Кубинские рейсы. Ностальгия

     Куба – любовь моя.

     Что значит для меня Куба? Тоже, что и для всех, кто там бывал. Одно дело – читать статьи о Кубе  в журналах или газетах, смотреть по телевизору, другое - увидеть собственными глазами. Недаром говорят: «Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать». Ведь я за 13 рейсов был на Кубе и в Гаване в целом всего лишь дней 40, но за это время, я здесь воочию познакомился с совершенно другим миром: историей, культурой, обычаями и природой.

     Есть такое выражение «Райский Уголок». Наверное, Куба - тоже райский уголок! По крайней мере, мне так казалось! Плохое забылось, вспоминается только хорошее. Ведь в то время было круто попасть в другое полушарие Земли; многие тогда даже не знали, что есть наши войска  на острове Свободы -  Кубе.
 
     Кубинские девушки заслужили славу как одно из самых главных достопримечательностей Кубы. Все они разные, и в то же время - красивые. Не страдают комплексами или стеснительностью. Даже те, кто имеют полную фигуру, смело демонстрирую то, чем наградила их  природа. А еще считается, что кубинки с возрастом хорошеют. С детства, не обладающие вопиющей красотой, со временем становятся очень даже хорошенькими и красивыми девушками.

     Куба всегда была  известна  как место для «любовного» туризма. И не зря. Учитывая зарплату на Кубе совсем не удивительно, что молодые кубинки часто и быстро идут знакомиться с иностранцами. Это их способ выживать, получить деньги и потратить их на то,  что им так давно хотелось купить. Поэтому кубинки считаются очень доступными. И не обязательно идти на специальные улицы в поисках ночных бабочек. Они повсеместно, чаще находятся в клубах. Как бы это грубо не звучало, но большинство из них  интересует только деньги. И если мужчина окажется один в городе, то повышенное внимание со стороны кубинок ему гарантировано. Ночь любви и страсти можно обрести за 10 – 50 долларов. Но бывают случаи, что деньги девушка и не берет, если парень ей понравился.   Но как бы там не было -  красоты им не занимать. Загорелое тело, пышные бедра, умение танцевать и горящие глаза это то, чем соблазняют кубинки.

     Наши военные друзья повозили нас по многим пляжам Кубы.  Мы даже иногда  ездили за арбузами на остров Пинос (остров Молодежи, как его назвал Фидель), где также были хорошие пляжи с множеством молодых кубинок. В свое время в Гаване было 300 тысяч проституток. Когда Фидель Кастро пришел к власти, он всех этих проституток переселил на остров Пинос, который расположен у южного побережья Кубы, и организовал там сельскохозяйственные учреждения. Молодых и красивых кубинок власти  заставили копаться в земле, выращивая сельскохозяйственную продукцию для нужд Революционной армии. Убежать с острова было трудно, почти невозможно. Как-никак, а море ведь надо было на чем-то  пересечь. Вот и трудились симпатяги на благо Кубы, а мы ездили к ним за арбузами, ананасами и плодами  королевского манго.

     Пляжи Кубы являются довольно популярными в мире, но самым популярным на Кубе пляжем является, конечно же,  Варадеро. Этот крупнейший и самый популярный пляж Кубы расположен в провинции Матансас, на полуострове Хикакос. Он также называется Плайя Азул и имеет длину свыше 20 км. Пляж Варадеро также полон природных достопримечательностей, таких как пещеры и цепь захватывающих рифов. Есть здесь культурные и исторические достопримечательности в окрестностях пляжа, такие как города Матансас и Карденас. Пляжи Варадеро и в советское время располагали роскошными отелями, ресторанами и магазинами, где отдыхали в основном иностранцы с большими кошельками. Так Куба тогда зарабатывала валюту.

     В общем,  в те времена Куба была для меня некой отдушиной, когда мы могли сразу же перейти из зимы в лето. Это ведь не каждый мог сделать  в СССР, а лишь избранные. В числе  таких избранных оказался и я.

      В море я жил с ощущением необыкновенного душевного подъема. Здесь мне нравилось все - и штормовое море, раскачивающее тебя, как на качелях, и полный штиль, когда за счет рефракции представали удивительные картины мироздания. А чего стоят тропические ливни! Солнце в зените. Все вокруг раскалено: и палуба, и воздух, даже вода, отсвечивающая всеми цветами радуги, напоминает расплавленный металл. Все дышит зноем... И эта вся летне-весенняя  красота после полярной ночи, штормовой погоды Баренцева моря и 30-градусных морозов суровой мурманской зимы.

      А океан словно живой организм. Одно мгновенье, как вдруг появляются причудливой формы облака, сливаясь, они заволакивают лазурное полотно неба. Ослепительная вспышка молнии, оглушительный громовой  раскат, и как долгожданный подарок – ливень.  Шквальный порыв ветра, и гладкая поверхность океана мгновенно оживает.  На раскаленную палубу обрушивается лавина пресной,  живительной влаги, которой моряки дорожат, и в банный день расходуют ее с особой осторожностью. А тут воды - хоть залейся! Все свободные от вахты – на палубе "Клавдии Еланской". Обнаженные до плавок, ребята усердно мочалят свои пропитанные морской  солью и потом натруженные тела. Благодать! О таком только - мечтать...

      В 1983 году мы выполнили 4 рейса на Кубу: два – весной и два - осенью. Конечно, было тяжело быть оторванным от семьи и от дома. Но зато, с каким нетерпением мы ждали встреч с домом и с семьей! Всегда с Кубы мы привозили связки бананов, ананасы, королевские манго и другие диковинные фрукты, которых в Союзе было тогда не достать.

     Почти каждый Новый  год мы встречали с большими сладкими продолговатыми арбузами с острова Пинос. А жена и дети ждали наших встреч особенно! Наконец-то, все собирались вместе. Но, к сожалению, мой переход на «Клавдию Еланскую» не позволял мне долго засиживаться дома. После Кубы мы уходили работать на Балтику, затем -  Европейские круизы, потом Арктический круиз, и снова рейсы на Кубу. Лишь в небольшие промежутки работы судна на местных  линиях я задумывался: «А зачем мне вообще нужны эти длительные рейсы вдали от дома, жены и детей?». Но выбора не было, да и заднего хода тоже.

     Во-первых, мне  нужно было зарабатывать плавательный ценз для получения диплома капитана дальнего плавания. Во-вторых, - зарплата и валюта. В-третьих,  мне хотелось посмотреть мир. Хотя, если посмотреть мудро, то наш деревенский дед Миронок, проживший более ста лет, далее своего районного центра - Сенно, который находился в 9 километрах от деревни, никуда никогда и не выезжал. И ничего! Жил – не тужил,  работал, растил детей, внуков, правнуков и ни о чем особо не сожалел. Мир ведь в могилу не унесешь, а остальное все – суета сует. Все суета!

     Далее я выборочно опишу наши рейсы глазами наших пассажиров-военных, которые на борту нашего и аналогичных судов ММП, а также и других пароходств доставлялись на остров Свободы, где они потом, в трудных условиях армейских будней, проводили не менее трех лет. А начиналось и закончилось  с Кубой все так. Ниже я кратко опишу, что же  предшествовало тому, что мы ходили в течение многих лет на Кубу.

     «Анадырь» — кодовое название секретной операции Генерального штаба Вооруженных сил СССР по скрытной доставке и размещению на острове Куба в 1962 году армейских боевых частей и подразделений, имевших на вооружении атомное оружие, включая атомные авиационные бомбы, баллистические ракеты средней дальности, тактические ракеты «Луна», «Сопка» и «фронтовые крылатые ракеты» с присоединяемыми к ним атомными боевыми головными частями. Семь дизельных ударных подводных лодок Военно-морского флота СССР, вооруженные ракетами и торпедами с атомными боевыми головными частями, обеспечивали безопасность морских перевозок советских войск и военных грузов в Атлантике. Руководил операцией генерал армии Исса Плиев; планировали ее генерал-полковник Семен Иванов и генерал-лейтенант Анатолий Грибков. Операция инициировала тяжелейшее политическое, дипломатическое и военное противостояние СССР и США, которое могло привести к атомной мировой войне глобального масштаба и известно в истории международных отношений как Карибский кризис.

     К 20 июня 1962 года была сформирована Группа советских войск на Кубе (ГСВК) для участия в операции "Анадырь". По плановым расчетам Группа включала в себя:
1. Штаб группы (133 человека), состоящий из оперативного управления и отделов - разведки, баллистики, топогеодезического, метеослужбы, комплектования и учета, восьмого, шестого.

2. Ракетные войска стратегического назначения: 51 -я ракетная дивизия (командир – генерал-майор И. Д. Стаценко).

3. Сухопутные войска: 302, 314, 400 и 496-й отдельные мотострелковые полки, каждый из которых по своему составу фактически представлял мотострелковую бригаду.

4. Войска противовоздушной обороны: 11-я зенитно-ракетная дивизия ПВО, включавшая 16, 276 и 500-й зенитно-ракетные полки по четыре дивизиона в каждом и отдельную подвижную ракетно-техническую базу (пртб); 10-я зенитная дивизия ПВО, включающая 294, 318 и 466-й зенитно-ракетные полки по четыре дивизиона в каждом и отдельную ПРТБ; 32-й истребительный авиационный полк (40 самолетов МйГ-21).

5. Военно-Воздушные Силы: 134-я отдельная авиационная эскадрилья (11 самолетов); 437-й отдельный вертолетный полк (33 вертолета Ми-4); 561 и 584-й полки фронтовых крылатых ракет (по 8 ПУ в каждом полку).

6. Военно-Морской Флот: эскадра подводных лодок, состоявшая из 18-й дивизии (7 подводных лодок) и 211-й бригады (4 подводные лодки) и 2 плавбаз; эскадра надводных кораблей, состоявшая из 2 крейсеров, 2 ракетных и 2 артиллерийских эсминцев; бригада ракетных катеров (12 единиц); отдельный подвижной береговой ракетный полк (8 ПУ типа "Сопка" противокорабельной системы); минно-торпедный авиационный полк (33 самолета Ил-28); отряд судов обеспечения (2 танкера, 2 сухогруза и плавмастерская).

7. Тыл: полевой хлебозавод; три госпиталя (на 200 коек каждый); санитарно-противоэпидемический отряд; рота обслуживания перевалочной базы; 7 складов (2 продовольственных, 2 автотранспортного и авиационного горючего, 2 жидкого топлива для ВМФ, и вещевой).

   В соответствии с принятыми решениями, все соединения и части оснащались новейшим оружием и военной техникой.
   Основным боевым ядром ГСВК являлись Ракетные войска стратегического назначения, а именно 51-я ракетная дивизия, сформированная на базе 43-й ракетной дивизии.
   Дивизия включала в себя: 664-й ракетный полк (командир подполковник Ю.А. Соловьев), пртб (полковник П.Ф. Кривцов); 665-й рп (подполковник А.А. Коваленко), пртб (подполковник В.Е. Компанец); 666-й рп (подполковник Н.А. Черкесов), пртб (полковник Р.Ф. Коринец); 79-й рп (подполковник И.С. Сидоров), пртб (подполковник И.В. Шищенко); и 181-й рп (полковник Н.Ф. Бандиловский) пртб (полковник С.К. Романов)

     Всего в составе дивизии на Кубу прибыло 7956 человек. Из них: офицеров – 1404, солдат и сержантов – 6462, служащих СА – 90. Для дивизии успели доставить следующее ракетно-ядерное оружие: 42 ракеты Р-12 (из них 6 учебных); 36 головных частей с ядерными боезарядами для Р-12; 24 головные части с ядерными боезарядами для Р-14

     26 июля 1962 г. в кубинский порт Кабаньяс вошел первый теплоход - «Мария Ульянова». С 27 по 31 июля прибыли еще девять судов с личным составом и техникой мотострелковых полков, а 29 июля на теплоходе «Латвия» прибыл основной состав штаба Группы войск. Сосредоточение 51-й ракетной дивизии началось с 9 сентября с прибытием теплохода «Омск» в порт Касильда и завершилось 22 октября с объявлением блокады острова Соединенными Штатами. Ракеты в контейнерах перевозились на судах типа «Полтава», на большинстве из которых были установлены по две 23-мм спаренные зенитные установки (ЗУ-23), снабженные каждая 2400 снарядами. Боевая и специальная техника грузилась в трюмы и твиндеки. А автомобили, тракторы – на верхнюю палубу, чем создавалась видимость перевозки сельскохозяйственных машин. Ракетные катера, размещенные на палубе, обшивались досками и обивались металлическими листами, чтобы их нельзя было сфотографировать инфракрасной аппаратурой.

     Таким образом, в течение двух месяцев на остров было скрытно переправлено 42 тыс. человек личного состава с вооружением, техникой, боеприпасами, продовольствием и стройматериалами. В группировку советских войск на Кубе входили:  дивизия ядерных ракет средней дальности стратегического назначения (три полка ракет Р-12 с дальностью пуска до 2500 км. -  всего 24 пусковые установки с 36 боевыми ракетами); две дивизии противовоздушной обороны (144 пусковые установки зенитных ракет; полк истребителей-перехватчиков МиГ-21, насчитывавший 40 самолетов); два полка фронтовых крылатых ракет (ФКР) с 80 ракетами; полк вертолетов; эскадрилья из шести самолетов-носителей атомных бомб Ил-28; четыре усиленных мотострелковых полка со штатным вооружением, три из которых имели тактические ракеты «Луна» (6 установок); бригада ракетных катеров – 12 единиц; полк береговой охраны с шестью пусковыми установками ракет «Сопка»; полк самолетов минно-торпедной авиации Ил-28.

     По решению Совета обороны СССР, принятому в конце сентября 1962 года, переброска на Кубу эскадры надводных кораблей, предусматривавшаяся планом операции «Анадырь», была отменена. Эскадра подводных лодок (ПЛ) также не была развернута у кубинского побережья. Семь дизельных ударных подводных лодок обеспечивали морские перевозки войск и военных грузов. Лодки имели три ракеты Р-13 с ядерными боеголовками мощностью 1,5 мегатонны и торпеды с ядерными боезарядами в 8-10 килотонн.

     4 октября дизель-электроход «Индигирка» (ММП) доставил на остров  ядерные боеприпасы для стратегических ракет Р-12 мощностью по 1 мегатонне, 6 авиационных атомных бомб, а также ядерные боеголовки для тактических средств – ракет «Луна», ФКР и «Сопка» мощностью от 3 до 12 килотонн. Дальность пусков тактических ракет от 60 до 80 километров, позволяла обеспечить отражение десанта на побережье Кубы.

     Следует сказать, что все планирование и осуществление операции «Анадырь» осуществлялось в условиях строжайшей секретности. Участников операции «Анадырь» под видом убытия на учения  доставляли в порты погрузки на Черном, Балтийском и Северном морях  армейскими эшелонами. Заблаговременно, самолетами Аэрофлота, на Кубу отправлялись передовые рекогносцировочные группы для выбора мест дислокации, топогеодезической привязки полевых позиционных районов подразделений и частей, инженерной подготовки мест дислокации.

     При погрузке на суда Министерства морского флота СССР весь личный состав после прохождения медицинского карантина переодевался в гражданскую одежду. Были запрещены какие-либо телефонные переговоры, переписка, выходы из мест расположения. Погрузка и отплытие судов осуществлялись только в ночное время. Личный состав располагался на судах в твиндеках (помещениях под верхней палубой), а специальное вооружение, техника и грузы – в трюмах.

     Осуществлялся тщательный контроль  за размещением, закреплением техники на судах.
Особую трудность вызывала транспортировка компонентов ракетного топлива, особенно азотная кислота. Но благодаря мастерству заправщиков с этой задачей удалось справиться.

     Конечный пункт назначения становился известным только в открытом океане, когда капитан судна и начальник эшелона вскрывали пакет, в котором указывались порты Республики Куба.

     Нельзя не упомянуть и о тех тяжелых испытаниях, которые выпали на долю личного состава ракетной дивизии. Большинство из военнослужащих впервые попало на море. Повышенная влажность внутри помещений, температура, доходившая до 50 градусов Цельсия, недостаток кислорода, скученность – в помещениях находилось от 300 до 600 человек, в зависимости от тоннажа судна, нехватка пресной воды, штормы, приступы морской болезни делали это «путешествие» чрезвычайно сложным. Но, несмотря на выпавшие испытания, личный состав ракетной дивизии без потерь был доставлен в порты назначения, где их встретили представители передовых рекогносцировочных групп. Интересно, что, по некоторым сведениям, американцы уже после карибских событий попытались провести аналогичный «эксперимент на выживаемость» со своими отборными подразделениями, но неудачно. Американский спецназ смог выдержать только трое суток, в то время как наши военнослужащие находились в этих условиях 16-17 суток.

      После разгрузки под покровом ночи, под прикрытием кубинцев наши подразделения двигались в заранее подготовленные в инженерном и геодезическом отношении полевые позиционные районы (ППР). Между тем ракетная дивизия обладала высокими боевыми возможностями. По оценкам экспертов, при полном развертывании пяти ее полков обеспечивалось поражение объектов на всей территории Соединенных Штатов, вплоть до границы с Канадой. Общий ядерный потенциал дивизии в первом пуске достигал 70 мегатонн, то есть был равен 3500 ядерным бомбам такой мощности, как сброшенная на Хиросиму.

      Размещение советского атомного оружия вблизи американских берегов всколыхнуло всю Америку.   С тех пор и начались ежегодные перевозки воинского контингента на Кубу и с Кубы, в которых участвовали и суда Мурманского морского пароходства, и я, в том числе. Так длилось до времен горбачевской, так называемой перестройки.

     18 сентября 1991 года президент СССР Горбачев публично объявил о выводе советских войск с Кубы. Как замечал корреспондент газеты «Уоллстрит джорнэл» Джеральд Сайб, он приурочил это заявление к своей совместной пресс-конференции с Бейкером. «Администрация Буша вложила в Горбачева колоссальный политический капитал, – писал Сайб, – и была безмерно рада, что этой фигуре снова нашлось место в системе советского политического мироздания».

     В сентябре 1992 года советским руководством было принято решение о выводе до середины 1993 года советской бригады, находившейся на территории Кубы, численностью 1500 человек. Поспешность Советского Союза вызвала явное недоумение у Ф. Кастро, который намеревался увязать постепенный вывод советских военнослужащих с ликвидацией находящейся на острове американской военно-морской базы Гуантанамо. Однако М. Горбачев к мнению кубинского лидера не прислушался, так как лично пообещал госсекретарю США Бейкеру ликвидировать как можно скорее советское военное присутствие на острове. В итоге кубинское правительство было вынуждено обнародовать сообщение, где отмечалось, что в новых условиях, возникших в результате распада СССР, «потеряло смысл присутствие этой военной бригады на нашей национальной территории».

     В ноябре 1992 года начался первый этап вывода российских войск с Кубы. Первая группа российских военнослужащих и их семей отбыла на родину из Гаваны на борту судна «Иван Франко». Но ММП уже в этом не участвовало…

     Разрушение СССР и социалистического лагеря нанесло Кубе колоссальный ущерб. В результате Куба потеряла и внешний рынок, и поставщиков оборудования из СССР и стран Восточной Европы. Россия в одностороннем порядке разорвала многие действовавшие соглашения, что привело к разрушению 40-45% кубинской экономики. Чтобы выжить, кубинцы пустили под нож 70% молочного стада и из-за нехватки удобрений и сельскохозяйственной техники резко сократили производство сахарного тростника. Был нанесен сильнейший удар и в области военного сотрудничества. В том числе закрытием российской базы радиоразведки в Лурдесе в 2002 году, созданной еще в 1964 году. В результате Россия потеряла важный источник получения информации о положении в Западном полушарии и США. Основную вину за это ошибочное решение многие специалисты возлагают лично на начальника Генштаба генерала армии А. Квашнина. Возможно также, что решение о ликвидации советской (российской) базы на Кубе было принято руководством страны под давлением Вашингтона.

     Ушли наши военные советники, вывели бригаду, убрали военную технику, ликвидировали российскую базу.… И лишь вечный Че взирает на площадь Революции, как он  взирал на нее и в 1979 году.  Все в этом мире преходяще…  И даже Че не вечен под Луной Кубы.

     А нынче 30 лет спустя, я плачу, с водкою грустя… Теперь - по Кубе ностальгия,  воспоминаний эйфория. Вот она!  Проза стихами! 

«Есть на свете остров Куба, расчудесный остров-сад, в синем море флибустьерском,
берега его лежат.  Далеко тот остров, дети, ведь на Кубу, говорят, ни один Макар на свете не гонял своих телят.  Там весёлые пираты ловко ставят паруса, там роскошные закаты украшают небеса.  Там в лесах растёт резина, и, слышал я, в сухой сезон, там гонят ром из апельсинов, жёлтый, как одеколон.  Рыбы там живут на суше. Но, быть может, люди врут. А одну плохую грушу - гуайявою зовут.  Не даёт там совершенно урожая виноград. От того, что там, наверно, очень жарко, говорят.  Плохо там растёт картошка, там её почти что нет, там банановую крошку заправляют в винегрет. Но зато растёт папайя, и бананы, и грейпфрут. Говорят, что есть мамайя, но, по-видимому, врут. Там, на острове Пиносе спрятан был пиратский клад, но его разворовали по музеям, говорят.  А когда свирепый ветер там взволнует океан, то по-русски называют - это словом «ураган».   
 
     Или вот еще стихами о том, как  жили на Кубе наши  «сельскохозяйственные рабочие».

«Русского Ивана привезли на Кубу. Будешь агрономом? Он ответил - буду!
Сроки неизвестны, условий для жизни нет, но болтают все - жить здесь будешь пару лет! Скучно, брат, на Кубе. Нигде не бываешь, лишь сидишь в палатке  да лишь  ром глотаешь. Жен здесь нет, а на сеньор - запрет. Как же здесь протянешь около двух-трех  лет?!Песо нам не платят, лекции читают  «О полетах в космос» - дух наш поднимают. Лишь в бутылке радость, выпьешь - и привет!  Только так протянешь около двух-трех лет. Русского Ивана привезли на Кубу. Будешь агрономом? Он ответил - буду! Как же жить нам дальше? Кто нам даст ответ? Ноги здесь протянешь через пару лет.

Океаном на Кубу прибыл я смело. Думал, увижу здесь рай я земной:
Месяц-другой «проболтался» без дела - и сразу меня потянуло домой.
В жизни всему уделяется место, рядом с добром уживается зло:
Только в России нашел я невесту - сразу на Кубу меня унесло.
Если на Кубе «болтаться» без дела - это, дружище, еще полбеды.
 Если же скажут: «Служить здесь 2 года». То в ту же минуту свалишься с ног и попросишь воды. Русским на Кубе и душно, и тесно: запреты повсюду и контра кругом.
Если б в океане вода была пресной -  вплавь до Европы - и к дому бегом!».

     Не всем, конечно, жилось на Кубе привольно. Такой привилегией обладали лишь высшие офицеры, начиная минимум с майора. Те, могли себе кое-что позволить и то, не всегда.

     1982 год. Одесса. Борт теплохода «Клавдия Еланская».  (Из воспоминаний рядового А.) Вот как отправляли на Кубу советский военный контингент: -  «Единственное,  чего мы не знали – это время, когда нас точно отправят на Кубу. Но особого волнения или тревоги насчет предстоящего будущего у нас не было.  И вот, наконец, нас торжественно проводили на плацу, сказали хорошие и правильные слова об интернациональном долге, и в сопровождении офицера отправили в Одессу, где стояло судно, на котором мы должны были идти на Кубу. Сбор всей команды проходил на территории какой-то части. Там стояло много армейских палаток; в них нас и расселяли. На пересылке мы провели три дня. За это время прошли еще по одной медицинской и мандатной комиссии. Затем нас переодели в гражданскую одежду. Выдали новые костюмы, рубашки, туфли, китайские светлые плащи и береты. Одежду тут же, кому надо, подогнали по росту, надписали бирки и забрали назад. Там же каждому вручили по маленькому чемоданчику для личных вещей, но перечень их был сильно органичен, только бритвенные принадлежности и 10 пачек «Памира».

     Выдали каждому на руки по 4 рубля 40 копеек. Потратили кто на что. Кто набрал еще  сигарет «Памир», кто «Тройного одеколона». Ночью были самоволки в местные злачные заведения, помню, мы где-то пили вино и закусывали жареной картошкой. На следующий день состоялось общее построение команды в гражданской одежде. Принимал строевой смотр полковник из МО СССР, а рапортовал ему местный генерал. Строились дважды, а между построениями какому-то великану раздобыли туфли 47 размера. Полковник проверял экипировку тщательно, некоторых даже заставлял показывать майки и трусы. После смотра опять сдали гражданку на хранение. Утром следующего дня, часа в четыре, была сыграна тревога. Мы переоделись в цивильные костюмы и плащи, а всё военное в вещмешках с бирками понесли с собой. На построении объявили окончательный список, и оказалось, что один из моих друзей остается в резерве. Видели его расстроенное лицо, но успокоить не успели, нас сразу же посадили в машины и отправили в порт.  А там нас уже ждал пассажирский теплоход «Клавдия Еланская».

     Сама процедура посадки проходила так. Длинная колонна «туристов», одетых в одинаковые светлые плащи и береты, подходит по одному к столику с пограничниками. Каждый по очереди сдает военный билет, получает заграничный паспорт, говорит свои имя-фамилию, отдает паспорт, получает посадочный талон и отправляется на корабль. Я, благодаря фамилии на букву  «А», был первым. Только взял талон, стюардесса сказала: «Пройдемте!», - и повела меня по корабельным закоулкам в каюту. Каюта была четырехместной, и я, выбрав себе койку, заснул в ожидании попутчиков. Сколько я проспал, не помню, но проснулся от того, что заработали корабельные двигатели. Я рванул бегом по трапам на палубу, а корабль уже отходит от причала, на котором оркестр наяривал  «Прощание Славянки».
   По общесудовому радио объявили сбор всех в своих каютах. Собрались, перезнакомились и тут объявление: «Уважаемые пассажиры! Наш теплоход  «Клавдия Еланская» совершает круиз по маршруту Одесса-Гавана. Тут всё встало на свои места. Дальше сообщили о распорядке дня и закреплении по сменам в  ресторан. Затем первую смену пригласили на завтрак. После армейских бачков и ложек за голенищем сапога, ресторан показался раем. За нашим столом сидело шесть человек, и первый конфуз вышел, когда мы полную тарелку хлеба поровну разделили на всех. Тут же девушка-официантка поставила на стол новую полную хлебницу. Мы поняли, что сделали что-то не то.

     Вскоре теплоход  «Клавдия Еланская» вышел из Одессы. Погода стояла отличная. После завтрака мы вышли на палубу изучать корабль и любоваться морем. Экипаж теплохода носил звание «комсомольско-молодежного», почти все моряки - наши ровесники. Так началось наше путешествие. Босфор и Дарданеллы я рассматривал из кухни, когда чистил щавель на зеленый борщ. Почему я там оказался, не помню, но точно добровольно, принудительных нарядов у нас не было. Прошли Средиземное море. Где-то в районе Испании целый день смотрели по телевизору бой быков и другие заморские передачи. Языка не понимали, но глазели вовсю.

      Обычно после завтрака разбредались кто куда. Кто-то шел в библиотеку и запоем читал, но основная масса просто отдыхала и загорала. В кормовой части был сделан брезентовый бассейн, по одной трубе туда заливалась забортная вода, а по другой выливалась. Купаться можно было, сколько захочешь. Наши ребята быстро переделали сатиновые трусы в элегантные плавки. А как же по-другому? Кругом - девчата из экипажа. На верхней палубе военный капитан-любитель, а может и разрядник, искал себе спарринг-партнера по вольной борьбе. Как увидит крепкого паренька, так и уговаривает побороться. Был среди нас такой Федоров, (потом он служил в бригаде старшиной зенитной батареи), очень крупный парень, с богатырской от природы силой и внешностью. Мы долго уговаривали его побороться с капитаном. Наконец, солдат согласился, надел борцовское трико, а мы наблюдали за поединком и спорили - кто кого. Федоров раньше борьбой не занимался; не знал ни приемов, ни техники. Первые несколько бросков, и наш ставленник уже лежит на палубе, - никак он не мог зацепить капитана. Но потом разозлился, захватил соперника, заломил, да так, что тот начал хлопать по палубе рукой. А Федоров приговаривает: «Стучи, стучи!» 

      А потом, до самой Гаваны, это были два борца-партнера. Вечером показывали фильм в кинозале. От безделья многие ребята сами напрашивались на работу к боцману. Красили надстройки или чистили пылесосами длинные ковры в пассажирских  коридорах. Расплачивались матросы обычно стаканом сухого вина - его команде выдавали в таких круизах, когда судно шло в тропиках.

      Когда мы проходили остров Мадейра, нас в первый раз облетел самолет НАТО. Несколько раз он проносился так низко над мачтами, что на палубе чувствовался запах горелого керосина. Летал самолет до тех пор, пока не поступила команда фотографировать его всеми имеющимися фотоаппаратами, и только тогда он скрылся. Самолет был английский.

      В Саргассовом море объявили учебную тревогу: «Пожар на корабле и эвакуация». Все надели спасательные жилеты, задраили входы и выходы. Спускали даже несколько шлюпок и гребли в сторону от корабля. Поскольку тревога была учебная, это воспринималось как развлечение. Иногда полдня наблюдали за приближающимся кораблем, а потом полдня провожали его взглядами. Многие ребята от безделья играли в самодельные карты. Ставка была половинка сигареты. Один такой игрок жил в нашей каюте. Наверное, он хорошо играл, поэтому  у него постоянно имелось много этих половинок. Парень был нежадный и с нами делился. Позже нам выдали в ресторане по пачке болгарских сигарет «Солнце» без фильтра. Пришли на обед, а напротив каждого, на столе, пачка сигарет. То-то радости было!

      Однажды ночью мы наблюдали, как наш корабль переговаривался световой морзянкой с кем-то в океане. Мигала лампочка на мачте, а отвечал огонек из океанской темноты. Специалисты-связисты говорили, что передают наборы цифр. Мы подозревали, что шли переговоры с подводной лодкой, сопровождающей нас, а может и ошибались. Один раз поздно вечером, во время просмотра фильма на палубе, хлынул ливень, да такой, что вода не успевала уходить в сливные отверстия. Тогда по радио объявили, что мы вошли в зону тропических ливней. 

        Помню, как  рано утром, на горизонте показалась Гавана.  Перед глазами Гавана, величественный Маликон с пальмами, с набережной как с картинки учебника по истории СССР. Обалдеть, как здорово, безумно красиво! Шестнадцать суток пути морями–океаном и другой, какой-то совсем невиданный, необычный мир возник перед глазами! «Путешествие закончено, всё, приплыли!»...  А уже через день «Голос Америки» передал, что на Кубу прибыл из Советского Союза очередной корабль с сельхозартелью колхозников в совершенстве владеющих современным оружием. Вот так, друзья! Видны были высотные здания, пальмы,зелень... Подошел катер, и мы впервые увидели кубинца-лоцмана и кубинский флаг. Уже на входе в порт, нам навстречу вышел такой же белоснежный теплоход с пассажирами. Потом мы заметили на воде большое количество белых круглых предметов. Сначала решили, что это медузы, и только потом, послужив, догадались, что та барка увозила в Союз наших предшественников, а на воде плавали береты, по установленной когда-то  традиции, выброшенные с судна при выходе из Гаванского порта. В порту нас встретили армейские ЗИЛы и загорелые парни, которые с удовольствием угощали нас сигаретами «Популярес» и смеялись, когда мы после первой затяжки начинали кашлять. Вешаться они нам не предлагали, а на вопрос: «Как служба?», - отвечали: «Послужишь, узнаешь». Погрузка в «Уралы», экзотика, пальмы, машины - и стоп! Зеленые ворота, красная звезда и надпись на стенде:  «Стой! Предъяви пропуск!».

      Первое построение прошло на спортивном городке. Строй обошел командир батальона, полковник Мигаль. Довольно колоритная личность, рост под два метра, широкая кость, всегда руки за спину. Сразу же произвели распределения и назначения на должности. Меня назначили командиром отделения во вторую роту. Затем всех строем отправили в карантин. Там в течение пяти дней были произведены все необходимые инструктажи, прививки и произошло привыкание к местному климату».

      А далее  - о службе в бригаде. Впереди день, наполненный построениями, жарой и личным составом. На построении дивизиона офицеры в кубинской повседневной форме. Брюки зелёные, как и у офицеров в Союзе, но без канта, рубашки с длинным рукавом – зимняя форма, с коротким - летняя. Выдается еще курточка для холодных дней и гвоздь программы, кубинская выгнутая фуражка с огромными крабами гербов. А солдаты стоят довольно в разношерстной форме: одни в оливковой кубинской, другие в такой же, но из нашего советского песочного х/б, кто с длинными рукавами, кто с короткими, у кого новая форма, у кого выцвела, на головах форменные кепки с козырьками. Из казармы вышел кто - то из наряда в колодках на ноге. О-о! Это бренд солдат в бригаде, вместо тапочек вырезают деревянные колодки по форме подошвы,  и прибивают к ним брезентовые, кожаные ремешки, чтоб вставлять ступни.   «Служба проходила в гражданской форме. Всё, что получили в Союзе (костюмы, туфли, и т.п.), сдали на склад. Взамен нам выдали повседневную одежду: китайские брюки х/б, рубашки х/б, сапаты (сандалии), берет. Всё это было светлого, а от частой стирки почти белого, цвета. Знаки различия сержантского состава (нагрудный значок красного цвета) мы придумали сами. Равнобедренный треугольник - старший сержант, остроугольный - младший, прямоугольник - старшина. Важно было не звание, а должность. Командир отделения, как правило, младший сержант.  Заместитель командира взвода - сержант или старший сержант. Звания «старшина» у нас не было. Но в конце службы, я,  как старший сержант, уже  носил красный прямоугольник, так  как был старшиной 3 роты. Имелась у нас также и парадная форма (белая рубаха, темные брюки). Когда приходилось выезжать на полигоны и при заступлении в караул, гражданскую форму меняли на маскировочные комбинезоны. В таком случае обували высокие ботинки (мы их называли - кубинские сапаты), а подпоясывались советским, армейским поясом со  звездой.

      
      Особо интересно проходил ритуал посещения новичков «Зоны миллитар», это как наши дома офицеров, только под открытым небом, включающие в себя открытые на природе со скамейками под тропическими деревьями и закрытые в зданиях кафе, детские игровые площадки. Главное посещаемое место Советскими офицерами в зоне, это кафе под открытым небом, торгующее главным образом холодным пивом. Бармен закидывает в каменную ванну с водой куски льда и потом туда спускает бутылки с пивом 330 граммовые темно-коричневого стекла. Представив холодную бутылочку пива, Игорь сглотнул слюну! В жару полторы бутылки уходили сразу, чтобы утолить жажду и только потом начиналось таинство пития пива с воблой из пайка, таинства которого местные никак не могли понять. В то же время кубинские военные брали по бутылочке и с ней засиживались на весь вечер, вставая и чуть-чуть пошатываясь от выпитого шли по домам.

      Главным способом добычи денег интернационалистами был «ченч» - продажа чего-либо «за забор». Перечислить объекты «ченча» - дело невыполнимое в силу их многочисленности. Цены были твёрдыми, демпинг сурово карался. Носки - 5 песо, трусы - 5 песо, мясо - 10 песо килограмм, флакон «Шипра» - 10 песо, котелок жира - 25 песо, мыло - песо за кусок. Добывался товар для «ченча» самыми разными путями - от уголовно-наказуемых до почти легальных. Так все бойцы обеспечивались табачным довольствием - 18 пачек сигарет «Популярес» в месяц. Все 18 пачек мгновенно уходили «за забор» по твёрдой цене «пёс» за пачку. Некурящему было совсем хорошо, курящий же покупал в солдатском магазине «Яву» по 14 центавос. В магазине же приобретались одеколон, бельё и другие шмотки для «ченча», но это было не очень выгодно, поскольку приходилось «снимать» деньги с карты. Сплошным потоком из Союза в бригаду шли письма с намотанными на открытку (для жесткости) детскими капроновыми ленточками. Ленточки, в силу полного отсутствия в Стране Пребывания их производства, пользовались большим спросом. Каждая стоила 5-6 песо. «Бантики» ходили в бригаде наравне со «псами».

      Широчайшие возможности добычи товаров для ченча имели каптёры, кладовщики, повара, короче - «блатные». Однако, не желая рисковать доходными местами, они по умеренным ценам сбывали товар солдатам «боевых» батальонов - там терять было нечего. По пути на ченч боец мог повстречать патруль, что грозило «губой», поэтому деды редко ходили сами, посылая ченчить соловьёв.

      Добытыми «псами» оплачивались товары и услуги, производимые «налево» внутри бригады. Так ремрота производила сувениры, портные подгоняли форму, водители покупали в Гаване шмотки, типография делала «дембельские альбомы». Мой однобарочник писарь строевой части Коля по 15 песо продавал узбекам подписанные комбригом незаполненные бланки «Благодарственных писем на Родину», в коих командование Центра благодарило родителей Музаффара (Ахмеда, Наримана, Бакыта) за то, что он, Музаффар, «с честью выполняет интернациональный долг в Стране Пребывания». За большие деньги Коля вносил желающих в списки награждаемых кубинской медалью «воин-интернационалист».

      Но раздобыть «псы» - только полдела. Нужно их обменять на доллары, поскольку карточная система и убогость кубинских магазинов делает эти деньги бесполезными. Коэффициент обмена - 6-8 песо за доллар, в зависимости от величины суммы. Обладателю «баксов» оставалось лишь попасть в валютный магазин.

      Следующей проблемой, встававшей на пути обогатившегося интернационалиста был поиск путей провоза шмоток в Союз. Перед самой баркой комбриг устраивал обыск, выявляя и изымая из чемоданов все откровенно «баксовые» вещи. Во избежание экспроприации «левые» шмотки складывались в особый чемодан. Чемодан этот по дружбе или за деньги передавался знакомому офицеру, уходящему той же баркой. Уже на борту хозяин с благодарностью забирал свои вещи.

      Малый солдатский ченч не шёл ни в какое сравнение с ченчем офицерским. Офицеры, вернее их жёны, имели постоянную клиентуру, приходящую за товаром на дом. Ещё в Союзе офицер закупал массу дефицитного барахла - стиральный порошок, «бантики», детские коляски, кондиционер, холодильник. Зарплату, помимо полного оклада и оклада жены в Союзе, командиры получали в чеках Внешпосылторга. Как правило, все чеки разом выдавались через два года службы, перед отправкой в Союз. Если же офицер хотел получить часть денег ещё на Кубе, они выдавались ему из расчета песо за два чека, что очень невыгодно. Поэтому никто денег не снимал, жили исключительно ченчем - как-то комбриг возмущался тем, что за год с офицерских счетов не снято ни одного песо, но партвзносы у всех исправно уплачены.

      Естественно, чем выше должность, тем больше возможностей. Признанным лидером «ченча» был старый (под его началом я служил только первые полгода) начПО (начальник политотдела). После его ухода бригада недосчиталась нескольких машин сигарет.

      Клуб считался местом денежным. Самым богатым был художник Алишер - он расписывал по переходившим из поколения в поколение трафаретам кальки «дембельских» альбомов. За альбом брал 30 песо. Вася - киномеханик, делал магнитофонные записи. Кроме того, имея постоянный выход в Гавану (фильмы мы возили из консульства), Вася подрабатывал ченчем клубного имущества. Хока закрывал на это глаза, а иногда, будучи человеком не злым, и содействовал. Серёга Филиппов предоставлял солдатским массам фотографические услуги. Ассортимент включал продажу реактивов и фотоматериалов, проявку плёнки (песо за штуку), печать с чужих плёнок (12 центавос за снимок 9*12), съёмка и печать желающих (15 центавос за тот же формат).

      Особенно прибыльным было фотографирование спаянных узами крови землячеств. Приходило сразу человек двадцать узбеков (армян, азербайджанцев). Сеанс происходил следующим образом: под пальмой фотографировался один узбек, потом второй, третий и так далее. Потом по два узбека во всех возможных сочетаниях, потом по три, по четыре… Последний кадр - двадцать узбеков под пальмой. Человек, знакомый с биномом Ньютона, легко сосчитает число возможных сочетаний, и, помножив на 15 центавос, без труда определит размер авторского гонорара.

     "Отслужив два года в Стране Пребывания офицеры и прапорщики поступали в распоряжение министерского управления кадрами. Люди опытные утверждали, что «хорошесть» места прохождения дальнейшей службы прямо пропорциональны количеству и качеству привезённых офицером в управление сувениров. Сувенирами же подмазывались высокие союзные комиссии.

      Флагманом бригадной сувенирной индустрии была центральная сувенирка, подчинявшаяся непосредственно комбригу. Кустарные мастерские были в каждом хозяйстве, но объёмы и качество были не те. Работало в сувенирке человек 7-8 бойцов комендантского взвода, официально числившихся курьерами и мотоциклистами. По отлаженным каналам в сувенирку свозилось сырьё - моллюски, кораллы, морские звёзды и экзотические рыбы, огромные черепахи и крокодилы, красное дерево. Что-то добывалось руками специально обученных солдат из Гуанабо, что-то путём санкционированного и подлежащего строгому учёту ченча. Проблемы были с деревом. Дело в том, что красное дерево на Кубе не растёт. Но ещё в до Фиделевые времена кубинцы построили несколько ЛЭП, провода которых крепились на привезённые с Гаити столбы из красного дерева. Видимо, посчитали выгодным ставить дорогие, но не гниющие даже в тропиках опоры. Бригадой снаряжались отряды, с риском для жизни подменявшие драгоценные столбы бельевыми палками, обесточивая, иногда, целые деревни.

     Свозимую в сувенирку живность умерщвляли и делали из неё эффектные чучела. Главный токсидермист, он же начальник сувенирки, Саня до армии закончил реставрационное училище. Как-то признался, что на гражданке муху стеснялся обидеть, а вот сейчас, при необходимости, может изготовить чучело хоть их меня, - рука не дрогнет.

     Сувениром №1 считался крокодил. Однажды зимой Хока взял меня и Витьку в экспедицию, целью которой было обеспечить каждого офицера политотдела отдельным крокодилом. Рептилиями торговали крестьяне маленькой свайной деревеньки на болотистом берегу Карибского моря. Цена твёрдая - сантиметр крокодильей длины - песо. Хока выбирал средненьких - метра по два. Туземцы завязывали крокодилам пасти, измеряли и грузили в кунг автоклуба. Ни живого ни мёртвого крокодила без специального разрешения таможня с Кубы не выпускала. Разрешения с печатью министерства сельского хозяйства продавались тут же, 200 песо за штуку. Ехать назад было страшновато. Хока сидел в кабине, а мы с Витькой в кунге обсуждали, что будет, если хоть один из 15-ти крокодилов освободится из пут.

     У клуба с сувениркой были традиционно дружественные отношения. Мы им помогали, чем могли, сувенирщики же иногда угощали нас черепаховым супом"
 
      А вот как в 1983 году мы возвращались из Гаваны в Калининград, глазами  уже отслужившего в бригаде офицера:  - «Ночь мы  провели на «Еланской», а рано утром на судно привезли тех ребят, которых комбриг вернул в бригаду. Они, бедняги, и в самом деле думали, что «Клавдия Еланская» уйдет без них. Их ведь заставили все вещи сдать на склад и назад возвратили только на следующее утро. Но всё закончилось благополучно, и 6 декабря мы покинули на белом теплоходе  Кубу. По кем-то когда-то установленному обычаю, все кто покидал Кубу теплоходом, выбрасывал первый свой берет, когда судно выходило из гавани напротив крепости Эль Моро; второй берет - выбрасывали посредине Атлантики; третий  берет - обычно выбрасывали в Союзе. Так получилось, что в Калининграде, после высадки с судна, мы на первом же перекрестке  выбросили не только береты,  но и фуражки-аэродромы, которые нам выдали вместе с пальто. Представляю реакцию жителей Калининграда, когда из каждого проезжающего «Урала» вылетало по 20-30 беретов и  фуражек.

У седого океана -  ты на берегу! Позабыть тебя, Гавана,  видно, не смогу...
В паруса твои упруго  ветер злостный бил... Я тебя, Гавану-друга,  сердцем полюбил. Над волною океана  ты друзьям - маяк! Позабыть тебя, Гавана, не смогу никак.

     Накануне с борта  «Еланской» в бригаду прибыла наша смена офицеров, прапорщиков с семьями и солдат, а через день  «Еланская» увозила с Кубы нас - отслуживших свой срок военнослужащих. Офицеры и прапорщики служили по два года, а солдаты - по полтора. Перед приходом судна в Гавану, я, переводчик и начальник связи, съездили в порт, чтобы узнать, к какому причалу прибудет  «Еланская». Для вывоза личного состава с судна готовились автомобили, и, по моей команде, автомашины  подавались к причалу.

      При посадке на судно в порту отправления – Гаване, солдаты и сержанты временно разбивались на взводы и роты, командовать которыми, на весь путь следования, назначались офицеры и прапорщики. Но самым главным начальником на судне был, конечно,  капитан.  Ему подчинялся весь личный состав. Все мы снова были одеты в гражданскую форму одежды. Это накладывало определенные сложности на взаимоотношения между командирами и подчиненными. Но, как правило, все поездки на Кубу и обратно проходили без происшествий.

      К стоящей на внешнем рейде «Клавдии Еланской» на портовом катере выехали  кубинцы  - лоцман, представители санитарно-эпидемического контроля и таможни. Пока лоцман вел корабль в гавань, кубинцы проверяли санитарное состояние корабля и документы на груз. Капитан, естественно, угощал их всех, накрыв хороший  стол в своей  каюте, чтобы избежать возможных недоразумений по приходу в порт. Судно вскоре  встало у причала. Прежде чем начиналась разгрузка груза и высадка  прибывших военнослужащих, на борт поднимались комбриг с заместителями. Он принимался доклад прибывшего  начальника личного состава о состоянии дел за время плавания. После этого давалась команда на разгрузку. Капитан Кононов В.В. пригласил руководство бригады к себе в каюту выпить кофе с коньяком, где также проинформировал руководство бригады о поведении личного состава во время рейса.

      Разгрузка проводилась под руководством командира прибывшего личного состава, а на пирсе старшие машин и офицеры бригады принимали людей. Первыми спускались по трапу жены с детьми и легким скарбом: их увозили на сборный пункт в Манагуа. Затем подавали машины под личный состав, и, под командой офицеров, перевозили всех вновь прибывших в  расположение бригады. Несколько  офицеров  бригады  было оставлено на судне -  для разгрузки привезенного имущества офицеров и прапорщиков. На следующий день  судно  загружался имуществом убывающего личного состава.

      В этот день капитан  судна с главным механиком, старпомом, помполитом, пассажирским помощником капитана и директором ресторана  были приглашены  в кассу (дом)  с  одним  из заместителей командира  бригады -  на море, где им накрывали кубинский  стол с различными угощениями. Они  здесь отдыхали, купались целый день, а к вечеру их отвозили обратно на теплоход.  Наша касса (дом), в которой они отдыхали, стояла на берегу моря прямо у воды, на бетонном возвышении, с которого можно было нырять в морские волны. Сам дом был довольно большой: огромный холл, в котором посредине стоял бильярд, а у торцовой стены - холодильник и большой, семейный стол, за которым мы обедали, отмечали государственные праздники, дни рождения и Новый год.

     Капитан  теплохода «Клавдия Еланская», красивого современного лайнера, который обслуживал морские круизы по странам Балтики и Европы, отдохнув у нас на море, на следующий день пригласил руководство бригады с женами посетить судно. Теплоход был действительно шикарный. Несмотря на то, что он  день назад выгрузил пассажиров, все блистало ослепительной чистотой. Вышколенная обслуга теплохода  отличалась любезной учтивостью и подобострастием. Сразу чувствовалась, что они приучены к общению с богатыми иностранцами.  В просторном  ресторане судна  для нас  был накрыт шикарный стол, с разнообразными холодными закусками. Перед каждым едоком стояла тарелка. Справа и слева от нее лежало по несколько ножей, ложек и вилок, а за каждым из нас встало по официанту. Не знаю, как остальные, но я чувствовал себя «не в своей тарелке», ощущая за спиной официантку, старающуюся предугадать мои желания.
 
      Начались приветственные тосты. Мы с женой стали посматривать на соседей: с чего начинать, какую вилку брать, что чем закусывать, ведь для нас это было впервые и трудно постижимо. Жена Галя только что положила себе на тарелку мясное ассорти и еще что-то, немного поела, но тут комбриг начал произносить тост. Она, чтобы не жевать во время его выступления, положила вилку и нож крест-накрест на тарелку, чтобы не пачкать скатерть, как думала она. Стоящая за ней официантка быстро убрала тарелку с едой, обескуражив ничего не понимающую мою Галину. Она, чуть не плача, посмотрела на меня. Я как мог потихоньку ей объяснил, чтобы она  приборы так на тарелку не клала, так как  это знак, что она поела. Кое-как промучившись за этим этикетом, мы все же с аппетитом поели.

      После обеда  старпом организовал нам  экскурсию по судну, сам выступил в роли гида. Мы осмотрели ресторан, бар, кинозал,  музыкальный салон, различные по вместимости каюты для пассажиров, отличавшиеся комфортом и всеми удобствами. После экскурсии в музыкальном салоне для нас были организованы концерт и танцы. В общем, как в сказке, был праздничный бал. У нас остались незабываемые впечатления о посещении этого сказочно-шикарного теплохода, носящего имя народной артистки СССР.

     Через день, вечером «Клавдия Еланская» вышла из Гаваны в Калининград...
     Переход на Родину  был спокойным во всех отношениях. Никаких тебе эксцессов среди личного состава, погода была прекрасная, шторм в пути через океан мы не застали. В общем т/х «Клавдия Еланская» со скоростью 17 миль в час нёс нас по Саргассову морю к Атлантическому океану. Поразительно красивой и непонятной была морская вода за бортом, в каждом море разная по цвету. Бассейны, а их было два, наполнялись забортной водой. Так что искупались мы во всех морях по пути следования. Вечером работал кинозал, где крутили советские фильмы.

     Сигарета, кофе в баре или в шезлонге на корме - не служба, а сказка уже ради одного перехода стоило возвращаться с Кубы на Родину теплоходом. Каждый день в полдень нас оповещали о местоположении и скорости судна, глубине океана или моря и температуре воды за бортом. И как же это прекрасно было  услышать: «Младшие специалисты 2-й смены питания приглашаются  в ресторан на обед».

      А вот и Атлантика… Ух-х, и силище! А какая красота! Если Балтийское море какое - то темно-зелёное, хмурое, Ла-Манш салатовый такой, то Атлантический океан – это неповторимые картины Айвазовского, много до горизонта синевы бескрайней, бирюзовые красивейшие цвета и от кормы буруны просто космос, синеватые, фиолетовые, голубовато-белые тона! Красота, красота и только! Море никогда не бывает одноцветным и уныло скучным. Оно никогда не утомляет глаз потому что, постоянно играет красками симфонию жизни или тяжелый рок шторма. Это уже кому, что пригрезится, но нет унылого однообразия и мерзкого синего цвета в море-океане. В его окраске всегда есть палитра всех цветов и бесконечное множество оттенков.  Штилевая погода – море колыбель, потому что, легкая не высокая зыбь слегка покачивает даже в таком состоянии. От носа судна расходятся волны, покрытые белоснежной пеной, обычно в такую погоду сияет солнце, и лениво по небу ползут кучи облаков. Море играет всеми красками изумруда, перемежаясь темными пятнами от тени облаков, и золотыми солнечными бликами.

Седая Атлантика шуток не любит
И зимние штормы свирепы, как зверь,
Нельзя тут зевать, иначе погубит,
И в рай нашим душам откроется дверь.

Девятые сутки беснуются волны,
Готовы в пучину наши души принять,
Всё мгла затянула, мрак стелется полный,
Горизонт-где? где небо? -ничего не видать

Сотрясается корпус, скрипят переборки,
Резко кренится палуба, уходя из-под ног,
Нам нельзя отступать в этой дикой разборке,
С океаном на-пару мы ведём диалог.

      Все состояния моря в зависимости от силы ветра отражены в шкале Бофорта, по этой шкале для удобства моряков с английской педантичностью определили все возможные степени, когда над морем начинает дуть ветер и, постепенно поднимаются волны. Все пронумеровано от нуля – штиль до двенадцати баллов признак самого грозного шторма. Задул ветерок, по морю побежала рябь и, через короткое время волны несутся чередой, синь неба сменилась тяжелыми тучами, но они уже не висят неподвижно, а летят по ветру. И морская колыбель превращается в грозного врага и, уже волны настойчиво бьют то по скуле судна, то в бочину. Цвет изумруда в море исчез, скорее всего, оно напоминает в такую погоду свинец, оно покрыто белой пеной с черными пятнами от тени туч. Везде царствует серый цвет со своими оттенками и в небе, и на море, и в душе от предчувствия беды. Все  кто находятся в море во время шторма на любом судне - испытывают страх. Его задавливают, скрывают, но профессионалы ни когда  об этом не говорят, а спокойно выполняют свое дело, но с особой тщательностью. Море не терпит разгильдяйства и слабаков, а жестоко наказывает за любую оплошность, мелочь.

      Северная Атлантика, это географический район природного Исландского циклона, где закономерно низкое атмосферное давление и поэтому основная погода там  сильный ветер и шторм. Через этот район проходят с усилением по объёму и пространству тропические ураганы с Карибского бассейна. Они дают здесь свою последнюю гастроль и потом, смещаясь на восток , распадаются и ослабевают. Это ревущий штормовой район океана. Помню случаи, когда нас штормило месяц без перерыва, и никуда при этом не деться. Атлантика вынимает душу полностью из любого, если она пожелает, и превращает слабых духом в жалкое существо...

     Бескрайние просторы океана навевали мысли о том, какая большая наша планета. Прошла неделя,  а на горизонте - пустота. Если вдали показывался какой-нибудь корабль, все собирались и гадали, откуда он и чей? Но на карте мира, которая была вывешена около бюро пассажирского помощника капитана, ежедневно красным флажком  на 12 часов дня отмечалось местонахождения нашего судна. Флажок с каждым днем  все ближе и ближе приближался к Родине!

      Ближе к тропикам для нас наступила благодать. Я и не думал, что море может быть таким спокойным! Поверхность гладкая, как зеркало и летающие рыбки выныривают. Порой поверхность  океана взрывается стайкой летучих  рыбок, которые как стрекозы стремительно несутся на своих прозрачных крылышках, веером разбегаясь от судна. Если особенно повезет можно увидеть редкого красавца, короля океанских просторов альбатроса. Пропорционально размера туловища крыло у него раза в два длиннее, чем у чаек и бакланов. Очень узкое и одинаковое по ширине почти по всей длине крыла. Движение воздушного потока над поверхностью
 волн он ощущает с абсолютным совершенством, поэтому крыльями не машет, спокойно скользит у самой поверхности воды.  Полет его действительно полон царственной грации, и кажется, что ему самому каждое мгновение этого полета доставляет огромное наслаждение. Иногда, чтобы поставить последний штришок в этом великолепии, он опускает одно крыло к воде и чертит самым кончиком пера едва заметную тонкую линию на ультрамариновой груди волны. Однажды напоролись на косяки рыб. Мама мия! Рыб в океане больше, чем в бочке – все  кишмя кишит! Дельфинов много раз видели, китов - только фонтаны и слышали, как они фыркают, когда выпускают воду.

      Вскоре над океаном улучшилась видимость на десятки миль, сразу же оживились многие обитатели Атлантики. Забавно резвились над океанской гладью «летающие рыбки»: они, то отталкивались от воды, озаряясь серебристым цветом в солнечных лучах, то медленно опускались на голубоватую поверхность океана и вместе с другими его обитателями, очевидно, тоже радовались установившейся прекрасной погоде. Потом неожиданно в различных местах, в нескольких милях от «Еланской»  возникли «фонтаны» -  это киты всплывали из океанских глубин на его поверхность. Зрелище удивительное!

      Однажды, в нескольких метрах, с правого борта судна, появилась акула. -    «Смотрите! Смотрите! Акула!»  - отчаянный крик одного из пассажиров теплохода привлек внимание всех присутствующих на палубе, и все бросились к правому борту. Огромная, метров 7-8 длиной, акула спокойно плыла параллельно с бортом теплохода, не обращая никакого  внимания на любопытствующие взоры людей, и как бы своим видом, давала  нам понять, что она никого здесь не боится и в океанских просторах она и только она диктует свои права. Казалось, что акула из-за шума винтов не слышала крика на судне. Она даже  не поворачивала  к нам головы, медленно шевелила своими плавниками, удивительно плавно плыла, словно старалась не появляться впереди незнакомого ей судна. Перегнать «Еланскую» она могла бы  в одно мгновение,  так как она - одна из самых быстроходных хищников  океана. Опасная хищница давно приобрела мрачную репутацию. Ее приспособленность к жизни поражает людей: она мгновенно может перекусить человека пополам, обогнать торпедный катер и даже потопить небольшую яхту или рыболовный траулер. С акулой шутки плохи. Она чувствует в воде кровь даже в ничтожных концентрациях. Она только  изредка поворачивала в сторону судна голову, принюхивалась к запаху пищи, видимо, надеясь получить кусочек вкусного мясного деликатеса, который ей выбросят с судового камбуза, а после по-хорошему  «распрощаться» со встретившимся ей па пути теплоходом.  Но этого не случилось.
Акула еще несколько минут проплыла рядом с «Еланской», потом ударила о поверхность воды мощным хвостом и скрылась в безбрежном океане.

      Очарованные океанской экзотикой пассажиры еще долго стояли на палубе, обменивались мнениями, восхищались увиденным. Распрощавшись с акулой, все стали любоваться дельфинами. О них немало написано различных публикаций, но все же, несколько слов нужно дополнить об этом удивительном животном. Дельфины удивляют, восхищают и, словно прекрасные друзья, понимают, что от них хотят. И когда видишь своими глазами, как дельфины резвятся в океанских волнах, «перелетая» с одного гребня волны на другой, то в этом запоминающемся зрелище не перестаешь удивляться природе, формам ее совершенства. В дельфинах поражает удивительная способность их кожи гасить завихрения воды и тем самым снижать ее сопротивление.

      Ресторан - это для всех нас было нечто! Первый завтрак просто выбил из колеи военных и заставил вспомнить гражданку. А как ещё мог отреагировать мозг солдата, на всю  эту роскошь и не привычность обстановки открывшейся его глазам. Когда пригласили в ресторан, у каждого оказалось свое место. Кормили нас после Кубы  - просто объедение!
     Бордовый ковролин, столы на 3-4 человека, белоснежные скатерти на столах. Снующие официантки с двумя чайниками в руках:  « - Чай, кофе? - Глазунья или молочная каша?»
     Шок! Масло, для бутербродов завёрнутое в невообразимые лепестки умелыми руками поваров, ежедневная  разнообразная  выпечка, соки и компоты,  торты к дням рождения...  Вот это - да! Мы сразу стали понимать, что 17 суток пути будут для всех нас  одним из самых ярких впечатлений нашего совдэповского сознания.

     На второй день выхода под руководством старшего помощника капитана прошли учебные тревоги с выдвижениями всех нас из кают  на палубу -  к шлюпкам.   Всё свободное время на переходе я и другие мои коллеги проводили на палубе, ведь судно в Ла-Манше и на Балтике проплывало мимо чужих берегов! Всю жизнь нам твердили, что «граница на замке», а оказалось, замок этот был только для нас родимых! Чтобы нос свой  не совали,  куда не надо и не сравнивали достижения социализма с проклятым ка 
     Сигарета, кофе в баре или в шезлонге на корме - не служба, а сказка уже ради одного этого перехода стоило ехать служить на Кубу».
 
    Сделаю еще одно  небольшое отступление:
    «Во время перехода  через океан очень важно было  чем-нибудь занять наших военных пассажиров. Обычно я устраивал для них такое развлечение. По судовой трансляции делалось объявление: «После обеда на шлюпочной палубе состоится соревнование по перетягиванию каната. Со стороны судна канат  будет тянуть только  наш старпом – Кисляков Вячеслав Васильевич, самый сильный человек на Земле, а  с другой стороны –  кубинские специалисты могут выставить свою команду - не менее 25 человек.  Один  против  двадцати пяти -  таков масштаб силы старпома «Клавдии Еланской!  Вы все будете очевидцами этого необычного морского соревнования и   убедитесь в силе настоящего морского волка».

     Весь фокус заключался в том, что  после того, как швартовый канат наш пожарный помощник капитана - Толя Тищенко растягивал по всей палубе,  то  его конец – с моей стороны незаметно пропускался   через стальной рым на переборке и судовую пожарную трубу. В результате такого фокуса, за счет двойного трения, канат не могли перетянуть и 25 человек. На всякий случай, чтобы не было видно для всех моих с Тищенко махинаций с канатом, я просил дать мне на всякий случай 3-4 детишек. И тогда получалось, что с одной стороны каната был я и 3-4 ребенка, а с другой – все желающие, которых набиралось иной раз  до 25-30 человек. По команде капитана: «Начали!», - я упирался ногами в палубу, делая вид, что тяну канат из всех сил. Мне помогали мои помощники - детишки, которые прикрывали деятельность нашего пожарного помощника. А Толя Тищенко, стоя в коридоре, регулировал сопротивление каната по металлу судовых конструкций.  Я  же не должен был переступить черту на палубе! Азарт был такой, что голоса болельщиков, видимо, слышали даже на Азорских островах. В конце концов,   30 человек все же меня потихоньку подтягивали к  разделительной черте. И когда у команды пассажиров оставались буквально секунды до желаемой победы над самым сильным человеком Земли, Анатолий отпускал конец каната, и вся противоположная мне  команда силачей  катилась вместе с морским  канатом по палубе! Смех стоял на судне после этого несколько дней!».

      А сейчас продолжим далее:  «В безделье прошло несколько дней, но в средине Атлантики ко мне подошел мой  судовой друг – директор ресторана Юра Андрианов, и предложил мне и моему холостому другу Николаю, поработать немного  в ресторанных  продкладовых – на пересчете продуктов. Работа на один день, но это -  хоть какое-то развлечение. Оказалось,  что мы  не зря согласились! Судовая комиссия состояла из кладовщика и двух официанток – Наташи и Тони. Кладовщик - старый морской волк, рассказал нам  во время  работы много  интересного из морской жизни, а женский персонал - окружил  нас вниманием и заботой…

      Женщины на судне - повара, официантки, бортпроводницы, дневальные, буфетчицы и т.д. делятся на три типа: Первый тип– пожилые женщины, давно работающие на судах и имеющие на берегу семьи. Они редко заводят судовые романы и сосредоточены на работе. Вокруг них редко кипят страсти. Их уважают, как специалистов. Второй тип – женщины, с не сложившейся личной жизнью, они находятся обычно в поисках мужа. . Вокруг них всегда крутятся несколько моряков, рассчитывающих на взаимность. И третий тип – молодые девчонки, еще не нашедшие себя в жизни, искательницы приключений и романтики, не обремененные особой нравственностью.

      Наташа относилась к третьему типу. Молодая женщина из небольшого Российского городка, она была очень привлекательна в сексуальном плане и проста в общении. У нее была хорошая фигура, которую она не скрывала, а наоборот старалась подчеркнуть свои прелести.

      После нескольких месяцев работы на судне, любая даже невзрачная женщина, кажется симпатичной, а симпатичная – просто красавицей. Общаясь с Наташкой, появлялось ощущение ее доступности. Она не избегала запретных тем, и говорила о них легко и просто, как о чем-то само собой разумеющимся. Она могла запросто зайти в сауну, когда там мылись мужики и просто поговорить с ними. Одни смущались и старались отвернуться, другие (большинство) наоборот старались затащить ее  поближе, конкретно показывая, что от нее хотят. Впрочем, прилюдно, все оставалось в рамках шутки, не переходя грань дозволенного. Наташка могла, проходя по тесному коридору, запросто прихватить кого-нибудь за причинное место, мило улыбнувшись. В общем, с ней было не скучно. Обычно Наташку старались прихватить, где-нибудь в темном уголке, чаще всего в кладовой, куда она заходила за продуктами. Она особо и не ломалась. В общем, к ней относились неплохо. С ней можно было поговорить, а можно и попытаться добиться интима, но, если она кому-то и отказывала, то отношения не портились, оставаясь ровными.

      Пока мы  вместе  целый день работали в кладовых судна, то  поближе познакомились с членами судовой комиссии, и даже прониклись друг к другу дружескими чувствами. Особенные чувства возникли у Николая с официанткой ресторана  Наташей – членом комиссии по пересчету продуктов. Со мной  на  Кубе была жена и сын, которые остались в каюте, а друг мой  пребывал все это время лишь  в обществе своих подчиненных – солдат и сержантов.  Видимо поэтому, мой друг Коля,  сразу же  проникся к Наташе  нежной любовью – ведь  он два года  не видел женского полу.  Наташа была красивой и фигуристой девушкой!  После окончания  работы комиссии, прямо здесь – в кладовых,  накрыли  шикарнейший стол!  Закуски было тьма: все судовые продукты были у нас под рукой, а выпивку, директор ресторана выставил нам сам –  премия за хорошую работу! Когда и как я вернулся в свою  каюту – не помню, но вот Колю, который тоже  жил в нашей каюте, я точно не видел минимум  двое суток. Но немного позже,  Коля к Наташе ходить перестал. Он мне рассказал, что как только они  с Наташкой оставались в ее  закрытой на ключ каюте  вдвоем, сразу кто-то начинал  сильно барабанить в дверь. Коле стало ясно, что у Наташи  на судне был еще  и штатный жених.  Но для Николая  эти два-три  дня были настоящей  сексуальной разрядкой за последние два года. А ведь официантке Наташе  надо  было ежедневно в 6 утра вставать на работу, которую никто для нее не отменял. Коля, после очередного грохота в дверь, пожелал ей, чтобы  у нее все сложилось в жизни хорошо! И они расстались…

     Но в Северном море, после выхода из пролива Ла-Манш, начало штормить. Как нам  говорили моряки: «Бортовая качка - еще ерунда, а вот, когда будет килевая!»   Вместе со штормом в ресторане наступила тишина, едоков - по пальцам пересчитать. Скатерти всегда были мокрые, чтобы тарелки на них держались, а не ездили по столу взад-вперед.  Нам с женой  было интересно, и страшно смотреть в иллюминатор, когда  волны становились у борта судна  дыбом! Помню по сей день, как нас болтало в осеннем  Северном море. Шторм был девять с половиной баллов.  Когда нас болтало, теплоход скрипел, как несмазанная телега. Все лежали вповалку почти  два дня: никто ни ел, ни пил, только травили. На каждой ступеньке судовых трапов лежала стопка пакетов, и всё равно мы нашу  красавицу – «Еланскую»,  загадили.  Штормило везде, в том числе и в Северном море, в сторону которого держали путь и которое по жизни славится большими штормами. Передали, что где-то в нём переломился танкер, а в Бермудском треугольнике в Саргасовом море пропал очередной корабль. Всё это оптимизма не добавляло, так как через эти моря пролегал маршрут теплохода.  Болтало так, что слышно было, как винты вхолостую прокручиваются в воздухе. Выходы на палубу были  задраены, по коридору не пройдешь, если не держишься за поручни,  а пока на кровати лежишь - то  не раз головой ударишься о спинку или ногами. В иллюминатор смотришь на воду: то, как с пятого этажа, то иллюминатор вдруг под воду уходит полностью. А вот страха или, тем более, паники у нас  не было. Все мы  были уверены в нашей технике и в умении экипажа.

     В дни шторма мне неоднократно приходилось бывать на капитанском мостике. Я проходил по длинным коридорам теплохода с распростертыми руками, чтобы не удариться о металлические перегородки. Сварные листы из сверхпрочного металла, то словно куда-то «уплывали» из-под ног, а при наклоне кормы вниз становились препятствием на моем пути. Кружилась голова, звенело без привычки в ушах, а взгляд мой был каким-то рассеянным, словно после тяжелой болезни.

    Мне не раз приходилось видеть, как вахтенные матросы зорко всматривались в мглистую темноту и беспрерывно крутили штурвал, стараясь подставить набегавшей волне не борт, а киль судна. В эти дни постоянно на капитанском мостике находились капитан Кононов Валентин Викторович или  старпом Кисляков Вячеслав Васильевич. Они, привыкшие к морской стихии, действовали спокойно и уверенно. Я проходил к вахтенному матросу и долго стоял с ним рядом, стараясь понять все тонкости нелегкой морской службы. Панорама с капитанского мостика открывалась совсем другая, нежели смотреть на море сквозь иллюминатор из каюты.

      Но после того, как «Клавдия Еланская» прошла пролив Скагеррак, качка утихла и народ начал выползать из своих кают на палубу и в ресторан. Океан и Северное море остались позади. До пункта нашего назначения оставалось пройти -  ну, самую малость».

      О Северном море надо сказать обязательно отдельно. Этот район Атлантического океана я проходил на разных судах много раз, но редко когда это море было спокойным. Помню вот такие моменты из своей судовой жизни, когда я, будучи старпомом,  первый раз пересекал Атлантику в 1980 году: "Жёсткая короткая волна Северного  моря  ударила "Клавдию Еланскую" из-под форштевня, фонтанами пробежалась по шпигатам и скатилась вниз  с полезшего на очередную волну теплохода. Началась неторопливая килевая качка. А впереди ведь ещё  северная Атлантика. В конце семидесятых годов только отрабатывалась проводка судов  по спутниковым данным из метеоцентра пароходства.  Нас собирались вести именно этим манером, оптимальными курсами, уводя от штормов, по самой коротко дуге. Следуя этим рекомендациям главного штурмана,  нам  проложили курс  сначала на север, а затем уже в западном полушарии нам надо было спуститься к югу и по спокойному океану под южным солнышком притопать на Кубу. Но пароходство предполагает, а погода располагает. Волнение и ветер усилились. Обогнув Нордкап,- самый северный мыс Норвегии, мы уткнулись в десятибальный шторм. И куда бы нас ни посылало пароходство, выйти из зоны штормов мы никак не могли...  решили, плюнув на все разработанные методики,  идти на  юг - к Азорам. Новая пароходская методика была скомпрометирована и дружно осмеяна всем комсоставом кают-компании. Я скромно подхихикивал, так как не имел ничего против «продолжения банкета». Мне очень нравился шторм. Буйство природной стихии внушало не страх, а восторг. Моя щенячья радость очень раздражала капитана Кононова. Он-то понимал, что может  сделать океан с пассажирским судном."

     Качка усилилась. Кроме килевой присоединилась бортовая. В машинном отделении вылетел из креплений запасной патрон токарного станка. Брызги воды стали долетать до лобовых иллюминаторов ходового мостика. Палубная команда наглухо задраила металлические наружные входные люки и броняшки иллюминаторов. Спать невозможно. Мало того, что постоянно скрепят ползающие по направляющим зажимы занавесок, сам скользишь  по койке, то и дело ударяясь головой о спинку кровати, или норовишь при очередном крене вылететь на холодный линолеум палубы.  Наконец посветлело. Чёрная штормовая ночь  сменилась серой туманной хмарью. По-прежнему  тяжелые удары волн в правый борт. Полосатая от пены  кипящая океанская вода заливает наружную палубу.

      Северное море расположено в северо-восточной части Атлантического океана, являясь окраинным морем последнего. Протянувшись между Северо-Западной Европой и Великобританией, Оркнейскими и Шетландскими островами, на севере оно соединяется с Норвежским морем, на востоке — через проливы Скагеррак, Каттегат и Датские проливы (Большой Бельт, Малый Бельт и Эресунн), а также Кильский канал — с Балтийским, а на юго-западе через проливы Па-де-Кале и Ла-Манш сообщается с Атлантикой. В очень давние времена этот морской бассейн был частью обширных равнин Северной Европы, которую в конце ледникового периода затопили воды Атлантического океана. Вместе с заливом Скагеррак площадь Северного моря составляет 565 тыс. км.   

      Вспоминаю Бискай и  Северное море. Декабрь 1983 года. Рейс на теплоходе «Клавдия Еланская».

В рангоуте ветер свистит,завывая,
Как-будто злой демон нам кличет беду
Исхлёстаны штормом,в волну зарываясь,
С трудом выгребаем... но мы -на ходу!

Седая Атлантика шуток не любит
И зимние штормы свирепы,как зверь,
Нельзя тут зевать, иначе погубит,
И в рай нашим душам откроется дверь.

      Мы вошли в Бискайский залив, поверхность залива стала суровой, с небом, покрытым лохматыми тёмными тучами без проблесков солнца, свинцовая вода даже на вид казалась тяжёлой и неприветливой. Бискайский залив в зимнее время редко балует моряков хорошими погодами, а в этот переход он словно «озверел»!  Начался  очень сильный шторм, до десяти баллов. Судно пустое, в танках балласт и грозные морские волны словно проверяли корпус судна на прочность. С сильнейшим грохотом они набрасывались на носовую часть судна, пытаясь утопить его глубже и глубже. Когда нос судна  выныривал из кипящего водяного ада, волны снова и снова набрасывались на него с удвоенной яростью… Ветер дул прямо в носовую часть судна, и волны достигали высоты пятиэтажного дома. Винт судна оголялся, и обороты Главного двигателя резко увеличивались до критических, а когда винт погружался в воду, двигатель натужно пытался удерживать минимальные обороты. Небо заволокло черными тучами, поднялся сильный ветер, забарабанили крупные капли дождя по стальному корпусу и палубе судна. Видимость сократилась до угрожающих размеров; волны пенились, игриво резвились наперегонки, увеличивались по высоте с каждой минутой и все ощутимее наносили участившиеся удары о борт. Через пару часов ветер нагнал волны высотой в несколько метров, которые резко замедлили продвижение «Еланской» по заданному курсу. Они наносили удары колоссальной силы, словно стремились опрокинуть мой белоснежный лайнер в морскую пучину или разломить его на две части.  Северное море  - суровый и жестокий властелин. Оно с огромным нежеланием в штормовую погоду выпускает из своих объятий морские суда. А сколько их лежит на дне Северного моря – не сосчитать…

     Кренометр фиксировал критические отклонения теплохода  от продольной оси. «Клавдия Еланская» иногда  бортами черпала соленую воду,  переваливаясь с одного борта на другой, то вдруг, неожиданно проваливалась в глубокую ложбину между волнами, то снова бессильно карабкалась вверх.  Я стою на  ходовом мостике, крепко  держась двумя руками за поручни. Чуть отпусти руки и тебя понесет по всему мостику на борт крена.  Шум ураганного ветра заглушает все вокруг. Казалось, что судно застыло на месте и не может выкарабкаться из глубокого «морского оврага»:  в считанные часы наше судно  превратилось из могучего чудо-богатыря в крошечное, обессиленное, тяжелоуправляемое и беззащитное суденышко в разбушевавшемся Северном море. Шторм бесновался, сверкали молнии, но мы на мостике почти не слышали грома, его заглушали волны, которые с ревом врывались на палубу и, ударившись о носовую  настройку, снова уходили обратно.
 
     Более суток шторм чередовался с крепчайшим ветром, море  вспахивало глубочайшие «овраги» из волн.  Мы старались держать курс против волны, боясь подставить борт. Не дай бог, попасть в резонансную бортовую качку. Я хорошо помню, когда в Бискае, на попутной волне нас развернуло и «Клавдия Еланская» легла во впадине волны почти на борт кренометр зашкалил.  Некоторые наши моряки тогда уже заранее попрощались с жизнью.

     Уж третие сутки беснуются волны, готовы в пучину наши души принять...
Всё мгла затянула, мрак стелется полный, горизонт-где? Где небо? - ничего не видать! Сотрясается корпус, скрипят переборки, резко кренится палуба уходя из-под ног... нам нельзя отступать в этой дикой разборке... С океаном на-пару мы ведём диалог.

     Ветер лихо насвистывал в снастях свою незамысловатую озорную песенку, что-то бормоча, как будто ругаясь, в широких раструбах вентиляторов. Мне пришлось выйти на кормовую палубу, но нормально передвигаться было невозможно. Всё вокруг было в водяной мгле, свист ветра врывался в уши неистовым рёвом, а когда мы пытались говорить друг с другом, то видели только, как открываются, закрываются рты и перекошенные, напряжённые мокрые лица с тревожно  прищуренными глазами. Низкая облачность, в рваных клочьях облаков, серых и грязно-белых, давила на поверхность волн, и они, злясь, вскипали серо-зелёными верхушками, иногда просвечивали изумрудной зеленью, водяная пена начала слаться под порывами ветра. Исполинские горообразные волны с бешено крутящимися коронами гребней таранили судно, которое стонало под их беспощадными ударами. Наконец среди туч появились просветы, а затем зловещие черные тучи и вовсе уступили место вечно побеждающему синему небу. О себе этот ураган  оставил на  судне память сорванными шлюпочными брезентами, побитой посудой и поломанной мебелью в каютах экипажа, музыкальном салоне и в ресторане. Но сами мы, да  и все наши пассажиры были в полной сохранности, хотя, все же,  несколько человек обратились после шторма к судовому врачу. Экипаж нашего теплохода внушал своим пассажирам уверенность, что все будет нормально.
   
     Еще в начале перехода через  Атлантику, я собирал пассажиров на инструктаж, где рассказывал им многое об океане и морях и как себя надо вести при попадании судна в шторм. Я рассказал им, что волны не увеличиваются с удалением суши и с возрастанием глубины. Наоборот, внезапный шквал подчас бывает  коварнее всего у берегов Северного моря и в Бискае. Мели прибрежные и противотечения - все это может породить в Северном море куда более могучие валы, чем в открытом океане. При сильной волне, даже такой теплоход, как наш, может зарываться носом в волну, а многотонные массы воды, врываясь на палубу,  могут «завязывать» узлом даже стальные трубы... И далее, я рассказывал, как надо вести себя в такой шторм». Во время шторма  ночью мы  запрещали выходить пассажирам  на  открытую палубу.

      На столах в кают-компавнии, столовой и в ресторане во время шторма всегда подняты бортики, внутри уложены мокрые скатерти, чтобы по столам не скользили столовые приборы. Стулья закреплены  специальными крючками к палубе. Супницы наполнены только наполовину.  В тарелки обычно наливаем по половинке поварешки, чтобы не упустить суп на брюки.  В кают-компании непривычная тишина. Все заняты манёврами с посудой.  Шторм не стихает. Крен временами достигает тридцати и более градусов. Качка беспорядочная и очень утомительная. И ночи бессонные полны тревоги...

       Мы,конечно, дойдём, не такое бывало, и с Атлантикой спорить нам уже не впервой. Дом родной встретит нас - тень разлук миновала, тёплый свет милых глаз даст душевный покой...

       Утро нас встретило солнцем, чистым безоблачным небом и яркой синевой  всё ещё не успокоенного моря. Палубу уже не заливало. Покачивало ещё довольно изрядно...

     Столица Кубы не радует свежим воздухом. Дышать, особенно после путешествия по морским просторам, здесь тяжело. Не исключение и старая часть Гаваны, хотя недалеко находится набережная Малекон. Несмотря на жару, днем тут людей немало, а так как улочки узкие, это особенно заметно. Однако никто не толкает друг друга, при недоразумениях тут же извиняются. Если надо обогнать впереди идущего пешехода или обойти беседующих, вежливо говорят: "Разрешите, спасибо". "Спасибо" - нередкое слово в разговорном обиходе кубинцев. За комплимент, сказанный друг другу, за незначительную, на наш взгляд, помощь, за объяснения благодарят вежливо, с улыбкой, которые часто расцветают на лицах жителей Гаваны. Если ты заблудился, тебе подробно растолкуют, как и куда надо идти.

     Вспоминаю как однажды мы посетили кубинское старое кладбище.  Болтаясь по городу, мы попали на кладбище Колон. Ну, это не кладбище, а какой-то музей статуй, фигур и чего тут только нет за этими красивыми колоннами входной группы, проходя под которыми, появляется ощущение, что это какая - то триумфальная арка. В это время появилась похоронная процессия. Впереди ехал катафалк, такой лимузин – комби, и за ним толпа родственников в чёрном, которая проследовала на могилу. Всё тихо, ничего не слышно, быстро опустили гроб в могилу и уже никого нет на кладбище. Никаких платочков, спиртного, не говоря про эпизод из анекдота, когда над «могилой тёщи два баяна порвали». На Кубе в основном кремируют умерших, земли свободной лишней на Острове нет. А состоятельные граждане, как говорят, могут откупить могилу на несколько лет в аренду с красивым памятником и потом приходить навещать усопшего к ней.

    Гуляя, как-то  по Старой Гаване с Абгаряном Толей, Андриановым Юрой, Тищенко Толей и  нашим другом -  начальником штаба бригады, я спросил его: «А как же холостяки-офицеры обходятся  на Кубе два года без женского пола и секса?». – «Очень даже запросто, сказал он мне, - пойдем, я вам покажу кое-что, но оставаться там – не рекомендую».  И мы пошли.

     В то время в кубинской столице было два официальных публичных дома. Один из них, назывался «Иллюминатор»,  он  находился   как раз в Старой Гаване, куда мы и направились. Второй располагался где-то в районе порта,  где стояло наше судно, да еще в Гаване  было полным-полно частных  публичных домов, где в любое время суток можно было быстро получить любые секс-услуги. Но, зачастую скорые услуги могли быть некачественными. Некоторые офицеры и солдатики бригады подхватывали после таких услуг, различные венерические заболевания. А это уже был скандал, вплоть до выдворения такого любителя секса с острова Свободы. Но, на что не пойдет наш славный воин, ради получения  настоящей экзотики! Улицы в Гаване - сплошные дома с входными дверями, в которых  были вырезаны смотровые треугольники.  Из них только и было слышно: «Псссс!», - так девушки зазывали клиентов.  Через 15 минут начштаба привел нас в «Иллюминатор». Мы зашли только в холл. На столиках лежали эротические журналы и фото девочек.  Нас сразу же окружили молоденькие симпатичные кубинки,  но, как говорится, не на тех напали!  «Облике аморале» – прежде всего! Мы быстро вышли из этого заведения, решив лучше попить холодного пива в  кафе «Дружба».

      Да, жара невыносимая..., а вот и спасательный пивной бар, притаившийся впереди, закрытый невысоким бетонным забором и с такими же бетонными столиками внутри. Подойдя к стойке мы увидели спасительные трехсот тридцати граммовые бутылочки коричневого стекла тоже в бетонной ванне с водой и большими кусками льда. Я с улыбкой нана лице во всю ширь произнёс:

- Дос, компаньеро, сарбэсо!

      Бармен подал мне, Толе Абгаряну и ЮреАндрианову по две бутылочки божественного пива с полярным белым медведем на этикетке. Пиво так и называется «Полярное». Надо сказать, барменам строго–настрого запрещено, вплоть до уголовки, продавать тёплое пиво.

      Бутылочки сразу запотели на жарком воздухе, но пиво находилось в наших бутылках совсем недолго. Замечательное пиво! На Кубе его продают в барах в основном в промасленных таких бумажных стаканах – бокалах больших и очень редко в стеклянных как в Союзе. А один раз в Гаване возле Капитолия мы покупали пиво в металлических блестящих кружках. А так бутылочки погружают в ванну со льдом и водой, как в нашем случае, и потом охлажденное продают посетителям. Лимонад у них представлен рефреской грамм по 200 в стеклянных тоже бутылочках с разными наполнителями. Но если хочешь купить с собой, то сдаёшь ящик с пустыми и на обмен тебе, ящик с уже полными. А иначе без пустых и не продадут, а нужно только в обмен ящик на ящик, но сорт рефрески при этом будет один на все бутылочки, который тебе приглянулся.

     Я купил ещё себе и мороженое «хеладос!». О мороженное кубинское! Это что – то! Сам Фидель, говорят, отслеживает, чтобы на производство шло только качественное молоко и другие ингредиенты для его производства.

- Ладно, придём следующий раз в Гавану и ещё зайду поесть мороженое во «Дворец мороженного», он там возле отеля «Гавана либре» расположен. Подают его шариками в металлических тарелочках на ножке. Шарики в зависимости от сорта самых разных цветов: и жёлтые, и розовые, и коричневые, и белые. А вкусные! Торты на Кубе тоже вкусные, но какие–то, правда, они жидковатые на взгляд.   

     Гавана – это отдельный рассказ, тут и крутые гостиницы современные: Гавана – Либре и Националь, и Фокс, и кварталы современных улиц, и каких - то угрюмых толстокаменных пиратского вида темных кварталов домов в несколько этажей, с облезшей штукатуркой, и красивые улочки разноцветных домиков американских миллионеров, каждый из которых имел свою оригинальную архитектуру с лестницами, колоннами. Красивые, чертовски, эти домики и аккуратненькие. Перед ними разбиты цветники с благоухающими цветами и оригинальными деревьями, выглядевшие, порой, как букеты цветов, с распустившимися на кронах тропическими цветами, запах от которых шёл покруче, чем от французских духов.  Красивые, красивые домики!

     А в частном публичном доме это выглядело так: с улицы заходишь в коридор, где сидит за окном  хозяин, и платишь  ему от 3 до 5 песо. Затем проходишь во внутренний маленький дворик с фонтаном, где по кругу расположены комнаты. Во внутреннем  дворике сидят девочки на выбор, белые и мулатки от 5 песо и выше, или за материальные вещи,  -  как с ней договоришься.

     Ходили слухи, что Фидель спрашивал наших военно-начальников, как же  русские солдаты  и офицеры  смогут жить два-три года без секса и предлагал  к нашей бригаде выделить свою бригаду из проституток по секс-обслуживанию, но наши отказались. Еще говорили, что на острове Пинос, куда Фидель отправил проституток с венерическими болезнями, стоял наш полк, который впоследствии оттуда вывели по причине заболевания многих бойцов различными  венерическими болезнями.

      В провинции Камагуэй я видел охраняемую исправительную колонию жриц любви.   Когда мы проезжали мимо на машине, они нас увидели и закричали: «Руссе компаньеро, бена ка!», («Русские, давайте к нам!»), а одна задрала подол юбки и стала хлопать себя по голому  животу и обольстительным  ляжкам. Для нас это была экзотика.

      Публичные дома наши бойцы, конечно, посещали, и были случаи, что посетив такое заведение, они  подхватывали венерические заболевания. На вечерних поверках командир батальона  вызывал таких бойцов из строя, и приказывал начальнику медсанчасти не лечить  таких бойцов, для острастки все  другим.

      На этой секс-ноте я заканчиваю свои воспоминания о моих кубинских рейсах, хотя  писать еще можно долго, описывая многие интересные случаи, которые были у нас на судне в течение всех  моих 13 кубинских  рейсов.