-Я?!
-Ты, ты.
-Вы меня с кем-то путаете.
Мастер снова внимательно и удивлённо всмотрелся в лицо Пианхи. Молча проводил его взглядом. Затем отправился к Тамар. Сестра узнала немного. Пинхас вступил в какую-то патриотическую организацию, и они действительно собираются по ночам, как сообщил и Пианхи. Больше Рут ничего неизвестно, а, возможно, она просто не хочет говорить. Кроме Пинхаса, из общих знакомых туда входит Йехояда бен Йехошават – однажды Рут слышала его голос. Её спальня находится на втором этаже, ночью было очень жарко, и она вышла на террасу подышать воздухом. Дышать всё равно было нечем – что на террасе, что в комнате, и Рут уже собиралась вернуться, как услышала шаги, а затем голос бен Йехошавата:
-Если дальше так будет продолжаться, то через неделю мы утратим всякую связь с… -последнее слово Рут не разобрала, потому что уже была в комнате, куда звуки снизу доходили плохо. А на следующий день Пиня объявил домашним, что уезжает дней на двадцать.
Что касается племянницы, то её Рут сама не видела, но муж поделился с ней своими огорчениями. Это его воспитанница, в каком-то смысле. В каком – не объяснил, но Рут слышала ещё в Иерусалиме, что Пинхас учился там на средства своего брата – очень состоятельного голубевода из Магдалы, и, видимо, это была дочь его благодетеля. Как будто бы она искала встречи с императором, чтобы спасти своего мужа (или не мужа?) - как говорил Пиня, - кощунника и растлителя. Не исключено, что она хочет отомстить кому-то. В общем, темная личность. Пиня её выставил за дверь, и больше ничего о ней Рут не знает. Да, с ней был маленький мальчик. Возможно, сын – предположила Рут. Пинхас о нём не упоминал, а привратник сказал, что женщина была с ребёнком.
-Послушай, Тамар, мой Пианхи, кажется, серьёзно заболел. У тебя нет надежного эведа, лучше, конечно, еврея? Я бы купил.
-Эведов у нас полно, а надёжного для твоих дел найти непросто. А что ты ему хочешь поручить?
-Пока немного. Нужно узнать всё о племяннице Пинхаса. Скорее всего, это просто сумасшедшая блудница, но кто знает… Ох, не вовремя Пиня … - Мастер успел удержать слово, но его чуткая Тамар взглянула на него искоса и покачала головой. Так делала их незабываемая матушка, когда подозревала детей во лжи.
       -Что с ним? Ты очень сильно не договариваешь. И это не только нынешние твои дела, а ещё и что-то другое.
-Лучше не спрашивай, Тамар. Если когда-нибудь смогу, расскажу.
-Почему «когда-нибудь»? С ним что-то случилось?
-Он нуждается в сугубых молитвах, Тамар, - тихо сказал Мастер.
-Как живой или как мёртвый?! Это наш родственник, в конце концов!
-В конце концов, это не женское дело.
       -Ты впутываешь меня в свои авантюры, и не думаешь о том, что дело мужское,  а когда речь идёт о…
       -Да жив он, угомонись, Тамар.

-Врёшь, - отрубила женщина и оставила Мастера одного. Он побрёл к себе, не оглядываясь. Из-за колонны его провожал возмущённый взгляд Тамар – словно мать смотрела ему в спину.