26 из 62. Куропатки и ловушка

             Лёшка отправился на лыжах в тундру. Ни разу не охотился ни на зверя, ни на птицу, и вдруг вздумал наловить куропаток. Петли из капроновой лески лежали наготове в карманах пальто. Бывалые люди говорили, что куропаток ловить просто: достаточно расставить силки возле деревьев или кустов, где они кормятся. Ночью птицы спят под снегом, а днём выбираются наверх, чтобы поклевать почек. Лёшка знал такое место возле ручья, поросшего ивой. Как-то по осени он встретил там птенца полярной совы. Пучеглазый комок из пуха и перьев сидел на дереве и, подняв над собой крылья, гневно шипел на него. Лёшка благоразумно отступился от совёнка. Птенец подрос и, возможно, теперь тоже охотился где-нибудь рядом.
Мороз щипал щёки и нос. Пар изо рта оседал на тяжелых и длинных от инея ресницах. Лёшка остановился, растёр лицо рукавичкой, оглянулся. Мостострой исчез вдали, и только столбы печного дыма выдавали место его нахождения. В красноватом мутном кольце сияло солнце. Поправив шапку на голове, Лёшка крякнул, согнул колени и скатился по пологому склону. Снежный холм пропел под лыжами протяжно, утробно, словно контрабас: взи-у, взи-иу! Звуки волновали Лёшку, это была та музыка, под которую хотелось мчаться хоть весь день.
 
Минут через двадцать в пойме ручья он приметил трёхпалые следы. Красновекие птицы были рядом! Сердце его затрепетало. Вынув из карманов петли и распутывая их на ходу, он осматривался то влево, то вправо. И не заметил, как въехал левой лыжей в тонкую берёзку и застрял между сучьев, точно в капкане. Он потянул лыжу раз, другой, третий — безуспешно!
— Какого чёрта! — крикнул он в сердцах и что было сил дёрнул на себя лыжу. Стал падать назад. Удерживая равновесие, невольно всплеснул руками и вскинул правую ногу. Лыжа с неё слетела и покатилась прочь.
— Стой!
Лёшка бросился за беглянкой, забыв о капкане, и в полный рост повалился в снег. Обожгло холодом. Снег забил рот, глаза, уши, рукава пальто. Ноги были раздвинуты, как ножницы. Левая зажата лыжей в берёзке, правая утонула в снегу. И чем больше он дрыгал правой ногой, ища опору, тем глубже погружался в снег. Тогда он перекрутился на спину и снова принялся выдёргивать левую ногу из капкана. 
— Пропади ты пропадом!
Будто испугавшись его злобного голоса, лыжа выскользнула из берёзовых сучьев, взлетела в воздух и пребольно шлёпнулась Лёшке на нос.
— Ах, ты драться?
 В сердцах он схватил лыжу, размахнулся ею, но внутренний голос шепнул ему: «Не бросай!» Лёшка удивился. Воткнул лыжу в снег возле себя. Потрогал нос. Крови не было. Злосчастная берёзка на бугорке будто насмехалась над ним: «Попался, голубчик!»
— Как бы не так!
Он рванулся к дереву, но твёрдый наст ломался под руками, а под ногами опоры не было. Лёшка был как в полынье. Северяне знают, что на морозе снег меняет свою структуру: сверху образуется твёрдая корка, а под ней лежит кристаллический снег, текучий как сахарный песок. Вокруг стволов деревьев наст особенно тонок.
— Кирдык тебе, Лёшенька. Хотел птичек поймать, а попался сам, — проговорил мальчик вслух. Талая вода ручейками бежала между лопаток, по локтям, по лицу. Он задумался. Сначала на морозе затвердеет одежда, затем заледенеет тело, и тогда он умрёт. Голодные куропатки или та же полярная сова выклюют ему глаза.
— Брр!

Ища спасения, он вертел головой. Взгляд наткнулся на лыжу-беглянку, которая слетела с правой ноги. До неё было метра полтора. Вторая, стукнувшая по носу, — под боком. И что с того? А то: если опереться на обе лыжи (а ничего другого нет), то шансы на спасение удваиваются!
С десятой попытки он подцепил одной лыжей другую, подтянул обе к себе, сложил их вместе и опёрся на них руками.
— Ну, Лёшенька. Либо пан, либо пропал.
Собрав силы, он резко рванулся вверх. Наст хрустнул, побежали трещины. Подхватив лыжи Лёшка, быстро откатился от снежной полыньи. Прополз ещё немного и медленно встал на лыжи. Наст удерживал его. Ура! Лёшка просунул ноги в брезентовые петли (такое простое крепление), сделал шаг, другой, третий и побежал бойко. Хотелось кричать от радости. Спасся! Живой! 
Снежный наст звонко взвизгивал из-под лыж: вжиг-вжиг! А нутро сугробов отвечало эхом: взиу, взи-иу… взиу, взи-иу…